Текст книги "Сальто назад (СИ)"

Автор книги: Борис Рогов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– И что ты предлагаешь, баба Мустафа? – послышался чей-то молодой голос из толпы бойцов.

– Я бы отправил сейчас к нему послов с предложением нашего нейтралитета. – Мустафа поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. – Я думаю, что это выгодно и ему, и, самое главное, нам. Хотел бы обсудить сейчас это решение, и если оно всех устроит, прямо сейчас отправить к Хекматияру парламентёров.

– Сам пойдёшь? – Мухаммад обратился к приятелю с места. – Я бы с тобой пошёл. Стреляю я не очень, а болтать могу.

– Если уважаемая джирга не возражает, то я готов отправиться прямо сейчас и взять с собой в Кундуз моего брата Мухаммада, но нам будет нужен умелый водитель, пешком мы двадцать фарсах не одолеем к утру.

Так как город стоял на оживлённой трассе, то водителей среди горожан было довольно много, а среди них хватало отчаянных йигитов, готовых ехать ночью прямо в лагерь разъярённого противника.

Переговоры завершили уже к утреннему намазу. Так как Хекматияру не улыбалось терять людей и технику у каждого кишлака, то он согласился, что будет лучше, если жители Пули-Хумри пообещают не выступать на стороне Раббани и Максуда. Старый лис понимал, что любая задержка, любые потери играют на руку врагам и ничего не добавляют ему самому. К счастью, он ещё не успел понять, что нейтральные городки и селения, которых становилось всё больше в стране, являются опорой будущей единой государственной власти не связанной ни с одним из «борцов за веру». В стране потихоньку вызревала опора монархии.

Силы всех исламистов, что Раббани, что Хекматияра, что других враждебных друг другу группировок были хорошо организованы, вооружены и мотивированы. Не хватало им только одного: поддержки местного населения. Афганцы, будь они пуштуны, таджики, узбеки, или белуджи, хотели прежде всего мира на своей земле. Они хотели, как и все люди, растить детей, трудиться на земле и свободно распоряжаться плодами труда, хотели свободно обращаться к Аллаху, молить его, мир ему и благословение, о счастье и здоровье. Этого не дали им коммунисты, этого не дали и разношёрстные отряды «истинных борцов за веру». Но времена короля Захир-Шаха, прошли совсем недавно, и страна ещё хранила память о них. Тем более что памяти человеческой свойственно приукрашивать прошедшее. И чем дальше вглубь времени отступает то или иное событие, тем радужнее, ярче и привлекательнее воспоминание о нём.

1 Зу-ль-хиджа 1400 года Хиджры (10 октября 1980). Бамиан. Отель «Шёлковый путь». Заседание Лойя Джирги.

Центр провинции Бамиан лежит на раздельной линии между снежными вершинами Гиндукуша и возвышающимися у истоков Гильменда горами Куги-Баба. Через Бамиан проходит главная караванная дорога в Туркестан, одно из ответвлений великого Шёлкового пути, которым по преданиям, пользовался ещё Александр Македонский в походе на Бактрию. Плодородная долина Бамиана заключена между крутыми, почти отвесными скалами высотой в четыре тысячи метров.

Мечеть Баба Мазари построена давно, ещё во времена короля Амануллы. После сегодняшнего Зухра[117]117
  Полуденный намаз


[Закрыть] вожди всех племён, партий и движений Афганистана собрались на завершающее заседание. За прошедшие десять дней напряжённых переговоров, они сумели прийти к общему мнению.

Председательствующий на собраниях кади города Бамиана Устад Акбари, предоставил заключительное слово имаму Гейлани[118]118
  Глава пуштунского племенного союза дуррани


[Закрыть].

– Во имя Аллаха всемилостивого и всемогущего, – начал выступление Ахмет Гейлани, на правах представителя рода Дуррани. – Пришло время, братья, завершать великую шуру. Мы без малого десять дней не покладая языков трудились на гостеприимной земле хазарейского народа. Я рад, что нам, с помощью Аллаха и с его благословением, удалось прийти к трудному, но важному решению. Как говорил великий учёный Хамза аль-Исфагани, мир ему, «добрый конец, венчает всё дело». Поэтому и нам пришло время заключительной речи.

Я, как представитель крупнейшего пуштунского рода, был выбран, чтобы огласить общее решение. – Гейлани повернул ладони к небу и прикрыл глаза, обратившись к Всевышнему.

– Братья! Афганцы! – Почти прокричал он. Несколько веков наши народы живут в этих суровых горах и отражают попытки иноземцев сделать нас рабами. Но семь лет назад в брата нашего любимого короля вселились джинны, они помутили ему рассудок и повели по пути предательства. Рассудок помутился тогда не только у презренного Дауда, да проклянёт его Аллах. Рассудок помутился тогда у всего народа Афганистана. Ведь никто не поднял голос в защиту законного короля. Племена и роды начали выяснять, кто древнее, кто больше прав имеет на землю и на воду. На радость шайтана, гореть ему в Геенне огненной, это привело к захвату нашей несчастной родины коммунистами-безбожниками, которые начали взрывать мечети и расстреливать почтенных слуг Аллаха.

К счастью, Аллах помог нам, ниспослав испытание веры, и мы оказались достойны такого испытания. Мы решили, что пришло время восстановить справедливость и вернуть законному монарху престол, страну и народ… Хвала Аллаху, который по своей милости совершает всеблагое! Возрадуйтесь, правоверные! Аллаху Акбар!

– Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! – поднялся такбир[119]119
  Возвеличивание, как знак высшей радости


[Закрыть] под своды старинной мечети, слившийся в единый хор голосов.

Вожди согласились с тем, что король будет гарантом единения Афганистана, законы будут приниматься на основе шариата, земли занимаемые родами будут под управлением советов старейшин этих родов, а под непосредственным управлением двора будет столица и ближайший округ. Племя Баракзай, от которого ведёт свой род Захир-Шах, сильно пострадало от репрессий безбожного правительства и не сможет сегодня возвыситься даже с королевской помощью, тем более, что король и от них не получил когда-то поддержки и вряд ли это забудет.

Для решения споров между общинами и нужен верховный шариатский суд, почётным верховным кади, которым выступит Захир-Шах.

Теперь нам осталось только выбрать посланцев к королю и согласовать текст обращения народов Афганистана к монарху. С предварительным текстом все желающие могут ознакомиться после окончания нашего заседания. Иншалла! Аллаху акбар!

– Аллаху акбар! – опять зашумели голоса, постепенно сливавшиеся в дружный хор.

К микрофону подошёл мужчина в черном камизе на полевой армейской форме защитного цвета. Он огладил ладонями окладистую чёрную бороду, обвёл взглядом мечеть и негромко прокашлялся в ладонь.

– Слово предоставляется раису «Исламской партии Афганистана» малику гильзаев[120]120
  Второе по величине пуштунское племенное объединение


[Закрыть], Гульбеддину Хекматияру, да благословит его Аллах. – Председатель приветственно качнул ладонью.

– Я бесконечно счастлив от того, что наш многострадальный народ наконец-то собрался и без иноземных помощников сам решил, как жить дальше. – Хекматияр не отличался многословием. – Правильное решение мы приняли, или не правильное, но это наше решение, и нам впоследствии придётся предстать перед Аллахом, мир ему, чтобы послушно выполнить его волю.

У меня, дорогие братья, есть предложение. Посмотрите в сторону священных гор Ходжагара… Что вы там видите? Огромные изваяния[121]121
  Речь идёт о знаменитых буддистских изваяниях, являвшихся самыми большими скульптурными изображениями на планете. В реальности разрушены Талибами в 2001 году


[Закрыть], возведённые идолопоклонниками. Мне кажется, что наступил день, когда надо воплотить чаянья мусульман долины Бамиана и снести порождения демонов с лица нашей страны. Меня лично, вид этих идолов просто оскорбляет. Это постоянное поношение Аллаху, мир ему! Великий Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, будет счастлив, когда узнает, что этих болванов больше не существует. Аллаху акбар!

– Да! Правильно! Верно! – зал мечети взорвался радостными возгласами. Всем присутствующим вдруг показалось, что именно в этих истуканах и заключена злосчастная судьба народов Афганистана. – Взорвать! Уничтожить! Стереть в пыль!

* * *

Через две недели в главной кабульской мечети Ид-Гах состоялось первое заседание нового королевского совета. Совет решено было собрать именно в мечети, а не в старинном королевском дворце, так как требовалось подчеркнуть единство монарха, народа и Всевышнего.

На совете было провозглашено возвращение старого названия страны, старого флага, герба и гимна. Завершилось торжественное заседание выступлением Захир-Шаха перед многотысячной толпой кабульских жителей, собравшихся на огромной площади.

Король поднялся на специально построенный для этого случая помост. Пока он шёл, в его голове пронеслась картина недельной давности, до сих пор вызывающая слёзы умиления. Вдоль всей дороги от аэропорта, куда прибыл его самолёт, до отеля «Интерконтиненталь», что на восточной окраине города, стояли улыбающиеся, радующиеся люди. Они были бедно одеты, лица их были измождены, но на этих лицах читалось просветление. Это были самые счастливые минуты жизни короля. Рядом с ним была его добрая Хумайра, и старший сын Ахмад Хан с женой.

Король отстранил уверенной рукой телохранителя и вышел к микрофону.

– О, любимые дети мои, да дарует вам Аллах милость и благословение, – голос короля, возраст которого приближался к 80, вдруг обрёл стальную твёрдость. – Скоро завершится Хадж, мы будем ликовать и веселиться, прославляя Аллаха, на празднике Ид аль-Адха[122]122
  Известен у тюрок как Курбан-байрам


[Закрыть], будем приносить в жертву барашков, и это будет первый праздник в возрождённой стране. Сегодня мы тоже будем праздновать. Это поистине великий день в истории нашей страны, да пошлёт нам Аллах милость и благословение. Окончился долгий путь в лабиринте заблуждений, куда столкнули нас происки шайтана. – Он на секунду сделал паузу, которая тот час же заполнилась радостными воплями толпы.

– Аллаху акбар! – призыв, усиленный микрофоном, разнёсся над головами огромной толпы. – Путь нам предстоит трудный, но, уповая на милость Аллаха, мы приложим колоссальные усилия, чтобы жизнь в нашей стране стала достойной предков наших, что завещали нам хранить Афганистан, во имя Аллаха милостивого и милосердного. Я обещаю вам, что Афганистан будет оплотом мира и добрососедства, нам нечего делить ни с кем из соседей, но мы не допустим больше вмешательства в наши дела никаких иноземцев, какие бы сладкие речи они не произносили.

В Москве, Вашингтоне, Исламабаде, Тегеране ответственные за политику на Среднем Востоке лица замерли в ожидании. Пока торжествовали только исламистские силы. Король ясно дал понять, что теперь для него Ислам – главная ценность, позволяющая цементировать отдельные племена в единую нацию. По всем городам и кишлакам страны имамы возносили хвалу Аллуху, за то, что вразумил короля Захир-Шаха и над всей страной к небесам летел грозный клич: – Аллаху акбар!

9 октября 1980 г. Москва. Здание ЦК КПСС на Старой площади. Заседание политбюро ЦК КПСС. Присутствуют: Брежнев, Тихонов, Суслов, Кириленко, Устинов, Пельше, Черненко, Федорчук, Гришин, Громыко, Кунаев, Щербицкий, Романов.

– Это что же такое творится! Это как следует понимать? – В голосе Суслова слышится нескрываемое возмущение. – Этак мы доиграемся, что в РСФСР Романовых пригласим для возрожде-е-е-ения и сохране-е-е-ения единства. – он нарочито издевательски растягивает слова.

Суслов наседает на председателя КГБ и острым носом, словно дятел долбит того, кажется, прямо в мозг.

– Михаил Андреевич, побойтесь бога, – Федорчук пытается успокоить разбушевавшегося старика. – Причём тут Романовы? Да, мы способствовали тому, чтобы Захир-Шах вернулся в страну. Да, в Афганистане снова монархический режим. Более того, он, в идеологическом смысле, значительно жёстче, чем был до 1973 года. Сейчас там всем заправляют муллы и имамы. Зато полностью исчезла опасность для нашей страны с этого направления. Афганцы теперь будут заниматься только своими проблемами, а их у них более чем достаточно. А для нас – сплошная экономия.

– Да, как вы можете такое говорить! – кипятится Суслов. – Это же верх политического цинизма. Это… это… не лезет ни в какие ворота! Политика пролетарской солидарности, пролетарского интернационализма должна проводиться безоговорочно! И бога тут упоминать совершенно не уместно!

Заслышав эмоциональные стенания Суслова, к ним неуклюже подошёл Генсек. Он был далеко не в лучшей форме, но старался «держать руку на пульсе».

– Ты… э-кхх… прав, Михаил, – с трудом прошамкал Леонид Ильич. – Про-лета-рска… а-кх-х солидар-ность…м-да … – Внезапно Брежнев заговорил достаточно разборчиво, наверное, протез встал в более удобное положение. – Только, Миша, нет пролетариев в этом долбанном Афганистане, а тамошние крестьяне готовы с оружием в руках от коммунистов отбиваться… С кем ты там хочешь солидарность разводить?

Суслов не ожидавший от старого идеалиста Брежнева такой отповеди, стушевался и постарался перевести разговор на другую тему.

– Тогда давайте поговорим о солидарности. Что председатель КГБ может рассказать нам о событиях в Польше, кроме того, что он доложил в докладе? Как КГБ проморгал появление в социалистической стране мелкобуржуазной «Солидарности»? Как получилось, что польский пролетариат почти поголовно поддерживает этих крикунов? Почему студенты польских университетов вдруг пошли на поводу «Свободной Польши»?

– А что в Польше? – пожал плечами Федорчук. – Дайте срок и всё там устаканится. В сентябре мы согласились, чтобы поляки Каню поставили Первым в ПОРП. Каня наш человек, он в КГБ воспитывался. У руля он только два месяца, поэтому пока о результате говорить преждевременно. Я думаю, что наладится там всё. После подписания Гданьского соглашения ситуация потихоньку нормализуется. Просто не надо торопиться. Деньги, благодаря нашему другу Саддаму, у нас теперь есть. В крайнем случае, если уж не справится Каня, подкинем полякам, пусть часть долгов погасят.

– Так это что же получается? – голос Суслова опять стал напористым и властным. – Вся эта авантюра кровавого багдадского антикоммунистического режима ваших рук дело?

– Никак нет, товарищ секретарь ЦК КПСС, мы его на Иран подталкивали, а он объегорил и нас, и американцев, которые тоже спали и видели, как Саддам Тегеран бомбит. Так что тут он сам постарался. Лихой казак! Может, к ордену его представим?

Дожидаться ответа Федорчук не стал. Он протянул Суслову руку, попрощался. – Всего доброго, Михаил Андреевич.

Брежнева главный идеолог перехватил уже у выхода из холла.

– Леонид, подожди, – он с трудом переводил сбитое на лестнице дыхание. – Что-то не так у нас идёт, и мне это всё совершенно не нравится.

– Миша, что… тебе… конкретно… не нравится? – Леонид Ильич недовольно пробурчал, поворачиваясь к Суслову всем корпусом.

– А то ты сам не понимаешь? – Старческим фальцетом пропел тот. – В Москве теракты, гостиница эта, чёрт бы елё побрал, сгорела, председателя КГБ взорвали, болгары с румынами от рук отбились, Картер этот долбанный, нам козни строит, козопасы афганские короля обратно… Э-э-эх! А Польша?! Там же налицо контрреволюция. Этот псевдо электрик Валенса ездит из города в город, везде ему воздают почет, как царю какому, а Каня спрятался в своём Варшавском дворце и помалкивает. Куда это годится? Мы теряем ещё одну страну… Польшу никак нельзя! Это мост с ГСВ. Твой Федорчук, как будто ничего не замечает, совсем мышей не ловит… Может не хочет?

– Миша, ты что-то стал сильно заполошный, – Брежнев потрепал старого знакомого по плечу. – Не боись, была у нас белая полоса, сейчас серая, потом опять наступит белая.

ГЛАВА 19
МЕДВЕДЬ ПРОШЕЛ ЦК

05 августа 1980 года. Москва. Майор Шамраев

Пасмурная погода, так надоевшая всем москвичам за две недели, наконец-то сменилась нормальной августовской жарой. Солнце, словно соскучившееся по столице, вылило на город всю скопившуюся мощь. Город плавился от жары. Подполковник КГБ, Игорь Шамраев получил три дня отгула после нервотрёпки связанной с обеспечением безопасности Олимпийских Игр. По этой причине вот уже второй день он позволял себе валяться в постели до тех пор, пока ноги сами не поднимут его. За две олимпийские недели усталость и постоянный стресс сделали своё дело. К последнему дню Олимпиады Шамраев осунулся, как-то сник и даже, казалось, стал ниже ростом.

– Подполковник Шамраев, приказываю вам в обязательном порядке привести себя в должный вид, – смилостивился над ним его непосредственный начальник генерал Бобков. – Дня три я могу вам позволить. Отоспитесь в счёт отпуска. Но чтобы в четверг, как штык!

Вот и отсыпался бравый подполковник, следуя милостивому повелению начальства. Шёл уже второй день отгула, и пора было подумать о том, как разнообразить досуг. Над этой мыслью Шамраев и трудился с самого момента пробуждения.

Внезапный звонок телефона вывел его из раздумий.

– Здравия желаю, Игорёк, если жив ещё! – в трубке звучал знакомый тенор старого друга Марата Светлова. – Давай, поднимайся, я сейчас подскочу к тебе. У меня тут пара дней «отгулов за прогулы» образовалась. К тебе дело есть.

– Какое ещё дело? – Недовольно ворчит Шамраев. – Опять по бабам? С утра пораньше?

– Можно и по бабам, если настаиваешь. Но поперёд всего поговорить бы надо. Про нашу тетрадочку, если помнишь…

– Не знаю я никакой тетрадочки, – сердится уже по-настоящему подполковник. Он подозревает, что его домашний телефон вполне может прослушиваться и поэтому резко обрывает приятеля. – Никаких тетрадочек не знаю, но так-то приезжай, до четверга я совершенно свободен.

– Да, я уже и приехал. Ты не забыл, что у твоего подъезда висит автомат? Нет? Вот я с него тебе и звоню. Так что через минуту – у тебя.

В летней белоснежной майке с Олимпийскими кольцами и словами «Москва-80», обтягивающей намечающееся брюшко, в голубых вельветовых брюках и кроссовках «Адидас» майор Светлов смотрелся очень выигрышно. Даже, несмотря на рост чуть ниже среднего, женщины всех возрастов и мастей так и липли к нему. Крепкие бицепсы, широкие борцовские плечи и тяжёлый подбородок, всё выдавало импозантного мужчину.

– Тот, кто носит «Адидас», завтра родину продаст! – Приветствовал друга Шамраев. После чего отправился в ванную, крича сквозь шум воды. – Ты там доставай, что найдёшь. Холодильник в твоём распоряжении.

Пока он приводил себя в порядок, Марат хозяйничает на кухне. Хоть Игорь и получил уже погоны подполковника, но привычки к ведению домашнего хозяйства так и не выработал. Не с его работой домоводством заниматься. Это плохо, так как ни одна женщина не могла выдержать такого рабочего графика. После третьей попытки брака Шамраев оставил это занятие, довольствуясь случайными связями.

Светлов же наоборот, считал, что ему с женой очень повезло. Танечка была младше его на целых восемь лет, училась в юридическом, но после рождения сына, посвятила себя домашнему хозяйству. В муже она души не чаяла, была предана ему, гордилась им и только что не молилась.

– У меня прекрасная жена! – Постоянно хвастался Светлов и цинично добавлял: – Её восхищение придаёт мне уверенности в победах над другими женщинами.

На весь период Олимпиады он отправил жену с маленьким сыном к тёще. Её попытки возразить натыкались на чёткий ответ – У меня приказ «Обеспечивать безопасность спортсменов и гостей столицы», я не смогу уделять внимания тебе и Серёжке, буду злой, и страшный. Чтобы сохранить мир и спокойствие в нашей семье, тебе, Танюша, придётся уехать к маме. Тем более что Кубань славится фруктами, арбузами и прочими полезными продуктами.

Обеспечивать себя закуской майор Светлов любил и умел. Заглянув в холодильник, он не обнаружил там ничего кроме нескольких банок финского пива и пепси-колы, и решил изменить планы.

– Слушай, Игорёша, а давай мы в этот чудесный летний день рванём с тобой на лоно. Закатимся сейчас в Серебряный бор, нажарим шашлыков, откупорим беленькую…

– В жару? В кустах? Водку? – Сквозь шум душа возмущается Шамраев. – Меня что после вчерашнего ещё не отпустило. А мясо для шашлыков ты, где собрался брать? По мне так лучше до ближайшего гастронома сгонять, финскую нарезку, пива, рыбки копчёной и можно не париться на сегодняшней жаре. Да и в метро соваться совсем не хочется. Отвык я что-то от общественного транспорта. Никакого желания нет слипаться с потными народными массами, и так за две недели от людей устал. Сил нет. Хоть увольняйся.

– Какие мы важные! Фу-ты, ну-ты, господин подполковник изволит брезговать нашим лучшим в мире метрополитеном? Так у меня есть чем его заменить! Мне мою «копейку» ещё к началу Олимпиады отремонтировали.

– Бухим за руль не боишься?

– А кто мне, майору ОБХСС, что сделает? Все постовые мне будут честь отдавать, и глаза пучить. Ты там ещё что-то про мясо бухтел? Так вот и про мясо я тебе популярно поясню сейчас. К знакомому мяснику заедем по пути. У него всегда маринованная свининка имеется. Или ты свинину не? Впрочем, у него и говядина наверняка найдётся. Ни разу ещё не было, чтобы этот добрый человек отказал Марату Сергеевичу Светлову.

Шамраеву ничего не оставалось, как сдаться на милость победителя. Уже через четверть часа он злой, голодный и с больной головой потел в голубенькой машинке.

Ещё через десять минут Марат оставил друга, а сам скрылся среди деревянных павильонов Тишинского рынка. К счастью, пропадал он совсем недолго.

– Вот ведь действительно – Грузины[123]123
  Название района Москвы


[Закрыть], – промокая пот со лба и шеи, ворчал Светлов. – Живут тут кругом грузины, работают мясниками на рынке тоже грузины. Зато знают толк в шашлыках, этого не отнять. Вахтанг ещё ничего, человек добрый, в нагрузку к мясу подарил свэжы и горачы шоти[124]124
  Грузинская лепёшка из пресного теста


[Закрыть], а я по дороге ещё помидоров и зелени прикупил. А пиво мы ближе к парку закупим, чтобы не грелось по такой жаре. – Он аккуратно поставил алюминиевую кастрюлю с мясом и луком в багажник. Рядом с ним топталась очаровательное создание лет двадцати с одуванчиком пшеничных кудряшек на голове. На девушке такая же белая майка, как на Светлове, только с узкими бретельками и голубые джинсовые шортики.

– Это Натусик, – продолжал рассказ Светлов. – Она попросила взять её с нами. Я не мог отказать такому прелестному созданию.

– А подружка у Наташи есть? – Настроение у Шамраева заметно поднялось. Он в какой-то момент даже смог правильно отреагировать на болтовню приятеля. – Одной-то ей тяжеловато будет с двумя такими мужчинами общаться. Мы же старые, больные и скучные, нечета молоденьким мальчикам.

За болтовнёй не заметили, как доехали до Хорошёвского моста, после которого «копейка» нырнула под тень сосен и лип Таманской улицы. У первого же пивного ларька купили Жигулёвского в заботливо припасённый трёхлитровый бидончик. Ещё чуток и компания выгрузилась на зелёную травку Серебряного бора.

Оказалось, что у девушки нет купальных принадлежностей и лезть в воду в трусах и лифчике она отказалась наотрез. – Это же так неприлично, – фыркнула она на увещевания новоявленных кавалеров. Те же нисколько не страдали подобными комплексами и полезли в воду в просторных сатиновых семейниках. Августовская жара не собиралась сдавать позиции.

– Наташенька, а вы знаете, какой самый смешной случай произошёл перед открытием Олимпиады? – Интригующе вопрошает Шамраев, отхлебнув добрый глоток «Жигулёвского». Он взял на себя труд развлекать прекрасную незнакомку, пока Светлов занят приготовлением шашлыков.

– Расскажите, Игорь Иосич, – Натусик делает умильно-просительную рожицу. Поднимает бровки домиком и округлив и без того большие голубые глаза.

– Ты же видела открытие. Помнишь, как греческие квадриги выезжают?

– Такие смешные тележки на двух колёсах?

– Нет, тележки называются колесницы, а квадриги это четыре лошадки, которые эти тележки катят. – По-отечески ухмыляется Шамраев. Он уже понял, как он будет обрабатывать эту девицу. – Там были такие красивые вороные, ну то есть чёрные лошадки.

– Да, очень красивые лошадки! – Натусик всплёскивает руками. – Помню-помню-помню. И что там с ними смешного? Ну, рассказывайте мальчики не томите.

– Дело было так, – Шамраев на мгновение задумывается. – На последней репетиции вывели для прохода этих самых лошадок на беговую дорожку стадиона, а покрытие там, какое-то «ракортоновое»[125]125
  На самом деле покрытие «рекортановое». Рекортан (Rekortan) синтетический материал на основе полиуретана с вкраплением резиновой крошки


[Закрыть] стоит кучу долларов за метр, директор Лужников аж трясся над ним. Ему не нравилось, что лошади будут его дорожку копытами топтать.

С копытами его режиссёр всего этого спектакля уломал, уболтал, и, кажется, даже напоил. Согласился Володя на лошадей, но тут новая проблема возникла. Лошадки, они же не люди, ср… (ничего, что я по-французски?), где попало и нисколько этим не смущаются. Вот и тут. На репетиции накидали лошадки конских яблок прямо на дорожку, а за ними по этой же дорожке должны девушки в сарафанах идти, а за девушками толпа спортсменов… И все эти ребята пойдут по, пардон опять, лошадиному г…, а потом растащат его по всему стадиону. Что делать? Пробку в попу лошадкам? Мешок под хвостик? Всё не подходит. Олимпиада уже через неделю, а решения так и нет.

Хорошо, что я там оказался. Я же в далёкой юности униформистом в цирке подрабатывал. Подсмотрел там один простой приёмчик. Надо лошадкам просто дать навозу понюхать, и они на какое-то время сдерживаются. Почему? Неизвестно. Но приём работает. Тут тоже сработало.

– Мальчики, вы же из милиции… – вдруг озаботилась девушка. – Вы мне потом ничего не сделаете?

– Ну, как тебе сказать… – промычал от костра, колдовавший над шашлыками Светлов. – Сделать мы тебе точно что-нибудь сделаем. Шашлыками накормим, пивком напоим, а там как пойдёт, мы же парни лихие. – Он согнул руку в локте, продемонстрировав мощный бицепс. – Что прямо из милиции, так сказать нельзя, хотя к людям в погонах мы относимся. Сегодня мы не на службе, и совершенно не опасны.

– Маратик, а вы тогда точно знаете, – Натусик с любопытством посмотрела на пленившего её сердце мужчину. – Перед Олимпиадой слухи ходили… а правда, что американские шпионы разбрасывали везде отравленную жвачку, конфеты с бритвами и взрывающиеся игрушки?

– Враньё! – Уверенно раскладывая на газете ароматное дымящееся мясо, ворчит Светлов. – Это наши перестарались. Ясно же, что глупость чистой воды. Я слышал версию о вшах в джинсах, да не простых, а заражённых не то сифилисом, не то триппером.

– Ф-фу, ну зачем такие неаппетитные темы к столу, – морщит носик Натусик. – Мальчики пойдёмте купаться.

После пива на жаре ей уже стало безразлично, что на ней надето. Она стаскивает шортики с крепких ягодиц, оставшись в беленьких хлопчатобумажных трусиках и сатиновом лифчике. Тем более, что на пляже, по случаю рабочего дня, немноголюдно.

Все трое дружно лезут в прохладную воду Москвы-реки. Плещутся в ней как дети, прогоняя утомление знойного дня. Потом торопятся вернуться к шашлыкам, пока они не остыли. Руки то одного то другого мужчины трогают, как будто невзначай, девичьи прелести. Та тоже всё чаще и чаще позволяет себе плечиком, коленкой, а то и попкой прикоснуться к мужским телам. Сквозь мокрую ткань трусиков проглядывают чёрные кудряшки. Это интригует и привлекает внимание ещё больше. Жаркий день обещал перетечь в бурный вечер.

* * *

Уже вечером, уставшие после эротических утех, друзья вернулись на квартиру Шамраева, чтобы продолжить обсуждение животрепещущих проблем.

– Какую я деваху сегодня нам подогнал? Горячая! Как мы её сегодня в два ствола! Да? А она как стонала… – довольно потягиваясь, вспомнил в очередной раз Марат. – Какая же тёлочка оказалась заводная. Как вспомню, так штаны оттопыриваются. Честно свой стольник заработала.

– Да, хорошо повеселились, – поддерживал его хозяин квартиры. – Будет что вспомнить холодными зимними вечерами. Наши-то комитетские «ночные бабочки» все были на иностранцах задействованы. Вот теперь будет работы парням из второго… Ну, да, бог с ними, девочка и в самом деле была выше всяких похвал, но сейчас я бы хотел поговорить о делах наших скорбных.

– Ну, давай поговорим. Ты имеешь в виду предсказания и прогнозы? Что с чем совпало, а что не очень?

– Ага. Мы ж с тобой так и не удосужились серьёзно поговорить. Служба, наша и опасна и трудна. Закрутила, за собою увела… – Шамраев сделал в воздухе неопределённый жест пальцами.

С самого возвращения из Новосибирска друзей и в самом деле служебная кутерьма взяла в оборот, и встречались они только в коридорах то на Лубянке, то на Петровке. Из-за подготовки к Олимпийским играм остальные вопросы отошли у руководства далеко на дальний план. Все, начиная от Федорчука и Щёлокова и заканчивая последним оперативником и сексотом, были вовлечены в работу по обеспечению безопасности Олимпийских игр. При этом заняты были не только кадры московского и союзного уровня. В Москву командировали лучших работников внутренних органов со всей страны, задействовали по максимуму и армейские части. Так что четыре месяца страна жила в состоянии странного дисбаланса, когда никого не волновала преступность в провинции, и наоборот, преступность в столице беспокоила всё начальство поголовно.

Все силы были брошены на поддержание и обеспечение. А когда уже с середины мая начались тренировки и репетиции открытия-закрытия, продыху не стало совсем. Постоянные дежурства на всех олимпийских объектах, в аэропортах, вокзалах и пристанях столицы. К тому же прошёл слух (говорят, что следы ведут в ООП[126]126
  Организация освобождения Палестины. Арабская террористическая организация.


[Закрыть]), что мол «Братья мусульмане» пообещали устроить в Москве теракт в отместку за Пакистан. При этом само Пакистанское руководство не присоединилось к бойкоту Олимпиады, несмотря на призыв Исламской Конференции.

– Представляешь? – горячился Светлов. – Тряпкоголовые идиоты из всяких дуркистанов бойкотируют, а те, кому прилетело, приехали как миленькие. Вот что животворящий бомбовый удар делает!

– Да бойкот-то – чепуха! – прихлёбывая «Koff»[127]127
  Пиво «Koff» закупалось в Финляндии для продажи в Москве в период Олимпиады.


[Закрыть] прямо из банки, воскликнул Шамраев. – Подумаешь, куча овцелюбов не приехали, их и так никто не знал, и после того, как они бойкот устроили, никто не узнал. Гораздо серьёзнее, что какой-то там Карда́ви[128]128
  Ю́суф Абдулла́х аль-Карда́ви – духовный лидер исламской секты «Братья мусульмане»


[Закрыть] объявил нам джихад. По нашим каналам от Арафата дошла информация, что этот Кардави весной забросил к нам несколько верных подручных, мутить в мусульманских республиках. Знаешь, кто такой шахид?

– Шахид-мюрид, шайтан-майтан, какая разница, – рассмеялся Светлов. – Всё это сплошное мракобесие, они у нас даже среди преступников не найдут поддержки. Наше ворьё сплошь атеисты-циники-прагматики.

– Это ты зря, брат! У них очень сильная идеология. Вспомни, как они легко Афганистан превратили чёрт знает во что. А казалось, вполне светское государство. Так вот, шахид это мученик, погибший за веру, ему гарантируется тёпленькое местечко в раю и личное покровительство Аллаха. На это многие покупаются, как бы это странно не звучало. Поэтому эти, как ты и назвал, шахиды-мюриды спокойно идут на самоподрыв, кидаются на пулемёты, таранят грузовиками всё, что им скажут. Для них жизнь не стоит ни-че-го. В этом их сила.

Федорчук, как информацию о Кардави получил, так, всех на уши поставил. Наверное, вспомнил о печальной участи Андропова. Во дворах домов, где партийные боссы обитают с апреля посты наружного наблюдения стоят. Все родственники под присмотром, все пути передвижения отслеживаются. На транспорте такая же картина. Нескольких абреков выловить удалось. Обрадовались мерзавцы, что в рай попасть смогут и потащили к нам чемоданы с толом. Самое забавное – нашли поджигателя гостиницы «Россия».