Текст книги "Искатель. 1985. Выпуск №6"

Автор книги: Богомил Райнов

Соавторы: Борис Барышников,Александр Тесленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

2

Старушка подождала, пока Антон с Серафимом пройдут, и торопливо закрыла входную дверь.

– Будем знакомы, – протянула руку хозяйка, – меня зовут Маргаритой Никополевной. Фамилия – Биос. А вас как?

– Антон Сухов… Но, простите меня, произошла ошибка…

– Ошибка? – подняла глаза старушка. – Почему вы так думаете?

– Маргошка, пришей мне пуговицу! – неожиданно вмешался в разговор Серафим. – Вот пуговка, держи.

Сухов готов был сквозь землю провалиться.

– В вашу квартиру я попал совершенно случайно…

Серафим снял комбинезон и, подпрыгнув, набросил его на плечо старушке. Та улыбнулась мальчику.

– Я сейчас пришью. А ты ступай в свою комнату, озорник.

Серафим убежал, даже не оглянувшись на Антона.

– Я должен извиниться перед вами…

– Неважно, можете не извиняться, – прервала его женщина, – если уже пришли и хотите видеть Гиату, или, как вы сказали, Галину.

Маргарита Никополевна взяла Антона под руку и направилась с ним в комнату.

– Вы можете мне не поверить, но я не знал, что…

– Заходите, пожалуйста. Я вас слушаю. Что вы не знали?

– Я не знал, что здесь живете вы и Галина… то есть Гиата.

– Правда? Какая интересная случайность…

Антон сразу же увидел в кресле возле окна ту златовласую женщину, с которой они ехали в машине. На ней было зеленое платье свободного покроя, волосы эффектно спадали на плечи. Антон услышал, как закрылась дверь. Оглянулся. Старушки в комнате не было.

Что это? Безумие? Шутка? Что-то вообще невообразимое! Но ни руки, ни лицо не выдали состояния Антона. Врач Сухов умел владеть собой.

В большой комнате возле окна стол и два кресла, на столе бумаги, штатив с пробирками и три небольшие реторты, газовая горелка, маленькие аналитические весы, еще один штатив с какими-то реактивами, портативная пишущая машинка и прибор, похожий на кардиомонитор. Все стены в комнате заставлены стеллажами с книгами.

– Вас зовут Гиатой? – Сухов не нашелся спросить о чем-нибудь еще.

– Да. Я – Гиата. А вы – Антон Сухов, я слышала, как вы знакомились с моей мамой. Садитесь, – она указала взглядом на кресло.

Сухов медленно подошел к столу, остановился в напряжении.

– Как все это понимать?

Женщина тихонько рассмеялась.

– Что понимать?

– Вы хотите сказать, что я знал ваш адрес, а вы просто сидели дома и ждали, пока я натешусь с вашим Серафимом… Не так ли?

– Все случилось действительно не очень складно. Я прошу извинить меня, но… – Женщина улыбнулась какой-то заученно-кроткой улыбкой. – Но ко мне вы попали и вправду не совсем случайно. Не нужно волноваться. Никто из нас не сошел с ума. По крайней мере, вы можете поверить мне. Все в порядке, Антон. Можно мне вас называть просто на «ты»? Тебе плохо гулялось с Серафимом?

– Погуляли прекрасно, – процедил сквозь зубы Сухов, – но, может, вы все-таки объясните… этот спектакль?

– Это не спектакль. Надеюсь, что как врач и просто как умный современный человек без лишних комплексов ты не только все быстро поймешь и воспримешь, но и скажешь свое слово… Однако давай по порядку… Чудесный день сегодня. Разве не так? Сегодня у тебя рано закончились операции, ты торопился домой, и вдруг…

– Откуда вы знаете? – удивился Сухов.

– Все элементарно, Антон. Просто я читаю твои, мысли. Но не торопись с умозаключениями. Хочешь кофе?

– Благодарю, не хочу.

– Напрасно отказываешься от кофе.

– Может, прекратим имитацию непринужденной беседы?

– Тебе неинтересно?

– Неинтересно.

– Почему? – Она так прелестно, так непринужденно улыбнулась, что у Сухова мурашки пробежали по спине. – А что тебя интересует, Антон? Скажи мне честно.

– Кажется, ты и сама знаешь круг моих интересов, – отчеканил Сухов каждое слово, тоже переходя на «ты».

– Не преувеличивай моих возможностей – Гиата блеснула рядами ровных белых зубов. – Я могу многое.

– Кто ты?

– Гиата Биос.

– Это я уже слышал. Но, может, ты мне все-таки объяснишь?

Гиата снова лукаво улыбнулась.

– Зачем торопиться? Хочешь кофе?

– Да…

– Вот это уже, лучше. Кофе – напиток бодрости. А торопиться не следует. У тебя такой прекрасный день сегодня. А ты такой взвинченный. – Гиата говорила неторопливо, спокойно, доверительно. – Чем ты испуган? Ведь ничего особенного не произошло… И тебе не пристало смущаться в присутствии… очень молодой женщины.

Сухов прикрыл веки.

– Почему ты подчеркиваешь: «очень молодой» женщины?

– Ну… Галантного кавалера, как вижу, из тебя не получится. Не буреем распространяться о наших годах. Серафимчик! – Дверь в комнату почти сразу же открылась. – Принеси нам кофе.

Серафим вернулся очень скоро с небольшим подносом в руках. Лукаво подмигнув Сухову, он поставил поднос на стол.

– Милое создание! Не правда ли? – спросила Гиата, закинув рукой прядь волос за спину.

– Да… У тебя интересный сын…

– Сын? – рассмеялась Гиата.

– Разве не сын?

– Антон, а ты не хотел бы иметь такого же умницу сына?

Сухов подумал, что он находится в обществе психически больного человека. Гиата непроизвольным движением поправила платье, оголив колени.

– Кажется, ты знаешь им цену, – едко заметил Антон.

– По крайней мере, мне кажется, что колени у меня вполне пристойны. Разве не так? Но почему ты заговорил о них?

Сухов понял свой промах; мог бы и не обращать внимания на это, якобы невольное движение.

– Послушай, Гиата, ты, должно быть, плохо читаешь мои мысли…

– Ошибаешься, Антон, именно таким я тебя и люблю.

Это «люблю» прозвучало для Сухова точно выстрел. Он решил немедленно уйти, оставив эту психопатку со всеми ее ретортами, осциллографами, серафимами… Но, сам не зная почему, он улыбнулся и спросил:

– Любовь с первого взгляда?

– Не будем считать мои взгляды, Антон. Можно сбиться со счета.

– Ты хочешь сказать, что наша встреча не случайна?

– А разве в этом мире есть что-нибудь случайное? Буквально все от чего-то зависит, чему-то подчиняется. Вот и наша встреча запрограммирована.

– Тобой запрограммирована?

Гиата удовлетворенно улыбнулась.

– Антон! – сказала Гиата, и с ее лица исчезла маска приветливости. – Ты ведешь себя как мальчишка! Откровенно говоря, я немного разочарована. И почему ты не пьешь кофе? – Последние слова прозвучали почти как приказ.

Антон действительно смотрел на Гиату с нескрываемым раздражением и неприязнью.

– Если ты ждешь, что…

– Пей кофе, – произнесла Гиата вновь коротко и миротворно. – Хочешь, я включу музыку? Что ты любишь?

– Ничего.

– Тебе плохо со мной? – спросила она тихо, с интимной грустью. – Ты хандришь… Скажи, я причина твоего раздражения? Антон, ты только скажи, какою ты хочешь видеть меня, и я стану такой…

– Ты давно была у психиатра?

– Спасибо за откровенность. Но ведь ты сам пришел ко мне. Я не звала, не приглашала. Видимо, какой-то мудрый случай предопределил нашу встречу.

– Рассчитанный тобою?

– Оказывается, ты совсем не понимаешь шуток. Ну как я могу рассчитывать? Я обыкновенная женщина… Ну, не совсем ординарная. Но… кого теперь удивишь умом, способностью мыслить… А нашему знакомству мы обязаны моему Серафиму, он большой шутник…

Сухов с тоской вспомнил о жене, о детях. С радостью подумал о завтрашнем дне. В который уже раз захотелось уйти. Но все сидел, что-то удерживало его.

3

Антон Сухов выбежал на магистраль и остановил геликомобиль. Было далеко за полночь. Он сидел в кабине машины совершенно опустошенный. Вспомнил Веронику, она, безусловно, спит уже. И дети тоже. О Гиаге старался не вспоминать.

Хотелось спать, но в утомленном теле преобладало нездоровое возбуждение. Антон, закрыв глаза, дремал, как частенько случалось на ночных дежурствах, – сторожко, продолжая все слышать, чувствовать. Нередко засыпал так и дома, в кресле возле стола. И лишь когда бывал переутомлен до крайности, ему требовалось полное расслабление – провалиться на несколько часов в пропасть полного забытья.

– Простите, – сказал геликомобиль. – Я не заметил, что вы задремали. Резко затормозил…

– Все в порядке, – буркнул Сухов.

– Кажется, в вашем доме пожар, – сообщил геликомобиль.

– Что-о?

Антон сам открыл дверцу. Быстро вышел из кабины. В ночных сумерках, тускло освещенных редкими фонарями, увидел, как из форточки на втором этаже валит дым. Антон знал: в той квартире живет старая Наталья. Фамилии он не помнил, но хорошо знал эту женщину – одинокую, всегда бодрую.

Антон выпрыгнул из геликомобиля и тут услышал завывание пожарных машин. Биокиберы-пожарники быстро полезли вверх по телескопической лестнице.

Наконец пламя унялось. Все четче становились очертания фигур пожарников. Один из них крикнул из окна:

– «Скорую помощь» вызвали?

Антон вдруг вспомнил, что он врач, побежал к дому.

Дверь квартиры была распахнута. Сухов переступил порог. Биокибер ослепил его фонарем и загородил проход.

– Я врач. Живу в этом же доме.

Пожарник направил луч в комнату. На полу лежала Наталья. Антон сразу понял: врач ей уже не нужен.

Он огляделся, дверцы шкафа открыты, книги выброшены на пол. Очевидно, Наталья старалась погасить огонь. В комнате стоял тошнотный запах мокрого пожарища и горелых волос.

– В какой вы квартире живете? – спросил пожарник.

Антон ответил.

– Вы ее хорошо знали? Понимаете ли, здесь такое дело… Очень похоже на самоубийство. Противопожарное устройство сознательно заблокировано. Точнее – выведено из строя…

Войдя в свою квартиру, Сухов долго непослушными пальцами переобувался. Проходя мимо детской комнаты, споткнулся о пушистый коврик перед дверью, разбудил сына.

– Это ты, папа?

– Да, это я, сынок.

– Опять ты поздно… Включи свет.

– Не нужно, Аленка проснется.

– Папа, ты не брал дистанционный пульт от Антика?

– Нет, не брал, А ты занимался сегодня математикой?

– Да… Но без Антика скучно. Ты не знаешь, где пульт?

– Не знаю, спи.

Вошла Вероника, сказала сердито:

– Зачем беспокоишь ребенка? Думаешь лишь о себе.

– Наталья сгорела, – сказал он чуть слышно.

– Какая Наталья?

– Та, из нашего подъезда.

– Когда?

– Я только что из ее квартиры.

Не глядя на жену, Сухов прошел в свою комнату.

4

Загадочное космическое тело было обнаружено совершенно случайно. Строго говоря, не тело, а изменение на одной из спектрограмм. Поначалу этому не придали должного значения, приняв за дефект изображения. Профессор Виктор Гар сделал контрольные снимки, и все поняли – службе околосолнечного пространства предстоит работа.

Микола Сухов – брат Антона Сухова, академик, член Высшего Совета Земли, – срочно связался с Козубом – заместителем председателя Европейского филиала Совета. Выслушав Сухова, тот немедленно вылетел в расположение третьей лаборатории.

– Как долго этот объект находился на земной орбите? – спросил Козуб.

– Полагаю, сравнительно недавно, – ответил Сухов.

– Не уверен, коллега, совсем не уверен…

Козуб уселся поудобнее в глубокое кресло, пригладил рукой седые пряди волос:

– Не исключено, что мы имеем дело с гостями из далеких миров, которые почему-то скрываются от нас. Согласитесь: имея добрые намерения, незачем прятаться!

– Но ведь им неизвестны наши намерения, – улыбнулся Виктор Гар. – Помните, казус с центурианами? Они были прекрасно информированы о земной жизни и могли не бояться.

– Негостеприимство? – профессор хрипло засмеялся. – А какими были осторожными, до смешного.

– Да, помню. И мне все понятно. Но не нравятся мне эти детские забавы с искривленным пространством. Меня это, откровенно говоря, раздражает… Видимо, старею. Когда человек теряет любовь к играм, он уже стар. Не так ли? – Козуб достал сигарету и щелкнул зажигалкой. – Придется нанести им визит.

Двенадцать минут спустя они стартовали со взлетной площадки экстренной спецлинии. Заместитель председателя Высшего Совета молчал, устало прикрыв глаза, массировал себе надбровья.

– Почти не спал этой ночью. Поверите ли, просто зачитался. Воспоминания о Редине… Однако сближаемся! Внимание! – Козуб напряженно всматривался в экран внешней панорамы,

– Я их вижу! – воскликнул Гар. – Предлагаю подойти как можно ближе. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Потом мы так и сделаем. А сперва пройдем мимо. Сделаем вид, что мы их не заметили. Интересно, как они на это отреагируют? – возразил Козуб, включая систему автоматического управления полетом.

Участок дрожащего пространства на экране быстро уменьшался.

– Смотрите, они переходят на другую орбиту!

– Я попытаюсь сигнализировать, им. – Виктор Гар положил руку на пульт, включил периодические световые сигналы, затем перешел на сигналы когерентными лучами, прошелся по всем каналам радиодиапазона.

На следующем витке он повторил все сначала.

Глаза профессора возбужденно блестели, он напряженно ждал, что гости вот-вот выключат защитное поле, и глазам землян явится чужой корабль.

Вдруг космический объект ожил, запульсировали вспышки голубого сияния, и он, резко увеличив скорость, устремился а открытый космос.

5

Сухов позвонил, почему-то думая, что, как и в прошлый раз, дверь откроет старушка. Но перед ним появилась сама Гиата. Она была в рабочем комбинезоне и фартуке с пятнами от какой-то розовой жидкости.

– Ты работаешь? – спросил Сухов.

– Я всегда работаю. И в любое время могу не работать. А почему ты спрашиваешь? А-а-а, тебя смутила моя одежда…

– А где твои мать и сын? – сам не зная зачем, уточнял Антон.

– Ты хочешь их видеть? Серафимчик спит. Я его уложила с полчаса назад. И мама отдыхает. Но я могу разбудить, если хочешь.

– Нет, нет, не нужно. Я просто…

– Вот ты какой. Спрашиваешь просто так, – лукаво сказала женщина. – Или зашел немного развлечься?.. Но это не в твоем характере.

– Если ты работаешь, я не стану тебе мешать.

– Заходи. Мне очень хочется, чтобы тебя здесь ничто не смущало, – улыбнулась Гиата. – Мы почти коллеги: ты – врач, я – биолог. Помнишь, я как-то рассказывала о своей работе… Садись, пожалуйста, В то же кресло, где сидел прошлый раз. Мне кажется, что ты из тех людей, которые быстро привыкают к необычным ситуациям…

– А где традиционный кофе? – пытался бодриться Антон.

– Сейчас принесу.

Гиата торопливо вышла. Антон подумал: «Зачем я пришел?» В глубине души ловил себя на мысли, что пришел только потому, что Гиата – очень красивая женщина…

– Ты не скучаешь? – Она вошла, неся кофе на подносе.

– Нет, нет.

– А ты все же любишь этот напиток? – спросила Гиата, глядя Сухову прямо в глаза, словно от этого зависело что-то очень важное.

– Люблю ли я кофе? – удивленно переспросил Антон и вдруг вспомнил слова Гиаты. – Бесспорно. Ведь все существует в этом мире только для того, чтобы его любили.

– О, ты быстро проникся моей философией! – рассмеялась Гиата.

– Точнее было бы сказать, что я предпочел все на свете любить, чем все – ненавидеть… Мне кажется, что и ты рассуждаешь так же. Не правда ли?

– Не совсем… Но близко по смыслу… Ты мне нравишься, Антон. Пей кофе.

– Знаешь, Гиата, я все больше убеждаюсь, что ты не безумная.

Гиата расхохоталась.

– Но до сих пор я и не подозревал о существовании таких… людей.

– Таких женщин – хотел ты сказать.

– Мне кажется, что такими, как ты, могут быть и мужчины.

– О-о! Откуда тебе это известно, Антон? Ты не ошибаешься, могут быть и мужчины… А знаешь, Антон, откровенно говоря, я очень сомневалась, что ты придешь ко мне сегодня. Но ты молодец. Я тут затеяла одну работу. Поможешь мне?

– Посмотрим.

– Садись, пожалуйста, ближе к столу. Я займусь своими делами, а ты сначала только смотри, что я делаю… Эксперимент. Очень интересный эксперимент.

– В чем он заключается?

– Это трудно объяснить словами. Иногда лучше промолчать, чем говорить о сложных вещах примитивно. Правда? Со временем я тебе все расскажу.

Над письменным столом была, по-видимому, ниша за небольшой дверцей. Гиата открыла ее, и в пристроенный рядом желобок выбежало длиннохвостое серенькое существо, похожее на большую мышь. Гиата ловко подхватила ее за все четыре лапки, погладила за ушком и поднесла к мордочке гибкий шланг от розового баллона. Под столом стояли три баллона: черный, розовый и серый. Условное обозначение красок Сухов знал по операционной: углекислый газ, циклопропан, закись азота.

Мышка быстро затихла, а Гиата, взглянув на Сухова, сказала:

– Усыпляю, чтобы не метались. Кровь разбрызгивают. А ты, я вижу, скучаешь. Мог бы и помочь. Это же твоя профессия.

– Не сказал бы, – буркнул Сухов.

– Ты чем-то недоволен?

Гиата положила сонного зверька на большую доску, взяла скальпель, быстро отрезала голову. Туловище Гиата небрежно смахнула в ящик для мусора, стоявший рядом. Несколько капель крови попало на фартук, и Гиата вытерла их небрежно зеленым платком. На фартуке добавились розовые разводы. Антона удивило, что все это делается в той же комнате, где. Гиата, очевидно, и спит. Угадав мысли Антона, женщина сказала:

– Нужно будет попросить специальное помещение для лаборатории… Я слышала, что вчера в том самом доме, где ты живешь, освободилась одна комната. Это правда?

– Какая комната? – переспросил Сухов, но тут же сообразил, что речь идет о квартире Натальи.

– Небольшая комната. В ней жила одинокая женщина… – пояснила Гиата.

– Да, и сгорела…

– Кажется, так. Но не это важно. Я сразу подумала: следует попросить именно эту комнатку для моей лаборатории.

– А почему ты работаешь не в институте?

– В каком институте? – усмехнувшись, спросила Гиата. Она приоткрыла дверцу в стене и ждала, пока выбежит очередной зверек.

– Но ты работаешь где-то?

– Я работаю дома, Антон. И ни с каким институтом свою судьбу и творческую энергию связывать не желаю. Я привыкла всегда чувствовать себя абсолютно свободной. Во всем!

– Может, ты и училась дома, по индивидуальной программе?

– Совершенно верно. Ты очень догадлив, Антон. Я училась дома. Имею уже несколько научных открытий в области биологии и кибернетики…

Гиата привычным движением опустила зверька на доску, взяла нож, продолжая говорить с Антоном:

– Вполне возможно, что мы станем соседями… Она была старой?

– Кто?

– Та женщина, которая сгорела.

– Да, она была старой.

Взяв маленькую ложечку, Гиата начала выбирать мозг из отсеченной головки.

– Ты рад, что мы будем соседями?

Сухов промолчал, лишь удивленно посмотрел на Гиату.

– Симпатичные эти существа, правда? – спросила растроганно и, не ожидая ответа Сухова, продолжила: – Они такие кроткие, такие чистюли. И мозг у них очень приятный на ощупь. Вот попробуй. – Она протянула Антону ложечку с мозгом.

Сухов отшатнулся.

– Зачем тебе все это?

– Я объясняла уже. Об этом долго рассказывать, и не время пока. Одним словом, этот мозг нужен для одного препарата.

– Понятно…

– У тебя красивая жена?

– Что-о?

– Спрашиваю, красивая ли твоя жена?

Лицо и шея Сухова покрылись холодной испариной. Он достал носовой платок и вытер лоб, щеки.

– Самое время поговорить о моей жене…

– А почему бы и не поговорить? Ты любишь детей?

– Да, – скупо ответил Сухов, еще раз вытирая лицо. Он уже пожалел, что пришел к Гиате.

– Детей вообще или только своих?

– По-твоему, это существенное разделение?

– Существенное, – сказала Гиата. – Мне интересно, что в тебе превалирует – индивидуальные или общественные чувства.

– Зачем это тебе нужно?

– Мне сейчас ничего не нужно, кроме моих дорогих, милых, симпатичных мышек. Какие прелестные существа! Правда, Антон? – И она стряхнула следующую порцию мозга в стаканчик. – Они такие смирные, безобидные, ты просто сухарь, настоящий цивилизованный сухарь. Я вижу, ты не способен воспринимать красоту, не способен наслаждаться жизнью… А она так прекрасна…

Гиата заглянула внутрь маленького черепа, что-то там высматривая, и вдруг спросила:

– Антон, ты счастлив?

Сухов внезапно почувствовал тошноту, подступающую к горлу.

– Да, безусловно, я очень счастлив… Но, знаешь… мне надо идти. Я забыл, что обещал одному товарищу встретиться с ним. И виною этому ты, Гиата. – Антон попытался беспечно улыбнуться, и это удалось. – Загляделся на твои чудные золотистые локоны и обо всем забыл.

«Что за вздор я горожу? Зачем? Теряю чувство реальности. С ума схожу… Нет, я ее боюсь. Должен скорее уйти. Сбежать?! Да!»

– Ты хочешь уйти?

– Да, меня ждут… Ты уж прости, Гиата.

Она закрыла за ним дверь, помедлив, вернулась в комнату, взяла со стола металлический стаканчик и с жадностью выпила его содержимое.

6

Сухов долго не мог уснуть. Чем больше он убеждал себя в необходимости отдохнуть перед напряженным операционным днем, тем дальше убегал от него сон. Перед глазами, словно изображение на воде, колебалось лицо Гиаты Биос – красивое женское лицо, на которое он смотрел с наслаждением и затаенным страхом одновременно. Он не мог объяснить причину своего страха, но страх этот жил, не поддаваясь анализу, и от этого казался Сухову еще более мерзким и коварным.

«Кто она, эта женщина? Неужели просто-напросто больная? Что ей нужно от меня? Она упорно добивается чего-то. Взять, к примеру, наше странное знакомство, когда Серафим – вундеркинд-малыш – непонятным образом заставил меня зайти в гости к Гиате… Причудливый ряд не менее причудливых событий. И почему я потом не видел Серафима? Да и сама Гиата довольно странно относится к нему – сын ли он ей? Если нет, то кто же тогда?»

В тяжком полусне черты лица Серафима постепенно удлинялись, обезображивая его, и приняли подобие морды щенка, не обросшей шерстью, с умными, пытливыми глазами. Сухов дернулся в постели от столь неожиданного видения, но оно не только не исчезло, а начало дополняться подробностями. Изо рта Серафима вывалился большой язык, послышалось частое собачье дыхание. На полуморде-полулице вспыхнула язвительная улыбка:

«Ну, Сухов, вот так ты сможешь? – он сложил язык трубочкой. – А вот так? – Щенок начал махать большими ушами. – Ничего путного ты, Сухов, не умеешь!»

«Глупец ты, Сухов! – внезапно послышался голос Гиаты. – Ничуть не умнее Натальи, твоей сгоревшей соседки».

Мурашки пробежали по спине Сухова. Вспомнились слова пожарника в ту жуткую ночь: система противопожарной защиты оказалась заблокированной. А сама Наталья лежала на полу… Самоубийство?.. Антону не верилось. Он достаточно хорошо знал свою соседку. Наталья иногда консультировалась у Сухова, Антон же частенько пользовался ее прекрасной библиотекой.

Никогда Сухов не видел Наталью даже печальной, она прямо-таки излучала бодрость или какую-то живительную энергию. Рядом с нею приятно было находиться, приятно разговаривать.

Одним словом, Сухов не мог поверить, что Наталья сама ушла из жизни… Но утверждать однозначно тоже не мог.

Серафим смеялся, размахивая длинными ушами:

«Наталья быстро сгорела. Она почти не мучилась. Правда, Гиата?»

«Правда, Серафим. Такие, как она, никогда не мучаются. Они всему радуются», – сказала Гиата и вдруг истерически захохотала.