Текст книги "Бандитский век короток"

Автор книги: Борис Шпилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Под одиноким желтоглазым фонарем, освещавшим покосившийся, почерневший от времени забор и протоптанную в снегу тропинку, сплошь покрытую пятнами подмерзшей мочи, остановились двое и проводили глазами огни майорской машины.

– Ты прикинь, Гусь, чё выходит! – горячился тот, что повыше. – Короче, бабка моя тут дворничихой работает уже лет пять. Ну и, в натуре, знает тут всех как облупленных. И козу эту тоже знает. И вот идет она, бля, с утряни пораньше, конкретно, с метлой и во дворы заглядывает. Любопытная она, значит. И в тот двор возьми да и загляни. А у крыльца кровищи целая лужа, и в дом кровавый след ведёт, как волокли чего.

– Может, скотину забили какую? – спросил тот, что пониже, безуспешно пытаясь закурить на ветру.

– Да ты слушай! Ну, бабка, в натуре, через забор шасть и потихоньку к окну.

– Ну?!

– Гну! На кровати мужик с перевязанным плечом, а рядом, в кресле, значит, коза эта спит.

– Хахаль ее по репе получил и приполз, – равнодушно откликнулся тот, что пониже. Матюкаясь, он чиркнул спичкой, и вспыхнувший на секунду огонёк осветил острое лицо Гуся. И тут же потух.

– Какой хахаль! Бля! – Высокий даже взвизгнул от возбуждения. – Нету у неё хахаля. Её тут все целкой зовут.

– Целкой, говоришь? – мечтательно проговорил Гусь, смачно затягиваясь забитой травкой «беломориной».

– Слышь, Гусь, бабу-то лучше не трогать, в натуре!

– А её никто и не тронет, – усмехнулся Гусь и шумно сглотнул слюну, – она сама помрёт… с испугу.

Высокий покачал головой, но не решился возразить отморозку.

– Кажется, пришли, – подал он голос немного погодя. – Вон домишко, видишь? Лесная, десять.

– Я первый её делать буду, – сказал Гусь и бросил окурок. – А ты держи… И клеёнку найди, чтобы кровища на пол не текла.

* * *

После ухода Грома Лиза сидела у стола, бессмысленно перебирая толстенькие банковские упаковки. И хотя на улице быстро темнело, ей было лень зажигать свет, и она сидела неподвижно, глядя на одинокую звезду за окном, и слезы текли по ее бледным щекам. Она спала и не спала, и привиделось ей, как незадолго до своей смерти ее отец, всю жизнь проживший атеистом, привел ее в церковь. Он показал ей распятого на кресте Печального Человека. Руки и ноги его были пробиты гвоздями, с них текла кровь. Человеку было очень больно. Склонив голову к правому плечу, он ласково и печально смотрел на Лизу.

– Ты люби его, доченька, – шептал Лизе папа на ухо, кололся щетиной. – Когда меня не станет, доченька, только он у тебя и останется.

А Печальный Человек на кресте поднял голову, болезненно наморщил лоб, увитый большими, впившимися в тело колючками, и сказал:

– У тебя уже есть защитник, дочка. Он, правда, больше демон, чем ангел, – с осуждением покачал головой Печальный Человек, – но он борется за спасение своей души. Я присматриваю за ним. И должен сказать, у него неплохие шансы. – Голос бога шёл, казалось, отовсюду и изнутри самой Лизы.

Лиза ничего не поняла, но на всякий случай кивнула и задала наконец вопрос, долго мучивший её:

– Кто и за что сделал с тобой это?

Бог ничего не ответил, только улыбнулся печально и неожиданно подмигнул.

Лиза проснулась. В окно смотрела мутная, больная луна. В доме было темно, а в сенях ясно слышался шорох. Уверенная, что это вернулся Алексей, она распахнула дверь.

* * *

– Останови позади дома, – скомандовал Гром.

– Да что на тебя нашло? – недоуменно спросил Виктор Михеевич.

– Сам не знаю! Глуши здесь. – Гром вышел из машины и долго стоял неподвижно. Внимательно прислушивался, принюхивался, оглядывался. – Анашой пахнет, – прошептал он. – Значит, так, обходим дом, ты справа, я слева. И эти свои ментовские привычки: «Стой, стрелять буду» – забудь. Вали сразу. И желательно в спину. – Гром строго посмотрел в глаза майору. – Всё понял?

Рулев кивнул, поправил ремень автомата и вразвалочку, однако совершенно бесшумно двинулся к дому.

Гром осторожно двигался вдоль стены. Окна дома были черны и пусты, словно глаза мертвеца. Куда могла исчезнуть Лиза? Ведь с момента их расставания прошло не более часа.

Осторожно выглянув за угол дома, Алексей увидел мерцающий в темноте огонек сигареты. Сильно потянуло анашой. Гром наклонился, поддернул штанину и нащупал пластиковые ножны. Тихонько потянул из них «осу» – десантный метательный нож и широким замахом метнул его в темноту, в тускло мерцавший огонек.

Хрип, храп, стук. Огонёк резко нырнул книзу. Держа наготове пистолет, Алексей осторожно приблизился к крыльцу и увидел майора, склонившегося над подрагивающим еще телом.

Узкое лезвие разрезало губы бандита, рассекло надвое язык и гортань и засело в позвоночнике.

– Не вынимается, зараза! – прошипел Рулев, наступив на лоб трупа и пытаясь обеими руками вытащить нож. – У меня в машине пассатижи есть, может?.. – В эту минуту нож наконец подался, а из дома донёсся чуть слышный стон.

– Стой здесь, – прошептал одними губами Гром и неслышной тенью метнулся в тёмный проём двери. Остановился в сенях, прислушиваясь. Снова тихий стон. Откуда-то справа и снизу. Алексей осторожно заглянул в комнату. Она была пуста и темна, но в тонкую щель между половыми досками пробивался тонкий лучик света и оттуда же слышались мучительные стоны.

Миллиметр за миллиметром поднимал Гром тяжелую крышку погреба, опасаясь малейшего скрипа. Бесконечно осторожно ставил ногу на деревянную ступеньку.

Тусклая, загаженная мухами лампочка освещала Лизу. Кровь на ее растерзанном платье казалась черной.

Девушка сидела на старом шатком стуле. Руки ее были стянуты за спиной, голова низко опущена, так, что светлые, испачканные кровью волосы полностью закрывали лицо, а бесстыдно раздвинутые ноги были привязаны к передним ножкам стула.

Перед ней стоял Гусь. Он шумно, прерывисто дышал, шумно втягивая слюну.

– Где твой хахаль, сучара! Кто он! Отвечай, тварь! – шипел он, наклонившись к ней. Но девушка только качала головой и тихо стонала.

– Говори, падла! Открой пасть! Где он?! – стервенея, крикнул Гусь, дергая «молнию» джинсов. Ему мешал засунутый за пояс пистолет, и бандит раздраженно бросил его на стол.

Достав наконец внушительных размеров член, Гусь схватил Лизу за волосы и, запрокинув ей голову, стал возить членом по её разбитому лицу, подвывая от возбуждения.

– Ну, здравствуй, Гусь. Здесь я. Вот он, – негромко сказал Гром. Бандит на секунду замер, затем резко обернулся. В его искаженном сладострастной судорогой лице не было ничего человеческого. Взгляд бандита метнулся к лежащему на столе пистолету.

– Хочешь взять его? Да? Хочешь убить меня? – спросил Гром, сунув руки в карманы куртки.

Секунду отморозок колебался, но, видя, что Алексей стоит неподвижно, неожиданно бросился к столу. И тогда Гром выстрелил. Прямо из кармана, через куртку. Брызнули в стороны осколки коленной чашечки. Гусь дико заорал и рухнул на земляной пол.

Придя в себя, он обнаружил, что раздет и лежит на полу, на куске клеенки, в том же самом подвале.

Дикая боль в колене туманила сознание, мешала сосредоточиться. Он всмотрелся в склонившееся над ним лицо Виктора Михеевича Рулева и почувствовал, как зашевелились волосы на голове.

– Я не хотел… – слабым голосом заныл он, – мне приказали! Это не я… Я только на шухере! Я не знал, что это ваши…

– Гром, дай нож! – негромко сказал Рулев.

Алексей протянул ему острую как бритва «осу» и негромко сказал Лизе, плачущей у него на груди:

– Пойдём, девочка, негоже тебе на это смотреть.

Гусь тоскливо проводил их взглядом, затем с ужасом посмотрел на сверкающее лезвие и затараторил:

– Я всё расскажу! Я… всё! Я много знаю! Я знаю, где Крот! Я знаю его банковские счета. На дискете. Знаю, где прячет. Подслушал! – Гусь заплакал. – Слушай, ты же мент, а! Я суда хочу, в тюрьму… Я всё тебе расскажу!

Рулев на секунду задумался, повертел в руках нож и тяжело опустился на стул.

Гусь говорил долго. Когда он закончил, Виктор Михеевич помолчал, думая о чем-то своем, и наконец поднял на Гуся полные ненависти глаза.

– Ну что ж, – медленно проговорил он, вставая, – как мент с сукой мы с тобой поговорили. Теперь поговорим, как мужик с мужиком. Ну-ка, мил человек, расскажи-ка мне, как ты своим хером поганым моей доченьке маточку рвал?! – Подойдя к столу, Виктор Михеевич сжал в пятерне мошонку Гуся.

Несмотря на боль, бандит с удивлением почувствовал, что член его напрягся и затвердел.

– Не надо! – заверещал он, но в эту минуту майор всем телом навалился ему на живот.

Гусь почувствовал внизу живота острое холодное прикосновение. Что-то теплое потекло по ляжкам, и бандит окунулся в красное и искристое море боли. Он закричал было тонко и длинно, но ему затолкали в рот какой-то волосатый кусок плоти, источавший неприятный запах, и черный человек с глубоко запавшими, красными, словно угли, глазами, ласково подхихикивая, прошептал ему на ухо:

– Ты пожуй, милок, пожуй. Это вкусно. – И Гусь, идиотски мыча, жевал свои яйца, давясь криком и рвотой, и долго-долго не умирал. До тех пор, пока Рулев не выстрелил ему в лоб.

Майор, покрытый кровью с ног до головы, деловито вытер руки валявшейся здесь же гусевской белоснежной сорочкой и спокойно сказал:

– Ну-с, где-то приблизительно вот так! – И отошёл в угол и только тогда согнулся в мучительном приступе рвоты.

Глава 11

Виктор Михеевич заглянул под заднее сиденье замызганной Громовой «шестерки» и присвистнул.

– Ни фига себе, – уважительно сказал он.

– Выбирай, что по душе, только «стен» не трогай, я к нему привык уже.

– А можно, я «скорпион» возьму? – спросил майор, ласково поглаживая холодную сталь.

В эту минуту в кармане у Грома замурлыкал телефон. Голос Магомедова звучал сухо и неуверенно. Гром выслушал его, покусал задумчиво заусенец на губе и сказал в трубку:

– Хорошо. Я понял… Слышь, Дамирыч, у тебя там кое-какие денежки мои остались… ага, все понял, лады! Я тогда с Али свяжусь. Ну, не поминай лихом, брат! Спасибо за всё!

– И когда орлы прилетят? – спросил Рулев.

– Какие орлы? – не понял Алексей, отрешённо глядя в пространство.

– Твои орлы!  Клювастые.  Черножопые, – уточнил майор.

– Орлов не будет, Витя. Нам отказано в помощи, – тихо сказал Гром.

– Ах даже вот так?! – Виктор Михеевич раздраженно чиркал отсыревшей зажигалкой. – А я так и знал! Нет у меня веры «чёрным»! – Наконец прикурил, закашлялся. – Ну и хер бы с ними, мы тоже не лыком шиты.

Гром согласно кивнул, хотя ему было страшно. Не за себя. За Лизу, за их любовь, которая, едва родившись, могла погибнуть.

Они хорошо спрятали Лизу. Настолько хорошо, насколько это было возможно, но…

– Витёк, а вдруг они её всё-таки вычислят?

– Где? В моей-то квартире? – мотнул головой Рулев. – Не успеют. Мы их завалим раньше.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Алексей спросил:

– А куда ты Гуся дел? Там в подполе и оставил?

– Не, Лёх, я ему применение нашёл будь здоров!

– Как думаешь, где Крот окопался? – спросил Гром…

– Не думаю, а знаю, – солидно ответил майор, протирая ствол автомата полой куртки. – Тут у них за городом база есть. Так вот они там. Лёш, можно я пару гранат возьму?

– Ты уверен, что они там?

– Обижаешь, командир! Я мент или кто? Информация точная.

– Знаешь, я там был один раз. Настоящая крепость… Как только мы их оттуда выковыривать будем?

– Есть у меня одна задумка, – хитро усмехнулся Рулев. – Только ты погоди, Лёша, не гони. Я вот думаю, может, нам сначала в городе порядок навести?

* * *

Ночное кафе-бар с поэтическим названием «Ариадна», в задних комнатах которого располагалось небольшое, оборудованное по последнему слову техники казино, приносило бандитам огромные барыши. Доступ в него был разрешен только очень состоятельным клиентам. Скрытые камеры настороженно следили за происходящим в баре и игровых комнатах. Переодетые официантами охранники сновали между столиками, вежливо, но непреклонно пресекая разного рода недоразумения между гостями.

В половине первого ночи веселье в провонявшем анашой кафе достигло своего апогея. На танцевальной площадке, подсвеченной снизу, бестолково топтались, тесно прижавшись друг к другу, несколько пар. Большинство посетителей уже обрели временное пристанище в тарелках с салатами и под столами, но те, кто еще держался на ногах, изо всех сил радовались жизни: колотили посуду, оглушительно орали матом и безуспешно пытались подраться друг с другом.

Открылась входная дверь, и двое высоких, хорошо одетых, бесцеремонно расталкивая обкуренных малолеток, прошли к служебным помещениям и остановились у обитой вытертым дерматином двери, которую отличало от прочих только наличие смотрового «глазка» да слоняющийся рядом с ней подозрительно широкоплечий официант. Малиновый пиджак халдея оттопыривался у левой подмышки.

– Привет родной милиции, – растерянно улыбнулся охранник. Он торопливо поднёс к губам рацию, но Рулев лениво улыбнулся:

– Не пыли, братан! Я сегодня не при исполнении. Зашёл стресс снять.

– Понял, господин майор! Добро пожаловать! Желаю выиграть! – расплылся в улыбке «официант»…

– Я у вас сегодня банк сорву на хер! – рявкнул Рулев, открывая неказистую дверь, за которой оказалась ещё одна – металлическая… Охранник ткнул пальцем куда-то в стену, и стальная плита бесшумно скользнула в сторону. Охранник не остановил Грома, только внимательно посмотрел вслед ему. Затем снял трубку.

– Мне Крота, – коротко сказал он.

Свет был мягким и обволакивающим. Мебель красивой и удобной. А тихие голоса крупье и воркующий смех женщин будили неясные, тёмные желания. Многие знали здесь Рулева и здоровались с ним, одни дружески, другие почтительно, с оттенком подобострастия.

– Да ты никак здесь свой человек, а, майор? – усмехнулся Гром.

– Приходилось бывать пару раз. По службе, – нехотя откликнулся Виктор.

– Ага, ну да, – улыбнулся Гром. – Слушай, Вить, ты тут поиграй, а я осмотрюсь пока.

Виктор Михеевич тут же пристроился к рулетке и поставил на красное, семь и зеро. Гром неторопливо обходил комнаты, обставленные с неброской роскошью, глазел на дамские декольте, проигрывал понемногу тут и там. И, разглядывая висящие в изобилии на стенах картины, незаметно прятал за них серые пластиковые шарики, размером с мячик для пинг-понга. Два таких шарика он обронил в урну возле кассы, когда покупал фишки.

В мужском туалете никого не было. Гром открыл дверь маленькой конуры, в которой уборщицы оставляли свои причиндалы, и опустил свою щегольскую сумочку-барсетку в грязное ведро, прикрыв сверху тряпкой…

– Слышь, братан, ты чего там, облевался? – раздался голос за спиной Грома. – Так ты в унитаз блюй, что ли.

Гром состроил совершенно пьяную рожу и, обернувшись, уставился на молодого парня в форме официанта…

– А… я… это… ик! – глубокомысленно молвил он и в ту же секунду узнал в официанте Диму Медведева, одного из охранников сгоревшего «Красного фонаря».

Охранник тоже сразу узнал Грома, несмотря на парик и темные очки. Алексей прыгнул вперед, но стоящий у самой двери Дима распахнул ее и помчался по коридору, неразборчиво вопя что-то. Гром рванулся за ним, дурным голосом выкрикивая: «Пожар! Горим!» Производимый ими шум сразу же привлек внимание посетителей. Один из охранников отделился от стены и сделал шаг навстречу Диме. Гром сунул руку в карман и нажал кнопку маленького передатчика.

Фигурная решетка, закрывающая вентиляционное отверстие, за которую Гром несколько, минут назад опустил серый шарик, с громким хлопком вырвалась из креплений и, ударив охранника в спину, сбила его с ног. Из отверстия вырвались клубы дыма. Крики Димы и Алексея слились с воплями испуганного охранника. Трио получилось внушительное. После секундного замешательства посетители в едином порыве бросились к выходу. Гром рванулся в самую гущу свалки, нажав на кнопку ещё пару раз. У входных дверей гулко бахнуло, сверкнуло ослепительно, и повалил густой черный дым.

Работая коленями и локтями, Гром пробился к кассе. В эту минуту погас свет. Мужчины взвыли, женщины завизжали, бестолково мечась из стороны в сторону.

«Молодец, Витёк. Точно по расписанию!» – подумал Алексей и, достав респиратор, постучал в зарешеченное окошечко кассы.

Запертая на массивную цепочку дверь приоткрылась, и испуганная девушка-кассир увидела в образовавшуюся щель черную резиновую стеклянноглазую морду. Но испугаться не успела, потому что Гром бросил в помещение кассы дымовую шашку. А сопевший за плечами майор уже протягивал гидравлические ножницы. Массивная стальная цепочка хрустнула, как куриная косточка.

– Деньги! Сюда! – крикнул Гром забившейся в угол девушке, закрывавшей рот и нос кружевным платочком. Он бросил ей два больших черных пластиковых пакета.

Но она ничего не понимала, с ужасом глядя на Грома покрасневшими слезящимися глазами.

Алексей со вздохом посмотрел на майора, торопливо набивавшего свои сумки, на лежащую у двери кассиршу и, стянув с головы противогаз, тут же задохнулся поредевшим уже ядовитым смрадом. Он решительно оторвал прижатые к лицу руки девушки и крепко поцеловал ее в губы.

– Тебя как зовут? – строго спросил он.

– Наташа, – испуганно ответила девчушка и, с интересом глядя на Грома, сказала: – А я вас знаю! По всему городу плакаты висят. Вы Громов, правильно? За вас награду объявили, и вас все ищут. И бандиты, и милиция, правильно?

– Правильно! Можешь идти заложить, – буркнул Гром.

– Ой, ну что вы говорите! – даже задохнулась от возмущения девушка. У меня бандиты брата избили. Получку отобрали. Он в больнице лежит, а мы с мамой третий месяц в долг живем.

Говоря это, она старательно набивала деньгами мешки.

– Заберите все у этих сволочей! Они деньги не знают, куда девать, а нам копейки платят. Да еще трахают все, кому не лень!

– Тихо! – прервал её майор шепотом, от которого у Грома по спине побежали мурашки. – Леха, ты что-нибудь слышишь?

Гром прислушался: за металлическими стенами кассы не было слышно ни звука, только потрескивала догорающая пиротехника.

– Куда они все?.. – озадаченно прошептал Гром, но в эту минуту усиленный мегафоном голос Крота проревел:

– Слушай, майор, и ты… Будем взаимно вежливы! Выйдите и умрите, как люди. Иначе через минуту я рвану эту долбанную дверь, и тогда вы и те, кто там с вами… Даю три минуты.

– Заваливай дверь, – крикнул майор и, ухватив тяжёлый железный стол, со скрипом повёз его по полу. Через минуту всё тяжёлое в комнате было навалено у двери в живописном беспорядке. Запыхавшиеся Гром и майор сели в центре комнаты, разложив на полу вокруг себя внушительный арсенал, и начали готовиться.

– Как это там поётся, а, Лёш: «Мы смело в бой пойдём»?

– Ага. «И как один умрём!» – невесело откликнулся Гром…

Их музыкальные упражнения прервал стон. Наташа, ухватившись тонкими пальчиками за железный несгораемый шкаф, весом, наверное, полтонны, изо всех сил пыталась сдвинуть его с места.

– Брось ты его, – посоветовал девушке Рулев. – И так вон сколько нагородили.

– Дураки вы! – в бессильной ярости крикнула девушка, плача. – Там люк есть! Туда водопроводчики спускались, когда трубу прорвало.

– И чего?! – спросил Рулев, когда вонючая вода дошла ему до подбородка.

Гром молча отбросил в сторону проплывавшую в опасной близости от его лица дохлую крысу. Уже пять минут они спускались по полого уходившему вниз и вправо узкому лазу. Самое неприятное было то, что, чем ниже спускались Гром, майор и девушка, тем выше становился уровень воды. Рулев, спускаясь в туннель, задвинул за собой тяжёлую крышку люка, и все же где-то далеко позади слышались глухие удары. Видимо, Крот отказался от мысли взрывать дверь и теперь пробовал ее на прочность.

– И ничего! Всё! Приехали! – пробулькал Гром.

Узкий луч фонарика осветил почерневшую от времени кладку. Туннель был перегорожен глухой кирпичной стеной. Томительная тишина нарушалась только всхлипываниями Наташи. Алексей подумал, что железная дверь кассы выдержит ещё от силы минуту-другую. А потом Крот со своими отморозками спокойно спустится сюда и возьмет их прямо тут, у стены, тепленькими.

– А вот хера! – прорычал он и, набрав в лёгкие побольше воздуха, скрылся под водой.

– Что он делает? – перестав всхлипывать, спросила Наташа.

– Топится он, милая барышня, – степенно ответил майор. У них в спецназе обычай такой. Чтобы врагу не сдаваться.

– Какой ужас! – пробормотала Наташа. – Какой… – Но в эту минуту из-под воды показалась всклоченная голова Грома…

– Витёк, блин! На уровне колен дыра в стене. Узкая, но пролезть можно. Правда, решётка там, но ее всю ржа съела. Так что на раз-два нырнули и уперлись со всей дури! Авось выдернем!

– Наташенька, вы не могли бы немного поплавать здесь без нас? – попросил девушку Рулев.

– Ой, Алёша, значит, вы пока не собираетесь топиться? – барахтаясь у стены, спросила девушка.

Гром посмотрел на майора, затем на нее и совершенно серьёзно ответил:

– Нет. Уставом категорически запрещается.

Алексей и Виктор несколько раз глубоко вдохнули, насыщая легкие затхлым воздухом, и исчезли под водой.

Специальный маленький фонарик со складным обручем, надевающимся на голову, едва освещает в мутной воде покрытую слизью решетку. Рядом едва различимо белеет лицо Виктора.

Гром берется за прутья обеими руками, прочно упирается в стену рядом с решеткой полусогнутыми ногами и начинает, постепенно увеличивая усилие, тянуть ее на себя, одновременно выпрямляя ноги.

Судорога сводит пальцы, дрожат от напряжения мышцы и хрустят сухожилия. Перед глазами лопаются красные круги. Гром слышит, как рядом мычит и хрустит зубами от натуги майор.

Воздух в легких давно уже кончился, но Алексей упрямо не отпускает решетку, понимая, что на второй такой рывок у него просто не хватит сил.

И в ту минуту, когда Гром начинает терять сознание от недостатка кислорода, решетка неожиданно легко поддается и оказывается у него в руках вместе с приставшими к концам прутьев обломками кирпичей.

Выпучив глаза, он пробкой вылетает на поверхность и видит широко открывшую от изумления глаза Наташу и Рулева, держащего в высоко поднятых над головой руках решетку.

– Всё! Можешь бросить! – устало говорит Гром.

– Не могу. Пальцы судорогой свело, – морщится от боли Виктор. И тут же в уши бьёт адский грохот. Видимо, Кроту надоело ломиться в дверь и он её всё-таки взорвал.

– Вперёд! – прохрипел Гром. Набрал в лёгкие побольше воздуха и, уйдя под воду, скользнул в трубу, волоча за собой туго завязанные мешки.

Следом за ним майор запихнул в отверстие упиравшуюся девушку и скользнул сам.

Они плыли долго. В тусклом свете фонарика узкие, покрытые нечистотами стены трубы уходили вперед, в темноту, и казалось, не было им конца.

Алексей из последних сил плыл под вонючей водой, отталкиваясь локтями и коленями от загаженных стен, волочил за собой, скрипя зубами, тяжеленные мешки.

Краем глаза он ловил скользящий по стенам лучик фонаря плывущего сзади майора. В легких отчаянно закололо. Внезапно стены трубы расширились, сверху, сквозь толщу воды пробился свет. Гром рванулся из последних сил, и его голова оказалась над поверхностью.

Труба выходила в относительно светлый и чистый туннель, освещенный редкими лампочками.

Рядом вынырнул майор и тотчас же снова скрылся под водой. Спустя минуту вынырнул и крикнул Грому:

– Чего вылупился, я тёлку потерял!

Выбросив мешки на узкую, идущую вдоль стены дорожку, Алексей нырнул следом, слепо тараща глаза в мутной воде. Его беспорядочно шарящая рука наткнулась на густые волосы девушки и намертво вцепилась в них.

Вытащив Наташу из воды, Гром положил её на загаженный пол и, сложив ладони накрест, несколько раз резко нажал на грудь, затем наклонился к ее бледным губам.

– Погодь, – отодвинул его в сторону Виктор Михеевич. – Ты что это делаешь?

– Как что?! – опешил Гром. – Искусственное дыхание. «Изо рта, в рот» называется…

– Изо рта в рот ты с ней уже наверху, в кассе делал, – сказал майор. – Теперь моя очередь!

– Всё Тамаре расскажу, – недовольно пробурчал Алексей.

– Молод ты еще старших-то судить, – отрезал Рулев и склонился к губам девушки.

В эту минуту Наташа открыла глаза и, притянув майора за уши, крепко поцеловала его в губы. Затем, посмотрев на Грома, укоризненно спросила его:

– Зачем же за волосы? Больно же!

– За что поймал, за то и тащил, – растерянно развел руками Алексей.

Рулев усмехнулся, хотел что-то сказать, но в эту минуту за стеной, из-под которой они только что выплыли, глухо зазвучали голоса. Лицо Наташи, и без того бледное, стало и вовсе меловым.

– Они нас догнали! – прошептала она. – Сейчас они найдут трубу и нам конец!

– Ещё нет! – усмехнулся Гром девушке, достав из кармана коробочку дистанционного взрывателя. – Закрой уши покрепче! – Он потряс приборчик, из которого вылилось несколько капель воды. – «Мейд ин Джапан», – прочитал он. – Сейчас посмотрим, какой ты «джапан»! – прошептал он и, сжав зубы, нажал красную кнопку.

Взрыватель не подкачал. Мощный радиосигнал пробился через толщу земли и бетонные перекрытия к кладовке в мужском туалете, к спрятанной в ведре сумочке-пидорке…

Внутри нее громко щелкнуло что-то, и огромный огненный шар, распухая, словно в замедленных кадрах, пожрал полы, стены и потолки казино, а то, что осталось, обрушил на головы находящихся в туннеле, по ту сторону стены.

– Уважаю я косоглазых! – удовлетворенно сказал Виктор Михеевич. – И технику ихнюю уважаю!

– А я ничего не слышу! – радостно объявила Наташа, то открывая, то закрывая уши ладонями. – Только звон в голове!

Гром, закряхтев, взвалил на плечи мешки и направился куда-то в темноту.

– Ты куда? – окликнул его майор.

– Не таскать же их с собой! – пожал плечами Гром. – Спрячем где-нибудь здесь.

– Погоди, – остановил его Рулев. Расстегнув «молнию» одного из мешков, он достал несколько банковских упаковок и, держа в обеих руках, протянул Наташе: – Возьми, дочка!

– Я н-не могу… – прошептала девушка. – Они чужие!

– Не глупи! – строго сказал майор и продолжал уже мягче: – Эти зелёные бумажки казино обманом отобрало у богатых мудаков, которым их некуда девать. А мы отобрали деньги у казино и отдали тебе. Потому что тебе они нужнее. Так что финансовая операция совершенно законная, это я тебе как милиционер говорю! Не веришь мне, вон у Грома спроси!

– Точно! – кивнул Алексей. – Круговорот финансов в природе называется.

После того как мешки были спрятаны, Гром и Рулев переглянулись, помолчали.

– По компасу-то, конечно… – начал было Алексей, но Виктор Михеевич прервал его:

– Он у тебя есть?

– Компас-то? Компаса-то нету…

– Ну и молчи тогда!

– Я молчу!

– О чём спор, ребята? – рассеянно спросила Наташа. Она пыталась пересчитать доллары в толстых пачках, сбивалась, начинала снова, нахмуря лоб и шевеля губами. – Зачем вам компас? Тут через пятьсот метров поворот, потом лестница и люк выходит прямо на Ленинскую.

– Почему ты не богатая, если такая умная? – вздохнув, спросил Гром.

А Рулев спросил:

– Откуда знаешь?

– Вы что, ребята? Я же вам про брата рассказывала, как его избили и деньги отняли!

– Ну, и?..

– Ну, и водопроводчик он. Его и избили за то, что трубу прорвало и казино два дня не работало. Мы в соседнем доме живём, так ещё маленькими здесь в войну играли…

– А на Ленинской моя машина стоит, – протянул Гром.

– Ага. А рядом автосалончик бандитский… – искоса посмотрел на Грома майор.

– Так, мальчики! – встревожилась Наташа. – Идемте, я вас выведу да пойду, пожалуй. А то мне что-то вдруг домой захотелось!

– Скажи, Наталья, а вот тот боковой коридор куда уходит? – после паузы спросил Алексей, указывая в темноту.

– За город.  На старый асфальтовый завод. Выход наружу прямо у входа в цех.

– Ты девчонке зубы не заговаривай, – сердито сказал Рулев. – А ты, Наташка, нас не провожай. Не маленькие, сами дойдём… Здесь неподалёку другой выход есть?..

– Целых два, – шмыгнув носом, ответила девушка.

– Вот и выбирайся подальше от Ленинской, дуй домой и отсидись пару дней.

Все трое замолчали. Только журчание воды нарушало наступившую тишину. Наташа всхлипнула.

– Ты чего? – удивился Гром.

– Хорошие вы! – Она помолчала и засмеялась сквозь слёзы. – Я так понимаю,  что группового секса у меня с вами не будет?!

– Учитывая разницу в возрасте и наши почти братские отношения… – кашлянул Гром.

Подойдя к ним, она обняла за шею Виктора Михеевича и крепко, взасос, поцеловала сначала его, потом Грома.

– Берегите себя, ребята… – тихо сказала она.

Алексей и майор смотрели ей вслед и, когда темнота уже почти скрыла стройную фигурку, Наташа обернулась и крикнула:

– А насчёт группового секса – жалко! Правда!

– Во дура! – мечтательно вздохнул майор.

– Ага!

* * *

Элегантный, похожий на Энтони Квина столичный вор в законе Анатолий Свиридов по кличке Леший, тот самый, с которым давеча имел беседу Федор Петрович Кротов, был завзятым гурманом и вместе с тем совершенно не выносил суеты и шума, присущих даже самому престижному ресторану.

Поэтому по его распоряжению кулинарные изыски ресторана доставлялись ему прямо на дом, в пятикомнатную квартиру на Воробьевых горах, служившую одновременно и жильем, и офисом, и крепостью.

Утро хмурого зимнего дня застало господина Свиридова в дурном настроении. Он очень любил солнце, а мерзкая слякоть, день за днем липнущая к стеклам окон, отравляла легкие Лешего, наполняла его душу смутной тоской.

Наскоро приняв душ, Свиридов залез в солярий и долго нежился там. Он мечтал бросить все к чертовой матери и закатиться куда-нибудь на тропические острова с секретаршей Маринкой, понимая, однако, что все это не более чем мечты.

Криминальная обстановка в столице была сложной и требовала его постоянного присутствия.

Когда он вышел в просторную столовую, кутаясь в махровый халат, все еще храня на лице кислое выражение, на столе уже был сервирован нехитрый завтрак, состоящий из стакана апельсинового сока и пары бутербродов со сливочным маслом.

За высокой резной спинкой его кресла стояла высокая, очень красивая темноволосая девушка с блокнотом в руках.

– Доброе утро, Анатолий Владимирович, – пропела она мелодичным грудным контральто. – Позвольте мне напомнить вам распорядок сегодняшнего дня.

Леший опустился в кресло, отпил глоток сока и, слушая нежный голос девушки, едва не задремал снова. Он любил такие вот утренние часы.

Нравился ему терпкий вкус сока. Нравилось не торопясь запустить руку за ворот Маринкиной блузки и, оттянув бретельку лифчика, почувствовать округлость груди, напрягшийся сосок и ощутить неистовое биение там, в глубине, молодого, полного жизни сердца.

«Жениться на ней, что ли?» – который уже раз подумал Свиридов.

Как и положено вору, Леший был одинок. Его жизненным кредо была фраза, сказанная Робертом де Ниро в фильме «Схватка»: «В жизни вора не должно быть ничего такого, с чем он не мог бы расстаться без сожаления».

Так что ему вполне хватало стакана сока, Маринки и власти. Все же остальное – машины, особняки, деньги – было лишь мишурой, непременными атрибутами этой самой власти.