Текст книги "Дуэль с собой"

Автор книги: Борис Пугачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– Вера! – продолжил Родик, по-своему растолковав ее слова. – Завтра в России празднуют Международный женский день и праздник Весны. Мы его называем «женским праздником». В этот день мужчины дарят всем женщинам цветы. Какие цветы вы любите?

– Родион – можно, я буду вас так называть? Я знаю про такую традицию. У вас есть и праздник мужчин – защитников родины. А цветы я люблю всякие. Главное, чтобы они были подарены от чистого сердца.

– Если вы не возражаете, то мы утром зайдем поздравить вас с праздником, а цветы я выберу сам и попробую угадать ваш вкус. Ведь у каждого есть любимые цветы, прощаясь, улыбнулся Родик.

– Буду очень рада вас завтра видеть, Родион и Юрий. Не обижайте Габриэля – он хороший и домашний мальчик. Спокойной ночи.

По дороге в отель Родик рассказал Габриэлю про советскую традицию, связанную с Международным женским днем и началом весны, а в конце объявил:

– Рано утром пойдем покупать цветы, потом поздравим всех наших женщин и поедем к Вере. Я хотел бы принести ей что-нибудь вкусное. Завтра посоветуешь что. На выставку двинемся к обеду, с Иваном Петровичем я договорюсь, чтобы он тебя не искал.

Вопреки стараниям Родика, женский праздник не получился. Четыре советские женщины, получившие от Родика, Юры и Габриэля цветы, хотя и обрадовались внешне, но пребывали в рабоче-озабоченном состоянии. Дежурно поблагодарив, они отправились на выставку. Каким образом поздравляли их другие мужчины и поздравляли ли вообще, Родик не узнал. Он воспринял эту непривычную ситуацию как неизбежное и постарался создать радостное настроение у Веры. Та же, по-девичьи смущаясь, искренне восхитилась подаренным ей огромным букетом алых роз.

– Дорогие мои, мне уже много лет никто не дарил цветов. Проходите, я вас ждала и приготовила праздничный стол. Я так рада… Габриэль, какой ты молодец, что познакомил одинокую старуху с такими очаровательными молодыми людьми. Я даже не подозревала, что в России еще остались настоящие хомбре… рыцари. Боже, как я рада… – повторяла она срывающимся от избытка чувств голосом.

В этот момент Родик вспомнил, что ничего не купил к столу.

– Габриэль, мы же с тобой забыли про вкусненькое! – воскликнул он.

– Не проблема. Здесь все рядом. Самое вкусное у нас – ром. Я сейчас сбегаю.

– Ром для дамы? – изумился Родик.

– Дамы у нас пьют ром, – вмешалась Вера. – Однако бежать никуда не надо. У меня все есть.

– Неважно, что у вас есть. По нашему обычаю, в гости с пустыми руками не ходят, – пояснил Родик. – Габриэль, сделай одолжение, добеги до магазина. Добудь еще и что-то похожее на торт. Вот деньги…

Пока Габриэль ходил, Вера забросала Родика вопросами о его личной жизни. Ее интересовало буквально все, даже то, что обсуждать было не принято. Родик терпеливо растолковывал ей, а она недоверчиво удивлялась. В ее представлении СССР чем-то напоминал ад, а личной жизни там вообще не существовало.

Наконец появился Габриэль, и хозяйка усадила всех за стол, в изобилии уставленный впервые виденными Родиком закусками. Вера ухаживала за гостями, разъясняя, из чего приготовлены блюда…

Как ни спешили Родик, Юра и Габриэль, но обидеть эту очаровательную женщину они не могли и засиделись за гостеприимным столом до обеда. Добрались до выставки они уже почти к закрытию…

Выставочный комплекс состоял из нескольких павильонов, в одном из которых отвели место для советской экспозиции. Повсюду царила неразбериха: кто-то возил и таскал ящики, кто-то расстилал ковролин, кто-то собирал замысловатые конструкции. Стучали молотки, гудели электрические инструменты, визжали пилы, лязгал металл, и казалось, что этой какофонии не будет конца. Однако вечером накануне открытия по какому-то волшебству почти все приобрело завершенный вид, и лишь уборщики со своими телегами и пылесосами вносили некоторый дискомфорт в многоцветную гармонию самых необычных сооружений, призванных рекламировать достижения человечества.

Родик и Юра заняли левую часть советского стенда, в центре которого разместились летательные аппараты. Место оказалось очень удачным, поскольку находилось напротив одного из входов в павильон и как бы разделяло входящих людей на два потока, огибающих советскую экспозицию и двигающихся к стендам, рекламирующим достижения текстильной и швейной промышленности Италии и Франции. Родик и Юра постарались сложить из изделий народных промыслов причудливую декорацию – так, чтобы она издалека привлекала посетителей необычностью расцветок и форм. Особенно выделялись матрешки и жостовские подносы. На фоне этих ярких пятен были установлены стеклянные кубы с украшениями. Шкатулки из невиданных в Америке чароита и уральского родонита соседствовали с Палехом и ростовской финифтью. По шкатулкам струились яшмовые, аметистовые и лазуритовые бусы. На черном бархате, переливаясь в лучах света, играли всеми цветами кольца, серьги, колье и браслеты из самых разнообразных самоцветов. Отдельный стенд занимали геммы на дымчатых раухах и кварцах, броши, подвески и кулоны из пейзажных агатов и яшм. Трудно было назвать хоть один поделочный или полудрагоценный камень, не представленный в том или ином виде.

Рядом с их стендом Лена разместила свои интерьерные изыски, тем самым увеличивая мощь эстетического удара.

По общему мнению, все это в совокупности не могло оставить публику равнодушной.

Вообще советская экспозиция выглядела достойно, но, как вдруг бросилось в глаза Родику, совершенно не демонстрировала могущества социалистической Родины. Он вспомнил ВДНХ, монреальский павильон, монумент Мухиной и подумал: «Неужели Горбачев сломал и этот необходимый для поддержания авторитета страны механизм? Завтра вся Венесуэла заговорит о Советском Союзе как о стране матрешек и летающих на дельтапланах медведей. Коммерция – коммерцией, а отчизну позорить нельзя. Надо что-то придумать».

Вечер перед открытием выставки Родик предложил всем провести в ресторане. Он хотел организовать банкет, но, вероятно, из экономии большинство членов коллектива, включая и Ивана Петровича, отказались. Предложение приняли только Борис и две Лены.

Родик пригласил и Габриэля, с которым у него, во многом благодаря Вере, начали устанавливаться покровительственно-отеческие отношения. Габриэль, воспитанный без отца, очевидно, ощущал нехватку мужского общения и с удовольствием выполнял любое задание. Родик же привык к нему, и возникшая было при первой встрече неприязнь исчезла. Поняв нежную и очень ранимую душу Габриэля, он почти перестал подтрунивать над ним, а если и делал это, то совершенно беззлобно. Габриэль, в свою очередь, почувствовал симпатию со стороны Родика и еще больше привязался к нему. Юра и Боря, видя такие отношения, охотно поддерживали доброжелательную атмосферу. Габриэлю, судя по всему, очень нравилось, что его приняли в коллектив, и он с готовностью участвовал во всех мероприятиях. Надо заметить, что от него было много пользы – ведь он не только знал русский язык, но и прекрасно ориентировался во всех вопросах жизни Венесуэлы, от цен на товары и услуги до политического устройства страны. Поэтому Родик переложил на его плечи массу забот, в том числе и выбор ресторана, предупредив, что еда и выпивка должны быть в национальном стиле и не очень дорогими.

Интерьер ресторана был действительно необычный и напоминал Родику декорации фильма про индейцев. Официанты все как один походили на Гойко Митича в роли Чингачгука – Большого Змея. Еще сильнее удивили Родика столы, снабженные жаровнями и сервированные вместо тарелок деревянными досками и грубыми, с клепанными ручками, ножами и вилками. Родик с согласия коллектива предложил Габриэлю сделать заказ на свой вкус. Через несколько минут официант привез столик, на котором, к всеобщему изумлению, лежали сырые продукты: куски свинины, говядины, курицы, кишки, сердце, печень, чьи-то хвосты, бараньи ребра, бананы, перец, что-то похожее на картошку, стручки каких-то бобовых растений и другие неизвестные овощи. Родик сообразил, что готовить будут прямо здесь. Стол заставили различными соусами, ромом, водой, пивом.

– Габриэль, – попросил Родик, делая вид, что это совершенно привычный способ приготовления пищи, – закажи побольше зелени и фруктов.

– Родион, в этом ресторане это презент. Бесплатно. Берите сколько хотите, – отозвался Габриэль, указывая рукой в дальний угол зала – на стол, заваленный всевозможной зеленью и фруктами, многие из которых Родик видел впервые.

– А хлеб где? – спросил Юра.

– А компот? – пошутила Лена.

– Хлеб будет, но плоский и не совсем пшеничный. Я не знаю, как это по-русски… А что такое «компот»? – не поняв шутки, ответил Габриэль и поинтересовался: – Хотите попробовать ящериц?

– Нет-нет-нет! – раздалось со всех сторон.

В это время послышалось шипенье, и над столом завитал приятный аромат жареного мяса. Официант с ловкостью фокусника заплетал косички из кишок, одновременно переворачивал кусочки печени и сердца, затем ненавязчиво раскладывал их на дощечки, не забывая при этом наполнять стаканы, улыбаться, что-то говорить, жарить мясо и овощи.

Все ели, но больше наблюдали за его непривычными манипуляциями. Виртуозно, не трогая руками, а используя только нож, он почистил бананы, посолил и принялся их жарить.

– Я это есть не стану, – заявил Юра.

– У нас бананы жарят. Это нормально, – успокоил его Габриэль. – Эти бананы не сладкие – тахадас, их сырыми не едят. По вкусу будет как картошка.

– А что случится, если все же съесть сырыми? – с подозрением спросил Родик, вспомнив о двух килограммах плохо чистившихся несладких гаванских бананов и некоторых изменениях, произошедших в его желудке за последние дни.

– Ничего страшного. Как сказать… Эстрэньимиенто[34]34
  Этреньимиенто (исп. estrenimiento) – запор.


[Закрыть]… Просто они закупорят вас, как пробка бутылку.

– Так и есть, а я-то думал, что со мной происходит! Решил, что смена воды или пищи.

– И у меня то же самое, – грустно кивнул Юра. – Что делать?

– Можно съесть побольше манго, но только я покажу, какого сорта, – посоветовал Габриэль.

– Манго я никогда не пробовал, давай заказывай, – попросил Юра и добавил: – И еще бутылку рома – вкусный.

– А мне пива, – попросил Борис.

– Мы совершенно забыли про женщин, – сказал Родик. – И они что-то притихли. Красавицы, чего вы желаете?

– Мы наелись. Нам бы кофе, – хором сказали Лены.

– Негро[35]35
  Негро (исп. negro) – черный.


[Закрыть] или кон лече[36]36
  Кон лече (исп. con leche) – с молоком.


[Закрыть]? – уточнил Габриэль.

– С молоком. И что-нибудь сладкое.

– Понятно. Значит, два кон лече и два паве[37]37
  Паве – пирожное с шоколадным кремом, ромом и др.


[Закрыть]. Попробуйте еще туррон[38]38
  Туррон (исп. turron) – халва из миндаля и меда.


[Закрыть]. Вкусно.

– Давайте выпьем за успех на выставке, – предложил Родик.

Все подняли бокалы и выпили. Габриэль вдруг достал какую-то замысловатую конструкцию с перьями и кисточками и, смущенно протянув ее Родику, пояснил:

– Родион, это индейский амулет. Дарю его вам на счастье. Повесьте его на стенде, он принесет удачу и деньги.

Родик растрогался – такого внимания к себе он давно не чувствовал.

– Спасибо, Габриэль, я никогда этого не забуду. Приезжай ко мне в Москву. Я тебе там невесту найду.

В отеле Родик зашел в комнату Ивана Петровича и поделился с ним своими мыслями насчет отсутствия в общей экспозиции информации о достижениях СССР.

– Вы правы, Родион Иванович, – согласился Иван Петрович, – я тоже об этом уже не раз думал, но что мы можем сделать? Это первая в моей практике выставка, организованная без вмешательства государства. Все, что мы демонстрируем – никем не скоординированная частная инициатива отдельных предприятий. Раньше такое вообще не могло произойти. Вы не представляете, какой прежде был отбор, как тщательно продумывалась тематика. Соединить, извините, вашу ювелирку с самолетостроением и тем более со строительством никому в голову не пришло бы.

– А если мы устроим показ фильма об успехах социализма с хорошим фуршетом? – спросил Родик.

– У вас есть фильм и деньги на фуршет?

– Давайте обратимся в посольство. Там точно найдут и фильм и деньги. Они что-то вообще слабо с нами контактируют. Есть атташе или советники по экономике, по культуре. Давайте с ними переговорим. Габриэль утверждает, что русская община горит желанием с нами пообщаться. Пригласим их.

– Звонить – целая проблема. Очень дорого.

– Ну, это я беру на себя. Обеспечу вам хоть целый день переговоров. Мы тут познакомились через Габриэля с очень симпатичной русской старушкой. От нее можно звонить без ограничений. Кроме того, кто-то из посольства завтра, вероятно, будет на открытии.

– Давайте попробуем. Во всяком случае, я сделаю все возможное…

Открытие выставки прошло под зажигательную латиноамериканскую музыку. Выступили различные официальные лица – от мэра города до руководителя организационного комитета. Советский посол не приехал, и посольство представлял какой-то советник, не пожелавший или не уполномоченный выступать. Поэтому идеи Родика не только не воплотились, но даже и не обсуждались. После торжественной части все разошлись по стендам, а небольшая группа, к которой присоединились Родик, Иван Петрович и Габриэль, направилась осматривать экспозиции. Виктор и Алексей, несмотря на профессиональную обязанность быть в курсе всех событий, по выставке не пошли, что уже никого не удивляло – они вели какую-то свою обособленную жизнь.

Больше половины выставки занимали мировые достижения компьютерных, информационных и телекоммуникационных технологий. Даже Родика, уже знакомого с современной вычислительной техникой, поражали гигантские графические системы, компактные, но обладающие уникальным объемом памяти и быстродействием электронные комплексы, управляющие сложнейшими технологическими процессами. Быстродействие было фантастическим. В считанные минуты методом Монте-Карло решались задачи, над которыми много лет трудился в Москве целый институт прикладной математики, применяя из-за отсутствия мощных компьютеров численные методы.

«Почему наша могучая держава так отстала? Неужели из-за маразматиков типа Лысенко, отрицавших в свое время кибернетику? – думал Родик, собирая красочные проспекты, и сам себе ответил: – Вряд ли. Это было давно. Нефтедолларов достаточно. Могли бы купить, перенять, сделать собственные разработки. Специалисты и ученые у нас не хуже, а может быть, и лучше. Здесь что-то другое. Вероятно, непонимание перспектив. Руководство нашей страны из другого века. Догматики. Это как Сталин долго не мог понять перспектив ядерного оружия, и если бы Берия ему не объяснил, все сломалось бы еще в пятидесятые годы. Теперь же новое оружие – компьютеры, высокие технологии, существующие без нас. Сегодня это чужой, недосягаемый мир, а завтра он нас поглотит и уничтожит. Это ведь очевидно, и не понимать подобное – преступление перед собственным народом».

– Наши идиоты прислали какого-то случайного человека, а те, кто что-то определяет, даже не приехали, – обращаясь к Ивану Петровичу, посетовал Родик. – Не мешало бы им посмотреть. Мы не просто отстаем, а отстаем на десятки лет. Думаю, что будущее не за пресловутой группой «А», а вот за всем этим.

– Я с вами согласен, Родион Иванович, – отозвался Иван Петрович, до конца не поняв высказывание Родика. – Вообще-то должен был быть сам посол. Похоже, что-то случилось. Закончим осмотр – позвоню.

– Насчет «позвоню» – обратите внимание на мобильную связь. Мне перед отъездом показывали проект такой связи для одного микрорайона Москвы, а здесь уже все работает в масштабе штата. Вещь несложная, но даже в этом мы лет на пять отстаем. Вернее, все делаем, чтобы отстать. Навсегда… Еще лет двадцать назад у нас была подобная телефонная связь – система «Алтай». Во всех более или менее крупных городах СССР работала. Чиновники не были заинтересованы в ее массовом применении. Им хватало того, что сами могли пользоваться. А может, чего-то боялись. Сейчас вообще все подобные разработки заморозили. Остались несколько энтузиастов, но денег нет и не дают. Вероятно, ждут, когда Америка нам начнет продавать свое за наши хилые нефтедоллары. А ведь связь – это важнейший элемент безопасности страны…

– Да что там мобильная связь – она спецслужбам больше нужна. Вы посмотрите на телевизионные системы!

– Даже не хочу расстраиваться. Я уже в Японии насмотрелся. А вот строительные материалы надо потом обследовать дополнительно. Композиты. Особенно для отделочных работ. Что, не можем перенять или купить? Лепим, как при Петре, – слой бетона, слой мата. Хрущевские коробочки скоро разрушатся, а современных технологий почти не перенимаем и не создаем. Правда, Петр Николаевич что-то собирается демонстрировать, но, думаю, опозорится.

– А у Петра Николаевича другая задача – ему за границу надо было за казенный счет с девушкой съездить, – зло съязвил Иван Петрович.

Родик не стал реагировать на такой выпад и, чтобы перевести разговор на другую тему, попросил Габриэля вернуться на стенды, а сам принялся рассказывать Ивану Петровичу о своих японских впечатлениях.

Вернувшись к советской экспозиции, Родик поразился скоплению народа возле своего стенда.

– Что там происходит? – спросил он идущего навстречу Габриэля.

– Все эти люди хотят купить матрешки и спорят, кто первый, – ответил тот.

– Родик, слава богу, что ты появился! – обрадовался Юра. – Я не знаю, что делать.

– Габриэль, давай объясняй им, что матрешек хватит на всех, а если будут плохо себя вести, мы применим советский способ – одну матрешку в одни руки, – пошутил Родик и серьезно добавил: – Готовь счета-фактуры, начинаем продажу. Габриэль, помогай, десять процентов твои.

За первый день они продали почти половину матрешек. Родик честно разделил деньги и сказал:

– Ну, Юра, теперь можешь отправляться на любой шопинг.

Габриэль после получения своего гонорара куда-то исчез, что послужило поводом для самых невероятных предположений, но вскоре появился, гордо неся четыре бутылки рома.

– Смотрите, – сказал Родик, – «Алеша Птицын вырабатывает характер», серия первая…

Утром по дороге на выставку Иван Петрович, подойдя к водителю, взял микрофон и торжественно сообщил, что в стране произошли коренные изменения. Съезд народных депутатов СССР учредил пост президента СССР и отменил шестую статью Конституции, тем самым провозгласив многопартийную систему.

– Мы уехали из одной страны, а вернемся совсем в другую! – гордо заявил Иван Петрович.

Все молчали, ни восторгов, ни каких-либо других эмоций новость, похоже, ни у кого не вызвала.

– Президентом, конечно, станет Горбачев, – заметил Родик. – В чем же страна изменится? Вы кошку сколько угодно тигром называйте, а она кошкой и останется. А то, что теперь разные диссиденты, псевдодемократические клубы и объединения объявят себя партиями, по сути, вообще ничего не изменит. Интересно, как назовет себя общество «Память»?

В полемику никто, включая Ивана Петровича, не вступил. Так, в молчании и тишине, они доехали до выставки, и каждый занялся своим делом.

Потекли напряженные выставочные дни. Работы хватало всем, включая Веру, которая проводила на стенде все свое свободное время. Ей нравились выставочные вещи. Она быстро усвоила названия предметов и сырья, бойко разъясняла особенности народных традиций и художественные достоинства изделий. Без преувеличения можно было сказать, что успех продаж во многом зависел от нее.

Родик, привыкший за все платить, предложил ей, как и Габриэлю, процент от реализации. Вера так оскорбилась, что ему потребовалась масса усилий, чтобы сгладить эту неловкость. Отблагодарить Веру он все равно очень хотел и специально для нее отложил самую лучшую матрешку с видами Москвы и медальон, украшенный хризопразами. Подарить это все он планировал в конце выставки, предполагая, что она снова станет отказываться.

Матрешки продолжали пользоваться большой популярностью. Их не только продавали, но и дарили почетным гостям, посещающим стенд. Поэтому на третий день они закончились. Поток же желающих их приобрести все возрастал. Потолкавшись на стенде в надежде купить, как они выражались, «матешку», посетители приобретали, как правило, что-нибудь из хохломы. Вера и Габриэль заверяли их в том, что скоро из России будут приезжать часто и они смогут заполучить матрешки. Однако эмоциональных венесуэльцев это не успокаивало, и они удалялись в расстроенных чувствах.

Обычно потом они подходили снова и приобретали еще что-нибудь из изделий народных промыслов – вероятно, для родственников и знакомых. Можно даже сказать, что у стенда образовалось нечто похожее на клуб любителей русского народного творчества. Родик, не жалея времени, рассказывал завсегдатаям историю народных промыслов, отвечал на их бесчисленные вопросы о Москве и России, дарил мелкие сувениры. Вообще, он больше занимался тем, что называется «связями с общественностью». Дал несколько интервью для прессы, поговорил с представителями телевизионных компаний и русской общины, членами Общества советско-венесуэльской дружбы, муниципальными служащими, священниками, предпринимателями и просто любопытными, но в целом доброжелательными людьми. Наблюдения вызывали у Родика массу ассоциаций и сравнений. Так, толпа венесуэльцев, на его взгляд, существенно отличалась от советской толпы, вечно ругающейся и создающей очереди. Местные жители тоже шумели, но шумели, весело улыбаясь и любя друг друга.

Виктор и Алексей, появившиеся на второй день, предложили Родику подробно рассказать о его экспонатах, попросив разрешения записать все на магнитофон и пообещав включить особенно интересные сведения в статью о выставке. Родику, считавшему, что эти журналисты в лучшем случае совмещают свою работу со службой в КГБ, все это очень не понравилось, но для отказа оснований не было, и он минут двадцать пообщался с диктофоном. Этим внимание советской журналистики, да и вообще советских учреждений к их экспозиции ограничилось.

Юра занимался всем, но больше всего ему хотелось рекламировать ювелирку. Однако в первые дни не удалось продать ни одной вещи. Несколько успокаивала мысль о том, что это связано с ажиотажем вокруг матрешек. Когда они кончились, Юра даже обрадовался. Тем более, что это совпало с первой продажей – купили чудесный кулон с пейзажной яшмой, который так нравился Родику, что он загадал: «Если не продастся, подарю Оксе».

В обед поток посетителей резко уменьшался, и Родик посвящал эти часы осмотру выставки. Тратить драгоценное время на еду он себе не позволял, а покупал в кафе арепу – лепешку с сыром и какими-то морепродуктами, бутылку пива и методично, стенд за стендом, изучал мировые достижения. В этих походах его сопровождал Габриэль. Следуя примеру Родика, он тоже отказывался от обеда, хотя давалось ему это не легко. Родик собрал неплохую коллекцию визитных карточек и проспектов, раздал не менее сотни своих, хотя взятые из Москвы черно-белые рекламки кооператива, как он быстро понял, не соответствовали нормам зарубежной рекламной продукции. Это, конечно, смущало. «Но лучше так, чем никак, умный поймет», – решил Родик и, не стесняясь, вручал всем свои незамысловатые картинки с пояснениями на английском языке.

В выставочных павильонах представлялись самые разнообразные товары и промышленные технологии. Все это было ново, начиная от невиданного ранее показа одежды, разыгрываемого на уровне театрализованного представления с полуобнаженными красавицами, и дегустации экзотических алкогольных напитков до высочайших телекоммуникационных и информационных достижений, поразивших Родика еще в первый день. Однако Родиком руководило не столько желание постичь что-то новое, сколько потребность перенять и практически использовать неизвестные в стране современные достижения в своем кооперативе.

Самыми интересными с этих позиций, как и предполагал Родик при первом ознакомлении с выставкой, оказались строительные технологии. Судя по всему, в мире бурно развивались методы малоэтажного строительства. Двух-трехэтажные здания возводились в считанные дни за счет использования совершенно новых композиционных материалов, о которых советские строители если и знали, то только теоретически. Родик во всем этом хорошо разбирался – львиная доля его докторской диссертации была посвящена подобным материалам, правда, он рассматривал их для иных целей. Петр Николаевич в силу своих служебных обязанностей тоже интересовался такой тематикой и просветил Родика: советское строительство не ориентировано на малоэтажные здания, и вообще по всем современным понятиям жилищную проблему можно решить только постройкой домов высотой не менее восьми этажей. Родик с этим не спорил, но предполагал, что малоэтажное строительство имеет огромное будущее, в союзных же республиках оно – уже настоящее. Наиболее сильное впечатление произвели на него машины американской фирмы «Терраблок», изготавливающие прямо на строительной площадке кирпичи-терраблоки из обычного грунта, извлекаемого при земляных работах. По прочности эти кирпичи практически не уступали обычным, а кладка производилась сухим способом и не требовала применения каких-либо связующих растворов, в том числе и цементных. Соединение обеспечивалось за счет диффузии по совершенно плоским и лишенным окисной пленки поверхностям. Такие кирпичи, по всей вероятности, являлись самым дешевым и экологически чистым строительным материалом в мире. Сырье лежало буквально под ногами. Терраблоки обещали вызвать огромный покупательский интерес, учитывая, что они являлись следующим шагом после обычного глинобитного строительства, широко применяемого в СССР от Украины до Таджикистана. Представитель фирмы рассказал, что еще год назад американский инженер Роберт Гросс в качестве демонстрации метода построил под Москвой в городе Солнечногорске маленький жилой дом, который до сих пор эксплуатируется. Однако никто в Советском Союзе не хочет внедрять эту прогрессивную технологию, хотя еще в прошлом веке русские цари строили таким способом дворцы и даже появился Указ об учреждении училища глинобитного строительства. Технология эта разрабатывалась для американской лунной программы НАСА, в рамках которой проводились широкомасштабные исследования и испытания грунтоблоков, в том числе и на сейсмичность. Результаты оказались очень хорошими, что позволило рекомендовать этот метод для более широко применения, и сегодня его используют в Европе, а в Германии и во Франции даже организованы учебные центры. И конечно же, фирма заинтересована в выходе на советский рынок, особенно на южные районы России и Украины, а также Среднюю Азию.

Представитель фирмы оживился еще больше, увидев в визитной карточке Родика один из адресов – «город Душанбе». Родику тут же выдали груду проспектов и каталогов и выразили надежду на дальнейшее успешное сотрудничество.

Очень заинтересовали Родика способы придания товарного вида самым простым бытовым предметам. Формы и покрытия были столь разнообразными и выполнялись с использованием настолько простых технологических приемов, что не перенять это было просто глупо. Например, почему наши заводы делают уродливую типовую посуду – Родик понимал, но что мешает кооперативам брать эту же посуду и придавать ей нормальный товарный вид, было не понятно. «Может, это инертность? – думал Родик. – Приеду, сразу организую такое производство. Скуплю ножи, вилки, ложки из низкокачественной нержавейки и покрою их нитридом титана. Будет красиво и гигиенично».

Идея Родика о презентации советских достижений вообще заглохла. У Родика, увидевшего совершенно другой подход к научно-техническому прогрессу, тоже пропало желание показывать, как советский народ варит сталь, добывает нефть, запускает ракеты и выращивает пшеницу. Он уже понял: почти все, что составляет гордость отечественной промышленности, никого здесь не интересует и является уделом развивающихся стран. Достижения, воспетые в песне «зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей», не могли заслонить явные отставания в части удовлетворения сегодняшних потребностей человека. А то, чем каждый советский человек жил раньше, – светлым завтра, уже не казалось таковым. Да и было ли оно, это светлое будущее? Возможно, сотрудники посольства поняли это раньше, чем он, и поэтому вели себя так индифферентно.

Передовые страны активно совершенствуют сферы услуг, торговли, транспорта, высоких технологий и на этой основе создают большую часть национального продукта. Так к Родику пришло осознание того, что живет он не в великой державе, а всего лишь в сырьевом придатке Запада. «Наверное, правительство и Горбачев это тоже понимают, но как неуклюже действуют! Неужели они думают, что специалиста из оборонки можно перевести на выпуск стиральных машин? Да эти стиральные машины будут похожи на танки! А с этой многопартийной системой вообще все работать перестанут. Раньше был один райком, а теперь их образуются десятки. Секретарши, экспедиторы, отделы кадров, водители и прочая обслуга. Бездельников станет на порядок больше. Оставшиеся трудящиеся побегут бороться за демократию и, как это уже происходит в Душанбе, Карабахе, Сумгаите, Тбилиси и других местах, вместо работы будут шуметь на демонстрациях. Надо переходить к новому иначе, более плавно, и начинать стоило лет десять-пятнадцать назад, когда еще не было такого бурного технического прогресса. Сегодня каждый день промедления – это месяцы и годы отставания, а то и отставание навсегда. Не успеем мы построить новое, только все развалим», – думал Родик, глядя на возможности компьютерных систем проектирования деталей машин, и с горечью, непонятно к кому обращаясь, вслух заметил:

– У нас все еще чертят на кульманах, а здесь любой разрез – нажатие кнопки, ни калек, ни линеек, да еще и в цвете. Наши конструкторы даже в кино этого не видели.