Текст книги "Билет в один конец"

Автор книги: Борис Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Парни, а вы, часом, не братья? – с улыбкой интересуюсь я, пожимая им по очереди руки.

– Не, – отрицательно мотает головой лейтенант Шрайнер. – Однофамильцы.

Ну, да, согласен, анекдотец «бородатый», но уж больно все в масть легло, не удержался.

– Так, проясним сразу, – Шрайнер понижает голос так, что слышу его только и, возможно, выскочивший за мною следом Вовка Стельмашок. – Передай своим людям, что шуточки про бундесвер, вермахт или еще какой-нибудь ваффен-СС – очень сильно не приветствуются.

– Да не вопрос, парни, прекрасно вас понимаю. В таких шутках, действительно, приятного мало. Своих предупрежу, проблем не будет.

– Ну, и хорошо, – улыбка у лейтенанта приятная, открытая. – Тогда, разгружаемся, переночуем тут, ну, конечно, не прямо на станции, нам казарму учебной роты местного гарнизона выделили, она у них сейчас пустует, младший призыв уже с месяц как присягу принял и по боевым подразделениям распределен. А с утра – в путь. Дорога не близкая

– Слушай, дружище, не поможешь? У меня тут дельце небольшое образовалось. Недолгое, но важное. Где тут управление СБ расположено? Да, кстати, может лучше на «ты» и по именам? Я – Михаил. По рации лучше по позывному – Чужой.

– Идет, – предложение мое лейтенанту-пограничнику явно понравилось, – А я – Сергей. Позывной – Ракита-2. А по дельцу твоему… Нету тут СБ, Михаил. Это у нас Югороссии – Служба Безопасности, а тут – милиция и Комитет Госбезопасности.

– Тем лучше. Такие названия лично мне только дополнительное доверие внушают!

Ребята моей иронии явно не поняли. Да и ладно, будем считать – не удалась шутка.

– Так что? Подбросишь до околотка, пока мои орлы разгружаются?

– Конечно, о чем разговор, – пожимает плечами тот. – Садись в машину, тут не далеко, минут за пять доедем.

– Курсант! – окликаю я выбравшегося из вагона и с интересом разглядывающего пограничников Толю. – Мне ненадолго отскочить нужно. Ты – за старшего. Давайте все на выход, знакомьтесь и приступайте к разгрузке. Раньше начнем – раньше закончим и мыться и ужинать поедем. Вопросы, жалобы, предложения?

– Никак нет, – браво, но с ехидцей в голосе гаркает вытянувшийся в струнку Толик и заглядывает в вагон. – Аллё, гараж! Слезай – приехали! Есть халтурка: надо разгрузить кой чего по-быстрому. Взамен обещают помыть, а может быть даже покормить. Так что – выходи строиться!

Из вагона, грохоча по деревянным доскам пола сапогами, начинает выбираться моя «боевая гвардия».

– Не обращай внимания, Сергей, – отвечаю я на невысказанный, но явно читаемый в глазах лейтенанта-пограничника вопрос. – Это так, мелкое фрондерство, ну, и выпендреж перед посторонними, не без того. Когда до дела дойдет – с дисциплиной проблем не будет.

– Все равно, странно как то…

– Это потому что непривычно. У вас тут, как я понимаю, наемников нет, только строевые части, наши или местные. А значит – все по Уставу: равняйсь-смирняйсь, три строевых шага, отход-подход к начальству. И это правильно, на то и армия, чтоб дисциплина и субординация. У Вольных Стрелков все немного иначе. В бою у нас все как в войсках: приказ начальника – закон для подчиненного, умри, но сделай. А вот в остальное время отношения куда проще. Тут никто с докладами не марширует и по стойке «смирно» не тянется. Правда, и до откровенного панибратства не опускаются, у меня с этим строго.

– Ну, думаю, тут уж вам самим виднее как жить и службу нести. Хотя мне такое, на самом деле, непривычно как-то. Ладно, садись и поехали, а то рабочий день скоро заканчивается, тогда в отделе только дежурный наряд останется, начальство по домам разъедется. Тогда придется до завтрашнего утра ждать

В местном отделе милиции я, действительно, надолго не задержался. Мы с Сергеем зашли в кабинет к начальнику, представились высокому, чуть ниже меня, бритому наголо, толстому, но при этом явно обладающему бычьей силищей, жизнерадостному майору лет этак пятидесяти-пятидесяти пяти. Вот, кстати, интересная особенность у восточных людей: в Азии «толстый, лысый и веселый» – синоним понятия «красивый». Не любят тут маленьких и худых. Даже в народных сказках всякие отрицательные персонажи – все поголовно мелкие и тощие, видать – гастритом или язвой замученные. В общем, все как положено: хорошего человека должно быть много. И здешний начальник, действительно, оказался мужиком чрезвычайно неплохим, сразу проникшимся к нам симпатией, а уж когда я назвал его Еркен-акя[38]38
  Акя – уважительная приставка к мужскому имени в казахском языке. Дословно означает «старший брат».


[Закрыть], а не по имени-отчеству – Еркеном Абишевичем, так тот аж расплылся в улыбке от удовольствия. Полезно иногда знать и уважать традиции, даже если это традиции не твоего народа, а его соседей.

В общем, рассказал я ему в общих чертах про то, как мы проездом через их славный город по железной дороге следовали, а по пути встретили здешних чабанов решивших в налетчиков с Дикого Запада поиграть, поезда поостанавливать с целью грабежа и что у них в результате из этого вышло. Отнесся он к моему рассказу серьезно, начал с весьма озабоченным видом подробно расспрашивать обо всех обстоятельствах: что, где, как, когда. Вызвал помощника дежурного по отделу и начальника уголовного розыска. Пока помдеж переписывал с моих слов словесные портреты и приметы, главный опер сидел молча, но стоило мне упомянуть «Тигр» старшего, он громко хлопнул себя ладонью по колену и с чувством выругался.

– Что такое? – вскинул на него взгляд Еркен Абишевич.

– Да, похоже, знаю я этого деятеля. Салим Бакчанов это, чтоб ему пусто было, старому пню! У него месяца два назад, по весне еще падеж в стаде был, помните? Мы же помощь ему тогда предлагали, мол, Салим-ата[39]39
  Ата – уважительная приставка к мужскому имени в казахском языке. Дословно означает «отец».


[Закрыть], если что – обращайся, у нас возможности есть, поддержим. Но он сказал, что сам управится. Гордый, мать его. Так вот как он, дурень, решил «управляться»… Убью гада!

– Тьфу ты, – на лице майора явно читается облегчение. – А я уж было подумал, что правда в округе банда завелась. С этим «воином Аллаха» мы воспитательную работу проведем – обещаю. Навсегда запомнит и всю эту чушь из головы выкинет. Но в Астрахань все равно сообщить нужно, на всякий случай, чтоб или локомотивные бригады вооружили, или группы сопровождения выделяли. А то, глупые и вредные мысли, они заразительные. Вам же, Михаил Николаевич, спасибо огромное, что поставили нас в известность. Разберемся – обещаю. Уж что нам тут точно не нужно – так это возрождение басмаческого движения. Не для того железной рукой после Большой Тьмы порядок наводили… Ладно, не будем больше вас задерживать, вижу, дел у вас и так полно.

Еркен Абишевич встал и протянул свою лопатообразную ладонь сначала мне, потом Шрайнеру.

– Будет время и желание – милости просим к нам в гости. Только, лучше, просто так, без таких вот неприятных поводов.

– Хорошо, – киваю я в ответ. – Если получится – на обратном пути обязательно заглянем.

На том и распрощались.

* * *

Как там у Киплинга? «Долог путь до Типперери, пыль, пыль, пыль…» Да уж, явно знал мужик, о чем писал. Чего-чего, а пылищи тут – мама дорогая. Просто невозможно описать творящееся вокруг нашей колонны. Густая, почти непрозрачная взвесь облаком висит вокруг наших машин. Она куда мельче чем песок в хороших песочных часах, и потому проникает повсюду: под одежду, защитные штурмовые очки, попавшие сюда вместе со мной из прошлого, сквозь шемах. Она дерет глаза, забивает носоглотку и скрипит на зубах. Я боюсь себе представить, во что превратилось бы наше оружие, если бы не своевременный совет Шрайнера и его подчиненных сделать для него чехлы из плотной ткани. И ведь если бы проблемой была только пыль! Пунктом номер два в списке выпавших на нашу долю испытаний идет жара. Солнце жарит немилосердно, на небе – ни единого облачка. Нечаянно коснувшись металла можно запросто заработать ожог. Поначалу, пока в организме еще были излишки влаги, я сильно потел. Сейчас уже просто нечем, но зато одежду на спине, груди и в подмышках будто зацементировали, того и гляди эта корка на ткани от неосторожного движения трещинами пойдет и осыпаться начнет. А еще нас всех мучает жажда. Нет, не так. ЖАЖДА. Вот, уже немножко больше на правду похоже, но все равно не то. Я еще со времен армейской срочной службы прекрасно помню, как нас учили, что пить в таких условиях нужно как можно меньше. Потому что все выпитое выйдет с потом уже через пару минут и станет только хуже. Что лучше прополаскивать рот небольшими порциями воды. Угу, попробуйте прополоскать водой рот, когда он забит песком. Вряд ли вам понравится от щеки к щеке теплую жидкую грязь перекатывать. Кроме того, висящая в воздухе пылища мгновенно набивается во флягу, стоит тебе только отвинтить крышку. И вся вода в ней тоже мгновенно превращается в грязь. Остается только одно – терпеть. Но это настоящая пытка. Да уж, планируя это безумие, я даже не представлял себе, насколько мы все на самом деле станем похожи на тех, кого будем изображать: покрытые слоем пыли, толщиной едва не в два пальца, фигуры, растрескавшиеся губы, воспаленные, красные глаза. Да и психологический настрой – полностью соответствует внешнему виду. Думаю, отчаявшиеся и отчаянные беглецы-дезертиры из нас выйдут очень убедительные

Технике приходится, пожалуй, даже хуже чем нам. Это человек может самому себе сказать: «Терпи!» и терпеть не смотря ни на что. Машина так не умеет, она железная. Моторы наших внедорожников и бронетранспортеров натужено ревут, взахлеб, с подвываниями. Ох, мать твою, главное – чтоб не встал никто. Тогда придется брать заглохшего на жесткую сцепку и тащить, еще больше напрягая и без того работающие на износ двигатели. И ладно если накроется УАЗ или «Нива». А если БТР? Ох, кисло нам тогда придется! Но об этом лучше сейчас даже не думать, чтобы не накликать. И остается только стиснув зубы продолжать движение и надеяться, что многократно поверенный перед отправкой в путь механизм не подведет.

– Ну, что, далеко еще? – спрашиваю я у Шрайнера, когда вечером наша колонна делает короткий привал в каком-то много лет назад брошенном людьми поселке, домишки которого уже почти полностью поглощены пустыней.

Думаю, о нем уже давно бы все забыли, если бы не великая ценность, расположенная на центральной площади – круглый каменный зев глубокого колодца. Вода в нем мутная и желтоватая, но восхитительно прохладная. Блин, да о чем я?! Какая к чертовой матери разница, какого она цвета?! Это же ВОДА! Посреди бескрайне жаркой полупустыни.

– Скоро уже, – отвечает Сергей напившись. – До темноты, конечно, не успеем, так нам оно и не нужно.

Это верно. Мы еще вчера до позднего вечера обсуждали и прикидывали, каким образом лучше все обставить. Сошлись на том, что для пущего правдоподобия нам лучше прямо вот так через границу и прорываться. Ежели поутру патруль бредунов встретим, а мы его почти наверняка встретим, бредуны со своей стороны границу если и не охраняют, то уж по крайней мере за ней приглядывают. Патрули, секреты, то-сё. Словом в такой ситуации никаких сомнений наша легенда у них точно не вызовет. А вот будем свеженькие, выспавшиеся и относительно чистые – не поверят. И тогда – все, хана и нашему прикрытию и, похоже, всей операции. Хорошо если ноги унести успеем, ничего уже не говоря о поставленной цели.

– Ваши-то там готовы?

– Еще с позавчерашнего дня, не переживай. Нам только в условленную точку прибыть и условный сигнал по рации дать. А потом – имитировать заполошный драп. Ну, а наши будут изображать ожесточенное преследование со стрельбой и взрывами.

– Есть что взрывать?

– А то! Я ж говорю, подготовились серьезно. Даже пару грузовиков и один джип аккуратно и очень тихо на базу привезли. Подшаманили их малость. Когда сгорят – будет полное ощущение того, что не металлолом ржавый, а нормальную машину подбили.

– Ну, раз так, давай, пошли вон там в тенечке присядем, еще раз все от начала и до конца прогоним, чтоб ночью все без накладок, как по нотам вышло.

* * *

Где-то в лесу, надрываясь, верещат какие-то пичуги, шелестят листвой на слабом ветерке окружающие весьма приличных размеров поляну густые кусты, солнце над головой периодически выглядывает из-за серых дождевых тучек. Вдали видны развалины какой-то деревеньки, неподалеку замер навеки прямо посреди двухполосной дороги некогда бело-зеленый, а теперь просто грязно-ржавый автобус, в котором давно уже нет не только ни одного целого стекла, но и кресел внутри, один догнивающий остов остался. Да и дорога-то на проезжую похожа была мало: сквозь асфальт не то, что трава, но и кусты с тонкими молодыми деревцами кое-где пробились. Метрах в ста от дороги начинается лес, а между ними густо разрослись кусты лещины[40]40
  Лещина – лесной орех.


[Закрыть], образовавшие в одном месте довольно большую поляну. На самой полянке – этакий милитаризованный вариант цыганского табора. Правда, таборы те Володя видел только на картинках в древних, дотьмовых еще книжках, но, все равно, был уверен – похоже. Разве что народ одет не так пестро, девок чернявых нет, а вместо больших крытых повозок – бронетранспортеры и внедорожники, покрытые настолько толстым слоем желтой степной пыли, что сквозь него даже и цвета-то их настоящего не разобрать. Только в тех местах, где кто-нибудь по борту рукой или ногой шаркнул и видны мазки цвета хаки. Буквально в десятке метров от него, сидящего на старом, трухлявом уже стволе неведомо когда поваленной березы, возле поддомкраченной «Нивы» собрались в кружок человек пять наемников, что-то негромко, но увлеченно обсуждавших и активно при этом жестикулировавших. А из под самой машины явственно слышна безостановочная матерщина ковыряющегося там водителя – что-то явно полетело. Не смертельно, похоже, если уж сюда доехали, но все равно требующее «хирургического вмешательства». С другой стороны – а чему удивляться-то? Разве что только тому, что после ночных гонок по пустыне, которые уже после остановки тут, оттряхивающий с себя пылюгу Тюкалов обозвал непонятным словом «триал», всего одна машина на домкрате задрана. Это «броне» на все наплевать, она, по словам Михаила, через полуметровые стенки переезжать может не напрягаясь. А вот внедорожникам куда сложнее. Но – бог миловал, проскочили. И теперь, встав лагерем на этой вот поляне, отряд приводит себя в порядок. Бойцы чистятся, кипятят на маленьких, почти не дающих дыма костерках, воду в котелках на чай, греют консервы. Некоторые даже кое-как, с горем пополам, умываются из канистр, хотя, какое там умывание – только грязь по роже развозят. Тут нормальный водоем нужен – пруд какой, ручей или речка. А еще лучше – банька. Но это вообще из области сладких грез. Так что, с помывкой придется немного потерпеть. Судя по ветхому дорожному атласу, на котором вчера лейтенант Шрайнер понаставил каких-то, похоже, только ему и Тюкалову понятных закорючек и который у Михаила теперь вместо нормальной карты, река неподалеку есть, но выдвигаться туда еще рано. Как сам Михаил выразился: «Будем ждать, пока здешняя таможня „Добро“ даст». Фильм «Белое солнце пустыни» Володя видел, чай, не совсем дикий, и по смыслу фразы догадался, что именно тут командир и решил дождаться «парламентеров» от контролирующих здешний район бредунов. И в том, что они в самое ближайшее время появятся, он, похоже, ни капли не сомневался. На Володин вопрос о причинах такой уверенности он только улыбнулся, сверкнув зубами на грязном лице.

– Понимаешь, Вова, они ведь все-таки не идиоты, если их до сих пор не перебили. То есть, кого-то, разумеется, перебила, а значит – остались самые толковые и опытные. Понятное дело, что жить постоянно в такой близости от границы они не станут, но вот контроль над ней установят самый серьезный. Иначе всегда останется опасность проснуться от того, что тебе в голову влетает пуля югороссийского пограничника. А так – секреты расставили, патрулирование наладили и спите себе спокойно, если что – дозорные предупредят. Как думаешь, если есть тут у бредунов дозоры, пропустили они ночную заварушку?

Володя только отрицательно головой мотнул, припомнив рев моторов, вздымаемые машинами облака пыли, дульные вспышки, режущие ночное безлунное небо огненные росчерки трассеров, взрывы, крики и матерщину в эфире. Они и группа «преследовавших» их пограничников промчались через границу, словно пыльная буря, оставив позади распаханную протекторами степь, россыпи стреляных гильз и три костром полыхающие машины – пару тентованных грузовиков и нечто внедорожное, когда-то бывшее японским джипом «Нисан-Патрол». Словом, то, что творилось этой ночью на всем протяжении «героического прорыва» их отряда от самой границы, даже немного раньше, и километров на двадцать вглубь Пустоши, проворонить мог только слепо-глухо-немой от рождения. А таких среди бредунов отродясь не водилось.

– И я так думаю, – продолжил Михаил. – Сами на нас напасть они не рискнут, не по зубам им наш отряд: и народу много, и бронетехника есть. Значит – обязательно доложат наверх, мол, вы начальство – вот пусть у вас бошка за это и болит, а мы – люди маленькие.

– А если их начальство решит, что нужно нас того, – Володя ширкнул себя указательным пальцем по горлу.

– Не, вряд ли, – скептически поморщился наемник. – Самый большой начальник у них, во-первых – бывший военный, а во-вторых – явно не дурак. И, как минимум, захочет выяснить, что за диво дивное в его краях объявилось. Знаешь, присловье такое есть: «Кто владеет информацией – владеет миром». А мы для него, как раз, источник той самой информации, а может и пополнение, причем – весьма «зубастое». А если окажемся мы тупыми беспредельщиками, то закопать нас всегда можно будет и позже, сил для этого у него хватит и никакие бронетранспортеры нам не помогут. Нет, может статься, что Черному Полковнику какая-нибудь шлея под хвост попадет и решит он нас без долгих разговоров грохнуть… Ну, тогда по сусалам его бандитам надаем, да и уйдем назад, не солоно хлебавши. И тогда – прощай поставленная задача и награда за ее выполнение. Но я все-таки надеюсь, что Полковник этот именно такой, как о нем я и аналитики СБ думаем. И что вот сейчас, чтобы выяснить, кто мы такие и чего от нас можно ждать, он пришлет сюда кого-нибудь поглядеть, что мы за птицы. А наша задача, тогда, какая?

– Ну, наверное, сидеть на жопе ровно, всем видом давать понять, что сами мы проблем не хотим, но, если понадобится – такую бучу устроим, что только держись, – вопросительно смотрит на командира Стельмашок.

– В точку! Ну, ты гляди – толковый ученик попался! – Михаил последней фразой явно кого-то спародировал, но кого именно ходок так и не понял.

– Так что же, получается, мы специально что ли тут сидим?

– Разумеется, – пожимает удивленно плечами Тюкалов, мол, неужто сразу непонятно было. – «Хвост» обрубили, но вглубь территории не полезли, встали достаточно открыто, не прячемся, да и боевого охранения не видать…

На последний довод Володя только скептически хмыкнул.

– Вова, я же сказал «не видать», а не «нету», – ухмыльнулся в ответ Михаил. – А так, конечно, мимо нашего Руса муха не пролетит, да и ребят он себе подобрал в обучение толковых. Ну, и наводчики в бэтрах спать тоже не должны, иначе я им головы откручу и скажу, что так и было. И долю урежу на фиг. В общем – сидим, отдыхаем, понемногу приводим себя в порядок и ждем дорогих гостей.

Ждать пришлось довольно долго, то ли рации у дозорных бредунов не было, и о нашем появлении Черному Полковнику они курьером сообщили, то ли он думал и решение принимал. Уже давно перевалило за полдень, «автолюбители» дружною толпой вернули к жизни «Ниву», а у костерков уже начали соображать что-то насчет позднего обеда, плавно переходящего в ужин. Внезапно Михаил резво подскочил с бревна, на котором сидел рядом с Володей и прижал ладонь к левому уху, в котором у него плотно сидела «таблетка» наушника, а потом, поправив на груди свой устрашающего вида автомат, весело глянул на Стельмашка:

– Ну, что, Вовка, пойдешь со мной парламентера от Черного Полковника встречать? – поинтересовался он и тут же начал отдавать в микрофон короткие, словно топором рубленые команды. – Рус, Чужому – контроль и прикрытие. Башнеры – в готовности, огонь только по команде. Остальным – занять оборону. Противник в секторе от ориентира «расщепленная ель» до ориентира «остов автобуса». По местам!

Наемники быстро, но без суеты заняли заранее присмотренные и оборудованные позиции, а Михаил и Володя пошли через заросли орешника вперед, в сторону разрушенного поселка. Подойдя к автобусу, Михаил, по-стариковски крякнув, присел на оторванное колесо, резиновая покрышка которого стала от старости твердой, словно камень и местами поросла мхом. Опершись спиной на нагретый солнцем ржавый борт, он глянул на замершего рядом Володю:

– Падай, Вовка, в ногах правды нет. Вот тут их и подождем, на виду, чтоб они не подумали, что мы что-то нехорошее замышляем.

– Блин, что-то мне не по себе как-то, – честно сознался Стельмашок, присаживаясь рядом. – Чувствую себя мишенью в тире.

– Не боись, парень, их всего четверо и они сейчас сразу у трех наших снайперов на прицеле. И один из этих снайперов – Руслан Бекетаев, про которого турецкие аскеры в Дагестане и на Терском Фронте друг другу страшные сказки рассказывали. Так что, пусть только попробуют какую-нибудь фигню задумать – «мяу» пискнуть не успеют, как в них дыр понаделают.

Володя самому себе честно признался, что слова командира его не очень-то успокоили, но рядом все же присел, настороженно озираясь по сторонам и крепко сжимая в руках снятый с предохранителя автомат. А вот Михаил, похоже, был либо очень талантливым актером, либо его на самом деле ни капельки не волновало происходящее вокруг. С видимым удовольствием вытянув ноги, он даже глаза прикрыл, и выглядел мирно подремывающим. Да уж, похоже, железная выдержка у мужика!

– Ну, и какого хера ты там шаришься?! – не открывая глаз, вдруг гаркнул Тюкалов. – Потерялся, мля, маму ищешь?!

В ответ не раздалось ни звука, только застрекотала где-то неподалеку сорока.

– Да херли ты прячешься? – с ленцой разлепив веки и, потягиваясь, продолжил свой, адресованный кому-то невидимому, монолог наемник. – Слушай, лохматый, может, хватит уже в прятки играть, а? Или мне в твою лысину камушком запустить, чтоб до тебя дошло, что я не шучу и на самом деле знаю, где ты ныкаешься?!

Володя только усмехнулся, прикрывшись ладонью. Ну, да, не сложно так много знать о противнике, когда в ухе – наушник рации, а на стреме аж три снайпера, один из которых – настоящий профи. В кустах слева от автобуса негромко зашелестело. Похоже, бредун, к которому обращался Тюкалов решил, что, в самом деле, глупо продолжать прятаться, если противник тебя все равно видит. Ветки орешника раздвинулись, и на выкрошившийся асфальт вышел бредун. Хорошо вышел, сторожко, на слегка согнутых подпружиненных ногах, готовый в любой момент кувырком уйти назад в кусты. Да и оружие свое, явно не новый, но ухоженный АКС-74, он держит грамотно. Сразу видно – воробей стрелянный и боец серьезный, не то что казахские скотоводы, решившие в бандитов поиграть. А вот одет он, для бредуна, подозрительно чисто и опрятно: длинный, до середины икры просторный плащ-пыльник из толстой светло-коричневой кожи с отброшенным на спину глубоким капюшоном. Из-под пыльника выглядывают голенища и носы высоких, также кожаных сапог. Вокруг шеи – темно-серого цвета шемах, намотанный, словно широкий шарф. Поверх плаща – битком набитая брезентовая разгрузка-лифчик. Издалека его вполне можно было бы принять за ходока, если бы не два серьезных «но». Во-первых, ходоки, все же, не воины, а барахольщики. И в их экипировке главное – не столько оружие и боеприпасы, хотя и без них в Пустошах долго не протянуть, сколько рюкзак. Большой, вместительный. А у этого даже маленького рейдового ранца за плечами нет. Во-вторых, ни на поясе, ни в многочисленных карманах разгрузки у него не наблюдается самого важного для любого ходока прибора – радиометра. Мало того – на лысой, будто колено, голове бредуна волос нет совсем, даже бровей и ресниц, да и глубокие, давно зажившие язвы на лице и руках говорят сами за себя – когда-то он хапнул весьма немалую дозу, не смертельную, но серьезную. Ходоки в места с таким фоном никогда не сунутся, даже самые жадные и отчаянные. Потому как глупо и бессмысленно. И здоровье потеряешь, и заработать ничего не заработаешь, а то и в петлю угодишь – солдатики на дозиметрических постах Бригады к фонящему хабару относятся крайне отрицательно, как и к тем, кто его на чистые земли с Пустошей протащить пытается. Так что, в том, что перед ним бредун, сомнений у Володи не возникало, только вот был он какой-то не такой, неправильный. Как выразился бы любивший мудреные словечки Рыжий – нетипичный. Типичными были те, которых наемники в Ольховке покрошили – грязные, вонючие, оборванные. С другой стороны, если уж этот самый Черный Полковник в своей банде армейские порядки завел, то и на внешнем виде его «личного состава» это вполне могло отразиться.

Бредун несколько секунд напряженно их разглядывал, а потом, убедившись, что ни здоровенный парняга, вальяжно, словно на мягком диване, развалившийся на старом колесе, ни пристроившийся рядом с ним молодой пацан ни бежать, ни за оружие хвататься не собираются, подошел ближе.

– Эй, слышь, солдатик, а не заблудились ли вы часо?.. – начал было он, но почти сразу запнулся и замолчал.

Фраза была явно заготовлена заранее, но под совершенно другую ситуацию. Вот если бы он в густых зарослях ткнул этому странному, какому-то преувеличенно беспечному бугаю в затылок стволом и сказал бы тоже самое – эффект был бы совсем другой. А сейчас… Глядя в веселые глаза чужака, который пожевывая и перекатывая во рту, словно зубочистку, какую-то короткую тонкую веточку, разглядывал его с интересом, но не как противника, а будто какую-то забавную зверушку… Словом, сразу понятно становилось – и слова не те, и тон не тот, и обстановка не та. Не звучит, страха не внушает. Вот и замолчал он на полуслове

– Так тебе чего нужно-то? – улыбаясь, поинтересовался у него Тюкалов. – Добровольцев мы пока не набираем, извини… Или ты нанять нас хочешь? Тогда другое дело! Но учти, мы берем дорого.

Бредун аж задохнулся от такой наглости, и явно собрался было рыкнуть в ответ что-то, наверняка, злое и оскорбительное, но…

– Хорошо подумал? – голос и тон Михаила по-прежнему были ровными и доброжелательными, но, все равно, чувствовались в его словах и издевка, и нешуточная угроза. – Учти, у меня на каждого из тех четырех человек, что с тобою пришли – по снайперу. Которые вас давно уже на мушке держат. А в сторону деревни, где у вас машины и остальной народец – КПВТ и «Утес» развернуты. Продолжать нужно?

Бандит, видимо, явственно представивил, как неумолимо замерла на его переносице прицельная «галка» оптического прицела, сразу сник и отрицательно мотнул головой.

– И я о том же, – примирительно развел руками наемник. – Кроме того, старший твой тебе явно не напасть на нас велел. А то бы ты тут со мной сейчас разговоры бы не разговаривал. Так?

– Так, – бредун явно немного оправился и заговорил уверенней. – Полковник хочет знать кто вы такие и что вам здесь нужно?

– А представиться ты не желаешь? А то как-то невежливо получается.

– Ишь, вежливый какой, мля, – сплюнул себе под ноги бредун. – Ладно, давай знакомиться. Я Паша. Погоняло – Горелый.

– Михаил, представился в ответ Тюкалов. – Позывной – Великан.

Еще в Иловле наемники решили, что настоящие позывные бредунам лучше не называть. Мало того, даже знаменитые черные головные платки, своеобразную эмблему всех терских наемников, он велел всем снять и с собой не брать, заменив их на оливковые или камуфлированные, а то и вовсе на кепки. Информация о группе наемников с Терского Фронта, охраняющих границу в районе Иловли, до бредунов уже вполне могла дойти. Самая общая, конечно, но уж что-что, а их позывные, довольно часто звучавшие в радио эфире, вполне могли стать известны Черному Полковнику. Да и тот факт, что группа якобы дезертиров тоже с Терека, бредунам знать тоже ни к чему. Это может навести на ненужные мысли и подозрения. Так зачем попусту рисковать?

– Ну, считай, познакомились, – бредун явно был не настроен толочь воду в ступе. – Типа, очень приятно и все такое. Так что мне передать Полковнику?

– Передай ему, что мы – отряд Вольных Стрелков. У нас с югороссийской армией вышло некоторое… эээ… недоразумение, и мы решили поискать счастья в ваших краях. Так что, цели у нас простые – или тут найти какую-никакую работенку, или через вас дальше двинуться с теми же целями.

– Значит, дезертиры? – понимающе кивнул лысый. – И работу ищете?

– А я что, разве не это только что сказал? – Михаил изумленно заломил брови «домиком», словно поражаясь тугодумию собеседника.

Горелый еще раз сплюнул и хмуро поглядел на Тюкалова.

– Короче, мы Полковнику доложим. А вы пока сидите на месте и не рыпайтесь. Ждите, пока он решит, что и как с вами дальше будет.

– Слушай, Павел, – Михаил плавным и текучим движением встал с колеса и пару раз сильно хлопнул себя по плечу, отчего в воздухе повисло маленькое облачко пыли, – мы уже которые сутки только и делаем, что бежим сломя голову. С водой скоро напряженка начнется, самим помыться-постираться нужно, на машинах болты подтянуть… Ну, сам не м аленький, понимать должен… Опять же, до границы тут близко. А ну как погранцы с карательным рейдом нагрянут?

Но Горелый был непреклонен.

– Ничего, потерпите, ждать недолго. Если все нормально – то проводим вас туда, где и себя, и машины в порядок привести можно, а если нет… Ну, тогда оно вам тем более ни к чему будет. Мертвые, типа, не потеют!

Бредун зашелся в каркающем, больше смахивающем на кашель, смехе, словно на самом деле сказал что-то смешное.

– Юморим, значит, – Михаила поведение Горелого ни капли не смутило. – Ню-ню. Главное – себя не переоцени, Петросян, мля. Меня дохера кто прищучить пытался. До сих пор все перед глазами как живые стоят.

Слышна в его словах была такая непоколебимая уверенность в себе и своих силах, что бредун своим смехом чуть не подавился.

– Короче, ждите на месте, – наконец нашелся он после затянувшегося на несколько томительных секунд молчания, – Я же говорю – это не долго. А югороссы сюда не суются, не переживай.

– Уболтал, речистый, – покладисто согласился Тюкалов. – Сидим, ждем. Только ты в следующий раз вот так по кустам не крадись. А то мои парни шуток не понимают… Лучше уж по дороге иди, не прячась. Так сказать, во избежание недоразумений.

Горелый только согласно кивнул и снова нырнул в заросли, а Михаил, призывно махнув Володе рукой, направился к лагерю отряда.