Текст книги "Билет в один конец"

Автор книги: Борис Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Стоявшие на воротах лбы Горелого явно знали и лишних формальностей разводить не стали. Задав ему пару вопросов, пожилой амбал с «Бизоном» дал ему отмашку рукой, проезжай мол. А вот мою машину притормозил.

– Первый раз у нас?

Взгляд у мужика внимательный, цепкий, словно у хорошего опера из уголовного розыска. С другой стороны, ему в двенадцатом году лет двадцать пять было, наверное. Кто знает, чем он занимался до того, как всему вокруг полная и бесповоротная хана настала? Не исключено, что мы с ним коллегами были. Опять же, его теперешняя должность сама за себя говорит. Конечно, на руинах разрушенного мира приключиться могло всякое, и учитель пения мог стать кровожадным бандитом, а тихий и скромный банковский клерк – бесстрашным борцом с преступностью, но такие метаморфозы все же – явление редкое. Обычно же человек занимается тем, к чему у него есть внутренняя предрасположенность. Вот у этого – порядок поддерживать. Так что, подозреваю, что он и до Большой Тьмы тем же самым занимался.

– Первый, – не стал отрицать я.

А зачем врать? Думаю, этот дяденька всех здешних завсегдатаев не только в лицо, но и по именам знает.

– А старший у вас кто?

– Я старший, Михаилом зовусь.

– Понятно. Ну, а я – Владимир Сергеевич Прохоров, начальник городской стражи Нефтянки.

Хм, гляди-ка, угадал. Действительно стража.

– Хотя меня народ по-разному величает, – продолжает тот. – Кто начальником охраны, кто – шерифом. По мне – хоть горшком назови, но ежели я что сказал – послушайся и сделай, тебе же лучше будет. Доступно объясняю?

– Вполне, – киваю головой я. – А вообще тут какие-нибудь «правила хорошего тона в приличном обществе» имеются?

– А то, – хмыкает он в ответ. – Вооон туда глянь.

Говоря это, Прохоров тычет пальцем в сторону городских ворот, справа от которых висит плакат, на который я, занятый поначалу изучением местной охраны, не обратил внимания. Озаглавлен тот плакат был очень просто: «Правила». Да и содержимое блистало предельным лаконизмом:

1. За воровство и грабеж – виселица.

2. Виновнику драки с поножовщиной и стрельбой – конфискация всего имущества и оружия и изгнание.

3. Влез в долги и не можешь расплатиться – придется отдавать имуществом и оружием или отрабатывать.

М-да, простенько и со вкусом. Прямо правосудие по-техасски.

– Читать-то умеешь? – участливо поинтересовался начальник охраны. – Или тебе на словах объяснить?

– Умею я читать, спасибо. А кроме перечисленных еще какие-то ограничения есть? Ну, там, я не знаю – автоматического оружия с собой не носить, или курить только в специально отведенных местах?

– Не, нету ничего такого, – хохотнул Прохоров, явно оценивший шутку про курение. – Разве что по городу на «броне» кататься просто так не разрешается. Поставьте на стоянку возле того заведения, в котором разместитесь и пусть там и стоит. А то были тут пару лет назад деятели: на БРДМ решили в «Формулу-1» погонять, пьяные в халабуду. Три забора снесли и сарай завалили. Нафиг нам тут не нужны такие гонки! А в остальном – думайте головой, прежде чем что-то делать и все будет нормально.

– Кстати, о стоянках… Как тут у вас с кражами, угонами и прочим?

– Уже давненько не водится такого, – вроде как оскорбился Прохоров. – Повывели начисто. Вон, даже виселица на главной площади уже с полгода как пустует. Раньше-то один-два крадуна постоянно в петле болтались, в качестве намека. А теперь и вздернуть некого – нету желающих.

– Приятно слышать. А где тут у вас остановиться можно, ну, чтоб и стоянка большая, а то машин у нас – сами видите, много, и кормили нормально, и по условиям – не клоповник?

– А денег-то у тебя хватит на такие запросы, солдатик? – влезает в разговор подошедший сбоку Горелый.

– Ты, Павлик, не считал бы по чужим карманам деньги, – кидаю я на него тяжелый взгляд. – Хреновая привычка и не все к ней с пониманием относятся.

Бредуну мой ответ явно не по нраву, но он очень старается этого не показывать. Похоже, с дисциплиной в банде у Черного Полковника действительно полный порядок.

– Солдатик? – брови Прохорова изумленно ползут вверх. – Так, дружище, а вы кто такие и откуда к нам?

– А тебе, Владимир Сергеевич, оно вообще к чему? – стараясь, чтобы голос мой звучал вежливо, отвечаю вопросом на вопрос я.

– Должность у меня такая, Михаил, охранять общественный порядок и обеспечивать общественную безопасность. А значит – все обо всех знать и представлять, от кого чего ожидать можно, – спокойно отвечает он.

Точно, из бывших милиционеров мужик, не подвела меня интуиция.

– Издалека мы, с юго-запада. Там война сейчас. Ну, вот мы и накосорезили малость, сдуру, не подумавши. А на нас обиделись. Да так серьезно, что пришлось пятки салом смазывать и в ваши края когти рвать.

– Даже так? – Прохорову явно стало интересно. – Вот что, воин, ежели в деньгах у вас на самом деле затруднений нет, то поезжайте в «Рощу». Хороший кабак, кормежка приличная и номера чистые, стоянка для машин, как тебе и нужно – просторная. А я через пару часов, как сменюсь, подойду, пообщаемся. Не против?

– Нет, с чего бы? А где эта «Роща»?

– Так Горелый проводит, он у нас тут гость частый, все знает.

– Лады.

– Ну, раз так, тогда – добро пожаловать в Нефтянку!

«Роща» в прежние времена явно была школой. Как узнал? Да просто учился я когда-то в точно такой же. Типовой проект – трехэтажная, если сверху глядеть – квадратная, а с одного торца вместо первого этажа – широкая арка на колоннах. По всему Союзу такие строили: от Бреста до Сахалина, от Ташкента до Находки. Сейчас окна, выводящие наружу, были заложены кирпичом, арка – перегорожена солидного вида забором из бетонных блоков с металлическими двустворчатыми воротами, над которыми перемигивалась лампочками явно самодельная вывеска с названием заведения. Ворота, кстати, тоже внимания заслуживают: на облупившейся и ржавой поверхности воротин сразу бросаются в глаза выпуклые пятиконечные звезды. Видно, их из какой-нибудь войсковой части стащили, не иначе. Перед фасадом – десяток березок, торчащих из обложенных обломками кирпича больших клумб. Похоже, остатки школьного парка. Вполне возможно, что именно они и дали название заведению, хотя, кто знает? Интересно, а где же обещанная автостоянка? Во внутреннем дворе что ли? Он, конечно, большой, но только для школьного двора, а вот на хорошую автостоянку все равно не тянет.

Открыли нам почти сразу, даже сигналить не пришлось. «Скорпион» Горелого припарковался чуть в стороне от въезда, а сам он подошел к моему, замершему перед распахнутыми воротинами УАЗу. Похоже, «Роща» ему не по карману, а может он просто какой другой кабак облюбовал.

– Сильно не гужбаньте, – «тонко» намекает бредун, пристально глядя на меня. – Завтра на базу едем, не поймет Полковник, если ты к нему перегаром воняя, заявишься.

– Жену свою поучи щи варить, – доброжелательно огрызаюсь я. – Уж что-что, а с разными начальниками общаться мне поболе тебя приходилось. Во сколько выдвигаемся?

– Я за вами заеду, – уклончиво отвечает он.

Ничего себе! Вот тут, оказывается, какая теплая и дружелюбная обстановка, на пустой ночной улице лишнего сказать опасаются. Или это просто привычка такая?

Когда Горелый на своем «Скорпионе» исчез за поворотом, из ворот вышел и, прихрамывая, направился к нам весьма колоритной внешности дед. Вроде – ничего особенного: росту невысокого, плюгавенький, на лысом черепе пара седых длинных прядей, да бороденка в три волосины. Обычный пенек замшелый. Но это пока лица не видно. А вот как разглядишь… Одно из двух: или в серьезную аварию он когда-то попал, или тем еще сорвиголовой был по молодости. На мой взгляд – все-таки второе. Чем-то еще объяснить такое количество шрамов на лице и явно не один раз сломанный нос лично мне сложно. Окинув нас оценивающим взглядом прищуренных глаз старик, определив во мне старшего, бодро подковылял к машине. Нет, определенно тем еще головорезом был раньше этот мухомор трухлявый. Смотрит, словно сквозь прицел, аж мурашки по загривку забегали, а рука сама чуть за рукоять АПС не ухватилась.

– Ну, здоровы будьте, соколы, – воинственно топорщит бороденку дед. – Чаво хотели?

– На постой встать, отец. До завтра. Есть места-то у вас.

– Ишь, – щерится беззубым ртом старик. – Надо же, вот и сыночек у меня сыскался. И красавец-то какой! По всему видать – весь в папулю. Счастье-то какое, на старости лет. Щас зарыдаю, едрена кочерыжка…

Явно издевается, перечник старый. Ну, да ладно, мы не обидчивые.

– А места-то есть, как не быть, – продолжаем меж тем отставной головорез старшего пенсионного возраста. – Вас сколько? Человек двадцать пять – тридцать?

– Глаз-алмаз, – согласно киваю я. – Три десятка и есть.

– Ну, дык, – гордо подбоченясь степенно кивает тот. – Опыт, его не пропьешь. Вот только с «броней», соколы, вам не сюда. Для тяжелой техники у нас отдельная стоянка, как направо за угол свернете, так сразу и увидите. А на легковых-то прямо во двор и закатывайте, для них места хватит.

– Мойка какая-нибудь и яма смотровая или эстакада есть у вас?

– И это имеется, там же, на заднем дворе, где грузовики ставят. И не только мойка и яма, но и мастерская с механиком, ежели нужно. Правда, механик только днем работает, а вот ополоснуть ваш транспорт и на яме самим глянуть – в любое время.

– Хорошо. А по ценам тутошним нас не сориентируешь, уважаемый? – набиваться во внезапно обретенные родственники этому престарелому башибузуку у меня нет ни малейшего желания и я меняю обращение на более нейтральное.

– Чего ж нет, – покладисто отвечает дед. – Чем платить думаешь? Патронами, дурью, товаром каким?

– Серебром.

– О, как, – в голосе старика явно почувствовалось уважение. – Серьезный клиент пожаловал. А каким? Ломом, ювелиркой, али югороссийским или турецким?

– Или, – коротко бросаю я, но дед меня явно понял.

– Ежели «или», то по семь курушей с человека в сутки. За ночь – три.

Ничего себе тут расценки! Или это нас Кузьма, царство ему небесное, так в «Псарне» разбаловал? Ну, да, он же и говорил, что своим – со скидкой. Тут нам скидки явно не светят. Ай, ладно, чай, не свои отдаем, казенные. Их не так жалко. Как там английские моряки по поводу тонущего корабля говаривать любили? «У короля много!». Но сходу соглашаться тоже нельзя, подозрительно, значит, нужно поторговаться.

– Скидку не дадите? Все ж таки нас три десятка селится.

– Так и селитесь всего на ночь, – резонно возражает дед. – Вот если б на неделю-две, тогда и поговорить можно было бы.

– А кормежка входит?

– Эк, ты размечтался! Не, кормежка за отдельную плату, но для постояльцев у нас недорого. И, сразу предупреждаю – заведение у нас солидное, поэтому девок нету.

– Да нам переночевать только, так что – обойдемся как-нибудь.

– А коли так, так и заезжайте.

В организационной суете полтора часа пролетели совсем незаметно. А чего вы хотели? Машины на мойку по очереди загнать да из шланга отмыть. Потом внедорожники назад во внутренний двор перегнать. Часовых и возле них, и возле «брони» выставить и смены караулов на всю ночь расписать. Пусть Прохоров своей пустующей виселицей и гордится, но Устав гарнизонной и караульной службы никто не отменял. Опять же, если хочешь, чтобы к тебе в незнакомом месте отнеслись серьезно – так и веди себя серьезно, а будешь похож на беспечного и доверчивого дурачка – так и воспримут. Потом – за комнаты заплатить и вещи в них поднять. На третий этаж, между прочим. А ведь у нас не только баулы, рюкзаки и ранцы с барахлом, но и оружие, боеприпасы. Да, большую часть мы вместе с турецкими деньгами в мешках в «свинобразе» заперли. Но и оставшегося вполне хватило, чтоб упреть, туда-сюда по лестнице бегаючи. Потом – ужин заказать, потому как на прибытие трех десятков новых постояльцев на ночь глядя тут явно не рассчитывали. Насчет бани договориться, да и просто как следует физиономию и руки отмыть, прежде чем за стол садиться, тоже не мешает.

Одним словом, когда Прохоров, как и обещал, зашел поболтать, я только-только плюхнулся на лавку в бывшей школьной столовой, выполняющей теперь почти те же самые функции. Разве что вместо киселя и компота тут подают водку и пиво, а вместо слоек и ром-баб… А вот чем именно тут кормят мне еще только предстоит выяснить.

– Как устроились? – деревянная скамья тихонько скрипит под немаленькой тушей начальника охраны, когда он приземляется за стол напротив меня.

Устроились мы неплохо. В комнатушках на три человека каждая. Хозяева «Рощи» сильно мудрить с перепланировкой не стали. Они просто перегородили бывшие учебные классы тонкими стенками из досок, обшитых фанерой и гипсокартонном, и пробили в каждый из таких вот «аппендиксов» отдельную дверь из коридора. Получились длинные и узкие конурки с окошком в дальней стене, в которые из мебели только и влезли, что три кровати с армейскими панцирными сетками и шкаф для одежды. По два душа и два туалета на этаж. Словом, гостиница «Урожай» в каком-нибудь Мухосранске по сравнению с этим – просто «Хилтон». Про ту же «Псарню» даже и вспоминать больно – вот где хорошо жилось. В одном нам повезло – окна наших комнатушек во внутренний двор смотрят и внедорожники из них видны – словно на ладони. В общем, не фонтан, но с учетом обстоятельств, считаю – вполне терпимо. Так я ему и сказал. Тот лишь кивнул согласно.

– Я ж говорил, нормальное местечко, и кормят нормально.

– Возможно, – хмыкаю я. – Сейчас и проверим.

Право заказывать я доверил своему собеседнику. Он все-таки местный, наверняка лучше меня знает что тут и как. Мои доблестные орлы, занимающие столики вокруг, бросают в нашу сторону внимательные взгляды. Ну, да, кто бы сомневался: все пищевые эксперименты ставятся на самом бесполезном члене экипажа, то есть на горячо любимом командире. Сейчас посмотрят, что именно я взял, выждут минут десять-пятнадцать, не помру ли, а уж потом и сами к еде приступят. Негодяи! Прохоров отнесся к моему явственно видимому затруднению с пониманием, и заказал у подошедшего к столу официанта солянку и мясо с картошкой. Когда заказ принесли я, стараясь не привлекать внимания, вытащил из набедренного кармана штанов «горки» маленький бытовой радиометр, и проверил им принесенную тарелку. Увидавший это Прохоров чуть солянкой не подавился.

– Ты чего вытворяешь? Убери, пока хозяин не увидел. Это ж оскорбление, причем серьезное.

– Ну, извини, – бурчу я чуть слышно, убирая прибор назад в карман. – Не знал я, что вы тут такие нежные и ранимые. У нас, знаешь ли, про ваши места слухи не самые добрые ходят.

– У нас про ваши – тоже, – сухо отрезал Владимир Сергеевич. – Или ты думаешь, что в молве людской радиоактивные полумутанты выглядят намного хуже, чем уроды, своих же земляков реактивной артиллерией с дерьмом мешающих? Я тебе так скажу – примерно одинаково погано они выглядят. Но я тебе сходу в голову при встрече почему-то не выстрелил.

Вот елки-палки, и возразить-то мужику нечего. Но тот уже сменил гнев на милость.

– Осторожность и недоверие – дело правильное. Вот только не везде их так явно демонстрировать нужно. Запомни: для торговых городов вроде нашей Нефтянки, чистые еда, вода и товары – вопрос престижа. Понимаешь? Если пойдет слух, что у нас «фонящим» хабаром барыжат – все, хана репутации, которую мы уже третье десятилетие зарабатываем. Слышал такое присловье: «Авторитет зарабатывают годами…»

– «А теряют за секунды», – закончил я. Слышал, конечно.

– Вот именно. Ну и посуди сам, на кой оно нам сдалось? Вот на Пустошах, там да, проверяй все, даже если и не покупаешь, а просто в руки берешь. Понял, солдат?

– Не солдаты мы, наемники.

– И кой черт вас к нам занес? – искренне изумляется Прохоров. – У вас же там, вроде, с турком война. Самой подходящий повод мошну набить.

– Угу, – с унылой миной киваю я, водя ложкой в тарелке. – И мы так думали.

Собеседник моей тирадой явно заинтересовался, но я держу театральную паузу, делая вид, что занят исключительно солянкой. Так себе, кстати, едал и получше. Нет, оно понятно, что сейчас в здешних краях с лимонами напряженно, а про оливки и маслины я вообще молчу, но мясо-то, судя по наличию в меню стейков, не перевелось пока. А его в правильной солянке должно быть не меньше четырех сортов. А тут сварили самый обычный овощной суп с мясом, хотя, вынужден признать, довольно вкусный. Ладно, будет уже привередничать, бывали времена, когда и протухшую, прокипяченную в воде кильку в томате с гарниром из недоваренного овса жрал, и ничего. А тут, понимаете, солянка ему не та!

– Так что ж вы такого натворили-то? – первым нарушает затянувшееся молчание Прохоров.

– Мошну набивали. В банке, в только что отбитом у турок городке, – со вздохом «признаюсь» я. – Вот только представители комендантской службы югороссийской армии это немного иначе назвали. Да еще и трибуналом грозить начали да за оружие хвататься. Ну, и не разошлись мы с ними, если коротко. Они все там… остались, а мы – в бега.

– Уууу, да вы, парень, не только дезертиры, но еще и мародеры, – с какой-то странной интонацией тянет он в ответ.

Так, похоже, я в его глазах только что здорово упал. С чего бы это вдруг, кстати? В здешних краях ведь, если я все правильно понимаю, к Югороссии любви никто не питает и за преступление убийство югороссийских солдат не считает. По крайней мере ребятишки Черного Полковника во время набегов «резвятся» так, что моя история про убитых «комендачей» – детская сказка на ночь. Вот только насколько серьезно их остальные в этом вопросе поддерживают? Бывший милиционер Прохоров к моему рассказу точно без восторга отнесся.

– Да не собирались мы с ними воевать, – начинаю оправдываться я. – Просто сложилось все уж очень неудачно: бой только закончился, все на адреналине, нервы натянутые… А тут эти гаврики… «Оружие на пол, мордой в стену, руки за голову!» Слово за слово, понятно чем по столу. Ну, а после первого выстрела так и вообще уже говорить не о чем было – или мы их, или они нас.

– Ну-ну, – одобрения в голосе Прохорова по-прежнему не наблюдается, скорее – наоборот. – Значит стрелки вы быстрые… Тогда, наверное, Полковник вас к себе возьмет. Поздравляю.

Последнее слово так вообще просто сочилось сарказмом. О, как, что-то мне подсказывает, что господина Полковника тут не все горячо и преданно любят.

– К себе? – переспрашиваю, словно не поняв смысла. – Не к вам?

– Именно, – кивает Владимир Сергеевич, – Мы к Черному Полковнику отношения не имеем. Вернее – имеем, но такое… Постольку поскольку. У него в банде почти семь сотен стволов, а у нас в Нефтянке – и сотни нормальных стрелков не наберется, и это если вместе с более-менее толковыми штатскими считать. Вот и получается, что Полковник для нас, как бы это лучше сказать…

– Да как есть, так и скажи. Или мне сказать? «Крышует» он вас и стрижет, как овец. Ну, изредка, еще и защищает, когда действительно припрет. А вы – исправно и в срок ему башляете.

М-да, сказанное мною здешнему начальнику стражи очень сильно не понравилось, по лицу видно. Но, учитывая, что опровергать он меня даже не пытается – угадал. Что называется: не в бровь, а в глаз. С другой стороны, а чего еще было ожидать? Ничего в этом мире не меняется. С самых древних времен так было, что одни работали в поте лица, а другие приходили и «тонко намекали» что, мол, ежели жить хотите, надо платить. А мы вас за это не только не убьем, но и от других, таких же как мы, удальцов, защищать будем. Обычно работягам сил и мужества послать таких вот «благодетелей» не хватает, что не удивительно. Одно дело – слегка подвыпив с соседом, такому же трудягой, по сусалам друг другу надавать, совсем другое – с вооруженным, а главное умеющим и готовым убивать, бандитом биться. В первом случае шансы – пятьдесят на пятьдесят, или ты его, или он тебя, во втором – их вообще нет. Овца волку не противник, а ужин. По большому счету, все древнерусские князья из предводителей таких вот, выражаясь языком «лихих девяностых», рэкетирских банд, изначально выросли. Да и в «просвещенной Европе» все точно так же было, а потом – и на Диком Западе. Теперь вот – тут, в Пустошах.

– Ну, да, – нехотя соглашается Прохоров. – А что нам было делать?!!

– Эй, ты чего завелся то? Я вас разве осуждаю? Все хотят спокойно жить, и все за это платят. Просто где-то оно называется «дань», а где-то «налоги». Ну, и размеры сильно от жадности главного «крышующего» зависят.

Главный стражник Нефтянки, похоже, немного «оттаял», но дальнейший разговор все равно как-то не строился. Он быстро доел свою порцию, кинул на стол несколько монет и распрощался. Ну, что тут сказать, и тебе не кашлять. Прости, мужик, что обидел ненароком, но не я в сложившейся у вас тут ситуации виноват. Сами вы себе этого Полковника когда-то на загривок посадили, сами теперь и терпите. Зато цели своей я в разговоре добился – «запустил в оборот» нашу легенду. Такая уж психология у людей – слухам все равно верят, даже если и отмахиваются от них для виду. Оно понятно – информационное агентство ОБС, в смысле, «одна бабка сказала» – источник неофициальный и не шибко надежный. С другой стороны – раз все говорят, значит, что-то в этом есть, ну, типа «дыма без огня не бывает». А как сделать, что бы все заговорили? Правильно, допустить небольшую утечку информации, в которой недомолвок больше, чем реальных сведений. А уж все остальное «сарафанное радио» само сделает, без твоего участия, а порою – и вопреки желанию. Мы с Толиком на это еще в самом начале нашего сотрудничества напоролись, в Червленной. Там тоже за нас такого понавыдумывали – самим слушать страшно было. Только там это вышло случайно, а тут мы сами ситуацию провоцируем. И задача у этой немудрящей провокации самая простая – создать о нашем отряде строго определенное общественное мнение. Чтобы любая попытка выяснить, а кто мы, собственно говоря, такие, налетала на уверенный ответ: «Наемники они, из югороссийской армии дезертировали». А на вопрос «Откуда знаешь?» давался бы железобетонный ответ: «Так все ж говорят»…

Когда за обидевшимся Прохоровым закрылась дверь, за стол ко мне с таинственными и заговорщицкими физиономиями подсели Толя и Вовка.

* * *

На Володю Нефтянка особого впечатления не произвела. Обычный торговый городок, таких или очень сильно похожих в Пустошах – двенадцать на дюжину. Разве что плакат со сводом правил серьезно порадовал. Приходилось ему во время дальних ходок с Рыжим видеть места куда более анархичные. Такие, где главный закон сила, а правда всегда на стороне тех, у кого кулаки крепче и стволов больше. Рыжий, помнится, сразу объяснял, что держаться от таких мест лучше подальше и, если уж совсем приперло, и никаких иных вариантов просто нет, то следовать древнему правилу: «Приходи тихо, проси мало, уходи быстро». А, главное, ни в коем случае не свети ценным хабаром, если он у тебя есть и покупай только самое нужное – патроны, воду, продукты, расплачиваясь при этом самыми мелкими деньгами, что у тебя есть. После этого – сразу рви когти. Конечно, таких беспредельных местечек было немного, в большинстве торговых городов те, кто при власти, давно сообразили, что торговать, в конце концов, все равно выгоднее, чем грабить и нейтралитет на своей территории поддерживали, но жизнь – штука такая, готовым нужно быть ко всему. То, что в Нефтянке нет беспредела – очень хорошо, но расслабляться все равно нельзя ни в коем случае. Тут народец разный трется, не только торговцы, их охрана, ходоки и разные прочие бродяги, но бредуны, и даже выродни. Поди их отличи одних от других, особенно если клановых эмблем не видно.

С охраной на въезде командир повел себя правильно. И вежливо, без лишнего хамства, и в то же время рыкнул и зубы оскалил, силу свою обозначил. Мол, мы ребята спокойные, но вот в дела наши нос совать не нужно. Рыкнул-то, вроде, на Пашу Горелого, но, похоже, прониклись и оценили все, кто слышал. Сам Тюкалов, смотревший в тот момент на Пашу и Прохорова, не увидел, а вот Володя, глядевший на охранников, отлично видел, как они в тот момент напряглись. Стволы свои так в лапах сжали – странно что не поломали. Чей человек Горелый – тут все знают, оно сразу видно, и если новичок может его спокойно, не задумываясь о последствиях, окоротить… Такое поведение говорит само за себя куда красноречивее, чем пара бронетранспортеров.

Уже в «Роще», затащив все вещи на третий этаж, в комнату, которую ему этой ночью делить с Михаилов и Толей Курсантом, Володя решил, что называется «пообнюхаться». Пока Тюкалов своим бойцам задания раздает и их исполнение контролирует, можно покрутиться тут, прояснить, что как, что почем. С местными пообщаться, про цены и ассортимент здешних лабазов расспросить, да и так, просто за жизнь потрепаться. Как Михаил любит пошутить: «Прояснить оперативную обстакановку». С ехидным, разбойного вида дедом, встретившим их у ворот гостиницы, Володя решил не связываться. Того по ухваткам и поведению видно – тот еще волчара. С такого не только сам ничего не поимеешь, а скорее он тебя до исподнего разденет, причем с шутками и прибаутками. Не, ну его к чертовой матери! А вот со стоящим за стойкой разбитного вида мужичком, чем-то неуловимо похожим на хозяина «Ржавой гильзы» в Иловле поболтать можно. По всему видать – такой же жучара ушлый, а значит, знает все и про всех. Настоящий кладезь информации при правильном подходе. Можно еще с подавальщицей поговорить, толстой и, судя по лицу, явно веселого нрава теткой, лет этак сорока пяти – пятидесяти. Тоже источник не из худших. Женщины вообще любят говорить, когда видят, что их слушают, ну а если еще и наводящие вопросы задавать, двигая беседу в нужном направлении… Тут уж тебе, как говаривал Рыжий, все тайны мадридского двора выложат. Что это за двор такой, полный тайн, и где он находится, Володя почему-то у Волженкова спросить всегда стеснялся. А теперь, видно, и не доведется уже. Отогнав от себя вдруг нахлынувшие, вместе с воспоминаниями о старшем товарище и учителе, грустные мысли, Стельмашок целеустремленно двинулся в сторону стойки бара.

С барменом, назвавшимся Степаном, они протрепались минут, наверное, тридцать, пока их не прервал подошедший от столов Анатолий, который по-дружески толкнул ходока в плечо пудовым кулачищем и добродушно пробурчал:

– Слышь, Вовчик, хорош трепаться, все уже на столе. Остынет – второй раз греть никто не будет.

И правда, что-то заболтался он, даже момент, когда на столы накрывать начали, проморгал. Холодное лопать, действительно, удовольствие сомнительное, поэтому быстренько свернув разговор ходок собрался уже было присесть к Тюкалову и рассказать обо всем, что выяснил, но увидал, что Михаил уже беседует со здешним старшим городским стражником, и плюхнулся на лавку рядом с Толей, справедливо решив, что отвлекать командира сейчас не стоит. Только когда заметил, что командир радиометр из кармана вытянул, чуть не рванул было шепнуть, чтоб спрятал от греха, пока хозяева не увидали, а то ведь они всерьез на подобное обидеться могут. Выставят посреди ночи за порог, и вещи из окон повыкидывают. А главное – и не сделать ничего в ответ, потому как по всем понятиям «косяк»[48]48
  «Косяк» – очень серьезная, а порою – просто непростительная ошибка.


[Закрыть] за ними и, если что, то гостиничных все поддержат, а вот от них, наоборот, отвернутся. Нельзя в нейтральных торговых городах так открыто свое недоверие выказывать, ту не Пустошь, где человек человеку – волк, тут люди снова пытаются нормальную жизнь строить. Пусть не всегда удачно, корявенько, но пытаются. Однако – обошлось, еще до того, как бармен Степан или румяная тетка-подавальщица что-то заметили, Прохоров наклонился к Михаилу и что-то ему сказал. Похоже, на ту же самую тему. Потому что Тюкалов, явно смутившись, торопливо убрал радиометр в карман. Пронесло! Ходок выдохнул и подумал о том, как много еще разных мелочей, воспринимаемых им как нечто само собой разумеющееся, нужно рассказать и объяснить командиру. Чего уж там, его вина, даже не подумал, что некоторые вещи, для него, выросшего на границе с Пустошами и успевшего немало по ним побродить, являющиеся естественными и привычными, для Миши и его людей совершенно непонятны. Просто потому, что в своих родных краях они ни с чем подобным даже не сталкивались.

– Ну, выяснил чего интересного? – сходу поинтересовался сидевший за тем же столом Саша Шуруп.

– Да так, – замялся Володя, – нарыл кой-чего, но не сказать, что сильно важного или очень интересного.

– Зато как старался, – тихо хохотнул Толя. – Так к бару рванул, аж уши по ветру развивались и по затылку хлестали. Видно, боялся, что опередит кто-нибудь.

Володя почувствовал, как вдруг жарким огнем загорелись щеки. Неужто он на самом деле так глупо со стороны выглядел? Ой, стыдоба! Тоже мне, агент-нелегал, Баба-Яга в тылу врага.

– Да не слушай ты этого балабола, ему только повод дай для зубоскальства – насмерть задолбает. Но в целом он все равно безвредный, так что, просто не обращай внимания.

– Кто безвредный? Я безвредный?! Это на меня внимания не обращать?!! – Толя, состроив свирепую физиономию, начинает усиленно играть своей внушительной мускулатурой, от чего футболка на нем заходила ходуном, едва не трескаясь по швам.

– Да не надувайся ты так, пузырь, – хихикает Шуруп. – Лопнешь – все стены людям забрызгаешь.

– Ну, вот, – теперь Толя изображает уныние. – Никто меня не боится, никто не уважает… Все унижают и притесняют…

– Будет вам хохмить, парни, – чуть не взмолился Стельмашок. – Ну, правда, неужели так плохо все со стороны смотрелось?

– Да нормально все смотрелось, – в два голоса успокоили его наемники.

– Хотя, – продолжил Толик, – мы и сами собирались тут на разведку идти, но как увидали твой порыв, решили не мешаться, а дать тебе себя показать. Так что, давай, делись, чего ты там выяснил. Хотя…

Жестом остановив уже собравшегося начать Володю, Курсант легонько кивнул в сторону стола, за которым беседовали Тюкалов и Прохоров.

– Здешняя «вохра»[49]49
  «Вохра» – производное от аббревиатуры ВОХР – вооруженная охрана.


[Закрыть], похоже, баиньки собралась. Так что, айда сразу Мише все и расскажешь, чтоб сто раз не повторяться. Саня, ты с нами?

– Не, – отмахнулся рыжий наемник, – я, в отличие от вас, проглотов, не доел еще. Да и характер у меня не шибко любознательный, вдвоем топайте.

– Как знаешь, – пожал плечами Толя. – Пошли Вовка.

Присев за стол командира, Володя начал рассказывать. Старался говорить кратко, но емко, без лишних подробностей, но не упуская ничего важного, подражая инструкторам-пограничникам из камышинской бригады, что в Иловле для ходоков занятия по боевой подготовке проводили. Да и сам Михаил точно так же разговаривает. Нет, когда с компании и на разные отвлеченные темы, как Сашка Шуруп однажды брякнул: «про насущные дела, да про женские тела», там никакой лаконичности и в помине нету. Тут командир и балагурит, и байки травит – заслушаешься, и даже, как парни рассказывают, на гитаре здорово играет и песни хорошие поет, под настроение. А вот когда боевую задачу ставит или план действий объясняет – совсем другой человек: серьезный, собранный. Опять же, те из наемников, кто Тюкалова подольше знают, вроде того же Курсанта, говорят, что при всяком высоком начальстве он тоже хохмить начинает, но это, похоже, исключительно «из любви к искусству», чисто у руководства на нервах поиграть немного. А может – вообще защитная реакция. Пойди, построй по стойке «смирно» человека, который тебе в лицо смеется. Как Вовка из рассказов и собственных наблюдений понял, командир вообще шибко к слепому чинопочитанию не склонен: если начальник человек дельный и умные – будет относиться с уважением и вести себя вежливо, а если нет… Уже от нескольких мужиков из отряда Стельмашок слышал, как на Терском Фронте сразу после боев с турками за станицу Червленная Тюкалов какому-то шибко много о себе понимающему штабному чуть в морду не дал. Да еще и повернул потом все так, что того потом лично Министр обороны разжаловал.