Текст книги "Добытчик (СИ)"

Автор книги: Борис Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Док, раньше отличавшийся гостеприимством и хлебосольностью, в этот раз нас за стол не усадил и даже не поздоровался толком. Едва мы, как в армии говорят, доложились о прибытии, как он нас огорошил.

– Мужчины, всё понимаю, но – не от меня оно зависит… Короче, вас пред свои светлые очи затребовал полковник Ивашкевич. Посыльного присылал, мол, как только объявитесь – сразу к нему, чуть ли не в любое время дня и ночи. И, думаю, с КПП о вашем прибытии ему уже доложили. Поэтому – всё потом, сначала к нему.

Нифига себе, смешная шутка. Это что же получается, когда нужна от военных какая-то помощь, то или вступай в ряды, или шуруй по холодку, куда глаза глядят, а когда вдруг что-то понадобилось уже самим господам в погонах – так берите ноги в руки и – вперёд, с радостным повизгиванием? Нет, ну, в какой-то мере и я слегка передёргиваю, понятное дело. Как ни крути – защитный периметр вокруг Кронштадта и «Балтики» держат военные, и новоприбывших именно они бесплатно кормят. И окрестности в поисках выживших патрулируют. Так что, не мне их в чём-то обвинять. Но, всё равно, подобное отношение со стороны офицера, которого я знать не знаю и которому, совершенно точно, ничем не обязан – неприятно.

– Полковник Ивашкевич он что, дохрена большой начальник?

– Эээ… – тут Док, кажется, слегка подвис. – Ну, он, как я понимаю, в здешних штабах – старший по разведке.

– Начальник разведки значит, – вслух размышляю я. – А точно не контрразведки?

– Точно, – наконец приходит в себя от первоначального изумления Николай Николаевич. – Кто тут у «особистов» старший – я тоже в курсе, доводилось общаться.

Док ловит на себе наши с Кириллом изумлённые взгляды и лишь руками разводит. Мол, а что поделать? Ну, да, чем выше забирается человек, тем шире у него круг знакомств. И далеко не всегда и не все эти знакомства – приятные или полезные.

– Эх, ладно, Док, твоя взяла. Пошли знакомиться со здешним главным разведчиком. Раньше поймём, чего ему от нас нужно – раньше за стол сядем. А то жратеньки хочется.

Кронштадт – он небольшой, но на встречу мы решили всё же поехать, так быстрее. Правда, Кириллу, как самому молодому, ехать пришлось в салоне, балансируя на груде оружия. Но – доехали без происшествий.

На входе в здешний штаб пара укомплектованных «по полной боевой» часовых вежливо, но непреклонно потребовала сдать оружие. Требование, с какой стороны не погляди, имело смысл и было вполне резонным, поэтому я бычить или возмущаться не стал, а без разговоров выложил на стол, видимо, специально для этой цели там и поставленный, и автомат, и пистолет, и даже обе имевшихся при мне гранаты вытянул аккуратно из подсумков. Кирилл молча последовал моему примеру, сдав свою «ксюху». Проще всего было Доку, наш медикус был безоружен. Пацифист бестолковый! Нужно ему будет хотя бы пистолет подарить. А ещё лучше – «Кедр». Лютая штука. Как автоматическое оружие – ничего особенного, но если вместо пистолета, строго одиночными и на пистолетной же дистанции – просто зверюга.

Ага-ага, «срочно», «в любое время дня и ночи»… В приёмной нас почти полчаса промариновали, в чем я, впрочем, изначально не сомневался. Впрочем, я к подобному развитию ситуации был готов и беспечно развалился на одном из стоящих у стены стульев. Док, тоже дяденька взрослый, по разным начальственным кабинетам побегавший немало, почти одновременно со мной сделал то же самое. Кирилл – тоже молодец, мгновенно последовал нашему примеру. Правда, парень сидел с каменным лицом и пальцы чуть постукивали по колену. Чувствовалось – нервничает. Ну, ничего, оботрется и привыкнет.

– Вас ждут, – наконец сообщил нам молодой солдат, сидевший за столом секретаря. Уж не знаю, секретарь он тут, ординарец или просто дежурный или даже дневальный. Да и не сильно-то оно мне интересно, если честно. Ждут? Хорошо, пошли.

Кабинет у полковника был обычный, стандартно-безликий кабинет государственного служащего среднего звена. Ну, хорошо, не среднего, чуть выше. Но никакого пафоса, никакой роскоши. Застекленные шкафы с какими-то книгами, зацепился взгляд только за полную подборку общевоинских уставов одной книжкой, да Боевой устав в трех частях. Остальное – какие-то справочники, наставления и пособия. Половина – так и вовсе воениздатовские, с светло синих картонных переплетах с темно-синим тканевым корешком без каких-либо надписей. Как хозяин кабинета в них ориентируется – бог весть.

На стене – задернутая шторкой карта, думаю, испещрённая какими-нибудь значками и символами. Потому, собственно, она и за шторкой, нечего посторонним на секретные карты пялиться. Два стола, составленные буквой Т. За тем, который «перекладина» устроился в кожаном офисном кресле на колёсиках хозяин кабинета, вокруг второго – четыре стула для посетителей, по два с каждой стороны.

Сам Ивашкевич – сухой, поджарый, с глазами, что просвечивают тебя насквозь, словно рентген. Стрижка – короткий седеющий «ёжик», одет в чистый полевой камуфляж без наград, значков и даже шевронов, только погоны с тремя большими звёздами на плечах.

Смотрит на нас, молчит. Блин, мужик, ты нас что, в гляделки поиграть пригласил? Нет уж, нафиг. Не собираюсь я с тобой играть по твоим правилам. Я тебе не подчиненный, ничего не должен и ничем не обязан. Так что нечего меня пытаться сходу «запрессовать» суровым начальственным взором. Я смотреть на других, как солдат на вошь, тоже умею.

Так и не дождавшись приглашения, сам отодвигаю один из «гостевых» стульев и усаживаюсь. За спиной слышен тяжёлый и явно неодобрительный вздох Дока. Ничего, Николай Николаевич, не вздыхай так тяжко. Это мы товарищу полковнику зачем-то нужны, а не он нам. Лично мне от него вообще ничего не нужно… Вру, конечно. Нужно, и многое. Но сам просить я у него ничего не собираюсь. Как написал когда-то гениальный Булгаков: «Сами придут и сами всё предложат». При условии, что ты себя поставишь правильно. А не сможешь, позволишь себя прогнуть – нагрузят, как того бухарского верблюда, поимеют с тебя всё, что смогут, да так, что ты, по итогам, ещё и должен останешься.

Оборачиваюсь к своим спутникам и невозмутимо, как ни в чём не бывало, делаю приглашающий жест. Рассаживаемся, мол, товарищи, в ногах правды нет… Хотя, если подумать, выше её тоже особо не наблюдается.

– Значит – Селёзнев? – хмуро начал полковник без предисловий.

Я коротко дёрнул подбородком, изображая поклон.

– Ваш… несколько эээ… эпатажный транспорт и репутация человека, который умеет быстро соображать и эффективно действовать, добывая нужное, навели нас на мысль. Нам нужны глаза и уши там, где наши БТРы и камуфляж только привлекают лишнее недоброжелательное внимание, а то и притягивают пули.

Он встал, отдёрнул в сторону плотную штору и посмотрел за окно, где виднелся мой расписной «Соболь». Вид у товарища полковника при этом был, как у человека, которому подсунули в борщ дохлую крысу. Восторгов Дяди Вити по поводу «агитатора-мародёра» он явно не разделял. Впрочем, мне его мнение о моей машине – совершенно безразлично. Я на его гримасу даже бровью не повёл. Сижу, молчу, слушаю, чего он ещё скажет.

– Не стану скрывать, у нас уже бывали потери, особенно поначалу. Но наш патруль этой ночью уничтожили не заражённые. Это сделали люди. Организованные, вооруженные, действующие тактически грамотно, предельно жёстоко и наверняка. Мы понятия не имеем, кто это. Их мотивы для нас пока – тёмный лес. Их местоположение – неизвестно. Ваша задача – вести разведку в ходе всех ваших выездов. Не вступать, по возможности, в бой, не искать самим никаких подозрительных контактов. Наблюдать, фиксировать любую активность: дым костров, передвижение техники и групп людей, какие-то иные необычные признаки. Ваш «Соболь»… – он снова скривился, – … идеально подходит под поставленные задачи. А эта ваша… символика… кхм…у кого угодно вызовет куда меньше подозрений, чем армейский «хаки», камуфляж или ведомственные цветографические схемы. В такой… кхм… клоунской раскраске ни один уважающий себя военный или сотрудник иных военизированных структур сам, добровольно, никуда не поедет.

Я молчу, перевариваю. Риск серьёзный, это и дураку понятно, а я – далеко не дурак. Повод «на подумать» у меня сейчас чрезвычайно серьёзный. Кирилл, сидящий со мной плечом к плечу, замер. Док наблюдает со стороны, как мудрый удав Каа. И полковник молчит, явно ждёт, что я вступлю в беседу.

– Задача понятна, товарищ полковник, – наконец сказал я. – И риски наши – тоже. Но остался самый важный вопрос: а нахрена, собственно, мне всё это счастье, да ещё и за мои же деньги? Ваши подчинённые, причём, не исключаю, что подчинённые – непосредственные…

Ага-ага, намёк – толще некуда. Типа, не настолько я тупой, чтобы поверить, что офицер, проводящий опрос и регистрацию вновь прибывших, никакого отношения не имеет к здешнему разведотделу.

– Так вот, – продолжаю я. – Ваши ребята с первых же минут нашего пребывания на базе сами говорили, и не раз – кто не с вами в строю, тот сам по себе. Помощь спасённым сверх необходимого минимума – это уже не ваша забота. А теперь, выходит, помощь нужна вам. От нас. Логично было бы надеяться на какую-то встречную услугу. Или солидарность выживших действует только в одну сторону? Ну, типа, если нужно тебе – иди и добывай, а если нужно вам – пополам порвись, но сделай. Никого не хочу обидеть, но во мне подобный подход к вопросу понимания не вызывает.

Да, я могу, когда захочу! Эвона, как завернул, под конец чуть сам в своих словесных кружевах не запутался. Но, вроде, нормально вышло.

Ивашкевич хмыкнул, и в его холодных глазах мелькнуло что-то вроде уважительного раздражения.

– М-да… И правда – буржуй на краснознаменном автобусе… – процедил он сквозь зубы. – Ладно. Прагматизм в наше время – не порок. Говорите, что вам нужно. В пределах разумного и возможного.

Я не стал церемониться. Док тут строит клинику – это был наш с ним билет в обеспеченное будущее, и «ковать железо» нам нужно прямо сейчас, пока достаточно «горячо».

– Глубоко уважаемый мною Николай Николаевич, – я киваю в сторону Дока, – сейчас пытается открыть клинику в Кронштадте. Частную. Людям нужна качественная и квалифицированная медпомощь, а ваши медики и санчасть, насколько мне известно, перегружены до предела. Многие готовы заплатить за скорость и качество, но сделать это сейчас официально – невозможно. Никто пока таких услуг не предоставляет. А неофициально – это скользкая и насквозь коррупционная схема. При которой, образно говоря, в очереди к кабинету врача отодвигают в сторону тех, кто должен идти первым, но бесплатно, ради тех, кто только что появился, но зато может заплатить. Вам точно нужен такой раздражитель для граждан, и без того находящихся в диком стрессе?

Полковник молчит. Но молчу и я, мне нужно понять его реакцию, его настрой. Если он изначально категорически против, то смысл мне тут перед ним бисер метать?

– В чём-то согласен, нам дополнительных проблем и разговоров на тему несправедливости и всё проплативших «блатных» – не нужны совершенно. Всегда всё с недовольных шепотков начинается, а вот заканчивается, зачастую, бунтом…

Ага, товарищ полковник меня явно понял. Очень хорошо. Тогда можно и продолжить.

– Открытие коммерческой клиники разгрузит военных медиков, к ним пойдут только те, кому медобслуживание положено, как своим, служащим, или кому платить нечем. «Состоятельные кроты» заплатят в частной клинике за скорость и за отсутствие очередей. Ну, и за качество, чего уж прибедняться. И значит нам нужно максимальное содействие в её организации и функционировании со стороны командования базы. Гарантии безопасности для клиники. Приоритет в привлечении ваших специалистов: инженеров, электриков, сантехников при подключении к городским сетям или при устранении поломок. В случае крайней необходимости – возможность закупать у вас медикаменты и материалы, которых нет у Дока, из ваших запасов. Да, тут уже я с напарником приложим все силы, чтоб справиться самостоятельно и вас не дёргать. Но – мало ли… Мы же свами не сиюминутно договариваемся, а – на перспективу? А жизнь – штука такая… Особенно сейчас. Человек – смертен…

– А, главное – он внезапно смертен, – заканчивает мою фразу Ивашкевич, и я согласно киваю ему в ответ. Мало ли, что может со мной случиться? Нужно Дока и с этой стороны подстраховать.

– Совершенно верно. И это – во-первых.

– Ого, а будет еще и во-вторых? – полковник делает вид, что удивлён, хотя, по глазам вижу – нифига он не удивился.

– Обязательно будет, будет и в-третьих, даже не сомневайтесь. Второе – информация. Я не собираюсь слепо лезть под молотки сам и тащить за собою на тот свет доверившегося мне молодого пацана. А информированность у нас с ним – минимальная. Мы знаем об окружающей обстановке только то, что увидели или услышали сами. Причем то, что мы услышали – это, зачастую, сведения «агентства ОБС»*, три раза перевранные сплетни, мало что общего имеющие с исходной информацией. Я не стану требовать полной сводки по оперативной обстановке вокруг, но, если есть какая-то важная или серьёзная, пусть пока и требующая подтверждения информация, я бы хотел, что б её до меня доводили. Чтобы не влететь где-нибудь дуриком в засаду.

*ОБС – «одна бабка сказала», проще говоря – слухи и сплетни.

– Ну, насколько мне известно, с засадами у тебя, товарищ Селезнёв, тоже неплохо разбираться выходит.

Не сомневался, что сведения по моей стычке с цыганами ему довели.

– Это – чистой воды везение. Будь их больше или имей они боевой опыт, мой труп давно бы вороны на обочине расклевали. И, наконец, третье. Я не собираюсь воевать за ваши интересы за свой счёт. Хочу сразу обозначить: мне чужого – не нужно и за своё я сам отвечу. Но если боеприпасы будут потрачены или машина будет повреждена в то время, когда мы работали в интересах разведотдела, думаю, справедливо будет возместить потери.

Ивашкевич некоторое время молча переводит взгляд с меня на Дока и назад. Молчание явно затянулось, задумался начальник разведки. Наконец, он кивнул, коротко, словно отрубил.

– Хорошо. Клиника нужна всем – согласен, а вы, Николай Николаевич, в этом вопросе инициативу проявили первым… И будет справедливо, если вы поставите её под свой контроль. Согласен. Сейчас дам команду, адъютант подготовит проект приказа по базе, – он резко повернулся ко мне. – Но помните: информация должна быть реально ценной. И не ждите помощи, если налетите на засаду по собственной глупости. Ваша задача – это разведка, а не спецоперация с поддержкой. Вы – гражданские добровольцы, так сказать – привлечённые специалисты на контракте, а не штатная штурмовая группа. Ясно?

– Как божий день, – ответил я, поворачиваясь к Кириллу. – Слышал, парень? Мы с тобой теперь не абы кто, а практически частные контракторы, военные подрядчики. Не «махра» серая, а мерценарии.

Кивнул полковнику.

– Договорились. Какие-то бумаги подписывать будем, или в связи с концом света бюрократию отменили?

Ага, щаз! Отменили… Чувствую, при любом раскладе, какие бы глобальные «война, наводнение, снежный буран» не накрыли человечество, последними сдохнут бюрократы…

Ранним утром на выездном КПП из Кронштадта новая смена часовых, уже не таких злых и напряжённых, как вчерашние, открыли шлагбаум и проводил нас взглядами, полным любопытства, но вопросов не задавали. «Соболь» урчал, увозя нас от островка нормальной человеческой жизни в знакомый, но от этого не менее мёртвый пейзаж: брошенные машины, разбитые витрины, следы пожаров. Тишина, нарушаемая только гулом мотора и свистом ветра в отверстиях багажника на крыше микроавтобуса.

– Больничка, я – Соболь, как слышишь меня? Приём, – проверил я связь.

– Соболь, я – Больничка, нормально тебя слышу, – в наушнике раздался отчетливый голос Дока.

Второй «Северок» теперь стоит прямо у него в кабинете, разве что вместо наушников мы к его радиостанции небольшую колонку подключили. Да, не мобильная связь, конечно, но всё равно – и связаться можно в любой момент, и уточнить что-то… Да просто успеть проорать: «Мы сдохли, на обед не ждите – не приедем», по нынешним временам – уже очень немало.

– Кирилл, будь внимательнее. Бинокль в руки и не зевай.

Парень молча взял бинокль, поставив АКС-74У между коленями. Вид у него сосредоточенный, серьезный. Старается. Я вижу это по его сжатым челюстям и тому, как он методично прочёсывает взглядом обочины, дворы, крыши.

– Главное – не геройствовать, – напомнил я, лавируя между остовом сгоревшей фуры и перевернутым хэтчбеком. – Увидел что-то – сразу мне говори. И ничего, если тревога ложная, я не обужусь. Лучше десять «ложняков», чем одна пропущенная засада.

Кирилл, не отрывая глаз от бинокля, кивнул и согласно угукнул, мол, понял. Мы ехали неспешно, осторожно. Я хорошо помнил наш прорыв от «Оазиса» в сторону «Балтики» и то, как много тогда на трассе было проблемных мест. Чем быстрее гонишь – тем меньше шансов, что успеешь вовремя увидеть проблему и отреагировать на неё.

В самых проблемных местах, вроде того же Большого Обуховского моста, сначала запускали «Авату». Дрон жужжал рассерженной мухой, поднимаясь над покинутым людьми городом. Экран в FPV-очках показывал засеченные в режиме тепловизора теплые точки вдалеке, редкие одиночные и куда более частые – групповые, заражённые по-прежнему предпочитали сбиваться в стаи. И никаких следов разумной человеческой активности: ни движущихся автомобилей, ни костров.

– Серёж, вон там, у супермаркета… – Кирилл ткнул пальцем вправо. – Машины будто сдвинуты. Не просто брошены.

Я притормозил, всмотрелся. Действительно, пара седанов – старенький изрядно поржавевший второй «Фокус» и почти новая «Нива Трэвел», и микроавтобус «Фиат» стояли неестественно, как будто их оттащили в сторону, освобождая проезд. Ну, не меги же тут машины двигают?

– Молодец, глаз острый, – похвалил я, запоминая место. – Фиксируй координаты. Потом доложим.

Мы проехали знакомый автосервис, где я когда-то отбивался от стаи голодных бывших механиков. Сейчас там было пусто и тихо, только так и стоит оставленная мною в углу парковки «Гранта», да трепыхался на ветру привязанный к антенне пакетик с ключом. Забрать её, что ли, на обратном пути? А что? Машинка хорошая, ТО прошла недавно. Не всегда ж и не везде нам на «Соболе» гонять? По тому же Кронштадту на «Гранте» будет куда сподручнее.

Знакомые улицы, знакомые магазины на обочинах… И вот, наконец, поворот на ту самую узкую дорожку, что вела от КАДа к «Полигону». К дому. К тому месту, где всё началось, и где я сначала раскис, как квашня, а потом всё же нашёл в себе силы не сломаться и прийти в себя.

«Соболь» медленно выполз из-за густых деревьев, что закрывали вид на стрелковый комплекс. Я резко вдавил тормоз в пол. Машина дернулась и замерла.

– Серёга, это что за херня? – встревоженно спросил Кирилл. – Что тут случилось⁈

Я не ответил. Потому что ответить мне было нечего. Просто открыл дверь и вышел. Ноги будто ватные. Кирилл, подхватив автомат, выскочил следом.

Перед нами… не было «Полигона». Не было похожего на крепость здания, где мы с Манюней пережили первые часы кошмара, где я, как последняя тряпка, впал в апатию и где Машин уход, подействовавший, как хорошая оплеуха, и призрак Пабло во сне, буквально подняли меня с колен. Перед нами было пепелище. Здание выгорело дотла. Черные, обугленные стены зияли пустыми глазницами окон. Крыша провалилась внутрь. От былой мощи, от укрепленного убежища не осталось ничего. Только почерневшего бетонные стены, искореженный, перекрученный металл, крошево закопченного потрескавшегося витринного стекла и серая зола. Запах гари, едкий и тяжелый, все ещё висел в воздухе, смешиваясь с сыростью и тленом. Здесь я сидел, глядя на монитор смартфона и наблюдая, как рушится мир. Здесь я набивал патронами магазины к «Яровиту» для спасения людей из «Оазиса». Сюда я привёз их, тех, кого своими силами спас то ли от голодной смерти, то ли от чего похуже. Тут был мой дом. Моя крепость. Теперь – только руины и пепел.

Я стоял как вкопанный. Вместо лица – каменная маска. Только пальцы сжались в кулаки так, что побелела натянувшаяся кожа на костяшках.

– Всё… – прошептал я, сам не ожидая такой хрипоты в голосе. – Всё сожгли… Кто? Зачем?

Кирилл положил руку мне на плечо и молчал. А что тут скажешь? Пальцы его вдруг сжались на моем плече.

– Сергей… – его голос дрогнул. – Смотри…

Я взглядом проводил его вскинутый указательный палец. И увидел.

На закопченной торцевой стене, во всю её высоту, намалеван черной краской непонятный, незнакомый мне знак.

Т-образный крест. Но не классическое христианское распятие, а более древний. На таких, если верить кино и картинкам в учебнике истории, распинали гладиаторов Спартака после проигранного восстания. Тяжёлый, мощный. И этот крест был объят пламенем. Стилизованные, острые, яростные языки огня охватывали его снизу доверху, лизали перекладину. Знак буквально дышал какой-то первобытной жестокостью, угрозой и триумфом разрушителей. Это не было граффити. Это было знамя. Клеймо, поставленное на месте уничтоженной чужой твердыни. Вызов.

Вокруг – тишина. Даже птахи не чирикают в лесополосе. Только ветер свистит в руинах. Даже гул «Соболя» за спиной кажется приглушенным, далёким. Я стою, уставившись на пылающий крест. В груди клокочет ярость, белая и холодная.

– Это не просто бандиты, – глухо произнес я. – И не просто мародеры…

Я медленно повернулся к Кириллу. В его глазах читается вопрос. А в моих мыслях уже нет шока. Там только холодная и непреклонная решимость охотника, взявшего след самого опасного зверя.

– Это какая-то организованная сила. У них есть идея, Кирилл. Злая, безумная, но идея. И они… они сожгли мой дом.

Я бросил последний взгляд на пепелище и пылающий символ, впитывая этот образ в память. В кровь. В душу.

– Поехали в Кронштадт. Нам уже есть, что доложить нашей замечательной «хунте». А потом… Потом мы их найдем. И я лично с них спрошу.

Я развернулся и решительно шагнул к «Соболю». Кирилл, взглянув ещё раз на жуткий знак, поспешил за мной. Дверь хлопнула. Завелся мотор. Его рёв в гробовой тишине прозвучал как раскаты далекого грома. Микроавтобус развернулся, оставляя позади дымящиеся руины и чёрный крест в языках пламени на стене. Дорога назад лежала через тот же опустошённый и смертельно опасный мир. Но теперь в нём кое-что изменилось. Причем – в худшую сторону. Появился новый, пока неведомый, но точно серьёзный, враг.

Конец первой книги.

Сергиев Посад

2025 год