Текст книги "Добытчик (СИ)"

Автор книги: Борис Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

«Аптека 'Здоровье+»… Именно это написано на погасшей, да ещё и слегка побитой моими пулями вывеске. Ага, я вернулся в «Оазис». Пока «найдёныши» мои в «Полигоне» отсыпаются, отъедаются и даже лечатся понемногу, я – снова тут. Потому что есть у меня глубоко внутри такое чувство, что если мы на эту самую базу «Балтика» заявимся как есть… Нет, не прогонят, думаю, если сами всех выживших на всех радиочастотах к себе зовут, но… Приблудный голодранец – это одно дело, «господин состоятельный крот» – уже совершенно другое. И отношение в обоих случаях – соответствующее. И точно совсем разное. А что это значит? Это значит – нужно срочно «собирать приданое», чтоб выглядеть если и не «состоятельным кротом», то хотя бы его слабым подобием. Выходит, не зря я вчера это чёртово кубло в ТРЦ зачистил, ой, не зря.

Что промеж людей во все времена и при любых войнах и катастрофах ценилось? Еда, оружие, медикаменты и – золото. Еды у вояк, думаю, пока что полные склады, боеприпасов – точно полно и своих, а вот всякие разные полезные и вкусные таблеточки… Помню я военную медицину, сломать пополам таблетку, причём – аскорбинку, одна половинка – от больной головы, вторая – от не менее больной жопы, и смотри не перепутай, дебил. А здесь можно набрать чего-то получше, покачественнее.

Ну, и последний пункт… Не могу быть уверен на все сто процентов, на какую именно «валюту» перейдут в ближайшее время выжившие, но уверен – от бартера типа: «Я тебе сотню патронов „пять-сорок пять“, а ты мне – новые ботинки» отойдут очень быстро. Однозначно появится какой-то новый универсальный… ммм… эквивалент стоимости товаров и услуг. Кажется, так деньги называют по-умному? И это точно будут не бумажные рубли, доллары, иены или ещё какие-нибудь тугрики. Кому они теперь сдались, эти бумажки? А что тогда? Ну, подозреваю, не ракушки каури.

Может и ошибаюсь, конечно, но что-то мне подсказывает, что вернутся все к старому и проверенному тысячелетиями варианту – драгоценным металлам. В общем, если ошибаюсь, то останется у меня в активе только «медицина», но и её я постараюсь набрать побольше. А если прав – то с витрин, пола и из шкафов «Золотой горы» я в крепкую сумку из кордуры, изначально предназначавшуюся для ношения бронежилета, собрал всё, что нашел. Чувствовал себя почему-то Остапом Бендером, не хватало только румынского коллеги-пограничника с воплем: «Хо! Бранзулетка!» Увесистый получился тючок, несмотря на скромные габариты. Его я сразу упаковал под водительское кресло «Соболя». Заначка! А теперь с парой здоровенных, чуть не в половину человеческого роста армейских брезентовых баулов, которые в свое время брал под служебные командировки во время службы в «Бастионе», вломился в аптеку.

Внутри на первый взгляд ситуация безрадостная, это я ещё вчера подметил, когда за костылём и «обезболом» забегал. Разбитые витрины, пол, усыпанный осколками пузырьков и давленными блистерами. Но даже такой профан как я, отлично понимаю – не так уж всё плохо на самом деле. Потому что на витринах только по одной упаковке лекарства стоит, и то – далеко не каждого из имеющихся, основные запасы – в ящиках позади продавцов и в подсобке. А там, насколько мне видно, относительный порядок.

На полу за стойкой с кассой – сильно обглоданный и уже потекший труп в обрывках белого халата. Интересно: похоже, я начинаю привыкать к виду истерзанных и гниющих человеческих останков. Да, мутит и подташнивает, но всё же до реакции на труп Стаса – далеко.

Антибиотики, обезболивающие, жаропонижающие, антигистаминные… Мету в баулы с полок и из ящиков всё подряд: пачки блистеров, коробочки с пузырьками, упаковки ампул. Без какой-то системы, что нашел в ящике – то и выгрузил, что стояло на полке – то и прибрал. Когда до места доеду, и если всё сложится для меня удачно, те, кому положено, и кто в вопросе понимает – рассортируют и разберут. Главное – осторожность, медицина – она хрупкая, одно неверное движение, и захрустит тонкое стекло ампул. В углу подсобки нашёл инвалидную коляску – возьму на всякий случай, для Надежды Семёновны. У той нога выглядела с утра неважнецки, на костыль надежды всё меньше. А коляска выглядит добротно: раскладная и легкая.

– Бонус, – хмыкнул я, таща её к «Соболю» вслед за плотно набитыми баулами.

Ну, думаю, для знакомства на новом месте и создания первого о себе впечатления я тут «нахомячил» достаточно. А нужно будет что-то ещё – вернусь. Вонь тут, конечно, просто ужасная, но… В «Оазисе», как мне кажется, сейчас много всякого и разного, что может пригодиться и понадобиться выжившим. Да, точно такие же вещи, обувь и прочее много где на полках стоят или лежат. Но далеко не везде к тем полкам уже расчищена дорога. А тут, практически «заходите, люди добрые, берите, что хотите». Ну, с известной долей осторожности, понятное дело, мало ли, забредёт какая-нибудь тварь «на огонёк». И при полном отсутствии брезгливости. Потому что от смрада, окутывающего торговый центр, перехватывает дыхание и слезятся глаза. Тут и вчера ни разу не майский розарий был, а теперь ещё и груда тел, последствия устроенной мною вчера бойни, разлагаться по жаре начали. Так что «Оазис» окончательно превратился в гигантский гниющий могильник. Впрочем, груда гниющих тел и вонь – это дико мерзко, но практически безопасно. Как говаривал Джон Сильвер: «Мёртвые не кусаются». В каком-то другом месте, возможно, воздух значительно свежее, но так и пострелять там, скорее всего, придется… Тут уж кто на что пойти готов, вопрос личного выбора, всё как обычно.

К моему возвращению в «Полигон» народ уже собрался на первом этаже в кафетерии и ждал, сидя за столиками. Уж не знаю, обсуждали ли они меня во время моего отсутствия и какие эпитеты при обсуждении использовали, но факту возвращения «блудного попугая» явно обрадовались. Пацаны и Олег помогли мне загрузить в багажник ещё с вечера собранные на вывоз остатки оружейных ништяков из нашего магазина. Думается мне, что и тактические кобуры к разным пистолетам, и активные стрелковые наушники, и стрелковые же очки – всё это не будет лишним в будущем. И для личного использования, и для обмена или продажи.

Покидать привычное и обжитое место, скажу прямо, жутковато. Но Маша перед тем, как уехать, сказала всё правильно: «Полигон» на роль постоянного убежища подходит плохо. Это, увы, та самая «комфортабельная сраная бетонная коробка». В которой, в связи с серьёзным увеличением количества едоков, уже почти не осталось запасов продовольствия. И расход «горючки» увеличился, и жить тут вдевятером на постоянной основе – тупо негде. Койко-места для такого количества жильцов – отсутствуют. В общем, как ни крути, а «приходится менять точку»…

Перед тем, как сесть за руль, отключил блокировку входных дверей и белым маркером прямо на тонированном стекле написал: «Открыто! Но внутри уже ничего нет!». Жалко будет, если кто-нибудь сдуру полезет поживиться, да первым делом грохнет чем-нибудь вроде тарана по дверям из толстого закаленного тонированного стекла. После этого вход уже ничем не перекрыть, разве что баррикаду в дверях строить… Но это уже паллиатив* бестолковый получится, изначальной прочности и надежности не будет. А так – пусть стоит. Может, ещё и пригодится кому-то. Не исключаю, что и мне самому. Мало ли, как жизнь сложится…

*Паллиатив – полумера, действие или мера, не обеспечивающее решения проблемы, а только временно облегчающее ситуацию.

Забрался в кабину, потыкал пальцами по экрану смартфона, вгоняя в оффлайн-карту координаты загадочной базы «Балтика». В очередной раз мысленно поставил себе «пять с плюсом» за предусмотрительность. Правильная была мысль в первую ночь, пока еще Интернет работал – накачать побольше не требующих мобильной сети карт. А то бы вычислял сейчас координаты по атласу… А то и по глобусу…

Катя снова сидела рядом, сжимая в руках сувенирного плюшевого мишку в футболке с логотипом нашего «Полигона». Раньше этот топтыгин рядом с кассовым аппаратом в магазине сидел, а теперь, гляжу, нашел себе хозяйку. Лида, тоже устроилась на том же месте – у двери, и сейчас укачивала Кирюшу, что-то ему тихонечко напевая. В зеркале заднего вида мелькали остальные: Олег, Надежда Семёновна придерживающая сложенную коляску, Миша с Колей подростки-братья, и третий паренёк, так и молчавший с самого момента нашей первой встречи в «Оазисе». Я даже имени его не знаю. И, есть у меня подозрение, что и остальные – тоже.

– Смотрите! – ткнул пальцем в окно Миша.

Над автостоянкой «Оазиса» кружила огромная, гигантская просто стая ворон. Чёрные птицы садились на что-то, что ещё недавно было людьми. М-да… «У нас воронка», блядь…

Я лишь притопил педаль газа.

Жуткое, будто с картин «Туркестанской серии» Верещагина сошедшее зрелище, похоже, крепко приложило нас всех. В салоне микроавтобуса царила тишина, прерываемая лишь негромким сопением спавшего на руках Лидии Кирюши. Катя, прижавшись плечом ко мне, нервно теребила в руках медвежонка. Остальные будто прилипли к окнам. Да, снаружи было на что поглядеть, но не могу сказать, что зрелище это было приятным.

«Соболь» медленно двигался по КАДу, объезжая брошенные машины. Я мысленно благодарил судьбу за то, что эпидемия вспыхнула поздно вечером, уже после «вечернего разъезда», когда все дружно ломятся с работы домой. Дорога не была забита до отказа, как в час пик, но следы хаоса виднелись повсюду: перевернутые и просто разбитые грузовики, автобусы и легковушки, смятые ограждения, мгновенно «зацветающие» ржавчиной остовы сгоревших автомобилей и чёрные жирные пятна пожаров на асфальте. Время от времени ветер выносил на трассу облака пепла, смешанного с дымом от ещё тлеющих где-то вдали зданий.

– Вон там… – Катя указала на груду искореженного металла, в которую превратились два сцепившихся на полном ходу «дальнобоя», перекрывавшую разом все полосы. – Как же мы это объезжать-то будем?

Я лишь кивнул, вижу, мол, сбросил скорость и осторожно прижал микроавтобус к внешнему отбойнику. «Соболь» съехал на обочину, практически чиркая правым бортом по ограждению. Сидевшая у двери Лидия испуганно вскрикнула, но тут же приложила ко рту левую ладонь. Младенец, к счастью, не проснулся и не заплакал.

– Ничего, проскочим, – бросил я, успокаивая скорее себя, чем остальных.

Удивительно, но завал мы, и правда, объехали, даже не чиркнув бортами ни отбойник, ни мятое железо разбитых грузовиков. А впереди уже маячил Большой Обуховский мост через Неву. И на нём издалека были заметны проблемы: очередной завал из машин после аварии и фигуры, стоявших и сидевших возле машин зараженных. Я замедлил ход, а потом и вовсе остановился, собираясь выйти и хорошенько осмотреться и прикинуть путь между обломками.

– Смотри! – перегнувшийся между мной и Катей через спинки кресел Олег ткнул пальцем в лобовое стекло.

Вижу, дружище, всё вижу. Сейчас будем решать, что же со всем этим делать.

Выбравшись наружу, вытянул за собою стоявший до того между креслами стволом вверх «Яровит». Вскинул к плечу, осматриваясь через окуляр прицела. На мосту, метрах в двухстах от нас, копошились заражённые. Движения их были нечеловеческими: резкими, будто рывки готовой порваться от напряжения заведённой пружины. Так, наверное, попробуем по старой схеме: ещё метров на сто подкачу, и начну расчищать нам дорогу, благо, магазины снова все снаряжены, а тварей там сейчас куда меньше, чем в «Оазисе» было.

Ага, как бы не так! Американский инженер Эдвард Мёрфи был чертовски прав: «Если что-то может пойти не так, оно пойдёт не так»… Из-за корпуса старенького черного «Кайрона», протаранившего отбойник метрах в пятидесяти впереди, поднялся залитый давно засохшей кровью тощий мужик в рваной джинсовой куртке, повернул голову в сторону «Соболя» и завыл дурноматом, запрокинув голову и дёргая крупным кадыком. Вот откуда ты взялся тут на нашу голову, такой горластый?

Вот же ж сука, а! Он ведь всю кодлу на мосту своими воплями на уши поставил! Свалив крикуна несколькими пулями в грудь, я закинул в машину карабин и запрыгнул следом сам.

– Держитесь все, кто за что сможет! – рыкнул я и нажал на газ.

Двигатель взревел. «Соболь» покатил вперёд, медленно, но верно набирая скорость. Ну, да – не болид «Формулы» он у нас ни разу. Зато вместительный. Заражённые от моста уже во всю прыть мчались в сторону машины, но я, насколько мог аккуратно, лавировал между ними. Не хватало ещё тут в аварию влететь, заглохнуть и встать. Доживём – поставлю «кенгурятник» и таранный бампер, вот тогда в «Кармагеддон»* и сыграем. А пока нужно быть осторожнее. Как ни старался, троих всё же сбил, к счастью – только по касательной зацепил, без серьезных повреждений для микроавтобуса и, похоже, для тварей тоже. Пропотел вмиг аж до трусов, но микроавтобус наш через мост всё же проскочил, оставляя орущих на разные голоса упырей где-то позади.

*«Кармагеддон» – компьютерная игра 1997 года, аркадная гонка на выживание, одной из особенностей игрового процесса которой была необходимость для получения очков сбивать прохожих во время гонки.

– Кажется, отстали! – выдохнула Катя, развернувшись и даже привстав коленями на кресло, пытаясь заглянуть в окно багажной двери.

– Точно отстали, – прогудел из салона Олег. – Но я тут чуть «личинку» не отложил. Отморозок ты, Серёжа, вот что я тебе сказать хотел.

Мишка с Колькой захрюкали-захихикали в два голоса. И даже Молчун наш, как я про себя начал называть по-прежнему остававшегося безымянным молчаливого мальчишку, несмело улыбнулся. Хороший признак, начал оживать пацан.

В сторону Кронштадта я пошел по КАДу, мимо Новоселья и Горбунков, не сворачивая в сторону Стрельны и Петергофа. Да ещё и желание в сторону Красного Села свернуть в себе едва подавил. Туда мне тоже нужно, но – не сегодня, не с толпой гражданский за плечами. А вот позже я туда обязательно наведаюсь, дело у меня там.

Возможно, на КАДе больше машин и риска влететь в образовавшиеся из-за аварий заторы, зато в городах абсолютно точно больше зараженных. А тут почти нормально: три полосы, не считая периодически появляющегося «дублера» и по нашей стороне во всех населенных пунктах – пятиметровые стены шумоотражающих экранов.

Правда, на противоположном «берегу» такие стены были далеко не везде. Зараженные на наш проносившийся мимо «Соболь» даже отреагировать толком не успевали, а чтоб до нас добраться им пришлось бы перелезть через два высоких отбойника и три полосы встречной стороны КАДа, вот только… Смотреть по сторонам и видеть нам это не мешало. Жилые многоэтажки, щерящиеся выбитыми провалами окон, разбитые машины, пожарища. Тварей на улицах… Словом, веселья и бодрости духа такие картины нам точно не добавили.

Зато доехали довольно быстро и почти без затруднений. Уже когда перед ведущей на Кронштадт дамбой ушли влево, на Малую Ижору, Бронну и Дубки, пришлось снова немного порыскать по узким деревенским улочкам, уворачиваясь от вездесущих упырей. Но, кто молодец? Серёжа – молодец! Снова умудрился проскочить без серьёзных повреждений. А зеркала заднего вида и правая фара… Ну – зеркала, ну – фара… Думаю, новые найдем, всё же «Соболь» – не «Мазератти», в конце концов. Когда не доезжая Большой Ижоры мы, повинуясь указаниям навигатора, ушли влево, в леса, в которых пряталась войсковая часть «секретных морпехов», так и вовсе дышать стало значительно легче. И в прямом смысле: пропала, наконец, уже доставшая в край вонь гари и разложения, и в переносном, образно говоря.

И совсем меня отпустило, когда вдалеке показались сложенная из бетонных блоков «избушка на курьих ножках» блок-поста, перегораживающий дорогу полосатый шлагбаум и капонир со стареньким «бэтээром»-«восьмидесяткой». Чуть на слезу не пробило, ей-богу.

Блок-пост реально был похож на то ли на избу Бабы-Яги, то ли на старинный пост-«стакан» ГАИ времён Советского Союза, разве что размерами больше и из бетонных конструкций. Не приземистый и вросший в землю, как на Кавказе в пору КТО, а, наоборот, приподнятый над поверхностью. Что логично, с учетом реалий. Даже если толпа зараженных внезапно навалится – забрались наверх, подняли лестницу и можно сидеть, ждать подмоги, отстреливая упырей с безопасной высоты в пять-шесть метров. И еще одна странность меня зацепила: рядом с капониром был установлен на столбе уличный рекламный светодиодный LED-экран. Вот только вместо рекламных роликов он демонстрировал здоровенные оранжевые цифры – «8873». Это что такое вообще?

Бронетранспортёр развернул в нашу сторону башню, а вышедший на середину дороги боец выставил вперед раскрытую ладонь, приказывая остановиться.

– Остановитесь! Пока сидим внутри смирно, готовимся по команде выходить по одному для досмотра!

– Так мы ж не заражённые, – начал было открывать боковую дверь Олег, но подняв взгляд на смотревший точно ему в лицо раструб КПВТ, стушевался, замолчал и сдал назад, в салон.

– Вы откуда такие красивые, товарищи большевики? – уже несколько дружелюбнее поинтересовался у меня часовой, разглядевший рядом со мной Катю и укачивающую проснувшегося сына Лидию.

– Из города-героя Ленинграда, колыбели трёх революций, откуда ж ещё, – развёл руками я.

– Смешно, – широко улыбнулся морпех. – Только, сдаётся мне, что фальшивые вы большевики, не настоящие.

Ах вот ты как? Ладно, сейчас я тебе покажу «фальшивые», благо, Кирюша проснулся уже.

– Это мы-то не настоящие⁈ – притворно возмутился я и нажал на кнопку автомагнитолы.

И Лееееенин – такой молодой,

И юный Октябрь впереди!

Взвыла колонка на крыше «Соболя» голосом Кобзона. Часовой в первое мгновение аж присел, но тут же осознал, насколько нелепо выглядит и снова принял вид гордый и невозмутимый.

– Вот теперь – верю. Давайте, товарищи большевики, по одному – выходим. Если оружие есть – берите с собой, но держите в левой руке стволом вниз или из кобуры не вынимайте.

А мы чего? А мы ничего! Мы – понятливые. Нам сказали – мы сделаем.

– Один момент, дружище. У нас в машине пожилая женщина, у неё с ногой всё не очень хорошо. Мальчишки наши ей выбраться помогут?

Часовой молча кивнул, мол, принял, понял, нормально всё.

– Эй, Чибис, это что тут у тебя за концерт по заявкам?

От блок-поста к нам спешит молодой крепкий парень со звёздами старшего лейтенанта на погонах-хлястиках, торчащих из-под плечевых лямок бронежилета.

– А это, тащ старший лейтенант, походу, сборная КПРФ по стрелковому спорту, – продолжает «давить лыбу» часовой.

А, ну да, выглядим мы сейчас очень колоритно. Поутру почему-то никто не стал менять выданные мною «тактикульные» штаны и худи с логотипом «Полигона» на свою прежнюю одежды. Даже Надежда Семёновна в них осталась. Нет, с Олегом всё ясно, его пиджак и брюки прямиком в мусорку пошли. А остальные-то чего? Или вещи высохнуть до конца не успели?

– Дядь Серёж, мы доехали? – спросил вдруг тихонечко Молчун.

Я огляделся, прислушался к негромкому стрекотанию генератора, стоящего где-то за зданием поста, принюхался к витавшему в воздухе дымку и запаху гречки с тушенкой от полевой кухни, смешивающемуся с солярным выхлопом и ароматом соснового леса. Поглядел на двух бойцов, волокущих откуда-то и куда-то очень характерного вида деревянный ящик цвета хаки и кивнул.

– Доехали.

Глава 10

Сначала был карантин. Хотя, зачем он – я так и не понял. Весь мой опыт, все знания по данному вопросу сходились на том, что обращение человека в дикую и совершенно не симпатичную плотоядную тварь происходит очень быстро, практически мгновенно. Но, с другой стороны, а много ли я вообще знаю о происходящем вокруг? Поэтому положенные три часа в карантине отсидел молча, не выражая ни малейшего недовольства. Опять же, за время «отсидки» у нас всех не только кровь на какие-то анализы взяли, но и покормили. Всё та же гречка с тушняком и едва сладкий чай, всё в пластмассовых тарелках и стаканах синего и красного цвета. Ложки, разумеется, алюминиевые, хорошо хоть новые, а не гнутые и перекрученные. Приступ ностальгии по годам армейской службы, нахлобучивший меня на КПП, только усилился.

Потом за нами пришли. Сначала – медики, которые куда-то чуть не на руках унесли Лиду с младенцем и на добытом мною кресле-каталке укатили Надежду Семёновну. А за остальными явился лейтенант-морпех и стал по одному вызывать в кабинет для «индивидуальной беседы». Сначала Катю, за ней – пацанов, после – Олега. Я пошел с ним собеседоваться последним.

– Фамилия, имя, отчество? – заполняющий в принесенном ноутбуке мой опросный лист «летёха» деловит и собран. Молодец, представляю, насколько быстро и сильно подобная тоскливая рутина может задолбать даже самого ответственного.

– Селезнёв Сергей Игоревич.

– Год и дата рождения?

– Восемьдесят пятый, 20 октября.

– Есть с собой какие-то документы, подтверждающие личность?

– Паспорт, – я протягиваю ему «дубликат бесценного груза». – А если бы не было, тогда что?

Морпех равнодушно пожимает широкими плечами.

– Да ничего, собственно. У нас чуть не половина спасенных или спасшихся без документов сюда попали. Вы, Сергей Игоревич, сами у нам восемь человек привезли… Из восьми у пятерых вообще никаких документов – у всей несовершеннолетне-малолетней компании включая младенца, а паспорт только у Лидии Анохиной и…

– У Олега, скорее всего, – пробую я угадать.

Успешно.

– Да, и у Олега Алексеевича Фетисова. Ему по работе положено было всегда паспорт при себе иметь. У Надежды… – лейтенант на мгновение «завис», вспоминая, – … Семёновны – пенсионное и социальная карта. Так вот и живём…

– Ну да, ну да, – вспомнил я официальную формулировку времен службы в «Бастионе». – Документы при гражданине отсутствуют, установочные данные зафиксированы со слов потерпевшего…

– Типа того, – грустно улыбается лейтенант. – Сотрудник? Это, к слову, и для анкеты вопрос. Род занятий?

– По последнему месту работы, или в целом?

– Лучше в целом, но только по наиболее важным этапам. А то были тут, – он досадливо махнул рукой, – продавец-консультант в компании «А», консультант-продавец в компании «Б»… И так чуть не три десятка пунктов, по три месяца на каждой позиции, блин. Нет, чтоб сказать по-человечески: всю трудовую карьеру торговал всякой ху… эээ… хренью, и по нынешней жизни – типичное бесполезное животное.

– Может, не стоит вот так сразу? Это что же, если продавец – так сразу и бесполезный? Может, он что-то дико полезное знает и умеет?.. Ну, не знаю, вне рабочего времени. В плане хобби, например.

Лейтенант только отмахнулся, брось, мол, не нужно тут петь военных песен.

– И такие были, но мало, уж поверь. В основном если профессия «менеджер по продажам всего подряд» или «планктон офисный, низшего уровня», то и хобби с интересами – в пятницу вечером с корешами забухать и все свободное время в какую-нибудь онлайн игрушку с ними же рубиться до красных глаз. И это мы сейчас о безвредных и легальных «хобби»… Так что у тебя там по работе?

Сам, похоже, того не заметив, лейтенант в разговоре перешел на «ты». За своего признал? Тогда хороший знак, думаю.

– Инструктор по стрельбе стрелкового комплекса «Полигон», до этого младший инструктор-снайпер ОМОН «Бастион», а ещё раньше – два года «срочной» в погранвойсках. Прямо под реформирование из «войск» в «органы» на дембель свалить успел.

– Это в каком году такое веселье было?

– В пятом.

– Ааа, – успокоился морпех, – я тогда в первый класс пошел. Понятно, почему не заинтересовался и не запомнил. Слушай, есть у меня к тебе предложение…

– Ага, прямо подкупающее своей новизной и оригинальностью, – хмыкаю в ответ. – А вот давай представим, ну, чисто гипотетически, что я твоё предложение не приму. Чем оно для меня закончится?

– Да ничем особенным. Если ты здоров и не нуждаешься в медицинской помощи, то на трое суток у тебя статус «иждевенца», чисто на приведение головы в порядок и на раскачку. То есть – кормим и поим из общего котла и размещаем на ночлег в общежитии казарменного типа. А потом – либо вписываешься в наше сообщество, либо отправляешься куда глаза глядят. В принципе, ещё можешь просто остаться в пределах охраняемого нами периметра, но уже в режиме полного самообеспечения. И где спать, что есть и где на это заработать – это уже только твоя забота будет. И не дай бог хоть какой-то криминал в адрес других жителей или военных и их имущества с твоей стороны. За такое даже не выгоняют, а тупо сходу вешают.

– Что, уже были прецеденты?

Лейтенант искренне и устало вздыхает.

– За последнюю неделю тут чего уже только не было. Так что, быть может, предложение всё же выслушаешь?

– Неужто снова одеть погоны позовёшь?

– А чем плохо? Что не так? – лейтенант всё-таки кремень реально, ни обиды на мой глумливый тон, ни даже изменений в тональности голоса. – Тот же Фетисов сразу согласился.

– Слушай, – я убавляю скепсиса в голосе, всё же лейтенант – явно хороший парень, нет смысла с ним лаяться. – Вот давай честно и без обид. Я очень рад за Олега, но лично для меня в этом предложении «не так» примерно всё. Хотел бы я и дальше носочек тянуть, каждому фонарному столбу воинское приветствие отмахивать и прочее «равняйсь – смирняйсь» и строевым шагом «рубить» в колонну по-трое даже до сортира – я бы в Росгвардии остался. Или ещё раньше контракт с Погранслужбой подписал сразу после «срочки». Они предлагали. Но не подписал, и не остался. Не моё оно, уж ты прости…

– Смотри, – пожимает плечами мой собеседник, – тебе жить. Сразу скажу: ты такой – не первый, и даже не сотый уже. И большинство из тех, кто поначалу отказался – возвращаются. Покрутятся, повертятся пару дней, понимают, что один в поле – нифига не воин, и назад приходят.

– А вы?

– А мы принимаем. Ты нас за зверей-то не держи, – вот сейчас лейтенант, похоже, готов обидеться.

– Понял, осознал, больше не «бу», – принимаю покаянный вид я. – Но я всё же для начала попробую сам.

Лейтенант лишь руками разводит, мол, хозяин – барин.

– Слушай, а еще пару вопросов можно? Ну, для лучшего понимания ситуации.

– Легко. Чем смогу…

– Вот те, кто всё же назад не пришёл, а решил сам по себе жить… Что по ним скажешь?

– Нууу… – лейтенант чуть нахмурился, задумавшись. – Вообще официальную статистику по ним, вроде, не ведет никто, да и времени пока прошло мало совсем, но по моим личным наблюдениям… Из них примерно половина ушли и – с концами. Может другое место себе нашли, а может, и сгинули где-то, сказать точно сложно. А вторая половина вполне неплохо себя чувствуют. В основном – какие-нибудь мелкие «бизнес а» крутят. Сервис, например, одни ребята открыли, машины чинят и под новые реалии тюнингуют. Правда, это в Кронштадте. А вот пара кафешек открылась – это у нас тут уже, на базе… В Кронштадте, говорят, народ ещё шире разворачивается. Иные и вовсе сталкерствуют, ну, в смысле, по зараженным местам шарятся, привозят всякое-разное ценное и нужное. Отчаюги и отморозки, если честно. Из них каждый раз меньше половины назад возвращается. Но те, что всё же возвращаются – не бедствуют.

Ага, отчаюги и отморозки, значит? Интересно. Сдаётся мне – моё направление.

– Понял, спасибо. Второй вопрос: вот ты говоришь – «заработать», «за свой счет», «не бедствуют»… А расплачиваются у вас тут чем? Какая валюта в ходу?

– Хм, – собеседника мой вопрос явно озадачил, – ты знаешь, а пока и нету какой-то единой валюты. Те, кто на казённом коште и «иждивенцы» временные – тех всем обеспечивают…

– Погоди, ну ерунда же, – не выдерживаю я. – Вот ты – на казенных харчах, а в пивную захочешь сходить, которую кто-то шустрый открыл, там что, тоже «за так» светлого лагера нальют?

– Не, – улыбается морпех в ответ, – там, понятно, за красивые глаза не нальют… Там пока по бартеру, боеприпасами берут, даже курс уже какой-то придумали. Я, правда, ещё сам никуда не ходил, некогда мне пока… Но народ говорит, да…

– И что, вот так спокойно кто-то оплачивает пиво патронами? А начальство на это как реагирует?

– А начальство у нас – умное. И отлично понимает, что «не можешь запретить – возглавь». И делает вид, что так и надо пока. Но со временем обещают что-то с этим придумать.

Ну, да, всё почти как я и предполагал. Сначала – бартер, потом, со временем, какой-то вариант денег появится. Пожалуй, золотишко стоит пока придержать. А вот люгеровскую «девятку» можно понемногу начинать в оплату за что-нибудь пускать, всё равно в ближайшее время планировал за более серьезными стволами и калибрами прокатиться.

– Ещё один вопрос, последний, – я киваю на ноут морпеха. – У тебя же там база по прибывшим? Я знакомых ищу, они в вашу сторону раньше двинули. Если посмотреть попрошу, ничего?

Лейтенант молча глаза закатывает и на лице его прямо-таки написано: «Да сколько ж можно?»

– Ты думаешь, первый такой? Все спрашивают. И все ищут. Родню, друзей, знакомых. Начальство уже подумывает где-нибудь на виду поставить отдельный терминал с толковым бойцом за клавиатурой. Типа «справочное бюро». Диктуй давай…

Я диктую, меня два раза уговаривать не нужно.

– Мария Белова и Юсуф Амаев? Да, они здесь были, помню их. Уехали в Кронштадт с группой наших инженеров. Там по части связи, особенно спутниковой, работы полно, а друг твой, как я понял, в ней – дока.

– Когда? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

– Позавчера, – он закрыл ноут. – Ещё вопросы есть?

– Один. Но теперь самый последний, точно.

– Валяй, жги, – устало вздыхает лейтенант, видать устал он уже от меня.

– Табло с цифрами на въезде, ну, на КПП. Это что вообще и зачем?

– Ооо, дружище, а вот это надолго получится. Вот, держи, – он протягивает мне тоненькую брошюрку. – Памятка вновь прибывшему. Тут и по внутреннему распорядку: что, где и куда, и в целом, в том числе и про табло. Почитаешь, куча вопросов сама отпадет. Ну, что, ты куда сейчас, в сторону казармы?

– Нет, я пока в сторону людей и пива. Душа требует общения и культурного отдыха.

– Тоже вариант, – кивает морпех. – Главное – проблем себе на жопу не ищи, отдыхающий. Хотя, у нас там патруль рядом бродит всё время, проблем быть не должно. Пошли, покажу тебе наши «злачные места», всё равно мимо идти.

– Так может? – я состроил многозначительное выражение на лице. – Чисто символически, за знакомство? Я угощаю.

– Про «угощаю» – я тебе ещё припомню, – он широко улыбается и разводит руками. – Но сегодня – вообще никак, у меня дежурство до завтрашнего утра.

– Вот в том числе и поэтому я назад «в погоны» возвращаться не желаю, – бурчу вроде как под нос, но с умыслом, чтоб собеседник точно расслышал.

Тот лишь горестно вздыхает. Точно – достал я его.

«Злачное место» особого впечатления не произвело. Обычная привокзальная палатка где-нибудь в провинции: фургончик «Тонар» на широких невысоких колёсах, полдюжины уличных пластиковых круглых столиков под зонтиками-навесами, пластиковые же стулья. Не скажу, что многолюдно, но половина столиков занята. А из-за фургончика тянет дымком и жареным на углях мясом. Шашлык? Шашлык – это хорошо!