Текст книги "Бандитский век короток"

Автор книги: Борис Шпилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Молчи, Витёк, молчи. Я сейчас… врача, – плакал Гром, размазывая по лицу кровь и слёзы…

– Сам молчи… Слушай! В дупле письмо. «Ла Фудр»… Семью мою… Тамару с Наденькой. Не оставь. – Майор говорил, захлебываясь кровью, и с каждым его словом из него быстро уходила жизнь. Неожиданно он улыбнулся…

– Дети – это любовь, ставшая видимой. Прочитал где-то… Здорово сказано, правда? – прошептал он и выгнулся дугой, заскреб каблуками по полу. – Мне страшно, Лёша, – громко и отчетливо сказал майор. И умер…

– Ты мне это брось! – кричал Гром, нажимая сложенными накрест ладонями на грудную клетку Рулева. – Ты мне это брось! – И с каждым нажимом изо рта Виктора Михеевича вытекала струйка крови…

– Он умер, Алёша. – Лиза сидела на полу, прислонясь к стене, зажав плечо окровавленными тонкими пальцами, и испуганно смотрела на Грома…

– Господи… Лизонька! – приходя в себя, прошептал Алексей…

Али, как всегда, появился неслышно, стоял в дверном проеме, внимательно оглядывая комнату. Он протянул Грому пакет-аптечку.

– Перевяжи её, – кивнул Али в сторону Лизы и, нагнувшись над телом Крота, тщательно обыскал его.

– Ни фига нет! – растерянно пробормотал дагестанец. – Только дистанционный взрыватель. Он повертел в руках чёрную коробочку и рассеянно сунул в карман…

– Чего нет? – спросил Гром, плотно бинтуя плечо девушки. Рана была неопасной, хотя и болезненной. Закончив перевязку, Алексей осторожно обнял Лизу…

– Мы вели Крота от самой базы. Он нигде не останавливался. Примчался сюда – и сразу в дом. В машине её нет. Значит, она где-то здесь! – как безумный шептал Али.

– Что ты ищешь-то?! – потеряв терпение, крикнул Гром.

– Да дискету же, будь она неладна! – Али злобно матюкнулся. – Куда он её заныкал, козёл?! Теперь уже не спросишь!

– Командир! – на пороге вырос один из боевиков. – Под крыльцом здоровенный пакет Си-4 с детонатором. На таймере минута до взрыва. Надо уходить.

– Да, уходим! – Али еще раз с сожалением окинул взглядом комнату.

– Подожди! – Гром с натугой поднял тело майора. – Заберём трупы с собой. Виктора надо похоронить по-человечески. А этого… Будет лучше, если его никто не найдёт.

* * *

Уже за калиткой, у дверцы машины, Али вдруг остановился как вкопанный. Глаза его приобрели отсутствующее выражение.

– Что там Крот говорил про танго при полной луне? – пробормотал он. – Пластинки… Дорогие пластинки! Лиза, где у вас хранятся диски? – Голос дагестанца дрожал от нетерпения…

– На тумбочке, рядом с проигрывателем, – растерянно ответила девушка.

Гром уже усадил на заднее сиденье безжизненное тело майора и засунул в багажник труп Крота. Теперь он бережно поддерживал Лизу, а она крепко обнимала его за шею.

– Ждите меня в машине, я сейчас. – Али бросился к дому.

– Куда ты! Взорвешься на хрен, придурок! – закричал ему вслед Гром.

Стоящие у машин дагестанцы замерли. Томительно текли секунды. Наконец ветхая дверь домика отворилась, из неё неторопливо вышел Али и полез под крыльцо. Через минуту он показался обратно весь в пыли и паутине. В руках у него был сверток.

– Смотри-ка, и правда Си-4! – крикнул Али, сунул взрывчатку под мышку и направился к машине. – Отключил её, – буднично объяснил он, бросая пакет на сиденье. – Активатор-то я у Крота забрал.

Дагестанец как ни в чём не бывало посмотрел на Грома и белозубо усмехнулся:

– Ну, что, поехали, что ли?

Когда машины уже тронулись с места и почти уже свернули за угол, сзади раздался взрыв.

Обернувшись, Гром увидел на месте Лизиного домика взлетающие к небу в клубах черного дыма обломки.

– Смотри-ка, – улыбнулся он, глядя на побледневшего Али, – значит, не один сюрприз оставил нам Крот!

– Да уж, богат был на выдумки Фёдор Петрович! – потрясенно отозвался сидевший за рулём Али.

– Вот и нет у меня дома, – сквозь слёзы улыбнулась Лиза. – Теперь я бомж…

– Я построю тебе новый. Только не здесь, – улыбнулся Гром и осторожно поцеловал девушку.

– А чего вы про дискету не спрашиваете?! – нарушил их идиллию Али, бросая Грому на колени запаянный в прозрачную плёнку пластмассовый квадратик. – Пусть будет у тебя…

Дагестанец что-то тихо сказал в рацию и свернул к обочине. Идущие сзади машины боевиков промчались мимо.

– Я на минутку, – смущенно улыбнулся Али и, выпрыгнув из машины, скрылся в придорожном лесу. Появившись через минуту, он подошёл к машине.

– Послушай, Гром, может быть, здесь закопаем тела? Дальше начинаются посты ГАИ, и везти их с собой – большой и не нужный риск…

В эту минуту из-за поворота послышался нарастающий гул двигателей…

* * *

Милиционер Дима Корнеев ужасно устал. Он не спал уже двое суток, а прошлой ночью участвовал в такой безумной бойне, где все стреляли во всех.

Когда так неожиданно освобожденные заложники вместе с отрядом СОБРа подъехали к воротам загородной базы, о которой упоминали Димины тюремщики в подслушанном им ночном разговоре, там уже вовсю шел бой. Гремели взрывы, горели здания, на почерневшем от копоти снегу метались во тьме неясные тени.

Засидевшиеся в автобусе амбалы-спецназовцы ревущей компактной группой вломились в ворота, поливая свинцом окна зданий и просторный двор.

Корнеев выскочил вместе с ними, стреляя во все стороны из табельного «Макарова» и стараясь, по возможности, не попасть в широкие пятнистые спины собровцев.

Меньше чем через час все было кончено. Хрипели рации… Со всех сторон спецназовцы несли убитых и раненых бандитов. Мертвых аккуратно складывали в ряд, раненым оказывали первую помощь. Начальство в полном составе направилось в уцелевшее от огня главное здание, долго искало там что-то и, судя по тому, что вернулось хмурое и злое, ничего не нашло.

Утро застало Диму уже за рулем «Мерседеса» на пути в столицу. После суматошной ночи ему очень хотелось спать, но он крепился, пристально всматриваясь в бегущую навстречу дорогу.

Уставшие глаза болели и слезились. Дима моргнул несколько раз, мотнул головой, отгоняя дремоту, и увидел показавшиеся из-за поворота неприметные «Жигули» на обочине и стоящего возле них страшного террориста-гаишника.

Нога Димы сама собой вдавила в пол педаль тормоза. Идущие сзади машины, послушно остановились. Дремавшего на заднем сиденье заместителя начальника управления бросило вперед.

– Ты что, охерел совсем?! – рявкнул он на Диму, просыпаясь.

– Товарищ полковник… Там!.. – пролепетал Корнеев, указывая на обочину.

Но зам уже тоже узнал чеченского террориста и, схватив лежащую рядом рацию, заорал в неё, брызгая слюной. Из стоящих сзади автобусов горохом посыпались омоновцы…

* * *

Али смотрел на бегущих к нему ментов. Усталость и безразличие внезапно охватили его. Он вяло потянул из наплечной кобуры тяжелый «АПС», но в эту секунду рука Грома ухватила его за шиворот и бросила за руль.

Али мотнул головой, стряхивая оцепенение, и рванул машину с места так, что завизжали покрышки. Сзади зататакало, затрещало, а рванувшийся вперед «жигулёнок» задрожал, прошитый десятком пуль.

Закричала Лиза. Застонал сквозь зубы Гром, зажимая рукой надорванное пулей ухо. Коротко и страшно рассмеялся пригнувшийся к баранке Али.

Мощный движок взревел, и машина, вихляя из стороны в сторону, стрелой полетела по шоссе. Сидящий рядом с Алексеем на заднем сиденье мертвый майор несогласно мотал головой.

– Тачка перегружена, не оторвёмся, – скучным голосом сказал Али.

Показалась уходящая в сторону от шоссе раздолбанная дорога. «Асфальтовый завод» – было написано на покосившемся указателе.

– Давай направо, – крикнул Алексей.

Али резко вывернул руль, и машина, опасно накренившись на повороте, запрыгала по колдобинам. Гром оглянулся назад. Погоня временно отстала.

Впереди замаячили заводской бетонный забор и приземистое кирпичное здание за ним. Гром молчал, что-то соображая, глядя на пакет со взрывчаткой.

– Али, как думаешь, эта штука машину взорвёт? – спросил он.

– Вдребезги! – кивнул дагестанец. – А ты что, хочешь мину на дороге поставить?

– Нет, все проще. Ворота в здании видишь? Давай к ним.

Когда «Жигули» остановились у распахнутых и покосившихся, покрытых ржавчиной ворот, Гром выскочил из машины и, рыскнув глазами по сторонам, увидел справа от ворот заваленную мусором крышку люка.

– Али, ставь таймер на пять минут. Лизка, выходи из машины, – коротко командовал Алексей.

Поддев вросшую в землю крышку, он налег всем телом на взятую из машины монтировку. Заскрипев, массивный чугунный круг нехотя скользнул в сторону. Под ним обнаружилось темное отверстие.

Подошедший Али заглянул в тёмный зев люка.

– Рванёт точно через пять минут… А туда я не полезу. У меня клаустрофобия…

– Полезешь как миленький. А то менты сейчас подъедут и твою клаустрофобию быстро вылечат!

Гром вытащил из багажника труп Крота, усадил за руль. Наклонился к задней дверце «Жигулей», помолчал, поправил пропитавшееся кровью одеяло, в которое было завернуто тело Рулева. Прижался на секунду небритой щекой к холодному лбу майора.

– Прощай, Витька – прошептал он. – Не думал, что буду тебя хоронить, и уж, во всяком случае, не так!

– Быстрее, Гром! – Встав на колени, Али помогал Лизе забраться в люк.

Захлопнув дверцу, Алексей поспешил прочь от машины. Уже наполовину спустившись по скользкой лесенке, он обернулся. Рулев сидел, склонив голову, точно глубоко задумавшись о чём-то.

Гром ухватился обеими руками за тяжелую крышку и, стиснув зубы, потянул ее на себя. Вдалеке послышалось завывание милицейской сирены…

* * *

– Туда! – Дима показывал на ведущую прочь от шоссе узкую дорогу. По сырой, утренней поземке ясно отпечатался одинокий след автомобильных шин. Он сворачивал с автострады на эту самую дорогу и уходил по ней в утренний туман.

– Это может быть любая другая машина, – раздраженно возразил с заднего сиденья толстый зам. Он уже не вонял, был чисто выбрит, но бессонные ночи оставили синие тени под его маленькими злыми глазками.

– Они это, товарищ полковник, точно они! Больше некому, след свежий совсем! – волновался Дима.

– Ну, смотри… следопыт! – полковник устало махнул рукой, что-то буркнул в рацию, и маленькая колонна, свернув с шоссе, понеслась, кренясь и подпрыгивая на ухабах, к заброшенному асфальтовому заводу.

– Они! Они, гадом буду! – закричал Дима.

Полковник уже и сам увидел стоящую у распахнутых ржавых ворот бежевую «шестерку». Он скомандовал в рацию: «Колонна, стоп!» – и принялся напряженно вглядываться в забрызганное грязью стекло.

И эта его нерешительность, эта минутная заминка спасла жизни многим и многим людям…

Неподвижно стоящая машина вдруг мгновенно превратилась в ослепильно белый огненный шар. Вздрогнула земля от адского грохота. От удара сорванной с петель створки заводских ворот смялся, словно картонный, бок милицейского автобуса.

Вдавленное взрывной волной внутрь салона лобовое стекло брызнуло осколками, один из которых глубоко рассёк Димину щёку и неминуемо попал бы в глаз, не прикрой ослепленный вспышкой Дима лицо рукой. На колени полковнику упал чей-то изуродованный палец.

Оглушённые и ослеплённые милиционеры с опаской выбрались из машин и окружили ещё дымящуюся воронку.

От «Жигулей» преступников не осталось практически ничего.

Эпилог

Совсем уж было ушедший из этой истории бомж Копалыч вернулся в неё вновь на одну только минуту для того, чтобы, проходя по улице Ленинской, ранним туманным утром около взорванного накануне автосалона увидеть, как прямо из стлавшейся над самой землей белесой пелены поднялись в тишине две неясные фигуры, точно выросшие из тротуара.

Пытаясь прояснить для себя столь необычный феномен, старик приблизился к странной паре и отчетливо разглядел открытую крышку люка, двух мужчин, несших туго набитые чем-то черные пластиковые пакеты.

Лицо коротко стриженного он узнал сразу. Это было лицо из ночных кошмаров Копалыча.

Живо вспомнились ему и полуразрушенный дом, и нелюди с мертвыми глазами, и смутная быстрая тень в проеме балконной двери.

Тяжелый утренний хмель, бродивший в голове Копалыча, пропал куда-то, и старик быстро засеменил прочь, мелко крестясь. Душа его мерзко маялась от внезапно наступившего отрезвления и липкого холодного ужаса.

* * *

В час, когда ночь неохотно перетекает в хмурое утро, школьный двор был пуст и тих. Старый дуб, корабль Громова детства, высился в тумане неясной громадой.

Алексей провел пальцами по шершавой коре, запустил руку в неприметное дупло и вытащил на свет божий жестяную банку из-под растворимого кофе. Открыл ее. Достал сложенные вчетверо листки и стряхнул с них душистые коричневые пылинки.

«Если ты читаешь это письмо, Леша, значит, я уже мертв. – Четкий почерк майора расплывался перед глазами Грома. Он несколько раз моргнул и продолжал читать. – Впрочем, наверное, так будет лучше для всех. Я все хотел рассказать тебе правду и не мог.

Хмура был прав, когда перед смертью говорил тебе, что Крот только пешка. Крот был моей пешкой, Гром. Это я придумал его. Заботливо вырастил из тупого урки…

Когда страну захлестнула волна преступности, когда стерлись границы между чиновником, ментом и бандитом, я понял, что грубой силой систему не переломишь. С системой нельзя было бороться, но ее можно было перехитрить.

И я создал в городе контролируемую мной организованную преступность, во главе которой стоял Крот.

Сначала всё шло хорошо. Банда не пускала в город другие группировки. Охраняя свою территорию, жестоко расправлялась с «залетными» гастролерами. Крыша «кротовских» была надежной, а поборы – не чрезмерными. Я следил за этим.

Всё рухнуло в одночасье. Тяжело заболела Надя. Покойный Борис Израилевич Кацман прямо сказал мне, что я могу потерять дочь. Нужны были дорогие лекарства, консультации столичных врачей. И все это стоило бешеных денег…

Я смотрел, как с каждым днем тает, истончается, становится прозрачным личико моей дочери. А проклятые деньги были рядом, вот они! Только протяни руку и возьми.

И я не смог… я не дал умереть Надюше. А потом брать деньги стало проще, не так больно.

Я слишком поздно узнал о смерти твоих близких, Леша, я не смог предотвратить их гибель, я виновник их смерти.

Мне нет прощенья, да я и не прошу его. Я только хочу, чтобы ты знал…»

Письмо обрывалось на этом, но не было незаконченным. Майор милиции Виктор Михеевич Рулев просто сказал все, что хотел сказать. Они с Громом всегда понимали друг друга с полуслова.

Алексей держал листки над пламенем зажигалки, пока они не превратились в пепел. Он вышел за школьную ограду, где у машин его ждали Лиза и Али со своими воинами. Никто ни о чем не спрашивал его. А он никому ничего не сказал.

Одетые в чёрное женщины, большая и маленькая, молча сидели у экрана телевизора в полутемной квартире, заполненной от пола до потолка звенящей тишиной. Они крепко держались за руки.

С экрана молодой диктор местного телевидения, «акая» по-столичному, читал сводку криминальных новостей. После каждой фразы он, как попугай, наклонял голову то в одну, то в другую сторону.

– Потрясшая наш город в последнее время череда убийств и терактов пополнилась вчера утром еще одним ошеломляющим по своей беспрецедентной наглости преступлением. На временно бездействующем асфальтовом заводе прогремел взрыв. В интересах следствия подробности пока не разглашаются, но сотрудники районного управления внутренних дел сообщили, что взрыв произошел при попытке задержания некоего Алексея Ивановича Громова, которого милиция считает главным виновником последних ужасных событий. Алексей Громов подорвал себя вместе с машиной, в которой, кроме него, находился еще один человек. Взрыв был так силен, что обломки машины и части тел разметало на несколько десятков метров от эпицентра. Легко ранено несколько сотрудников ОМОНа и милиции. Криминалистам удалось идентифицировать изуродованные останки второго человека, по всей вероятности, взятого Громовым в заложники. С болью и прискорбием сообщаем, что им оказался Виктор Михеевич Рулев, майор милиции, начальник городского управления внутренних дел. Бессменно прослуживший на этом посту долгие годы, Виктор Михеевич был известен как бескомпромиссный борец с преступностью. Редакция программы выражает семье погибшего свои глубочайшие соболезнования.

Диктор говорил ещё что-то, но Тамара Васильевна и Надя уже не слушали его. Они молчали, прижавшись друг к другу, мать и дочь, одни в большом и жестоком мире.

Звонок в прихожей дребезжал нудно, как попавшая в стакан муха. Тамара Васильевна открыла дверь и молча смотрела на звонившего опухшими от слез глазами.

Перед ней стоял незнакомый кавказец. Его серые глаза были холодны как лед.

– Позвольте представиться, – деликатно кашлянул в кулак незнакомец. – Тенгиз Мамаладзе. Начальник отдела платежей «Объединенной страховой компании «Альянс». У меня к вам деликатное дело, касающееся вашего покойного мужа…

– Проходите, – равнодушно сказала Тамара Васильевна и, не оглядываясь, пошла по коридору. В комнате кавказец присел к столу и, открыв вместительный кейс, разложил перед собой какие-то бумаги.

– Видите ли, Тамара Васильевна, дело в том, что две недели назад Виктор Михеевич застраховал у нас свою жизнь. Обычно i компания не осуществляет страхование на такие большие суммы, но, искренне уважая господина Рулева, руководство компании не могло отказать господину Рулеву в его просьбе… О чем сейчас очень сожалеет, – невесело усмехнулся незнакомец и после небольшой паузы продолжил: – Однако мы всегда выполняем свои обязательства. Подписав эти бумаги, вы, как ближайшая родственница, можете получить полную сумму страховки прямо сейчас.

Тамара Васильевна и Наденька ошеломленно смотрели, как холодноглазый, словно фокусник, неторопливо достает из кейса пачки денег в аккуратных банковских упаковках и складывает перед собой в стопку. Достает и складывает, достает и…

– Но… мы не можем принять это… – растерянно пролепетала Тамара Васильевна, глядя на высящуюся посреди стола денежную гору.

– Можете. Они по праву принадлежат вам, – неожиданно тепло и грустно улыбнулся кавказец. – Только распишитесь, пожалуйста, вот тут.

Выйдя из подъезда, Али долго смотрел на окна квартиры Рулевых, затем, перейдя дорогу, открыл дверцу неприметной серой «БМВ».

Сидящий за рулём Алексей спросил:

– Как они?

Али неопределённо пожал плечами, закурил, глядя перед собой.

– Наши дела здесь закончены. Это было последнее, – негромко сказал он. – Но мы вернёмся?

– Обязательно! – Алексей молча кивнул, пригнулся к рулю, и машина рванулась от обочины.

* * *

Молодой розовощёкий прапорщик сразу выделил эту четверку из пестрой гомонящей человеческой реки, круглые сутки текущей мимо его стеклянной будки, через пропускной зал таможенного поста аэропорта Шереметьево.

Двое мужчин, один явно кавказец, другой невысокий, с усталым незапоминаюшимся лицом. С ними две девушки, обе болезненно бледные и очень красивые. Тот, что помоложе, протянул в окошко четыре паспорта.

– Куда летим? – привычно и строго спросил прапорщик.

– В Лондон. На археологический конгресс. Археологи мы, – вежливо ответил за всех  невысокий  и  потрогал  заклеенное пластырем ухо.

«Археологи, как же!» – подумал таможенник, открыв уже было рот для резонного в этой ситуации язвительного замечания, но, встретившись взглядом с холодными серыми глазами кавказца, странно мерцавшими на смуглом лице, внезапно почувствовал себя очень неуютно.

Просто отвратительно почувствовал себя прапорщик и побыстрее, подальше от греха, поставил штампы на розовых страницах загранпаспортов…

Огромный, вполнеба, багровый диск заходящего солнца лил расплавленное золото в изумрудные волны Карибского моря, окрашивая розовым трепетным светом белоснежные стены виллы, стоящей на краю пальмовой рощи.

На небольшом огороженном пляже, у самой полосы прибоя, в легких пластиковых креслах сидели четверо. Два мужчины и две женщины. Они молча смотрели на закат, и влажный бриз касался их лиц, а прибой бросал к их босым ногам водоросли и маленьких крабов…