Текст книги "Адмирал Макаров"

Автор книги: Борис Островский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

«Каждый морской офицер, – писал Бутаков в приказе, – должен быть лучшим матросом и лучшим боцманом своего судна, чтобы иметь нравственное право требовать от подчиненных своим примером того, что им приходится исполнять». И дальше:

«Полное знание качеств и условий своего корабля, присутствие духа и спокойствие в трудных обстоятельствах, верность глаза, твердость нервов – все эти военные качества не менее командиров нужны каждому офицеру, избранному занимать такую высокую должность. Младшие офицеры также должны помнить, что им во всякое время может выпасть на долю замена старших в самые трудные минуты».

Бутаков неустанно заботился, чтобы флот в любой момент был готов встретить врага в полной боевой готовности, и призывал к бдительности и инициативе весь личный и командный состав флота.

Неподкупный и честный, Бутаков энергично боролся со всеми отрицательными явлениями, царившими тогда на флоте и в морском ведомстве: грубостью и жестоким обращением с матросами, взяточничеством, карьеризмом, протекционизмом и самодурством, чем и нажил себе немало врагов среди аристократической верхушки флота. Прогрессивный деятель и энергичный человек, Бутаков не пришелся ко двору в кастовом царском флоте. Он, полный еще сил и энергии, как «нежелательный и беспокойный элемент», получил «почетную отставку» в виде назначения членом государственного совета. Бутакова удалили из флота. Это несомненно сказалось на здоровье моряка. Бутаков умер скоропостижно при переправе на шлюпке через Неву, в возрасте шестидесяти двух лет, в 1882 году.

Влияние Бутакова на Макарова сказалось глубоко и сильно во всех областях его деятельности. Макаров был наиболее талантливым и восприимчивым учеником «бутаковской школы», а учеником Бутакова Макаров стал сразу же после первого визита к адмиралу со своей работой о «Русалке». Бутаков вполне оценил целесообразность и высокую практичность всех предложенных Макаровым мероприятий и открыто и энергично стал на их защиту. Недаром Макаров впоследствии писал о Бутакове, что адмирал считал совершенствование судов во всех отношениях своим прямым делом и поддерживал всякую здоровую мысль.

«На днях был у адмирала Бутакова с моей статьей, – спешит сообщить Макаров Поливановой. – Он обещался во вторник доложить о глухих крышках на люки в Ученом Комитете, а о пластырях сообщить в Кронштадт главному командиру. Пока дела идут как нельзя лучше».

Не проходит и десяти дней, как Поливанова получает новое, полное восторга письмо. «Во вторник, действительно, решилась моя судьба!.. Можете себе представить, что председатель кораблестроительного отделения Технического Комитета в восторге от моей работы».

Не откладывая рассмотрение проекта Макарова в долгий ящик, адмирал Бутаков созывает заседание Технического Комитета. Приглашаются виднейшие адмиралы и специалисты-кораблестроители. Для разъяснений потребовали и Макарова. Сознание, что от исхода совещания, быть может, зависит будущее его изобретения, придало мичману смелость и уверенность. «Мне задали несколько вопросов. Я стал рассказывать, объясняя значение чертежей; скажу вам откровенно, что во всю мою жизнь я не говорил так связно и методично, как тут».

Так описывает Макаров в письме к Поливановой свой первый успех. Долго совещались адмиралы и генералы. Высказывались разные соображения, но неоспоримость доводов Макарова и насущная необходимость проведения в жизнь его предложений были настолько очевидными, что все сошлись на одном – проект одобрить. Адмирал Бутаков, зная из опыта скопидомство морского министерства, выразил сомнение, пойдет ли оно на издержки.

– Не следует принимать меры лишь тогда, когда перетонут все наши суда, – возразил ему один из присутствующих адмиралов.

Проект Макарова одобрили. Но необходимо было еще утверждение морского министерства. И кто знает, как отнесется оно? Министерские порядки были известны: лучше потерять миллион, чем потратить копейку. «Я не сомневаюсь, что Комитет должен будет убедиться в пользе предложенных мною вещей, – пишет Макаров, стараясь заглушить голос сомнения. – Но насколько широко решится Комитет испробовать совершенно новую вещь на своих судах, сказать не могу, – он вообще тяжел на подъем и неохотно принимает вещи, не испытанные в других флотах. Там заседает ужасное старье: председателю в субботу будет сто лет».

Однако польза проекта была настолько очевидной, что он даже в этих условиях был утвержден без обычных проволочек.

Подготовленный по методу Макарова пластырь был применен сразу же с большим успехом при заделке пробоины на пароходе «Ильмень». С тех пор «пластырь мичмана Макарова» был рекомендован кораблестроительным отделением Технического Комитета командирам всех судов русского флота.

Казалось очевидным, что Макарову теперь предоставят все условия и возможности для дальнейшей плодотворной работы в области непотопляемости судов. Но этого не случилось. В 1870 году Макарова назначают на паровую шхуну «Тунгус», направлявшуюся на Дальний Восток. Кроме исполнения прямых обязанностей вахтенного начальника, Макарову пришлось быть также и ревизором корабля, то есть заведывать его хозяйственной частью, главным образом, питанием [18]18
  Должность ревизора на кораблях русского флота была выборной, переходившей по очереди от одного офицера к другому, за исключением командира и старшего офицера. Являясь общественной нагрузкой, должность эта не оплачивалась. На обязанности ревизора лежало снабжение корабля всем жизненно необходимым: продовольствием, углем, водой и проч.


[Закрыть]. Эта работа была всего более не по нутру Макарову. «Дело это не по мне, – писал он, – я не создан для того, чтобы быть чиновником и корпеть над счетами, и если до сих пор не отказался от этого докучливого места, то потому, что всегда был того мнения, что «взявшись за гуж, не говори, что не дюж». И действительно, свои обязанности на корабле Макаров выполнял самым добросовестным образом.

Тяжело было Макарову сознавать, что дело, начатое с таким успехом, оборвалось, что плавание на «Тунгусе» не обещает ничего интересного, а обязанности ревизора неизбежно сулят только неприятности и хлопоты.

Едва ли случайно молодого даровитого офицера, рвущегося к плодотворной научной деятельности, полного творческих устремлений, посылают в плавание на Дальний Восток. Очевидно, что «излишне энергичный» мичман «сомнительного происхождения», с трудом допущенный в свое время в гардемарины, пришелся не по нутру в кругах морского министерства, а способ избавиться от таких людей был изобретен в царском флоте очень давно: отправить в дальнее плавание!

Все время отвлекаясь от своих прямых обязанностей хлопотливой работой ревизора, заваленный отчетностью, высчитывающий золотники судового рациона, раздраженный и утомленный, мичман клянет свою судьбу и мечтает об отставке. К кому обратиться, кого просить? На адмирала Попова надежды мало, возможно, что и адмирал Бутаков вскоре позабудет о нем, как забыл Попов.

О тогдашнем настроении Макарова и обстановке на корабле красноречиво повествуют его дневники. В них уже нет тех размышлений, восторгов и анализа чувств, которыми полны его записи во время прежних плаваний. Стиль дневника сухой, деловито-официальный. Макарову тяжело. Он начинает много понимать и вероятно догадывается о причине своего назначения в плавание. Однако его аккуратность, наблюдательность и вдумчивость ему не изменили. День за днем Макаров описывает весь переход и особенно много уделяет внимания парусам. Макаров недоумевает и старается разъяснить себе: почему плавание протекает так медленно, почему шхуна буквально ползет черепашьим шагом и переход, на который необходимо пятнадцать-двадцать дней, совершает в семьдесят семь дней; таков был, например, переход из Рио-де-Жанейро до Сэнди-Пойнт. Вопрос этот не остается без ответа. В дневнике Макаров подробно отмечает все те упущения, какие он наблюдал на корабле в управлении парусами и в расположении галсов [19]19
  Во время хода корабля галсом называют его курс относительно ветра.


[Закрыть]. В дневнике он высказывает соображения, как следовало бы пользоваться обстоятельствами погоды, мореходными качествами шхуны и постановкой парусов, чтобы достичь максимального хода.

Вся эта обстоятельная работа была предпринята Макаровым исключительно в целях самообразования, из желания лучше овладеть своей профессией, так как командир корабля был не таков, чтобы прислушиваться к советам мичмана.

На Дальний Восток «Тунгус» шел около семи с половиной месяцев. Выйдя 2 ноября 1870 года из Кронштадта, он прибыл во Владивосток 14 июня 1871 года. Здесь Макарова ожидало радостное известие: приказ от 1 января 1871 года о производстве его за отличие в лейтенанты. Случай столь быстрого производства офицера в следующий чин в мирное время не имел примера. Мичманом Макаров пробыл всего лишь полтора года. Как выяснилось потом, инициатива производства исходила от адмирала Бутакова.

Повидимому шхуна «Тунгус» не пользовалась доброй славой; все с нее бежали. Лишь только корабль пришел во Владивосток, как списались с корабля старший офицер и командир. Макарову, оставаясь ревизором, пришлось их заменять. Он отнюдь не жалел об уходе командира, которого не любил и не одобрял ни его порядков, ни его морского искусства. Макаров надеялся, что его самого назначат командиром «Тунгуса» – благо теперешний его чин не препятствовал этому. Тогда он сможет проверить свои наблюдения и расчеты. Кроме того, таков назначение было, конечно, лестно для самолюбия двадцатитрехлетнего моряка. Но вот прибыл вновь назначенный командир, и надежды Макарова разрушились. «День поистине невеселый, – пишет он в дневнике, – тяжелое состояние и отвратительное настроение».

Это отвратительное настроение, не покидавшее Макарова с момента прибытия нового начальника, и возникшая под влиянием всего случившегося мысль о бесперспективности дальнейшей службы привели его к решению вовсе оставить военный флот и посвятить себя гражданской деятельности. Здесь, полагал Макаров, перед ним раскроются более широкие перспективы, здесь он свободно сможет применить свои силы и инициативу. Загруженный работой на «Тунгусе» до последнего предела, исполнявший три ответственных обязанности и занятый выгрузкой на берег привезенного из России груза, Макаров с трудом урвал время, чтобы съездить на берег, когда шхуна прибыла в Николаевск. Он случайно встретил в Николаевске своего старого товарища по «Богатырю» – Изенбека, пожаловался ему на тяжесть и бесперспективность службы на «Тунгусе» и сообщил, что хочет оставить флот. Изенбек всячески приветствовал это решение и усиленно предлагал Макарову перейти к нему на службу в созданное им «высочайше утвержденное товарищество пароходства по рекам Амурского бассейна». Прельщенный широкой организацией дела и заманчивыми планами Изенбека развернуть впоследствии и морские рейсы за чайным грузом в китайские порты, Макаров согласился перейти на службу в пароходство и с радостью рассказал об этом своему бывшему преподавателю истории и географии Якимову, который попрежнему жил в Николаевске.

Опытный и дальновидный Якимов сказал Макарову, что он, Якимов, считает такое решение в корне неправильным. «Вы, – говорил он своему бывшему воспитаннику, – совершаете смертный грех, покидая флот, где вас ожидает великая будущность». Пароходное предприятие Изенбека также не внушало никакого доверия Якимову. Оно привлекательно, – говорил Якимов, – лишь для неопытных новичков, падких до высоких окладов и не видящих, что кипучая созидательная деятельность товарищества не имеет под собой прочного основания. Якимов заявил, что он лично отправится к Изенбеку и будет просить его именем старой дружбы отказать новому пайщику в приеме на службу в товарищество. Впрочем делать это ему не пришлось.

Пока шли переговоры Макарова с Изенбеком, и Якимовым, пришла депеша. Макарова спешно вызывали в Петербург, где он должен был поступить в распоряжение генерал-адъютанта адмирала А. А. Попова. Какова будет новая работа в столице и в какую форму выльются его взаимоотношения с бывшим начальником, Макаров не знал. Он колебался, как поступить: ехать ли в Петербург или оставаться в Николаевске и переходить на службу к Изенбеку. Однако Якимов убедил Макарова отправиться в Петербург. Распрощавшись с родными и знакомыми, Макаров уехал в столицу.

Несмотря на то, что плавание на «Тунгусе» было для Макарова очень неприятным, оно во многом углубило его морской опыт и дало ему хозяйственные навыки, хотя в то же время оторвало его не только от жизни флота, но и от исследовательских работ в области непотопляемости судов. Он думал теперь, что не только он сам позабыт, но позабыты и все его проекты.

Дело, однако, обстояло не так. Громадное значение предложений Макарова быстро подтвердилось практикой. «Пластырь Макарова» и «магистральные трубы» нашли широкое применение. «Магистральные трубы» были уже установлены на всех фрегатах Балтийского флота, а на заводах в спешном порядке изготовлялись водоотливные трубы по «системе Макарова». Его имя получило известность и признание в морских кругах. Узнали об его изобретениях и немедленно использовали их и за границей. Лейтенант Макаров стал авторитетом в вопросах непотопляемости судов. К нему обращались за консультациями, с вопросами.

Адмирал Попов, под непосредственным начальством которого Макаров находился в течение четырех лет, изменил свое отношение к Макарову. Теперь он поручил ему разработку водоотливных средств для сооружаемых им «поповок».

Работы у Макарова было много, главным образом вычислительной. Сохранилось множество тетрадей с подробными вычислениями и чертежами, относящимися к водоотливной системе проектируемых Поповым судов, а также и других кораблей русского флота. Макарову приходилось не только организовывать все дело, связанное с непотопляемостью кораблей, но и учить тому, как пользоваться спасательными средствами, читать лекции, писать статьи, инструкции. Обследуя корабли, чтобы определить возможность установки на них водоотливных – средств, Макаров лазил по междудонным трюмам, скорчившись иной раз в три погибели.

Вспоминая об этих временах, Макаров писал: «Работа по части непотопляемости не видная, результаты ее скажутся только после аварии, никто не вспомнит, кому корабль обязан своим спасением».

Но как ни была тяжела и неблагодарна эта работа, она принесла Макарову огромную пользу. Он в совершенстве изучил судостроительную технику и механическое дело, применял свои изобретения против непотопляемости при любых условиях на судах самых разнообразных конструкций, наконец, научился самостоятельно проектировать корабли. Многие потом недоумевали, откуда у Макарова такое поразительное знание технических качеств корабля? Четыре года работы с адмиралом Поповым объясняют, где он получил эти знания. К сожалению, Макаров был лишен возможности осуществлять свои идеи и проекты вполне самостоятельно. Располагай он этим правом, его работы над непотопляемостью несомненно приняли бы иной масштаб, а эксперименты производились с еще большей смелостью и решительностью. Однако свою первую большую задачу Макаров решил: статьей, опубликованной в «Морском Сборнике», и последующими работами он заложил начало новой отрасли кораблестроения – учения о непотопляемости корабля, опередив в этом заграничных кораблестроителей.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Уничтожение в 1853 году основных морских сил Турции русской эскадрой под командованием вице-адмирала П. С. Нахимова в синопском морском бою было последней славной победой русского парусного флота. Вступившие в войну на стороне Турции развитые капиталистические страны Англия и Франция имели уже сильный винтовой флот.

Русские парусные корабли не могли противостоять значительно более быстроходным, вооруженным дальнобойной артиллерией, паровым кораблям противника. К тому же морские силы союзников в Черном море превосходили русские и в количественном отношении. Несмотря на блестящие качества личного состава Черноморского флота, руководимого талантливыми флотоводцами – адмиралами П. С. Нахимовым, В. А. Корниловым, В. А. Истоминым, – действия русских кораблей были парализованы. Флот сосредоточился в Севастополе. Крепостническая, самодержавная Россия расплачивалась за свою политическую, военную и техническую отсталость. Когда союзники высадились в Крыму и двинулись на Серастополь, большая часть флота была затоплена с целью преградить вход в севастопольскую бухту. Орудия, снятые с кораблей, были установлены на укреплениях. Моряки ушли на берег защищать город.

Героическая стойкость защитников Севастополя изумила весь мир. Одиннадцатимесячная оборона Севастополя измотала англо-французскую армию. В безрезультатных штурмах города союзники несли большие потери. Севастополь заставил Англию и Францию отказаться от широких планов ведения войны и сыграл значительную роль в том, что Россия добилась сравнительно благополучных условий мира.

Опубликованные в журнале «Современник» рассказы о защитниках Севастополя, написанные молодым офицером, участником обороны Львом Толстым, читались передовыми людьми с чувством законной гордости.

Все же война была проиграна. Севастополь пал. Черноморский флот перестал существовать.

Мирный договор, заключенный в 1856 году в Париже, нанес сильный удар царской России.

Один из пунктов договора лишал Россию права строить на Черном море военные корабли. Восстановить Черноморский флот, таким образом, Россия не могла.

Между тем реформы 1861–1874 гг. при всей их самодержавной ограниченности вызвали к жизни придавленные крепостническими отношениями общественные силы. По всей громадной Российской империи начинается коренная ломка старого, укладывание нового.

Эта ломка старого и укладывание нового отразилась и на флоте, создав перспективы быстрого его развития и технического совершенствования. Огромная работа по реорганизации флота, благодаря талантливости и инициативности передовых представителей русского народа на флоте, осуществлялась более оригинальными методами и смелее, чем в странах Западной Европы.

Один за другим появляются смелые технические проекты. На страницах «Морского Сборника» того времени из номера в номер публикуются сообщения об изобретениях морских офицеров. Адмиралы А. А. Попов и Г. И. Бутаков, ломая унизительную традицию, решительно поднимают голос против раболепного, некритичного отношения к преимуществам иностранной военно-морской тактической и изобретательской мысли.

Постепенно, – с развитием промышленности, создаются новые классы мощных по тому времени боевых кораблей (паровых, обшитых броней), появляется дальнобойная артиллерия, совершенствуется созданное впервые в России минное дело, возникают новые боевые средства, разрабатывается впервые в мире тактика броненосного флота.

Одновременно, в связи с отменой крепостного права и проведением военной реформы, устанавливаются новые принципы обучения личного состава флота, изменяется система комплектования, возникают новые отношения между офицерским и рядовым составом флота. Но наряду с возникающим новым существовало и боролось за старое все отживающее, консервативное, реакционное. Прежде всего цеплялись за старое на флоте представители феодально-крепостнических кругов. Бороться с ними было трудно. Они составляли верхушку флота, занимали в нем командные посты.

Все же Балтийский флот реорганизовался довольно быстро и представлял к концу шестидесятых годов уже серьезную боевую силу.

На Черном море военного флота не существовало. По предложению адмирала Ф. П. Врангеля [20]20
  Врангель, Фердинанд Петрович(1796–1870), адмирал, известный русский мореплаватель и полярный исследователь, автор классического сочинения «Путешествия по северным берегам Сибири по Ледовитому морю, совершенные в 1802, 21, 22, 23 и 24 годах».
  Сын адмирала Ф. П. Врангеля, Фердинанд Фердинандович Врангель был близким другом и биографом Макарова. Известен своими гидрологическими исследованиями Черного моря. Состоял профессором Морской Академии по кафедре гидрологии и метеорологии.
  Написанная им двухтомная биография Макарова является по обилию фактического материала наиболее капитальным из трудов о Макарове.


[Закрыть]было решено строить винтовой быстроходный. торговый флот. В 1857 году основывается, завоевавшее вскоре широкую популярность, Русское общество пароходства и торговли (РОПИТ). Общество обслуживало порты Черного и Средиземного морей.

Однако, как бы быстроходны и маневренны ни были пароходы РОПИТ'а, замена ими в случае необходимости военных кораблей представлялась невозможной.

Россия искала случая избавиться от тягостных условий Парижского договора. И такой случай, наконец, настал. Удачно воспользовавшись поражением Франции в франко-прусской войне (1870–1871 гг.), Россия заявила об отказе от выполнения договора и стала сооружать на Черном море военные корабли.

Борьба за обладание Черным морем возобновилась. Однако увеличение русских морских сил шло медленно. Строительство свелось к сооружению адмиралом Поповым, при участии лейтенанта Макарова, плоскодонных круглых тихоходных «поповок». Имевшие некоторое значение в качестве пловучих береговых батарей для защиты портов, «поповки» совершенно не годились для боя в открытом море. Было на Черном море еще несколько тихоходных деревянных корветов и железных шхунок, но для серьезного боя они не могли быть использованы. Пароходы РОПИТ'а, обладавшие хорошим по тем временам ходом, и колесная царская яхта «Ливадия» – вот все, что плавало под русским флагом в Черном море.

Вновь приступать с такими средствами на море к разрешению одного из двух «основных вопросов» своей внешней политики царское правительство не решалось.

А этим «основным вопросом» был вопрос о проливах, и Константинополе. Еще Николай I, называя султанскую Турцию «больным человеком», предлагал Англии разделить ее. Царь выговорил право обосноваться в Константинополе за уступку Англии принадлежащих Турции Египта и района Суэца. Англия, отлично понимая, что утверждение России в Константинополе парализует британские торговые пути в Средиземном море, распространит русское влияние на Балканы и страны Ближнего Востока и нанесет непоправимый удар английским колонизаторским интересам, резко отказалась от такой сделки. С тех пор традиционной политикой Англии стала поддержка Турции против России. Поэтому Англия и приняла деятельное участие в войне 1853–1856 гг.

Потерпев поражение в Восточной войне, царское правительство вовсе не собиралось отказываться от своих планов на Ближнем Востоке и Балканах.

В начале семидесятых годов внещне-политические обстоятельства сложились для царской России благоприятно. Франция Наполеона III была разгромлена в 1870 году Пруссией, Англия, оставшаяся без своего союзника, не рисковала снова выступить в «защиту» Турции. Дипломатической поддержкой или, во всяком случае, нейтралитетом бисмарковской Пруссии, объединившей после франко-прусской войны многочисленные княжества в единое государство, царская дипломатия себя обеспечила. На Балканах и Ближнем Востоке руки у царской России были развязаны.

И несмотря на то, что Россия к новой войне с Турцией не была готова, обстоятельства заставили ее начать эту войну.

Ближайшим поводом к русско-турецкой войне 1877–1878 гг. послужили события в балканских странах, находившихся под владычеством Турции.

Летом 1875 года произошло восстание христианского населения против гнета и поборов турок, сначала в Герцеговине, а затем и в Боснии. Идея национального объединения всего южного славянства под главенством России пропагандировалась уже давно. Именно потому восставшие встретили горячее сочувствие и обещание вооруженной поддержки со стороны Сербии и Черногории. В России восстание также встретило живой отклик в обществе. В особенности в среде славянофилов, возглавляемых Иваном Аксаковым.

Борьба на Балканах разгоралась. В мае 1876 года восстание вспыхнуло и в Болгарии, где тайный национальный комитет объявил, что пробил час освобождения болгар от ненавистного турецкого ига. Турецкие войска со зверской жестокостью подавили восстание. В одном Филиппопольском округе они в несколько дней вырезали двенадцать тысяч человек.

Резня в Болгарии произвела потрясающее впечатление на общественность Европы и России и была умело использована царской дипломатией.

Война славянских народов во главе с Россией против турок казалась неизбежной. Однако была сделана лицемерная попытка уладить дело миром. Канцлеры трех империй – Горчаков (Россия), Бисмарк (Германия), Андраши (Австро-Венгрия), – собравшись в Берлине, разработали так называемый «Берлинский меморандум», по которому от Турции требовалось проведение реформ в пользу христианского населения балканских стран. Эти требования были составлены так, что, осуществив реформы, Турция становилась объектом международного контроля, в котором России принадлежала руководящая роль. Англия вновь встала на путь дипломатической «защиты» Турции. Во всей своей остроте снова выявились противоречия между английскими и русскими интересами на Ближнем Востоке. В России впрочем отлично понимали, что на этот раз Англия вступить в войну на стороне Турции не решится.

Угрозы, раздававшиеся по адресу России в английском парламенте, не имели силы. У Англии не было союзников. Все же, несмотря на выгодную внешне-политическую ситуацию, начинать войну царская Россия не решалась. Причины этой нерешительности были серьезными. После некоторого упадка, с начала семидесятых годов в России усилились революционные настроения. В связи с развитием промышленности в промышленных центрах России возникает рабочее движение, неудержимо растет количество стачек. В деревнях усиливаются волнения среди крестьян, борющихся против крепостнических пережитков, сохранившихся под прикрытием половинчатой в своей основе, реформы 1861 года. Не подготовлена к войне была Россия и в военно-экономическом отношении. Только в 1874 году начала осуществляться военная реформа, и результаты ее еще не успели сказаться на боевых качествах армии. На главном морском театре будущей войны – в Черном море – Россия почти не имела флота. Перевооружение как армии, так и флота только начиналось.

Царское правительство прекрасно понимало, что поражение в этой новой войне приведет к новому революционному взрыву в стране, так же, как это произошло после Восточной войны, заставившей приступить к реформам. Поэтому царская дипломатия действовала осторожно, стараясь выиграть время для подготовки к войне, оттягивая ее начало. С другой стороны, упустить удобный момент не хотелось. Находясь в таком сложном положении, Россия поощряет к выступлению Сербию, негласно обещая ей военную помощь.

В июне 1876 года Сербия объявила Турции войну. Во главе сербских войск встал отставной русский генерал Черняев. Вначале действия сербов развивались успешно, но турки, получив в октябре значительные подкрепления, стали теснить сербов. Сербии грозил разгром. России ничего не оставалось как вступить в борьбу. 12 (24) апреля 1877 года война была объявлена.

Однако военные действия начались лишь в конце июня, когда русская армия переправилась через Дунай.

На сухопутном театре Россия располагала значительными силами и обладала большими ресурсами. Но что можно было противопоставить противнику на море? Кроме небольших коммерческих пароходов – почти ничего. Между тем турецкий флот насчитывал в 1877 году пятнадцать броненосцев от двух до девяти тысяч тонн водоизмещением, пять винтовых фрегатов, тринадцать винтовых корветов, семь бронированных канонерок и восемь мониторов. Помимо этого, в составе турецкого флота было еще большое число парусных кораблей.

Турецкие корабли, казалось, свободно и безопасно могли курсировать по морю, вплотную подходить к русским портам и приморским городам, обстреливать их, уничтожать пароходы, совершать десантные операции.

Перед русскими моряками на Черном море встала задача парализовать турецкий флот, заставить его отказаться от активных действий, укрыться в свои порты.

До сих пор такая задача решалась только при помощи сильного, превосходящего морские силы противника, или по крайней мере равноценного им, но обладающего другими преимуществами флота. Но его как раз не было. Оставалось одно: легкие коммерческие пароходы Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ) превратить в военные корабли, чтобы они могли вести бой с турецкими броненосцами и топить их. Задача казалась неразрешимой. Однако среди русских моряков нашлись люди, взявшиеся ее осуществить. И таких людей было немало. Но из представленных предложений и проектов выделились только два, как наиболее серьезные и обоснованные. То были проекты H. H. Баранова и лейтенанта С. О. Макарова.

Идея первого проекта заключалась в установке сильных артиллерийских орудий на укрепленные палубы пароходов и создании таким образом хотя и уязвимых, но быстроходных крейсеров.

Второй проект, несравненно более оригинальный и смелый, преследовал цель парализовать боевую силу турок минным вооружением. Иными словами, предлагалось достичь с помощью малых и несложных средств наибольшего военного эффекта.

Мысль применить мины в войне на море в сущности не была новостью. Вопрос о подводных минах получил в России развитие еще в начале XIX века, благодаря работам выдающегося русского ученого, члена-корреспондента Академии наук, изобретателя электротелеграфа Павла Львовича Шиллинга [21]21
  Шиллинг, Павел Львович(1786–1837) член-корреспондент Академии наук, талантливый русский ученый, изобревший и устроивший в Петербурге электромагнитный телеграф. Ему принадлежит также идея применения гальванического тока для подрыва мин. Помимо работ в области электротехники, Шиллинг был известен как крупный знаток китайского языка и участвовал во многих экспедициях в Монголию и Китай.


[Закрыть], предложившего применить для взрыва подводных мин гальванический ток. В последующей успешной разработке некоторых вопросов минного дела в России достигли крупных результатов академик Б. С. Якоби [22]22
  Якоби, Борис Семенович(1801–1874) – замечательный русский физик, академик. Среди его многочисленных изобретений наиболее важным является создание им первого в мире электродвигателя. Установленный на лодке электродвигатель был настолько мощным, что позволял лодке с четырнадцатью пассажирами в течение нескольких часов двигаться против сильного течения. Якоби продолжил работы П. Л. Шиллинга в области телеграфа и минного дела, в том числе создал якорную мину. Совместно со своим другом академиком Ленцем, Якоби много и плодотворно работал над изучением электромагнитных явлений. В 1838 году Якоби обессмертил свое имя изобретением гальванопластики.


[Закрыть], изобретатель подводной лодки и самодвижущейся мины И. Ф. Александровский [23]23
  Александровский, Иван Федорович,художник-фотограф по профессии, во второй половине прошлого века первый в мире создал самоходную торпеду и построил подводную лодку большого водоизмещения, приводившиеся в движение сжатым воздухом. Сооружавшаяся три года лодка Александровского была спущена на воду 8 июня 1866 года. Она имела в длину 34 метра при ширине в 4 метра и высоте в 3,5 метра. Во время маневров на Тронзундском рейде лодка блестяще выдержала испытания. Впоследствии, когда лодка испытывалась на погружение на глубину 28 метров, она затонула. Хотя ее и удалось извлечь, но больше испытаний не возобновляли и лодку сдали в порт на слом. Так было погребено, а затем и позабыто, замечательное русское изобретение.
  Другое изобретение Александровского – самоходная торпеда имела почти такую же судьбу. Она была построена и испытана впервые еще в 1857 году, но царские морские чиновники пренебрежительно отнеслись к отечественному изобретению и предпочли торпеде Александровского изобретенные позднее мины Уайтхеда, на приобретение которых тратились громадные деньги.


[Закрыть], лейтенант Азаров и другие. Их изобретения дали возможность использовать минное оружие на море еще во время Крымской войны, когда русский флот, впервые в истории, дал блестящий образец массового применения подводных фугасов для защиты побережий на Черном море, на Балтике, а также в устьях Дуная, Днепра и Днестра.

После окончания Восточной войны новое оружие получило быстрое развитие. Для подготовки специалистов минного дела в Петербурге была открыта «Технико-гальваническая школа», специально для саперов, где обучались также и морские офицеры. В конце 1874 года в Кронштадте был учрежден «Минный офицерский класс» с минной школой для матросов.

Новая отрасль военно-морского дела привлекла к себе немало способных моряков. Появились изобретатели. Капитан-лейтенант Бурачек предложил устанавливать на баркасах откидные шесты с укрепленными на них минами для атаки неприятельских кораблей. Заинтересовавшись этим изобретением, адмирал Бутаков приказал испробовать откидные шесты на опыте таранного боя. Опыты дали хорошие результаты и послужили образцом для последующих изобретателей, применявших мины в качестве орудия нападения.

Нет никакого сомнения, что Макаров, создавая свой проект использования минного оружия, знал об изобретениях своих предшественников и во многом использовал их достижения. Проект Макарова заключался в предложении парализовать действия турецкого флота с помощью беспалубных катеров, снабженных минами, как средством нападения. Однако ничтожный по размеру беспалубный минный катер не смог бы, разумеется, совершать сколько-нибудь значительные переходы. И вот Макарову приходит поистине блестящая мысль, далеко опередившая свое время. Он задается вопросом: нельзя ли в помощь катеру, в качестве транспортного средства, дать самый быстроходный пароход РОПИТ'а? Пароход может вести катер на буксире или подымать его с помощью талей и боканцев [24]24
  Боканцы– деревянные или стальные балки, выдающиеся за борт для подвешивания шлюпок.


[Закрыть]на палубу. Первый способ мало практичен: на волне катер будет захлестывать, буксирный канат может лопнуть, к тому же всякий буксир замедляет ход парохода, что весьма нежелательно, особенно в условиях боевых действий. Остается второй способ. Имея на борту один или несколько легких катеров, снабженных минами, пароход незаметно ночью подходит к неприятельской эскадре, становится в некотором расстоянии от нее и спускает на воду минные катера. Катера внезапно атакуют неприятеля, после чего немедленно возвращаются на свою базу и их поднимают на борт; пароход дает полный ход и возвращается в ближайший отечественный порт.