Текст книги "Наивный человек среднего возраста"

Автор книги: Богомил Райнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Попробовать можно, – отвечает несколько скептически Бенет и кладёт листочки в карман.

Мой взгляд падает на лежащий на столе последний номер «Вашингтон пост», я беру в руки газету:

– Вот, послушайте: «На встрече стран – членов СЭВ…» и т. д. и т. п. А вот: «Были обсуждены и некоторые другие представляющие взаимный интерес вопросы». Точка. Вот эти-то «некоторые другие вопросы» нас и интересуют, дорогой Бенет, а не те, о которых пишет «Вашингтон пост»! – Я бросаю газету на стол и добавляю: – Этот тип прав. Мы можем существовать только в том случае, если способны получить информацию, которую невозможно достать другим путём.

– Могу вам сразу сказать, у кого есть эта информация, – бурчит мой помощник.

– У кого? У Председателя Совета Министров?

– Именно.

– Вы не слишком остроумны. И не слишком осведомлены. Если хотите, этой информацией или хотя бы частью её владеют более мелкие фигуры. Задач, в общем, две: разыскать одну из таких фигур и найти подход к ней.

– Эти задачи хождением по редакциям вы не решите.

– Да, на культурном фронте пока не везёт, – признаюсь я. – Но подобные посещения – дело не лишнее, во всяком случае как способ легализоваться. Советник по культуре должен заниматься и культурной деятельностью. Что касается остального, то я вам уже сказал, что я из тех игроков, которые играют, пока не перестанет идти плохая карта.

– Мне пока ещё не везёт, – уныло сообщает Бенет. – Вчера Адамс опять меня обыграл.

– Однако ничто не мешает нам перебраться на какой-то другой участок деятельности, – рассуждаю я вслух, пропуская мимо ушей его жалобы. – Например, торговый. Какие у вас отношения с торговым представителем?

– Нормальные. Он помогает чем может.

* * *

Торговый представитель – один из тех общительных и непритязательных людей, чья главная забота ни с кем не портить отношения и плавно продвигаться по службе. А люди этого сорта всегда чутко относятся к нашей организации, они знают, что иначе она может доставить массу неприятностей.

Он принимает меня с обычной для торгового представительства щедростью – отличные голландские сигары, старое шотландское виски и миндаль, правда, неизвестного происхождения, и, к сожалению, тоже старый.

– Понимаю, что вам нужно, – участливо отвечает он, выслушав меня. – Но ассортимент у нас сегодня очень бедный.

– Ну, если и вы начнёте жаловаться, – добродушно возражаю я, осторожно втягивая в себя немного дыма толстой сигары.

– Раньше у нас было несколько подходящих людей, но постепенно их выследили и уволили, – объясняет торгпред.

Он крепче сжимает зубами сигару и задумывается.

– Нет, сейчас ничего подходящего не вижу, – наконец отрицательно качает он головой. И, прочтя на моём лице отчаяние утопающего, торопится бросить мне спасательный круг.

– Придётся мне пожертвовать Савовым…

– Кто этот Савов?

– Тот, кто вам нужен. Только он и мне страшно необходим. Я его берёг на крайний случай.

– Берегите его и дальше! – ободряю я хозяина кабинета. – Будьте уверены, мы не растратим его силы. Даю честное слово, что мы используем его всего один-два раза.

– Тогда всё в порядке, – с облегчением вздыхает торгпред.

– А теперь расскажите мне об этом Савове, его родственниках и знакомых.

* * *

Чем больше узнаёшь о человеке от других, тем больше тебе хочется познакомиться с ним самому. К счастью, мне недолго пришлось сгорать от любопытства. Наш торгпред пригласил Савова на деловую встречу уже на следующий день. Этот господин ждал в приёмной появления пригласившего его, однако вместо него неожиданно явился я.

Предо мной огромный неуклюжий мужчина с аккуратно обритой головой, как это любят делать некоторые плешивые люди, желающие сделать вид, что они не плешивые, а просто бритые. Он смотрит на меня с недоумением, и недоумение его усиливается, когда я с приветливой улыбкой направляюсь навстречу ему.

– Я пришёл к господину торговому представителю, – произносит посетитель, уверенный, что произошло какое-то недоразумение.

Всё же он пожимает протянутую мной руку, ожидая пояснений.

– К сожалению, он немного приболел. Так что разговор буду вести я.

Я располагаюсь в кресле рядом с Савовым и достаю пачку «Филипп Моррис». – Я не торговый представитель и не могу предлагать гостям голландские сигары.

– Сигарету?

– Спасибо, я не курю.

Я не спеша закуриваю, дожидаясь, когда внутреннее напряжение гостя достигнет необходимого накала.

– Чтобы не отнимать у вас времени, перейду сразу к существу дела. Мы хотели бы попросить вас об одной маленькой услуге. Речь идёт…

– Минутку! – останавливает меня жестом Савов. – Прежде чем просить меня оказать услугу и объяснять, о чём идёт речь, подумайте о том, что я вас первый раз вижу.

– Моя фамилия Томас. Я советник по культуре.

– Я вам верю. Но всё же мы незнакомы.

– Не смущайтесь этим обстоятельством, – замечаю я великодушно. – Зато я достаточно хорошо вас знаю, хотя и не благодаря личному общению. Это и придаёт мне смелости обратиться к вам с просьбой оказать нам услугу.

Лицо Савова по-прежнему выражает недовольство, но теперь он молчит.

– Услуга пустяковая, и вам ничего не стоит её нам оказать. Насколько я понял, вы достаточно близко знакомы с Борисом Раевым.

– Допустим, знаком.

– В таком случае я хотел бы получить от вас информацию о характере и привычках Раева.

– Нет уж, – отвечает спокойно, но решительно гость. – Придётся вам поискать другой источник информации.

– Поищу, если надо будет. Правда, не знаю, что вы будете тогда делать.

– Возьму шляпу и уйду. А придя домой, позвоню торговому представителю и выскажу всё, что думаю об устроенной мне в его приёмной западне.

– Извините, но никакой западни тут нет. Западня ждёт вас дома.

Гость бросает на меня быстрый вопросительный взгляд.

– Вам не приходит в голову, что когда вы вернётесь домой, вас будут ждать представители органов хозяйственно-финансового контроля?

– Интересно, по какой причине?

– Вопрос закономерный, потому что причин немало. Но чтобы не слишком углубляться в прошлое, напомню вам о самом недавнем случае, надеюсь, этого будет достаточно. Во время своей последней поездки в нашу страну вы заключили крупную сделку с фирмой «Минерва», господин Савов. Очень выгодную для «Минервы» и не очень – для вашей стороны. Странно, не правда ли? Но не так уж странно для вас и для меня, знающих, что секрет этой сделки в дорогом подарке, который преподнесла вам фирма в форме банальной пачки банкнот…

– Не воображайте, что наши власти отнесутся серьёзно к подобным сказкам, – произносит слегка пренебрежительно гость.

– К сказкам – нет. Но к фактам – да. Вы полагаете, что оказались достаточно предусмотрительным, отказавшись от чека и взяв наличными, чтобы не осталось свидетельства вашей коррумпированности. Только о подарках у «Минервы» всегда остаётся соответствующая документация, господин Савов. Во-первых, ваши переговоры с «Минервой» записаны на магнитофон. Во-вторых, зафиксировано и внесение вами вклада в банк «Швейцарский кредит». И хотя швейцарские банки, в общем, очень строго хранят тайну вкладов, но они не откажутся оказать определённые услуги таким своим солидным клиентам как «Минерва».

– Вы переоцениваете себя и свою организацию, – с презрением произносит гость.

– Мы не претендуем на то, чтобы быть святыми в этом грешном мире… Надеюсь, что и вы на это не претендуете.

– Хорошо, – кивает примирительно Савов. – Признаю, сила на вашей стороне. Однако это не означает, что вы можете вести себя грубо, а тем более глупо. Вы вообще-то имеете представление о Борисе Раеве?

– Самое слабое, – признаюсь я. – Именно поэтому мы и просим вас пополнить наши сведения.

– Но я вряд ли смогу вам помочь, – с раздражением отвечает гость. – Да если бы и смог, мои сведения, пожалуй, вам не пригодятся.

– Это наши проблемы.

– Слушайте, я не ребёнок и понимаю, почему вы интересуетесь Раевым, я знаю, чем он занимается. Но тут у вас руки коротки. И если вы действительно хотите, чтобы я оказал вам услугу, то послушайтесь моего совета: не связывайтесь с этим человеком, ничего у вас не получится.

– Вы, конечно, не ребёнок, господин Савов, но и не настолько проницательны, как думаете. В ответ на ваши наивные рассуждения позволю себе сказать: мы не собираемся поступать с Раевым так, как поступили с вами. Мы вообще не собираемся лично общаться с ним. Но этот человек – специалист в своей области, и моя задача-собрать сведения о подобных специалистах, имея в виду более далёкие цели. Вот и всё, понимаете, всё! Мне нужны сведения, а не человек.

Он внимательно выслушивает меня, не обращая внимания на мой грубый тон, и последние слова, похоже, его успокаивают.

– Но я мало что знаю о Раеве.

– Вы же были одноклассниками и друзьями.

– Друзья – это сильно сказано. Мы были друзьями, но потом наши пути разошлись.

– Хорошо, расскажите, что знаете. А если мы сочтём, что этого недостаточно, то постараемся собрать более полную информацию.

– Чтобы меня завтра потянули в суд…

– Извините, но всё это начинает меня раздражать. Суда не будет по той простой причине, что не будет никаких действий. Ясно вам или нет? Вся операция заключается в том, что вы мне даёте необходимые сведения, а я их сообщаю, куда нужно. Ясно вам?

Он не отвечает, однако на лице его появляются признаки того, что он успокаивается, и, чтобы совсем его успокоить, я добавляю:

– Кроме того, хочу вас заверить, что, получив от вас нужную информацию, навсегда забуду о вас. Забудьте и вы обо мне, если сможете. И будьте уверены, что наши пути никогда уже не пересекутся. А теперь расскажите то, что знаете.

* * *

«Она вам ничем не будет полезной. Если только вы захотите выучить болгарский». Учить болгарский? Вот уж чего мне совсем не хочется… И всё-таки сегодня эта дама приходит уже на второй урок, поскольку я не люблю полагаться на чужие оценки, в том числе и оценки Бенета.

Ровно в пять боксёр на пенсии вводит даму в мой кабинет, берёт её пальто и оставляет нас одних. В этом тет-а-тет нет ничего рискованного ни для кого из нас: ни для дамы, возраст которой давно перевалил за возраст любовных безумств, ни для меня, который всегда избегал каких-либо безумств.

Урок сводится к повторению и заучиванию некоторых простых слов и должен продолжаться два академических часа, или, говоря человеческим языком, полтора часа. Но он занимает не более тридцати минут – остальное, время я использую для свободной беседы на родном языке. Учительница, достаточно опытная, чтобы не ожидать каких-то особых успехов от меня как от ученика, охотно болтает со мной. Несмотря на седые волосы и усталые глаза она приятная дама и занятная собеседница, не говоря уж о том, что она лучше меня знает мою родную литературу. Последняя деталь заставляет меня быть начеку, нельзя же явно показывать своё невежество, которое не должно быть присуще советнику по культуре.

Я позволяю беседе течь свободно, без какого бы то ни было нажима с моей стороны и подбрасывания интересующих меня тем, сейчас самое важное, чтобы женщина почувствовала себя непринуждённо, забыла о каких-либо сомнениях, которые могут возникнуть, и вообще привыкла болтать со мной.

Так что я без всяких возражений следую за ней в небольшой экскурсии по современной западной литературе, а затем знакомлюсь с её материнскими заботами, связанными с приближающимся выпускным балом её дочери, выслушиваю её суждения о легкомыслии молодых людей и вообще о легкомыслии как таковом, пока, наконец, она не вспоминает о своих профессиональных обязанностях и не произносит педагогическим тоном:

– У меня такое впечатление, что вместо урока вы заставляете меня болтать о чём угодно. Вы действительно хотите выучить болгарский?

– Действительно хочу, – отвечаю я, глядя на неё честными глазами. – Боюсь только, что это будет нелегко.

– Если вы хотите выучить его хорошо, это и вправду, будет трудно. Мы с вами очень далеки, не только по языку, но и по мышлению.

– Мне кажется, что люди, которые думают логично, везде в мире думают одинаково.

– О, тут речь идёт не о логике. Логика – это только грубо сколоченные леса, а мышление полно нюансов. На него влияют чувства, отношения в обществе, традиции и многое другое.

– Может быть. Я не психолог. И всё же, когда я говорю с вами, я не замечаю, чтобы мы думали по-разному.

– Да, но не забывайте, что мы затрагиваем элементарные и банальные темы, – напоминает дама с красивыми седыми волосами.

«Если всё будет идти нормально, не будет ничего удивительного в том, что мы перейдём и на более интересные темы», – отвечаю я ей про себя. А вслух произношу:

– Чуть было не забыл. В прошлый раз зашёл разговор о двух-трёх наших писателях… Я отыскал их книги в своей библиотеке, и мне будет приятно, если вы примете их от меня.

– Как вы любезны! – восклицает женщина при виде аккуратно упакованных книг. Но потом в ней пробуждаются сомнения, и она с некоторым колебанием замечает: – Не знаю, но мне как-то неловко принимать такой подарок…

– Подарок? Эти несколько книжек? Послушайте, неудобно даже говорить о подобных мелочах.

– Вы меня искушаете, – улыбается дама. – Я действительно хочу почитать этих писателей…

И она берёт книги или, вернее, разрешает мне дать их боксёру на пенсии, чтобы он отнёс их в машину, и мы расстаёмся как добрые друзья, которым ещё многое надо сказать друг другу.

* * *

– Сегодня ваш день! – оповещает Мэри, которая входит в кабинет, едва за преподавательницей закрывается дверь.

– Мой день?

– Ну да! Раньше это был день вашего предшественника, так что он ваш по наследству. Конечно, учитывая отсутствие вашей жены, никто не требует, чтобы вы приглашали всех к себе домой. Никто кроме меня.

– Хорошо, приглашаю вас.

– Ну нет. Погода слишком хорошая, чтобы сидеть дома. Отвезите меня в горы.

И мы едем в горы.

Транспорт нам обеспечен благодаря наличию маленькой спортивной машины Мэри, что избавляет от необходимости брать Андрея в качестве свидетеля. Место называется «Золотые мосты». Что мосты не золотые – само собой разумеется, но что их вообще нет, – это и впрямь загадка. Когда мы подъезжаем, в горах уже темно, и только несколько лампочек освещают бледным светом столики у входа в ресторан. Посетителей мало. Мы усаживаемся почти одни на верхнем этаже в зале с широкими окнами, из которых открывается вид на бескрайний ночной простор.

– Что нового в мире злословия? – спрашиваю я, частично утолив свой голод жареной телятиной.

– Жена вас окончательно покинула, а я вцепилась в вас, чтобы всю жизнь висеть у вас на шее. – Мэри отпивает немного вина и добавляет: – О первом ничего не могу сказать, а насчёт второго могу вас успокоить: я не собираюсь ни у кого висеть на шее. Свободная жизнь мне очень нравится.

– А кто распускает сплетни? Господин Адамс или госпожа Адамс?

– Говорить хорошо о госпоже у меня нет никакого желания, но господин Адамс не сплетник.

– Верю вам. Хотя первые сплетни обо мне распустил именно он.

– Адамс не сплетник, – повторяет Мэри. – Он, как вы сами сказали, просто общительный человек, и то немногое, что он сказал о вас, это один-два факта, связанных с вашим назначением к нам. Один-два факта, которые и без того стали бы нам известны.

– Хорошо, хорошо, – бормочу я добродушно. – Я уже заметил вашу слабость к нашему красавцу. Вы на него так таращитесь, что я просто боюсь, как бы его жена не вскочила и не вылила виски на вашу чудесную причёску.

– А на кого, вы хотите, чтобы я смотрела? На вашего Бенета? И на что именно у него я должна смотреть, на его челюсть, похожую на ботинок, или на его водянистые глаза?

– Вы могли бы подольше смотреть на вашего приятеля Франка.

– Франк уже настолько спился, что почти забыл, что он мужчина, и если я начну к нему внимательнее приглядываться, он подумает, что у него костюм не в порядке. Ко всему прочему, он мне уже надоел.

– Мне жаль, что единственный достойный объект уже занят. И госпожа Адамс не выглядит женщиной, готовой без боя уступить свою игрушку.

– А я не собираюсь вступать в бой. И да будет вам известно, если я и таращусь на Адамса издали, то у меня нет никакого желания разглядывать его вблизи.

– Вы серьёзно говорите или для иллюстрации поговорки о лисе и зелёном винограде?

– Это не поговорка, а басня, – педантично поправляет меня Мэри. – Басня, служить иллюстрацией к которой я не собираюсь.

Она закуривает, втягивает дым в себя и по привычке выпускает две струйки через ноздри своего вздёрнутого носика.

– Я уже боюсь рассматривать кого-то вблизи, разве вы не понимаете? Когда симпатичного мужчину разглядишь вблизи, он оказывается обыкновенным подлецом. Я предпочитаю как можно дольше питать иллюзии.

– Ясно, – киваю я. – Чтобы питать иллюзии, вы любуетесь Адамсом издалека. А чтобы найти подтверждение своей теории о подлеце, вы разглядываете вблизи меня.

– Нет. Просто вы другой. Вы не в состоянии меня обидеть.

– Потому что я безобиден? Или потому что вам плевать на таких, как я.

– Скорее второе… Хотя такие вещи шефу не говорят.

– В данный момент вы говорите не с шефом.

– Не обижайтесь, но вы из тех людей, которые не слишком привлекают меня по той простой причине, что у них много того, чего и у меня в избытке. В вас есть что-то подавленное, или скрытое, или комплекс какой-то, не знаю, как это назвать… Но во всяком случае, вы не весёлый и откровенный человек с лёгким характером, который бы меня сразу очаровал.

– Такой среди нас один, – пожимаю я плечами. – И это блестящий Адамс.

– Почему только один. Их много. Мой бывший муж тоже был такой.

– Я слышал о нём. Но не знаю толком, что с ним случилось.

– А что с ним может случиться? Как был заведующим канцелярией, так и остался. Ему очень хотелось сделать карьеру… Но он не поднялся выше завканцелярией… Но даже этим назначением он обязан мне…

В этот момент в зал заглянул официант, неизвестно почему вспомнивший о нашем существовании. Он что-то спросил, и моя секретарша в свою очередь спросила меня:

– Хотите ещё что-нибудь заказать?

– Кофе. А вы?

– Я бы выпила коньячку… если вы составите мне компанию.

Я киваю в знак согласия, хотя пить мне не хочется. Однако Мэри, как всегда, хочется выпить. Она почти одна осушила бутылку вина, не говоря о ракии перед ужином, и сейчас в том разговорчивом, хотя ещё и трезвом состоянии, которое мне уже знакомо.

Она смотрит сквозь стекло на тёмные очертания гор, чуть проступающие на фоне тёмного неба, а я смотрю на неё и думаю, что она и вправду красивая женщина, хотя и не первой молодости, и если бы у меня не было такой представительной секретарши, то её следовало бы выписать, потому что, если возле тебя нет женщины, то ты начинаешь думать о женщинах больше, чем нужно, а это мешает работе.

– Значит, вы влиятельная особа, раз обеспечили мужу повышение по службе… – наконец замечаю я, когда перед нами уже стоят кофе и коньяк.

– Вот уж нет. Но однажды оказалась влиятельной… И самым обычным для женщины образом.

– Лёгкий флирт с начальником…

Она отпивает глоток кофе и для вкуса глоток коньяку. Я подношу ей сигарету и щёлкаю зажигалкой.

– В сущности, начальник флиртовал со мной… Это была большая дипломатическая миссия, не такое маленькое посольство, как тут, а в таких больших колониях люди держатся свободнее, меньше бывает сплетен, но этот самый начальник начал вести себя со мной так свободно, что даже мой муж заметил.

– Шеф положил на тебя глаз, – сказал он мне однажды вечером.

– Даже приглашал на прогулку за город. Он, мол, знает ресторанчик, где подают очень вкусную форель. Что ты скажешь о форели?

– Форель как форель, – засмеялся муж. – Ты умеешь себя вести, я тебе доверяю. Так что прогулка может быть и не лишняя, особенно если ты сумеешь убедить этого старого сатира доверить мне канцелярию.

– Если бы он дал мне пощёчину, я бы, наверное, меньше удивилась. Потому что эти слова о его доверии и моём умении вести себя были просто данью приличиям, а в сущности, он просто толкал меня в объятия шефа, чтобы обеспечить себе ничтожное повышение по службе. Я прощала ему многое, и то, что он всё больше предпочитал мне покер, и даже то, что иногда он залезал в чужую постель, но этой подлости я не могла ему простить…

– И всё же вы проявили великодушие.

– Я это сделала не от великодушия, а со злости. Сатир был не так уж стар, а в некотором отношении превосходил моего мужа, и поскольку прогулка с форелью ему понравилась, он пожелал повторить её, и я не отказалась, и мы начали встречаться в больших ресторанах и известных барах, и, естественно, о нас заговорили.

– Ты должна это прекратить! – сказал мне однажды муж с возмущением.

– Я это делаю только ради тебя, – ответила я. – Ты же должен удержаться на своём новом посту.

Я просто издевалась над ним, и он это понял и промолчал, может быть, потому, что считал, что если в этот момент я уйду от сатира, он прибегнет к санкциям. Вообще брак наш стал просто формальностью, пока мы не решили его прекратить.

Она снова обратила внимание на столик, пренебрегнув на сей раз невкусным кофе и проявив благосклонность к коньяку. Потом рассеянно посмотрела в пространство и произнесла словно бы про себя:

– А так он был неплохой парень… Весёлый, общительный, вообще то, что называется «лёгкий человек»…

– Эта история, однако, не мешает вам по-прежнему питать слабость именно к таким мужчинам.

– Да, потому что они полная противоположность мне. – Она допивает коньяк и спохватывается: – Пожалуй, пора уходить…

– Это зависит только от вас.

На обратном пути Мэри какое-то время молчит, целиком занятая шофёрскими обязанностями и, вероятно, утомлённая своим монологом в ресторане.

Машина плавно спускается по склону горы, сворачивает в тень лесистых ущелий и снова выезжает на открытое шоссе, и перед нами то вздымается тёмная масса кустов, то открывается долина, усеянная тысячами сверкающих огней города.

– Как красиво… – шепчет она, отрывая руки от руля и указывая вперёд.

– Что красиво? – спрашиваю я со смутным страхом, что мы свернём не туда и полетим в пропасть, и вообще женщина-шофёр, да ещё размахивающая руками, никогда не внушала мне доверия.

– Ну всё это, внизу… созвездие мирных огоньков.

– Любой город выглядит так с птичьего полёта.

– Иногда я спрашиваю себя, что нам здесь нужно… – продолжает так же как бы про себя Мэри, не слушая меня. – Зачем мы приехали в этот город… зачем хотим разрушить мирную жизнь этих людей… почему не идём своей дорогой и не занимаемся своим делом.

– Но ведь именно это и есть наше дело.

– Замолчите. Вы просто ужасны с вашим извечным цинизмом.

И она, наконец, крепко хватается за руль обеими руками, так что мысли о пропасти покидают меня, и я, успокоившись, откидываюсь на спинку сиденья.