Текст книги "Дуэль с собой"

Автор книги: Борис Пугачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

– Не смогу, – холодно и максимально грубо ответил Родик. – У меня весь день расписан. Я в этот раз надолго в Душанбе. В течение недели выберу время и подъеду. – И, не попрощавшись, он повесил трубку, а Оксе сказал: – Надо угомонить твоих корейцев. Вообще распоясались. Натравлю на них кого-нибудь или сам морду набью. – Про себя же подумал: «Слова словами, а вообще-то это треп и блеф с моей стороны. Ну, предположим, морду этому недомерку я набью, а вот защиты от его угроз у меня реальной нет. Надо разрабатывать какую-то систему. Может быть, выделить на это финансирование».

Утро понедельника было прекрасным, лучи солнца, рассеиваясь в тюлевых занавесках, приятно освещали спальню, из открытого окна тянуло свежестью. Не обнаружив рядом Оксу, Родик потянулся и прислушался. Она на кухне звенела посудой, вероятно, готовила завтрак.

– Окса, – позвал Родик, – сколько времени?

– Уже десять, – отозвалась она. – Вставай. Будем завтракать. Сергей Викторович и Света ждут в машине, стесняются зайти, Свете надо подготовить платежки и ехать в банк.

– Спустись, позови Свету, – отозвался Родик. – Пусть работает. Это важнее. Я встаю и иду умываться. Скажи, чтобы ехали в банк быстрее. Мне нужна машина. Поедем на зеленый базар. Помнишь, мы на вечер пригласили министра? Надо купить закуску.

Родику доставляло неизменное удовольствие бродить по восточному базару. Причем, по мере постижения премудростей Востока, его взаимоотношения с этим удивительным местом менялись. Впервые попав на восточный базар, он был поражен разнообразием невиданных ранее товаров и способами их продажи. Ножи и сабли ковали прямо при покупателе, обувь тачали, сняв с него мерку, халаты шили, шашлыки жарили, лепешки пекли и делали еще массу чудесного. Все дымило, кипело, шумело и трубило, живя своей непонятной жизнью. Купить можно было все, что угодно, если ты понимал, что витрина базара это только вход в чудесную сокровищницу Али-Бабы. Однако даже эта витрина поражала неискушенного человека. На солнце сверкали разнообразные украшения, развевались пестрые шелковые платки и шерстяные шали, расстилались изумительные ковры, на которых причудливо ютились резные, литые, кованые, гончарные предметы восточного интерьера. Тут же продавали животных – от птиц до баранов и лошадей. Разнообразие же изделий сельского хозяйства вообще не поддавалось описанию… Вероятно, что если сложить увиденный в Токио супермаркет и московский склад, где Родик добывал продукты, то получится жалкое подобие раскинувшихся рядов со съестными припасами.

Искушенный человек понимал, что все это великолепие – очень маленькая часть жизни базара. Основное же было скрыто от глаз чужаков. Узнав это, Родик медленно начал постигать внутреннее устройство. Сперва он научился торговаться, поняв, что торг – это не способ сэкономить деньги, а важный элемент специфического восточного общения, составляющая образа жизни. Нежелание или неумение торговаться вызывало презрение. Родик, воспитанный в российских традициях, не смог приучить себя торговаться только при покупке лепешек. Во всех других случаях он активно вступал в доброжелательные и веселые диалоги с продавцами. Затем он освоил много других тонкостей, позволяющих ему получать удовольствие как от покупки, так и от ее обсуждения.

Зеленый базар – самый большой в Душанбе – встретил Родика и Оксу многоликим шумом, криками животных и людей, приятными и тошнотворными запахами, пестротой красок и суетой многолюдья. Родик с радостью окунулся в эту дымно-душную атмосферу. Привычно ощупывая товары, шутливо обсуждая их качество, Родик продвигался среди пестрой толпы, что-то пробовал, часто повторял «кимат»[13]13
  Кимат – дорого (тадж.).


[Закрыть] и «рахмат», советовался с Оксой, улыбался, говоря «хоп»[14]14
  Хоп – слово, отмечающее акценты разговора типа «да», «хорошо», «договорились» (тадж.).


[Закрыть], утвердительно кивал, жал протянутые руки, укладывал провизию…

Наконец все необходимое было куплено и отнесено Сергеем Викторовичем в машину. Однако уходить Родик не торопился. Давно он не любовался восточными экзотическими товарами. Кроме того, на свадьбу сына Султона необходимо было купить подарок. А лучший подарок на востоке – ковер. Выбор ковров был огромный. Родик умел отличить качественную вещь от дешевки, висевшей на стене любой московской квартиры и с большим трудом купленной по записи на предприятии. После долгого хождения он выбрал туркменский ковер ручной работы с мелким сине-зеленым рисунком. Торговался Родик долго, несколько раз делал вид, что уходит, а продавец сам догонял его и предлагал новую цену. Родик не соглашался. Но всякая игра рано или поздно кончается или надоедает. Он сделал покупку, довольный не хорошей скидкой, а процессом. Продавец услужливо скатал ковер, поднес его к машине, помог Сергею Викторовичу разместить его на верхнем багажнике шестерки. Надо было спешить домой – готовить плов и накрывать стол.

По дороге заехали на предприятие, организовавшее поездку в Токио. Необходимо было сдать вкладыш и высказать претензии. Встретили их предупредительно вежливо. Очевидно, из Южно-Сахалинска поступила информация. Извинялись столько, что Родику даже стало неудобно. Все деньги обещали возвратить в минимально возможные сроки.

– Ладно, – сказал Родик, отдавая вкладыш в паспорт. – Все бывает. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

– Родион Иванович, – увидев вкладыш, поднялся из-за стола строго одетый мужчина. – Мы так перед вами виноваты. В качестве компенсации давайте мы оформим вам общегражданский зарубежный паспорт. Вышло новое постановление, существенно облегчающее эту работу. Этот паспорт хоть формально и надо сдавать после приезда из-за границы, но он выдается на пять лет. У вас станет существенно меньше проблем.

– Буду очень благодарен, – внутренне обрадовавшись, сдержанно ответил Родик. – Сколько я должен заплатить?

– Что вы, что вы, Родион Иванович! – прижимая руку к сердцу, ответил мужчина. – Все за наш счет. Это подарок, залог нашего будущего сотрудничества. Работать с таким человеком, как вы, для нас большая честь. Вам надо только подписать анкету и прислать ваши фотографии.

– Хорошо. Извините, но мы очень торопимся, до свиданья, – попрощался Родик, пожимая руки окружавших его людей, – жду от вас информацию по паспорту, а фото Сергей Викторович подвезет вам завтра-послезавтра.

Дома их ждал сюрприз – привезли сейф. Родик полюбопытствовал, как его занесли, но Света могла только сказать, что тащили его шесть человек. Сейф стоял в коридоре, занимая почти весь проход. Поставить его на место собственными силами было невозможно. Решили послать Сергея Викторовича за грузчиками. Женщин определи-ли готовить плов и накрывать на стол. Родик, взяв свежую лепешку, зелень, фрукты и детектив, удалился в спальню. Он слышал, как Сергей Викторович давал указания где-то найденным грузчикам по поводу установки сейфа. Подумал, что он сделал бы это по-другому, но не стал вмешиваться в процесс. «Чем проще вопрос, тем больше мнений по поводу его решения», – вспомнил он один из законов Паркинсона.

Однако суета в коридоре не прекращалась. Не выдержав, Родик отбросил книгу и вышел из спальни. Вокруг сейфа, стараясь его поднять, бестолково крутились четыре таджика.

– Круглое кати, квадратное кантуй, – пошутил Родик и добавил: – Давайте, ребята, спуститесь во двор и найдите три-четыре обрезка трубы…

Наконец, сейф занял свое место у балконной двери в офисной комнате.

– Так, сколько я должен? – спросил Родик.

– Сколько не жалко, хозяин, – ответил за всех худощавый, пожилой, с задорно горящими глазами таджик, которого Родик принял за бригадира.

– Не люблю я этого, Сергей Викторович, – возмутился Родик. – Эти восточные дела меня нервируют. Надо сразу договариваться о цене. Не в мечети…

– Мы можем и без денег, – как-то странно усмехнувшись, предложил все тот же таджик. – Мы делаем это больше из уважения, чем за плату.

– Мне подачек не надо. Какое уважение? Я вижу вас первый раз, – вспылил Родик. – Я за работу всегда плачу. Сергей Викторович, разберитесь с ними. Окса даст денег. Я пошел заниматься своими делами…

Министр и его заместитель прибыли точно в назначенное время.

Не обошлось без казуса. Девушки поставили на стол любимую Родиком еду – зельц и сало.

– Родион Иванович! – буквально закричал заместитель, отпрыгнув от стола. – Вы мне свинью подсовываете.

– Абдулло-джон[15]15
  – джон – так обращаются друг к другу дети, нечто уменьшительно-ласкательное.


[Закрыть], – спокойно сказал министр, демонстративно кладя кусок сала в рот. – Вас же никто не заставляет есть свинину, а на столе может стоять что угодно. Ведите себя прилично.

Родик впервые за все время пребывания в Таджикистане столкнулся с открытым проявлением мусульманских традиций. Коммунистическая партия такого не поощряла. Руководители, получившие образование, как правило, в России, даже бытовые и застольные восточные обычаи соблюдали редко. «Да. Наступают новые времена. Забыл выяснить у Сергея Викторовича расстановку сил. Надо подумать, как себя вести и на кого делать ставку. Перестройка пришла и на восток. Можно вляпаться в какое-нибудь дерьмо», – подумал Родик, а вслух сказал:

– Девушки, уберите, пожалуйста, свинину. Извините, Абдулло Рахимович, как-то не подумал.

Слава богу, больше никаких инцидентов не было, и вечер прошел удачно. Министр уехал первым, сославшись на домашние дела.

Абдулло Рахимович оказался любителем выпить, что не вполне сочеталось с нескрываемым им почитанием мусульманских законов. Родику даже пришлось послать Сергея Викторовича еще за одной бутылкой водки. Водку пили, добавляя в нее бальзам «Шифо». Так было вкуснее, поскольку местная водка продавалась лишь одной марки – арак руси – и имела крепость всего около тридцати градусов. Смесь же получалась что надо. Обсуждали новые возможности, которые дают кооперативы. В основном говорил Родик. Он как-то очень откровенно рассказал обо всех своих достижениях. Абдулло Рахимович внимательно слушал, а перед уходом предложил на трезвую голову обсудить возможности совместной работы.

– Только давайте без министра, – попросил он, хитро подмигнув Родику. – У меня в одном из хозяйств есть баня.

Я вас приглашаю. Сергей Викторович знает, где это. Не пожалеете. Завтра часа в четыре жду вас.

– Спасибо, буду обязательно, – заверил Родик.

На следующий день он задал Сергею Викторовичу давно назревший вопрос об этом человеке.

– В нашей республике, как и повсюду в стране, происходят изменения, – начал пояснять Сергей Викторович. – Вам известно, что исторически республикой руководят ленинабадцы. Ленинабадская область всегда была промышленной, а поэтому более развитой, хорошо финансировалась центром. По республиканским наборам в ведущие учебные заведения страны попадали в основном ленинабадцы. Под ними самое ценное в республике – алюминий, золото, обогащение урана, половина сельскохозяйственного производства. Это ценится центром. Хлопка, который тоже естественно ценится, производится сравнительно мало, но его распределение пока тоже у ленинабадцев.

Абдулло Рахимович – кулябец. Кулябцы традиционно получали от ленинабадцев ограниченный кусок государственного пирога и этому радовались. Другим вообще ничего не доставалось. До недавнего времени всех такое положение устраивало. Сегодня, я думаю, это изменилось. В Курган-Тюбе создано движение «Таджик», участники которого ненавидят ленинабадцев. Причин много. Да еще рядом памирцы, которые возомнили себя борцами за национальные интересы. У них появился ряд теневых, а может, и криминальных доходов, ваххабиты их активно поддерживают. Во многом под их давлением в июле приняли закон о языке. Говорят, что скоро с руководящих должностей выживут всех, кто не говорит по-таджикски. Кстати, министр – ленинабадец и почти не знает таджикского. Его положение вообще неустойчиво…

Еще важный фактор. В Афганистане официально уже кончилась война, а это означает новый приток денег в Куляб и Памир, причем очень больших. Ленинабадцы, наоборот, теряют финансовые рычаги, и в этом виноват центр. Кроме того, перестроечные проблемы вызывают недовольство и в обществе – винят в этом опять же ленинабадцев. Ситуация дополнительно подогревается известными вам ферганскими событиями. Пока партия все ставит на прежние места – ни одного серьезного поста у кулябцев, а тем более у памирцев нет, но много второстепенных должностей в МВД, Госплане, ряде министерств они купили. Не забывайте, что часть русскоязычного населения уехала. Их места заняли в основном кулябцы. У кулябцев очень хорошо сохранились, в отличие от ленинабадцев, кланово-племенные инстинкты – это для нашей республики тоже сила. Ведут они себя достаточно напористо. Я думаю, что за ними большое будущее…

– Спасибо, очень познавательно, – поблагодарил Родик.

– Думаю, что вчерашний разговор – это поиск новых связей, – предположил Сергей Викторович и посоветовал: – Прислушайтесь к Абдулло и постарайтесь абстрагироваться от его одиозности. Я думаю, что будущее за такими, как он.

ГЛАВА 07

Не говори «хоп», пока не перешел арык.

Таджикская народная мудрость

Баня находилась рядом с городом, на въезде в Рамитское ущелье. Место красивое, видимо, давно обустроенное для приема приезжих гостей, поскольку просторный зал был декорирован под русскую избу, а парная являла собой обычную электрическую сауну. Абдулло Рахимович, вероятно, приехал намного раньше. Он сидел, закутанный в простыню, за по-восточному искусно накрытым столом и что-то жевал. Вокруг стола суетились две женщины средних лет. Все остальное протекало по стандартному, словно придуманному одним человеком сценарию, который Родик наблюдал неоднократно в разных частях страны. Он давно смирился с таким однообразием, поняв, что причина его все в той же догматической тупости социализма, заставляющего всех ходить «строем и в ногу».

Родик с удовольствием попарился, ведя с Абдулло Рахимовичем ни к чему не обязывающую беседу, потом согласился на массаж, который, надо заметить, с большим умением сделала одна из обслуживающих женщин. Судя по обстановке массажной комнаты, процедура могла иметь продолжение, но Родик благоразумно пресек такую попытку.

– С легким паром, – произнес, поднимая рюмку, Абдулло Рахимович. – Пока мы не выпили больше, хочу сделать вам предложение. В первом квартале следующего года республика должна получить четыреста автомобилей «Волга». Оплачиваем мы их, естественно, не по рыночной и даже не по розничной цене. Вся партия стоит около миллиона рублей. Такие деньги у министерства, конечно, есть, но я задержал оплату под хорошим предлогом. Крайний срок оплаты – первая декада декабря. Я могу сделать так, что в это время денег на оплату не будет, и в качестве выхода предложу привлечь деньги предприятий города с гарантией, что часть машин будет отдана им. Я предлагаю вам стать одним из этих предприятий. Вы получите половину от оплаченных машин, а мне выплатите, естественно после реализации, половину прибыли.

– Заманчиво, – сказал Родик, быстро прикинув в уме разницу между названной и рыночной стоимостью «Волги». – А что, если я оплачу все машины? Да, и еще: где принимать автомобили – здесь или в России? Какой документ я получу в качестве гарантии сделки?..

– Подождите, Родион Иванович, не торопитесь. Детали обсудим, когда вы примете принципиальное решение, – перебил Абдулло и, снова подняв рюмку с водкой, добавил: – Однако времени у нас мало. Решить надо на этой неделе. Имейте в виду: предложение сделано не только вам… Ваше здоровье, и пусть Аллах поможет нам в совместной работе.

– Спасибо, надеюсь, что все ваши пожелания распространятся и на вас, но хотелось бы узнать, хотя бы приблизительно, объем и порядок оплаты, обсудить риски, – настаивал Родик.

– Ну, скажем, двести-двести пятьдесят машин, будет договор с самостоятельным подразделением министерства, штрафные санкции, другие различные условия по вашему желанию, – нехотя ответил Абдулло Рахимович. – Риск я оценить не могу, фонды выделены, обычно сбоев не бывает. В крайнем случае вернем деньги. Давайте лучше выпьем и закусим.

– Хорошо, я обдумаю ваше предложение и в ближайшие дни сообщу свое решение. Давайте выпьем за вас, за ваши успехи. Мне очень приятно, что судьба дала мне возможность с вами познакомиться, – поняв, что на этом официальная часть встречи закончилась, сказал Родик.

Абдулло Рахимович предложил для компании пригласить за стол Сергея Викторовича, которого он до сих пор расценивал как крупного руководителя и, судя по всему, очень уважал, а также нескольких таджиков, вероятно, руководивших этой зоной отдыха. Родик с радостью согласился, поскольку разговаривать один на один с Абдулло Рахимовичем было достаточно трудно – из-за его узкого круга интересов и ломаного русского языка.

С приходом новых людей атмосфера разрядилась, пошли бесконечные витиеватые восточные тосты и традиционные обсуждения политики и экономики. Говорили о жизни в Душанбе. Родик восторженно хвалил Таджикистан, поднял тост за республику и ее руководителей. Потом разговор, как обычно, сместился на женщин. Абдулло Рахимович доброжелательно пошутил по поводу Оксы. Родик поддержал и полушутливо рассказал об инциденте с корейцами, об угрозах Бори.

– Завтра прибегут извиняться, – посерьезнев, угрюмо пообещал Абдулло Рахимович. – Им, косоглазым, все мало. Кооперативы, биржа, деньги без счета гребут. Обнаглели. Никому не платят, ни с кем не делятся. Ничего, скоро пройдет их время. Вон евреи и немцы уже побежали.

Родик пожалел, что завел этот разговор, и, чтобы сменить тему, рассказал несколько анекдотов про евреев, добавив, что он не антисемит, поскольку сам наполовину еврей.

Особенно понравился всем анекдот про совхозное собрание, на котором обсуждали два вопроса: о выращивании дынь и об увольнении Рабиновича.

Обсудив первый вопрос, председатель перешел ко второму:

– Поступило заявление от Рабиновича с просьбой уволить его из совхоза в связи с выездом в Израиль.

– А куда он дом, машину, хозяйство денет?

– Оставляет родному совхозу.

– Так на хрен нам эти дыни? Давайте лучше евреев выращивать».

Водки было выпито столько, что даже Родик почувствовал себя пьяным, хотя мог выпить три-четыре бутылки без видимых последствий.

На обратном пути под влиянием алкоголя он опять задумался о своей двойной жизни и двойных стандартах, которые с уходом из института не заканчиваются. Сознание Родика реагировало неадекватно на каждодневные обстоятельства, касающиеся денег. Он никак не мог привыкнуть, что все они его и их надо уметь не только сохранять, но и приумножать. Родик стеснялся тратиться на себя и, как бы в оправдание, расходовал деньги на подчас совершенно пустые производственно-хозяйственные и социальные нужды. Он создал по аналогии с государственными предприятиями фонды развития производства, социальные, зарплаты и другие. Соответствующие средства хранились в банке, накапливались и не пускались в оборот, а только расходовались по целевому назначению. Хотя никаких обязательств перед работниками кооператива у Родика не было, он, вспоминая кассы взаимопомощи, вечные одалживания «до получки», профсоюзные выплаты и другую социалистическую атрибутику, легко выделял ссуды, оплачивал путевки в санатории и дорогу до места отдыха, оказывал материальную помощь.

Несмотря на это, со временем таких неприкосновенных денег стало много – более двух миллионов. Умом он понимал, что эта невероятная сумма принадлежит ему и, если ее не использовать, она может и пропасть при очередных действиях правительства. Более того, разум требовал получать от этих денег прибыль. Социалистическое сознание диктовало обратное, да еще и утверждало, что деньги в банке никогда не пропадут и эти фонды являются залогом стабильности и помогут пережить возможные тяжелые времена. Он никак не мог понять, что деньги должны делать деньги, а не лежать мертвым грузом.

Предложение Абдулло Рахимовича в очередной раз противопоставило ум и сознание – оплатить «Волги» было можно, только взяв часть денег из какого-нибудь фонда. «Пора кончать с этой благотворительностью. Надо пускать в оборот фондовые миллионы», – решил Родик, будучи не в силах отказаться от предложения нового знакомого, хотя сомнения раздирали его душу.

Он только для солидности выдержал двухдневную паузу, частично заполнив ее общением с председателем банка, обслуживающего кооператив, и начальником районной налоговой инспекции. Конкретных вопросов к ним не было, но у Родика незаметно вошло в традицию приглашать их в ресторан на ужин по приезде в Душанбе… В рабочее же время он занял себя давно запланированными визитами в объединение «Памиркварцсамоцвет» и на ювелирный завод, которые из-за таджикского гостеприимства отняли так много времени, что Родик с большим трудом выбрался в фотоателье, а с бухгалтерией разобраться вообще не успел.

В четверг вечером он сообщил о своем положительном решении по телефону.

– Хоп, Родион Иванович, – ответил Абдулло Рахимович. – Пусть наши бухгалтеры завтра встретятся и обсудят порядок оплаты. Я вам до среды следующей недели подошлю проект договора на двести пятьдесят автомобилей и копии заявок. Что вы делаете в субботу и воскресенье? Приглашаю вас, если свободны, ко мне на родину, в Куляб. Познакомлю с семьей, отдохнете.

– Спасибо, к сожалению, не смогу, – отказался Родик. – У меня несколько рабочих встреч, которые даже из уважения к вам не перенести. Специально приезжают товарищи с Урала. У меня там филиал. Завтра встречаю их. Придется выходные и еще пару дней на следующей неделе посвятить им. Хочу показать Памир.

– Это как раз в мою сторону, – заметил Абдулло Рахимович. – Приглашаю и ваших товарищей. Погостите и поедете дальше. Я заодно пограничников извещу, дам сопровождающего.

– Еще раз спасибо, но в другой раз. Не обижайтесь, – твердо сказал Родик. – Ас пограничниками Сергей Викторович уже все решил и даже в Хороге договорился о ночлеге в каком-то санатории.

– Жаль, но дела есть дела. Если нужна помощь, не стесняйтесь обращаться в любое время. Могу помочь устроить ваших гостей в гостиницу ЦэКа.

– Спасибо, но я уже забронировал им места в «Таджикистане». Сам я раньше всегда останавливался в гостинице ЦэКа. Там, конечно, лучше, но мест не было. С удовольствием воспользуюсь вашим предложением в следующий раз. Желаю вам приятно провести выходные.

– Рахмат, ака[16]16
  Ака – старший брат (в широком смысле), здесь: уважительное – старший (тадж.).


[Закрыть]. Кстати, как ведут себя корейцы?

– Пока не проявлялись. Да вы не беспокойтесь, это мои проблемы.

– Это наши проблемы, ака. Мы хотим, чтобы вы в нашей республике не испытывали никаких затруднений. Мои люди с ними работают.

– Не надо беспокоиться, Абдулло Рахимович, спасибо.

– Вы наш почетный гость, ака. Это наша обязанность, наше гостеприимство. Хайр[17]17
  Хайр – до свидания (иногда «ладко»)(тадж.).


[Закрыть], – попрощался Абдулло Рахимович.

Медленно кладя телефонную трубку, Родик задумался о московских проблемах. Опять неприятно засосало внутри. «Звякнуть, что ли, в Москву? – подумал он, но тут же решил: – Не стоит дергаться. Если что-то серьезное, то уже нашли бы. Пятница – все отдыхают».