Текст книги "Золотой треугольник"

Автор книги: Богуслав Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Французский связной

В 60-е годы международную торговлю наркотиками захватили в свои руки три влиятельных корсиканских синдиката – Марсельский, Лионский и Гаврский. Члены марсельских гангстерских организаций пытались обойти ловушки на кишащем таможенниками восточном побережье Соединенных Штатов кружным путем, через Испанию и Южную Америку. Пересечь почти неохраняемую мексиканскую границу было гораздо легче, чем пройти таможенный досмотр в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке. В Буэнос-Айресе, в Парагвае и Колумбии обосновались молодчики из Корсиканской унии. Как только «товар» попадал к ним, они уже сами переправляли его на Север.

Лионские гангстеры включили в зону своих операций не только Соединенные Штаты, но и значительную часть ФРГ. Об их дерзкой самоуверенности свидетельствует и пренебрежительное отношение к конкурентам. Самая веселая «шутка» удалась им в Париже, куда конкуренты переправили из Марселя 125 килограммов чистого героина. Несколько минут героин оставался без присмотра в запертой машине, шофер которой отошел на это время, предварительно, как всегда, отвинтив в моторе какую-то деталь, чтобы машину не увели. Когда же он вернулся, машины не было. Незнакомый «шутник» из конкурирующего синдиката явно прекрасно знал не только о тайном грузе, но и о привычках шофера. Недостающую деталь он принес в кармане.

О перевозке героина знала лишь горстка посвященных, так что предателя быстро «вычислили». Будь это сицилийцы, они с помпой продырявили бы его свинцом в какой-нибудь парикмахерской на главной улице города, а потом затеяли бы длительную «войну», дабы доказать, что никому не позволят над собой смеяться. Корсиканцы же наказали виновного с поистине галльской элегантностью: заставили его выплатить всю стоимость похищенного героина. Выброшенный из гангстерского круга, обнищавший, он вынужден был кормиться честным трудом. Можно ли сомневаться, что его пример был достаточно устрашающим для остальных?

При контрабандных перебросках наркотиков через Атлантику лионский синдикат посылал своих курьеров группами. Эта тактика основывалась на простом наблюдении. Стоило таможенникам обнаружить наркотики, как ими овладевали волнение и радость. В такой обстановке остальным контрабандистам легко удавалось проскользнуть.

Разумеется, со временем таможенники разгадали этот трюк. Обнаружив у кого-либо наркотики, они устраивали личный досмотр всех пассажиров самолета. Но даже арест пассажиров с наркотиками не угрожал провалом подпольной сети. Дело в том, что кроме тех, кто вез наркотики, в самолете обязательно сидел неприметный представитель унии без наркотиков. Его роль сводилась к тому, чтобы проследить, гладко ли прошла операция, и в случае необходимости предупредить кого надо. Тогда на условные явки никто не придет, и в руках полиции останется лишь несколько несчастных, зачастую и не подозревавших, что было в пакете, который они должны были в Соединенных Штатах отправить по почте.

В отличие от гангстеров из Лиона, гаврский синдикат практиковал пересылку больших партий наркотиков, пряча их на кораблях среди грузов или в багаже дипломатов, политиков, известных певцов, который, как правило, не подлежит досмотру. Наркотики часто прячут в портативных холодильниках, трубках фонендоскопов или скарбе американских солдат, возвращающихся после службы в Европе домой. Гаврские гангстеры благодаря своим методам контрабанды снискали себе самую большую известность.

Случай с серым «ситроеном»

18 апреля 1968 года в одном из парижских предместий полиция начала слежку за серым «ситроеном». Он направлялся к автостраде, ведущей к Гавру. Детективы заметили, что вслед за первым автомобилем, который вел богатый предприниматель Жак Боске, на некотором расстоянии шла вторая машина. Ее пассажиров, Мисси Гиги и Поля Нестресса, полиция уже знала. Они дважды сопровождали серый «ситроен», частые путешествия которого за Атлантику настораживали таможенников: ведь каждая такая прогулка обходится хозяину автомобиля в десять тысяч долларов.

В Гавре Боске заплатил за перевоз «ситроена» из Франции в Соединенные Штаты и заполнил соответствующие бланки. Владельцем машины он себя «из скромности» не записал и назвал вымышленное имя. А потом не спеша вернулся в Париж. На комфортабельный лайнер «Франция» незаметно сели два полицейских, чтобы проследить за подозрительным автомобилем, однако во время плавания никто к нему не подходил.

Между тем Боске сел в Париже на самолет и в сопровождении своего приятеля Эжена Малибеса вылетел в Нью-Йорк, очевидно намереваясь ждать прибытия «Франции». Но прежде чем заокеанский корабль пристал к молу № 88, к удивлению полицейских агентов, оба они неожиданно покинули Манхэттен и кружным путем, через Монреаль и Женеву, вернулись в Париж. «Ситроен» вместе с другими автомобилями был выгружен в нью-йоркском порту. Весь мол просматривался полицией. Тщетно. За покинутым автомобилем никто не явился. Ожидание затягивалось. Спустя два дня полицейские, потеряв терпение, ночью оттащили машину на пустой склад. С ловкостью, приобретенной долгой практикой, механики из полицейского управления разобрали ее на части.

Героин находили всюду: в особых тайниках под передним и задним сиденьями, в металлическом отсеке для запасной шины. Истинный клад скрывался в объемистой канистре для бензина. Несмотря на ее необычные размеры, залить туда больше десяти литров не удалось. Остальное пространство было заполнено героином.

На рассвете механики поспешно привели выпотрошенную машину в порядок, а таможенники тем временем подсчитали добычу. С первого же взгляда они поняли, что имеют дело не с любителями, а с профессионалами. Перед ними лежало 224 пакетика – по фунту белого порошка в каждом. Больше центнера героина. Конфискованный груз стоил больше, чем британская королевская корона со всеми ее рубинами и алмазами. При розничной продаже на нем можно было заработать 22,5 миллиона долларов.

Утром серый «ситроен» стоял на прежнем месте. Но, увы, он никого не заинтересовал, и через несколько дней таможенникам пришлось признать свое поражение. Капкан защелкнулся впустую. Полиция так и не узнала, кто предупредил главарей мафии, которой предназначался груз. Не исключено, что это был кто-нибудь из самых же стражей закона.

Потерпев неудачу, французская полиция попыталась изъять хотя бы европейскую часть цепочки: арестовала Жака Боске и его приятелей. Состоятельный предприниматель, по неофициальным сведениям занимавший видное место в корсиканском преступном мире, во время допроса был необычайно разговорчив и сообщил, что в течение трех лет помог перевезти в Соединенные Штаты 900 килограммов героина. Этого достаточно, чтобы на четыре-шесть месяцев обеспечить товаром весь американский рынок.

Вопреки доказательствам корсиканец и его сообщники выпутались из неприятной истории довольно легко. По французским законам еще в 1970 году суд мог приговорить торговца одурманивающими ядами не более чем на пять лет. Такое наказание при столь значительных доходах скорее походило на поощрение.

Если бы кто-нибудь задумал написать сценарий фильма «Случай с серым ситроеном», достаточно было изменить имена главных действующих лиц и добавить выразительно обрисованные портреты стражей закона, обремененных повседневными человеческими заботами: они могут быть влюблены, могут выращивать тюльпаны, мучаться сомнениями в верности жены или, наоборот, покушаться на верность чужой жены…

Для вящей напряженности сюжета можно ввести подкупленного таможенника или полицейского. В заключительной сцене, после дикой погони со стрельбой, преступники удирают. (На случай, если мы захотим отснять вторую серию, где наконец восторжествует справедливость.)

Не правда ли, сюжет показался вам знакомым? Ну конечно же, он послужил основой для приключенческого фильма «Французский связной». Всю Францию взбудоражила история Анжельвена. Жак Анжельвен был не какой-нибудь неизвестный моряк, а телевизионная звезда, прославленный комментатор и любимец телезрителей. Выдающаяся личность! Телезрители отказывались верить, что их любимец опустился до столь презренного занятия, как контрабанда наркотиками, и упрямо твердили об интригах и клевете. Смолкнуть их заставили лишь подробный отчет полиции, больше похожий на киносценарий, а также фотографии «бьюика» Анжельвена.

Агенты федеральной полиции начали следить за удивительным путешествием этой машины еще во Франции. На палубу корабля «Соединенные Штаты» машину препроводил корсиканец Франсис Скаглиа. Убедившись, что лак при погрузке не поцарапан, он выехал из Гавра в Париж, сел в самолет и направился в Нью-Йорк, чтобы там не менее заботливо проследить за выгрузкой драгоценного автомобиля.

Тем временем на американскую землю прибыл Анжельвен; он организовал пресс-конференцию журналистов, ознакомил их с программой своего турне, а затем, сопровождаемый фоторепортерами, сел за Руль и отправился в отель «Уолдорф», где для него были сняты апартаменты. А пока он принимал душ, возле его машины оказался американец итальянского происхождения Паскуале Фука. Ему не пришлось открывать дверцу ни отверткой, ни отмычкой. Сунув руку в карман, он достал ключи, отпер дверцу и преспокойно уехал со стоянки, точно это была его собственная машина. Агенты федеральной полиции осторожно следовали за ним. В гараже в районе Бронкса, не заметив слежки, он снял с машины номер, включил автогенный аппарат и вырезал вмурованный за бампером контрабандный груз. При виде направленных на него револьверов Паскуале Фука предпочел поднять руки. Точно так же вскоре поступил и сам популярный телекомментатор.

Жак Анжельвен сумел извлечь пользу даже из пятилетней отсидки в местах заключения: когда его выпустили, он издал книгу «Мои американские тюрьмы». Однако на телеэкран не вернулся. Обществу требовались новые идолы: старый мастер шоу уже никого не интересовал.

Миллионы зрителей, затаив дыхание следившие за схваткой блюстителей закона с контрабандистами в фильме «Французский связной», не знали, что слава марсельского преступного мира уже меркнет.

После смерти Антуана Герини французские гангстеры перестали придерживаться неписаного закона, согласно которому героин, производимый в окрестностях Марселя, отправлялся только за океан. Французские наркоманы тоже нуждались в наркотиках, и корсиканцы не совладали с искушением. Тогда правительство, встревоженное растущей волной преступности, предприняло ряд жестких мер. Правовые органы – в отличие от того, как это было в Соединенных Штатах, – поддержали правительство. Осуждение Бартелеми Герини и его сообщников на многолетнее тюремное заключение – причем отнюдь не за убийство, а за то, что они представляли для общества серьезную угрозу, – перестало быть исключением.

Изменились и условия на Ближнем Востоке.

В Средиземноморье в 40-е годы торговлю наркотиками держала в своих руках сицилийская мафия, в середине 50-х ее вытеснили более предприимчивые корсиканцы, но и они в конце 60-х начали терять почву под ногами. В Ливане все чаще стреляли. На равнинах турецкой Анатолии агенты спецслужб рыскали в поисках маковых полей. А без мака опий-сырец производить невозможно. Когда же поход против наркотиков начался и в Иране, еще одном крупном их поставщике, значение Ближнего Востока, а следовательно, и Марселя резко упало.

На сцене появился «золотой треугольник» – гористый край на территории Таиланда, Лаоса и Бирмы.

Настало время отложить в сторону книги и соприкоснуться с людьми из плоти и крови. Мне уже надоело наблюдать за всем из своего кресла, вдали от опасных мест. Писать, опираясь лишь на чужой опыт, – все равно что строить дом из досок и бревен, подобранных среди развалин. Разумеется, такой дом можно построить, но чего-то в нем всегда будет не хватать.

Город падших ангелов

В 4 часа утра в бангкокский экспресс, отправлявшийся из малайского города Баттеруэрта, набились десятки деревенских жителей. Они заняли вагоны второго класса, протиснулись в проходы, завалили их корзинами и узлами и тут же принялись чистить крутые яйца и бананы. За час благопристойный международный экспресс превратился в беззаботный, шумный Таиланд.

Новые пассажиры с первого взгляда отличались от хрупких малайцев более приземистыми фигурами. Исчезли белые и черные шапочки почтенных мужей, совершивших паломничество в Мекку и получивших право носить титул «хаджи», их постепенно вытеснили шафрановые одеяния буддийских монахов. Крестьяне постарались втянуть в общую беседу и иностранца, но, увы, быстро убедились в том, что он не говорит по-тайски (а тайцы почти не знают других языков). Поневоле беседа ограничилась улыбками и жестами.

Спустя какое-то время пятидесятилетний крестьянин слегка погладил меня по руке. Я ответил дружеской улыбкой. Через минуту он взял меня за руку. Я оцепенел. В Индии, Эфиопии и Индонезии нередко можно увидеть мужчин, идущих по улицам, держась за руки, объединенных не только радостью дружеского общения, но и физическим прикосновением. Жест крестьянина означал дружеское расположение, не более. И все же мне было неловко, когда какой-нибудь европеец, проходя через вагон, скользил по нашей странной паре удивленным взглядом. Абсурдная и немного комическая ситуация как бы символизировала для меня различие между исламом и буддизмом. Малайцы тоже дружественны и улыбчивы, но Коран заковывает их беззаботность в панцирь религиозных предписаний.

В Малакке и даже в Куала-Лумпуре малайский студент никогда не осмелится поцеловать свою девушку на улице; а обнявшихся влюбленных наверняка арестовала бы полиция как нарушителей общественного порядка. Взрослый мужчина не посмеет находиться в одном помещении с женщиной даже в либеральной университетской среде. В стране, где вместе живут малайцы, китайцы и индийцы, совершенно невероятно, чтобы индиец и малайка полюбили друг друга, ибо каждая из этих народностей лелеет в себе чувство религиозной или культурной исключительности. Я встретил только одну подобную пару – в Англии, куда они сбежали от скандала, а возможно и от тюрьмы.

Буддизм же, напротив, учит тайцев смирению и терпимости. Нигде больше, ни в Азии, ни в Африке, простой крестьянин не решился бы взять за руку европейца: слишком часто на отношение их обитателей к белым ложится тень колониального прошлого. Но в Таиланде смотрят на иностранца как на друга, ведь не случайно эту страну называют «королевством улыбок».

За руку с крестьянином я просидел около часа. И только после этого осторожно высвободил руку, но улыбаться друг другу мы не перестали. Тем не менее в Бангкоке, выйдя из поезда, мы, как чужие, разошлись в разные стороны. Рука, погладившая меня неподалеку от г. Хатъяй, принадлежала крестьянину, бесконечно дружественному и доверчивому, в поспешном же рукопожатии, которым мы спустя сорок часов обменялись на переполненном перроне, уже чувствовалось приближение столицы.

Бангкок – по крайней мере при кратком его посещении – напоминает экзотический сон. Храмы и дворцы, словно колышущийся прибой, бросают золотые отблески в синее небо, львы и демоны щерят каменные клыки, в полутьме залов пламенеют палочки, распространяющие благовоние. Серые ступы, напоминающие гигантские колокола, как бы противятся бегу времени. Лица статуй застыли в улыбке, такой древней, что она затмевает молодость тайской метрополии.

^{Комплекс королевского дворца в Бангкоке}

^{Королевский дворец}

^{Буддизм и поныне играет в тайской культуре немалую роль}

В 1767 году бирманцы жестоко разгромили Аютию, древнюю столицу тайского королевства. После нескольких победоносных сражений молодой воин Таксин изгнал захватчиков, но даже отпраздновать победу ему было негде – Аютия лежала в развалинах. Стоит ли собирать разметанные камни и заново возводить кружевные пагоды, высекать хрупкие статуи, если враги знают каждый брод, каждое ущелье на подходах к городу и в любой момент могут все уничтожить? Во прах повержены 400 храмов, резные крыши поглотил огонь. Каналы, на которых покачивались королевские ладьи, украшенные изображениями сказочных животных, занесены илом.

Со слезами на глазах покинул Таксин город, во второй половине XVII века по величине превосходящий Лондон, и на берегу реки Чао-Прая основал город Тхонбури. Десять лет спустя Таксин сошел с ума. Верные подданные засунули его в бархатный мешок (бархат – символ благородства) и насмерть забили палками из ароматного сандалового дерева, чтобы тело его не осквернила ни одна капля крови. Только так, согласно религиозным понятиям, может быть умерщвлен владыка.

Его наследник перенес город на другой берег реки, до этого там находилась маленькая рыбацкая деревушка Бангкок. Так возникла новая столица, называемая местными жителями Крунгтеп – Город ангелов. В искусственных каналах, построенных в память об утраченной Аютии, отражались многокрасочные храмы и дворцы, построенные по древним образцам. Их внутреннее убранство составляли предметы, вынесенные из погибшего города. В храме Пра Кео восседает на золотом алтаре легендарный Изумрудный Будда, сделанный из халцедона. Изваяние семидесятипятисантиметровой высоты, найденное в XV столетии неподалеку от Чиангмая, мерцает во тьме слабым синевато-зеленым светом. На мраморном полу перед ним склоняются и министры, и простые крестьяне. Трижды в год сюда приходит сам король и меняет одежду Просветленного. В хорошую погоду его облачают в плащ, украшенный алмазами, в сезон дождей – в позолоченный, расшитый синими солнцами. Одеяние из чистого золота и эмали согревает его в холодное время года.

В менее значительном храме Ват Траймит сидит другой Будда, очевидно вынесенный из Аютии. Он не отличается особой красотой; посетителей больше восхищают его вес и могучий вид.

^{Таиланд. Верующие подчас и Будду воспринимают с юмором}

^{Почти каждый мужчина в Таиланде однажды в жизни надевает оранжевое одеяние и хотя бы на несколько месяцев становится монахом}

^{Монашескую одежду мужчина в Таиланде может надеть когда угодно, даже если он еще не мужчина}

Когда в 50-е годы небольшая строительная компания занялась расширением речного порта столицы, во время расчистки песчаных наносов рабочие наткнулись на очень тяжелую, но малопривлекательную гипсовую статую. А поскольку в Таиланде (как и в соседней с ним Бирме) статуи Будды священны, никто не осмелился ее выкинуть. Гипсовый великан нашел прибежище в храме Ват Траймит. До окончания строительства специального павильона над громадной статуей соорудили временный навес. Никто ее не сторожил, дыры в крыше пропускали и солнце и дождь. Так статуя и поныне ничем бы не отличалась от десятков тысяч изображений Будды, если бы за день до ее перемещения в храм не начался сильный тропический ливень. На другой день скользкий колосс, небрежно перехваченный веревочной петлей, упал с крюка подъемного крана и шлепнулся в грязь. По его поверхности разбежались трещины. Когда испуганные рабочие отважились подойти к статуе, они не поверили собственным глазам: во всех трещинах блестело золото.

Под неприглядной гипсовой поверхностью скрывался сказочный клад – трехметровая статуя Будды, отлитая из чистого золота. Даже археологи не могли понять, как она попала в прибрежную грязь речки Чао-Прая; молчат и древние хроники. Существует предположение, что статуя украшала один из храмов Аютии и, когда бирманское войско проникло на юг, жрецы, чтобы спасти статую от грабителей, в спешке облепили ее гипсом. Корабельщики, доставлявшие нелегкий груз в укрытие, явно не догадывались, что везут, и потому не слишком переживали, когда статуя свалилась с палубы. Почти шесть тонн чистого золота в гипсовой упаковке пролежали на дне реки до того момента, когда на них наткнулись лопаты расширявших порт рабочих.

Ежедневно Бангкок наводняют два миллиона туристов. История, как и контрабандная торговля сапфирами, становится одной из статей дохода.

В первые дни я только бродил по таиландской столице и глядел вокруг. Город, растущий с удивительной быстротой, все более теряет своеобразие. По улицам в часы пик волнами движутся потоки автомашин. У входов в международные отели, такие, как «Президент», «Шератон» или «Интерконтиненталь», стоят швейцары в ливреях; рядом расположились роскошные магазины, где можно купить одежду с лондонской Риджент-стрит, часы фирмы Болекс и Филипп Патек. Ресторан «Ше Сюзанн» предлагает французскую кухню, а «Ле Шатле» – швейцарскую (интерьер его напоминает альпийский пейзаж). Цыганский «Караван» специализируется на венгерских блюдах, а в «Викинге» подают скандинавские кушанья. Только на окраинах города еще существует жизнь на каналах: хозяйки добираются на лодках к плавучим ларькам, а затем возвращаются в свои дома, стоящие на сваях над водой.

^{Полдень}

^{Бангкок своими каналами напоминает Венецию. Река заменяет не только удицу, но и дворик и ванную}

Бангкок после второй мировой войны представлял собой сонный восточный город, растекшийся по рисовым полям, как клякса на промокательной бумаге. В нем насчитывалось около 800 тысяч жителей. По четырехмиллионной метрополии колесит теперь 90 % таиландских автомобилей. Местные высшие школы посещают 80 % всех тайских студентов. Размерами и численностью населения Бангкок в сорок раз превосходит Чиангмай, второй по величине город в стране. Разросшийся Город ангелов дышит по-тайски только на рассвете, когда иностранцы крепко спят в своих крепостях с кондиционерами и улицы с большими магазинами тоже еще не проснулись. На базарах, расположенных на суше и на воде, торговцы уже разложили бананы двадцати двух сортов и плоды манго, рамбутаны и папайю с розовой сердцевиной, маленькие стручки красного перца и крупную паприку, насыпали горки риса самых разнообразных сортов и построили пирамиды из моркови. Бананы здесь зреют круглый год. Они бывают длинные и тонкие, круглые в поперечнике и почти четырехгранные, с оранжевым оттенком, зеленые, розоватые. Одна гроздь может весить до десяти килограммов. Тут продаются гвоздика и кориандр, соя и лимонные листья, кокосовые орехи и – чуть дальше – рулоны коленкора и парчи, полотна и поплина, пакетики шантунга, а также рубашки, военные гимнастерки, фляги, потрепанные книжки, посуда, циновки – товар, рассчитанный на любой спрос, вкус и карман.

^{Дорога на базар}

Романтически настроенный иностранец, мечтающий увидеть истинное лицо города, должен встать пораньше. Берега каналов окутаны туманной дымкой, но утро уже выманило из домов детей, собак и кур. Меж серых фасадов неприглядных доходных домов мерцают золотые, зеленые, розовые и красноватые крыши храмов, называемых здесь «ват». Монахи с бритыми головами по двое и в одиночку совершают свой регулярный обход – с черной лакированной миской, куда им положат рис, пирожки, овощи или кусок рыбы.

Утренняя свежесть исчезает, и начинается день: выхлопы бензина, скрип трехколесных тележек, толпы торопливых пешеходов, толчея на автобусных остановках. Одетые в темное чиновники спешат в банки, в маленьких мастерских за грязными занавесками постукивают молотки, уличные продавцы предлагают гребни, а полицейские в желтых шлемах и белых перчатках яростно свистят на перекрестках.

Ночью, когда свет уличных фонарей затмевает мерцание звезд, город на реке Чао-Прая предается веселью. Дворцы и храмы сливаются с ночными тенями, и во тьме светятся только неоновые вывески увеселительных заведений да витрины магазинов, торгующих английскими книгами и японскими магнитофонами. В это время Бангкок – безликая международная метрополия, ничем не отличающаяся от Сингапура, Джакарты или Манилы.

– Куда пойдешь вечером? – спросил меня перед храмом с лежащим Буддой англичанин, которому я помог высвободить заевший затвор фотоаппарата.

– Еще не решил, – признался я.

– Советую заглянуть в отель «Грац», – доверительно сказал он мне, точно этим хотел отблагодарить за оказанную помощь. Разумеется, он не сообщил мне ничего нового. Отель «Грац» знает каждый второй мужчина, приехавший в Бангкок. Об этом отеле упоминает большинство туристских справочников.

– Просто удивительно! – воскликнул англичанин. – Лондон тоже отнюдь не монастырь, но ничего подобного я не видывал нигде на свете. Сотни, тысячи женщин! Большие и маленькие, худые и полные, похожие на мальчишек и с фигурами матрон, со светлой кожей, с длинными волосами, покорные и страстные… Это рай. Магометанский рай, исполнение всех мужских мечтаний…

Глаза его радостно блестели. Такие глаза я видел каждый раз, когда у входа в кафе отеля «Грац» появлялась новая группа туристов из Мюнхена, Стокгольма или Тайбэя. В Бангкоке самые дешевые и самые красивые проститутки во всей Юго-Восточной Азии. И самые приветливые, потому что и продажный секс они умеют скрасить улыбкой. Количество их исчисляется не тысячами, а десятками, возможно, даже сотнями тысяч. Сюда на пару дней приезжают развлечься вечно торопящиеся господа из Токио или сыновья арабских шейхов с берегов Персидского залива. Но чаще всего сюда прилетают туристские группы из Западной Европы.

Признаюсь, не менее часа я с большим интересом следил за лицами входящих мужчин, чем за самими девицами. В первый момент их глаза расширялись от радостного удивления, потом на лицах отражалось то особое возбуждение, которое овладевает мужчинами, когда они прогуливаются по боковым улочкам в гамбургском Санкт-Паули или близ Галатского моста в Стамбуле. Это не однозначное чувство: оно складывается из колебаний и ожидания, воодушевления и застенчивости. В первую минуту вся группа сбивалась в кучку и десять-двенадцать мужчин совместно прокладывали себе дорогу через плотную толпу женщин прямиком к стойке бара, точно боялись, что задержавшийся будет поглощен этой человеческой массой.

Только в баре за стаканом пива они немного приходили в себя и тайком начинали осматриваться. А поглядеть было на что.

Огромное кафе отеля «Грац» было заполнено несколькими сотнями женщин. Поскольку мест у столиков на всех не хватало, они сидели на ручках кресел, стояли, опираясь о стену, беседовали группками или молчали в одиночестве – полные и стройные, маленькие и похожие на длинноногих подростков. Только дам постарше не было – они не выдерживали беспощадной конкуренции с молодостью. Им оставалась только улица.

Мужчины из туристской группы бросали взгляды на ближайших девиц, в воздухе уже начинали летать первые грубоватые шуточки, знакомые демонстрировали друг другу свои «открытия». Но вот в тесно сбившуюся кучку вклинивались женщины. Те, что понекрасивее, без стеснения прижимались к мужчинам – под легкими платьями на них ничего не было. В течение вечера каждая посетительница кафе обязана была заказать себе хотя бы бокал очень дорогого пива: с помощью таких безбожных цен владельцы отеля собирали дань с греха, а значит, женщинам нельзя было зря терять время.

Девицы подбадривали мужчин улыбками, одни заманивали их жестами и прищуром глаз, другие молча ждали. И все же они с первого взгляда отличались от тех ночных пташек, которые занимаются этим древнейшим ремеслом в экономически развитых западных странах. У них в голове не тикали часы, в улыбках отсутствовала жесткая расчетливость, сразу же заметная у профессионалок в странах, где время – деньги. Улыбка отличала их от отупевших, загрубевших торговок, которые покрикивают на ночных пешеходов в Париже на площади Пигаль или в Нью-Йорке у Тайм-Сквера. Их улыбка участлива и тепла, словно доллары, баты, марки или йены здесь ни при чем. Именно эта нежная улыбка и привлекала, потому что будила иллюзии.

Я встречал в Бангкоке пенсионеров, прилетающих сюда раза два в год. Ведь если дома они одиноки и никому не нужны, то Город ангелов встретит их шармом и улыбками – и не только ради их денег. Впрочем, проституция в Бангкоке представляет собой нелегкую социальную проблему.

Отель «Грац» в Бангкоке не одинок. Проституток здесь столько, что можно с уверенностью сказать: именно они, если учитывать миллионы туристов, стали для Таиланда самым главным источником иностранной валюты. С ночными заведениями чередуются турецкие бани и салоны массажистов.

Неподалеку от салонов массажистов с раннего утра до позднего вечера сидят индийские портные. За один день они сошьют вам костюм, который во Франции или Соединенных Штатах обошелся бы втрое дороже. В мастерских гранильщиков полуобнаженные ремесленники придают искру смарагдам и сапфирам, доставленным контрабандистами из Бирмы. Ювелиры делают из них драгоценности. Одно дополняет другое. Туристы по вечерам ищут развлечения, а по утрам делают покупки или осматривают золотые храмы. Так экзотика бангкокской ночи превращается в отрасль экономики.

Разумеется, не все женщины заполняют большой зал кафе «Грац» добровольно. Многие приходят сюда по необходимости, ибо должны прокормить детей, а другой работы в четырехмиллионном городе им не найти. Некоторых торговцы купили еще в детском возрасте на нищем северо-востоке. (Сообщения о фабриках, где полиция во время неожиданных проверок обнаруживает десяти-двенадцатилетних девочек, работающих в тюремных условиях, почти задаром, для таиландской печати отнюдь не редкость.) Остальных привели сюда наркотики.

Ежемесячно в Бангкоке регистрируется свыше трех тысяч преступлений, связанных с наркотиками. Каждые четверть часа на каком-либо из полицейских постов стучит пишущая машинка, начиная новый протокол преступления.

Днем и ночью кружат по городу полицейские в форме и в штатском, сотрудники Интерпола и специально обученные агенты из двух десятков стран, пытаясь поставить заслон дальнейшему распространению наркомании, а ею в Таиланде страдает более шестисот тысяч человек.

Они не обращают внимания на проституток, хотя именно среди последних наркомания особенно распространена. Преступные сообщества приучают их к наркотикам с детства. Привычка к одурманивающим ядам превращает прелестную девушку в сговорчивую машину по добыванию денег. Героин упрощает дело – отпадает необходимость в насилии и угрозах. При столь распространенной наркомании полиция в борьбе с ней почти бессильна – массово преступаемый закон теряет действенность.

Но туристов все эти проблемы не интересуют, проблем хватает и дома.