Текст книги "Вперед, конюшня!"

Автор книги: Борис Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Я с энтузиазмом неофита отправился на служебной "осе" исследовать эту галактическую клоаку, но быстро понял, что занятия скучнее и вонючей не было, наверно, с момента Большого Взрыва и образования Вселенной. У полей орошения Гончих Псов меня встретил и сопровождал угрюмый полупьяный механик с песьей головой – не Гончий, не борзой, а сенбернар, что ли,я еще плохо разбирался в национальных различиях местных аборигенов,– короче, кобель по имени Кудла.

Его скафандр был расписан эротическими, переходящими в порно, картинками, изображавшими всякие позы и способы собачьих случек; из-за подобных веселых картинок не поздоровилось бы любому нормальному гражданину; но этот механик Кудла был явно ненормальный – что называется, местный сумасшедший; он вечно сидел на дебаркадере, с наслаждением вдыхал миазмы от полей орошения, болтал ногами в мировом пространстве и громко комментировал каждого проходящего и пролетающего,– за что часто получал по морде, потому что в темноте не разбирали, сумасшедший он или нет.

Пока я замерял рулеткой кривизну деформированного участка, механик Кудла держал миллиметровую вешку, сплевывал в коллектор и бубнил, что он сто лет здесь в дерьме собачьем, но такого извержения еще не видел! Все химические элементы летели вверх тормашками! И зря охры из Охраны Среды завели уголовное дело на его друга главного ассенизатора Васьвася – во всем этом катаклизме виноват не Васьвась, а потусторонние бесы, которые, значит, поставили с той стороны на выходе кляп или еще что похуже – насос, чтобы все наше дерьмо пошло к нам обратно; вот вам и пожалуйста, не иначе как вообще. Пусть пацан (то есть, я) так и передаст по начальству: с бесами надо находить общий язык. Вы такие, мы другие, но жить можно дружно, верно?

"Не стой над душой, дядя",– ответил я и прицелился объективом в особо причудливый пространственновременной завиток, но не успел его зафиксировать,п-в-завиток тут же дрогнул и распрямился, а я, хотя и соблюдал все правила техники безопасности, инстинктивно пригнулся и отпрянул в сторону от этой гравитационной плети.

"Не боись, не убьет,– насмешливо успокоил меня механик Кудла.– Если не по голове, то не убьет. А искалечить – искалечит".

Я огляделся. Ремонтные работы здесь шли полным ходом – неподалеку бригада проходчиков выравнивала силовой бугор поверхностного искривленного слоя – многих трудов стоит накрывать такие бугры рифленым псевдо-пространственным фильтром и укатывать их силовым катком.

"Эй, работнички! – крикнул я.– Концы обрежьте! Торчат!" – "А пошел ты к бесам!" – был ответ.

Я забрался в "осу" и вернулся в Планетарий. Там я внимательно вчитался в приказ об эвакуации Гончих Псов, ознакомился с санкцией прокурора и с ордером на арест ассенизатора Васьвася и отправился на чердак в Заоблачный кабинет на прием к бригадному дженералю с полной властью, заранее зная, что меня не примут,– "а ты кто такой?" – спросит старая прокуренная миссис Браунинг и даже не сочтет нужным докладывать дженералю Гу-Сину о каком-то сантехнике Бел Аморе. Поэтому следовало действовать нагло. Лифт вынес меня на последний этаж. Выше торчал только громоотвод в облаках.

"Я к дженералю",– небрежно бросил я и, не глядя на миссис Браунинг, уверенно направился к двери Заоблачного кабинета. Дернул. Заперто. Я мельком взглянул на секретаршу и забыл, зачем я сюда явился. Миссис Браунинг куда-то подевалась, а в предбаннике у дженераля Гу-Сина сидело существо страшной, как смерть, отталкивающей красоты из-за выбритого до зеркального блеска черепа. Лысые женщины все же напоминают о "memento mori". "Помни о смерти (лат.)" Парик лежал перед ней на столе, она проветривала голову; а моя голова стала пуста, как скворечник в декабре, все мысли разлетелись. Я топтался у закрытых дверей высокого кабинета и смотрел, как эта memento mori вяжет из тончайшей стальной проволоки какой-то свитер, наподобие кольчуги. Memento mori подняла глаза, отложила вязанье, надела парик – смертельные ассоциации без лысой женской головы приглушились, теперь можно было вспомнить и о "memento vivere" "Помпи о жизни (лат.)" Наконец я выдавил из себя: "А где миссис Браунинг?" "Вот что...– ответила Memento mori.– Уходи отсюда от греха подальше. Скоро вернется дженераль, а у тебя галстук не в тон рубашке".

Я повернулся "кру-угом!", спустился с облаков в свой сантехнический подвал и решил взять новую секретаршу измором. Надо сказать, что по молодости и зелености я перегибал палку и лез в самое пекло.

Но я храбро взялся за дело. Звали ее Афина. Каждый день недели она надевала новый парик – черный, каштановый, рыжий, седой, зеленый, голубой, красный и фиолетовый. Она печатала на пишущей машинке секретные приказы (дженераль не разрешал набирать их на компьютере), а в перерывах вязала знаменитые шестимерные самовязы из пуховой ноль-миллимикронной стали с колдовским заговором, которые не только пуленепробиваемы, но и лазеронепрожигаемы. Она отвергала шоколадное ассорти, махровые розы и даже брют.

На этих минах уже подорвались лучшие ловеласы Охраны Среды.

Прошла неделя. Сменились парики. Отношения с Афиной успешно развивались – она уже тихо ненавидела меня всеми фибрами души (что такое "фибры", я до сих пор не понимаю – наверно, они для души то же самое, что жабры для рыбы). Но, как известно, "от любви до ненависти один шаг" значит, от ненависти до любви путь такой же. Каждый день я упрямо шел на контакт и однажды получил то, чего так упорно добивался – по морде.

Удар был такой силы (оказалось, что нежная ручка Афины способна перешибать кирпичи), что Планетарий содрогнулся, облака разошлись, а высокая дверь дженеральского кабинета приотворилась сама собой. Мое лицо распухло и превратилось в набитую морду, из носа текла кровь. В глазах Афины даже промелькнуло сострадание. Эту маленькую промежуточную победу на переходе между ненавистью и любовью следовало отметить и закрепить. Я подождал, пока сойдет под глазом лиловый фонарь, отрастил и закрутил усы, как у бубнового валета (и стал бы на него похож, если бы не чуть-чуть лошадиная физиономия), купил дорогую бутылку шампанского "Мадам Помпадур" и опять отправился на последний этаж.

Афина печатала какой-то очередной приказ по Планетарию. Увидев "Мадам Помпадур", она вздрогнула и сделала сразу три ошибки в слове "трансцендентальный" ("трансцидинтальный"). Я поставил бутылку на стол и удалился, не говоря ни слова. На следующий день я пришел в приёмную с белой болотной лилией, и Афина сделала три ошибки в слове "еще" ("исче").

Судя по всему, приближалась развязка. Афина уже брала шоколадки прямо из рук, но пока отказывалась куда-нибудь пойти, где-нибудь посидеть и перейти на менее официальные отношения в связи с загруженностью на работе. (Все-таки, женщины всех цивилизаций и во все времена крутят динамо и делают из половых отношений проблему, и тот, кто думает, что в ямбическом триметре с этими делами обстояло как-то иначе,ошибается.) Тут требуется терпение, терпение и еще раз терпение.

От бригадного дженераля ничего не укрылось. Ему надоели ошибки в служебных документах.

"Кто этот малый?" – спросил он у Афины.

"Стажер-ассенизатор,– ответила Афина и опустила реснички.– Он мог бы быть нам полезен".

Вскоре я получил официальное предписание не шляться по коридорам без дела. В ответ я демонстративно стал шляться по коридорам с картонной папкой со словом "Дело". Дженералю Гу-Сину доложили о моей демонстрации, он оценил юмор: игра слов, понятно. И вызвал меня к себе. Я взлетел под облака, Афина подмигнула мне, открыла дверь, и я наконец-то вошел в этот вожделенный и недосягаемый Заоблачный кабинет.

На полированном столе дженераля стояла включенная электроплитка, над столом на стене висел портрет худющего лысоватого человека с козлиной бородкой.

Поговаривали, что портрет над столом – это ЗНАК, что перед каждой крупной операцией дженераль Гу-Син меняет на стене портрет, изучает лицо будущего врага или соперника. Лысоватый человек смотрел на меня в упор. Я еще не знал, кто это (это был портрет Дзержинского), но от его пронзительного взгляда у меня зачесалось под правой лопаткой.

Я не сразу заметил бригадного дженераля Гу-Сина – он стоял у окна спиной ко мне, держал в носовом платке эмалированную кружку и аккуратно поливал из нее невзрачный цветочек в горшке. Из кружки валил пар.

Цветочек, насколько я разбирался в ботанике, нескромно назывался бессмертник. Прозвище дженераля в Охране Среды было Гусь, он был из Тех легионеров, сорвиголов, если не сказать "головорезов", из тех диких гусей, которые спасли Рим.

"Вы кто по званию – сержант?" – спросил дженераль. Он даже не обернулся.

"Младший".

"Доложите о проделанной работе за истекший период, младший",– все так же спиной потребовал дженераль.

Я раскрыл папку. В ней лежал один-единственный лист с копией приказа об эвакуации Гончих Псов, а в левом верхнем углу шла косая стихотворная резолюция с моей подписью:

На свете нет преступней акции,

Чем приказ об эвакуации

До засорения канализации.

Бригадный джеиераль отхлебнул из поливной кружки глоток – оказывается, это был чай – зачем он мучает этот бессловесный цветочек, садист? зачем поливает его горячим чаем? упивается полной властью? – повернулся, даже не взглянул на меня, взял левой рукой листок, прочитал стишки на секретном приказе, подумал и наконец поднял глаза. Взгляд был колюч, как шприц доктора Вольфа. У меня зачесалась правая ягодица.

"Не пойму...– сказал дженераль.– Вы что, валяете дурака?" "Так... так точно".

"Объясните: зачем?" "Вы... вы знаете это лучше ме... меня,– заикаясь и повторяясь, начал объяснять я. От двух колючих перекрестных взглядов Дзержинского и дженераля ГуСина – у меня уже тряслись поджилки.– При... Приказ об эвакуации Гончих Псов был подготовлен за несколько дней до засорения канализации. ДО засорения. ДО ТОГО, как... как она засорилась. Значит, о катастрофе вы знали заранее. Вы могли предотвратить катастрофу, но не сделали этого. Вы ее сами и подстроили – не знаю... не знаю, зачем. По... получается, что главный ассенизатор Васьвась арестован вами незаконно, а мое расследование понадобилось вам для отвода глаз. Отсюда следует, что вы держите меня за... за болвана. Вот я и пытаюсь соответствовать".

"Ишь ты... уже и копию снял",– пробормотал дженераль и завязал тесемки на папке.

Я влез куда не надо по самые уши, но дженераль еще пребывал в сомнениях относительно моей дальнейшей судьбы. Он раздумчиво спросил: "Знаете ли вы, кто такие бесы?" "Ну... постольку-поскольку".

"Поскольку же?" "Ну... это человекообразные существа".

"А это кто такие?" "Кто именно?" "Человекообразные существа кто такие!" – повысил голос дженераль Гу-Син.

"Это те... это те, кто сам желает так себя называть".

Дженералю неожиданно ответ понравился.

"В этом что-то есть,– задумался он.– Конечно, подобной фразой можно дать определение чему угодно, но все-таки в этом что-то есть. Человек – это тот, кто сам желает так себя называть. Что ж, сержант, одевайтесь".

"Я младший сержант".

"Вы уже сержант..Можете нашивать третью лычку".

Дженераль уже открывал платяной шкаф, где висели па плечиках два штурмовых скафандра, и уже звонил в колокольчик (он не любил не только приказы, набранные на компьютере, но и электронную сигнализацию). Афина явилась в кабинет в таком же скафандре, но в дамском, с какими-то рюшечками.

"Запомните, сержант, что незаконно арестовать никого нельзя,– объяснял дженераль, пока потолок в Заоблачном кабинете медленно раскрывался, как в планетарии.– Но для отвода глаз – можно. Главный ассенизатор Вась-вась арестован по его же просьбе и посажен на цепь в целях его же собственной безопасности. А сейчас мы отправляемся брать Постороннего Наблюдателя, который засорил галактическую канализацию".

В голубом небе вился старенький биплан и разгонял облака. Дженераль с Афиной рванули из кабинета сразу на третьей космической, я с трудом догнал их уже на маракканнской орбите.

"Стишки пописываете? Как у вас там – "канализация – эвакуация"? благосклонно спрашивал дженераль, облетая Маракканну, чтобы получше оттолкнуться от ее приливной волны.– Значит, так... В момент захвата вы должны прикрывать мне спину. И вообще, не высовываться. Повторите приказ!" Пока я повторял, дженераль с Афиной оттолкнулись от маракканнского прибоя и взвились на два световых года над плоскостью Метрополии, где их поджидала персональная дженеральская нуль-простыня. Дженераль деловито оглядел красивенький пейзаж. Система смотрелась как на картинке. Вроде, везде порядок. Залезли в нуль-простыню и пристегнулись.

"С ветерком?" – спросил пилот, проверяя взглядом, хорошо ли пристегнута талия Афины.

"С ветерком"-,– кивнул дженераль.

Я тоже не возражал против ветерка, я тоже любил быструю езду. Пилот включил синюю мигалку и стал разгонять нуль-простыню по силовому коридору. Пронеслись мимо будки дежурного офицера Охраны Среды. Тот выглянул, дуя на чашку с чаем, узнал начальство и включил зеленый прожектор. Пошли по зеленому монорельсу. Мелькали: спецслужбы нуль-пространственного коридора, отель, колокольня с облезшей позолотой, футбольное иоле на ржавом планетном якоре, старый робот, пасущий три молочных цистерны, буксиры в Восточном Галактическом рукаве, тягающие звезды туда-сюда... наконец, нуль-простыня сорвалась с луча и, с выхлопом свернув пространственно-временную субстанцию в зеленую плеть, вошла в псевдо-пространство, проткнула Вселенную и очутилась в галактике Беспородных Псов.

После недавней катастрофы эта вселенская глухомань, тускло освещенная дышащим на ладан белым карликом, поражала запустением,– редкая нуль-простыня случайно залетала сюда, сбившись с курса и растерянно мигая бортовыми огнями; за Беспородными Псами без демаркационных границ располагалось лишь Приобское хантство, за ним собственно Диаметральная Приобь и всяческая тьмутаракань, где качали нефть из псевдо-пространственных скважин, а дальше – сплошное инфракрасное смещение и конец всякого света. Но с тех пор, как я здесь побывал, гравитационные Поля Орошения неузнаваемо изменились,когда-то рваный и скрученный ландшафт уже был выпрямлен, отрихтован и равномерно ориентирован по временному вектору,– лишь кое-где еще продолжались отделочные работы. Новый гравитационный канал ничем не напоминал старую канализацию – этот подпространственный сток теперь должен был служить всему местному региону метагалактик,– в самом деле, зачем мелочиться и размениваться на обособленные хозяйства с ничтожными КПД, если по усложненной технологии можно построить Центральную канализацию с ответвлениями по всей Вселенной.

Пусто было здесь в этот ранний час – один лишь мой знакомый, ненормальный псоголовый механик Кудла, сидел на перроне и, чертыхаясь, заглядывал в нутро неисправного стыковочного узла. Мы лихо причалили, погасив скорость в последний миг, и чуть не выломали стыковочный узел. Механик Кудла испуганно шарахнулся в сторону.

"Приготовились!" – тихо сказал дженераль.

Я не знал, к чему, собственно, следует приготовиться. Дженераль с нилотом спрыгнули на дебаркадер, я за – ними, прикрывая дженералю спину; а Афина замешкалась в нуль-простыне, никак не могла отстегнуться.

"Долго это будет продолжаться?! – злобно заорал механик Кудла, вытирая руки прямо о скафандр с картинками.– Я сто лет здесь механиком, а ваши люди за неделю разломали мне весь перрон, и запасной тоже!" Пилот отвернулся и пробормотал: "Врет, не сто лет, а два с половиной".

А всемогущий бригадный дженераль Гу-Син, к моему удивлению, виновато развел руками и спросил: "Любезный, не подскажете, как пройти на подстанцию?" Механик Кудла ничего не ответил, по самое плечо засунул руку в стыковочный узел, вытащил силовую монтировку – ту самую, которой механики крутят хвосты нуль-пространственным звездолетам – и направился к дженералю.

"Эй, дядя! Полегче! – крикнул я.– Не видишь, кто перед тобой?" "Молчи, сержант! – приказал дженераль.– Не двигайся!" Я, наконец, почувствовал какую-то напряженную и двусмысленную ситуацию. Афина не спешила выбраться из нуль-простыни, пилот разминал ноги на дальнем конце дебаркадера и не глядел в их сторону, а сумасшедший механик надвигался прямо на дженераля, недобро ухмыляясь и помахивая силовой монтировкой,удар такой штукой приводил в состояние молекулярного разлета, и даже медицинские светила с неохотой брались за операцию по восстановлению. Я нарушил приказ: вышел из-за спины дженераля и прикрыл его своим телом.

"Я тебе говорю: не двигайся!" – крикнул дженераль и ногой пнул меня под колено.

Я слетел с дебаркадера, схватился за ногу и выпустил из рук свою драгоценную папку с копией приказа об аресте ассенизатора Васьвася. Механик Кудла подхватил папку и рванулся к нуль-простыне.

"Отдай документы!" – заорал я и бросился за ним.

"Вот кого надо брать! – подумал я.– Не такой уж он кудлатый, каким кажется!" Механик лез в нуль-простыню. Афина была в опасности. Мне удалось зацепиться за якорный крюк нульпростыни.

"Куда, сержант?!" – кричал дженераль.

"Назад!" – кричал пилот.

Нуль-простыня отчаливала. Из-за каждого угла выскакивали и мчались к месту неудачного задержания сотрудники Службы Охраны Среды.

"Не стрелять! Работнички! Проворонили! – бесновался дженераль.Отключите подстанцию!" "Уже отключили!" "Прыгай!" – кричали мне, но я упорно лез в нутро нуль-простыни, чтобы спасти Афину от террориста.

"Не преследовать, хронос с ним, пусть уходит!" – приказал дженераль.

Нуль-простыня описала над дебаркадером мертвую петлю и облетела запасной перрон,– похоже, механик Кудла пытался оценить ситуацию и принимал решение.

"Горловина перекрыта?" – кричал дженераль.

"С позавчера!" "Прыгай!" Но я спасал Афину.

Нуль-простыня нерешительно пошла к перекрытой канализационной горловине и сделала над ней мертвую петлю. "Камикадзе",– пробормотал дженераль. Я уже по пояс влез в нуль-простыню, ноги торчали в пространстве-хроносе. Еще одна петля. Механик Кудла пытался уцепиться якорным крюком за пространственновременную решетку горловины.

Все притихли и с ужасом наблюдали – такой способ разгона теоретически возможен и даже был опробован испытателями-смельчаками на заре освоения нуль-пространственных перелетов: принцип рогатки – риск и холодный расчет, трюк исключительно смертельный, по этой дороге никто rie ходит, она усеяна трупами.

Механику наконец удалось зацепиться якорем за силовую нить горловины и защелкнуть на пей замок.

Нуль-простыня радостно вздрогнула и подмигнула всемвсем-всем бортовыми огнями. От толчка я провалился в багажное отделение нуль-простыни. Механик Кудла-1 начал разгон. Его почтительно эскортировали звездолеты Службы Охраны Среды, не смея приблизиться к этому бесу, который, набирая скорость, натягивал пространство-время над Гончими Псами и превращал галактику в гигантскую рогатку. Я услышал последний приказ дженераля: "Всем отойти на безопасное расстояние!" Интонация, с какой был отдан приказ, подразумевала: "Спасайся, кто может!" Связь с внешним миром прервалась. Все работнички, не оглядываясь, бросились врассыпную из Гончих Псов. Теперь все зависело от качества здешней захолустной пространственно-временной структуры и от хладнокровия механика-камикадзе. Ему оставалось только одно: точно держать прицел и натягивать пространство до упора времени; остальное от него уже не зависело – если нить оборвется или наползет на силовой бугор, то нуль-простыня превратится в гравитационную пращу, способную размести всю галактику. Уж лучше рогатка, чем праща.

Я наконец-то добрался до папки, которую механик Кудла зашвырнул в багажное отделение. Тут же валялась силовая монтировка... хронос с ней, с папкой, сейчас надо спасать Афину, решил я. К оружию! Я схватил монтировку, она удобно уместилась в кулаке. Теперь я был вооружен, а этот бес беззащитен. Я бросился в кабину пилота, но чуть не наступил на механика Кудлу – тот, связанный собственным поясным ремнем, лежал в проходе – со спущенными штанами, с запечатанным липучкой ртом, с лиловым фонарем под глазом. Где она?!! С этой мыслью я перешагнул через Кудлу. Тот замычал, вытаращил глаза и указал на кабину пилота,наверно, я орал "Где Афина?!" вслух.

"Кто же управляет нуль-простыней?!" – ошалело подумал я, опустил монтировку, посмотрел в иллюминатор и стал заворожено наблюдать, как оба галактических спиральных рукава Гончих Псов начали дрожать и загибаться. Связь с Внешним Миром па мгновенье восстановилась,– дженераль кого-то драконил на чем свет стоит, далекий духовой оркестр наяривал где-то "Прощание славянки" – и прервалась навсегда. Кто крутил мертвые петли над дебаркадером?! Кто так искусно подцепил якорем горловину?! Кого дженераль Гу-Син назвал "камикадзе"?!

Я, наконец, догадался, что слово "камикадзе" относилось не к механику, а к этой отчаянной ведьме. До меня, наконец, дошло, что попытки взять эту богиню на жестянку леденцов была последней глупостью в моей такой короткой жизни...

Звездолет вела Афина. Рогатка натянулась до отказа. Нуль-простыня из последних сил на субсветовой скорости натягивала галактику по пространственно-временному вектору, и тетива могла в любой миг лопнуть.

Афина отпустила, раскрыв замок. Для всех внешних посторонних наблюдателей галактика вздрогнула и распрямилась, а уже невидимая ни для кого нуль-простыня сорвалась с рогатки и с многократной сверхсветовой, рвущей пространство и свертывающей время скоростью точно влепила прямо в воронку канализационной горловины. Послышался журчащий, потом утробный звук унитаза, пространство затрещало по швам, а внешние наблюдатели, приблизившиеся через месяц к месту катастрофы, опять замеряли и фотографировали какие-то Жгуты, узлы, бугры и, кстати, обнаружили оторванные тесемки от знаменитой папки.

Меня же случайно нашли в огороде прямо под забором Военного Госпиталя, и все удивлялись, что мне так повезло – нашли в капусте! С той поры и началось мое чувство расщепления. Мне казалось, что Я – как две исчезнувшие тесемки от оторванной папки, вернее, как две оторванные тесемки от исчезнувшей папки. Я долго не мог прийти в себя не в том обычном смысле, как приходит в себя выздоравливающий человек, а вообще не осознавая, где я. Я был здесь, но я был и Там. Но где это Там – не мог объяснить. Доктор Волф говорил: я не я, и лошадь не моя. Он провозился со мной нолг да, пока это Там не превратилось в Здесь, а я не ста самим собой.

НЕЙТРАЛЬНАЯ ПОЛОСА-2 БЕЛАЯ ГОРЯЧКА, ЧЕРНАЯ ДЫРА.

ТАКОЙ Я ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛ.

– Вы что-то сказали? – спросил доктор Вольф.

– Я ничего не сказал. Я молчу.

– Та-ак. Ну так скажите что-нибудь!

– Почему же вы нас не познакомили? – спросил я.

– Кого это "вас"?

– Меня... с ним.

– Вот! – обрадовался доктор Вольф и затараторил: – Кого это "вас"? Молчите! Кого с кем знакомить? Подполковника Бел Амора с подполковником Бел Амором? Простите, забыл, вы уже генерал. Кого знакомить: вас с самим собой? Как вы себе это представляете? О чем вам с ним – с собой! – говорить? Чем эта встреча может закончиться? Суицидом! Вы же его – себя, то есть,ненавидите! Вы же его – себя! – убьете! Как брат брата убьете.– как Каин Авеля, как Ромул Рема.

– Насчет Каина с Авелем точно не знаю,– пробормотал я,– но с Ремом и Ромулом вышла историческая ошибка следствия.

– Какая еще ошибка?

– Ромул не убивал Рема. Рема убил некий Гитлер.

– Ладно, согласен, неудачный пример. Вы не близнецы и даже не братья. Тем и опасней! Тем более что вы ведь его... себя!., невзлюбили. Он мне говорил об этом. Он посмотрел на вас – очень зауважал – и достаточно. Ему было важно на вас посмотреть – а не вам на него. Зачем он вам – то есть, вы себе в молодости? А ему важно посмотреть на себя в старости. Вот каким я буду. А каким я был – зачем мне знать? Он мне говорил об этом. Он очень переживает, что вы к нему плохо относитесь.

Доктор Вольф продолжал говорить, а я смотрел на себя со стороны... Хотел бы я посмотреть на себя и познакомиться с собой в молодости? Наверно, нет. Стал бы брюзжать, поучать, советовать. Хотел бы я познакомиться с собой в старости? Возможно, да. Из спортивного интереса.

– Ну что? – спросил дженераль, спускаясь с крыши.– Я побаивался, чтобы с вами не случилось чего-нибудь этакого... психологического,– сказал дженераль.

– Нет, все в порядке,– ответил я.

– Вы не обманываетесь... в самом себе?

– Да в чем дело? – спросил я.

– Вы встретили самого себя... это нестандартная ситуация. Вы нашли самого себя. Вам надо это осмыслить, разобраться в своих чувствах.

– Не беда,– сказал я.– Ну, встретил. Он – это я, я – это он. Что ж мне теперь, удавиться и не жить?

– У вас крепкие нервы.

– Да, у меня крепкие нервы..

– У него – то есть, у вас в молодости,– еще крепче.

– Но почему он – Я – такой молодой?

– Для него там прошло три года, а для вас – двадцать пять. Они с Афиной не побоялись еще раз преодолеть барьер нашего пузыря. И опять ушли обратно. Они из той, из другой Вселенной. В общем, мы мало что знаем о них, а вам тем более не надо вникать в подробности. SOS – служба суровая и способна на все. Возможно, SOS ввело щуп и щупает, слушает, наблюдает. Не будем болтать. Их Вселенная им так же дорога, как и нам – наша. Еще неизвестно, кто на кого наехал,– они на нас или мы на них. Захват ли это или природное явление? Неизвестно. Они сами хотели бы знать. У них свои планы спасения, и мы кое-что с ними согласовали.

– Здесь у нас ПРОГЛОД, а там какой-нибудь ПРОЖОР?

– Точно.

– Значит, я руковожу ПРОГЛОД ОМ здесь, в нашей Вселенной, и я же, только с противоположным знаком – минус-я или анти-я – в это же время руководит ПРОЖОРОМ в антиВселенной? Здесь у нас Красное смещение, а у них Фиолетовое?

– Вы правильно понимаете. Вот вам подарок. Ваш... он на прощанье просил передать вам подарок... Электронная бритва "Два близнеца". А теперь принимайтесь за дело. Идите.

Начинайте. Он – то есть вы! – уже действует с той, с другой стороны. Вы здесь, а он там, то есть, вы там и вы здесь – это хоть какая-то гарантия того, что Они с той стороны нас не обманут. Не будете же вы обманывать самого себя?

– Я не знаю,– сказал я.

– Идите! Начинайте спасать Вселенную!

– Мы уже начали.

– Тогда идите и продолжайте.

Я и пошел.

Я ШЕЛ И ДУМАЛ.

Вот почему дядя Сэм называл его БэА!

БэА – это Бел Амор, а не Богатенький Арлекино!.. В БэА меня бесили мои же недостатки, и когда я злился на него, я злился на самого себя, обижался на зеркало. Достоинств же я не замечал. Надо было пойти с ним в парную посмотреть на самого себя,– а ведь он приглашал! – а я отказался в грубой форме: что мы там будем делать?

Что же это получается? Анфиска – моя жена?

Так что же мне делать, если в моей жизни вдруг объявился мой двойник, какой-то анти-Я, да еще с какой-то моей женой Анфиской, которую я никогда не имел или не помню!

Жить-то мне как-то надо? Вселенную спасать надо – или как?

Я вспомнил прыжки Легкоступовой и мои ей советы! Она ведь знала, что я ее... муж, что ли?! Какой конфуз задним числом, какая двусмысленная ситуация. Легкоступова прыгает. Не знаю, как себя с ней держать. Как-никак, она, вроде бы, мне жена. Она тоже не знает.

Я вспомнил, что он – кто? – я? – минус-я? – как его называть? подружился с Войновичем, и оба уходили в лесок с бутылкой – не завтракают, обед им приносят в комнаты, спускаются только к ужину. Я пересел за другой столик. Это правильно, что нам не дали встретиться – как бы я держал себя со своим двойником – ладно с женой, которую я никогда не имел, даже в руках не держал,– но как вести себя с самим собой? Так можно и помешаться. Можно ли так помешаться? Вполне.

А он ходил вокруг меня да около. А он мне в рот смотрел.

В парную, в ресторан приглашал. Я не пошел. Он знал, а я не знал. А ему хотелось выговориться. И он пошел по блядям.

Узнаю себя! И его в "Метрополе" чуть было не приняли за меня. А это я и был. Почерк мой.

Значит, вот куда мчался господин подполковник, когда налетел па меня, съезжая по перилам! В командировку па Тот Свет, в другую вселенную! Выходит, я его послал, а он вот куда поехал!

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

ПЕРВЫЕ ШАГИ.

О выборе местности для ПРОГЛОДА я уже рассказал. Мы начинали ни шатко, ни валко, оглядываясь и почесываясь. Было решено не приступать сразу к строительству промышленного комбината в Облаке Оорта, пока не будут построены индивидуальная Установочка для теоретических исследований Коровы и полупромышленная установка (на порядок сильнее) для экспериментов и обучения персонала. Это была крупная ошибка, из-за нее мы потеряли несколько месяцев – надо было строить всё сразу. Лишь потом мы научились не оглядываться и не бояться собственного незнания и нахально брались за множество проектов, о которых не имели понятия.

Даже о масштабах ПРОГЛОДА ни у кого не было ясного представления, никто не знал, чего и сколько нам может понадобиться. (Я опускаю перечисление материалов и оборудования на все буквы алфавита, эту головную боль дяди Сэма – от какого-то экзотического "альгидрида-альбуминурия" до обыкновенного ягеля для кормления гигантского оленя Лехи в местном зверинце,– Леха был хорошим парнем, однажды он забодал столичного налогового комиссара, за что его любило все население О'к-Аллисто,– а это население и было обслуживающим персоналом ПРОГЛОДА,– да где ж для Лехи этот ягель взять?) Многим думалось, что надо построить – лишь! – несколько крупных заводов, обеспечить их эксплуатацию, и – собственно! – дело в кармане, Вселенная спасена. Но ПРОГЛОД не признавал никаких карманов. По безответственным подсчетам, стоимость проекта должна была составить плюс-минус несколько сотен миллиардов. Никто не мог предположить, что строительство на астероиде О'к-Аллисто так разрастется, что захватит все Облако Оорта; никому в голову не приходило, что расходы будут исчисляться триллионами полновесной валюты, чуть ли не половиной гражданского пятилетнего бюджета. ПРОГЛОД и был причиной той пятилетней инфляции, стагнации и спада уровня жизни населения. Зато теперь, собственно, мы владеем силами, присущими разве что| Тому, Которого Не Называем. Лишь позднее стало ясно, что риск, на который мы тогда шли, в нормальных условиях показался бы совершенно безрассудным. Лишь позднее мы привыкли без страха вести крупные работы, несмотря на громадные пробелы в знаниях и на неопределенность ситуации. Лишь позднее все участники проекта смирились с мыслью, что спешка, которая обычно нужна при ловле блох и клопов, в наших условиях была абсолютно необходимой.

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

ИЗ ТРЕНЕРСКОГО БЛОКНОТА.

ДЛЯ ВДУМЧИВОГО ЧИТАТЕЛЯ.

С футболом для меня было покончено. "Я так думал тогда." Я взгрустнул и перечитал свои записи. Равнодушные к футболу люди любят подтрунивать над футболом и футболистами: "Хто выще бье, той краще грае", "У отца было три сына – два умных, а третий – футболист". Это известно. Меня же всегда интересовало, как относятся к футболу великие люди. Приведу без комментариев несколько мудрых цитат, которые удивили меня своей парадоксальностью и запали в душу: Анатоль Франс: "Я так устал размышлять и писать о серьезных вещах, что решил немного отдохнуть и написать легкое эссе о футболе. Это оказалось труднее всего!" Эрнест Хемингуэй: "Я начинал много рассказов о футболе, но так и не написал ни одного, который смог бы сравниться с самим футболом".