Текст книги "Всадник без бороды (Юмористическая повесть)"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава шестая
СУЮНШИ

Всем горе – одному радость.

Казахская поговорка

Шик-Бермесу и его толстому родственнику не повезло. Они мечтали отоспаться в ауле Аблая, поесть всласть. Но, когда аул уже был виден и усталые кони сами ускорили бег, впереди поднялось большое облако пыли. А когда оно двинулось навстречу Шик-Бермесу и его спутникам, те поняли: скачут десятки всадников. И впереди Шик-Бермес узнал самого Аблая.

Шик-Бермес приветствовал Аблая и после взаимного обмена вежливостями поведал о цели своего приезда. Потом он показал на толстого родственника, который почтительно стоял в отдалении.

– Этого невинного человека Алдар-Косе бил камчой всю ночь, до утра!

– Крепкий жигит твой родственник, – ответил Аблай. – Его били всю ночь, а после этого он еще целый день скакал.

Шик-Бермес всмотрелся в лицо бая, стараясь понять, смеется он или нет. Но разве на непроницаемом лице Аблая кто-нибудь мог прочесть что-либо?

– Ради погибших овец и избитого родственника я бы не рискнул тревожить тебя, – продолжал Шик-Бермес. – Алдар-Косе ездит по степи как старик бахсы. Он нацепил бороду, у него кобыз, ну прямо бахсы… Иначе бы он меня ни за что не обманул!

– Слышите? – спросил Аблай жигитов, стоящих поблизости. – Алдар-Косе стал бородатым! Пусть все знают об этом! Какая у него борода?

– Большая, седая, как у старого козла, – уточнил Шик-Бермес.

– На коней! – сказал Аблай. – Ты и твои жигиты, – обратился он к Шик-Бермесу, – конечно, поедете вместе с нами за головой Алдар-Косе! Дайте гостям свежих скакунов!

Бай Аблай славился не только сумасбродным характером, но и твердостью слова: никто в степи не помнил, чтобы он отказался от сказанного, не добился того, что хотел.

Но в погоне за Алдар-Косе жигиты бая оказались беспомощны. Хитрый парнишка был неуловим. Аблай бесновался от бессилия.

Однако кое-что жигитам удалось узнать: Алдар-Косе поехал не прямо к Дальним горам, как думали вначале. И он совсем не спешил – кружил, возвращался назад, прятался где-то день-другой.

Аблаю и его сородичам, которые держали военный совет в Большой юрте, стал ясен план Алдар-Косе: петляя по-заячьи, скрываясь в аулах бедняков-жатаков, сбить с толку погоню, пустить ее по ложному следу. В то время как все жигиты ищут и ждут Алдар-Косе на путях, ведущих к горам, он крутится где-то на обочине степи, медленно двигаясь к своей цели и оставляя позади себя самых опытных и верных людей Аблая.

Аблай еще колебался, не зная, как поступить. Но когда он увидел, что детишки в ауле вместо обычных игр «шалаш-шалаш» играют в погоню, причем никто не хотел быть байским жигитом и все – Алдар-Косе, бай решил: пора самому вступать в борьбу.

– Мы переедем поближе к Дальним горам, – сказал он баям на совете. – Там есть несколько аулов, где живут наши родичи. Жигиты оттуда поскачут на поиски Алдар-Косе. Получится так: чем чаще он станет их обманывать, чем ближе он продвинется к своей цели, тем ближе он будет к нам. В конце концов он сам придет прямо в наш капкан…

Вперед были посланы вестники, чтобы предупредить те аулы, где будут останавливаться Аблай и жигиты, о грядущих гостях, и отряд тронулся в путь. Привезенная Шик-Бермесом новость, что у безбородого Алдар-Косе теперь есть борода, лишний раз помогла Аблаю убедиться в точности своих расчетов.

– Он уже боится нас, этот шакаленок, – сказал бай. – А тот, кто боится, – тот всегда делает ошибки!

Сородичи, которые получали весть о приближении Аблая и жигитов, спешно готовились к достойному приему. Для бая и почетных гостей готовились юрты. Жигиты, разбитые на несколько групп, располагались в ближних аулах – принять всех воинов Аблая сразу даже самый богатый аул не мог.

Богатеи понимали, чем грозит им появление в степи Шойтаса, и готовы были на любые жертвы, лишь бы помешать этому. В Аблае и его жигитах они видели спасителей и благодетелей.

В ауле Бапас-бая, коренастого, молчаливого жигита, казавшегося из-за своей ширины почти квадратным, решено было принять самого Аблая и его свиту.

Бапас позаботился обо всем, даже о музыке. Но так как настоящих музыкантов сразу найти не удалось, он послал за Мынбаем.

Мынбай, невзрачный человечек с тоненькой и блестящей, как струйка воды, бороденкой, играл на сыбызги – пастушеской дудке, которую вырезают из тростника.

На сыбызги играют обязательно возле воды – у родника, реки, колодца: тростник быстро высыхает и начинает звучать плохо, поэтому его нужно все время макать в воду. Когда играют в степи, то рядом с музыкантом ставят черпак с водой.

Так теперь и ездил Мынбай по степи с дудками и ведром.

А ведь был он когда-то богатым баем. Владел табунами, стадами, отарами. Но разорился из-за музыки. Да хоть бы еще играть-то умел по-настоящему! А то вообразил себя музыкантом, а слушать его долго никто не мог – разбегались. Дудел бай неутомимо, громко и на редкость противно.

Мынбая звали к гостям только в том случае, когда уж никого из музыкантов не успевали раздобыть. Бапас в данном случае рассчитал точно: во-первых, Аблай ничего не понимает в музыке. Он увидит Мынбая, оценит почет и заботу, а сама игра его мало интересует. Во-вторых, на этот раз Мынбай как никогда к месту, потому что больше всего на свете он ненавидит Алдар-Косе.

Года два назад, когда Мынбай еще считался богатым, Алдар-Косе здорово проучил его.

…Зима была суровой, снега было столько, что скот не мог добраться до травы. Начался голод, падеж. Больше всех, конечно, пострадали бедняки. У них никакого запаса кормов не было, и на их долю, как обычно, приходились самые плохие пастбища.

Нет ничего ужаснее, чем вид табуна после тяжелой зимы! У лошадей гривы и хвосты как грязный войлок. Молодые кони похожи на больших тощих собак: шерсть дыбом, живот к хребту пристает. Взрослые кони и те словно скелеты, обтянутые чем-то грязным…

Алдар-Косе попал в аул Мынбая, когда жатаки оплакивали своих погибших и погибающих коней.

Мынбай тоже понес убытки. Но по сравнению с тем, как пострадали бедняки, он отделался легко. Однако, сколько его ни просили жатаки-сородичи оказать им помощь, он только отмахивался да отговаривался.

В последнее время бай всем начал говорить о том, что он провидец и во сне общается с самим Магометом, единственным пророком аллаха. Богатеи смеялись над этим чудачеством, а для тех, кто был беден, это оборачивалось грустно. Так, например, на этот раз бай заявил своим сородичам:

– Магомет сказал, что я не должен никому помогать. Ибо те, кто пострадал, пострадали по воле аллаха за грехи свои. Как же идти против воли аллаха, а? Больше того, Магомет сказал, что вы должны собрать для меня пятьдесят золотых монет или сто коней.

И Мынбай, чтобы восполнить зимние потери, обобрал бедных, отобрав у них всех лошадей и коней, которые еще могли стоять на ногах.

Тогда в дело вмешался Алдар-Косе. Он пришел к баю и, поговорив о том о сем, сказал:

– Э-э, Мынбай, есть в степи музыкант и лучше тебя. Я видел одного, он играл на сыбызги, не переставая, от восхода до заката.

– Подумаешь! – усмехнулся Мынбай и затряс бородкой, изображая презрение ко всем музыкантам. – Я тоже так смогу! Давай завтра с утра начнем – ты посмотришь, сколько времени я буду играть!

Когда Мынбай дул в дудку, то он закрывал глаза. На это и рассчитывал Алдар-Косе. Он сказал беднякам: «Я достану вам денег, и вы продержитесь до будущего года».

На следующий день, как только Мынбай задудел на весь аул и все близкие его, заткнув уши, убежали в свои юрты или ускакали в степь, Алдар-Косе спокойно отыскал байский тайник, вынул оттуда золото и серебро. Разделив его между ограбленными, он сел на Желмаю и отправился дальше. Бедняки были спасены.

Когда к вечеру бай сломал последнюю дудку и открыл глаза, он не обнаружил ни Алдар-Косе, ни денег. Долгое время он пытался обвинить Алдар-Косе в похищении, но ему это не удалось – весь аул стеной стоял за Алдакена.

Сам Алдар-Косе, когда ему напоминали об этом деле, говорил:

– Э-э, Мынбай не только лучший музыкант в степи, он еще и провидец, друг Магомета. Почему же Магомет не сказал, что деньги вернутся к бедным? Тогда бы Мынбай и не отбирал у бедняков коней. Не нужен мне такой друг, как Магомет. Мой Желмая гораздо надежнее!..

Вот этого-то Мынбая и пригласил Бапас-бай для встречи баев.

И не ошибся в своих расчетах: Мынбай сразу же начал славословить Аблая. Он сравнивал его сначала с различными богатырями, потом со звездами, наконец, дошел до того, что сказал нараспев:

– Зачем нам солнце в небе, если в юрте есть Аблай-бай?

Потом он стал поносить Алдар-Косе, сравнивая его со всеми злодеями и разбойниками.

– Мне виделось, – закричал Мынбай, тряся бородкой, – виделось, что Алдар-Косе будет пойман нашим солнцем, Аблай-баем, и умерщвлен на глазах всей степи! Я предсказываю, что это случится очень скоро! Мы еще не успеем и три раза встретить восход солнца, как это произойдет!

Когда Мынбай отер пот и выпил чашу холодного кумыса, Аблай спросил его, показывая на сидящего рядом Шик-Бермеса:

– А ты, провидец, знаешь, кто это?

Шик-Бермес приосанился.

– Нет, не знаю, – растерянно тряхнул бородкой Мынбай.

– Если даже не знаешь, кто сидит с тобой рядом, – спокойно произнес Аблай, – то как же ты можешь знать, что ждет нас впереди?

Старикашка смутился было, но Бапас взглядом подбодрил его. Мынбай откашлялся и произнес важно:

– Тебя, бай Аблай, впереди ждет слава! Ты победишь хитрого Алдар-Косе!

– Не велика слава – справиться с безбородым парнишкой! – ответил Аблай. – Слава придет к тому, кто победит Шойтаса!

– Ты победишь и его! – визгливо вскричал предсказатель.

И все баи нестройным хором заговорили:

– Аллах не даст в обиду своего верного слугу!

– Бай Аблай никогда не знал неудач!

– Что такое Шойтас перед нашим баем!

Аблай поднял чашу с кумысом, и все замолчали.

– Волку сказали, – произнес бай, насмешливо поглядывая на сидящих вокруг: – «Скоро тебя сделают пастухом!» И волк заплакал. Все удивились: «Почему ты плачешь?» Волк ответил: «Боюсь, что вы сказали неправду!»

Но льстецы не смутились: угощения, которые вносили слуги хозяина, только подогревали их рвение. Они наперебой заговорили о том, что бай, как и подобает великому жигиту, слишком скромен.

Не успел осесть пар от только что поставленных перед гостями блюд с вареным мясом, как в юрту ворвался запыленный жигит.

– Суюнши, бай! – обратился он к Аблаю после того, как отдал салем всем присутствующим. – Мы поймали Алдар-Косе!

Все онемели от радости. Один Аблай был по-прежнему невозмутим. Он провел ногтем по холеной своей бороде, сказал тихо:

– Покажи его нам!

Толстый родственник Шик-Бермеса на всякий случай спрятался за спину одного из жигитов – кто не знает безбородого хитреца! Вдруг он выкинет какую-нибудь штуку?!

В юрту ввели парнишку в разорванном чапане, без шапки.

По сравнению с рыжебородым грузным жигитом Желекешем, который крепко держал парнишку за худенькое плечо, пленник казался совсем мальчишкой.

– Он, он! Аллах говорит мне об этом! – истово закричал Мынбай и затряс бородкой.

Парнишка вежливо приветствовал старших.

– A-а, попался негодяй! – страстно крикнул Шик-Бермес, – Где мои десять монет?

Глаза парнишки не выражали испуга. Наоборот, он смотрел на баев насмешливо, даже несколько презрительно.

– Желекеш, – произнес Аблай, – где ты его схватил?

Желекеш, громадной ладонью приглаживая бороду, рассказал, что возле урочища Кара-Кулак увидели верблюда с седоком. Погнались за ним, схватили. Алдар-Косе пытался драться.

– Верблюда привели тоже! – закончил Желекеш.

– Почему же ты решил, что это Алдар-Косе? – спросил Аблай.

Желекеш удивился и даже заглянул парнишке в лицо:

– Потому, бай, что он ничего не боится! Обычный парнишка, тот дрожал бы, как ковыль в бурю… А этот только улыбается!

– Любой улыбнется, если попадет в руки таких болванов! – спокойно молвил Аблай. – Он такой же Алдар-Косе, как ты мулла. Вы приняли этого заморыша за Алдар-Косе! Почему вы не приняли его за великого эмира? Теперь он всю жизнь будет гордиться тем, что его назвали Алдар-Косе! Дайте ему шапку, и пусть убирается!

– Не похож, – запихивая мясо в рот, пробормотал Шик-Бермес, – совсем не похож! Разве Алдар-Косе такой?

– Он совсем не такой! – подхватил толстый родственник. – Ничего похожего! Я же его хорошо знаю!

– Только невежды могли спутать обычного пастушонка с отродьем шакала! – затряс бородой Мынбай.

Аблай сидел задумавшись, не прикасаясь к мясу.

– Что с вами? – обратился к нему Бапас, хозяин юрты. – Угощайтесь, вы ничего не едите, обижаете меня!

– Вспомни, Бапас, – молвил Аблай, – прежде ты встречал в степи таких парнишек?

– Каких? – не понял Бапас и на всякий случай угодливо поклонился.

– Вот таких, которые ничего не боятся, – сказал Аблай. – Пастух-жатак должен трепетать, когда видит жигита. А уж если его вводят в юрту к баям, он должен падать на землю, а не приветствовать нас, как ровню! Ты понял, Бапас, почему нужно уничтожить Алдар-Косе? Потому что из-за него все чаще попадаются теперь в степи такие мальчишки! И это страшнее Шойтаса!

– Он бил его камчой всю ночь, и утро, и день, и еще ночь! – тем временем кричал Шик-Бермес. – И он весь в шрамах. От рубцов он стал полосатым, как тигр! Покажи жигитам, как тебя изуродовал этот безбородый шакал!

Толстый родственник хотел уже раздеваться, чтобы показать шрамы и рубцы, но его усадили на место, сунули в руку кость с мясом, и он заурчал над ней, забыв обо всем на свете.

Но Шик-Бермеса, который от дарового угощения всегда приходил в хорошее настроение, остановить было уже трудно. Теперь он начал рассказывать истории об Алдар-Косе.

– Этот хитрец глуп… да, да, он глупый хитрец! – кричал Шик-Бермес. – Один раз Алдар-Косе спрятал в степи деньги, которые он утащил у одного доброго бая… Спустя несколько дней жигиты увидели: безбородый бегает по степи, как слепой заяц, – туда-сюда, туда-сюда! Он не мог найти место, куда спрятал золото, хе-хе! Жигиты спросили у него приметы места. И знаете, что ответил этот хитрец? Что он спрятал их в землю как раз под краем облака, которое тогда было на небе, но, видно, за эти дни облако кто-то украл! Хе-хе-хе! Ну, не глуп ли он?

– Если он так глуп, – сказал Аблай, – то как же глуп тот, кого он обманывает?

Другой человек поперхнулся хотя бы, но Шик-Бермес только льстиво заулыбался и продолжал уничтожать баранину.

– Мы не должны считать врага глупцом, – твердо произнес Аблай. – Какая честь жигитам быть победителями глупца?

В юрту вошел чернобородый жигит Срым. Про него говорили, что его рука не расстается с камчой, а сердце – со злобой; не было у Аблая более ретивого слуги, чем Срым.

Отдав салем, Срым сказал, радостно сверкая глазами:

– Суюнши, бай!

Аблай нахмурился.

– Опять поймали? – обрадовался Шик-Бермес.

Аблай дал знак: говори.

– Я встретил купца, – начал Срым, возбужденно постукивая камчой по сапогу, – говорил с ним и ученым муллой. Они ехали вместе… Алдар-Косе в чалме ходжи и с привязанной бородой повстречался им.

– В чалме ходжи?! Нечестивец! – зашумели баи.

– Как они узнали, что это Алдар-Косе? – спросил Аблай.

– Они его не узнали, – продолжал Срым, – но тут налетели какие-то жигиты, поймали его. Сорвали чалму и бороду, избили, на аркане потащили куда-то…

Аблай вынул из кармана кошелек с монетами и бросил его через всю юрту Срыму:

– Получай свое суюнши!

Глава седьмая
ОСТРОСЛОВ ЖИРЕНШЕ

Пришла беда к другу —

пришла и к тебе.

Казахская пословица

Руки у Алдар-Косе были связаны сзади, а плечи охватывал аркан. Конец аркана не выпускал из кулака всадник, который ехал на низеньком коренастом коньке впереди тощего высокого Желмаи.

Сзади Желмаи тоже ехали двое – попробуй удери!

Алдар-Косе долго присматривался к всадникам, что-то прикидывая и рассчитывая, потом на его безбородом, исчерченном полустертыми морщинами лице заиграла лукавая улыбка; он вдруг начал сползать с седла и, натянув аркан, мягко упал с верблюда в сухую теплую траву.

Остановился Желмая, спешились всадники.

Густобородый жигит, верховодивший налетом на караван, встревоженно склонился над Алдар-Косе, который лежал бездыханный, с закрытыми глазами.

И тут Алдар-Косе вцепился зубами в густую бороду жигита. Жигит отпрянул, и… борода осталась в зубах у Алдар-Косе.

Засмеялись и лежащий на земле Алдар-Косе, и пострадавший жигит, и все остальные.

– Как ваше здоровье, уважаемый Жирекше? – вежливо спросил Алдар-Косе, вскочил на ноги, и двое жигитов, толкаясь и мешая друг другу, бросились развязывать ему руки.

Бывший бородач все еще смеялся. Вместо накладной до глаз бородищи у него оказалась своя небольшая, почти прозрачная, светлая бородка. Не дожидаясь, пока Алдар-Косе стянет с себя петлю аркана, и все еще продолжая смеяться, жигит с распростертыми руками шагнул к Алдар-Косе и обнял его.

^{…жигит с распростертыми руками шагнул к Алдар-Косе и обнял его.}

– Алдакен! Прости, что напугал тебя!

– Жиренше! Друг! Я должен был все понять сразу. Но последние дни я жил в юрте Шик-Бермеса, думал только о еде. Поглупел, видно…

– И удалось тебе, Алдакен, получить хоть каплю воды у этого скряги? – спросил круглоглазый молоденький казах, юное лицо которого казалось чужим на громадных богатырских плечах.

– Наш Илхас однажды прожил у Шик-Бермеса два дня и не пригубил даже чашки кумыса, – сказал Жиренше.

– Если бы у Илхаса была такая же длинная и почтенная борода, как у меня, – рассмеялся Алдар-Косе, – и он бы умел играть на кобызе, то и ему что-нибудь перепало!

Алдар-Косе сел на Желмаю, всадники вскочили на коней и тронулись в путь.

– Мой Желмая оказался догадливее меня, – сокрушенно вздыхал Алдар-Косе. – Он сразу почуял друзей… А я только в степи стал думать: знакомо мне лицо этого бородатого, вроде видел где-то! Э-э, как я не узнал тебя, Жиренше!

– Очень трудно было размахивать камчой так, чтобы со стороны казалось, будто я стегаю Алдакена! – рассмеялся широколицый и белозубый всадник, придерживая своего коня возле Желмаи.

– А я-то думал: какой я ловкий! Так умею увернуться, что все удары идут мимо. Тебя-то, Жанша, я и узнал первым! – Алдар-Косе весело подмигнул всаднику. – «Очень знакомая улыбка, – подумал я, когда ты тянул меня на аркане. – Враг не может так улыбаться…»

– Мы гонялись за тобой три дня, – сказал Жиренше, приноравливая шаг своего коня к мягкому бегу Желмаи. – Аблай всю степь поставил на дыбы – десять отрядов жигитов вышли на охоту.

– Не очень-то хочется баю встречаться с Шойтасом! – усмехнулся Жанша.

– Когда в наш аул завернули аблаевские псы, – продолжал Жиренше, – я созвал друзей и сказал: «Надо помочь Алдакену… Он должен добраться до гор!»

– Мы решили провожать тебя! – сказал Жанша и радостно улыбнулся.

– Э-э, провожать меня не нужно, – покачал головой Алдар-Косе. – Врагам легче поймать нас всех, чем меня одного…

– Я говорил вам то же самое! – воскликнул Жиренше. – Слышите, что сказал Алдакен?

– Алдар-Косе и Жиренше всегда думают одинаково, – произнес Илхас, прислушиваясь к разговору друзей. – Они ссорятся только тогда, когда остаются вдвоем!

…Жиренше был на десять зим старше Алдар-Косе. Когда по степи начали гулять рассказы о необычайной смекалке и необыкновенных выдумках мальчугана, впоследствии прозванного Алдар-Косе, то Жиренше был уже юношей: у него пробивались усы и один раз он даже пришел первым на байге – скачке. К этому времени не только родной аул, но аулы всех сородичей звали Жиренше Острословом. Его ответы и шутки, как птицы, перелетали от юрты к юрте.

…Однажды отец Жиренше, бедный скотовод, в ненастный вечер начал жаловаться на жизнь и сказал, как обычно обращаясь к самому себе:

– Э-э, когда от нас уйдет бедность?

Жиренше с улыбкой ответил:

– Зачем же ей от нас уходить? Вы с матерью добрые, честные люди, все время работаете, никого не обижаете, разве бедность по доброй воле уйдет из такой хорошей семьи?

…В другой раз, говорят, встретился он с таким же бедняком, как сам.

– Что сегодня варите? – спрашивает.

– Ничего, – отвечает тот грустно.

– У вас еще неплохо, – сказал Жиренше, – у нас хуже.

– Как же может быть хуже? – удивился собеседник.

– У нас тоже ничего нет, но к тому же и гости приехали.

…Как-то раз соседи услышали, что Жиренше бранит свою младшую сестренку.

– Что она сделала? – спросили они. – За что ты ее ругаешь?

Жиренше не хотел соседям объяснить суть спора с сестрой и отделался шуткой:

– Я ругаю ее, чтобы завтра, когда пойдет за водой, она не упала в колодец. – И, заметив удивление на лицах соседей, пояснил: – Завтра я уезжаю с отцом на базар, в город, и не смогу ее отругать, если она свалится!

…Одной из лучших шуток Жиренше-Острослова была проделка с верблюжьими барышниками.

Поехал отец Жиренше в город и взял сына с собой. Пока отец ходил по своим делам, Жиренше завернул на базар. Он бродил меж покупателями и перекупщиками, сапожниками и шапочниками, медниками и шорниками, продающими сбруи для коней, камчи и арканы; он глазел на ювелиров, торгующих кольцами и украшениями, на приезжих купцов, расстилавших по земле мягкие, как пух, ковры и сверкающие, как река в часы заката, алые шелка.

Потом он остановился возле торговца верблюдами. Толстый купец продавал какому-то баю верблюдов. Жиренше так внимательно присматривался к животным, что купец забеспокоился: как бы юноша, видимо хорошо разбирающийся в верблюдах, не сорвал сделку. Купец, незаметно проходя мимо Жиренше, сунул ему в руку золотую монету и шепнул: «Молчи». Жиренше очень удивился, но, выполняя просьбу, добросовестно молчал.

«Выясню эту загадку, когда он кончит торговаться с покупателем», – решил Жиренше. Но так как купец торговался очень долго, то Жиренше, постояв еще немного, пошел к другому купцу-верблюжатнику.

Там повторилась та же история. Дальше – больше. Все торговцы, обеспокоенные пристальным вниманием юноши-степняка, торопливо совали ему в руку монеты и просили его или молчать или уходить.

Когда Жиренше, обойдя весь верблюжий ряд и не сказав ни слова, вернулся к первому купцу, тот уже подсчитывал барыши.

– A-а, это ты, – узнав Жиренше, сказал он. – Ты же получил с меня золотой, что тебе еще нужно? Да, скажи все-таки, как ты узнал, что мои верблюды имеют изъяны? Ты, верно, большой знаток, если увидел то, чего никто не заметил…

Подошли другие торговцы, стали упрашивать Жиренше, чтобы он объяснил им, откуда у него такие познания в верблюдах.

– Я из бедного аула, – сказал юноша, – в городе я первый раз и никогда не видел столько верблюдов сразу. Вот и все.

Поднялся большой шум, возмущенные торговцы хотели отобрать у Жиренше деньги.

– Есть ли у тебя хоть немного совести? – закричал первый купец.

– Совесть? Я обошел весь базар, но такого товара не видел, – сказал Жиренше. – А разве ее здесь тоже продают?

Один из торговцев, самый жадный, все же потащил Жиренше к бию-судье.

– Ты выманил у меня деньги, ты меня обманул! – кричал он.

Другие купцы, боясь, что их обманы вскроются, уговаривали жадного торговца оставить Жиренше в покое, но он стоял на своем.

К бию-судье им не удалось попасть сразу. Ведь базар – это котел, в котором варится сразу великое множество людей. А сколько там споров, ссор, обманов! Поэтому пришлось ждать, пока бий рассудит дела тех, кто явился раньше.

Первым был вор. Он сам пришел к бию и сказал:

– Я украл барана.

– О, ты совершил тяжкий грех, – закачал головой бий.

– Аллах простит мне его, если я отдам барана вам?

– Нет, барашка следует вернуть хозяину, – провозгласил бий.

– Но как быть, ага? – в недоумении развел руками вор. – Я пытался вернуть его хозяину, но тот не взял его.

– Аллах милостив и справедлив! В таком случае ты вправе съесть его!

– Да благословит аллах имя твое, о справедливейший из справедливейших! – сказал вор и, низко кланяясь, ушел.

Жиренше громко рассмеялся.

– Что веселит тебя? – спросил бий недовольно.

И все присутствующие осуждающе посмотрели на весельчака.

– Простите меня, ага, но есть ли у вас бараны? – спросил Жиренше.

– Есть, – немного растерянно ответил бий. – Но что же тут смешного?

– Кажется мне, ага, что у вас на одного барана стало меньше. Вспомните слова вора. Ведь он пытался вернуть вам вашего же барана, а вы отказались!

Все смотрели на юношу с удивлением: какой смелый – самого мудрого бия уличил в промашке!

Бий взволнованно погладил бороду, покачал головой, потом сказал слуге-мальчику:

– Пойди домой и узнай: все ли бараны, которых мы купили сегодня, целы.

Мальчик убежал, а бий продолжал разбирать споры.

Богатый бай требовал с бедного казаха возмещения убытков.

– Он нес жерди и задел меня ими. Видите, какая дыра на одежде? – кричал бай. – Пусть заплатит, шайтаново отродье!

– Так ли было дело? – спросил бий.

Но казах стоял безучастно и ни на какие вопросы не отвечал.

– Он что – немой? – спросил бий.

– Э-э, немой! – еще громче закричал бай и поднес кулак к носу бедняка. – А когда он нес свои проклятые жерди, то орал на всю улицу: «Эй, сторонись!» А тут притворился немым…

Бий задумался, теребя бороду. Видно, он не столько интересовался делом, сколько волновался за судьбу своего барана.

– Раз он кричал, предупреждая всех, – сказал Жиренше баю, который продолжал размахивать кулаками перед лицом бедняка, – то чего же ты жалуешься? Сам виноват! Ведь и тебя он предупредил!

– Да, да, так… ты не можешь требовать с него ничего, – сказал бий, снова недовольно посмотрев на Жиренше. – Идите оба.

В этот момент появился слуга-мальчишка и, задыхаясь от быстрого бега, сказал:

– Бий-ага, одного барана украли!

– О-о, аллах покарал меня за недогадливость! – воскликнул бий, скорбно качая головой. – И я сам разрешил вору съесть его! О!

Торговец верблюдами, который стоял рядом с Жиренше и крепко держал его за рукав, увидев, что даже сам бий нуждается в советах паренька из степного аула, отпустил руку Жиренше и удрал. Когда бий спросил Жиренше: «Что привело тебя сюда?», он ответил: «То, что привело, уже исчезло».

Все, кто видели, как сбежал купец, рассмеялись.

Судья же так и остался в недоумении.

…Много различных веселых историй о Жиренше рассказывали казахи друг другу. Недаром его прозвали Острословом!

Понятно, что когда юноша Жиренше услышал о проделках мальчика, которого уже все чаще называли Алдар-Косе, то он решил с ним встретиться и поехал искать его – ведь Алдар-Косе со своей матерью бродил по степи из аула в аул.

Возле одного из аулов, расположенного на берегу реки, Жиренше встретил мальчика с веселым рыжим хохолком на голове и спросил, где здесь брод, как перебраться на ту сторону.

Мальчик ответил:

– Здесь два брода. Один дальше, но ближе. Другой близко, но далеко.

Жиренше рассмеялся:

– Я люблю отгадывать! Я даже могу отгадать, как тебя зовут. Алдар-Косе. Верно?

И они вместе поехали через дальний брод, потому что через него переезд был удобнее. А близкий брод частенько оборачивался далеким: там дно реки было топким, скользким.

Мальчик Алдакен славился ловкостью и сноровкой. В гнезде из-под птицы яйцо вытащит – птица даже не шелохнется. На буйного коня вскочит, клещом в него вцепится – как конь ни старается, сбросить Алдакена не может.

Очень любил он посмеяться, разыграть кого-нибудь, загадку загадать. Меж сверстников друзей у него почти не было, приходилось Алдакену большую часть времени проводить среди взрослых.

С Жиренше он подружился сразу, привязался к нему, как к старшему брату.

Когда в аул, где находился Алдар-Косе с матерью, приезжали гости, то они, конечно же, хотели увидеть хитроумного мальчугана, поговорить с ним. Но если у мальчика в этот момент не было настроения, то он мог набедокурить.

Однажды какой-то приезжий казах нес на плече небольшой казан с пшеном. Он шел в юрту своих сородичей и всех по дороге спрашивал, где бегает Алдар-Косе.

– Это я! – сказал Алдакен.

– Говорят, ты очень хитрый парень, – улыбнулся приезжий. – Рассказывают, что ты можешь провести кого угодно. Но меня, как бы ни старался, не проведешь!

– Разве сейчас время для шуток? – грустно молвил Алдакен. – Ведь беда идет на нашу степь, небо все в огне, вот-вот рухнет…

Приезжий, продолжая идти, с любопытством задрал голову, споткнулся, казан свалился на землю, пшено рассыпалось.

– Уй-уй, что я наделал! – закричал казах.

А шустрый мальчуган убежал вприпрыжку как ни в чем не бывало.

За эту проделку Алдакену досталось от Жиренше.

– Есть шутки никчемные, вредные, – сказал Острослов. – Зачем же ими пользоваться? Что тебе сделал этот человек?

– Он хвастун и глупец, – отвечал мальчик. – Если бы он меня не задел, то донес бы свою крупу до юрты. Зачем он смеялся надо мной?

– Алдакен, нельзя быть злым, – положив руку на рыжий хохолок своего маленького друга, проговорил Жиренше. – Пусть люди любят тебя за добрые шутки.

– Но ведь есть же в степи и плохие люди, – возразил мальчик. – Мы же не путаем ягненка и змею, птицу и волка. Бай убил моего отца – я никогда не буду добрым к баю.

– И не надо! – сказал Жиренше. – Враг всегда враг. Но хоть сам-то не делай врагов себе. Помни: хороших, добрых людей в степи больше, чем людей-волков, людей-змей.

Изобретательность Алдакена всегда вызывала восхищение Жиренше.

Мальчику приходили в голову самые необычайные выдумки. Как-то утром он прибежал к Жиренше и сказал:

– Вчера я поспорил с сыном бая. Он говорит, я слабее его. «Пусть тот из нас будет сильнее, – предложил я, – кто выжмет из камня сок. Кто проиграет – отдает жирного барана».

– Что же ты теперь будешь делать? – поинтересовался Жиренше. – Ведь проиграть ты не можешь – у тебя барана нет.

– Не знаю… нужно подумать! – И Алдакен убежал.

А вечером вернулся домой с бараном. Вот как хитрый мальчуган выиграл спор.

Днем Алдакен достал кусок творога, извалял его в пыли так, что он стал с виду похож на камень. А когда ребята собрались, чтобы посмотреть, как будут выжимать сок, и каждому из соперников дали по камню, то Алдакен ловко подменил камень творогом. И сок был выжат!

– Это не я придумал, – сознался он вечером Жиренше. – Мне как-то рассказали сказку, я и запомнил. А теперь пригодилось!

…Слушать сказки и веселые истории Алдакен любил больше всего на свете. Обо всем забывал, становился задумчивым, никого в это время не задирал.

Жиренше старался, чтобы Алдакен знал как можно больше: возил его к акынам, если была возможность, сам привозил сказителей. А когда умерла мать Алдакена, то Жиренше свел сироту с бродячими музыкантами и степными весельчаками – салы и сэрэ, – с которыми тот прожил несколько лет. Они научили мальчугана играть на кобызе, домбре, с ними он объездил всю степь, побывал и в городах, и в горах, и у туркменов, и у киргизов.

Но не было более близких друзей на свете, чем Алдар-Косе и Жиренше! И самыми прекрасными мгновениями в жизни обоих были те, когда они могли быть рядом, спокойно перекидываться шутками, вспоминать свои старые похождения и забавы, придумывать новые.