Текст книги "Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите)"

Автор книги: Борис Вронский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Усталые, мы быстро напились чаю, закусили взятой с собой жареной рыбой и уже при ярком свете солнца улеглись спать. Проснувшись в одиннадцатом часу, сразу же принялись за работу.

К вечеру обработка пробы была закончена, и мы поспешили в обратный путь к устью Укагиткона, где были оставлены палатки и прочий скарб. Возвращаться приходилось с полной выкладкой. Пробного материала набралось около 70 килограммов, и этот «привесок» основательно давал себя чувствовать. В семь часов мы вышли и только в час ночи добрались до лагеря. Идти ночью было трудно, сумерки настолько густы, что с трудом различались остовы упавших деревьев, часто скрытые под мшистым покровом. Несколько раз мы спотыкались и падали, к счастью, удачно. Падение с тяжелым рюкзаком, да еще в темноте, – вещь довольно опасная. Рюкзак неудержимо толкает вперед и заставляет падать плашмя, лицом вниз, не давая возможности увернуться. Наткнувшись на сучок или корень, легко можно лишиться глаза или получить рваную рану. Кроме того, груз прижимает тело к земле и не дает сразу подняться.

Сначала мы шли по азимуту, затем вышли на тропку, в темноте потеряли ее и вновь пошли по азимуту. Время тянулось томительно медленно. По расчетам, мы должны были бы выйти к Хушме, но ее все не было. Вдруг плотная стена леса раздвинулась, и мы, не веря своим глазам, вышли как раз к месту нашей стоянки. Это было просто здорово.

Перед уходом в маршрут мы получили от Флоренского указание подготовить на устье Укагиткона посадочную площадку для вертолета, который он собирался прислать 17 июля. Ждать вертолет мы должны были до полудня 19 июля, а затем, если его не будет, возвращаться на Пристань пешком, захватив с собой часть материала пробы.

Посадочную площадку мы решили оборудовать на острове. Внимательно осмотрев его, мы вырубили деревья и крупные кусты, а на ровной травянистой поверхности в средней части острова выложили из березовых жердей квадрат размером 5 на 5 метров – посадочную площадку. Неподалеку от площадки мы уложили мешки с пробами, тщательно укутав их полиэтиленовой пленкой. Задание было выполнено. Можно было отдохнуть.

18 июля – день перед возвращением на Хушму – был объявлен днем отдыха. Выходной день в тайге, да еще в хорошую погоду – это нечто феерическое. Можно заняться чем тебе угодно: сходить порыбачить или просто отдохнуть с книгой в руке, а главное – вдосталь выспаться.

Рано утром, задолго до побудки, я решил пройтись с удочкой по берегу Хушмы. Стояла – ясная, тихая погода. Солнце уже сравнительно высоко поднялось над лесом, но вокруг все дышало утренней свежестью. На траве и кустах лучисто сверкали капли обильной росы.

Внезапно на противоположном берегу Хушмы из-за кустов вышла дородная лосиха с маленьким лосенком. Увидев меня, она изумленно остановилась, фыркнула и опрометью бросилась в кусты. Лосенок последовал за ней.

Хотя лосей в районе много и следы их попадаются повсюду, увидеть лося, а тем более лосиху с лосенком, можно только в исключительном случае. Лось слишком чуток и осторожен, у него очень тонкий слух, и шаги человека, казалось бы, бесшумно идущего по моховому покрову, он слышит более чем за километр.

(При виде лосихи с лосенком я невольно вспомнил книгу И. Евгеньева и Л. Кузнецовой «За огненным камнем». Авторы ее в простоте душевной снабдили лосих и лосят рогами – украшением, присущим только лосям-самцам. «Это произошло, – пишут они, – 30 июня 1908 года в сибирской тайге, в бассейне Подкаменной Тунгуски… Лосихи повели своих лосят на водопой, и в зеркальной глади реки Чамбэ отразился сразу целый лес рогов». К этому надо добавить, что лоси не домашний скот и никогда стадами не ходят.

Столь же вольно обращаются авторы с крохалями – разновидностью уток, часто встречающейся на Хунте и Чамбе. Эти крупные птицы с трудом поднимаются в воздух. Спасаясь от опасности, они, прежде чем взлететь, предпочитают целые километры мчаться по поверхности воды. Тем не менее упомянутые авторы… впрочем, предоставим слово им самим: «Большие, похожие на уток птицы снялись с деревьев и, сверкая своим разноцветным, радужным оперением, закружились в небе… Кулик узнал крохалей… Пролетев над рекой вниз по ее течению, крохали начали то снижаться чуть ли не к самой воде, исчезая за крутым холмистым берегом, то снова взмывать в воздух».

Обидно видеть в хорошей и занимательной книге такую «развесистую клюкву».)

Когда я вернулся к стану, неся в руках двух небольших щук, ребята уже встали и, сидя у костра, мирно пили утренний чай.

Аризонский метеорит

Мы долго сидели у костра, беседуя на разные темы. Разговор зашел об Аризонском метеорите.

В свое время Кулик и многие другие считали Тунгусскую проблему в принципе решенной и думали, что Тунгусский метеорит является аналогом знаменитого Аризонского. Это правильно лишь в том отношении, что проблема Аризонского метеорита долгое время была почти такой же сложной и запутанной, как и проблема Тунгусского метеорита.

Интересна история этой проблемы и попыток ее разрешения.

В 70-х годах прошлого столетия в равнинную местность Аризоны проникли первые белые переселенцы. Они обратили внимание на странное геоморфологическое образование, известное под названиями Вал енота или Горный кратер (теперь оно называется кратер Барринджера). Среди равнинной местности бросалась в глаза большая чашеобразная впадина около 1200 метров в поперечнике и 180 метров глубины. Ее окружал грубый вал приподнятых пород, возвышавшийся на 36–60 метров над окружающей равниной.

В этом районе часто находили обломки «железной руды», которая под ударами молотка звенела, как сталь, показывая блестящую металлическую поверхность под тонкой окисленной коркой. Однако эта железная руда не поддавалась ковке. Переселенцы, привозившие домой куски этого «старого железа», использовали их в качестве гонга у ворот или как гнет на крышках бочек с водой.

В 1891 году один из образцов «руды» был проанализирован в лаборатории в Северной Калифорнии. Было установлено, что он состоит в основном из железа и никеля, но содержит также свинец и небольшую примесь серебра. (Впоследствии выяснилось, что анализ был неточен.) Результаты анализа вызвали большой интерес среди ученых. На место выехал геолог доктор Фут. Он осмотрел кратер и собрал около него 137 образцов «руды», которые были определены им как обломки железного метеорита.

Фут заподозрил, что и кратер имеет метеоритное происхождение, однако не решился опубликовать свое мнение и заявил, что не в состоянии объяснить происхождение этого замечательного феномена.

Несколько позже кратер был исследован геологом Джонсоном, который объяснил его происхождение взрывом вулканических паров на глубине несколько сот метров.

Однако метеоритное происхождение железа ни у кого не вызывало сомнений, и тысячи обломков были собраны в районе кратера для коллекций музеев Америки и Европы. К началу 1908 года было собрано около 20 тонн обломков разной формы и величины.

Местное индейское население с каким-то священным трепетом относилось к впадине, что не очень понятно, так как детальные геологические исследования показали, что образование кратера произошло по меньшей мере 50 тысяч лет назад, человек же обитает в этой части страны только в течение последних 20–25 тысяч лет. Древние обитатели этого района не только посещали кратер, но и жили около него. На южном склоне вала обнаружены остатки жилья и многочисленных лагерных стоянок, изобилующих черепками, кремневыми осколками и наконечниками стрел. Геологические исследования говорят о том, что прежде кратер был заполнен водой. Это огромное озеро, пристанище водившейся в изобилии водоплавающей дичи, было местом постоянной охоты аборигенов. В стенках кратера найдено большое количество воткнутых на разном уровне наконечников стрел, особенно в западной и восточной частях, что свидетельствует об интенсивной охоте.

Бросается в глаза, что все найденные инструменты и оружие сделаны из камня, и нигде не обнаружено признаков того, что доисторическое население пользовалось обломками метеорита для выделки инструментов или оружия. По-видимому, существовало табу, но не на кратер, а на метеоритные обломки.

Аборигены знали о камнях, падающих с неба, и относились к ним с соответствующим почтением. В некоторых местах на расстоянии нескольких десятков километров от кратера найдены крупные обломки метеоритного железа, ритуально захороненные то в плаще из птичьих перьев, то в окружении человеческих могил. Возможно, в этом районе падали и другие метеориты и очевидцами этого были местные жители, поэтому к обломкам и возникло такое почтительное отношение.

В 1902 году горный инженер Барринджер вместе со своим другом Тильманом приступил к исследованию кратера. В отчете, представленном в 1905 году, оба исследователя пришли к категорическому заключению, что кратер имеет метеоритное происхождение и что главная масса метеорита, диаметр которого, по их расчетам, равнялся самое меньшее 135 метрам, находится под дном кратера.

Барринджер считал, что огромную массу метеорита весом около 10 миллионов тонн, состоящую из железа, никеля, серебра и, возможно, платины, можно считать своеобразным рудным месторождением и с успехом эксплуатировать. Ему удалось заинтересовать некоторых промышленников и собрать деньги для дальнейших изысканий. На дне кратера пробурили 28 скважин, причем в половине из них были найдены небольшие окисленные частички, которые показывали положительную реакцию на никель. Крупных масс метеоритного железа встречено не было.

Барринджеру резко возражали астрономы, доказывавшие, что масса метеорита, образовав при столкновении с землей кратер, должна в результате взрыва полностью перейти в газообразное состояние.

В 1919 году в районе кратера работал опытный геолог Робертсон, который пришел к заключению, что кратер имеет чисто геологическое происхождение и образован действием вулканических сил. Что касается никелистого железа, то Робертсон считал, что оно земного происхождения и связано с газовыми эманациями, весьма обычными в районах вулканической деятельности.

Большинство ученых согласилось с точкой зрения этого известного геолога, однако нашлись «еретики», которые упорно стояли на своем. Самым убежденным из них был Барринджер, который на основе тщательного анализа всех предыдущих данных пришел к заключению, что основная масса метеорита (он считал, что это металлическое ядро небольшой кометы, столкнувшейся с Землей) находится под валом в юго-юго-восточной части кратера.

Вновь были собраны деньги и начаты буровые работы. В 1923 году скважина дошла до глубины 413 метров, но здесь бур заклинило, и работы пришлось прекратить. Барринджер считал, что бур достиг контакта с метеоритной массой, что еще одно усилие – и цель будет достигнута. Однако деньги были израсходованы: стоимость бурения оказалась более высокой, чем предполагалось. Пришлось начать новую кампанию по сбору средств.

Уверенный в том, что он почти достиг основной массы рудного тела, Барринджер решил теперь начать проходку шахты и, углубив ее до 450 метров, подойти к телу штреком. Капитал был собран, и Барринджер начал проходку шахты. Однако уже на глубине 225 метров приток воды оказался настолько велик, что мощные насосы были не в состоянии справиться с ним. Работу пришлось приостановить.

Попытка собрать дополнительные средства оказалась безуспешной. Разочарованные предприниматели отказались финансировать дальнейшие работы. Особое впечатление на них произвели подсчеты знаменитого физика и математика Мультона, который, тщательно проанализировав все данные, пришел к заключению, что масса метеорита колеблется от 50 тысяч до 3 миллионов тонн, причем она разбросана во многих местах, в то время как работы велись в расчете на извлечение сплошного рудного тела диаметром 120–150 метров и весом от 5 до 15 миллионов тонн.

В 1931 году Интернациональное геофизическое бюро провело в этом районе целую серию геологических, магнитометрических и электрометрических исследований, на основании которых был сделан вывод, что кратер возник вследствие падения метеорита примерно 50 тысяч лет назад. Внутри кратера, в его юго-западном квадрате, на глубине 225 метров находится чужеродное тело с высокой электропроводностью, обладающее сильными магнитными свойствами. Однако две пройденные буровые скважины показали только наличие тонкораспыленного материала, давшего положительную реакцию на никель. Проведенные Люндбергом в 1938 году повторные исследования показали присутствие нескольких крупных электромагнитных масс не только в южной части кратера, но и на расстоянии около двух километров к югу от вала, где они залегают на глубине 300 метров.

Проблема оказалась донельзя запутанной. Теоретические расчеты ученых показывают, что метеорит весом в несколько тысяч тонн даже при небольшой скорости, порядка 14 километров в секунду, ударившись о Землю, произведет взрыв огромной силы. Образовав кратер, вся масса метеорита превратится в газ, что полностью исключает возможность нахождения остатков метеорита на глубине. В то же время магнитометрические и прочие исследования показывают, что под метеоритным кратером на глубине находятся крупные магнитные тела.

Сейчас подавляющее большинство ученых стоят на точке зрения метеоритного происхождения кратера. Однако некоторые ученые объясняют его образование взрывом вулканических паров. Есть и такие, которые считают, что образование кратера вызвано взрывом межпланетного корабля при неудачной попытке приземлиться.

Различные суждения существуют и относительно скорости и массы упавшего метеорита. Одни оценивают его массу в миллион тонн, другие в 10–12 тысяч тонн.

Работа в районе Аризонского метеорита осложняется тем, что площадь вокруг кратера разбита на участки, находящиеся во владении частных лиц, которым принадлежат и поверхность, и недра. Это крайне затрудняет работу исследователей, так как собственники участков не всегда разрешают ученым работать в пределах своих владений. Об этом с горечью пишет один из исследователей Аризонского метеорита, Найнинджер, подчеркивая необходимость передачи этого уникального образования в руки государства.

Опять на Хушме. По тропе Кулика

Не дождавшись вертолета, в конце следующего дня мы отправились пешком на Пристань и через 16 часов пути были дома.

Там, как всегда, собралась уйма народу. Из Ванавары только что пришли Зоткин и еще несколько человек. Они шли три с половиной дня без палатки и одеял, имея только ватники, и добрались до базы на Хушме совершенно измученными. Много «теплых» слов было сказано по адресу Елисеева, который, зная, что народ будет подъезжать, не позаботился оставить в Ван аваре что-либо для приезжих, а забрал все на заимку.

Отсутствие вертолета объяснялось просто: деньги за проделанные рейсы не были внесены в обещанный срок, и руководство аэропорта перегнало вертолет в другое место, более надежным плательщикам. Злорадно посмеиваясь, прибывшие предвкушали «удовольствие», с каким воспримет это известие Елисеев, которому теперь волей-неволей придется пешком добираться до Ванавары, чтобы уладить вопрос с вертолетом.

Через день на Пристани появился Елисеев вместе с опытным «космодранцем» Виктором Красновым. Отпуск у Краснова кончился, и он, узнав, что на вертолет рассчитывать нечего, решил идти в Ванавару. Воспользовавшись этой случайной «оказией», Флоренский отправил с ним Елисеева с наказом не возвращаться, пока не будет утрясен вопрос с вертолетом. Вид у Елисеева был немного «скучный» – он побаивался предстоящего почти 80-километрового путешествия по тайге. Краснову же не впервой было мерить пешком километры по тропе Кулика.

Ушли они перед вечером. Через некоторое время после их ухода послышались голоса, и перед бараком появились Дима Демин и его спутница Люба Некрасова. Они возвращались из длительного маршрута «по стрелкам», где определяли направления стволов поваленных деревьев. Поскольку полученные данные наносятся стрелками на карту, в экспедиционном обиходе это называется работой «по стрелкам».

Пришли они грязные, голодные, усталые. После того как они отмыли накопившуюся в маршруте грязь и утолили голод, мы все собрались у ярко горящего костра. Наступили ясные, теплые сумерки. Костер весело потрескивал, время от времени вздымая метель золотистых искр. Мы попросили Диму спеть что-нибудь из песен собственного сочинения. Он охотно согласился. Приятным бархатным баритоном он пел одну за другой свои песни, посвященные тайге, бродячей жизни, поискам метеорита. В темном небе блистали огоньки созвездий, красноватый отсвет костра освещал лица слушателей, и Дима полулежа пел песню, заканчивающуюся словами:

 
Много дорог прошли мы
По голубой планете,
Сколько еще осталось
В жизни пройти дорог?
Сядем к костру, ребята,
И помолчим немного,
И расцветут легенды
Прямо у наших ног.
 

Разошлись мы только к двенадцати часам ночи.

После ухода Елисеева на Пристани опять началась спокойная, размеренная жизнь. По сравнению с заимкой здесь настоящий курорт. Прекрасная, чистая вода, напоенный ароматом трав воздух, сравнительно небольшое количество комаров. Можно выкупаться, половить рыбку, вообще как следует отдохнуть в свободное время. А его сейчас хватает, так как из-за отсутствия вертолета приток проб резко сократился.

Вот примерный распорядок нашего дня. В семь часов утра раздается звонок будильника. Очередной дежурный нехотя покидает свое ложе и отправляется готовить завтрак. Неподалеку от барака отведено место для костра, около которого еще с вечера приготовлены сухие дрова. В них недостатка нет – катастрофа 1908 года с избытком заготовила их на столетия.

К восьми часам дежурный произносит сакраментальное «Подъем!» и в дополнение заводит патефон, исполняющий одну из песенок Леонида Утесова. Патефон и пластинки привезены Плехановым из Ванавары и попеременно то находятся на заимке, то перекочевывают к нам.

Под эти музыкально-вокальные шумы обитатели барака, потягиваясь и позевывая, начинают выползать из постелей. Публика у нас балованная и на жестких нарах спать не может. Большинство нежится на коллективном матраце, изготовленном из мешковины, набитой сеном. Только Вовка да я спим в своих спальных мешках прямо на нарах, не испытывая при этом никаких неудобств – Вовка по молодости лет, а я по старой привычке спать как и где угодно.

Встав, мы с Вовкой сразу же идем купаться. После приведения себя в надлежащий вид «хушмиды» приступают к завтраку, который продолжается до девяти часов. Затем все расходятся по своим местам и усердно работают. Мы с Егором и Сашей заняты на обогатительной установке, Тамара с Вовкой – на подготовке проб, Нина в своей марлевой палатке просматривает магнитную фракцию «узкой полоски» и отбирает шарики. Иногда к ней присоединяюсь и я. Шарики попадаются сравнительно редко.

Как-то Васильев принес пробу с участка, где КСЭ-1 обнаружила в почве повышенное содержание церия. В шлихе этой пробы мы нашли несколько кристалликов циркона. Этот минерал обычно содержит примесь редких элементов, в том числе церия. По-видимому, повышенное присутствие его на отдельных участках связано с микрогеологией района и не имеет отношения к Тунгусской катастрофе.

К трем часам раздается зов дежурного, приглашающего рабочий люд на обед. Дважды приглашение повторять не приходится – рабочий люд быстро реагирует на призыв. Обед продолжается часов до четырех. Раздающийся после него в разных углах барака богатырский храп говорит о том, что тихий час на Хушме соблюдается строго.

Мытье посуды у нас не проблема. У берега Хушмы кишмя кишат мальки, которые с жадностью набрасываются на кастрюли, миски, ложки и прочую посуду, опущенную в воду, и очень быстро и чисто «моют» ее. Мальков такое множество, что достаточно несколько раз быстро вытащить погруженное на несколько минут в воду ведро с остатками супа или каши, чтобы обеспечить себя «сырьем» для ухи. Мы несколько раз пробовали делать это. Уха получается наваристая, но чуть-чуть горьковатая, так как чистить эту рыбью мелюзгу почти невозможно и ее приходится варить «а ля натюрель».

После тихого часа производственная работа занимает у нас еще два – два с половиной часа, а затем каждый занимается своими личными делами.

И так изо дня в день с монотонным постоянством.

27 июля над нами с ревом пролетел самолет, вместе с продовольствием сбросивший на заимку записку Елисеева, в которой тот сообщал, что «вертолет сломался» и что после починки Елисеев самолично прилетит на заимку.

История с вертолетом принимала явно затяжной характер. Поскольку обогатительная установка из-за недостатка проб работала с перебоями, я получил от Флоренского разрешение организовать дополнительный отряд для отбора проб. Мы должны были дойти по тропе Кулика до Ван авары, а затем выйти в верховья Дюлюшмы – правого притока Чамбы. По пути в Ванавару надо было взять две пробы. Предполагалось, что к тому времени вертолет будет отремонтирован и с, Дюлюшмы нас вывезут воздушным путем.

Договорившись с Флоренским, я отправился на заимку подбирать себе группу. Там находились Леня и Витя, которые восторженно приняли предложение отправиться со мной в Ванавару. Лене к тому же надо было «закругляться»: срок его отпуска подходил к концу.

Третьим участником группы был Юра Кулаков, выпускник Томского политехнического института. Получив направление в Свердловск, он решил «по пути» вместе с группой своих приятелей месяца полтора поработать в районе падения Тунгусского метеорита, о котором ему приходилось много слышать. По примеру многих молодых таежников он отпустил бороду и, перестав стричься, быстро превратился в кудлатого, заросшего волосами бродягу. Сквозь эти устрашающие космы проглядывало славное юношеское лицо.

Мы быстро собрались, отобрали необходимое продовольствие и снаряжение и бодро зашагали по направлению к Пристани. Там нам предстояло окончательно экипироваться для дальнейшего пути.

Ванавара, Ванавара! В свое время выручать Кулика, который оставался на заимке, выезжала из Москвы целая экспедиция. Газеты были заполнены тревожными сообщениями: Кулик находится один в глухой тайге, ему грозит голодная смерть, необходимо принять срочные меры, чтобы спасти ученого. Теперь с заимки в Ванавару «бегают» запросто, и стремление побить рекорд скорости приобретает несколько нездоровый оттенок. В прошлом году два Юры, Кандыба и Львов, установили первый зафиксированный рекорд, пройдя от заимки до Ванавары за 25 часов. С тех пор этот рекорд неоднократно побивался. Последнее и, кажется, непревзойденное время установила тройка «космодранцев» – Ильин, Зенкин и Бородин, которые добрались до Ванавары за 17 часов.

Не знаю, может быть, я возвожу на них напраслину, но мне кажется, что это их рук дело – плакаты на тропе в Ванавару, громогласно призывающие: «Космодранец, стой! Не проходи мимо! Ты должен взять с собой оставленные здесь вещи. Не забывай, что это имущество КСЭ». Сознательные «космодранцы» честно выполнили поручение, и около надписей никаких вещей уже не было.

Мы не собирались ставить рекорды или оставлять свои вещи на дороге, хотя их у нас было достаточно. Поэтому мы и отправлялись в маршрут вчетвером: такой состав дает возможность с наименьшей затратой энергии нести необходимый груз.

На следующий день мы поднялись в семь часов утра и, напившись чаю, быстро зашагали по тропе в прохладной тишине серенького утра.

Я впервые шел по знаменитой куликовской тропе. До сих пор от Ванавары до заимки и обратно мне приходилось добираться либо кружным путем, либо по воде, либо вертолетом. Поэтому я с большим интересом присматривался к ней. В большей своей части она сильно заросла и почти ничем не отличалась от обычных вьючных троп, но на некоторых, преимущественно открытых, участках видно, что здесь проходил «зимник» – санная дорога. Недалеко от места нашего ночлега торная лента зимника упиралась в небольшое болотистое озерцо и продолжалась на другой его стороне.

За озерцом местность постепенно повышалась, и сухая торная тропа, проходящая среди живописного смешанного леса, прослеживалась вплоть до верховьев Макикты. Отсюда на протяжении нескольких километров тянется труднопроходимый заболоченный отрезок пути.

К двум часам дня мы подошли к обрывистому берегу таежной речки Макикты. Отдохнув здесь, мы отправились дальше. Заболоченный участок кончился, тропа шла по сухому склону долины, поросшему высоким, стройным лесом. Иногда она спускалась в долинку какого-нибудь ручья, который мы без труда перебредали, и вновь поднималась на сухую возвышенность. Только перед Чамбой, к которой мы подходили уже в густых сумерках, нам пришлось около километра брести по глубокому топкому болоту. Напрягая последние силы и усердно работая ногами, утопавшими в вязкой болотной жиже, мы наконец выбрались на сухую кромку берега Чамбы, поросшую крупными лиственницами.

Из-за деревьев выплыла большая серебристая луна, и окутанная легкой туманной дымкой тихая Чамба показалась нам феерически прекрасной.

Закипела работа по устройству лагеря. Быстро были установлены палатки, запылал огромный костер, и два закоптелых котелка повисли над его пламенем.

Я вытащил из рюкзака смену сухой одежды, сбросил с себя пропитанное соленым потом одеяние и с наслаждением выкупался в теплой чамбинской воде, так непохожей на ледяную воду Хушмы, после чего с удовольствием уселся около весело пылавшего костра, повесив для просушки свои многострадальные одежки.

Утро наступило ясное, тихое и прохладное. Солнце весело освещало сверкающую поверхность реки. Мы позавтракали и отправились дальше.

Тропа Кулика, ведущая из Ванавары на заимку, на полпути делает маленький фокус, который озадачивает путников, впервые направляющихся по ней. Дойдя до левого берега Чамбы, торная тропа вдруг исчезает. Напрасно перебредший реку путник ищет ее продолжение на противоположной стороне – тропа исчезла! Дело в том, что, дойдя до Чамбы, надо идти около 5 километров вверх по ее левому берегу до небольшой каменистой шиверы. Здесь и находится брод. В полусотне метров от этой шиверы на правой стороне тропа вновь продолжается. Пятикилометровый участок берега между разорванными концами тропы заливается во время паводков, вода смывает следы, и неопытный путник напрасно блуждает вокруг, оглашая окрестности жалобными воплями.

У правобережного продолжения тропы на самом берегу стоит огромная разлапистая лиственница, выжженная внизу и испещренная многочисленными надписями.

Перебредя Чамбу, мы пошли вдоль ее левого берега и через час были у левобережного конца куликовской тропы. Несколько лет назад здесь бушевал таежный пожар, погубивший много деревьев, которые стоят сейчас мрачными обгорелыми столбами. Внизу буйным ковром разросся иван-чай, или кипрей, – один из замечательных даров таежной природы. Растет он на местах недавних таежных пожаров, покрывая гари сплошным ковром. Его сладкие корни употребляются в пищу в сыром и вареном виде, заменяя капусту. Высушенные листья, заваренные кипятком, дают крепкий напиток, похожий на чай, откуда и народное название растения. Из молодых листьев делают вкусный витаминный салат. К сожалению, о замечательных свойствах этого растения мало кто знает.

День был жаркий, и тучи оводов с надрывным жужжанием кружились над нами, надоедно покусывая то там, то здесь. Особенно доставалось нашим бедным ушам.

Остановившись на берегу Чамбы, мы выбрали, каждый по своему вкусу, подходящие площадки для жилья. Леня соорудил себе, как всегда, нечто вроде открытого павильона, я установил свою палаточку, а Виктор и Юра долго возились и пререкались, не зная, устанавливать или просто растянуть как тент свою туристскую палатку. Она у них, несмотря на многочисленные застежки, почему-то всегда заполнена комарами.

Потом взялись за работу. Виктор расчищал площадку, я скребком снимал почвенный слой, а Леня с Юрой подсушивали сырой материал пробы на костре. Работа продвигалась медленно, особенно подсушка пробы. Взята она была с площади 25 квадратных метров, и общий вес ее составил почти 230 килограммов. Всю эту массу надо было как следует просушить и просеять сквозь сита, которые мы несли с собой.

Эта работа заняла у нас почти полных два дня. После просушки и просеивания количество материала уменьшилось до 40 килограммов, которые мы разместили в четырех мешочках. Каждый взял себе в рюкзак дополнительный груз.

Рано утром мы отправились дальше. Вес наших рюкзаков значительно увеличился, однако и дорога стала гораздо лучше. Тропа большей частью шла по сухим возвышенным участкам, среди прекрасного соснового бора. Только изредка попадались заболоченные низины.