Текст книги "Адмирал Макаров"

Автор книги: Борис Островский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Вечером 24 января русский министр иностранных дел Ламсдорф известил японского посланника в Петербурге, что окончательный ответ уже послан телеграммой в Порт-Артур наместнику Алексееву для передачи русскому послу в Токио – Розену. Но Японии нужен был не ответ, а война, а потому 24 января, прервав переговоры, она заявила о разрыве дипломатических сношений с Россией.

Без объявления войны, в ночь на 27 января 1904 года, японцы совершили вероломное нападение на корабли русского тихоокеанского флота, стоявшего в полном составе на внешнем рейде Порт-Артура. Несмотря на предшествующие событию длительные переговоры и общую напряженную атмосферу, дипломатические представители России и военно-морское командование были застигнуты почти врасплох.

Но Макарова дальневосточные события не застали врасплох. Находясь в Кронштадте, он пристально следил за ходом событий и хорошо предвидел, что должно произойти на берегах Тихого океана. И душою и мыслью он был в далеком Артуре, он рвался туда, хорошо зная, как необходимо там его присутствие.

Узнав о разрыве дипломатических отношений с Японией, Макаров отправил вечером 26 января 1904 года морскому министру записку следующего содержания: «Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем сделать это после первой же ночной атаки, дорого заплатив за ошибку». Как известно, в эту же ночь, а по некоторым данным в тот же час, в Порт-Артуре были подорваны стоявшие на внешнем рейде русские корабли.

1 февраля морской министр адмирал Авелан сообщил Макарову, что он назначается командующим флотом на Тихом океане. Судить трудно, но весьма возможно, что именно посланная министру записка, в которой дана верная оценка военной обстановки в Порт-Артуре и в точности предугаданы последовавшие события, способствовала назначению Макарова командующим морскими силами на Дальнем Востоке с целью «поправить испорченное дело».

Разбойным нападением в Порт-Артуре японцы хотели вывести из строя лучшие наши корабли и тем обеспечить себе беспрепятственную переброску войск на континент. Одновременно, шесть японских крейсеров и восемь миноносцев под командой адмирала Уриу, ворвавшись в воды нейтрального корейского порта Чемульпо, блокировали во внутренней гавани русский крейсер первого ранга «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец», предъявив им ультимативное требование сдаться. Это было вопиющим нарушением международного права. Но никто из представителей иностранных государств, имевших свои суда в Чемульпо, не протестовал, даже представитель «дружественной» России Франции не нашел нужным вступиться. Иностранцы спокойно следили в бинокли со своих кораблей за ходом событий.

Командир «Варяга» капитан первого ранга В. Ф. Руднев отклонил наглое требование японцев. Решив лучше погибнуть со славой, чем опозорить честь русского флага, «Варяг» поднял сигнал: «Корейцу» следовать за мной» и полным ходом ринулся на японскую эскадру. Два русских героических корабля в течение трех часов вели неравный бой с противником. «Варяг» своим огнем нанес сильное повреждение крейсеру «Такашихо», который впоследствии затонул, и потопил японский миноносец. Казалось, возникла возможность прорваться, но сосредоточенный огонь всей японской эскадры нанес страшные раны «Варягу». Орудия вышли из строя, паровые котлы были пробиты, рулевое управление испорчено. Чтобы русский корабль даже в таком виде не достался врагу, исчерпав все средства борьбы, команда затопила свой корабль на глазах японской эскадры и иностранных судов. Канонерская лодка «Кореец» была взорвана. «Ровно в 4 часа пополудни, – описывает очевидец, – «Кореец» взлетел на воздух. Когда мало-помалу пламя и дым рассеялись, по зеркальной поверхности бухты понеслось пение русских матросов, сопровождаемое громкими всплесками обломков, падавших вокруг со всех сторон в воду».

После славной гибели «Варяга» и «Корейца», японцы беспрепятственно высадили военный десант и захватили Корею. Замыслы японского командования, казалось, были близки к осуществлению: два корабля русского флота были уничтожены, а другие, получив тяжелые повреждения, оказались надолго выведенными из строя. Потерпев урон, русские не могли предпринимать активных, наступательных действий в море. Воспользовавшись этим, японский адмирал Того с основными силами флота предпринял блокаду подступов к Порт-Артуру. Одновременно, японская эскадра под командою вице-адмирала Камимуры повела наступательные действий против владивостокского отряда крейсеров, чувствительно тревоживших японское северное побережье. Усилия Камимуры никакого успеха не имели. Быстроходные и ловкие русские крейсера были неуязвимы. Тогда Того, желая основательно закупорить вход в Порт-артурскую гавань, предпринял свои закупорочные операции с брандерами [124]124
  Брандер– судно, которое затопляют с целью заградить им вход или выход из порта.


[Закрыть]. Первая операция в ночь на 12 февраля закончилась полной неудачей.

Так развивались события в первые дни войны на море. Военными удачами для русского флота этот период не ознаменовался.

На Макарова возлагались большие надежды. От него ожидали теперь многого. В газетах вспоминали его былые подвиги, приводили биографические сведения, отдельные эпизоды из жизни, отмечали его решительность, отвагу и полученные им награды.

Спустя четыре дня после того как морской министр сообщил Макарову о новом назначении, вечером на вокзале у одного из вагонов первого класса, входившего в состав дальневосточного поезда, собралась небольшая группа провожающих. В большинстве – морские офицеры. Настроение у всех было приподнятое, торжественное. В центре группы выделялась грузная, коренастая фигура адмирала Макарова с георгиевской лентой в петлице пальто. Спокойный и серьезный, он что-то наставительно говорил своей жене Капитолине Николаевне. Рядом стояла девятнадцатилетняя дочь Дина с заплаканными глазами и сын Вадим.

Дорожа каждой минутой, Макаров отправился в путь, не дождавшись даже официального приказа о назначении. Он успел все же создать свой штаб из деятельных и энергичных морских офицеров. Вместе с Макаровым на Дальний Восток отправлялась группа подобранных им опытных рабочих Обуховского и Балтийского заводов и пять вагонов материалов, необходимых для быстрейшей починки поврежденных в Порт-Артуре кораблей. Перед отъездом он поднял в министерстве вопрос о посылке кораблей Средиземноморской эскадры для пополнения Тихоокеанского флота. Накануне Макаров в Кронштадте простился с матросами: «Спасибо, что собрались проводить меня, – сказал им Макаров. – Там, на Востоке началось жаркое дело. Нужны люди – поеду и я. В эти минуты нужно поддерживать друг друга. До свиданья! В добрый час… быть может и увидимся… прощайте!»

Макарову по должности полагался специальный поезд, но он отказался от этого ненужного ему права, указав, что сейчас дорог каждый вагон для отправки войск. Он занял для себя и своей канцелярии только два смежных купе в вагоне и категорически отклонил торжественные проводы с воинским караулом, музыкой и толпой провожающих. Об его отъезде ничего не было сообщено и в газетах. С Макаровым уезжали два преданнейших его помощника, уже издавна делившие с ним все его радости и невзгоды: бывший командир «Ермака» Михаил Петрович Васильев и Константин Федорович Шульц, минный офицер, плававший вместе с Макаровым еще на «Витязе».

Отправлялись в Порт-Артур также полковник генерального штаба профессор А. П. Агапеев [125]125
  Агапеев, Александр Петрович(1868–1904), профессор академии Генерального штаба, полковник, один из наиболее образованных и доблестных сподвижников адмирала Макарова во время его пребывания в Порт-Артуре. Агапеев занимал должность начальника военного отдела штаба Макарова и погиб вместе с ним на «Петропавловске». Агапеев был выдающимся знатоком военного дела и военной истории. Ему принадлежит ряд напечатанных работ: «Арколе», «Война наверняка», «История развития стратегии и тактики наемных и постоянных армий новых государств» и др. Его правдивые и талантливые письма из Порт-Артура, опубликованные в «Варшавском дневнике», представляют ценный материал к истории русско-японской войны. В Порт-Артур Агапеев отправился по приглашению Макарова добровольно.


[Закрыть]и несколько высококвалифицированных корабельных инженеров для руководства ремонтными работами на судах дальневосточной эскадры.

Макаров был противником широко распространенного в правительственных кругах мнения, что война с Японией не представляет серьезных трудностей, что японцев можно «шапками закидать». Он отчетливо представлял себе сложность положения на Востоке и видел грубые ошибки, уже совершенные там. Ненавидевший вообще помпезные проводы и встречи, хвастливые заявления и выспренные разглагольствования, Макаров на этот раз считал особенно необходимым, чтобы об его отъезде в Порт-Артур знали очень немногие.

В Москве он почти не выходил из вагона, стоявшего на запасных путях в ожидании подачи состава, приводил в порядок свои дела, писал много деловых и частных писем. Министерству он напоминал о срочных мерах по усилению Дальневосточного флота, указывал на недостаточное количество миноносцев и вторично просил немедленно же заказать и отправить в Порт-Артур 48 миноносцев и минных катеров.

Своей жене Макаров писал о деньгах. Капитолина Николаевна не любила отказывать себе в чем-нибудь. Предметом ее постоянных забот были дорогостоящие наряды. Своими привычками она не раз ставила всю семью в затруднительное положение, и Макаров постоянно должен был беспокоиться о деньгах. Во многих его письмах к жене слышится настойчивая просьба – быть экономнее, жить по средствам. Характерно в этом отношении и его письмо, написанное жене на пути в Харбин 19 февраля 1904 г.

Макаров писал Капитолине Николаевне: «Я телеграфировал Федору Карловичу [126]126
  Так звали, морского министра адмирала Авелана.


[Закрыть]о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты прежде всего захочешь подновить туалеты и таким образом деньги эти быстро исчезнут… Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много примеров, что мы сидели без денег… Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы гораздо больше выиграете, если будете держать себя скромнее. Пожалуйста, еще раз прошу тебя поберечь деньги, и имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки». [127]127
  Это письмо, приведено в статье А. Лурье «Новое об адмирале Макарове». Журнал «Знамя», 1946 г. август-сентябрь.


[Закрыть]

Поражает беспечность, с которой Капитолина Николаевна относилась не только к расходованию денег, но и к самому факту начала войны.

В самом деле, не случайно Макаров напоминает жене о том, что «теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы».

К начавшимся событиям Макаров и светское общество, к которому причисляла себя Капитолина Николаевна, относились по-разному.

Для Капитолины Николаевны война была лишним поводом к тому, чтобы блистать новыми туалетами на благотворительных («в пользу раненых») балах, Макаров расценивал войну как серьезную опасность, нависшую над Родиной, над народом. Впрочем Макаров видел и другие примеры беспечности. Один из них поразил его на пути в Порт-Артур.

Чем дальше углублялся поезд в Сибирь, тем больше обгонял по пути воинских эшелонов. Немало поездов двигалось и в обратном направлении, из района боевых действий в Петербург и Москву. «Вчера вечером, – пишет Макаров в письме от 9 февраля, – встретили поезд, на котором ехали порт-артурские дамы, выехавшие в день бомбардировки, – Гаврюшенко, Гиляровская и др. Они вызвали меня на платформу и были превеселы».

Тем временем в Порт-Артуре со все возрастающим нетерпением ожидали прибытия Макарова. После ночного нападения японцев на корабли, стоявшие на рейде, и бомбардировки Порт-Артура, на эскадре, которой еще командовал, дожидаясь приезда Макарова, адмирал Старк, господствовало настроение томительного выжидания. Моряки в течение дня по несколько раз справлялись на телеграфе: где сейчас Макаров и скоро ли он будет в Артуре? Молодежь, плававшая на транспортах, стремилась перейти на боевые корабли. «…Обидно, при таком адмирале, как Макаров, поведущем в бой корабли, прозябать на каком-то транспорте!» – говорили они.

Рано утром 24 февраля Макаров прибыл в Порт-Артур. Ему готовили торжественную встречу. Полковник Вершинин произнес приветственную речь. Но Макарову было не до речей. Он холодно выслушал приветствие и тотчас же отправился на крейсер «Аскольд», где поднял вице-адмиральский флаг. Многие высшие офицеры, знавшие Макарова по Кронштадту, были несколько встревожены. Его необычайная стремительность, резкость и некоторая сухость в обращении, казалось, не сулили ничего доброго. Не так восприняли поведение Макарова матросы. Многие из них знали адмирала еще по Кронштадту. Все быстро поняли: приехал настоящий командир, который не потерпит ни в чем расхлябанности, беспорядка и несправедливости. Это не Старк!

Приняв во время военных действий пост командующего флотом, лучшие корабли которого были уже выведены из строя, а база блокирована крупными силами неприятеля, Макаров прекрасно понимал всю ответственность, ложившуюся на него. Он еще давно говорил, что его отправят на Дальний Восток лишь тогда, когда дела там примут плохой оборот. Теперь он брался за нелегкую задачу – исправить положение. Надо было в кратчайший срок, отбиваясь от атак противника, навести порядок на эскадре, привести ее в боеспособное состояние, ввести в строй поврежденные корабли, научить командный состав правильной для существующего положения тактике, вырвать инициативу из рук японцев. Недостатка в помощниках среди офицеров и в особенности матросов у Макарова не было. Почти все, кроме карьеристов, подхалимов, трусов и обиженной бездари, поняли, что во главе с таким командиром и организатором, как Макаров, можно сделать многое. Все были заняты своим делом и горячо работали, стараясь наверстать упущенное, В день приезда, побывав на «Ретвизане» и «Цесаревиче», испытавших первый удар врага, Макаров убедился, что ремонт идет недопустимо медленным, «черепашьим», темпом. Он тотчас распорядился командировать в помощь приехавших вместе с ним обуховцев и балтийцев. «Русский человек под хорошим руководством может творить чудеса», говорил Макаров.

Сразу же после приезда Макаров тщательно ознакомился с условиями обороны Порт-Артура как, с моря, так и с суши, участвовал в совещаниях, на которых разрабатывались планы согласованных действий войск и флота на случай высадки японцев. Все остальное время он проводил на кораблях эскадры, проверяя боевую готовность, знакомясь с командами и офицерами. Его задачей было не только обеспечить оборону Порт-Артура с моря, но подготовить эскадру к активным действиям в открытом море.

Однако соотношение сил на море было далеко не в пользу России.

Японский флот, еще совсем недавно не имевший ни одного боевого корабля, был создан на английских и американских верфях чрезвычайно быстро.

Во время постройки «Ермака» на верфи Армстронга, Макаров видел заложенные там для Японии броненосцы и тогда еще обратил на это серьезное внимание.

К началу войны Япония имела сильный флот, построенный по последнему слову военно-морской кораблестроительной техники. Он состоял из шести эскадренных броненосцев водоизмещением от 12000 до 15440 тонн; четырех броненосцев береговой обороны, восьми броненосных крейсеров водоизмещением от 9500 до 9900 тонн, двух легких крейсеров, трех канонерских лодок, двадцати семи контр-миноносцев и девятнадцати номерных миноносцев и минного транспорта и других кораблей, – всего из восьмидесяти боевых единиц.

Русский флот на Дальнем Востоке, имевший только две базы – Порт-Артур и Владивосток, хотя и усиленный перед войной, насчитывал не более шестидесяти боевых кораблей.

Большая часть из них, в том числе и все броненосцы, были блокированы в Порт-Артуре в первые дни войны. В качественном отношении Тихоокеанская эскадра в целом также уступала японскому флоту, так как, наряду с сильными современными боевыми кораблями, имела в своем составе корабли старые, тихоходные, со слабым вооружением. Например, двадцать четыре миноносца, входившие в состав Порт-артурской эскадры, постоянно находились в ремонте из-за различных неисправностей.

После первых же разбойничьих нападений японского флота на Порт-Артур и Чемульпо русский флот уменьшился еще на несколько единиц. Героически погибли в Чемульпо, после боя с целой японской эскадрой, крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Получили серьезные повреждения стоявшие на рейде во время предательского нападения японцев на Порт-Артур броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада».

Японцы располагали не только более сильным флотом, удобством коммуникаций и большим количеством баз, но и возможностью группировать силы для ударов. Все это стало ясно в первые же дни войны.

Неравное соотношение сил и невыгодное стратегическое положение, в котором очутилась Россия на Дальнем Востоке, все же не решали вопроса победы. Несмотря на элемент «неожиданности», на который японцы рассчитывали, и неподготовленность России к войне, они несли весьма тяжелые потери на море и часто не умели воспользоваться до конца своими же успехами.

Русские офицеры и матросы в большинстве оказались героями. Они показали всему миру замечательную стойкость и мужество; примером тому был подвиг «Варяга», а позднее – и защита Порт-Артура.

Наместником царя на Дальнем Востоке был адмирал Алексеев. Бездарный руководитель, карьерист, никудышный организатор, он, увидев в прибывшем Макарове «конкурента», делал все, чтобы затормозить, исказить, представить в ложном свете его энергичные действия. Выведенный из терпения Макаров несколько раз сам, через голову наместника, отправлял телеграммы непосредственно царю.

Алексеев был принужден выполнить ряд требований Макарова. Но он счел себя оскорбленным и, чтобы отомстить, – неоднократно поднимал вопрос об ограничении прав командующего флотом. В конце концов его доносы подействовали. Но распоряжение об ограничении прав и полномочий Макарова пришло уже после его смерти.

Система жалоб, доносов, наушничества была обычным явлением в среде высшего командования на Дальнем Востоке еще до начала войны. В Порт-Артуре организатором склоки и разжигания вражды между армией и флотом был генерал Стессель.

Грызня, царившая в Порт-Артуре между генералами, и враждебность большинства из них к Макарову не могли не сказаться на успешности проводимых им оборонных мероприятий. Из этой порочной среды, правда, выделялось несколько генералов, известных своей личной храбростью и решимостью бороться. В первую очередь это были генералы В. Ф. Белый и в особенности Р. И. Кондратенко.

О состоянии Дальневосточного флота Макаров хорошо знал еще уезжая из Петербурга. Он понимал, что с теми силами, которые сейчас налицо в Порт-Артуре, – вряд ли можно будет добиться победы. Усилить Тихоокеанский флот новыми судами – самая неотложная задача. Он снова просил морское министерство направить на Восток из Средиземного моря эскадру адмирала Вирениуса. В состав эскадры входили: броненосец «Ослябя», крейсеры первого ранга «Аврора», «Дмитрий Донской» и семь эскадренных миноносцев. Кроме того Макаров считал необходимым: во-первых, переслать по железной дороге в разобранном виде восемь миноносцев типа «Циклон», для сборки их на месте, во-вторых, «теперь же разработать, заказать и выслать на Дальний Восток в целом виде 40 миноносцев малого размера… Назначение этих миноносцев, – писал Макаров, – обслуживать порты в ночное время… За два часа до темноты они могут выходить из своего порта и к 11 часам вечера, идя по 15 узлов, они будут находиться в 100 милях от порта. Вот район их действия. В ночное время они будут хозяевами моря на заданном им районе».

Отсутствие достаточного количества дежурных миноносцев позволяло японцам хозяйничать в море, давало им возможность предпринимать ночные торпедные атаки, брандерские операции и ставить на Порт-артурском рейде мины. Это, в конечном счете, и послужило причиной гибели «Петропавловска».

Морское министерство отказало Макарову. Ему сообщили, что эскадра Вирениуса возвращается в Россию «по величайшему повелению», а миноносцы типа «Циклон» решено оставить в Балтийском море, «где они тоже очень необходимы». Что же касается малых миноносцев, то они были заказаны, но строились так медленно, что были готовы лишь к концу 1905 года, то есть когда война уже закончилась.

Приходилось рассчитывать исключительно на наличные силы Тихоокеанской эскадры. Для командного состава кораблей эскадры Макаров написал подробную инструкцию. В ней он ясно и просто изложил основные вопросы морской тактики. Эта инструкция в создавшихся условиях была настоящим руководством к ведению боя. Тактические принципы Макарова, разработанные им еще в «Рассуждениях по вопросам морской тактики», должны были найти, наконец, свое применение в условиях боевой обстановки. «Командиры судов должны внушать комендорам, – писал Макаров, – что в их руках поражение неприятеля. Пусть они забудут о себе, сосредоточив все свое внимание на наводку орудий и приложат все свое старание, чтобы отличиться и разбить врага». Подбить неприятельский корабль мало. Его надо добить или заставить сдаться в плен.

«Победой можно назвать, – написано в инструкции, – лишь уничтожение неприятели, а потому подбитые суда надо добивать, топя их или заставляя сдаться. Подбить корабль – значит сделать одну сотую часть дела. Настоящие трофеи – это взятые или уничтоженные корабли». В инструкции было предусмотрено все или почти все: от способа заделки пробоин подручными материалами до требования извещать всю команду корабля о каждом удачном выстреле по неприятелю.

Макаров, и в этом не было ничего нескромного, считал необходимым ознакомить весь командный состав эскадры со своими «Рассуждениями по вопросам морской тактики». Он обратился в морское министерство с просьбой отпечатать возможно скорее в достаточном количестве экземпляров его книгу и выслать в Порт-Артур. Спустя месяц он получил от исполнявшего должность начальника Главного морского штаба отношение, в котором сообщалось, что морской министр «не признал возможным отнести этот расход на военный кредит». Макаров настаивает и просит морского министра Авелана доложить о его просьбе генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу. Великий князь также отказывает: «За неимением средств в текущем году». Одновременно издевательски добавляет, что в будущем году, когда отпустят кредиты, можно будет разрешить печатание книги. Если учесть, что на издание книги потребовалось бы не более пятисот рублей, можно понять раздражение Макарова. Взбешенный, он пишет, что мотивировку отказа понимает, как «неодобрение свыше его взглядов на ведение войны», а потому просит освободить его от обязанностей командира Тихоокеанского флота. Угроза подействовала. На печатание книги, наконец, выдают пятьсот рублей. Но книга вышла уже после гибели адмирала и, конечно, не была послана в Порт-Артур.

На каждом шагу Макаров видел не только беспечность, но и преступную небрежность со стороны руководителей русской армии.

Еще на пути в Порт-Артур, во время остановки поезда на Киньчжоуском перешейке, Макаров осматривал укрепления. Он был удивлен тем, что здесь не было орудий крупного калибра, необходимых для обороны флангов этой позиции со стороны моря. Он настойчиво доказывал, что такие орудия нужны не только для отражения неприятеля с моря, но и при сухопутных операциях, в случае, если японцы предпримут штурм Киньчжоуских позиций [128]128
  При осаде Порт-Артура замечание Макарова полностью подтвердилось. Будь в Киньчжоу тяжелые орудия, позиция не перешла бы так легко в руки японцев, как это произошло.


[Закрыть]. Доставить их было еще не поздно, но этого не сделали.

Во время одной из бомбардировок Порт-Артура японскими кораблями с дальней дистанции, Макаров заметил, что береговые батареи хранят молчание. В чем дело? – спросил он у начальника крепостной артиллерии. Тот ответил, что крепость не отвечает из-за отсутствия стальных сегментных снарядов, обеспечивающих необходимую дальность стрельбы. Попутно адмирал узнал, что фугасных снарядов в крепости также нет, а есть лишь чугунные снаряды с уменьшенным зарядом, которые имели предельную дальность восемь с половиной километров. Японцы же стреляли с дистанции свыше десяти с половиной и даже пятнадцати километров.

Макаров не мог примириться с таким положением. Через адмирала Алексеева завязалась переписка с артиллерийским ведомством в Петербурге. Макаров требовал снарядов, допускающих стрельбу на дистанции, избираемые противником. Но артиллерийское ведомство упрямо утверждало, что крепостные орудия все равно не смогут стрелять дальше восьми-десяти километров, и рекомендовало не отвечать на огонь неприятеля, если он стреляет с дальней дистанции. В ответ на этот глупый совет Макаров дает крепостным артиллеристам для пробы несколько стальных сегментных снарядов с одного из броненосцев. Выясняется, что стальные снаряды действуют на дистанции значительно больше десяти с половиной километров. Донесение об этом Макаров телеграфировал в Петербург. Артиллерийское ведомство обещает выслать такие снаряды, но ограничивается обещанием. Снаряды так и не были посланы.

Требовательный к себе, Макаров неумолимо строг и ко всем своим помощникам. Людей способных и исполнительных он всячески поощрял и стоял за них горой, к нерадивым же, бездельникам и трусам был беспощаден. Так, побывав на двадцати двух миноносцах эскадры и познакомившись с работой их командиров, Макаров отстранил многих от должности и заменил другими. Командир порта был снят за нераспорядительность. Впрочем и здесь не обходилось без столкновения с наместником.

С переводом командира броненосца «Цесаревич» на другую работу, на эту должность Макаров назначил бывшего командира «Ермака» капитана первого ранга Васильева, в высоких боевых качествах которого был уверен.

Однако адмирал Алексеев, имея уже своего кандидата, воспротивился этому назначению. Хотя Макаров был подчинен Алексееву, он все же настоял на своем «в силу предоставленного ему морским уставом права». Алексеев принужден был уступить.

Упорно настаивая на присылке в состав Тихоокеанского флота подкреплений, Макаров принимал деятельные меры к тому, чтобы вернуть в строй поврежденные и неисправные корабли. Это было предметом его особой заботы. Неоценимую помощь оказали приехавшие вместе с Макаровым и подобранные им петербургские рабочие, техники и инженеры. Они привезли с собой и необходимые для ремонта кораблей материалы и инструменты. Обуховцы и балтийцы работали хорошо. Сразу двинулись работы по залечиванию тяжелых ран на броненосцах «Ретвизан» и «Цесаревич», вскоре отремонтировали несколько неисправных миноносцев, заделали сотни пробоин на различных кораблях. Порт-артурская эскадра пополнялась.

Перетряхнув по собственной инициативе запущенное имущество артиллерийских складов Порт-Артура, обуховцы извлекли около 40 старых китайских пушек, отремонтировали их и, увеличив угол обстрела, установили на батарее Электрического утеса. Макаров почти ежедневно навещал рабочих, тщательно следил за их работой и условиями, в которых они жили.

Макарову приходилось обращать внимание на многое, особым предметом его забот был уголь. Как он и предполагал, в Порт-Артуре угля было мало. Макаров выработал «инструкцию для сбережения топлива и скорой разводки паров» и строжайше проводил ее в жизнь. Экономия коснулась, конечно, и продовольственных запасов, которых также оказалось явно недостаточно.

Сотни мелких и крупных дел, тысячи вопросов успел сделать или разрешить Макаров за пять недель своего пребывания в Порт-Артуре. Все вместе взятое возможно было лишь при огромной энергии и работоспособности «беспокойного» адмирала. Но главным в его Порт-артурской деятельности все же было то, что он своим примером утроил энергию всего личного состава Тихоокеанского флота, вдохнул в людей, находившихся до его приезда в состоянии апатии, веру в свои силы и в конечный успех дела, превратил «пловучие казармы» в подлинно боевые корабли. Макаров стал душой обороны города. После его гибели многие из героических защитников крепости стремились поступать по-макаровски.

На второй день после своего приезда Макаров вышел в море. Японцы этого не ожидали. Пользуясь отсутствием в русском флоте дозорной службы, японские корабли безнаказанно шныряли на подступах к гавани, ставили минные заграждения, вели друг с другом переговоры сигнальными фонарями.

Узнав об этом, Макаров за два дня в корне реорганизовал дозорную службу. 25 февраля, японцы, выйдя в очередной набег, были застигнуты врасплох отрядом наших миноносцев, под командой капитана первого ранга Матусевича. Попытка уйти не удалась. Пришлось принять бой, во время которого миноносец «Акацуки» был потоплен. Остальные, пользуясь темнотой, скрылись. Корабли отряда Матусевича, конечно, тоже были повреждены, но успех был очевиден и произвел большое впечатление на всех кораблях эскадры. «Заслуги в этом успехе надо целиком отнести к полученным от адмирала Макарова решительным инструкциям и к смелости капитана первого ранга Матусевича, который немедленно бросился на неприятеля в решительную атаку, как только его заметил», – писал один из участников обороны Порт-Артура.

На утро 27 февраля снова произошла стычка с вражескими судами.

Возвращаясь домой с ночной разведки, миноносцы «Решительный» и «Стерегущий» подверглись нападению неприятеля. Силы были слишком неравные. «Решительному» удалось, развив ход, прорвать вражеское кольцо и прийти в Артур. «Стерегущего» же постигла неудача. Случилось повреждение паровых труб, и миноносец сразу остановился. Подошедший почти вплотную неприятель сосредоточенным огнем в упор расстреливал мужественно сражавшийся миноносец. Начался страшный бой. «Стерегущий» оказался в критическом положении. Его командир, лейтенант Сергеев, был убит в самом начале боя, погибли также лейтенант Головизнин и инженер-механик Анастасов. Начальствование перешло к мичману Кудревичу, он же принял на себя обязанности рулевого, так как последний был убит. Вскоре погиб и Кудревич…

Наконец вся команда «Стерегущего» вышла из строя. Прекратилась стрельба, окутанный паром, в многочисленных пробоинах, неподвижный русский миноносец безмолвно покачивался на волнах. Но он все еще был грозен для врага. На мачте попрежнему развевался русский морской флаг. Когда японские миноносцы, осмелев, стали подходить к «Стерегущему», от безжизненного, казалось, миноносца отделилась торпеда и понеслась навстречу японцам. Это один из тяжело раненных матросов русского корабля дополз до уцелевшего минного аппарата и выпустил по врагу последнюю мину. Японские миноносцы с трудом успели отвернуть и поспешно отошли, снова открыв ожесточенный беспорядочный огонь по «Стерегущему». Прошло немало времени пока японцы спустили шлюпки, и они с опаской подошли к «Стерегущему». На его палубе, залитой кровью, лежали лишь обезображенные трупы, да умирали несколько тяжело раненных русских матросов.

Японцы начали хозяйничать на корабле, считая его своей добычей. Но в то время, когда они приготовлялись брать «Стерегущего» на буксир, миноносец начал быстро погружаться в воду.

Японцы бросились заделывать пробоину. Но трюм был заперт изнутри. За переборкой слышались русские голоса. Там находились оставшиеся в живых два матроса команды «Стерегущего». Тут только поняли японцы, что сделали русские матросы. Открыв кингстоны, они потопили свой корабль, вырвав его из рук врага.