Операция «П»

Текст добавлен: 26 июня 2025, 01:12

Текст книги "Операция «П»"

Автор книги: Борис Ярочкин

Жанр:

Детская проза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Назад к карточке книги

Глава 30
У ерика

Сашка пробрался к берегу сквозь стенку молодого камыша, но вместо воды увидел перед собой сплошные заросли водяной лилии, ряски и чилима – водяного ореха.

Та же картина была и слева, и лишь в другой стороне озерка его взору открылась зеркальная гладь. Там, над водой, плавно кружились чайки, время от времени то одна, то другая камнем падали вниз и тут же взмывали вверх уже с рыбешкой в клюве, и тогда по воде медленно расходились круги; в конце озерка важно расхаживала по отмели белая цапля, высматривая лягушек, две другие, что были поближе, настороженно вытянув шеи, прислушивались к доносившемуся шороху; лысуха, напуганная треском камыша, тревожно крикнула, предупреждая свой выводок об опасности, и едва он скрылся в зарослях рогоза, поплыла за ним, не оставляя за собой ни ряби, ни бороздинки.

Все это Сашка увидел сразу и подумал, что сеткой здесь малька не выловишь – уж слишком длинно и широко это озерко, и почти одна треть его покрыта зарослями, а придется до ерика, как говорил Андрей Петрович, рыть канаву, чтобы с водой туда спустилась и вся рыбная молодь.

Он прошел по берегу в конец озерка, подняв на крыло белых цапель, и, отыскав там чуть приметную в траве ложбинку, идущую к ерику, крикнул подъезжающим на телеге ребятам.

– Сю-да-а, здесь копать будем!

Лошадь ребята выпрягли сообща и, стреножив, пустили пастись на луг, потом взяли лопаты, растянулись цепочкой по ложбинке и принялись за работу.

Сашка копал отдельно, поодаль от друзей.

Нет, он ничего не боялся – сегодня тоже все обошлось. Отец благополучно вернулся под утро с промысла и еле приволок в мешке трех здоровенных осетров; синяки на его, Сашкином, теле никто не видел, а про тот, лиловый, что сидит на скуле, он сказал, что подхватил его дома, когда загонял в хлев овец.

Мальчишки поверили и больше не расспрашивали ни о чем.

А как Андрей Петрович? Хоть ничего он и не сказал утром в штабе, но что-то уж подозрительно покосился на его синяк. Неужто он догадывается обо всем?

Да не-ет, если бы он что-нибудь знал о его отце, то давным-давно сказал бы об этом, и отцу досталось бы тогда в первую очередь. Просто, наверное, Андрей Петрович заметил, что он, Сашка, будто не в своей тарелке сейчас, вот и наблюдает за ним, и ничего не может понять.

Сашка ладонью стер со лба пот и оперся о черенок лопаты.

Скорее бы уж запрет кончился, что ли! Отец тогда уехал бы со своим механизированным звеном на раскаты и промышлял рыбу по ерикам сетками и се́кретами, и ему было бы не до браконьерства…

Принимаясь опять за работу, Сашка вспомнил сегодняшнее утро. Проснулся он от протяжного скрипа калитки, затем во дворе послышались знакомые шаги, хлопнула дверь камышанки, и он понял, что с ночной вылазки вернулся отец.

Сашка глянул в окно – там только-только забрезжил рассвет.

– Мать, помоги-ка, – вполголоса позвал ее с порога отец, но, к удивлению Сашки, на этот раз она даже не пошевельнулась на кровати. Тогда он подошел к ней и тронул ее за плечо. – Мать, а, мать…

– Чего тебе?

– Пойдем, говорю, я трех осетров принес, икряные…

– Пропади ты пропадом вместе с ними! – зло ответила она. – Уходи, детей разбудишь, – и отвернулась к стене.

Отец с минуту потоптался на месте, видимо, ожидал, что мать переменит свое решение и вот-вот встанет, потом махнул рукой и на цыпочках вышел во двор, что-то бубня себе под нос.

Уснуть Сашка больше не мог. Он лежал с открытыми глазами и, блуждая взглядом по потолку, думал о том, что произошло в последние дни, и никак не мог понять, почему отец ударился в браконьерство.

Ведь не жаден он, нет! Бывало, принесет рыбу, и всегда оделит соседей, даст любому, кто ни спросит, и если уж оставляет про запас, то солит ее только для семьи, на зиму.

Почему же отец так изменился теперь, даже его, Сашку, выпорол за то, что он желал ему добра?!

Мать подняла Сашку с постели завтракать, когда солнце стояло уже высоко. На столе шипела в сковородке яичница, и на тарелке лежали разрезанные дольками сорванные с грядки огурцы.

С глубокой сковородкой вышел из шалаша отец, увидел в беседке накрытый стол и нахмурился.

– Ты чего это, мать, яичницу стряпала, я ведь осетринки с картошкой нажарил!

– Вот и ешь ее на здоровье, а мы как-нибудь и без нее обойдемся, – отозвалась она из камышанки.

– Да ты чего в пузырь-то лезешь, – вскипел он, заглядывая в камышанку, – чем тебе еще не угодил?

– А, ты уже забыл! – язвительно бросила ему мать. – Так на синяки глянь, что вчера сыну ремнем понасадил, – распалялась она, – или это не в счет?.. Скоро из-за своей рыбы ты нас всех из дому выживешь!..

– Ольга, да ты что это…

– Ничего! – отрезала мать. – И заруби себе на носу: чтобы я больше ни осетров, ни режаков в доме не видела, понял? Сама все сети пожгу или порежу!..

– Ну ладно, ладно, не кричи, – примирительно заговорил отец и вдруг заторопился: – На днях нам обещают в рыбинспекции выдать билеты на отлов сома, так что дел хватит и без красной рыбы…

Сашка воткнул лопату в землю, перевел дыхание.

Вот это было бы хорошо, а там с августа и путина начнется!.. А если попросить Андрея Петровича? Мол, пожалуйста, помогите рыбакам звена, где работает папа, чтобы они на лов сома скорее разрешение получили. Он может помочь. Поможет!

Сашка посмотрел на солнце – оно исподволь подбиралось к зениту, а Полосухин обещал наведаться в отряд лишь после полудня. Пойти самому в село и найти его там?

Он готов был сорваться с места, но помешал ему Косарев.

– Мы же устали, – крикнул Славка, – давай отдохнем малость!

– Перерыв! – согласился Сашка и, подумав, решил, что бросать ребят одних не к лицу, это может не понравиться Андрею Петровичу, и лучше всего ждать, пока он придет сюда сам.

Мальчишки побросали лопаты, разделись и побежали к ерику. Хотелось было скинуть вспотевшую одежду и Сашке и последовать за товарищами, но вспомнил о своих синяках и шумно вздохнул: придется ему потерпеть, пока они не сойдут с тела или же купаться там, где его никто не увидит.

Ребята ныряли, плавали и плескались, Сашке стало завидно, и он глянул по сторонам. Невдалеке шумела под ветром рощица камыша, чуть дальше, за поворотом ерика, виднелась заводь, и он направился туда. Искупался, потом растянулся в тени под кустом лоха и прикрыл глаза.

«Надо бы к ребятам Горки Щетинкина сходить, посмотреть – как там дела, – засыпая, подумал он, – да узнать у девчонок, варят ли нам обед…»

И вот он уже шагает вдоль ерика к старым ветлам, где давеча сообща смотрели навес, где установили на кирпичах котлы.

Обед у девчонок готов, и молодые поварихи спрашивают, скоро ли придут ребята. А он, Сашка, важничает, с ответом не торопится. Мол, ваше дело приготовить, а мы свое время знаем. Он садится у дерева на траву, и ему приносят пробу. На первое сегодня суп мясной, на второе – рисовая каша. Суп вкусный, с перчиком, и лавровым листиком пахнет. Только взял ложку да зачерпнул гущину, а тут за плечо тронули.

– Сейчас, сейчас… – нетерпеливо бормочет Сашка, но снять пробу ему так и не дают, и он со вздохом открывает глаза.

Перед ним, опустившись на одно колено, стоит Полосухин.

– Ну и здоров же ты, брат, спать, – смеется он. – Вставай, пора обедать – ребята уже ушли на стан…

Глава 31
Отец

Домой Сашка возвращался в приподнятом настроении, хотя и сам не мог объяснить себе, что же произошло.

Его радовало все: и то, что дневное задание его группа отряда выполнила раньше, чем группа Горки Щетинкина – часам к четырем по прорытой канаве из озерка в ерик хлынула вода и с ней вместе стали скатываться рыба и малек; и то, что поглядеть на их работу приезжал на «Волге» председатель колхоза и, похвалив ребят за старание, посулил каждому к началу учебного года справить хороший подарок; и то, что его просьбу о билетах на лов сома Полосухин обещал выполнить, и даже не спросил, почему это не рыбаки и не отец его, а он, Сашка, старается за них; и то, что сегодня со своими дружками к отряду присоединился Вовка Баландин и работал вместе со всеми, и никто из мальчишек не упрекнул его.

Ныли с непривычки натруженные руки, порядком горели ладони, натертые о черенок лопаты, и ему было приятно сознавать, что нынче он потрудился не меньше других, что тоже спасал рыбную молодь, и теперь мальку расти да расти!

Мать встретила его радушной улыбкой, хотела тотчас же чем-нибудь угостить, но Сашка есть не хотел.

И вдруг из шалаша раздался голос отца:

– Сынок, а, сынок, помог бы ты мне с сомовниками управиться.

Сашка изумился – такого, чтобы доверить ему рыбацкие снасти, еще не было. Обычно за помощью к нему отец обращался очень редко, да и то по мелочам: подай то, принеси это. И если Сашка начинал что-либо делать по собственной инициативе, отец на его помощь смотрел как на детскую забаву и не принимал ее всерьез, хотя старался и не показывать вида.

Что же случилось, почему отец вдруг переменил к нему свое отношение?

Впрочем, через секунду Сашка об этом уже забыл. Его больше занимала просьба отца, она и волновала его, и радовала своей новизной, и он взглянул на мать, как бы спрашивая ее, идти ли к отцу или не надо.

Мать кивнула головой, шепнула:

– Иди, иди, – и слегка подтолкнула его в спину.

Сашка подумал о том, что, наверное, после того, как он утром ушел в отряд, мать разговаривала с отцом, иначе ни за что не послала бы к нему сейчас его, Сашку, и он с легким трепетом и любопытством заглянул в шалаш.

Отец сидел на перевернутом ящике и, разматывая перемет, проверял, не развязались ли где поводки, крепко ли держатся на них крючки; несколько других сомовников лежали на земле рядом с ящиком.

– А что мне делать? – спросил Сашка.

– Надо, сынок, счистить с крючков ржавчину, сможешь? – словно ничего вчера между ними не произошло, сказал он и, протянув ему лист наждачной бумаги, показал на примере, как это надо делать. – Понял? А теперь садись на чурбак и принимайся за дело.

Сашка молча взялся за работу. До блеска надраивая крючки, он время от времени украдкой посматривал на отца и каждый раз ловил на себе его смущенные взгляды, видел, как он курил сигарету за сигаретой, слышал, как он приглушенно вздыхал.

Никак, ему стало жалко его, Сашку, и он раскаивается, что наказал его вгорячах, пустил в ход ремень?

Сашка был от истины недалек.

Отца возмутило вчера не столько признание сына, что это он испортил режак и мотолодку, сколько злорадство, с каким он об этом сообщил, сколько его обещание изрубить топором и бударку и все рыболовные снасти, если он, отец, еще хоть раз поедет с Баландиным. Позже, уже на реке в лодке, он корил себя, что слишком уж грубо обошелся с мальчишкой и решил утром загладить свою вину. Но примирению с сыном помешала жена, потом Сашка ушел.

– Гляди, Аркадий, еще раз-другой поднимешь на сына руку и, кто знает, может быть, перестанешь быть для него отцом, – сказала жена. – Неужто не видишь, что сын вырос, что своим умом жить начал?..

Это было похоже на правду.

Теперь Ершов вспомнил, как разговаривал с ним сын в тот раз, когда он упрекнул его, что с мальчишками выслеживает, мол, на полоях его дружков и передает об этом в инспекцию рыбнадзора; вспомнил и предупреждение жены, что сын отказывается есть рыбу, добытую им в запрет и запрещенной снастью, и, конечно, стыдится отца-браконьера; вспомнил и вчерашний вечер: несмотря на очевидную боль, Сашка даже не заплакал, не вскрикнул ни разу, пока он стегал его ремнем, и только после того, как вмешалась жена и выпроводила его во двор, из комнаты донесся до него приглушенный всхлип сына.

– Все равно я сожгу его сети, – плача, говорил он матери, – и мотолодку, и кулас… оболью керосином и подожгу!..

«А что, такой сделает, и глазом не моргнет, – с гордостью подумал Ершов, глядя на хмурое и решительное лицо сына, – весь в своего батьку уродился!»

Но как же заговорить с ним, с чего начать? И поверит ли ему сын, что он понял свою ошибку и что признает за ним право поступать самостоятельно? А как убедить в том, что ему и самому уже осточертели эти ночные вылазки за красной рыбой?

Надоели? Тогда почему он вот уже который раз дает себе обещание никуда больше не ездить, но появляется Баландин, и он собирается опять? Из-за того, что у них общие снасти? Или смущает возможность поживиться, тянет его за длинным рублем?..

Да, права была жена, не стоило связываться с Баландиным! Не послушался ее, и теперь у него такое ощущение, будто кто-то все время следит, за ним, будто уже занес руку и только ждет подходящий момент, чтобы сразу схватить за шиворот. Неужто это предчувствие беды? Неужто такое может случиться?!

А что, далеко ли до греха! Раз случай помог вывернуться, нельзя надеяться на него еще…

– Аркадий, – донеслось с улицы, – выйди на минутку!

А вот и он, Генка, – легок на помине! И чего притащился? Договорились же…

– Ты, сынок, заканчивай – на сегодня хватит, – сказал он, поднимаясь с ящика, – а я сейчас…

Сашка проводил отца тревожным взглядом, хотел было крикнуть ему вслед, чтобы не выходил к Баландину, но почему-то промолчал. Дочистив очередной крючок, он скорее смотал перемет и вышел из шалаша. Глаза его лихорадочно блестели, чаще, чем минуту назад, билось сердце. Ожидая еще одну неприятность, он готов был закричать во весь голос, чтобы прибежали люди и помешали разговору отца с Баландиным, но тут подумал, что криком делу не поможешь, а заработаешь только очередную трепку, что надо придумать что-нибудь другое, более действенное.

Но что же, что, что придумать, как поступить ему?!

Сашка беспомощно оглянулся, словно искал поддержки, ему хотелось реветь от обиды, что ничего путного не приходит в голову, и он, сам не зная зачем, направился вслед за отцом на улицу.

– Вот тебе и винт уже готов, держи, – неторопливо начал Баландин, присаживаясь на скамейку у забора. – Хорошо сработали ребята на судорембазе!

– Ничего, – согласился отец, со всех сторон осматривая винт. – Завтра и поставлю.

– А почему не теперь?

– Куда спешить? Успею.

– У меня что-то хандрит подвесной мотор: чихает, а не заводится сразу. Так я думал, сейчас поставим на мотолодку винт и махнем – опробуем на ходу к вчерашнему месту…

– Вот что, Гена, ты как хочешь, а я не поеду…

– Да брось ты! Пока есть возможность…

– Не поеду! – повторил отец, и в его голосе Сашка, почувствовал и раздражение, и гнев.

– Неужто испугался?

– Нет. Просто не хочу больше. Тошно.

– Та-ак!.. – вызывающе протянул Баландин. – А как же будем делить снасти? Может, – и они тебе уже не нужны?!

– Са-ашка!.. – крикнул отец и, повернувшись, увидел его у калитки. – Там в шалаше висит мешок с режаками, принеси его. Да три новых сомовника захвати. Слышишь?

В первую секунду Сашка не поверил своим ушам: решение отца было для него столь неожиданно и бесповоротно, что у него перехватило дыхание, и лишь когда отец спросил, понял ли он его, Сашка сорвался с места.

– Вот, принес! – торжествующе выпалил он, передавая снасти отцу и не сводя с него восхищенных глаз.

Тот ответил ему понимающей улыбкой, затем повернулся к Баландину и кивнул на снасти.

– Забирай, Геннадий, и не поминай лихом. Кажется, больше я тебе ничего не должен!..

Глава 32
Операция продолжается

Сашке было до того легко и радостно, что ему хотелось и петь, и кричать, и дурачиться, и это состояние сразу же заметил Полосухин.

Нет, не показалось ему тогда, что с мальчишкой что-то происходит, у него действительно были какие-то неприятности. А вот сейчас, кажется, все тяжкое минуло, и он об этом позабыл, и ног под собой не чует!

Полосухин стоял у забора школы и, делая вид, что ждет, когда ребята погрузят на подводу бредни и весь необходимый для работы инструмент, искоса наблюдал за Ершовым.

Но что же случилось с Сашкой? Неужели так и останется для него загадкой вся эта история, так никогда и не раскроет мальчик ему свою душу?

Конечно, и приятно, что паренька ничего уже не тревожит, что он успокоился наконец и целиком отдался своим незамысловатым делам, и в то же время сердце бередит обида, что тот почему-то не доверяет ему. Спросил было Сашку, отчего это, мол, он так ныне весел и возбужден, и хотя Сашка попытался изобразить на своем лице недоумение, от него, Полосухина, не ускользнуло его секундное замешательство.

– Нет, Андрей Петрович, ничего, – слишком уж поспешно откликнулся он, отводя в сторону глаза.

Он, будто вспомнил главное, вдруг повернулся к ребятам и крикнул, чтобы те не забыли захватить косы и серпы, хотя в подсказке этой уже не было необходимости – Витька Бубнов и Славка Косарев показались с ними из дверей склада.

А что если он зря обижается на мальчишку?

В самом деле, кто он ему! Чужой дядя, который еще ничего, по сути, не сделал хорошего ни для него, ни для других ребят, а только-только пытается их чему-то научить…

Почему же пытается, разве нет никаких результатов?!

Ну и что, пусть они есть и даже заметные, и пусть в этом его заслуга. И тем не менее это еще не говорит о том, что ему все должны открывать свои секреты. Может быть, позже, когда он и ребята ближе узнают друг друга, когда подружатся и не будет между ними никаких тайн, а пока надо мириться с тем, что есть.

– Готово, Андрей Петрович, – доложил ему Сашка. – Трогаться?

– Все взяли? А кто получает в колхозе продукты на обед?

– Горка Щетинкин с девчонками пошел!

Полосухин махнул рукой.

– Пое-ехали! – скомандовал Сашка и уже ринулся было к тронувшимся подводам, но тут заметил отца, стоящего поодаль на берегу реки, и в нерешительности остановился.

– Ты чего, Саша? – спросил его Полосухин и, глянув в ту сторону, куда смотрел Сашка, увидел его отца и улыбнулся ему. – Привет, Аркадий Васильевич, – приподнял он над головой руку, – а я хотел было сына твоего за тобой посылать, – и пошел к Ершову навстречу.

Сашка двинулся вслед за Полосухиным.

– А что стряслось? – встревожился отец и вопросительно взглянул на Сашку.

– Не-ет, – перехватив его взор, засмеялся Полосухин, – он тут ни при чем. А впрочем, чего же скромничать – это по Сашиной просьбе я выхлопотал вашему звену билеты на лов сома, вот они! – и, достав их из кармана, протянул Ершову. – Можете с понедельника и выезжать на промысел.

– Спасибо, – растерянно проронил отец и изумленно посмотрел на сына.

Он хотел что-то сказать ему, но лишь шумно вздохнул и, бросив под ноги недокуренную сигарету, растер ее сапогом и вытащил из пачки новую, прикурил.

Вот оно как в жизни случается: он Полосухина чуть не утопил в реке, а тот с его сыном возится, билеты достал на лов в первую очередь!.. А Сашка, Сашка-то каков!..

Ребята, отъехав на подводах, увидели, что Сашка чего-то задержался с Полосухиным, и остановили лошадей.

– Ты поезжай с ними, Саша, а я пройду пешком, – сказал Полосухин, и когда мальчик побежал к товарищам, повернулся к Ершову и протянул ему руку. – Ну, желаю удачного лова, Аркадий Васильевич, или, как у нас говорят, ни хвостика, ни чешуйки!

– Благодарствую, – растрогался Ершов и, сам не зная почему, пошел рядом с Полосухиным.

Пройдя с полсотни шагов, опомнился.

Чего это он с ним увязался? У Петровича дела – надо поглядеть, как мальчишки с мальком обращаются… А ему, Ершову, почему нельзя посмотреть, ведь и его сын спасает рыбную молодь!

И, кивнув головой в сторону ерика, спросил:

– Как там у них, получается что-нибудь?

– Еще как! – с гордостью глянул на него Полосухин. – Сейчас сам все увидишь!

Вскоре они подошли к маленькому озерку, уже полувысохшему и превратившемуся в длинную лужу, и остановились у берега.

И верно: ребята работали не хуже, чем взрослые, и хотя у них больше шума да смеха, зато дело идет веселее. Стараются. Молодцы! Вон как аккуратно ведут бредень по дну, ни одну рыбешку не упустят!

Мальчишки подтянули бредень к берегу и подняли его, и тут же, не трогая малька руками, вытряхнули его в ведра с водой, и пошли с бреднем дальше.

– Сашка, куда их – в бочку с водой выливать или нести в ведра к ерику? – спросил Славка Косарев.

Сашка измерил взглядом расстояние.

– В бочку далеко таскать-то, – сказал он. – Эй, кто там за кучера, подгоняй сюда бочку!.. А вы чего рот разинули? – упрекнул он ребят. – Идите сами к подводе, или не знаете, что в ведрах долго малька держать нельзя?!

Полосухин легонько толкнул локтем в бок Ершова.

– Ну как, – показал он на Сашку, – хорош у меня помощник?

Ершов промычал что-то непонятное, достал сигарету и закурил.

– Не скромничай, – одобрительно хлопнул его по плечу Полосухин. – Таким сыном гордиться можешь – добрый у тебя рыбак растет. Сейчас – рыбу беречь научится, а придет час, и добывать ее станет не меньше, чем ты. Верно говорю?

Ершов попытался улыбнуться, но улыбки не получилось, и он виновато вздохнул.

Удивился: что это нынче творится с ним? Заметил у школы Полосухина, хотел пройти мимо, а остался на месте, пока тот не увидел его; не собирался идти с ним и сюда, и вот пришел; радоваться бы сейчас надо, что он хвалит сына, а у него словно камень на груди висит…

– Спасибо тебе, Петрович, если бы не ты… – он машинально взял его за руку, но заметав, что тот поморщился, понял – потревожил его больную руку и тотчас же отпустил ее, испугался. – Прости, запамятовал…

– Ничего, она уже почти зажила.

– Я не о том, – с горечью поднял он взор на Полосухина и, неожиданно для себя кивнув на его больную руку, сказал: – Из-за меня ты ее сломал-то…

Полосухин изумленно взглянул на Ершова.

– Да, Петрович, с Баландиным тогда на бударке я был, я, – торопливо вымолвил он, точно боялся, что тот ему не поверит или не даст договорить. Вздохнул, развел руками, как бы говоря, что ничего теперь не поделаешь, что было, то было.

Потом добавил:

– Можешь составлять протокол: подпишу… – и почувствовал, что дышать ему стало легче, что с плеч будто свалилась тяжесть.

Полосухин смотрел куда-то в сторону, удивленно молчал.

Не первый год работает он в инспекции рыбнадзора, случалось не раз бывать в переделках, встречал разных людей. Все, кажется, видел. Но чтобы человек, спустя время, сам назвал себя браконьером!

Оступился, да понял свою ошибку и уже не может о ней молчать. Знал, видимо, обо всем этом и Сашка, вот и кручинился, переживал…

– Давай, что ли, Васильич, закурим, – протянул он к Ершову руку, и тому показалось, что Полосухин не слушал его, что мысли того были заняты чем-то иным, не имеющим к разговору никакого отношения.

– Что же ты молчишь?! – нетерпеливо спросил он.

– Да иди ты к черту, – отмахнулся Полосухин и, закурив сигарету, крикнул Сашке: – Я сейчас уйду, а ты проверь потом, чтобы в этом озерке малек не остался – здесь есть несколько глубоких ям.

– Хорошо, Андрей Петрович, сделаем!

Полосухин улыбнулся, помахал Сашке рукой и повернулся к селу.

– Ну, Васильич, извини, мне с ночи отдохнуть надо.

Он сказал это просто, не рисуясь, и Ершов подумал, что не только ночью работают инспектора, что таким, как Полосухин, есть до всего дело, и уж если они что задумают, начнут, то оно уже не заглохнет, а живет, продолжается…