Текст книги "Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите)"

Автор книги: Борис Вронский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Поиски загадочного камня

В ближайшие несколько дней мы собирались заняться поисками загадочного камня, обнаруженного 30 лет тому назад Янковским. Мы долго размышляли, как нам организовать поиски на территории примерно в 3 квадратных километра, и в конце концов остановились на варианте, при котором было меньше всего риска пропустить искомый камень.

На следующий день после возвращения на заимку мы приступили к поискам. По окраине подлежащей осмотру территории я, с компасом в руках, провел ход по прямой линии. Сбоку на расстоянии 40–50 метров, не выпуская меня из виду, шел Валя и топором делал засечки на деревьях со стороны, противоположной моему ходу. После того как мы закончили первый заход, я передвинулся в сторону засечек, отошел от них на расстояние 40–50 метров и, все время держа их в поле зрения, пошел обратно, придерживаясь этого расстояния и тщательно просматривая местность между мной и линией затесей. Валентин опять-таки шел параллельно мне на таком же расстоянии, делая новый ряд затесей и просматривая местность на участке между своим и моим ходами. Такими фиксируемыми на местности линиями параллельных ходов мы в течение шести долгих дней исхаживали отмеченную Янковским территорию. Но, увы, камня не было…

Было, конечно, очень досадно, но в общем жаловаться не приходилось. Погода все время стояла прекрасная – ясная и теплая. С раннего утра до позднего вечера мы, переходя от надежды к разочарованию, пересекали лес системой параллельных ходов, зорко всматриваясь в зеленые заросли трав и кустарников. Быстрому продвижению очень мешал лесной вывал, который носил здесь беспорядочный характер. Хотя камня мы не нашли, зато принятая нами система осмотра местности действовала безотказно в смысле снабжения нас дичью; правда, милые псы делали все, что было в их силах, чтобы распугать пернатых обитателей тайги. Мы каждый вечер варили густой, наваристый суп с глухариным мясом. Узаконенная нами однодневная норма равнялась одному глухарю на двух человек. Иногда, впрочем, мы переходили на рябчиков, исходя из расчета, что один глухарь равен восьми рябчикам.

В наше меню входили и грибные блюда. Возвращаясь с работы, мы походя успевали набрать ведерко грибов, причем отборных. Местами около берега Чургима в изобилии росла смородина, и не только красная, которая здесь встречается очень часто, но и черная – крупная, сладкая, обильная.

Живой свидетель катастрофы

Теперь нам предстояло осмотреть Южное болото. Это была обширная трясина-зыбун площадью около 7 квадратных километров. Многие считают, что это болото возникло в связи с катастрофой 1908 года: в слое вечной мерзлоты образовались трещины, через которые хлынули подмерзлотные воды и затопили пониженную часть территории, превратившуюся затем в болото. Флоренский и Емельянов, исследовавшие это болото в прошлом году, пришли к заключению, что оно образовалось естественным путем и не имеет никакого отношения к Тунгусской катастрофе.

Мы решили найти в пределах болота «языка» – живого свидетеля минувших событий, который мог бы объективно рассказать нам о прошедших днях. После долгих поисков нам удалось обнаружить на Южном болоте, в эпицентре надземного взрыва (ядерного, по мнению томичей), то есть там, где температура должна была быть максимальной, два живых дерева, переживших катастрофу 1908 года. Эти «свидетели» не сразу дались нам в руки. Не один километр прошагали мы по зыбкой поверхности болота, прежде чем встретили их.

Южное болото – типичное торфяно-сфагновое болото-зыбун с ровной поверхностью, поросшей осокой и хвощами. На ней выделяются узкие, невысокие торфянистые валы, на которых растут карликовые ивы и березки. Эти длинные валы, каждый шириной несколько метров, вытянутые в меридиональном направлении, создают своеобразный грядово-мочажинный микрорельеф. Кое-где на них растут деревья разного размера и возраста, в основном береза и лиственница, реже сосна и ель.

Первым из срубленных нами деревьев было не больше 30–35 лет. Наконец нам встретились две довольно крупные лиственницы. Срубив одну из них, мы установили, что возраст ее превышает 100 лет. Обе лиственницы были нормальными, хорошо развитыми деревьями без всяких следов ожога, но со следами сломанных когда-то веток; теперь вокруг сучков выросли молодые ветви, составляющие крону дерева. Лиственницы растут рядом, высота и степень развития у них одинаковы – видимо, они одногодки. Одну из них мы оставили нетронутой как контрольную.

Как увязать с этими живыми лиственницами красивую гипотезу ядерного взрыва? Ведь они должны были находиться в самом «пекле»! Высота, на которой произошел взрыв, считается более или менее установленной – 5–7 километров. Вот как описывают картину ядерного взрыва Дж. Хэмфри, Дж. Бернал и другие английские физики, хорошо знакомые с этим явлением:

«Если ядерная бомба взрывается на небольшой высоте, то образующаяся масса горячих газов или, другими словами, огненный шар диаметром около 5 км может коснуться земли. При соприкосновении его с землей, благодаря чрезвычайно высокой температуре, образуется громадный кратер и испаряется около 10–100 млн. т. земли и горных пород, которые и уносятся в виде сильно радиоактивного облака».

Как же могли уцелеть в такой обстановке найденные деревья?

Вот что можно «прочитать» на срезе ствола срубленной лиственницы. Судя по годовым кольцам, дерево родилось в 1849 году. До 80-х годов прошлого столетия оно развивалось более или менее нормально, затем наступило резкое замедление роста, вызванное, видимо, ухудшением условий. Эти тяжелые условия продолжались до 1908 года. В 1908 году дерево подверглось сильному внешнему воздействию и в течение 12 последующих лет почти не увеличивалось в диаметре, находясь на грани гибели, но затем постепенно оправилось. До 1938 года оно развивалось так же медленно, как и между 1879 и 1908 годами. Начиная с 1938 года дерево росло более или менее нормально. Угнетенный рост с 1879 по 1908 и с 1920 по 1938 год был вызван причиной, не имеющей отношения к падению Тунгусского метеорита. Что же это была за причина? Припомним, что во время экспедиции Кулика Южное болото летом было непроходимо, а сейчас по нему сравнительно свободно можно ходить во всех направлениях. Очевидно, в периоды обводнения болота рост дерева сильно замедлялся, а в более сухие периоды становился нормальным.

Годовые кольца показывают, что в конце 80-х годов Южное болото было сравнительно сухим и хорошо проходимым. Затем, лет за 18–20 до падения метеорита, началось обводнение болота, и этот режим держался вплоть до 1938–1939 годов, после чего болото начало постепенно высыхать. Этот процесс продолжается до сих пор. Причины этого изменения гидрологического режима для нас пока неясны. Можно только сказать, что они ни в какой мере не связаны с Тунгусской катастрофой. Чтобы выяснить, в чем здесь дело, нужны специальные, достаточно детальные и длительные исследования.

Во время маршрутов по Южному болоту мы установили, что с годами оно постепенно увеличивается благодаря уменьшению площади островов, сохранившихся кое-где среди болота. Острова эти, сложенные темной иловато-торфянистой массой с большим количеством прослоек и линз льда, местами интенсивно оттаивают и обрушиваются. На одном из островов около Клюквенной воронки эти процессы особенно интенсивны. Еще издали бросается в глаза высокий крутой вал, образованный сползающей массой оттаивающей рыхлой породы.

Надо думать, что за 50 лет, прошедших со дня Тунгусской катастрофы, площадь Южного болота увеличилась довольно значительно. То же происходит и в пределах Северного болота, где термокарстовые процессы постепенно отвоевывают у (уши все большую и большую площадь, неуклонно превращая ее в болото. Через какое-то время Северное болото станет аналогом Южного.

Наши спутники

С тех пор как из лесных зарослей мы вышли на широкие заболоченные просторы, наше питание резко ухудшилось. Повинны в этом были наши четвероногие друзья. Каждый из них обладал ярко выраженной индивидуальностью. Большой черный пес, которого, как мы узнали впоследствии, звали Боско, обладал исключительной настойчивостью, недюжинным верховым чутьем, трудолюбием и работоспособностью. Он был нашим неизменным спутником во всех маршрутах, какими бы длинными и тяжелыми они ни были. Его могучий, густой бас раздавался то в одной, то в другой стороне леса. Мы научились распознавать по лаю, с кем сейчас «беседует» Боско. Если лай был уверенно-басовитым, без истерических ноток, это значило, что Боско повстречал глухаря или рябчиков. Если же он был азартен, злобен, истерически неистов, то явно относился к бурундуку, который своим насмешливым посвистыванием на расстоянии каких-нибудь полутора-двух метров от озверелой морды Боско доводил пса буквально до «психического расстройства».

Второй пес, Серый, был большим лукавцем. Он с необычайной готовностью хлопотливо отправлялся с нами в маршрут, и некоторое время его лай слышался вместе с лаем Боско. Однако скоро Серый остывал и, видя тщету своих охотничьих стараний, благоразумно отправлялся к заимке отдыхать на мягкой травке в тени барака. При нашем возвращении он делал вид, будто только что пришел, выныривая откуда-нибудь сбоку с веселым приветственным помахиванием хвоста.

Третья собака, Белогрудка, черная, стройная, узкомордая, похожая на лисичку, честно старалась по мере сил и способностей выполнять свои собачьи обязанности. Она ходила с нами в маршруты, звонко облаивала каждую встреченную живность, которую в основном находил Боско, но силенок у нее было мало, и она таяла у нас на глазах.

В районе Южного болота немало «окон», поросших по краям густой осокой. Иногда эти «окна» представляют собой довольно большие водоемы в несколько десятков и сот квадратных метров. Дно их покрыто спутанным хаосом торфяной крошки и древесных пней. Глубина окон» обычно не превышает двух – двух с половиной метров. Вода с поверхности теплая, ближе ко дну ледяная. Здесь в прибрежных зарослях осоки в изобилии плодятся и растут многочисленные представители славного утиного племени. Наряду с космополитами-чирками тут водятся благородная кряква, шилохвость и другие крупные утки.

Выбравшись из леса на просторы Южного болота, псы точно ошалели. Как угорелые носились они среди густой осоки, вспугивая стаи уток. Подойти к уткам нечего было и думать, так как псы намного опережали охотников, с лаем несясь вперед.

Если утку удавалось убить, то достать ее было почти невозможно. Ближайший пес самоотверженно лез в заросли осоки или в открытую мочажину, немедленно хватал утку и торжественно тащил ее, но не в сторону призывно кричащего охотника, а в противоположную. Там он бросал ее в самом неподходящем месте, предварительно обезглавив. Обычно охотничьи собаки не едят уток. Наши псы также не трогали туловища, но зато с непостижимой быстротой пожирали утиные головы. Быть может, причина была в том, что в отличие от покрытой мелкими перьями головы туловище имеет густое оперение? Поди разберись в собачьей психологии.

Вскоре, однако, мы с Валей приспособились и, использовав стадные привычки наших дорогих псов, нашли выход из положения. Мы разделялись: один из нас шел вперед, и за ним скопом устремлялись псы. Это давало другому возможность спокойно сделать несколько выстрелов, на звук которых через некоторое время мчался весь собачий коллектив. За это время другой охотник имел возможность использовать благоприятную ситуацию и также добыть несколько уток.

Странное происшествие

25 августа, после долгого пути по болотам и таежному бестропью, мы вышли наконец на тропу, идущую от астропункта к заимке. День был ясный, солнечный. Легкий ветерок порывами проносился над тайгой, уже одетой в цветистые осенние одежды. После недавних дождей появилась масса молодых грибов, которые мы на ходу собирали.

Вдруг вдали раздался стрекот мотора, и вскоре над нашими головами с гулким грохотом пронесся на бреющем полете маленький ЯК-12, державший курс к заимке, до которой оставалось каких-нибудь полтора-два километра. Густая высокая растительность скрыла его от наших глаз. Слышно было, как, развернувшись, он сделал пару кругов над Северным болотом, затем раздался какой-то тугой, всхлипывающий звук, и самолет, сделав еще один круг, улетел обратно, опять-таки на бреющем полете, почти касаясь вершин деревьев.

Мы недоуменно посмотрели друг на друга. Что это за самолет? Для чего он прилетел сюда? Быть может, он привез для нас какое-нибудь срочное сообщение и сбросил около заимки вымпел?

Мы поспешили к баракам. Вокруг ничего нет. Обошли участок, прилегающий к Северному болоту, приглядываясь, не виден ли где-нибудь белый флажок вымпела. Взобрались на ближайшую гору, осмотрели расстилающуюся поверхность Северного болота – ничего…

Разгадка пришла значительно позднее, когда мы вернулись в Ванавару. Оказывается, кроме КСЭ, москвичей и нас во второй половине августа в этих местах побывала четвертая самодеятельная группа, из Башкирии, в составе геофизиков А. В. Золотова и И. Г. Дядькина.

– Эти ребята не чета вам, голодранцам, – посмеиваясь, говорил нам Расторгуев. – Они народ денежный. Взяли вот да и заказали спецрейс самолета. Долетели до заимки и сбросили свои пожитки, чтобы не затруднять себя переноской продуктов и снаряжения.

Оказалось, что самолет сбросил большой рюкзак с продуктами, но в соответствии с «законом бутерброда» сброшенный груз угодил точнехонько в термокарстовое озерцо и исчез из пределов досягаемости его владельцев. Теперь стала ясна причина странного всхлипывающего звука, который донесся до наших ушей сквозь гул мотора.

Но все это мы узнали значительно позже, а пока что нам оставалось только делать недоуменные предположения насчет таинственных воздушных визитеров.

…Время шло. Нам надо было взять еще несколько донных проб. Увы! Открытых водоемов было много, но их топкое дно было покрыто толстым слоем растительного детрита. Желонка, кроме торфяной массы, ничего на-гора не выдавала. Только в одном месте, в северо-восточной оконечности Южного болота, удалось найти небольшое озерцо около 100 метров в поперечнике, дно которого было свободно от торфа и растительности. Здесь мы и взяли вторую «надежную» пробу. Все остальные были сильно засорены торфяной крошкой. (Забегая вперед, скажу, что и в этих пробах не удалось установить слой 1908 года.)

Во время длительных переходов по болотам мы невольно обращали внимание на многочисленные термокарстовые воронки. Почему их здесь так много?

Как известно, термокарстовые воронки образуются в районах вечной мерзлоты на участках, сложенных иловатоглинистыми породами с прослоями и линзами льда. Все начинается с нарушения торфяного или мохового покрова, который защищает мерзлоту от солнечных лучей. Как только в этой защитной торфяно-моховой «броне» появляется отдушина, начинается вытаивание насыщенных льдом наносов, и в результате образуется заполненная водой впадина – термокарстовая воронка. Такие воронки в виде озер и болот, иногда правильной округлой формы, широко распространены в этом районе, но особенно часто они встречаются в пределах Центральной котловины.

Не могли ли некоторые из этих воронок образоваться при падении обломков метеорита, пробивших мощную торфяную подушку и обнаживших насыщенные льдом наносы? При этом ведь даже небольшой обломок мог вызвать постепенное развитие крупной воронки. Кулик считал, что большинство этих воронок возникло при ударе о землю обломков метеорита, причем размер каждой воронки соизмерим с массой образовавшего ее обломка. Кроме того, он был уверен, что метеорит был железный, и в соответствии с этим вел поиски.

А если метеорит был каменный и выпал в виде роя обломков? Ведь каждый из них мог дать толчок к развитию термокарстового процесса и постепенно привести к образованию воронки, величина которой зависела от характера наносов и степени их насыщенности льдом. Однако исследование термокарстовых образований было нам не по силам. Оно требовало специальных и очень трудоемких работ.

Наступили последние дни августа. Погода стала портиться, начались дожди. Все длиннее и темнее становились вечера и ночи. Резко похолодало. Пора было собираться в обратный путь.

Возвращение

Не хотелось расставаться с этими местами, где еще многое можно было бы сделать, но Валентину надо было торопиться в институт, а путь нам предстоял неблизкий.

Уровень воды в Хушме сильно понизился, и перед нами маячила угроза перетаскивания байдарки через десятки перекатов с риском на любом из них протаранить хлипкое днище нашего судна. Надо было как-то предохранить груз от нежелательных водных процедур. Мы пристроили к дну байдарки длинную доску, найденную около барака, прочно закрепив ее с боков и особенно в носовой части, где из куска ржавого листового железа соорудили своеобразный форштевень. Эти надстройки несколько утяжелили байдарку и сделали ее менее подвижной, но зато обезопасили от возможных повреждений на перекатах.

Наступил день отъезда. Подготовка к нему заняла довольно много времени, и в путь мы тронулись только в пять часов вечера. Барак был приведен в полный порядок, все в нем было прибрано, пол чисто выметен, вход заколочен досками. Последний, прощальный взгляд – и наша байдарка, тихо покачиваясь, медленно поплыла вниз по течению.

Псы бодрой трусцой побежали вдоль берега, но скоро исчезли из виду. Больше мы их не видели. Хушма изобилует протоками и старицами, русло ее беспрерывно меняет направление, делая самые неожиданные повороты, и бедные псы, заблудившись в этом естественном лабиринте, невидимому, через некоторое время повернули обратно. Об их судьбе мы узнали на Чамбинском разведучастке, куда прибыли 5 сентября. Часа за два до нас на разведучасток пришел катер, привезший из Ванавары продовольствие и технику. Моторист рассказал нам, что 3 сентября он встретил на Чамбе около куликовской тропы двух странных незнакомцев. Худые, оборванные, усталые и голодные, они сообщили ему, что возвращаются с заимки Кулика, где проводили научные изыскания. С ними были две собаки, которых они захватили с перевалочной базы, – Боско и Серый. Белогрудка настолько ослабла, что была не в состоянии двигаться и осталась на Хушме. Моторист накормил путников и дал им на дорогу немного продуктов.

Это были геофизики Золотов и Дядькин. Нас поразила их оперативность. 30 августа, в день нашего отплытия, их еще не было на Пристани, а 3 сентября они уже были на Чамбе, в 60 километрах от заимки. Неизвестно, как протекала их работа, но за этот короткий срок они (умели сделать ряд сенсационных открытий. Они установили, что катастрофа 1908 года была вызвана не падением метеорита, а взрывом в воздухе космического тела, созданного разумными существами. Взрыв был ядерный. Произошел он на высоте 5 километров и сопровождался интенсивным световым излучением, которое вызвало на обширной площади мгновенный лучевой ожог, даже пережог сучков и веток на деревьях. Обо всем этом нам уже в Ванаваре вкратце рассказал Геннадий Иванович Расторгуев, ставший убежденным сторонником гипотезы ядерного взрыва. Ни Золотова, ни Дядькина мы в Ванаваре уже не застали: почти сразу по возвращении из тайги они улетели к себе в Октябрьский.

Обратная дорога заняла у нас десять дней. Погода стояла холодная, пасмурная, с частыми дождями. Только на короткое время выглядывало солнце, и тогда загоралась пурпурно-желтыми огнями умирающая листва кустарников, ярко пылая среди суровой зелени хвойного леса.

Первые дни мы продвигались довольно медленно, теряя много времени на преодоление многочисленных перекатов. По пути мы проводили наблюдения над интенсивностью и характером лесного вывала, поскольку этот участок в 1958 году остался необследованным. Собранные нами данные позволили уточнить в этой части района границу массового ориентированного вывала.

Без особых приключений, преодолев 62 переката, мы добрались до разведучастка, где нас с нетерпением ожидала радушная чета Осиповых. На следующий день катер отправился обратно, таща на буксире большую лодку, в которой мы с Валентином удобно устроились в качестве пассажиров. Наша байдарка честно выполнила свой долг и теперь, разобранная и упакованная, мирно лежала на дне лодки.

К вечеру 9 сентября мы прибыли в Ванавару, а через день я уже летел по направлению к Кежме. Валентин на несколько дней задержался у своих родственников.