Текст книги "Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите)"
Автор книги: Борис Вронский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Послесловие
С тех пор как была написана эта книга, прошло более 15 лет. Годы многое изменили в постановке проблемы. Это обстоятельство непременно нужно иметь в виду, оценивания события, изложенные в книге «Тропой Кулика», – отражение раннего этапа разработки проблемы Тунгусского метеорита, закончившегося в 1962 г.
О метеорите тогда знали еще очень мало. По существу к 1958 г. – дате первой послевоенной экспедиции – достоверно было известно лишь одно: 30 июня 1908 г. Земля столкнулась с каким-то космическим телом, полет которого закончился гигантским взрывом в 65 км к северо-западу от поселка Ван авара на реке Подкаменная Тунгуска. И даже это обстоятельство, казалось бы бесспорное (указанный район был обнаружен еще экспедициями Л. А. Кулика), неоднократно бралось под сомнение, и в качестве других вероятных мест падения называли то бассейн реки Тэтэре, то енисейскую тайгу, то даже север Томской области. Предлагавшиеся И. С. Астаповичем и Е. Л. Криновым варианты траектории отличались друг от друга почти на 90°. Безуспешность предпринятых в свое время Л. А. Куликом поисков крупных осколков метеорита усугубляла неопределенность.
Все это в совокупности с масштабами явления подогревало фантазию и побуждало искать объяснения на путях парадоксов. Опубликованный в 1946 г. рассказ-гипотеза А. П. Казанцева «Взрыв» сыграл роль спички, поднесенной к сухой соломе. В основу рассказа положена версия о том, что причиной Тунгусской катастрофы был ядерный взрыв, связанный с аварией инопланетного космического корабля. (Эта версия, вероятно, послужила позднее поводом для формулировки «ядерной гипотезы» Тунгусского взрыва, развитой и не оставленной поныне А. В. Золотовым, автором интересной монографии «Тунгусская катастрофа 1908 года», вышедшей в Минске в 1970 г.) Разгоревшиеся страсти в целом сыграли положительную роль, ибо не позволили забыть про Тунгусский метеорит и в какой-то мере стимулировали посылку в район катастрофы летом 1958 г. первой послевоенной экспедиции КМБТ АН СССР (ее возглавил известный геохимик К. П. Флоренский). Небольшая по составу и ограниченная в средствах, экспедиция сыграла тем не менее значительную роль как рекогносцировка и «разведка боем». Важнейшим итогом ее был критический пересмотр положений, сформулированных до 1949 г., согласно которым Тунгусский метеорит был отнесен к числу типичных кратерообразующих.
Под кратерообразующими метеоритами подразумеваются, как известно, крупные (в земном масштабе) космические тела с массой от нескольких сот тонн и больше, которые пробивают атмосферу Земли, не гася космической скорости, и врезаются в земную поверхность. Практически мгновенная остановка такого тела приводит к переходу его огромной кинетической энергии в тепловую, в результате чего кристаллическая решетка разрушается и происходит взрыв. На месте падения образуется кратер – так называемая астроблема («звездная рана»). На этих представлениях и была основана вся стратегия работ по Тунгусскому метеориту в предвоенные годы. Справедливости ради нужно сказать, что первым, кто взял их под сомнение, был Казанцев, отметивший несоответствие присутствия обширного массива стоячего мертвого леса (так называемого телеграфника) на берегах Южного болота (т. е. в центре катастрофы) представлению о наземном характере Тунгусского взрыва.
Предпринятый участниками экспедиции 1958 г. пересмотр устоявшихся представлений вновь оживил интерес к «ядерной» версии, тем более что анализ обстоятельств Тунгусской катастрофы действительно выявил черты сходства между ней и ядерными взрывами. К этому времени в исследования включились две новые научные группы, работавшие первоначально на общественных началах и поставившие перед собой в числе других задачу проверки «ядерной» версии. Одна из них, сформировавшаяся в Томске под руководством Г. Ф. Плеханова, послужила впоследствии основой для создания Комиссии по метеоритам Сибирского отделения АН СССР. Вторая группа, руководимая уральским геофизиком А. В. Золотовым, активно работает с тех пор первоначально в г. Октябрьском, а затем в Калинине. В научных взглядах обеих групп были, однако, существенные различия. Если для сибиряков проверка «ядерной» версии служила лишь одним из пунктов большой комплексной программы, ориентированной на изучение Тунгусского явления в целом, то программа Золотова с самого начала носила узкоцеленаправленный характер: он был сторонником и соавтором «ядерной» гипотезы и развивал ее на протяжении ряда лет.
Важной вехой в работе по Тунгусскому метеориту явилась томско-новосибирская экспедиция 1960 г., проходившая под грифом СО АН СССР (руководитель Г. Ф, Плеханов). Именно 1960 г. положил начало систематическому комплексному изучению всего района Тунгусской катастрофы, а не только центральной его части, хотя такая тактика была намечена уже экспедицией КМЕТ в 1958 г. Помимо прочих работ в программу экспедиции Входило изучение радиоактивности почв и растительности, направленное на проверку «ядерной» гипотезы.
Главным итогом работ 1958–1960 гг. явилось установление важнейшего обстоятельства, определившего дальнейшее направление разработки Тунгусской проблемы: было показано, что Тунгусский метеорит не упал на Землю, а взорвался на высоте нескольких километров. Крупные куски метеорита при этом, по-видимому, не уцелели. Таким образом, представления, сформировавшиеся с 1927 г., рухнули, и ситуация еще больше запуталась. Возникла потребность в новых методических подходах и объяснениях.
По понятным причинам к гипотезе «ядерного взрыва» ученый мир отнесся более чем прохладно. Подавляющее большинство специалистов предпочитало мыслить в рамках более «приземленных» категорий. На этом фоне академиком В. Г. Фесенковым и была воскрешена гипотеза о кометной природе Тунгусского космического тела. Главным аргументом в ее пользу были «светлые ночи» лета 1908 г., охватившие с 30 июня по 2 июля огромную территорию от Енисея до побережья Атлантики. Единственным более или менее приемлемым объяснением этого удивительного феномена было предположение, что в момент столкновения Земли с Тунгусским метеоритом, будь он кометой, хвост последней должен был рассеяться в верхних слоях атмосферы примерно в той зоне, где наблюдались «светлые ночи» (в момент падения Солнце находилось на востоке, а хвост кометы должен был быть отклонен давлением солнечных лучей в противоположную сторону, т. е. на запад). Кроме того, астрономы еще в начале нашего столетия знали, что сближение Земли с кометами нередко по причинам до сих пор не вполне понятным приводит к развитию атмосферных оптических аномалий (так было, в частности, в 1861 и 1910 гг.). Поэтому уже в 1908–1910 гг., обсуждая причину «светлых ночей», некоторые видные астрономы, в том числе француз де Руа и директор Гейдельбергской обсерватории Вольф, писали, что в ночь на 30 июня 1908 г. Земля вошла в соприкосновение с кометным веществом (интересно, что о самом падении Тунгусского метеорита ни Вольф, ни де Руа не знали).
Впоследствии кометная гипотеза была практически одновременно возрождена в СССР И. С. Астаповичем и за рубежом Уипплом. Однако к ней относились скорее как к догадке, чем как к научно обоснованной гипотезе. К началу 60-х годов положение круто изменилось. Были получены данные, правда косвенные, о том, что кометные ядра представляют собой рыхлые образования, состоящие не столько из тугоплавких соединений, сколько из замерзших газов – углекислоты, аммиака, углеводорода и т. д. Удельная плотность таких тел, по-видимому, невелика. Это обстоятельство давало возможность объяснить быстрое разрушение Тунгусского метеорита в атмосфере Земли, не прибегая к гипотезе «ядерного взрыва». В 1960–1961 гг. Фесенков выступил с серией статей, в которых была сделана серьезная попытка модернизации и обоснования кометной гипотезы. Вокруг этих публикаций разгорелась полемика. И действительно, ряд моментов в них был спорным, а твердо установленных фактов было просто мало. Напомним, что в начале 1961 г. мы еще смутно представляли себе масштабы района разрушений, его внутреннюю структуру; кроме того, уже тогда возникло подозрение, что исследование физики Тунгусского взрыва, каким бы важным оно ни было, однозначный ответ на вопрос о природе явления вряд ли даст. Решающим обстоятельством должны были послужить обнаружение и анализ вещества взорвавшегося тела; именно химический состав последнего должен был дать информацию для понимания природы явления в целом.
Установление надземной природы взрыва резко изменило представление о методах поиска вещества Тунгусского метеорита и заставило ориентироваться на мелкодисперсную его фракцию – космическую пыль. Учитывая то обстоятельство, что взрыв произошел на высоте нескольких километров – от 5 до 10 (точнее тогда не знали), зная, что огненный шар был вынесен восходящими потоками воздуха в стратосферу, легко было представить себе, что остатки Тунгусского метеорита должны были рассеяться на огромной площади. И максимум выпадения должен быть не в центре взрыва, а далеко на периферии, по шлейфу рассеяния, т. е. в том направлении, куда было снесено стратосферными ветрами облако пылевых остатков метеорита. Следовательно, искать надо на большой площади, на расстоянии в несколько километров и более от места происшествия. Примерно такой и была логика Флоренского, начальника экспедиции 1961 г., когда определились стратегия и тактика этого большого научного поиска, одного из самых крупных в истории Тунгусского метеорита. (Основная часть книги Б. И. Вронского и посвящена событиям того теперь уже далекого лета.)
Главным итогом работы экспедиции была подробная карта района разрушений, позволившая определить важнейшие параметры Тунгусского взрыва – его высоту, энергию, тротиловый эквивалент, а также выявить след баллистической волны, порожденной болидом. Кроме того, впервые была предпринята попытка составить карту выпадения вещества Тунгусского метеорита на большой территории. С помощью специальной методики в образцах почвы района катастрофы определялось количественное содержание космического вещества. Это были микроскопические застывшие капли металлического и силикатного расплава, химический анализ которых подтвердил их космическое происхождение. Это были именно те «шарики», которые упорно искал автор книги «Тропой Кулика» в течение ряда лет начиная с 1958 г., о чем он так интересно и увлекательно пишет. Количество этих частиц в различных точках территории района было неодинаковым: больше всего их было найдено в почвах, привезенных из-под фактории Муторай, расположенной примерно в 100 км к СЗ от места Тунгусского взрыва. Возникло подозрение, что там начинается зона выпадения вещества метеорита, снесенного стратосферным ветром с места катастрофы. В 1962 г. это предположение было проверено; оказалось, что действительно к СЗ от фактории Муторай лежит область, почвы в которой относительно богаты космическим веществом (границы ее до сих пор не оконтурены).
В печати появились высказывания о том, что Тунгусский метеорит наконец-то найден, «загадка века» разгадана и т. д. Вскоре, однако, обнаружилось, что дело обстоит не совсем так. Во-первых, очень богатые космическими «шариками» пробы были найдены три года спустя на Нижней Тунгуске, на большом, в несколько сот километров, расстоянии от места взрыва. Во-вторых, в СССР и за рубежом были получены данные, свидетельствующие о том, что ежегодно на поверхность Земли выпадает огромное количество метеоритной пыли – сотни тысяч, если не миллионы тонн. По свойствам эти частицы чрезвычайно похожи на те, какие были обнаружены в 1958–1962 гг. в почвах района Тунгусской катастрофы. Это заставило усомниться в том, что найденное космическое вещество имеет отношение к Тунгусскому метеориту. Действительно, возраст верхнего почвенного горизонта на междуречье Подкаменной и Нижней Тунгусок, судя по данным радиоуглеродного анализа, составляет примерно 200 лет; За этот срок в нем должны были накопиться в большом количестве регулярно выпадающие ежегодно метеоритные аэрозоли. Насколько равномерно распределены они по территории, какова длительность их сохранения в почвах, никто не знал 10 лет назад, не знает и сейчас. Поэтому вопрос о веществе Тунгусского метеорита, а вместе с ним и проблема в целом снова оказались далекими от разрешения. Стало очевидно, что до завершения работ еще очень и очень далеко. Исследователям Тунгусского метеорита предстоял еще долгий и трудный путь научного поиска.
С 1962 г. разработка проблемы была передана Комиссии по метеоритам СО АН СССР как головной организации. Работавшие ежегодно начиная с 1962 г. в районе Тунгусской катастрофы экспедиции СО АН СССР, Томского университета, Всесоюзного астрономо-геодезического общества, а также Волжско-Уральского филиала АН СССР (группа А. В. Золотова) собрали огромный фактический материал, который позволяет ныне с большой точностью описать картину Тунгусского падения, но все еще, к сожалению, не может дать исчерпывающего и окончательного ответа на вопрос о его природе. Основными направлениями разработок в эти годы были продолжение исследования физики Тунгусского взрыва, поиски остатков метеорита, выявление и анализ биологических последствий Тунгусского падения. Хотя все они были представлены и в тематике предыдущих лет, но методы, использованные для их решения, были в большинстве своем иными.
По части физики Тунгусского взрыва особое внимание было уделено установлению доли световой энергии в балансе Тунгусского взрыва и ожогу растительности района в момент падения. Вопрос этот имеет сугубо принципиальный характер. Дело в том, что доля световой энергии ядерных и неядерных взрывов очень различна: в первом случае в световую вспышку уходит до нескольких десятков процентов энергии, во втором – лишь малые доли процента. В течение многих лет в спорах вокруг Тунгусского метеорита предпочтение отдавалось двум гипотезам – кометной и «ядерной» в варианте Золотова. Поэтому понятен интерес, который вызвала оценка доли световой энергии Тунгусского метеорита, данная Г. М. Зенкиным и А. Н. Ильиным: было показано, что она составляет примерно 10 %. Это сообщение вызвало большой энтузиазм в кругах сторонников «ядерной» гипотезы, но ненадолго: позднее оказалось, что при определенных условиях разрушение болидов в атмосфере Земли может, по-видимому, сопровождаться явлениями такого рода. Как бы то ни было, работа Зенкина и Ильина показала, что данные о световом ожоге таят колоссальную информацию о природе Тунгусского феномена, во всяком случае не меньшую, чем карта повала леса. Поэтому в течение последующих лет экспедиции не жалели сил для составления подробной карты зон лучистого ожога. К 1969 г. эта работа, проводившаяся под руководством А. Н. Ильина и В. А. Воробьева, была в основном закончена. Результаты ее превзошли все ожидания. Анализ полученной картины дал серьезные основания для предположения о том, что Тунгусский взрыв не был мгновенным и что тело двигалось, взрываясь, не менее 20 км. Приняв его скорость равной 40 км/сек, что близко к верхнему возможному для метеоритов пределу, получаем время взрыва, равное минимум 0,5 сек. Дело в том, что область лучистого ожога, занимающая площадь около 250 км2, представляет собой эллипс, длинная ось которого совпадает с проекцией конечного отрезка траектории метеорита. Совершенно очевидно, что в случае мгновенного взрыва обожженная область должна была бы иметь форму круга, так как тело можно было бы считать неподвижным. Эллипсовидная же форма области позволяет утверждать, что тело излучало мощный поток энергии на протяжении всего конечного отрезка траектории, т. е. двигалось, взрываясь, достаточно долго. Этот вывод находится в разительном противоречии с существующими вариантами «ядерной» гипотезы, ибо хорошо известно, что реакция деления и синтеза протекают практически мгновенно.
Не менее интересными оказались и результаты анализа зон повала леса. Выяснилось, что район разрушения имеет строго симметричную конфигурацию, причем азимут оси симметрии составляет 95°. Вполне естественно, что ось симметрии была вскоре отождествлена с проекцией траектории метеорита, тем более что последняя не противоречила результатам широких опросов очевидцев-долгожителей, которые были проведены на Нижней Тунгуске, Ангаре, Лене и их притоках в 1962–1970 гг. сперва В. Г. Коненкиным, затем – группами А. П. Бояркиной, В. И. Цветкова, Б. И. Вронского, а позднее – Л. Е. Эпиктетовой и ее сотрудниками. Эти факты, подкрепленные модельными опытами И. Т. Зоткина и В. И. Цветкова, казались настолько убедительными, что вопрос о траектории Тунгусского метеорита был сочтен решенным окончательно в пользу ВЮВ–ЗСЗ ее варианта, и вся физическая картина разрушения Тунгусского тела в дальнейшем интерпретировалась именно в рамках таких представлений. Сопоставление картины вывала с экспериментальными данными, полученными в модельных экспериментах М. В. Цикулиным и И. Т. Зоткиным, позволило заключить, что в общую картину Тунгусского взрыва немаловажный вклад внесла баллистическая волна. Повторный анализ барограмм и сейсмограмм Тунгусского метеорита, сравнение их с геофизическими эффектами ядерных взрывов, проведенные в последние годы И. П. Пасечником, дали возможность оценить истинное значение энергии Тунгусского метеорита. Она оказалась огромной – около 20 мегатонн; иными словами, взрыв, происшедший над тунгусской тайгой 30 июня 1908 г., более чем в тысячу раз сильнее огненного урагана, опустошившего в 1945 г. Хиросиму! В связи с этим не лишне вспомнить, что, случись Тунгусское падение на четыре часа позднее, в его эпицентр попал бы Петербург и разразилась бы катастрофа, размеры которой и представить-то себе трудно…
Итак, к началу 70-х годов была сформулирована модель физической картины Тунгусского взрыва, которая в течение примерно 15 последующих лет считалась наиболее вероятной. И все же она не была однозначной: дело в том, что на основании анализа только физики взрыва познать природу Тунгусского метеорита вряд ли возможно. Самый прямой путь к ее установлению лежит через поиски и исследование вещества, входившего в состав Тунгусского тела. Нужно было, следовательно, найти такой природный объект, в котором были бы надежно законсервированы космические выпадения 1908 г., – объект, который можно бы использовать в качестве «календаря» выпадений аэрозолей различного происхождения за длительные промежутки времени.
И такой объект был найден. Им оказался торф верховых сфагновых болот (так называемый фускум-торф), состоящий из остатков желтого сфагнового мха, широко распространенного на севере Сибири. Доцентом Томского университета Ю. А. Львовым был разработан метод выделения аэрозолей различного происхождения из торфяной залежи и определена глубина залегания слоя мха, относящегося к 1908 г. Оказалось, что в настоящее время он «утоплен» в торфяной залежи на глубину 24–40 см.
Сопоставляя количественный и качественный состав аэрозольных частиц в различных слоях торфа, в результате крайне трудоемкой и сложной работы, не законченной еще и по сей день, удалось установить, что в ряде точек района катастрофы на этой глубине лежит слой, резко обогащенный застывшими каплями силикатного и металлического расплава, количество которых местами достигает сотен и тысяч на 1 дм2. В выше– и нижележащих слоях торфа такие частицы единичны. Анализ этих застывших капель показал, что они резко отличаются по своему составу от известных ныне природных земных, метеоритных и индустриальных стекол. За 8 лет была составлена карта выпадения этих частиц на огромной площади 20 тыс. км2 и оценена их общая масса. И здесь обнаружилась удивительная вещь: общий вес этих частиц, рассеявшихся на громадной территории, не превышал (по самым оптимистическим подсчетам!) двух тонн. Масса же метеорита не могла быть менее 100 тыс. т.
Несоответствие было разительным и требовало разъяснения. И тогда вспомнили о результатах изучения лучистого ожога. Напомним, что они свидетельствовали о большой продолжительности Тунгусского взрыва, а следовательно, о малой плотности его энергии: она выделялась не мгновенно, а на протяжении нескольких десятых долей секунды и не в одной точке, а на отрезке длиной по крайней мере в 20 км. А это означает, что немалая, может даже преобладающая, доля тугоплавкой части вещества Тунгусского метеорита могла раздробиться, но не оплавиться и тем более не испариться. В свою очередь это позволило предполагать массивное выпадение на поверхность Земли остроугольного метеоритного материала. Где же искать такой материал? Очевидно, там же, где и сферические частицы.
Однако здесь возник очередной, и очень непростой, вопрос. Дело в том, что по своему внешнему виду остроугольные частицы космической пыли практически неотличимы от частиц земных аэрозолей. Следовательно, различить их по форме трудно, и поэтому основное внимание должно быть уделено особенностям их состава. Иными словами, если состав космического вещества контрастен по отношению к земному, то в месте его выпадения возможно «подсечь» зону изменений элементного и изотопного состава компонентов природной среды (в частности, почвы и растительности), связанных с обогащением ее внеземным материалом.
Исходя из этого, с 1972 г. в районе Тунгусской катастрофы были начаты разносторонние исследования, объектом которых опять-таки служит прежде всего сфагновый торф широко распространенных здесь верховых болот. Работы эта развернуты очень широко, в них принимали и принимают участие ученые многих научных учреждений нашей страны – Института геологии и геофизики СО АН СССР, Томского Госуниверситета, ГЕОХИ им. академика В. И. Вернадского АН СССР, Института экспериментальной метеорологии (г. Обнинск), Института геохимии и физики минералов АН УССР. Усилия всех этих коллективов объединяются Комиссией по метеоритам и космической пыли СО АН СССР, являющейся, как уже говорилось, головной организацией по изучению проблемы Тунгусского метеорита.
В результате проведенных исследований оказалось, что район Тунгусской катастрофы действительно характеризуется рядом геохимических аномалий, по крайней мере часть которых так или иначе связана с Тунгусским падением.
Установлено, в частности, что слой торфа, включающий в себя годовой прирост 1908 г., локально обогащен целым рядом химических элементов, в том числе цинком, свинцом, никелем, кобальтом, редкими землями, а по некоторым данным – также бромом, золотом, рубидием и рядом других. В этом же слое имеет место существенное изменение изотопного состава свинца, углерода и водорода. Наконец, здесь же обнаружены микроскопические сростки углеродистых минералов, имеющих, возможно, космическое происхождение. Аномалии в торфе сочетаются с многочисленными элементными и изотопными сдвигами в почвах того же района. По поводу природы всех этих явлений идут споры, а интерпретация их оказалась делом очень непростым.
Причин тому несколько.
Во-первых, естественный космический фон нашей планеты, как говорилось выше, достаточно пестр. Поэтому обнаружение в том или ином районе космического материала, пусть даже достоверно выпавшего в 1908 г., не свидетельствует еще однозначно о его принадлежности к Тунгусскому метеориту.
Во-вторых, в середине 70-х годов выяснилось, что эпицентр Тунгусского взрыва почти идеально совпадает с центральной частью кратера палеовулкана, действовавшего много миллионов лет назад, в триасовом периоде. Поэтому окрестности эпицентра катастрофы изобилуют древними лавовыми потоками, скоплениями вулканического пепла и других изверженных продуктов, и геохимический фон района очень неоднороден.
В-третьих, взрывная волна Тунгусского метеорита подняла в воздух большое количество земной пыли, которая осела также в непосредственной близости от эпицентра, в том числе на поверхности верховых болот. Уже одно это обстоятельство само по себе могло привести и несомненно привело к нарушениям по крайней мере элементного состава торфяного слоя 1908 г.
Все эти обстоятельства существенно затрудняют интерпретацию наблюдаемых эффектов, что заставляет пока воздерживаться от сколько-нибудь категорических заключений.
Тем не менее создается впечатление, что в исследуемом районе действительно в 1908 г. имело место выпадение материала, по своему составу напоминающего кометное вещество. Об этом свидетельствуют прежде всего данные нейтронно-активационного и масс-спектрометрического анализа торфов, полученные С. П. Голенецким, Б. М. Колесниковым и Н. Н. Ковалюхом. Дело в том, что спектр микроэлементов, которыми обогащен катастрофный слой торфа, сходен по ряду соображений с тем, который, как полагают, присущ тугоплавкой компоненте комет. Кроме того, в нем резко повышено содержание стабильных изотопов водорода и углерода. Иными словами, здесь присутствует в большом количестве так называемая мертвая органика – очень древние соединения углерода, образовавшиеся задолго до того, как сформировался моховой покров. Очевидно, что это вещество постороннее, привнесенное извне, и есть достаточные основания полагать, что привнос его произошел именно в момент Тунгусского взрыва. В то же время известно – и это уже не предположение, а факт, – что древними органическими соединениями углерода обогащены именно кометные ядра. Таким образом, эти данные в какой-то мере льют воду на мельницу кометной гипотезы.
Здесь нужно, однако, внести существенное уточнение, которое состоит в том, что состав материала, внесенного в катастрофный слой, имеет много общего не только с кометными ядрами, но и с так называемыми углистыми хондритами – особым классом метеоритов, богатых органическими соединениями углерода. Эти удивительные образования до недавних пор считались большой редкостью, и находка каждого углистого хондрита являлась большим событием в науке. В последние годы, однако, выяснилось, что в действительности они распространены в космосе достаточно широко, но попадают в руки ученых редко по двум причинам: во-первых, большинство углистых хондритов сгорает или взрывается в атмосфере Земли, не достигая ее поверхности, во-вторых, даже упав на нее, они быстро разрушаются.
С точки зрения космогонии и космохимии углистые хондриты представляют исключительный интерес, ибо в них заключена огромная информация об эволюции космического вещества на ранних этапах развития Солнечной системы. Они содержат соединения, которым, казалось бы, совсем не место в космосе – углеводороды различных классов, аминокислоты и даже, возможно, компоненты нуклеиновых кислот. С другой стороны, как выяснилось, углистые хондриты занимают как бы промежуточное положение между «обычными» метеоритами и космическими образованиями кометного происхождения. Тунгусский же метеорит, судя по данным Б. М. Колесникова, С. П. Голенецкого и Н. Н. Ковалюха, занимал как бы промежуточное положение между углистыми хондритами и кометами.
Вопрос о наличии в космосе таких объектов в последние годы оживленно обсуждается в астрономической литературе.
Это рыхлые тела, богатые легкоплавкими и летучими соединениями, обычно разрушающиеся при попадании в атмосферу Земли. Их называют иногда кометоидами, отдавая тем самым дань их «промежуточной» природе. Судя по наблюдениям Прерийной болидной сети в США, попадание таких тел в атмосферу Земли происходит нередко, и именно поэтому далеко не каждый пролет яркого болида заканчивается выпадением метеорита (парадокс, который долгое время волновал ученых, оставаясь неразъясненным).
Таким образом, оказывается, что изучение проблемы Тунгусского метеорита имеет непосредственное отношение к трактовке фундаментальной проблемы эволюции вещества Солнечной системы. А отсюда только один шаг до истоков второй кардинальной проблемы современного естествознания – до проблемы возникновения жизни. Мы не случайно отметили выше то обстоятельство, что углистые хондриты (тела, имеющие родство с кометной материей) богаты разнообразными добиогенными органическими молекулами. Присутствуют они, по-видимому, в немалом количестве и в ядрах комет. Не случайно поэтому в современной научной литературе ставится вопрос о том, что привнос органических молекул на поверхность Земли вместе с кометным веществом мог сыграть существенную роль в возникновении доклеточных форм жизни на нашей планете. Этого, однако, мало: отдельные исследователи, например С. П. Голенецкий, полагают, что ядра комет содержат набор микроэлементов, обладающих исключительно сильным стимулирующим действием в отношении биохимических процессов, происходящих в живых организмах. Именно с этих позиций они объясняют ускоренное возобновление леса в районе Тунгусской катастрофы – явление, породившее продолжительную научную дискуссию, свести которое к объяснению чисто экологическими факторами не удалось[1]1
Близкую по существу точку зрения отстаивали ранее Ю. М. Емельянов и В. И. Некрасов.
[Закрыть].
Все это вместе взятое означает, что исследование Тунгусского метеорита – это вовсе не частный экзотический эпизод в истории современной науки. Решение данной проблемы послужит мощным стимулом для развития ряда областей знания, на первый взгляд друг от друга удаленных.
Но в то же время все это не значит, что Тунгусская проблема решена и что пора поставить на ней точку.
Напротив, ситуация в ней сегодня достаточно противоречива, и человек, хорошо с ней знакомый, вряд ли будет заранее исключать возможность крутых поворотов в этой затянувшейся, теперь уже более чем семидесятилетней истории.
И дело здесь не только в том, что объем информации о Тунгусском событии мал. Напротив, он настолько велик, что охватить его чрезвычайно трудно. Сложность состоит в другом. Он противоречив, и эта противоречивость не является следствием его «зашумленности», а отражает, судя по всему, объективную природу самого явления. С полной очевидностью это стало ясно сравнительно недавно, за последние три года, когда была завершена громадная работа по обобщению и систематизации всего накопленного материала в целом.
Таких объективно существующих противоречий немало, но главными среди них и наиболее важными для дальнейшей судьбы проблемы являются три.
Первое состоит в следующем. Показания очевидцев, проживавших в 1908 г. в русских селах на Ангаре, однозначно свидетельствуют о том, что в районе поселка Кежма (среднее течение Ангары) Тунгусский болид был виден на угловой высоте Солнца (28°) в 7 часов утра 30 июня почти на востоке. Необходимо подчеркнуть высокую достоверность этих показаний: значительная часть их собрана по свежим следам событий, непосредственно летом 1908 г., директором Иркутской геомагнитной обсерватории Вознесенским. Некоторые (правда, более поздние показания) принадлежат политическим ссыльным, т. е. людям достаточно образованным. Кроме того, что очень важно, эти сведения подтверждаются официальным донесением местных административных властей с Ангары, поступившим в край сразу после события.
