Текст книги "Заплутавшие Сосны. Трилогия (ЛП)"
Автор книги: Блейк Крауч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Но вопроса нет.
Вместо этого она распахивает дверь.
Он боялся прочесть на ее лице непримиримость, боялся больше всего на свете, но под мягким светом лампочки на крыльце не видит в ее чертах никакой потаенной горечи. Только следы надлома. Залегшие у рта морщинки, которых прежде там не было. У этих лучезарных зеленых глаз, сразивших его наповал столько лет назад. Немало слез. Но и любовь.
Прежде всего любовь.
Она увлекает его через порог в дом.
Сетчатая дверь захлопывается.
В доме плачет мальчик.
Да и мужчина не может удержаться от слез.
Три человека отчаянно сжимают друг друга в объятиях, которым конца-краю не видно.
А на улице именно в этот миг вспыхивают фонари, а где-то среди кустов, растущих у крыльца, возникает звук, повторяющийся с безупречными интервалами, ровный, как стук метронома.
Звук песни сверчка.
Авторское послесловие
8 апреля 1990 года Эй-би-си выпустила в эфир пилотный выпуск культового телесериала Марка Фроста и Дэвида Линча «Твин Пикс», и на какое-то время загадка «Кто убил Лору Палмер?» держала в напряжении всю Америку. Мне тогда было двенадцать, и мне никогда не забыть чувства, охватившего меня, когда я смотрел этот чумовой сериал о повергающем в дрожь городке с чертовски хорошим кофе и великолепным вишневым пирогом, где ничто не было тем, чем казалось.
«Твин Пикс» в конце концов сняли с экрана, блистательный режиссер и актеры занялись другими вещами, но неоспоримое волшебство этих первых серий до сих преследует меня два десятилетия спустя. Сериалы наподобие «Северной стороны», «Заставы фехтовальщиков», «Секретных материалов» и «Остаться в живых» время от времени совершали эскапады в пугающе прекрасную жуть, отличавшую «Твин Пикс», но по большей части – во всяком случае, для искреннего фаната – ни один из них даже рядом не стоял.
Говорят, все искусство – будь то книги, музыка или кино – это реакция на другое искусство, и я считаю, что это правда. Как ни хорош был «Твин Пикс», характер этого сериала, а в особенности то, как внезапно и преждевременно он оборвался, оставил у меня чувство крайней неудовлетворенности. Вскоре после прекращения сериала я был так убит горем, что даже попытался написать мифический третий сезон – не для кого-нибудь, а для себя самого, просто чтобы не расставаться с ним.
Эта попытка не сумела, как и многие другие по мере моего взросления – и как личности, и как писателя, – воссоздать чувства моего двенадцатилетнего «я», испытанные тогда, в 1990-м.
«Сосны» – кульминация моих усилий, теперь растянувшихся уже на двадцать лет, создать нечто такое, что вызвало бы у меня такие же чувства, как «Твин Пикс». Я никоим образом не предполагаю, что «Сосны» достигают высот шедевра Линча или хотя бы способны пробудить у
вас
ощущения этого сериала. Сериал был настолько абсолютно самодостаточен, что любые попытки воссоздать его ауру изначально обречены на провал. Однако я чувствую потребность выразить, насколько «Сосны» были вдохновлены созданным Линчем махоньким городком посреди нигде – красивым снаружи, но с непроницаемо черным подбрюшьем.
«Сосны» ни за что не увидели бы свет, а я мог бы и не стать писателем, если бы родители не позволили мне засиживаться допоздна по вечерам в четверг той весной 1990-го, чтобы посмотреть сериал, подобного которому нам не узреть больше никогда.
Так что спасибо, мама и папа. Спасибо мистеру Линчу и мистеру Фросту. И конечно же, неустрашимому агенту Дейлу Куперу.
«Сосны» – вовсе не «Твин Пикс», далеко не «Твин Пикс», но без него их бы не было.
Надеюсь, вы насладились
моим
шоу.
Блейк Крауч
Дуранго, Колорадо
Июль 2012
Благодарности
Мой агент Дэвид Хейл Смит и все поголовно в Thomas & Mercer выложились на 110 %, чтобы помочь этой книге оторваться от земли. Состоять в знакомстве и работать с такой чудовищно талантливой группой людей, меняющих образ нашего чтения к лучшему, – настоящая честь.
Сердечные благодарности Энди Бартлетту, Жаку Бен-Зекри, Рори Коннелу, Викки Гриффит, Мие Липман, Полу Даймонду, Эми Бэйтс, Джеффу Беллю, Дафне Дарем, Джону Файну, Алексу Карру, Филипу Патрику, Алану Теркусу, Саре Гельман, Джоди Уоршоу; и, наконец, гип-гип-ура моей базе данных – Брайану Митчеллу, Брайану Карверу и неподражаемому Нейдеру Каббани.
Мне невероятно повезло обрести в числе друзей некоторых фантастических писателей и безумно прозорливых читателей. Эти люди дали восхитительные отклики на первые черновики «Сосен», сделав книгу лучше во всех мыслимых отношениях. Так что тысяча благодарностей собрату по перу Джо Корнату, Марии Корнат, моему брату Джордану Краучу, моему потрясающему художнику, нарисовавшему обложку, Джероэну тен Бергу, Энн Восс Петеросон, Сюзанне Тирпак, Селене Китт и Маркусу Сэки. Особые благодарности Барри Айслеру за особенно зоркое чтение.
И наконец, объятья и поцелуи моей дорогой семье – Ребекке, Айдану и Эннсли. Спасибо, что уступили меня этой книге, когда я ушел в нее с головой. Я люблю вас.
Примечания
1
Можно именовать ее и «Мейн-стрит», но тогда некоторые смысловые нюансы потребуют совершенно неуместных интеллектуальных усилий (см. следующий комментарий). –
Здесь и далее: прим. пер.
2
Хотя по правилам топонимики следовало бы называть и населенный пункт, и гостиницу вслед за ним «Уэйуорд Пайнз», перевод куда уместнее. Во-первых, чтобы с этим названием русскоязычному читателю было так же комфортно, как читателю англоязычного оригинала, не напрягая каждый раз сознание, чтобы уловить авторские аллюзии, а во‑вторых, русская транслитерация «Уэйуорд» представляется затруднительной как для глаза, так и для уха.
3
То есть 183–185 см.
4
Имеется в виду знаменитая марка тяжелых грузовиков и тягачей «Мак» (
англ.
MACK).
5
Нэнси Дрю – литературный и киноперсонаж, девушка-детектив. Впервые появилась в книге «Тайна старых часов» (1930) (коллективный псевдоним автора Кэролайн Кин). Завоевала популярность во многих странах мира.
6
Вовсе не ироническое употребление высшего воинского звания. Как становится ясно из нижеследующего, медсестра приняла Итана за представителя Службы федеральных маршалов, подразделения Министерства юстиции США.
7
Biergarten
(нем.) – букв.
«пивной садик». Площадки под открытым небом, где подают пиво и блюда местной кухни. Наиболее распространены в Южной Германии, в первую очередь в Баварии.
8
Речь идет о стихотворении Карла Сэндберга «Splinter» («Лучинка»):
Сверчка последнего голос
С первым морозом врозь –
Такое уж это прощанье,
Тончайшая пенья лучинка.
(Пер. А. Филонова)
9
Ф. Пол Вилсон (р. 1946) – американский писатель, успешно работавший в жанрах фантастики, триллера и хоррора.
10
Always Look on the Bright Side of Life – песня Эрика Айдла из фильма «Житие Брайана по Монти Пайтону».
11
Уорент-офицер – группа воинских званий в англоязычных странах, занимает промежуточное положение между сержантами и младшими офицерами; является приблизительным аналогом прапорщика в СССР и России.
12
«Ка-Бар» – американская марка боевых ножей.
13
Аллюзия на телесериал 60-х гг. прошлого века, очень популярный в США, но вообще (или пока) не известный российским зрителям, повествующий об идиллическом городке с единственным светофором, не ведающем преступности, не считая самогоноварения и бутлегерства, во многом перекликающемся с внешними атрибутами Заплутавших Сосен.
14
ЧСС – частота сердечных сокращений.
15
Так называемая стенка – гипогликемический шок. Строго говоря, лактат и стенка на марафоне – вещи взаимоисключающие: лактат образуется при гликолизе в условиях гипоксии, а вовсе не гипогликемии.
16
Масгуф – рыбное блюдо национальной иракской кухни; технология приготовления напоминает шаурму.
17
СВЧ – сверхвысокочастотное излучение.
18
Цитата из кинофильма «Хищник». В переводе Гоблина звучит примерно так же, только менее цензурно.
19
Такие магазины к различным модификациям АК производились в разное время за пределами СССР и России.
20
Амиши, они же амманиты, – религиозное движение, зародившееся в рамках меннонитства, а затем ставшее отдельной протестантской религиозной деноминацией. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства.
Блейк
Крауч
Сосны. Заплутавшие
Бывший секретный агент Итан Бёрк крепко застрял в Заплутавших Соснах – Городе в Нигде, куда ведет лишь одна дорога – и ни одной обратно. Но жизнь продолжается, и Итан, используя свои прежние навыки и знания, занимает пост местного шерифа. Казалось бы, что это за работа – охранять покой в райском уголке, где и так все спокойно, где все живут мирно и в согласии – и откуда преступнику все равно не сбежать? Но не всем жителям Сосен нравятся здешние порядки. Их держат в полном неведении относительно происходящего вокруг, запрещают говорить о своем прошлом, отслеживают с помощью видеокамер каждую секунду их жизни… Мнимый покой рушится, когда Итан находит убитой дочь мэра Заплутавших Сосен. Тот требует справедливого возмездия. И Бёрк начинает расследование…
Город Заплутавшие Сосны окружен оградой с колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток, и находится под неусыпным круглосуточным наблюдением снайперов. Каждый из 461 обитателя города просыпается тут после ужасного несчастного случая. В каждом жилом доме и офисе находятся скрытые камеры. Обитателям говорят, где им следует работать. Где жить. На ком жениться. Некоторые полагают, что они мертвы и это – загробная жизнь. Некоторые думают, что они заперты в экспериментальной тюрьме. Все втайне мечтают покинуть город, но тех немногих, кто осмеливается на такую попытку, ожидает кошмарный сюрприз. Итан Бёрк видел мир за пределами города. Он – шериф и один из немногих, знающих правду: Заплутавшие Сосны – не просто город. И то, что находится по другую сторону ограды, – кошмарный мир, который никто не в силах даже вообразить.
Персонажи и события, описанные в этой книге, вымышленные. Любые сходства с реальными людьми, умершими или живыми, чисто случайны.
Чаду Ходжу
Ум – место сам в себе, он может сам
Из Ада сделать Рай, из Рая – Ад.
Джон Мильтон, «Потерянный рай»
[1]
Если вы посмотрите на природу, вы обнаружите, что там, где вы склонны видеть прекращение жизнедеятельности, вы видите бессмертие.
Марк Рот, доктор наук (цитолог)
«Вчерашний день – история. Завтрашний день – загадка. Сегодняшний день – дар. Вот почему он называется подарком. Работай усердно, будь счастлив и наслаждайся жизнью в Заплутавших Соснах!»
Объявление для всех жителей Заплутавших Сосен (обязательно вывешивается на самом виду во всех жилых домах и учреждениях)
Часть I
Глава 01
Мастин добрый час наблюдал за существом сквозь оптический прицел «Шмидт энд Бендер». Существо пересекло горный амфитеатр на рассвете. Помедлило, когда первые солнечные лучи ударили по его прозрачной шкуре. А теперь медленно и осторожно пробиралось через усыпанное валунами поле, время от времени останавливаясь, чтобы обнюхать останки себе подобных. Тех, кого Мастин убил.
Снайпер потянулся к оптическому прицелу, исправил параллакс
[2]
и снова принялся наблюдать. Условия были идеальными – видимость отличная, погода мягкая, безветрие. Визир был установлен на 25‑кратное увеличение, и силуэт создания возник на сером фоне потрескавшегося валуна. На расстоянии полутора миль его голова была не больше песчинки.
Если не выстрелить сейчас, придется снова определять расстояние до цели. И оставалась возможность, что к тому времени, как он приготовится сделать выстрел, создание уже покинет визирную линию. Это не будет концом света. В полумиле вниз по каньону все еще стояла ограда с пропущенной по ней током. Но если существо ухитрится взобраться на утесы, возвышающиеся над колючей проволокой, быть беде. Придется сообщить об этом по рации и вызвать подмогу. А это – лишняя работа. Лишнее время. Нужно было любой ценой помешать твари спуститься в город. А если ему это не удастся, Пилчер почти наверняка устроит ему головомойку.
Мастин сделал глубокий длинный вдох.
Легкие расширяются.
Он сделал выдох.
Легкие сжимаются.
Пустеют.
Диафрагма расслабилась.
Он сосчитал до трех и нажал на спуск.
«Супер-магнум»
[3]
британского производства сильно ударил его в плечо, отдачу смягчил супрессор. Оправившись после отдачи, Мастин нашел свою цель в кругу увеличителя: все еще сидит на корточках на валуне с плоской вершиной на дне каньона.
Проклятье!
Промах.
Он стрелял с бо́льшего расстояния, чем обычно, а даже при идеальных условиях на результат влияет куча переменных. Атмосферное давление. Влажность. Плотность атмосферы. Температура ствола. Даже сила Кориолиса – инерция, возникающая из-за вращения Земли. Он думал, что учел все, рассчитывая прицел, но…
Голова создания исчезла в розовой дымке.
Он улыбнулся.
У пули калибра.338 «Лапуа Магнум»
[4]
ушло четыре секунды, чтобы долететь до цели.
Потрясный выстрел!
Мастин сел, потом с трудом поднялся на ноги.
Вытянул руки над головой.
Была середина утра. В небе стального голубого цвета – ни облачка. Его засидка находилась на вершине тридцатифутовой сторожевой башни, построенной на каменистой вершине горы, гораздо выше границы леса. С платформы открывался вид на окружающие пики, каньон, лес и городок Заплутавшие Сосны: с высоты в четыре тысячи футов он казался всего лишь сеткой пересекающихся улиц, которая лежала посреди защищающей город долины.
Рация затрещала, и он ответил:
– Мастин, прием.
– Только что был нанесен удар по ограде в зоне четыре. Прием.
– Ждите на связи.
Зона 4 включала в себя сосновый лес, граничивший с южной окраиной города. Мастин взял ружье и посмотрел сквозь прицел на ограду под пологом деревьев, окинув взглядом пространство в четверть мили. Сперва он увидел дым – завитки поднимались от опаленной шкуры животного.
– Я его вижу, – сказал он. – Это всего лишь олень, прием.
– Вас понял.
Мастин перевел ружье на север, направив его на город.
Появились дома… Красочные викторианские домики с идеальными квадратами яркой травы перед ними. Белые заборчики. Он нацелился на парк, где женщина раскачивала на качелях двух детей. Маленькая девочка стремительно съехала по сверкающему желобу детской горки.
Мастин посмотрел на школьный двор.
Больницу.
Общинные сады и огороды.
Главную улицу.
Подавляя знакомое чувство зависти.
Горожане.
Они жили в неведении. Все до единого. В таком блаженном неведении.
Он не ненавидел их. Он не желал жить их жизнью. Он уже давно принял свою роль защитника. Стража. Дом его был стерильной комнатой без окон внутри
горы
, и он настолько смирился с этим фактом, насколько человек мог надеяться смириться. Но это не означало, что одиноким утром, глядя вниз, на то, что в буквальном смысле слова являлось последним раем на земле, он не чувствовал укола ностальгии. Тоски по тому, что когда-то было. По тому, чего никогда больше не будет.
Окинув взглядом улицу, Мастин сосредоточился на человеке, который быстро шел по тротуару. На человеке была темно-зеленая рубашка, коричневые брюки и черная стетсоновская ковбойская шляпа. В медной звезде, приколотой к лацкану, отражались солнечные блики. Человек завернул за угол, перекрестье визирных линий остановилось на его спине.
– Доброе утро, шериф Бёрк, – сказал Мастин. – Чувствуешь зуд между лопатками?
Глава 02
Выпадали спокойные минуты, такие, как эта, когда Заплутавшие Сосны казались реальным местом.
Солнечный свет, льющийся в долину.
Утро, все еще приятно прохладное.
Анютины глазки, украшающие, как драгоценные камни, цветочные ящики на открытом окне, из которого веет запахом готовящегося завтрака.
Люди выходят на утреннюю прогулку.
Поливают газоны.
Забирают местные газеты.
Капли росы испаряются с верха черного почтового ящика.
Итан Бёрк испытывал искушение продлить эти минуты, чтобы притвориться, что все точно такое, каким кажется. Притвориться, что он живет с женой и сыном в идеальном маленьком городке, где он – всеми любимый шериф. Где у них есть друзья. Уютный дом. Все, что требуется человеку. Именно притворяясь, он пришел к полному пониманию того, как же хорошо срабатывает иллюзия. Как люди могли позволить себе поддаться ей, раствориться в красивой лжи, которая их окружила…
*
Колокольчики зазвонили над дверью, когда Итан вошел в «Ароматный парок». Он шагнул к стойке и улыбнулся бариста – чувихе-хиппи со светлыми дредами и томными глазами.
– Доброе утро, Миранда.
– Привет, Итан. Как обычно?
– Будь добра.
Она начала готовить эспрессо для его капучино, а Итан тем временем осматривал кафе. Все постоянные посетители были здесь, включая двух старожилов – Филиппа и Клея, которые сгорбились над шахматной доской.
Итан подошел и стал рассматривать доску. Судя по всему, игра уже некоторое время находилась в таком состоянии: у каждого игрока оставалось по королю, королеве и несколько пешек.
– Похоже, впереди пат, – сказал Итан.
– Не торопись, – сказал Филипп. – У меня еще кое-что припасено.
Его противник, седой, как гризли, ухмыльнулся сквозь дикую бороду по другую сторону шахматной доски.
– Под «кое-чем» Фил подразумевает, что будет размышлять над своим ходом так долго, что я умру – и тогда он, естественно, победит.
– Ох, заткнись, Клей.
Итан двинулся мимо замызганного дивана к книжной полке. Пробежал пальцами по корешкам. Классика. Фолкнер. Диккенс. Толкиен. Гюго. Джойс. Брэдбери. Мелвилл. Готорн. По. Остин. Фицджеральд. Шекспир.
На первый взгляд то были просто собранные с бору по сосенке дешевые книжки в бумажных обложках. Итан снял с полки тонкий томик. «И восходит солнце». На обложке в импрессионистской манере был нарисован бой быков. Итан сглотнул, почувствовав ком в горле. Выпущенный большим тиражом первый роман Хемингуэя с хрупкими страницами – вероятно, единственный уцелевший экземпляр. По спине Итана побежали мурашки – так потрясающе и трагично было держать его в руках.
– Итан, все готово!
Он схватил еще одну книгу – для сына – и вернулся к стойке, чтобы забрать свой капучино.
– Спасибо, Миранда. Я одолжу эти книги, ладно?
– Конечно. – Она улыбнулась. – Обращайтесь с ними поаккуратнее, шериф.
– Сделаю, что смогу.
Итан прикоснулся к полям шляпы и двинулся к выходу.
*
Десять минут спустя он прошел через двойные стеклянные двери, вывеска над которыми гласила: «Офис шерифа Заплутавших Сосен».
В приемной было пусто. Само собой. Его секретарша сидела за своим столом и скучала, как обычно. Она занималась пасьянсом, выкладывая карты размеренными, механическими движениями.
– Доброе утро, Белинда.
– Доброе утро, шериф.
Она не подняла глаз.
– Кто-нибудь звонил?
– Нет, сэр.
– Кто-нибудь заходил?
– Нет, сэр.
– Как прошел вечер?
Она подняла взгляд, застигнутая врасплох, сжимая в правой руке туз пик.
– Что?
Впервые с тех пор, как Итан стал шерифом, в общении с Белиндой он вышел за рамки небрежных приветствий, прощаний и разговоров на служебные темы. В прошлой жизни она была медсестрой-педиатром. Интересно, знала ли она, что ему это известно?
– Я просто спросил, как вы провели вечер. Вчерашний вечер.
– А. – Она пропустила сквозь пальцы длинные седые волосы, стянутые в «конский хвост». – Прекрасно провела.
– Повеселились?
– Нет. Вообще-то нет.
Итан подумал, что Белинда, в свою очередь, задаст ему тот же вопрос – осведомится о том, как
он
провел вечер, – но спустя пять секунд неловкого молчания, пока они глядели друг другу в глаза, она так и не заговорила.
В конце концов Итан постучал по столу костяшками пальцев.
– Я буду у себя в кабинете.
*
Бёрк закинул ноги на массивный стол и удобно развалился в кожаном кресле с дымящейся чашкой кофе в руке. Голова гигантского лося таращилась на него с подставки на дальней стене. Благодаря этой голове и трем древним футлярам для ружей за столом Итан чувствовал, что у него в кабинете имеются все атрибуты провинциального шерифа.
Вот-вот должна была появиться на работе его жена. В прошлой жизни Тереза работала помощницей адвоката. В Заплутавших Соснах она была единственным риелтором города, что означало – она проводит дни, сидя за столом в редко посещаемом людьми офисе на Главной улице. Ее работа, как и подавляющее большинство других занятий местных жителей, была по большей части показушной. Очковтирательство для поддельного города. Лишь четыре-пять раз в году она и вправду помогала кому-нибудь с покупкой нового дома. Образцовых местных жителей каждые несколько лет награждали возможностью улучшить свои жилищные условия. Те, что пробыли здесь дольше всего и никогда не нарушали правил, жили в самых больших, самых красивых викторианских домах. А тем супружеским парам, в которых жены беременели, были почти гарантированы новые, более просторные дома.
В ближайшие четыре часа Итану нечем было заняться и некуда было идти.
Он открыл книгу, которую взял в кафе.
Проза была лаконичной и блестящей.
Он сглотнул, прочитав описание ночного Парижа.
Рестораны, бары, музыка, сигаретный дым.
Огни настоящего, живого города.
Ощущение огромного мира, полного разнообразия и завораживающих людей.
Свобода исследовать этот мир.
Спустя сорок страниц Итан закрыл книгу. Он не мог больше этого выдержать.
Хемингуэй его не отвлекал. Он не уносил его прочь от реальности Заплутавших Сосен. Хемингуэй тыкал его лицом в эту реальность. Сыпал соль на незаживающую рану.
*
Без четверти два Итан вышел из своего офиса и лениво прогулялся по тихим соседним улицам.
Все люди, мимо которых он проходил, улыбались и махали ему, приветствуя с искренним, казалось бы, энтузиазмом, как будто он жил тут годами. Если они втайне боялись и ненавидели его, то хорошо это скрывали. Да и с чего бы им было его бояться? Насколько Итан знал, в Заплутавших Соснах только он один знал правду, и работа его заключалась в том, чтобы и дальше поддерживать нынешний порядок вещей. Поддерживать мир. Поддерживать ложь. Скрывать правду даже от жены и сына. В первые две недели в должности шерифа он бо́льшую часть времени проводил, изучая досье на каждого жителя, изучая подробности их прошлых жизней. Детали их интеграции. Основанные на наблюдениях отчеты об их последующей жизни. Теперь он знал личные истории половины людей города. Их секреты и страхи.
Знал, кому можно доверить поддерживать хрупкую иллюзию.
Знал, в чьем лощеном фасаде имеются чуть заметные трещинки.
Он превратился в гестапо из одного человека.
Необходимость – он это понимал.
И все-таки все это было ему ненавистно.
*
Выйдя на Главную улицу, Итан шагал на юг до тех пор, пока не кончились тротуары и здания. Дорога тянулась дальше, и он дошел по ней до леса с высокими соснами. Городской шум замер вдали.
Миновав дорожный знак, предупреждавший, что впереди крутой поворот, Итан прошел еще пятьдесят шагов, остановился и оглянулся на Заплутавшие Сосны. Никаких машин. Все тихо и спокойно. Ни звука, кроме голоса одной-единственной птицы, щебечущей на высоком дереве над головой.
Он шагнул с обочины и углубился в лес. Воздух пах сосновыми иглами, нагретыми солнцем.
Итан шел по пружинящей лесной подстилке, через полосы света и теней.
Он шел достаточно быстро, чтобы рубашка на спине вспотела. Там, где ткань прилипла к коже, ощущалась прохлада.
Это была приятная прогулка. Ни надзора, ни людей. Лишь один человек, идущий через лес, на недолгие минуты оставшийся наедине со своими мыслями.
Оставив дорогу в двухстах ярдах позади, Бёрк добрался до больших камней – груды беспорядочно разбросанных меж сосен гранитных блоков. Там, где лес начинал подниматься в гору, высился наполовину обнажившийся пласт скальной породы.
Итан подошел к этому месту.
С расстояния в десять футов гладкая поверхность вертикальной скалы казалась настоящей. Вплоть до прожилки кварца и ярких пятен мха и лишайника. Но при близком рассмотрении иллюзия переставала быть такой убедительной, поверхность скалы была слишком уж правильным квадратом.
Итан отступил назад на несколько шагов и стал ждать.
Вскоре он услышал приглушенный механический гул начавших поворачиваться механизмов. Вся поверхность скалы поднялась, как гигантская дверь гаража – достаточно широкая и высокая, чтобы в нее вписался трактор с прицепом.
Итан нырнул под поднимающуюся дверь, в сырую подземную прохладу.
– Здравствуйте, Итан.
– Маркус.
Тот же провожатый, что и раньше, – парень двадцати с чем-то лет со стрижкой «ежик» и четко очерченным подбородком, смахивающий на пехотинца или копа. На нем была желтая ветровка, и до Итана дошло, что сам он снова забыл куртку. Ему предстояла еще одна ледяная поездка.
Маркус оставил работающий на холостом ходу «Вранглер» без дверей и крыши повернутым туда, откуда приехал.
Итан забрался на переднее пассажирское сиденье.
Входная дверь с глухим стуком закрылась за ними.
Маркус снял машину с ручного тормоза, включил передачу и сказал в головной телефон:
– Встретил мистера Бёрка. Уже едем.
Джип рванулся вперед и помчался по единственной неразмеченной полосе древней мостовой.
Они летели по дороге, уходившей вверх под углом в пятнадцать градусов. Стены тоннеля были из обнаженной скальной породы. Местами по скале стекали струйки воды, паутинкой лежали на дороге. Время от времени по лобовому стеклу ударяли случайные капли. Флуоресцентные светильники мелькали над головой, размазываясь и сливаясь в реку болезненно-оранжевого цвета.
Здесь пахло камнем, водой и выхлопными газами.
Рев мотора и шум ветра были слишком сильными, чтобы разговаривать, и Итана это вполне устраивало. Он откинулся на спинку сиденья с серой виниловой обшивкой, борясь с желанием потереть руки из-за непрекращающихся порывов холодного влажного ветра.
На уши давило все сильнее, рев мотора начал утихать.
Он сглотнул.
Шум вернулся.
Они продолжали ехать вверх.
При скорости в тридцать пять миль в час то была всего лишь четырехминутная поездка, но казалось, что она длится дольше. Во всем этом холоде, шуме и ветре было нечто, сбивающее с толку, мешающее точно определить время.
Ощущение того, что буквально вгрызаешься в недра
горы
.
Нервирующее ожидание того, что вскоре увидишь
его
.
*
Тоннель перешел в громадную пещеру, в которой хватало места для десяти складов. Миллион квадратных футов или больше. Пространство, достаточное для того, чтобы собирать здесь самолеты или космические корабли. Но вместо этого на складах хранилась провизия. Громадные цилиндрические резервуары, полные продуктов. Длинные ряды полок сорока футов в высоту, набитые пиломатериалами и разными припасами. Здесь было все, необходимое для существования последнего города на Земле в течение многих грядущих лет.
Маркус въехал в дверь, на стекле которой по трафарету было написано слово: «Консервация». За дверью виднелся туманный голубой свет, и осознание того,
что
там, внутри, словно провело ледяным пальцем по спине Итана.
Консервы Пилчера.
Сотни.
Каждый обитатель Заплутавших Сосен, включая самого Итана, был химически законсервирован в этом помещении на восемнадцать сотен лет.
Джип рывком остановился рядом с двойной стеклянной дверью.
Маркус выключил зажигание, и Итан вылез из машины.
Провожатый набрал на панели код, и двери раздвинулись.
Они прошли мимо вывески «Уровень 1» и углубились в длинный пустой коридор.
Без окон.
Гудели флуоресцентные светильники.
Пол был выложен в шахматном порядке черными и белыми плитками.
Через каждые десять шагов попадалась дверь с маленьким круглым окном.
Никаких дверных ручек – двери открывались только карточкой-ключом.
Большинство окон были темными, но через одно из них за Итаном наблюдала аберрация: зрачки больших, молочно-белых глаз расширены, бритвенно-острые клыки обнажены, один черный коготь постукивает по стеклу.
Эти твари посещали его в ночных кошмарах. Итан просыпался, обливаясь по́том, заново переживая нападение, и Тереза похлопывала его по спине и шептала, что он в безопасности, дома, в постели, и что все будет хорошо.
Пройдя половину коридора, они остановились возле дверей без таблички. Маркус вытащил карточку-ключ, и двери открылись.
Итан шагнул в маленькую кабину лифта. Его провожатый вставил ключ в пластиковую панель и, когда единственная кнопка начала мигать, нажал ее.
Лифт шел плавно.
У Итана всегда во время езды закладывало уши, но он не мог сказать, вверх они едут или вниз.
Ему до смерти надоело, что даже спустя две недели его все еще сопровождают по этому месту, как будто он ребенок или угроза.
Две недели.
Господи…
А казалось, только вчера он сидел за столом напротив Адама Хасслера, специального агента местного отделения в Сиэтле, получая назначение явиться в этот город и найти свою бывшую напарницу, Кейт Хьюсон, которая здесь пропала. Но Итан больше не был агентом Секретной службы. Он все еще не до конца смирился с этим фактом.
Он понял, что они остановились, лишь потому, что дверцы открылись.
Первое, что увидел Итан, выйдя из кабины, – картину Пикассо, причем он подозревал, что это оригинал.
Они пересекли шикарный вестибюль. Здесь не было никаких флуоресцирующих светильников и клетчатого линолеума. Сплошной мраморный кафель и настенные бра высшего качества. Карнизы. Даже воздух здесь был лучше – ни следа того законсервированного, спертого компонента, который чувствовался в остальном комплексе.
Они миновали пустую гостиную.
Громадную, как кафедральный собор, кухню.
Библиотеку, в которой вдоль стен стояли тома в кожаных обложках, пахнущие седой стариной.
И, завернув за угол, добрались-таки до двойных дубовых дверей в конце коридора.
Маркус дважды постучал, и голос из-за дверей ответил:
– Войдите!
– Вперед, мистер Бёрк.
Итан открыл двери и шагнул во внушительный офис.
Пол был из темного экзотического твердого дерева с очень ярким блеском. В центре комнаты стоял большой стол, на котором под стеклом красовался миниатюрный макет Заплутавших Сосен – скрупулезно выполненный, вплоть до цвета дома Итана.
Стену по левую руку украшали картины Винсента Ван Гога. Противоположная стена от пола до потолка вся была увешана мониторами с плоским экраном: девять мониторов в высоту, двадцать четыре в ширину. Кожаные диваны стояли напротив экранов, которые показывали в реальном времени двести шестьдесят изображений Заплутавших Сосен – улицы, спальни, ванные комнаты, кухни, задние дворы.
Каждый раз, когда Итан видел эти экраны, ему приходилось бороться с почти непреодолимым желанием оторвать кое-кому голову. Он понимал, зачем это сделано, полностью понимал, и все равно…
– Какая ярость, – сказал человек за столом из красного дерева, украшенного искусной резьбой. – Вы вспыхиваете яростью каждый раз, как являетесь повидаться со мною.
Итан пожал плечами.
– Вы подглядываете за личной жизнью людей. Это просто естественная реакция.
– Вы полагаете, в нашем городе должно существовать уединение?
– Конечно, нет.
