Текст книги "Всадник без бороды (Юмористическая повесть)"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Вот и сейчас, в жаркой степной тишине, на минуту-другую для Алдар-Косе и Жиренше перестало существовать все, кроме них самих. Только они вдвоем под синим шатром неба, и не нужно никуда мчаться, и не надо быть все время настороже.

Остальные всадники, придержав своих коней, пропустили друзей вперед.

Чуть-чуть покачивался Жиренше в такт шагам коня – вверх-вниз, вперед-назад.

А вот Желмая шагал что-то не так, как обычно. Все больше и больше припадал на правую переднюю ногу.

– Понимаешь, теперь все узнают, что Алдар-Косе пойман, – говорил Жиренше. – Купец и ученый мулла разнесут весть о твоем плене повсюду! Это облегчит тебе дальнейший путь. Легко станет узнавать, кто враг, а кто друг. Друзья будут печальны, а враги начнут резать баранов… Что с Желмаей? Он хромает!

Друзья остановились, соскочили на землю.

– Желмая, дорогой, что с тобой? – спрашивал Алдар-Косе взволнованно. – Не пугай меня, дружище…

– Подбито вот здесь! – сказал Жиренше, ощупав ногу верблюда. – Словно кто-то ударил его камнем.

– Э-э, мулла! – вспомнил Алдар-Косе. – Он ударил Желмаю! Бросил кошелек с золотом прямо ему на ногу. Ушиб… Что же делать?

– Желмае нужно отдохнуть день-два, – подумав, решил Жиренше и добавил, усмехнувшись: – Уж я-то, как ты помнишь, знаменитый знаток верблюдов, со мной спорить не стоит.

– Но как же мне быть? – задумался Алдар-Косе.

– Возьмешь моего коня! – предложил Жиренше. – А я поеду на Желмае, нам торопиться некуда. Мы будем двигаться к Дальним горам. Но поедем прямо. Ты же поскачешь к реке. Заночуй в ауле бая Мошеке-Обжоры. Утром переправься на тот берег и все время забирай к западу. Там аблаевских волков меньше… Мы поедем прямо к горам. А через три дня встретимся с тобой у колодца Боз-Айгыр.

Все принялись обсуждать путь Алдар-Косе. Могучий Илхас и белозубый Жанша наперебой советовали, как нужно ехать Алдакену за рекой, в каких аулах останавливаться, у кого ночевать.

Желмая грустно смотрел на оживленно разговаривающих жигитов, словно понимая, что расстается с хозяином. Когда Алдар-Косе подошел к нему, чтобы снять мешки, верблюд вздохнул.

– Ну, ну, дружище, – потрепал его по голове Алдар-Косе, – не грусти, у нас с тобой еще все впереди!

Из двух мешков, которые нес Желмая, Алдар-Косе выбрал самое необходимое, сделал небольшой узелок: на коне-скакуне много груза не повезешь.

– Здесь в мешке кобыз, – предупредил Алдар-Косе Жиренше, – захочешь, играй.

Потом все вместе со смехом и шутками, стали преображать Алдар-Косе в старика. Морщины, которые стерлись за время пути, пришлось рисовать заново. Жиренше старательно расчесал седую бороду, отряхнул чалму.

Алдар-Косе по-старчески закряхтел, сгорбился, схватился за поясницу, едва подошел к коню. И вдруг, не продевая ногу в стремя, прямо с земли вскочил в седло.

– Вот какие старики у нас в степи! – воскликнул Жиренше.

После объятий и прощаний Алдар-Косе ударил слегка коня камчой, и он ринулся вперед.

Друзья долго смотрели ему вслед.

Тяжело вздохнул Желмая.

– Догадывается, что я раза в два тяжелее Алдакена, – погладил верблюда Жиренше. – Ничего, друг, мы поедем медленно, завтра будем целый день отдыхать, лечить твою ногу… Не сердись, Желмая!

Всадники ехали не спеша. Говорили об Алдар-Косе, вспоминали его старые и новые похождения.

Илхас, который уже слышал о том, как Алдакен выудил у Шик-Бермеса золотые монеты, рассказал историю с «волшебным бараном».

Но не успели жигиты посмеяться, как Жанша, привстав в седле, сказал обеспокоенно:

– Кажется, за нами погоня…

– Нас принимают за Алдакена! – обрадовался Жиренше. – Что ж, уведем волков подальше от дичи. Заворачивайте вправо и удирайте. А я поеду прямо. Им тоже придется разделиться. Пусть погоняются за нами подольше!

Всадники на конях помчались в сторону, Жиренше на Желмае продолжал не торопясь ехать прямо.

Погоня действительно разделилась: трое поскакали за Жиренше, остальные, человек десять, за Илхасом, Жаншой и их друзьями.

Кони из табунов Аблая были резвее утомленных скакунов из табуна бедняков. И хотя прошло немало времени, но погоня все-таки настигла друзей Жиренше.

Сам Жиренше к тому времени давно уже мирно беседовал с рыжебородым мрачным Желекешем.

– Придет время, вы его поймаете, – говорил Жиренше. – Никуда он не уйдет, этот безбородый, от таких знаменитых жигитов, как вы…

– Отродье шайтана, слава аллаху, уже пойман, – ответил Желекеш. – Теперь мы ищем жигитов, которые его поймали. Не знаешь, не слышал? А эти, твои товарищи, чего они от нас удирали?

И Желекеш, подражая Аблаю, провел пальцем по бороде.

– Аллах всемогущий! – воскликнул Жиренше. – Да если бы подо мной был конь-тулпар, и то я бы удрал! Ведь когда глядишь на такую силу, как вы, на таких палуанов-богатырей, дрожь и страх охватывают все тело! И мчишься куда глаза глядят!

«Алдакен сейчас уже далеко, – подумал Жиренше, – им его не догнать».

– Э-э, поймали его! Вы слышали? – крикнул Жиренше своим друзьям, которые подъезжали на тяжело дышащих конях. – Алдар-Косе схвачен. Когда это случилось, почтенный Желекеш?

– Утром. Алдар-Косе выдавал себя за ходжу. С него сорвали бороду, избили и потащили по степи на аркане!

– Мы видели всадников что-то около полудня, – задумчиво произнес Жиренше. – Или раньше, вы не помните, друзья?

– Немного раньше, – уточнил Илхас.

– Они были очень далеко, – сказал Жанша. – И скакали на восток.

– На восток? – Желекеш поглядел на восток. – Значит, они направились к урочищу Акмол. Похоже, что это были они… Ведь Алдар-Косе схватили на караванной тропе, недалеко от змеиного колодца. Если бы жигиты скакали туда, то они ехали бы на запад. Значит, они уже возвращались с добычей! Хош, прощай, Жиренше! Эй, эй, гони!

– Всегда рад помочь почтенному баю Аблаю и его богатырям! – ответил Жиренше.

Желекеш повернул коня и полетел впереди своей стаи на восток.

– Да поможет вам аллах! – громко крикнул Жиренше.

Всадники дружно рассмеялись. А Желмая брезгливо плюнул им вслед.

Глава восьмая
АУЛ БЕДНЯКОВ

Ум даже на большом базаре

за золото не купишь.

Казахская пословица

Алдар-Косе торопил коня. Пожалуй, впервые за все время со дня выезда к Дальним горам он почувствовал беспокойство, ощутил близость опасности. Волнение Жиренше передалось ему. Оно вывело его из того чудесного состояния веселой уверенности в успехе, в котором он пребывал последние дни.

Алдар-Косе торопил коня. И по привычке разговаривал с ним, как с Желмаей.

– Я не люблю камчи… Ничего нельзя делать из-под плетки. Но, однако, надо спешить. Эх, нам бы с тобой засветло до аула Мошеке добраться! Там есть друзья наших друзей, да и у тебя знакомые найдутся. А назавтра – заречные луга, до которых даже моему другу баю Аблаю не так легко доскакать… Потом – Боз-Айгыр! Желмая! Жиренше! Ведь ты хочешь увидеть своего хозяина?

Конь бежал неплохо, но, видимо, язык камчи ему был более понятен, чем слова Алдар-Косе.

Впереди, в туманно-пыльной дымке, показались какие-то черные точки.

Алдар-Косе поехал медленнее: ведь такому седобородому ходже, каким он выглядел, непристойно было мчаться по степи, как молодому жигиту.

Точки выросли во всадников.

– Теперь, пожалуй, нужно смело ехать им навстречу, – сказал Алдар-Косе коню. – Как ты думаешь? Никак не думаешь? Ну что ж, тогда едем прямо. Не посмеют же они поднять руку на такого старика, как я!

Всадники с большим почтением приветствовали ходжу.

Это были жатаки – бедняки из аула землепашцев, который стоял где-то поблизости. Алдар-Косе не хотел сворачивать с дороги, а тем более задерживаться, но жатаки принялись упрашивать его.

Старший из них сказал:

– Ходжа, нам нужен мудрый совет. Весь аул будет благословлять тебя, не проезжай мимо нас, не бросай нас в дни беды!

– Худо нам, ходжа! – поддержал второй. – Помоги!

Лица бедняков были усталы и озабоченны, грусть светилась в их глазах – разве Алдар-Косе мог им отказать?

…Аул жатаков-бедняков – всего семь-восемь юрт. Тут же на арканах паслось около десятка лошадей.

Жатаки этого аула собрались сюда из разных родов. Они ушли от своих баев, бросили скотоводство и осели на землю, стали сеять хлеб. Дело у них только-только начинало идти на лад.

О них много говорили в степи, и, конечно, у Алдар-Косе здесь имелись друзья. Однако среди вышедших из юрт людей Алдар-Косе не увидел знакомых лиц. Это его насторожило: что случилось? И он решил пока не снимать ни чалмы, ни бороды.

«Ходжу» провели в серую, старую юрту – лучшей в ауле не было.

После приветствий и вопросов о здоровье Салих, высокий, могучего сложения казах, сказал:

– Сначала – еда, потом – беседа!

Появилось кислое молоко, сыр, лепешки.

Алдар-Косе ел просяные лепешки и прихваливал:

– Э-э, как мед!

Салих вздохнул:

– Не смейся, ходжа, над нами!

– А разве ты не знаешь: заработанное потом пахнет медом! – сказал Алдар-Косе.

В юрту входили жатаки, почтительно отдавали салем, бесшумно садились на кошму.

Голоса звучали глухо, озабоченно. Видимо, столько горя и забот было у каждого из бедняков на душе, что Алдар-Косе вдруг, на какое-то мгновение, всем телом ощутил нависшую над аулом беду.

«Что же случилось? – думал он. – Видно, большое несчастье пришло…»

Один из тех двух жатаков, которые встретили Алдар-Косе в степи и привезли его в аул, сидел между хозяином юрты могучим Салихом и «ходжой».

– Чем ты так опечален? – спросил Алдар-Косе. – Почему в твоих глазах грусть?

Жатаки переглянулись, а Салих сказал:

– Э-э, ходжа! Мало ли почему бедняк бывает не весел? То одно, то другое… Жакай работал у Сансызбая, ему обещали заплатить двумя баранами. А потом прогнали и ничего не дали.

– Да, ходжа, это так, – подтвердил Жакай, зеленоглазый щуплый казах, у которого, казалось, даже усы и то висели устало. – Сын бая сказал: «Ничего мы тебе не должны. Кормился у нас. Проел больше, чем наработал! Благодари аллаха: я не считаю еще того, что ты задолжал». Вот как сказал…

– Жакай драться хотел, мы едва удержали, – добавил молодой жатак. – А зачем драка? Пролитую воду не соберешь, прожитого не вернешь…

– Можно и вернуть, – произнес Алдар-Косе, – но не кулаками. Ну, избили бы вы одного, другого, потом бы вас побили. Последний бы чапан изорвали… Если бы битье учило уму-разуму, то ленивый конь был бы самым умным в степи.

– Пойду к бию-судье, – безнадежно молвил Жакай. – Вдруг он поможет?

– Ты аллаху помолись получше, попроси, – усмехнулся Салих.

– Э-э, аллах, бий-судья! – Алдар-Косе не спеша погладил бороду. – У них всегда прав тот, у кого баранов больше.

– Что же делать? – воскликнул Жакай. – Мне плюнули в глаза, и мне еще бая с аллахом благодарить нужно за это?

– Я много езжу по степи, всякое вижу, – отхлебнув молоко из чаши, сказал Алдар-Косе. – У одного моего сородича похоже получилось: нанялся курт варить, обещали барана, а дали – облако в небе. Ты просто не думал о том, как перехитрить сансызбаевских жигитов, – сказал Алдар-Косе. – А нужно было тебе что-нибудь придумать! Барана бы своего получил и их наказал!

– Ходжа, ты много видел и слышал, – произнес молодой жатак, сидящий у самого входа в юрту. – Мудрый бросает советы, а тот, кто хочет быть умным, подбирает их. У меня тоже счеты с Мошеке-баем, Обжорой. Ему понравился мой конь, и он взял его. А сказал всем, что коня оводы закусали до смерти.

– Если в отаре бая пропадает овца, то это овца бедняка, – покачал бородой Алдар-Косе.

В юрте стояла духота, несмотря на то что нижний ряд войлоков был поднят. Борода грела лицо Алдар-Косе, из-под чалмы предательски стекали струйки пота.

«Так, пожалуй, и морщины мои растекутся, – подумал он. – Ну ничего, тут, кажется, все друзья…»

– Что бы вы сделали, ходжа, на моем месте? – продолжал молодой жатак. – Как вернуть коня?

– Я знаю Мошеке-бая, – усмехнулся Алдар-Косе. – У жадного для отказа отговорок много. Вот Мошеке Обжора любит все сваливать на оводов и слепней. А знаете почему? Видно, оводы и слепни любят кровь обжор. Посмотрите: в жаркий день над стадом всегда слепни и оводы вьются, словно туман стоит. Но стоит только баю Мошеке выйти из юрты, как все эти крылатые звери летят к нему. Толстый бай, конечно, вкуснее коня или коровы. Хотите знать, как бы я наказал бая?

– О ходжа, может, твой совет вернет мне коня! – обрадовался молодой жатак.

Алдар-Косе задумался.

Ведь хитрость рождается обычно мгновенно. Придумывать же хитрости впрок – наперед – ему еще не приходилось.

Для того чтобы представить себе тучную фигуру Мошеке-бая, его аул, степь вокруг, реку, Алдар-Косе закрыл глаза.

Хозяин юрты принял это за проявление усталости и жестами показал гостям, чтобы они не шумели, но Алдар-Косе уловил беспокойство хозяина и сказал:

– Друзья, я не устал. Давать советы – легкое дело. Выполнять их труднее. По дороге к Боз-Айгыру, возле брода на реке, кажется, песок хороший?

– Песок там золотой и мягкий, как просо, – отозвались сразу несколько жатаков.

– Лучше не найдешь!

– Я бы сделал так, – продолжал Алдар-Косе, осторожно вытирая рукавом пот на лице. – Набрал бы три-четыре мешка этого песка и привез в аул Мошеке утром пораньше, когда еще оводов почти нет. Ехал бы и кричал, как на базаре: «Убивает всех слепней-оводов! Убивает всех слепней-оводов, последние мешки остались!» Бай-обжора сразу же позвал бы меня к себе. Сторговались бы мы с ним быстро: мол, тороплюсь, мне еще в другой аул нужно. Запросил бы цену двух коней. Дорого? Ответил бы: «Не всякий песок помогает, нужно место знать, где его брать. Вы, бай-ага, меня знаете. Зачем мне вас обманывать? Да и песка этого до следующей зимы хватит». В конце концов бай отдал бы мне одного коня и барана в придачу.

– Хорошо, – сказал молодой жатак, – но ведь Обжора в тот же день раскроет обман и пришлет за вами жигитов.

– Конечно! – весело сказал Алдар-Косе. – Закричит: «Ты меня обманул! Твой песок – обычный песок! Он не помогает!» А я ему: «Бай-ага! Вы, видно, неправильно им пользовались». Обжора спросит: «Как же им надо пользоваться?» Ну, что тут надо ответить?

– Не знаю, ходжа, – смутился молодой жатак.

– Вот что: «Бай-ага, нужно поймать овода или слепня, посыпать песком и свернуть ему голову». – «Ой, – закричит Обжора, – если я его поймаю, то просто убью, без песка!» – «Это уж ваше дело, бай-ага! – отвечу я. – Некоторые любят с песком, некоторые – без. Один любит кумыс, другой – айран, третий – простую воду».

Жатаки оживились, зашумели, заулыбались.

«Кажется, я их немного расшевелил, – подумал Алдар-Косе. – Самое грустное, когда вокруг нет ни одной улыбки».

– А что бы ты, мудрый ходжа, сделал на моем месте? – спросил хозяин юрты, могучий Салих. – Однажды у меня отобрал жигит козу и козленка. Это было в горах, я жил на жайляу, а бай охотился невдалеке на горных туров. И ему показалось однажды, что моя коза спугнула тура. Бай послал ко мне слугу. Жигит прискакал на луг, взял мою козу, прихватил заодно козленка и уехал. Я просил его, аллахом заклинал – не помогло.

– Камча в таких случаях помогает лучше аллаха, – будто бы между прочим заметил Алдар-Косе. – Что же было дальше?

– И я остался без козы и без козленка!

– Э-э, друг, ты просто подарил жигиту свою козу! – махнул рукой Алдар-Косе. – Ведь дело было на извилистой горной тропе. Там вокруг много кустов, узкие повороты… Жигиту просто повезло, что он целехонький спустился в ущелье.

– Что бы ты сделал на моем месте, ходжа? – вновь спросил Салих.

– Мой сородич, тот самый, о котором я вам уже говорил, – начал Алдар-Косе, – попал почти в такую же историю. Только вместо козы у него взяли овцу. Жигит, слуга бая, сел на своего коня, привязал овцу с ягненком сзади и поехал. Ехал не спеша – ведь овца за конем не угонится. Мой сородич короткой тропой прошел вперед, притаился и, когда жигит проезжал мимо него, незаметно перерезал веревку, которой был привязан ягненок. Унес ягненка в кусты подальше, спрятал его. Жигит ехал-ехал, оглянулся – ягненка нет. «Э-э, видно, отстал», – подумал он и повернул коня назад. Но так как овца мешала скакать, а жигиту хотелось поскорее съездить за ягненком, то овцу он привязал к кусту. И помчался обратно. Мой же сородич, связав овце рот, чтобы не кричала, увел ее и спрятал. А сам остался в засаде ждать жигита. Тот, конечно, ягненка, не нашел, прискакал обратно. Видит: вместо овцы обрывок веревки на кусте. «Шайтаново отродье! – закричал жигит. – Перегрызла веревку, как собака!» А мой сородич закричал: «Бе-е-е! Бе-е-е!» Жигит решил, что овца бродит где-то рядом. Привязал коня – на нем ведь в гору не поедешь! – и пошел на крик овцы. Мой сородич своим блеянием завел жигита в чащу и, пока тот выбирался на дорогу, сел на его коня и ускакал. Жигит совсем из сил выбился, вернулся на дорогу и видит: рядом с овечьей веревкой висит кусок кожаного шнура, которым конь был привязан. Что делать славному жигиту? Пошел искать коня. А мой сородич спрятал коня, снова вернулся. Так как блеять он умел, а ржать – нет, то просто стал шуметь и звякать уздечкой. Жигит и так едва ноги волочил, но все же побрел на звук. В конце концов звон уздечки привел этого жигита на берег горной речки. Там было топкое место, жигит в него провалился и чуть не погиб. И тогда он от страха стал блеять, как десять овец сразу. Мой сородич его спас, предварительно условившись, что за это он получает пропавших коня, овцу и ягненка. Коня мой сородич отдал знакомым беднякам, а взамен получил десять овец. Вот как надо наказывать байских слуг. Бая берегись каждый день, а его пса – тысячу раз на день!

– Ну, ходжа, я знаю твоего сородича, – сказал Салих, – это Алдар-Косе! Только наш Алдакен может придумать такое.

– Когда богатые баи уезжают с зимовки, то за юртами остаются кучи грязи, – сказал Алдар-Косе. – Чем богаче юрта, тем больше мусора и грязи. Так и в жизни: чем человек подлее, тем грязнее его след. А след должен быть чистым. Я говорю, друзья, об этом потому, что щепотка грязи может замутить большой кувшин чистой воды. Один плохой поступок может погубить хорошего человека. Никогда не прибегайте к хитрости, к обману без надобности и никогда не обманывайте друг друга.

– Э-э, ходжа, – впервые за все время улыбнулся Салих и повел своими могучими плечами, – ты учишь нас не обманывать друг друга. А сам обманываешь нас! Потом будешь всем рассказывать, как провел бедных жатаков?

Алдар-Косе оглядел бедняков и сказал:

– Вы знаете, почему по степи, как голодные волки, носятся жигиты Аблая?

– А ты, мудрый ходжа, – продолжал улыбаться хозяин, – знаешь, что, как только ты приехал к нам, мы сразу же выставили дозоры в степи? Если появятся жигиты, мы узнаем об этом раньше, чем их кони успеют пробежать сотню шагов!

– К старости люди становятся не так сообразительны, – стирая со своего лица вместе с потом последние морщины, сказал Алдар-Косе. – Поэтому мне очень хочется помолодеть, друзья…

И он снял чалму вместе с бородой, и золотисто-рыжий хохолок на его макушке тотчас же взвился вверх, как язычок пламени.

…Когда утихли взаимные вопросы о здоровье всех родственников, о благополучии, о дорожных новостях, появился казан с мясом.

– Но вы, друзья, позвали ходжу к себе в аул не для того, чтобы он давал вам советы по поводу пропавших баранов, – сказал Алдар-Косе. – Вы не знали тогда еще, что ходжа может помолодеть. И если вы хотели спросить совета у незнакомого ходжи, то мне-то можете рассказать о своих бедах!

– Нам нельзя помочь, Алдакен, – произнес Салих. – Мы погибли.

По юрте, словно порыв ветра, пронесся вздох:

– Да, погибли!

– Завтра все будет кончено!

– Куда мы денемся с детьми и стариками?

– Мы должны с вами жить, как губы с ладонью, – мягко сказал Алдар-Косе, – пальцам больно – губы на них дуют, губам больно – пальцы их гладят. Если говорят старики, что юрту согревает не очаг, а согласная жизнь, то так же можно сказать и про степь: в ней тепло не от солнца, а от друзей. Жир становится виден в воде, а друг – в беде. Я всегда с вами, вы же знаете…

Жатаки поведали Алдакену страшную историю.

С той поры, как они стали хлеборобами и сделались независимыми от баев, баи все время старались как-нибудь отомстить беднякам. У богатеев ненависть смешивалась со страхом: они ненавидели жатаков за то, что те обходятся без них, и боялись, что другие бедняки пойдут жить в этот аул.

В это лето, когда хлеба у жатаков встали особенно хорошо, Аблай и его сородичи, выбрав ночку потемнее, пригнали на поля табуны своих коней. И в одну ночь посевы перестали существовать. Это означало для жатаков конец всех мечтаний, голодную смерть или беспросветную кабалу у того же Аблая.

Конечно, богатеи отказались уплатить за потраву. Жатаки пожаловались в город, чиновникам. И вот в аул Мошеке-Обжоры приехал бий-судья. Он должен был завтра утром рассмотреть жалобу жатаков на богатеев.

– Несколько наших поехали в аул, – сказал Салих. – Но как можно выиграть спор с баями? Мы просим за потраву сто коней и сто баранов.

– А бай Аблай уже пригнал в подарок судье сорок коней, – добавил Жакай. – И целый день его сородичи угощают судью. И говорят, что мы сами уничтожили свои посевы.

– Ложь толста без свидетелей, – заметил Алдар-Косе, – при свидетелях она быстро худеет.

– Э-э, Алдакен, бий присудит им все, что они захотят! – поник головой Салих. – Своих ножен сабля не режет!

– И все-таки вам можно помочь! – воскликнул Алдар-Косе. – Но для этого я должен сегодня же быть в ауле Обжоры!

– О Алдакен! – Салих беспомощно улыбнулся. – Кони у нас плохие, твой конь тоже устал. Нужен свежий скакун.

– А по дороге нет никаких табунов? – спросил Алдар-Косе. – Или кочевки?

– Есть, есть кочевка! – закричали наперебой жатаки. – Ты ее застанешь еще у Старых колодцев! Жена внука Сансызбая, толстуха Борсык, возвращается от своей матери!

– Вот у нее я и обменяю своего коня на нового скакуна! – вставая, сказал Алдар-Косе. – Пора мне снова постареть – помогите надеть бороду и чалму. Если я успею вовремя, богатеи заплатят вам за все!

– Алдакен, не забудь, что тебя ждут Дальние горы, – напомнил Салих.

– И жигиты Аблая! – добавил Жакай.

– Все помню, – преображаясь в старого ходжу, ответил Алдар-Косе. – Но нельзя бросать друзей в беде!

Подвели коня, Алдакен вскочил в седло.

Салих, Жакай и еще двое всадников поехали проводить Алдар-Косе.

Они умчались, а жатаки стояли молча, еще не веря блеснувшему перед ними лучу удачи. Казалось, сама Надежда взмахнула крыльями, и ветер от этого взмаха овеял усталых бедняков.

– Только бы доскакал наш Алдакен! – произнес кто-то. – Только бы его не догнали!

– Степь широка, конь хороший, да и не всякий, кто гонится, хочет догнать, – сказал седобородый жатак. – Он доскачет!

…Алдар-Косе так спешил, что возле Старых колодцев скакун его уже едва плелся.

– Доброму коню одна камча, худому – тысяча! – сердился Алдакен. – Ну что мне с тобой делать? Прости меня, дружище, – объяснял он коню, – но мы должны успеть. Вон я вижу три юрты – наверное, ту самую кочевку Борсык. Там я тебя оставлю и возьму себе другого коня. Ведь ты не выдержишь дороги, а я хочу, чтобы ты еще жил долго.

По каким-то причинам жена внука Сансызбая, толстая Борсык, не торопилась кочевать дальше. Или она решила отдохнуть у родника, или поджидала кого-то – сейчас Алдар-Косе это мало интересовало. Ему нужен был конь. Он уже знал, как этого коня добудет. И сейчас Алдакен больше всего на свете боялся, что не найдется в маленьком табуне подходящего скакуна.

Но скакун был. И даже не один – десяток отличных коней паслись вдали от юрт. Тут же рядом с ними щипали сухую выжженную травку два десятка отменных баранов. Верблюды, на долю которых при кочевке выпадает вся основная работа, лежали на земле, лениво пережевывая что-то. Смешной верблюжонок вертелся между ними. В иное время Алдар-Косе долго бы смеялся над его проделками, так как нет ничего на свете смешнее юного верблюжонка, за исключением, пожалуй, маленького ишачонка. Но сейчас нельзя было терять время.

Тощий старик в лисьем жарком малахае сторожил отару. Он отогнал двух злых псов и неприязненно посмотрел на Алдар-Косе, прикидывая, видимо, кто же старше, кто должен первый приветствовать? Чалма быстро перевесила чашу весов в пользу Алдакена – старик первым отдал салем, но тотчас же сообщил, что он не просто пастух, а родственник Борсык, хозяйки кочевки, жены внука самого Сансызбая.

– Да и сама Борсык не из простого рода, – продолжал словоохотливый родственник. – Мы из рода Текше.

Над степью разливалась томительная, тяжелая жара. Небо чистое – ни облака, ни птицы. Животным и то было душно, а старик в теплом малахае неумолчно молотил языком, перечисляя до седьмого колена всех своих родичей и родичей своих дедов.

«Видно, язык у него застоялся без разговора, – подумал Алдар-Косе, – и теперь скачет, как молодой конь. Однако пора приниматься за дело…»

И, улучив мгновение, когда старик переводил дух, Алдар-Косе, почтительно склонив голову, проговорил:

– Э-э, уважаемый бай-ага, я ничего не понимаю в торговых и обменных делах. А мои сородичи послали меня в аул к Мошеке-баю, чтобы я сменил этого коня на баранов. На сколько баранов я должен его сменять, мне неизвестно. Я бы хотел посоветоваться с таким почтенным человеком, как вы.

У старика в глазах мелькнули алчные молнии.

«Ого, ты еще и жаден, дорогой аксакал! – радостно подумал Алдар-Косе. – Значит, мы сторгуемся быстро!»

– Такой скакун – не скакун, – сказал старик, презрительно смотря на притомившегося коня Алдар-Косе. – Если его откормить как следует, то на мясо зарезать можно. Два барана дам за него.

– Жаксы, хорошо, – послушно сказал Алдар-Косе и, кряхтя и постанывая, начал вылезать из седла.

Пока старик отбирал баранов похуже, Алдар-Косе снял с коня мешок, расстегнул ремни, держащие седло, стащил седло на землю.

– Ничего, дружище, – потрепал он по гриве усталого коня, – мы еще встретимся. Здесь, в богатом табуне, живется легче! Отдохни как следует да и удирай!

– Вон твои два барана, – тщетно пытаясь приглушить торжествующие ноты в голосе, произнес старик. – Можешь забирать их.

Алдар-Косе подтянул к себе баранов, но коня не отпустил.

– Знаете что, почтенный, я передумал, – сказал он вздохнув. – Давайте сделаем так: я дам коня и двух баранов в придачу. А вы мне – трех баранов. Жаксы?

«Ну, удача сама идет мне в руки! – подумал радостно жадный старик. – Конь и два барана за трех баранов! Вот я обрадую Борсык!»

Он тут же выловил еще трех баранов и передал их Алдар-Косе. Одним арканом Алдакен связал пять баранов. Поглядел на них и сказал, теребя бороду:

– Я передумал. Давайте сделаем так: вот мой конь, мои пять баранов, а вы мне дадите верблюжонка.

«Пусть пеняет на себя этот старый ишак ходжа! – едва сдерживая победный крик, подумал старик. – О аллах, не дай мне дожить до такой старости, когда глупость кажется мудростью! За одного колченого верблюжонка он дает коня и пять баранов!»

Старик пинками прогнал неистовствующих собак, ловко подманил верблюжонка и, не обращая внимания на неодобрительные взгляды верблюдов, повел его к Алдар-Косе.

– Вот! – сказал он отдуваясь. – Ты сам хотел его!

– Добрый человек! – приложил руку к сердцу Алдар-Косе. – Пусть аллах пошлет вам много лет жизни! Вы мудры, как великий Сулейман! А что если нам обменяться так: я даю коня, пять баранов и верблюжонка, а вы мне – верблюда? Тем более, что один из них сам сюда идет!

«Наконец-то аллах услышал мои молитвы! – взмолился родственник, и у него руки затряслись от жадности. – Аллах великий! За эту сноровистую верблюдицу я получаю коня, пять баранов и верблюжонка! Только бы не передумал этот глупец!»

Верблюдица тем временем сама подошла к своему верблюжонку и встала рядом. Медленно пережевывая жвачку, она смотрела то на Алдар-Косе, то на жадного старика, словно стараясь разобраться: кто же из них хочет зла ее детенышу?

– Себе в убыток! – стараясь унять нервную дрожь, зашлепал губами старик. – Ходжа, только для тебя я это делаю! Аллах свидетель!

– Постойте, бай-ага, – задумчиво произнес Алдар-Косе. – Кажется, я действительно взял у вас много. Вы продешевили… Я не хочу лишнего. Берите моего коня, верблюдицу с верблюжонком и шесть баранов, а мне дайте любого коня из вашего табуна.

«Ходжа совсем выжил из ума, – подумал старик и усмехнулся. – Жалко его детей! Конь у него не такой уж плохой, а все остальное идет в придачу! Только бы он не передумал…»

И бормоча «только бы… только бы», он бросился к табуну, схватил первого попавшегося коня и подвел его к Алдар-Косе.

Алдар-Косе осмотрел скакуна, остался доволен и тотчас же начал его оседлывать.

Старик перегнал обратно пять баранов, верблюдицу с верблюжонком, отвел в стадо вымененного коня.

Когда подпруга была затянута, а седло и мешок легли на свое место, Алдар-Косе, забыв о своих сединах, лихо вскочил на коня.

Старик даже рот раскрыл от изумления:

– Вот это ходжа!

– Хоти! – крикнул Алдакен, радостно чувствуя под собою сильного, свежего скакуна. – Прощай!

Когда всадник в чалме, с развевающейся бородой стрелой помчался в степь, то старик снял лисий малахай и почесал лысый затылок.

– Странный ходжа… Прыгает, как горный козел. Я его, правда, обманул, но… Постой, постой. Он уехал на коне, он приехал на коне… А ведь бараны и верблюды были из стада! Что ж, выходит, он просто поменял коня?! Но его же конь хуже… Сразу видно – из бедного аула. О, за что ты помутил мой разум, аллах? Что я скажу Борсык? Она же теперь пошлет меня курт варить! О ходжа! Так обмануть старого человека… А-а-а… Но как же я ничего не заметил? Почему мне казалось, что я все время в выгоде? Он мне дал коня. Я ему – два барана. Хорошо. Он мне коня и двух баранов – я ему…

И жадный старик, рассеянно надев свой лисий малахай задом наперед и подперев подбородок палкой, принялся загибать пальцы.

…На степь уже спускались сумерки – сизые, как осенний туман, и короткие, как дождь в засуху, – когда Алдар-Косе прискакал в аул Мошеке-бая.

Богатые белые юрты, расположенные неподалеку от реки, казались яйцами гигантской сказочной птицы. Серых юрт, которые поставили жатаки, в сумерки видно не было.

Собаки встретили Алдакена недружным брехом – видно, они устали, налаялись за день. В гостевых юртах шло угощение: громкие крики смешивались со смехом, по улице бегали сломя голову байские слуги.

Какой-то жигит показал ходже жилище Мошеке-бая, по прозвищу «Обжора», но Алдар-Косе не воспользовался его советом и спросил у бедно одетой старухи, где поставили юрты люди из аула жатаков.

В этих юртах было тихо. Люди словно притаились перед грозой.

– Эй, я от Салиха! – крикнул Алдакен, и сразу же появились мужчины, бережно сняли ходжу с коня, внесли в юрту.

Когда Алдар-Косе убедился, что кругом действительно только жатаки из бедного аула, он сорвал бороду и сказал: