Текст книги "Братья Старостины"

Автор книги: Борис Духон

Соавторы: Георгий Морозов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Прессинг, и не только на бумаге

Вернувшиеся из-за границы братья уже на Белорусском вокзале были встречены вопросами: «Всё ли в порядке?» Оказывается, прошел слух, будто спартаковцы специально подрывали своим выступлением престиж советского футбола. К тому же в газетах вышла статья «О насаждении в обществе „Спартак“ буржуазных нравов». Кстати, на некоторых сайтах о ней почему-то упоминается в привязке к 1939 году, но все произошло куда раньше.

На семейном совете решено было искать поддержки у Косарева, и все четверо попросились к нему на прием. Секретарь ЦК ВЛКСМ пробовал успокоить Старостиных, мол, во всем разберутся. Успокаивали друзей и Яншин с Фадеевым: ваше дело – отвечать на клевету спортивными результатами.

Но ситуация становилась всё более и более сложной. Публикации продолжали появляться. В августе газета «Красный спорт» подвергла критике саму организацию дела в добровольном спортивном обществе: «Спартаковцы ведь не спартаковцы. Подавляющая часть их мастеров люди „законтрактованные“, с промкооперацией ничего общего не имеющие. Они пришли в Спартак, соблазненные „роскошной жизнью“: стипендиями, квартирами, денежными премиями. Так, путем широкой практики переманивания спортсменов, разбазаривания средств, общество создало свою спортивную славу. Общество Спартак призвано воспитывать массу артельщиков, привлекать их к активной физкультурной жизни. Но вместо развития общественной самодеятельности в Спартаке физкультурная работа основана на платности».

Досталось и лично Николаю: «Всем памятен скандальный случай с переходом лучшего игрока завода им. Сталина – Семенова – в футбольную команду Спартака. Это было делом руководителя московского совета Н. Старостина, специалиста по „живому импорту“. Против этого факта возмущенно протестовала общественность завода, но Н. Старостин, поддержанный бывшим руководством Всесоюзного комитета по делам физкультуры, оказался сильнее… В прокуренных и душных комнатах московского совета безраздельно владычествует лишь один человек – Н. Старостин. Его имя связано со всеми победами общества, потому что именно он „выращивает“ и „настаивает на путь истинный“ своих мастеров, потому что он – „папа“. Так любовно называют его в обществе… В Спартаке мало кого интересует политико-воспитательная работа среди членов общества, особенно среди мастеров. Кислягин, который заведует в Спартаке тремя отделами и является заместителем председателя общества, превратился в адъютанта Н. Старостина… Н. Старостин потерял чувство меры. Он дарит золотые часы нескольким участникам спортивной делегации, едущей в Антверпен, и за это „внимание“ они провозят его чемоданы, набитые бесчисленными покупками…»

Затем последовали и оргвыводы. В сентябре газета «Красный спорт» сообщала: «За полную бездеятельность по руководству футбольной секцией Всесоюзного комитета Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта снял с работы председателя указанной секции Н. Старостина». Буквально через день на страницах всё той же газеты некто Абрам Витар в статье «Пушечный удар» обвинил руководителей общества в финансовых манипуляциях. Как следствие, был снят с работы заместитель Старостина Кислягин.

В унисон спортивной газете выступила «Комсомольская правда». Материал Юрия Королькова был озаглавлен «Еще раз о чуждых нравах в обществе „Спартак“». И здесь упор был сделан на экономику: деньги в обществе тратятся-де не на развитие спорта, а на личные нужды отдельных руководителей. Братьев Старостиных обвинили в том, что за полтора года они получили сверх зарплаты 97 тысяч рублей.

Как выяснилось позднее, бегун Георгий Знаменский писал на братьев докладные. Вот что сообщал он в письме на имя Елены Клоповой, руководителя Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта при Совете народных комиссаров СССР: «Н. Старостин вызвал меня и передал, что на него написали донос какие-то сволочи динамовцы о том, что он провез много вещей из Парижа, и просил меня, чтобы я, когда меня вызовут, как авторитетное лицо, или кто будет спрашивать об этом, говорил, что он провез вещей столько же, сколько и все остальные. Я сообщаю следующее, что не только Николай, но Старостины Александр, Андрей и Петр вещей привезли больше всех…» В других посланиях в тот же адрес утверждалось: «При встрече со мной Старостин сказал мне, что ему стало известно… о том, что я написал на Старостина материал о провозе им из-за границы много вещей, а также в этом материале затронут и ряд других фактов, и что не написал ли я это под чьим-нибудь давлением… Я был удивлен тем обстоятельством, откуда Старостин мог знать о том, что кто-то на него пишет и возможно ли это?.. На все поставленные вопросы мне Старостиным я заявил ему, что никаких материалов в Комиссию Советского контроля не писал». Или еще один пассаж из докладной: «Я должен сказать, что по своему поведению, по своему укладу, я бы сказал, что все Старостины не достаточно честные люди».

Есть мнение, что Знаменским руководила личная обида: мол, приоритет в обществе «Спартак» был отдан футболу, а развитию легкой атлетики уделялось недостаточное внимание. И он попытался добиться справедливости таким вот сомнительным способом. Что же касается сути его обвинений, то они не слишком вяжутся с тем, что писал о зарубежной поездке Андрей Старостин: «Мы располагали массой времени и весьма ограниченными финансовыми средствами…»

Николаю пришлось отвечать на эти обвинения, обращаясь в эпистолярном жанре не только к Косареву, но и к самому Сталину: «Вся тяжесть нашего положения усугубляется поведением и. о. Председателя Всесоюзного Комитета т. Клоповой, которая не только заявила, „что ордена Обществу и нам дал враг народа Харченко“, но одновременно во всех своих выступлениях всячески терроризирует и дискредитирует нас, договариваясь до полного абсурда и причисляя нас чуть ли не к врагам народа». Были и петиции, подписанные всеми четырьмя братьями, которые направлялись Вячеславу Молотову и его заместителю Власу Чубарю. До руководства Совнаркома СССР они пытались донести: «…Все помещенные в газете „Красный Спорт“ „факты“… – всё это не соответствует действительности и является явной подтасовкой и преувеличением, что легко может быть установлено даже при поверхностном объективном ознакомлении с действительным положением дел и работы Общества».

Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта при СНК СССР создал социальную комиссию для расследования фактов. Занималась вопросом и прокуратура, причем дело было поручено опытным работникам – Андрею Воронову и Льву Шейнину. В конце осени «Известия» сообщили: «Дело Старостиных прекращено».

…Между тем до семьи Старостиных докатилась и волна конкретных репрессий. 27 октября был арестован Виктор Прокофьев, муж Клавдии, работавший руководителем футбольно-хоккейной секции спортивного общества «Буревестник». Обвиняли его в подготовке террористических актов против руководителей ВКП(б). Согласно свидетельству о смерти, он ушел из жизни 12 июня 1939 года, причем причина смерти в документе не указана. Но, как установил Андрей Лавров, фамилия Прокофьева значится в так называемых «расстрельных списках Коммунарки». На одном из сайтов общества «Мемориал» указана другая дата смерти Виктора: 10 мая 1938 года. В этот день был вынесен приговор, а привести его в исполнение по каким-то причинам могли спустя год с лишним. Свидетельство же о расторжении брака было выдано Клавдии Народным комиссариатом внутренних дел только 31 января 1940 года. Ей была возвращена девичья фамилия – Старостина.

Виктор был не единственным представителем спортивных кругов, кого бросили в застенки. Николай писал в книге «Футбол сквозь годы»: «Был арестован Володя Стрепихеев. Он возглавлял „Буревестник“. Ему выпало несчастье судить тот самый матч с басками, в котором „Динамо“ проиграло 4:7. Был арестован лучший в то время судья и первый руководитель „Локомотива“ Владимир Рябоконь. Была арестована целая группа лыжников, среди них спартаковские – Николай Королев и трое его братьев. Самое главное, никто не понимал – за что?»

Старостины находились в большой опасности, о масштабах которой даже не ведали. Но о серьезности положения можно судить по фрагментам протокола допроса одного из арестованных:

«– Расскажите подробно о вовлечении вас Старостиным в фашистскую организацию.

– В мае месяце 1936 года я был уволен с работы в „Локомотиве“… Я обратился к Старостину с просьбой об устройстве меня на работу.

В те дни, когда происходили у нас разговоры о работе, мы беседовали на политические темы. Старостин в озлобленных тонах… отзывался о руководителях партии и советской власти, доказывал неправильность политики партии по ряду вопросов…

В одной из откровенных бесед Старостин сообщил, что является руководителем фашистской шпионско-террористической организации, которая действует по заданиям германской разведки. Старостин предложил мне войти в эту организацию, на что я и дал свое согласие…

– Какие цели и задачи ставила организация?..

– Со слов Старостина, организация ставила своей целью свержение советской власти и установление фашистской диктатуры.

Нашими задачами, как заявил Старостин, является проведение шпионской деятельности и подготовка к совершению террористических актов против руководителей партии и правительства…

– Против кого персонально намечалось проведение террористических актов?

– В первую очередь против Сталина, Молотова и Кагановича.

– Как практически подготовлялось… совершение террористических актов?

– …Старостин предложил осуществить убийство руководителей партии и правительства на стадионе „Динамо“ во время одного из спортивных соревнований… Руководители часто посещали стадион, и он был всегда заранее осведомлен об этом от Харченко (бывшего председателя ВСФК). Конкретно решено было стрелять в тот момент, когда кто-либо из намеченных лиц будет выходить с трибуны и садиться в машину…

– Кто вам известен из участников организации?..

– Со слов Старостина мне известно, что в состав фашистской террористической организации входили следующие лица: l. Леута Станислав, игрок команды мастеров общества „Спартак“.

2. Исаков Петр, инструктор по футболу общества „Спартак“.

3. Филиппов Иван, начальник футбольной школы „Спартак“.

Других фамилий Старостин мне не называл».

Аксель Вартанян, впервые сделавший достоянием гласности данный документ, по этическим соображениям не стал называть имени человека, давшего показания. Не станем делать этого и мы, согласившись с коллегой в том, что под пытками арестованный мог заявить все, что угодно. Тем более свою горькую чашу он испил до дна: Военной коллегией Верховного суда СССР ему была вынесена высшая мера наказания.

Почему этому делу не был дан ход – непонятно. Никого из спартаковцев, указанных в протоколе, правоохранительные органы тогда не тронули. Но…

Питерский исследователь Юрий Лукосяк отыскал в архивах и другой материал, который опубликовал в 1999-м в еженедельнике «Футбол» под заголовком «Приказано расстрелять». Здесь он рассказал еще об одной попытке чекистов расправиться с братьями:

«Седьмого марта 1938 года из столицы в питерский НКВД пожаловала депеша. Мол, в Москве вскрыта (слово из лексикона органов того времени) крупная террористическая организация, во главе которой стоял Петр Петрович Старостин (основная задача – борьба всеми средствами против Советской власти). В ее состав входили: В. А. Рябоконь (арестован в октябре 1937 г.), Н. А. Корнеев, В. М. Стрепихеев, А. М. Богданов, Н. В. Троицкий (тренер команды завода им. Сталина в Москве) и Г. И. Фепонов из Ленинграда… Планировались террористические акты против Сталина, Молотова и Кагановича. Их совершение намечалось на стадионах „Динамо“ или „Локомотив“ весной – летом 1938 года, во время больших физкультурных соревнований, где должны присутствовать также члены правительства и руководители партии. П. Старостин считал, что наиболее подходящими кандидатурами для совершения непосредственного убийства являются Троицкий, Фепонов и Рябоконь».

В общем, положение братьев оставалось шатким. Особенно после того, как в ноябре 1938-го Косарев был снят с должности генерального секретаря, в декабре арестован, а 23 февраля 1939-го расстрелян.

После казни куратора и сам Николай жил в ожидании ареста: заступиться на высоком уровне было некому. Доводилось слышать высказывания, будто Старостин состоял в дружбе с главным в стране прокурором Андреем Вышинским, но на самом деле им приходилось только общаться на совещаниях по спортивной тематике. А тут еще осенью 1939-го возник, как сейчас бы сказали, конфликт интересов с наркомом внутренних дел. А им на тот момент стал не кто иной, как Лаврентий Берия.

Нарком имел влияние на весь динамовский спорт, но к московской и тбилисской футбольным командам у него было особое отношение. И именно грузинские мастера в тот год являлись главными конкурентами «Спартака». 8 сентября сетка Кубка СССР свела их в полуфинале. Красно-белые победили со счетом 1:0. Праздновали они успех и 12-го, одолев в финале с результатом 3:1 ленинградский «Сталинец». И тут с самого верха последовало распоряжение: переиграть полуфинал, поскольку тбилисцы опротестовали правильность засчитанного гола. По спортивному регламенту подобный протест был отклонен, однако для кремлевских небожителей законы не писаны… Указание исходило от члена политбюро ЦК ВКП(б) Андрея Жданова.

Несмотря на то, что Андрей Старостин сломал руку и играть не мог, а еще два ведущих футболиста были дисквалифицированы, «Спартак» выиграл и этот матч – 3:2. А 27 октября забил три безответных мяча тбилисцам уже в чемпионате страны, сделав весомую заявку на первое место. Получается, что у Берии действительно имелся повод нанести ответный удар доступными ему средствами.

Николай в мемуарах писал о том, что ордер на его арест уже поступил на подпись Вячеславу Молотову, но тот не дал санкцию. И объяснение находил такое: дочь главы советского правительства училась в 175-й правительственной школе вместе с дочерью Старостина Евгенией, они даже дружили. Но вряд ли функционера в такой момент посетила бы сентиментальность. А школа действительно была непростая, там занимались дочь Сталина Светлана Аллилуева, внучки Максима Горького Дарья и Марфа Пешковы. Последняя впоследствии вышла замуж за сына Берии Сергея Гегечкори. К слову, Лялю Старостины определили в обычную школу № 125, находившуюся на Малой Бронной.

Занималась Женя и в конноспортивной школе «Спартака» вместе с детьми Анастаса Микояна и сыном Сталина Василием (правда, отпрыск вождя скрывался под фамилией Волков). Но и это обстоятельство тоже вряд ли могло стать аргументом в решении судьбы Николая.

Тогда опала проявилась разве что в том, что в 1940 году, когда «Спартак», усиленный другими футболистами, отправился в Болгарию на товарищеские матчи, Николая сделали невыездным: руководителем делегации был назначен другой функционер.

Как сложно расстаться с мячом

Но вернемся опять к футбольным делам. Братья поочередно завершали выступления на зеленом поле.

В чемпионатах СССР Николай сыграл только один матч. Говорили, что с игрой он расставался мучительно. И дело, наверное, не в возрасте, хотя после тридцати неизбежно падает скорость, а она была главным козырем форварда Старостина. Просто все труднее было совмещать карьеру спортсмена с обязанностями спортивного руководителя – элементарно не хватало времени. При этом Николай, как отмечали современники, практиковал индивидуальные тренировки, то есть в свободную минутку мог выйти на поле с мячом. В Тарасовке ему порой составлял компанию мальчишка, который вырос потом в знаменитого футболиста Сергея Сальникова.

Критики в печати, утверждая о буржуазных нравах, вводимых Старостиным, были в общем-то не далеки от истины. Немало поездив по свету, старший из братьев подмечал, как выстраиваются отношения в зарубежных клубах. Полностью перенести эту модель на советскую почву было невозможно, но какие-то ростки в отдельно взятой структуре, то есть в «Спартаке», он пытался прорастить. Взять хотя бы тот факт, что еще весной 1936-го тренером в команде работал иностранец – чех Антонин Фивебр. А Нилин упоминал еще об одном иностранце – французе Жюле Ламбеке.

Алексей Холчев как-то беседовал с Константином Малининым, участником той самой знаменитой переигровки полуфинала Кубка СССР 1939 года. Речь зашла о премиальных, и вот что рассказал Малинин: «Николай Петрович лично выдавал нам деньги после игры. Каждый заходил к нему в кабинет, и всё там происходило без свидетелей. Но мы-то потом не скрывали друг от друга, кто сколько получил, вот только как заплатили Глазкову, никто так и не узнал». То есть советскую уравниловку Николай Петрович отрицал напрочь. Он старался учитывать личный вклад конкретного игрока в общее дело.

Или вот другой случай, произошедший в том же году. Легкоатлетка Наталья Петухова вышла замуж за голкипера Анатолия Акимова, и братья, по ее словам, помогли организовать торжество: «Николай Старостин дал две тысячи рублей на свадьбу. Андрей Старостин привез цыган-артистов, слава богу, без медведя». (К слову, Клавдия Сахарова вспоминала, что как-то раз на второй этаж дома на Спиридоновке, где проходило какое-то празднество, цыгане затащили коня.) Петухова, кстати, училась в том же институте, что и Петр, но ей он казался невыразительным. А вот про других братьев она отзывалась в восторженных тонах: «Андрей и Александр – это нечто». Молодоженам Николай Петрович выхлопотал жилье в коммуналке, где поселились также другие мастера – Василий и Виктор Соколовы. Анатолий с Натальей обитали там долгие годы, и впоследствии начальник команды вспоминал нетипичное поведение вратаря: «Через меня прошло тринадцать поколений спартаковцев, но только Акимов никогда ничего не просил».

Но Старостин не стремился к слепому копированию импортных образцов, он возводил здание «Спартака» на свой лад. Вот изложенный тем же Холчевым рассказ Серафима Холодкова, в довоенную пору – игрока молодежной команды, о заседании тренерского совета перед принципиальной игрой с «Динамо»: «Сгущались сумерки, огромный красный абажур отбрасывал на стол яркий круг, уютно клокотал самовар, стояли блюда с ситниками, баранками, простенькими конфетами. Вокруг стола сидели братья, их друг и партнер Станислав Леута, великий форвард Владимир Степанов, тренеры Петр Попов и Владимир Горохов. В воздухе плыл аромат круто заваренного чая. Вел совет, конечно, Николай Петрович. По каждому возникающему вопросу, будь то место в составе или особенности игры одного из соперников, он внимательно выслушивал коллег, а затем коротко и веско подытоживал. Бывало, что разгорались споры, иногда до блеска в глазах, но третейский судья умело и корректно разводил несогласных. Он не навязывал своего мнения, но очень тонко улавливал разумные мысли своих друзей, четко отделяя зерна от плевел. А когда решение принималось, у всех складывалось ощущение, что оно достигнуто сообща. И как вы думаете, сколько времени длилось это совещание? До рассвета».

Достоинства старшего Старостина признавали соперники из других клубов. Вот что говорил торпедовец Вячеслав Орлов: «Николай Петрович Старостин – вот личность! Один только пример: мы, торпедовцы, возвращаемся из Ленинграда после сыгранных там матчей. „Спартаку“ же игры там еще предстоят. И вот Николай Петрович встречает нас на вокзале и сразу с вопросом: „Ну, как они играют?“» А динамовец Михаил Якушин впоследствии писал в книге «Вечная тайна футбола»:

«Должность начальника футбольной команды, которую Николай Петрович фактически исполнял десятки лет, возникла, мне кажется, во многом благодаря его деятельности, наглядно убедившей всех в ее пользе и необходимости. Человек он, конечно, редких достоинств. Про таких обычно говорят – светлая голова».

Раздумывал Старостин и о развитии отечественного футбола в целом. Например, еще в апреле 1938 года на страницах «Красного спорта» он предлагал создавать дублирующие составы команд мастеров и организовать турнир между ними. Здесь новатор опередил время: на практике идея осуществилась лишь после Великой Отечественной войны, в 1946 году.

Пост главы Всесоюзной секции футбола старший из братьев занимал всего несколько месяцев и был смещен, как уже упоминалось ранее, в сентябре 1937-го. Но самое удивительное, что его преемником стал не кто иной, как Александр! А ведь «дело Старостиных» тогда еще только закручивалось, прекратили его лишь в ноябре. Или оно все-таки было направлено в основном против Николая?

В отличие от Старостина-первого, его погодок повесил бутсы на гвоздь практически сразу и бесповоротно: «Мне стало казаться, что самое главное – вовремя уйти со сцены. В 1937-м я получил травму и в конце сезона пропустил несколько игр. А когда в 1938 году поехал на сбор, то быстро понял, что уже тяжело, что мне не угнаться за молодыми ребятами, и я решил уйти». Братья пробовали отговорить его, но он не послушался, бросив знаменитую фразу: «Хочу остаться в памяти болельщиков если не молодым, то хотя бы молодцеватым». Всего на его счету в чемпионатах СССР оказалось 18 матчей.

При Александре Старостине была упорядочена структура проведения чемпионата страны. В то же время возможности функционера такого ранга были ограниченны, и, например, доказать более высоким начальникам абсурдность переигровки кубкового полуфинала не представлялось возможным. Но все равно можно сказать, что человек находился на своем месте, ибо не зря же говорил о своем друге Лев Кассиль: «В нем нет спортивной узости, от которой у нас не избавились многие».

Снова уместно процитировать Якушина, который вспоминал про поездку в Турцию: «Александр Старостин не знал отбоя от корреспондентов после того, как в первом интервью на подковыристый вопрос, какова ваша профессия, ответил: „Бухгалтер“. Турецких журналистов одолевали сомнения… Уж очень его облик не вязался с привычным для всех обликом бухгалтера! Саша Старостин действительно был бухгалтером, причем не рядовым, а главным. И я не раз приходил к нему на службу на фабрику спортинвентаря неподалеку от Белорусского вокзала, где он колдовал над своими любимыми цифрами. В обращении Александр был человеком мягким и выражал свои чувства не столь эмоционально и резко, как его братья. Любил пошутить, разыграть».

Ходила байка, что однажды братья разыграли Юрия Ваньята, тогда еще начинающего спортивного журналиста. А именно – сказали, будто «Спартак» собирается добираться в Ленинград самолетом, а не поездом. По тем временам это было сенсацией, и репортер тут же выдал ее в номер. Можно догадаться, что инициатором розыгрыша был Александр.

Известный футбольный специалист Михаил Ромм (однофамилец и тезка знаменитого кинорежиссера) подготовил учебный фильм, появившийся на экранах в начале 1940 года. Состоял он из четырех частей: «Удары и остановка мяча. Ведение, финты и отбор мяча. Игра головой. Техника игры вратаря». После окончания съемок организовали два просмотра в узком кругу специалистов. Александр Старостин с укоризной указал на упущение: не показан удар носком. Ромм считал: «Это не упущение, я сознательно не заснял его, не желая тратить драгоценные метры на такой, по моему мнению, третьестепенный удар». Возникла дискуссия, но каждый остался при своем мнении. И это тоже было в духе Александра.

Руководил он Всесоюзной секцией футбола до июля 1941-го. Как понятно из даты, вмешалась Великая Отечественная война.

В случае с Петром все получилось банально: травма, о которой уже говорилось ранее, не оставляла надежд на полноценное продолжение карьеры. Последнюю операцию Петру делал один из лучших московских хирургов Ланда, который впоследствии ставил на ноги знаменитого Всеволода Боброва. Однако колено, что называется, не держало, выскакивало из сустава.

В чемпионатах страны младший из братьев провел 21 матч. Сам он говорил: «Сезон 1939-го стал для меня последним, выходил я в составе от случая к случаю. Не повезло, что говорить. Ведь был в расцвете сил». Уточним, что в тот год Петр участвовал только в товарищеских играх.

Дольше всех в строю оставался Андрей, у которого в сумме набежало 94 игры и четыре забитых мяча. При этом в 1938–1940 годах он был капитаном «Спартака». После победы в первенстве СССР-1938 именно он принял в свои руки знамя как символ чемпионства. Любопытна произнесенная при этом речь, приводя которую, Аксель Вартанян сделал ремарку: «Зная о диссидентских настроениях братьев Старостиных, пребываю в уверенности, что сказанные им слова шли не от сердца. Выбора у Андрея Петровича не было – играл он по установленным режимом правилам».

А вот и сам текст: «Мы понимаем, что дело не только в выигрыше первенства, которого наша команда добилась. Мы понимаем, что осуществляем задачу, поставленную перед советской физкультурой, – воспитать здоровое молодое поколение, способное встать грудью на защиту родины, сумеющее догнать и перегнать западноевропейские буржуазные рекорды. И мы понимаем, что без поднятия политического и культурного уровня этого нельзя достичь.

Мы заверяем партию, правительство, физкультурную общественность, что будем бороться за реализацию этой задачи и добьемся успеха. Порукой этому служат те заботы и внимание, которыми окружают нас родина, партия, комсомол и лучший друг физкультурников товарищ Сталин».

Не зря зарубежные исследователи нашего футбола писали о Старостиных, что они умели «бегло говорить по-большевистски»…

Андрей, естественно, не был большим любителем официоза. Куда охотнее он соприкасался с жизнью в самых простых и естественных ее проявлениях. В 1939-м «Спартак» во второй раз подряд сделал дубль – выиграл и первенство, и Кубок СССР. Отметить успех команда собралась на квартире у капитана. Футболисты часто выходили на балкон, напротив которого располагалась школа, и вскоре оттуда явился завуч: невозможно вести уроки, ребята смотрят не на доску, а в окно…

Андрей, можно сказать, взял над этой школой шефство, приглашал мальчишек на матчи. Тогда у ребятишек шиком считалось нести чемоданчик знаменитого футболиста, и один из них даже узурпировал такое право, за что остальные прозвали его Комендантом Старостина.

Алексей Максименко, будущий летчик, учился в другой школе, но в его воспоминаниях тоже фигурировал третий из братьев: «У нас преподавателем по физкультуре был Андрей Старостин, знаменитый футболист. Мы все были члены спортивного общества „Спартак“, носили значки и спортивный берет. Задача стояла сдать нормативы на четыре значка. Первый – „Ворошиловский стрелок“, для этого нужно было выбить 45 очков из 50. Второй – ПВХО (подготовка к противовоздушной и химической обороне). Третий – ГСО (готов к санитарной обороне), надо было уметь оказывать первую медицинскую помощь, делать искусственное дыхание. И последний – ГТО, первой или второй ступеней. Этот значок на цепочке.

Помню, нужно было прыгнуть вверх на один метр сорок сантиметров, а я мог только на один метр тридцать сантиметров. Потом мне один друг рассказал, что можно прыгать через голову, и я сдал этот норматив, и Старостин дал мне ГТО второй степени».

Надо полагать, штатным преподавателем физкультуры Андрей все-таки не был. Но по спартаковской линии вполне мог заниматься с ребятами и в школе, расположенной в Потаповском переулке.

Про третьего брата в народе ходило много легенд. Однажды он сам в поезде слушал рассказ соседа по купе, который якобы был на короткой ноге с «Андрюхой» Старостиным. Между прочим, практически все друзья называли футболиста полным именем, и только Фадеев позволял себе ласковое: Андрюша. Рассказчик выкладывал всё новые и новые подробности, вроде того, что Старостин в перерыве каждого матча выпивает стакан коньяку для куража. Когда же его слушатель наконец-то представился, попросту потерял дар речи.

Весной 1940-го Андрей ездил во Львов: с одной стороны, помогал местному «Спартаку» правильно организовать работу, а с другой – присмотрел пару игроков для московской команды. Запоминающимися стали и матчи усиленного «Спартака» с болгарами – сперва в Софии, затем в Москве. Как раз за успешные выступления против «Славии» и сборной Софии ему было присвоено звание «заслуженный мастер спорта».