Текст книги "Вперед, конюшня!"

Автор книги: Борис Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Я рванул от него, но он за мной даже не погнался,– просто передал по рации на выход, где меня заарканили и доставили в каталажку. Отсидел там всю ночь, самую длинную ночь в году. Утром меня поджидала мать, а вечером запомнился солдатский ремень отца... Такая вот лирика.

Утро настало, солнышко встало.

О'к.

Иду спать. Завтра – Игра.

ЖЛОБЫ.

ПЕРВЫЙ ОТБОРОЧНЫЙ МАТЧ.

Вчера мы всели в грязную лужу. Игра со ЖЛОБами на нашем Трансплутонном Полигоне началась с большого конфуза. Жлобов мы не боялись,– у кого же еще выигрывать, как не у железнодорожников? – это, конечно, команда вчерашнего дня, они на своем пыхтячем пару быстро не ездят. Хотя, следует отдать им должное, в обороне жлобы иногда бывают очень хороши, пройти просто так сквозь эти паровозы трудновато; вырвать-отстоять ничью, особенно после капитального ремонта и в хорошем настроении, они могут, но проиграть железнодорожникам – это надо очень уж постараться. Казалось, что все обойдется относительно просто: выходи и внимательно выигрывай. Но, как говорится, "Пузырь круглый, пространство кривое, время квантуется, а жизнь зеброй".

Все, что может случиться плохого, обязательно случается.

Жлобы – мощные трудяги-работяги, физика у них что надо, в воротах не голкипер, а бронепоезд. Но и играют, как паровозы, по рельсам, по проложенной колее – туда-сюда. Туту! Вышел из депо,– пуф-пуф-пуф – толкает пузырь на запасные пути. Лучше под них не попадать – попросту не бегать по шпалам, а успевать переводить стрелки и направлять жлобов не в ту степь.

Я сделал установку на игру. Не сбиваться в кучу, не ложиться на рельсы. Играть ширше, шерше ля фам, вашу мать!

Растяните их! Играть просто: обвел одного, рванулся в открытую зону, откинул пузырь партнеру, пристопорил, получил пас, задержал мяч, длинным пасом перевел игру на другую орбиту. Перевести стрелку, загнать их на бездорожье.

Но мы проиграли. То есть, мы выиграли... но мы проиграли. Попробую объяснить. Когда закончилась разминка, я поднялся в правительственный апогей и уселся рядом с председателем Суром.

"Это было несчастливое, "мокрое" место* однажды какие-то террористы-безмотивники взорвали бомбу в почетной ложе, когда в нее направлялся председать сам председатель ФУФЛА. Сура выбросило на полигон, но он отделался сломанной ногой, обгоревшими волосами и шрамом на правой скуле. Когда Сур немного пришел в себя, то спросил:

– Что случилось? На меня покушались?

Потом торжествующе воскликнул:

– Да, на меня покушались!

Тиффози единодушно осудили этот террористический акт. Террор на футболе – это дикость, это тяжкое оскорбление мужского достоинства. Конечно, драки болельщиков, железные прутья, камни, бутылки, жертвы, конечно. Конечно, вандализм после игры – раску287 роченные маршрутные автобусы. Все это так, но это выход безумышленного инстинктивного зверья, хулиганья и удали молодецкой; террористический же акт на полигоне в момент игры – это хладнокровное оскорбление всего святого. Футбольный матч – святыня, стадион – храм, полигон – алтарь, тиффози идут сюда пообщаться со своим Бoгом, и хотя футбол называют войной, но футбол – это, конечно, заменитель войны, и, значит, футбол – это мир." Сури'Нам собрался было что-то сказать о "многомиллионной армии тиффози", но вовремя уловил мой взгляд и осекся. Я хотел вдумчиво посмотреть на Игру сверху, потому что из правительственного апогея хорошо смотрится общий план и рисунок Игры, хотя ответственные матчи лучше наблюдать – не то слово, какое уж там "наблюдать",– лучше переживать на скамейке запасных – можно вскакивать, орать и подавать знаки игрокам.

(Некоторые тренеры во время игры сидят за ковшом и бубнят, как шаманы, по сотовой рации: "Ваня, направо!", "Петя, налево!", "Жора, бей!" Они не понимают, что эти указания как советы запоздалы, а как приказы невыполнимы,пока тренер их прокричит, пока игрок примет их к сведению в калейдоскопе перемещений в пространстве-времени и начнет выполнять, на полигоне возникнет совсем иная ситуация, которую тренер и предвидеть не мог.) Команды уже вышли на Полигон, капитаны исполнили формальности, обменялись памятными вымпелами и значками. Арбитр – его фамилию я уже забыл, а это значит, что арбитр судил хорошо, в игре не возникал и в нашем поражении не виноват, я всегда делаю скидку на утомление арбитра,арбитр всегда должен находиться на подветренной траектории от пузыря, футболист может в какой-то момент передохнуть, арбитр – никогда; особенно при скоростной игре от рамки до рамки – это постоянные ускорения, торможения, непредсказуемые смены курсов, хаотические перемещения за сверхсветовым порогом; отсюда – усталость и ошибки, но есть ошибки и ошибки,– так вот, арбитр подбросил монетку и разыграл ворота. Железнодорожники выбрали Восточную Рамку, ограниченную Альфой, Бэтой, Гаммой и Дельтой созвездия Восточной Короны. Макар отправился, соответственно, к Западной Рамке Дельта, Эпсилон, Эта и Дзета Белого Медведя. Мяч спокойно катился по обводной орбите, наровозы-шмаровозы уже дымили, гудели, свистели, пыхтели и пускали пар.

– Ну что, поехали? – сказал мне председатель Сур.

– Господи, твоя воля,– ответил я, постучал по подлокотнику кресла и три раза сплюнул через левое плечо, уловив иронический взгляд председателя.Погнали наши городских... С Бoгом!

(Повторяю: я не боялся жлобов-шмаровозов, но пузырь круглый, полигон кривой, и постучать по дереву и сплюнуть никогда не мешает.) Начали. Арбитр перекрестился и дунул в свисток (жаль все-таки, что я не запомнил его фамилии – спокойный парень, играть не мешал, все принимал как должное, и даже не записал в свой кондуит отчет о происшествии па первой же минуте, за что поплатился пожизненной дисквалификацией от ФУФЛА) – так вот, сразу же после его свистка, заглушившего гудки паровозов, случился нопсенс-коифузиус-иепредусмотрен-с.

Рассказываю, что произошло: Хуан легонько дунул и сдвинул планетку с орбиты в сторону Брагина, тот уже шевельнул мизинцем левой ноги, чтобы придать пузырю легкий вращательный импульс и перевести его в наши тылы на Ван дер Стуула,– а там и начнем потихоньку, потрогаем жлобов за вымя,– как вдруг снизу с тренерской скамейки раздались истошные вопли дяди Сэма:

– Стой!!! Минуточку!!! Там человек!!!

– Где, какой человек?! – вскинулся я.

– Человек там, на пузыре!

– Что?! Какой человек?!

– Да черт его знает, отшельник какой-то! Или миссионер! Сигналит SOS! Там раньше баптистский пост стоял!

У председателя Сура отвалилась нижняя золотая челюсть, он не успел ее подхватить, она упала на бетонный пол (дядя Сэм все-таки перестарался, все мягкие дорожки продал) и раскололась надвое. Я вскочил и заорал: – Ерш твою марш, что ж ты молчишь?!

– Так я ж кричу!

– Что же делать?! Стой!!!

– Что "стой?!" Игра началась! Пузырь уже сошел с орбиты! Катаклизм, смерч-ураган!

– Рафа, останови Игру! Стой! Крикни боковому подсудку, чтоб дал отмашку! И "Скорую помощь" на выход! И доктора Вольфа туда! И спецназ из СОСа! И пожарную команду!

– Ах ты, господи!

Все, слава Бoгу, обошлось – если не считать сломанной председательской челюсти. Игру остановили, баптиста эвакуировали. Ух, баптист матерился! Ах, как он матерился! Натуральным, первозданным матриархатом! "Слова нрзб" Как он орал:

– В Бoга-душу-мать! Гос-споди, твоя воля, упокой душу этих босяков-футболеров!

ПАСТЕРНАК: НО ПОРАЖЕНЬЕ ОТ ПОБЕДЫ ТЫ САМ НЕ ДОЛЖЕН ОТЛИЧАТЬ.

Дело с проповедником так просто не закончилось. Это был миссионер-проповедник с горящими глазами и с ужасной для его профессии фамилией Шуллер. Нет, не баптист, а какойто черный негр, инфантильный евангелист-семидневник. Орал по-черному, грозился подать на нас в межцивилизационный арбитраж. Бoже! Я подумал, что он блефует. Ни в коем разе – семидневник подал-таки на нас в арбитраж, и в Шишкин Лес пришла судебная повестка. Поначалу мы посмеялись – и зря. Отправили на разбирательство дядю Сэма – вместо того, чтобы нанять приличного адвоката. Подумали – обойдется.

Не обошлось. Семидневный евангелист Шуллер понес перед мировым арбитром такое, что в куче не держалось:

– Они (мы) взяли на себя Бoжественную миссию, распоряжаются мирозданием, крутят звездами и планетами как хотят!

– Минуточку! Да какая же это планета, Ваша честь?! Это пузырь, болоид-планетоид! – пытался доказывать дядя Сэм.

Но кому что докажешь?

"ПРИМ.

Ничего была планетка, кругленькая, гранитненькая, этакий Катигорошек. Вообще, выбор болоида-планетоида для избиения – это очень важный момент в современном футболе. По правилам, ученый консилиум должен проводить исследования и давать заключения – что за планета, какая планета, сколько ей лет, состав почвы, не является ли перспективной в смысле заселения и развития жизни? Аммиачные планеты, метановые, водные, гранитные, алмазные какие можно пускать в расход? Понятно, никто таких исследований не проводит, все делается на глазок, и мы как все." Дядя Сэм беспомощно разводил руками (он ведь ни в Б@га, ни в Черта не верит, к теологическим дискуссиям не подготовлен) и монотонно отвечал: – Ваша честь, мы ничего на себя не брали, мы играем в футбол, мы просто играем в футбол, мы просто играем в футбол и не более того!

Мировой арбитр морщился и делал свое дело – мирил:

– Ну что вы, господа! Решите ваши проблемы полюбовно, зачем ссорить Бoга с футболом? Подайте друг другу руки, идите с Бoгом и будьте с головы до ног мне здоровы!

Его честь не разбиралась в футболе, не понимала, что футбол – это все: война и мир, любовь и кровь, Бoг и порог. Я никогда не думал, что мироздание по-настоящему так глупо устроено. Любой промелькнувший семидневный шуллер может повлиять на судьбу Вселенной. Бoже ж мой! Да что ж он там делал, миссионер-семидневник,– на этой Бoгом забытой безжизненной гранитной планетке, предназначенной разве что на добывание могильных обелисков? Химичил он там, проводил научные эксперименты с гранитом – проповедовал перед камнем, вдувал душу в гранит, превращал его в воду,– а в воде до органики, как известно, рукой подать! Господи, твоя воля,– до чего только люди не додумаются!

Делo докатилось до Ватикана, папа пригрозил подать в Высший Суд на Всемирную Лигу (ВСЕЛИ) за причиненный ущерб евангельской миссии, но до Высшего Судии это дело не дошло, ВСЕЛИ решила не связываться с этой старой песочницей, решила дело келейно и оштрафовала ФУФЛО на те же десять тысяч золотых кварков; и пошла бы наша конюшня вместе с ФУФЛОМ по миру, но нашлись, нашлись спонсоры, да и многомиллионная армия тиффози – все как один, спасибо вам, дорогие! – быстренько скинулись, кто сколько мог ио своим трудовым шкваркам, а председатель Сур демонстративно достал двумя пальцами из нагрудного кармана две половинки своей старой золотой челюсти и с небрежным великодушием бросил их в общий котел – сначала одну, потом вторую. Это был красивый, широкий жест, и я зауважал председателя Сура.

"ПРИМ.

Все обстояло не совсем так. Я не упомянул в отчете, что тиффозных шкварок для штрафа нам все-таки не хватило, и что в дело вмешался сам президент д'Эгролль – это он отстегнул нам из своего личного президентского фонда внушительную сумму на восстановление планетки. Тогда об этом лучше было помалкивать, чтобы ненароком не попасть под копыто Налоговой комиссии Конгресса." Кроме того, ВСЕЛИ лишила нас премии в десять тысяч кварков.

– Вот так всели на десять тысяч! – сказал Войнович.

У дяди Сэма была своя арифметика: – Десять тысяч потеряли плюс десять тысяч не нашли – итого: двадцать,– поправил он.

Более того, произошло чудовищное: тот первый отборочный матч мы выиграли 3:0, но жлобы подали во ВСЕЛИ протест (мол, подбор мячей – это обязанность хозяев полигона, и поэтому мы должны отвечать за причиненный ущерб,жлобы были правы, к ним у меня никаких претензий, я на их месте поступил бы так же, для жлобов это был единственный шанс найти, что называется, от фонаря (вернее, под фонарем на ровном месте) победных три очка,– и нам засчитали-таки техническое поражение "ноль-три". Хорошенькое начало – мы победили и потеряли три очка на ровном месте.

– "Но пораженье от победы ты сам не должен отличать",процитировала мне в утешение фройлен фон Дюнкеркдорфф.

– Это кто сказал? – спросил я.

– Пастернак.

– Он прав, этот Пастернак,– пришибленно вздохнул я.Наверно, хороший был футболист.

Ворона как-то странно на меня посмотрела. Должно быть, я что-то не то сказал. Ладно, с кем не бывает. Будем считать, что одно глупое поражение это случайность. Переживем.

О'к.

БРАГИН.

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР.

Брагин пребывает в каком-то сомнамбулическом амфибрахии. Он, кажется, немного тронулся после истории с этим пастором Шуллером.

– Мы что-то не то делаем,– сказал он мне.– Мы тут в футбол играем, а там жизнь на планете. Там люди живут.

– Какие люди? Какая жизнь на гранитной планете?

– Гранитная,– неуверенно ответил Брагин.– А мы тут со своим футболом.

– Эта планета была безжизненная. Запомни: без-жиз-нен-на!

– Мы же не знаем, для чего она предназначена... Бoг ее знает...

– Я – знаю,– ответил я, не задумываясь.– Я – Тренер, значит, Я – Бoг.

"Много на себя берешь",– прочитал я в глазах Брагина.

"Нормально беру. Тоже мне, блуждающий форвард. Ты не блуждающий, а дрейфующий форвард, потому что ты дрейфишь. Если игрок чего-то не знает или не умеет, то он должен чувствовать, что я, его тренер, знаю и умею, даже если я тоже не знаю и не умею".

БАШИБУЗУКИ.

ВТОРОЙ ОТБОРОЧНЫЙ МАТЧ.

А вот этого черного – не чернокожего, а эбонитового! – арбитра я запомню до конца жизни. За два дня до игры прибыл арбитр Орхидевриус, весь покрытый корой, и с ним двое эбонитовых подсудков – какие-то шоколадные бобчинский и добчинский,– на одно лицо, да и лиц под корой не видно. Мы встретили их, как полагается, как всех арбитров встречаем,хлеб-соль, цветочки, пятизвездочный отель, номер-люкс, акклиматизация, парная с девочками, кофеек с коньячком, обед с борщом (шеф-кок Борщ расстарался), дешевые (то ли по отпускной цене, то ли по себестоимости) шубы для арбитровых жен – колонок, соболя, шеншеля на выбор. Два дня они пожили, как фоны-бароны, остались довольны вроде. Игра.

Играли с "БАШИБУЗУКАМИ" (Барнаульский шлакобетонный завод). Опять легко выиграли 3:0, уже безо всяких происшествий, арбитры отсудили прилично.

– Гип-гип, ура? – спросил дядя Сэм.

– "..." дыра,– ответил я в рифму.

Я как чувствовал: мы арбитрам чем-то не потрафили, чтото им не донесли в нумера. Дядя Сэм подогнал для них "торнадо-квант", сказал: "Спасибо, приезжайте еще", "торнадо" квакнул и умчал их в космопорт, а на следующий день эти недоноски написали рапорт во ВСЕЛИ: мол, мы, хозяева полигона, совали им, арбитрам, взятки, но что, мол, подкуп не состоялся только из-за того, что они, арбитры, хрустально чистенькие и кристально неподкупленненькие. У дяди Сэма от обиды дрожали губы, будто его отлучили от кормящей груди:

– Минуточку! Какие-такие взятки?! – кричал дядя Сэм и загибал пальцы.Принимали, как всегда и как всех: хлебсоль – раз, цветочки – два, пятизвездочный отель – три, пятизвездный коньяк – четыре, шеншеля по себестоимости – пять... что еще?., парная с девочками – шесть! Всех всегда так принимаем! Морду бы им набить, да где ж у них морды, у этих эбонитовых чурбанов?!

Дядя Сэм почему-то не учел, что арбитры эти в самом деле были дикорастущими чурбанами из соцветия – созвездия, то есть,– Южных Эбонитов хлеб-соль с борщом они не ели, а питались солнечным светом да какими-то акридами-насекомыми, коньяк был для них отравой, они коньяком только полировались, а срезанные цветочки и мертвые шеншеля в подарок они посчитали за оскорбление их растительного достоинства. Я бы им морды набил, если б они не были такими твердыми! Топором порубил бы! Я от злости привычно открыл ногой какую-то затаившуюся стеклянную дверь и тут же приказал дяде Сэму выписать счет на председателя Сури'Нама – все наши издержки за счет ФУФЛА!

Последовали очередные скандалы и разборки, нас чуть не отлучили от ВСЕЛИ, чуть не дисквалифицировали, но пожалели и во второй раз засчитали техническое поражение "нольтри", опять оштрафовали, опять лишили премии двадцать тысяч потеряли, двадцать тысяч не нашли – итого: сорок.

Одно глупое поражение – случайность, два подряд – невезуха.

ОБОРВАРЫ.

ТРЕТИЙ ОТБОРОЧНЫЙ МАТЧ.

Древний анекдот: "Пессимист мрачно сказал: "Хуже не бывает!" Оптимист радостно ответил: "Бывает, бывает!" Играли с ОБОРВАРами. Это армейская команда от ОБщества Орденоносных Ветеранов АРмии, но играют там, конечно, не ветераны. В армейских клубах дисциплина нешуточная, играть с ними трудно равняйсь, смирно, прическа ежиком, длина волос – не более 2 см, все отглажено, травка подстрижена, везде порядок, а порядок бьет класс.

"АЛАВЕРДЫ НАСЧЕТ ПОРЯДКА.

Порядок бьет класс при том, что физика (физическая подготовка) у спортсменов примерно одинакова. У нас будет порядок, и мы этим порядком будем бить их класс? Не все так просто – у них ведь тоже есть порядок, но свой, собственный! Порядок бьет класс, но беспорядок бьет порядок. Сумбур, как организация игры, иногда тоже подходит. Настоящий сумбур (есть организованный сумбур, беспорядок – это другое) может вызвать на полигоне сумбур у соперника, и тогда только дело в переключении скоростей – никто ничего не сможет догадаться, тут анархия мать порядка, тут ловля рыбки в мутной воде,– и это нужно; только нужно понимать, как происходит сумбур. Хаос. Броуновское движение на полигоне. Где-то густо, а где-то пусто, где-то куча мала, хруст костей и скрежет зубовный, а где-то в углу полигона кто-то делает вид, что цветочки нюхает, а сам только и ждет пас на пустое место. Партизанщина. Так нужно играть против армии – если нет хороших фуфаек.

Для такой игры нужны молодые силы."

На этот раз и с мячом все было в норме – проверили, прочесали основную планетку и две запасных на предмет обнаружения жизни,– не нашли ни одного ни микроба, ни вируса, даже преджизненного бульона не обнаружили; и дядя Сэм все учел, все разузнал об арбитре,– и арбитр Антонио Стремидло оказался нашим человеком, достойнейшим существом,– и цветочки понюхал, и горбушкой хлеба не побрезговал, и в лучшем гараже остановился, и чистым бензином накачался, и в подарок принял запасное колесо, две покрышки и новенькую фару с подфарником. Гуго и Хуго в гараже его разобрали, почистили, заново смазали; и от девочек Стремидло не отказался – прокатил сразу двух в ближайший лесок. (И его помощников мы не обидели – тоже бензин, девочки и покрышки.) И судил он достойно, свистел справедливо в обе стороны. Всем был хорош арбитр Стремидло, но опять кошмар, опять катастрофа, опять влетели! Мы опять убедительно победили! Мы выиграли 3:1 у оборваров, но Чайник не прошел допинг-контроль! Допинг-контроль дал положительный результат пробы на параносферадрин. Чайник дисквалифицирован на весь отборочный цикл. Чайник вскипел и заплакал навзрыд. И не крокодиловыми слезами. Нам засчитано третье техническое поражение подряд! Опять "ноль-три"! Я подаю в отставку, но сначала разберусь с Чайником и с доктором Вольфом.

ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ.

Хорошо, ищем крайнего, ищем стрелочника. Доктор Вольф не в себе. Чайник, по его предписанию, принимал чистейший лекарственный успокаивающий препарат на основе женьшеня с примесями ромашки, валерьяны, шиповника (в этой смеси до двух десятков названий) и какой-то индийской травки, в которой оказалась микроскопическая доля алкалоидного вещества, которое лишь оставляет следы параносферадрина и никакого стимулирующего действия не оказывает, то есть, является псевдо-параносферадрином. "Неразборчивые слова" Вольф подает в отставку.

Подождет отставка, сейчас надо выяснить, что это за препарат.

– Какой-то "КВИК-ЭНЕРГИ".

– Что за травка в нем?

– В переводе какая-то "дикая маковка придорожная".

– Фирма?

– Какие-то буквы: "ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ". Тут еще надпись: "ЧИСТЫЙ ПРОДУКТ! ВСЕ НАТУРАЛЬНОЕ!" Продолжаю расследование: почему Вольф заранее не провел анализ этого препарата на присутствие параносферадрина?! Потому что доктор испытал его на себе. Но почему не провел допинг-контроль? Потому что... этот препарат рекомендовал ему сам... дженераль Гу-Син! Гон-стоп! Нашли стрелочника!

Я не постеснялся, спросил джелераля – кто ему-то подсунул этот "КВИК-ЭНЕРГИ"? Не помнит... или темнит?

Чайник подает на фирму в суд – почему в спецификации придорожной маковки не были указаны масла параносферадрина, из-за которого мы в третий раз лишены премии в десять тысяч кварков?

Наконец до меня дошло: "ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ"!

– Кто перевел "ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ"?!

– Фройлен фон Дюнкеркдорфф.

Гм. Вот и нашли крайнюю. Фройлен "в оригинале: Дура", перевод абсолютно ясен даже мне: "ЦЫГАН-УНИВЕРСАЛ"!

Эта цыганская фирма открыто и честно предупреждала и действовала теперь ищи ее и свищи!

НАДО ИХ ТАМ ПРОВЕРИТЬ.

В Верхней Палате Конгресса поставлен вопрос о конюшне. Конгрессмены выступают один за другим: – Бездарные проигрыши! Безволие и расхлябанность!

– Наша федерация все-таки заслуживает своей аббревиатуры. ФУФЛО – оно фуфло и есть.

– Содержание конюшни влетает в копеечку! Гражданские деньги! Тридцать тысяч потеряли, тридцать тысяч не нашли! Надо их там проверить!

Конгресс создает подкомиссию. Будут под меня копать, будут снимать меня с поста главного тренера, хотя они лишь могут рекомендовать президенту д'Эгроллю отстранить меня от футбола. Лучше посмотрели бы, в чем мы играем отборочные игры! В старых фуфайках! Разве это велюр? Разве это жидкий текстиль? Стыдоба! Впрочем, пусть копают – это нам даже на руку, мне все равно скоро уходить из команды.

Мне передали привет от бригадного дженераля. Он доволен, он весело потирает руки.

– Все идет распрекрасно,– говорит джелераль Гу-Син. – Три поражения подряд – так не бывает. Значит, это вмешательство, это знак! Посторонний Наблюдатель себя проявил, Кривой Кондратий нас предупредил: бросайте футбол, займитесь делом!

Я не разделяю его веселья. Все беды в гости будут к нам.

Три поражения на пустом месте – это что-то да значит. Одно поражение случайность, второе подряд – невезуха, третье – Рок, сливай воду и уходи. Этот Посторонний Наблюдатель – очень крутой парень. Мы почему-то ему не нравимся. Я почему-то ему не нравлюсь? Что он хочет сказать этими тремя поражениями? Он намекает: брось это дело, подай в отставку?

Он хочет видеть в роли главного тренера Лобана? Так, что ли? Я Ему мешаю? Он намекает на то, что я слабый тренер?

Я это и без Него знаю. Этот Посторонний Наблюдатель хочет видеть у нас сильную конюшню? Почему?

– Почему? Зачем Ему это нужно? – спросил я у Войновича.

– Потому, что этот твой Посторонний Наблюдатель играет в футбольный тотализатор,– ответил Войнович.– Он простой, как тиффозный тошнотник, простой, как колесо. Ему деньги нужны. Никакого соображения, прет напролом. Это ж додуматься надо – три технических поражения подряд!

Тридцать тысяч потеряли, тридцать тысяч не нашли.

Вот вернется Лобан и скажет:

– Ну, ты мне тут наиграл!

ПОБЕГ ЛОБАНА С КОРОВОЙ.

В отборочном цикле чемпионата наступил перерыв до весны. После трех технических поражений наши шансы на выход в финал стали призрачные – надо выигрывать все оставшиеся игры, и тогда, может быть... Не с нашим счастьем. Все жеребцы бродят по "Маракканне", как водолазы по дну, в воду опущенные. Ждут Рождественских каникул. Тренируются без настроения, не в коня корм. Ребята год отпахали, им надо расслабиться. О'к. Я тоже не в настроении. Посоветовался с Войновичем и объявил по конюшне отпуск с каникулами аж до Старого Нового Года – если кому надоест, можно вернуться раньше.

'ТОШНОТНИКИ.

Тиффози, которые играют в тотализаторе, называются "тотошниками" или "тошнотниками". Это болезнь.

Большинство тошнотников испытывают легкое недомогание – ставят небольшую сумму (один-два шкварка) и не наносят глубоких ран домашнему бюджету. Но есть и хронические больные (случаются даже летальные исходы), их сжигает страсть к игре, но тут не футбол виноват,– если закроют футбольный тотализатор, они найдут другое место, где можно "поставить" – карты, бильярд, домино, номер лимузина, номер купюры, наконец, кто дальше плюнет.

"Шмен де фэр" – "железка".

Назвать Постороннего Наблюдателя "тошнотником" – очень смело со стороны Войновича.

– Уж вы постарайтесь, чтобы Рождественские праздники влетели председателю Суру в копеечку,– напутствовал я.

– Мы постараемся,– ответил за всех Ираклий.

Они меня уже не любят. Они мне уже не верят. Я невезунчик. Даже преждевременный отпуск для них не в радость, тихо ушли, разъехались по домам, Маракканна опустела, Войнович сказал с намеком: "Что-то стало холодать",– и мы с ним решили уйти в спасительный запой. Но по дороге к запою ко мне подошли Гуго и Хуго и шепотом сказали, что председатель Сур опять ищет со мной встречи. Я обозлился, чуть не выронил из-за пазухи две бутылки "Соломона" и наорал на них:

– А почему шепотом? Покойник в доме, что ли?

Ни в чем не виноватые Гуго и Хуго испугались и дали деру. Я кричал им вслед:

– Я еще шевелю ножками! И нечего меня искать, вот он – Я. Пятнадцать минут ходу на "торнадо-кванте", если хочет меня уйти – пусть приезжает, я сам подам в отставку. А мне к нему – некогда, я в запое!

Председателю передали мое приглашение, Сур сказал: "Что ж, я не гордый" – и приехал; но ему, правда, пришлось подождать, пока мы с Войновичем не допили первую бутылку.

– Похоже, он приехал меня уйти,– предположил я.

– Похоже,– согласился Войнович.

– За что? Мы выиграли все три матча.

– Нет. Мы их проиграли. Тебя уйдут за то, что ты невезунчик.

– Я хочу, чтобы ты взял конюшню, но я не буду тебя рекомендовать.

– Правильно. Твоя рекомендация произведет обратный эффект. Иди. Вперед, конюшня!

Я оставил вторую бутылку "Соломона" наедине с Войновичем и прогулялся с председателем до Эксцентриситета и обратно. На этот раз Сури'Нам не вспоминал о "многомиллионной тиффозной армии", он вполне устойчиво ковылял на своих двоих, его гориллы следовали за нами поодаль, за ними ехал "торнадо-квант".

– Тревожные новости,– сказал Сур.

– Да. Еще бы. Три поражения подряд.

– Ну, это не новость, об этом все знают.

– Вот что,– решительно сказал я,– если собрались меня гнать выгоняйте! Я сам уйду. Я привык. Лобан говорит, что футбольные тренеры – это вечные изгои и лишенцы: их изгоняют и лишают всех прав после первой же неудачи.

– И не надейтесь, вопрос так не стоит. Я не за тем приехал. Новости вот какие...– Председатель выдержал многозначительную паузу и тихо сказал: Лобан сбежал.

"Вот оно, началось!" – подумал я, но промолчал.

– Лобан сбежал из Приобского Хантства,– продолжал председатель Сур.Бежал в Тайгун. Морозы там сейчас космические, за 150 по Цельсию.

Мне стало зябко и холодно, как маленькой макаке на Северном полюсе. Я бы этому Цельсию... Но я молчал. Я ждал продолжения.

– Приобский хант пустил по следу овчарок спутниковой связи. Местность сканируют. Южные границы в двойном электромагнитном оцеплении.

– Электромагнитном...– усмехнулся я.– Этот Ханты уже пользуется электричеством.

– Ничего смешного не вижу. Лобану совсем не смешно. Все вокзалы и космопорты под наблюдением. Но мы тоже ищем его. По дипломатическим и... другим каналам.

– Не понял – кто это "мы ищем"? Вы? ФУФЛО, что ли, ищет Лобана? Уж вы наищете!

– Вам привет от бригадного дженераля Гу-Сина,– тихо сказал председатель.

– Ага,– сказал я.

– Ищет, конечно, дженераль. Но он решил действовать через Футбольную Лигу, чтобы не раскрывать участие в этих поисках Службы Охраны Среды. Нижне-Вартовский СОСФорпост в боевой готовности. Вы хорошо знаете Лобана, дженераль хотел бы знать ваше мнение.

– Нижний Форпост? – переспросил я.– Ищите его на Верхнем. Лобан вниз не пойдет.

– Не может быть! Почему вы так думаете? Я тоже знаю Лобана – он склонен выбирать самый простой и короткий путь к победе.

– К победе, но не к поражению. Вы плохо знаете Лобана. Он – Игрок. А пойти в этой ситуации Вниз – это не по-игроцки. Он пошел Вверх, за красным полярным смещением. Где у вас карта Приоби?

– Карту! – приказал Сур своим гориллам. Те достали из планшета карту Приобского Хаптства.

– Нет,– сказал я.– Полную карту диаметральной Приоби с учетом среднего красного смещения.

Телохранители побежали к "торнадо", притащили рулон и раскатали перед нами диаметральную карту всей Приоби.

– Мы бежали по тундре, вдоль железной дороги...– запел я, разглядывая карту.

Карта была большая, цветная, подробная, с розой ветров.

В Планетарии умеют делать карты. Я прикидывал – что может взбрести на ум Лобану на свежем воздухе в стоиятидесятиградусный мороз?

– Так вот, Лобан так глупо не побежит. Ищите его вот здесь, у истоков Индигара,– показал я.– Или здесь... не удивлюсь, если Лобан выйдет к старой Новой Земле...

– Интересно. Продолжайте – где еще он может объявиться?

– Вот, собственно, и все... Да, конечно, есть еще Крайний Северо-Восток...– Я провел пальцем по диаметрали.– Вот... Майдан-на-Колымаге.

– Вы шутите?! Это безумие! Пройти через всю Диаметральную Приобь?! Они не дойдут.

– Да, вы правы, это невозможно. Но на всякий пожарный случай предупредите Верхне-Вартовский СОС-форпост... Стоп... Вы сказали: "они"? Разве Лобан ушел не один?

– Они бежали вдвоем. Лобан прихватил с собой какогото аборигена Толика.

– Понятно. Корову. Если Лобан прихватил корову, значит, он может дойти и до Майдана.

– Какую корову?

– "Коровой" у лагерных беглецов называется субъект, которого берут в побег, чтобы его в самый отчаянный момент съесть. Субъект-корова, конечно, не догадывается об этом. Это удобно – продовольствие не надо тащить на себе, оно идет само.

– Кто идет само?

– Продовольствие. Толик.

– Вы в своем уме?! Или вы шутите? Лобан, корова, каннибализм... Лобан передал, что этот абориген Толик оченьочень нам пригодится!

– Значит, эта корова – священная. Ладно, ладно, я неудачно пошутил. Фуфайки-то у них есть?

– В том-то и дело! Есть! Три новые фуфайки, даже непадеванные. Из-за этих-то фуфаек Приобский хант и озверел.

– Они прихватили новые фуфайки?! – удивился я.– Тогда хант их точно не выпустит.

– Я же говорю: в том-то и дело! Фуфайки даже не новые, а новейшие, экспериментальные, из какого-то нового текстиля, последнее слово приобской науки и техники. Хант Ханты экономит на электричестве, зато в его шарагах лучшие ученые создают лучшие во Вселенной фуфайки. Лобан с Толиком ухитрились похитить эти фуфайки прямо на испытаниях и ушли в Тайгун.

– Ищите и ждите их в районе Майдана. Они, если будут живы, рано или поздно там объявятся.

– Вы так думаете?

– Я так думаю.

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

КАЧЕСТВЕННЫЙ ДВУХНЕДЕЛЬНЫЙ ЗАПОЙ.

Чeртыхаюсь.

"Без комментариев."