Текст книги "Один (ЛП)"

Автор книги: Блейк Баннер

Соавторы: Дэвид Арчер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава Десятая

Поэтому я рассказал ей о том, как нашел Хэмптона, и о девушке, которую я видел спешащей прочь от дома в рубашке и шляпе Хэмптона. Я рассказал ей все это за кофе и двадцатилетним виски Bushmills, потому что, по ее словам, мясо и вино заслуживали нашего полного внимания.

"Вы получите больше того, на чем сосредоточитесь", – сказала она и пожала плечами: "Может быть, они дадут нам вторую порцию".

Когда она полностью очистила свою тарелку, она откинулась на спинку стула, вздохнула и снова улыбнулась мне. Она осушила свой бокал и, поставив его на стол, чмокнула губами.

Теперь мой отец сказал бы: "А теперь, тело мое, чего ты еще хочешь?". Она подняла руку и щелкнула пальцами, и официант появился рядом с ней, как будто она вызвала его с помощью каббалы.

"У нас будет два кофе эспрессо, два бокала двадцатилетнего односолодового Bushmills, но вы поставите их в коньячные бокалы без льда. Вы также принесете набор сыров, в основном голубых".

Я прокомментировал: "Вы привыкли отдавать приказы". Она ответила: "Да, так расскажите мне о докторе Хэмптоне", и тогда я рассказал ей о том, как нашел его и встретил девушку, которую я принял за Марион, во время рассказа принесли кофе, виски и сыр.

Она сидела, потягивая виски и время от времени принюхиваясь к нему: "Оно похоже на изысканный бренди", – прокомментировала она.

"Так что, на мой взгляд, после смерти Хэмптона Марион, похоже, стала центральной фигурой в этом деле".

Она кивнула: "Потому что именно она фактически, физически снабдила Хэмптона тем, из-за чего его убили". Я кивнул и сделал глоток: "В противном случае у нас есть Хоффстаддер и Маркос".

"С обоими мы должны поговорить утром. Феликс может представлять особый интерес".

"Мы? Я с удовольствием поделюсь..."

Она покачала головой и полезла в сумочку. Она достала сложенный лист бумаги и передала его мне через стол. Я открыл его и увидел, что это соглашение между ОДИН и Моссад, неразборчиво подписанное шефом, о том, что мы будем всячески сотрудничать с их агентом.

"Ты и я, приятель. Как Бинг Кросби и Боб Хоуп, Старски и Хатч, Малдер и Скалли".

"Мейсон и Галлин – это не совсем то же самое".

"У нас все получится. Куда ты, туда и я. Поверь мне, ты не пожалеешь об этом. Я могу быть довольно полезной".

Я вздохнул: "Я в этом не сомневаюсь, но предупреждаю, что я не лучший командный игрок".

"Настоящие хищники редко бывают такими, но ты привыкнешь ко мне. Кто это был? Это был Грязный Гарри? Ему пытались навязать напарника, а все его предыдущие напарники погибли, а он рычит: "Я всегда работаю один". А потом выясняется, что его новый напарник – дама!".

Она засмеялась, и я заметил, что ее глаза стали теплыми и влажными. Выпивка пошла ей в голову, и я решил, что она не часто пьет.

"Я не против работать с партнером. Просто я не очень хорош в этом. Так какие планы на завтра?"

"Я присоединюсь к тебе на завтраке ровно в восемь, потом мы поедем на моей машине навестить доктора Хоффстаддера. Затем в обед мы устроим засаду на Феликса Маркоса. Он обычно ходит домой на обед. Мы поймаем его там, дома".

"Звучит нормально. А почему на твоей машине?"

"Потому что я видела твою машину. Она выглядит так, будто роботы умерли от скуки, собирая ее. Представляешь, как трудно наскучить роботу? Твоя машина может это сделать. У меня Corvette C8, четыреста девяносто пять лошадей, сто девяносто пять миль в час, и, заметь, от нуля до шестидесяти за две целых восемь десятых секунды. Это эффективное использование крутящего момента. Твое лицо становится похожим на лужу, когда вертолет заходит на посадку. Ты когда-нибудь видел это? Оно становится как бы плоским, а по бокам колышется рябь. Твои щеки не успевают за твоим лицом. Это злобная машина".

"Корвет С8. Ты та самая женщина, которая присоединилась ко мне в баре? Ты как-то по-другому выглядишь. Слушай, нам лучше сделать..."

"Я выгляжу соответствующе, но мне трудно держать себя в руках. У тебя есть Aston Martin DBS".

"Есть".

"Я читала твое досье".

"Может быть, нам...?"

Я хотел встать, но на ее лице все еще была теплая, озорная улыбка.

"Что?" – сказала она: "Танцевать? Променад? Откланяться?" Ее лицо стало неожиданно грустным: "Взять отсрочку?"

"Как насчет того, чтобы отдохнуть перед завтрашним днем?" Я встал, а она сидела, глядя на меня сверху.

"Умно и разумно. Моя мать не одобрила бы тебя: "Он убьет твой творческий дух!" – сказала бы она. Найди себе хорошего мальчика, который напьется до смерти, только чтобы написать одно стихотворение о правде"."

Наши глаза надолго застыли. Затем я твердо сказал: "Гэллин, нам пора идти. Нам завтра рано вставать".

Она, казалось, не слышала меня: "Моя мать дала мне много советов". Она рассмеялась: "И я имею в виду много! "Никогда не занимайся сексом на первом свидании, если ты не трезвая". Это был один из ее советов. А потом: "Никогда не занимайся сексом с парнем, который не напоит тебя на первом свидании. Он слишком хорош, чтобы быть правдой".

Я подавил вздох: "Умно. Я понимаю, что она там делала".

"Понимаешь? А я нет. И еще: " Занимайся любовью, а не сексом". Она была хиппи. Беркли 68-го года".

"Еврейская хиппи?"

"Нет. Были и такие, но она не была одной из них. Она была своего рода WASP, обратившейся в индуизм или йогу, или что-то в этом роде. Христиане всегда ищут что-то более христианское, чем христианство. Потом она встретила моего отца и влюбилась. Влюбиться в моего отца было легко. Он был человеком. Добрый, сильный, преданный, верный..." Она запнулась.

Она побарабанила по столу печальную татушку. Я хотел спросить. Я хотел знать. Но я знал, что это будет ошибкой: слишком много и слишком рано. Может быть, после того, как работа будет закончена. Я протянул руку.

"Я отвезу тебя домой и буду рад видеть тебя завтра за завтраком рано утром".

"Я могу понять намек. Ты прав. Пошли."

Она поднялась, с идеальным самообладанием переплела свою руку с моей, и мы пошли к лифту. Там я нажал кнопку вызова, и двери с шипением открылись. И когда я протянул руку к кнопке холла, она легонько шлепнула меня по запястью, покачала головой и издала то отрицательное "ту-ту-ту-ту", которое издают некоторые женщины. Затем она нажала на шестой этаж. Мой этаж, и одарила меня тлеющей улыбкой из-под бровей.

Я начал говорить: "Гэллин, это не...", но она усмехнулась и ударила меня по плечу: "Не льсти себе, красавчик. Я живу в том же отеле, на том же этаже. Когда я ловлю рыбу, Мейсон, я не выбрасываю ее обратно. Я ее готовлю и ем".

Лифт остановился, и мы вышли. Она указала на мою дверь в пятнадцати шагах от нас: "Это твоя", – сказала она. Затем она указала на дверь в дальнем углу стены немного правее нас: "Это моя. И я увижу тебя, когда славное утро позолотит ручьи небесной алхимией".

Я смотрел, как она вошла внутрь и закрыла дверь, а затем некоторое время стоял, размышляя, что, черт возьми, только что произошло. Наконец я прошел пятнадцать шагов до своей комнаты, принял долгий холодный душ и лег спать.

* * *

В семь тридцать она постучала в мою дверь. К счастью, я принял душ и оделся. Я открыл и вышел, закрыв за собой дверь.

"Что тебя задержало?"

Она издала звук, похожий на "Тшах!", и последовала за мной к лифтам. Я заметил, что на ее голове были очень черные солнцезащитные очки.

" Ты ведь не пьешь много?".

"Я держу себя в форме. У меня седьмой дан по тхэквон-до. Естественно, у меня черный пояс, третий дан по Крав Мага, и я имею степень инструктора по Джит Куне До".

Лифт прибыл, и двери открылись: "Значит, ты довольно крут, но не умеешь держать себя в руках. Это часто случается".

"Да, но держать себя в руках – это не то, к чему я когда-либо стремился. Кроме того, знаешь ли ты, что чем ты здоровее, тем быстрее пьянеешь?"

"Ага. Давай выпьем кофе. И тебе нужен протеин. Лучшее лекарство от похмелья – белок. Бекон, сосиски, яйца".

Я остановился, потому что она позеленела. Она спросила: "Это правда?"

"У меня десятый дан по похмелью. Поверь мне".

Она последовала моему совету, и после плотного завтрака из бараньих отбивных и жареных яиц, а также пинты крепкого черного кофе мы выехали на Родригес-авеню, направляясь на север к юридическому факультету Филиппинского университета.

Корветт оказался тем, о чем она говорила. Он с необычайной легкостью и элегантностью прокладывал себе путь через пробки, но когда она нажимала на газ, всплеск мощности вдавливал тебя в сиденье и заставлял твое лицо покрываться рябью, как она и говорила.

Мы добрались до проспекта Магсайсай за несколько минут, и я был уверен, что мы оставили позади несколько дорожных полицейских, которые чесали головы и хмурились. Мы въехали в лиственный парк, она издала звук, похожий на смех, заглушила двигатель, вылезла и с тихим стуком закрыла дверь. Я последовал за ней.

Мы нашли офис факультета, я облокотился на стол и улыбнулся секретарше, глаза которой говорили о том, что она воздерживается от суждений. Она слишком долго работала с юристами, чтобы доверять кому-то на слово.

"Мы хотели бы видеть доктора Джея Хоффстаддера, пожалуйста".

Ее брови стали вежливо властными: "У вас назначена встреча?"

"Нет, но я уверен, что он примет нас. Я представляю правительство Соединенных Штатов, и характер нашего визита является конфиденциальным и срочным".

Ее брови уже были довольно высоко подняты, но она умудрилась поднять правую еще выше и сказала: "Мне очень жаль, но доктора Хоффстаддера сегодня нет. Я могу принять сообщение, если хотите".

"Нет, все в порядке. Вы можете сказать мне, где он находится? Как я уже сказал, дело действительно срочное".

Она мгновение колебалась, затем: "Боюсь, я не знаю, где он. Он уехал вчера рано днем и не звонил сегодня утром. Он уже должен быть на месте, но иногда он приходит поздно и задерживается..." Она запнулась и развела руками: " Хотите, чтобы я позвонила ему домой?"

Я покачал головой: "Нет, ни в коем случае. Мы поймаем его там. Я позвоню ему по дороге".

Она смотрела, как мы уходим, и я чувствовал ее взгляд на своей спине всю дорогу до машины.

Когда мы забрались внутрь, я сказал: "Ты не могла найти что-нибудь более заметное? Я думаю, там могут быть глухие и слепые люди, которые не узнают о нашем приезде".

Она завела "зверя", и мы выскользнули из факультетского накопителя, как змея на ракетном ходу.

" Ты ведь знаешь многих людей в разведывательном сообществе?" – спросила она.

"Да, и ни у кого из них нет Corvette C8".

"Если нам нужно будет куда-то поехать инкогнито, не волнуйся, мы воспользуемся твоим холодильником на колесах. Он ушел вчера рано утром и не пришел сегодня. У него есть, может быть, двадцать часов на нас, или он мертв".

"У него жена и двое детей".

Она молчала некоторое время, двигаясь по Катипунан-авеню, мимо полуразрушенных лачуг и трущоб, которые стояли щека к щеке, отделенные иногда всего лишь стеной от роскошных особняков с лужайками и бассейнами. Галлин вдруг нахмурился и сказал: "Какого черта все эти проклятые силовые кабели и знаки. Куда ни глянь – везде чертов рекламный щит, или плакат, или знак! Голосуй за Кабреру, ешь лапшу, учись программированию и не паркуйся в шести футах друг от друга!".

"Это следующий справа."

Она разогналась с тридцати до девяноста за одну секунду, обгоняя велосипеды, рикш, легковые автомобили, грузовики и такси, затем свернула и затормозила на крайней полосе, пока я отрывал лицо от сиденья.

"Я знаю, где это", – огрызнулась она.

Дом был большим многоэтажным кремовым зданием с красной двускатной крышей в георгианском стиле и высокими окнами с множеством маленьких квадратных стекол. Все окна были закрыты, а дом с его садами и лужайками надежно укрыт за семифутовой бетонной стеной с большими железными шипами на вершине. Был еще гараж, но там были большие уродливые оранжевые железные двери, которые были надежно закрыты. Рядом с ними находилась клавиатура и объектив видеокамеры. Галлин поковырялась в нем и рассеянно сказала: "Дома никого нет. Дай мне руку, я раздвину перегородку и впущу тебя изнутри".

"Конечно." Я кивнул, вставляя иглу и зубочистку от моего швейцарского армейского ножа в замок на двери гаража. Через мгновение она распахнулась, и я вошел в большой, пустой гараж, рассчитанный на две машины.

"Никого нет дома. Закрой дверь, ладно?"

Она закрыла дверь, и мы немного постояли, глядя на пустое пространство. Она сказала:

"Он забрал свою жену и детей и сбежал". Она ткнула в меня пальцем: "Вот это заметно".

"Это также не в его духе". Я поиграл с замком от гаража на кухню, и через секунду или две он открылся. Прежде чем войти, я указал на камеру наблюдения, наполовину спрятанную в углу гаража: "Посмотрим, насколько он верен своему характеру".

Кухня была просторной, с круглым сосновым столом в центре пола и большими раздвижными окнами справа над раковиной и рабочей поверхностью. Через окно можно было увидеть лужайку и высокие деревья, кипарисы и пальмы у живой изгороди. Я попробовал включить свет. Электричество было включено. Холодильник все еще гудел. Я сказал:

"Если они совершили побег, то это не было решением в последнюю минуту. Это было в последнюю секунду".

Она кивнула: "Если он профессионал, это была последняя секунда, спланированная за годы вперед". Я осмотрел потолок над дверью гаража. Я надеялся, что камера видеонаблюдения была установлена после постройки дома. Похоже, так оно и было. Провод был незаметно спрятан в углу и покрашен в белый цвет, но он там был.

Она увидела, что я смотрю, и сказала: "Наверное, она идет к его логову". И, оглядевшись вокруг на мгновение, она добавила: "Не думаю, что кухне есть что нам рассказать, кроме того, что она была телепортирована отсюда. Я думаю, что история наверху".

Я согласился, но все же мы методично обошли первый этаж. Раздвижные двери, выходящие к бассейну, были открыты. На диване лежал раскрытый журнал, а из-под него торчала пара домашних туфель.

"Вполне то, что ты ожидала".

Она сказала: "Дети были в школе".

Я кивнул: "Понятно".

Мы поднялись по лестнице и нашли его кабинет. Первое, что бросилось в глаза, – открытый шкаф для канцелярских принадлежностей: "Первый признак того, что она была в панике", – сказал я и присел перед ним.

" Сейф?"

"Ага. Он пустой. Это был их протокол паники. Он предупредил ее, вероятно, по телефону с факультета. Она бросила все свои дела и схватила набор для выживания, который они приготовили в сейфе. Под каким-то предлогом она пошла забрать детей из школы, и они встретились на каком-то рандеву". Я оглянулся через плечо: "Компьютер выключен или спит?"

Она пошла и села в большое кремовое кожаное кресло за письменным столом и застучала по клавиатуре: "Спит. Видишь? Вот почему паника – плохая идея". Она набрала еще немного, пару раз хмыкнула, вздохнула и наконец сказала: "Три билета в аэропорт Лос-Анджелеса вчера рано утром, на имена Джулии, Марка и Элизабет Хенсон".

Я сел на пол и повернулся к ней лицом: "У них двое детей, Марк и Элизабет".

Она оперлась подбородком на руку и наблюдала за мной с минуту: "Чтобы дети не знали, что они в бегах. У них одинаковые имена, чтобы они не поняли, что происходит что-то странное".

"Но она Джулия. По крайней мере, на время полета".

"И что же он делает?" – спросила она: "Он бронирует билет отдельно? Они встретятся в аэропорту Лос-Анджелеса?"

Я закрыл глаза и попытался представить, что я – солидный, умный академик, который является серьезным, ответственным патриархом, обеспечивающим свою семью. Что бы я сделал?

"Нет, он отправил их на реактивном самолете подальше от опасности, и он пойдет более кружным путем, чтобы отвести от них опасность".

Некоторое время мы молчали, потом она сказала: "Транспортная инфраструктура этой страны – дерьмо. Железные дороги не существуют. И если бы я был в бегах в полицейском государстве с китайцами, дышащими мне в затылок, я бы не стал брать машину напрокат".

"Это объясняет, почему Кармона находился в автобусном терминале".

"Международный аэропорт Кларк находится в пятидесяти милях к северу отсюда, за городом Мабалакат. Он летает в основном на восток, но у него есть пара пунктов назначения на Ближнем Востоке, которые могут пригодиться, если ты будешь в бегах". Она еще немного пошуршала по клавиатуре и сказала: "Дубай. Отсюда Emirates летает в Дубай".

Глава Одиннадцатая

Я поднялся на ноги.

"Итак, она отправляется с детьми прямо в аэропорт Лос-Анджелеса, используя фальшивые паспорта, а он, как он надеется, добирается на междугороднем автобусе инкогнито до международного аэропорта Кларка, а затем возвращается домой в Лос-Анджелес через Дубай". Пока я говорил, я доставал свой мобильный. Я набрал номер, и после одного гудка голос Лавлока сказал: "Офис директора международной аэронавигации, как я могу направить ваш звонок?".

"Это Мейсон, ОДИН два-один пять два, мне нужно поговорить с Неро, быстро".

Возникла пауза, пока вызов проходил через систему распознавания голоса. Наконец она сказала: "Говорите, абонент".

Прежде чем я успел заговорить, голос шефа прорычал: "В чем дело?".

"Эд умер".

"Как поэтично, ты даже сделал это в рифму. Что еще?"

Я нахмурился, глядя на телефон: "Кармона тоже мертв, оба убиты. Подробности вы узнаете в моем отчете. Мы полагаем, что Хоффстаддер направляется в Кларк Интернэшнл в..." Я уставился на Галлин, она сказала: "Мабалакат". Я сказал: "Недалеко от Мабалаката, к северу от Манилы..."

"Я знаю, где находится Мабалакат!"

"Это здорово. Рад за вас. Мы думаем, что он попытается долететь до Дубая и там сделать пересадку в аэропорту Лос-Анджелеса. Его жена либо уже в Лос-Анджелесе, либо на пути туда. Вы должны попытаться забрать их обоих. С женой двое детей, и она путешествует как Джулия Хенсон. Детей зовут Марк и Элизабет. Будьте спокойны".

"Спасибо за гуманный совет. Что-нибудь еще?"

"Не сейчас, нет. Просто дайте мне знать, когда заберете Хоффстаддера".

Он хмыкнул и повесил трубку. Она смотрела на меня сузившимися глазами.

"Что насчет Мэрион Джеймс?"

"Я не знаю", – сказал я: "Что-то подсказывает мне, что она – ключ к этому. Она пришла к нему сразу после убийства и разнесла дом в поисках того, что он должен был ей передать".

"Конверт."

"Возможно. Может, это были просто деньги, но она была в панике, а это значит, что она что-то знала".

"Она знала, что происходит".

Я хмыкнул и кивнул: "Мы должны найти ее, как можно скорее".

"Я согласен, но сначала мы должны пойти и поговорить с Феликсом Маркосом. Нам нужно знать, жив ли он, и если да, то мы должны взять его под защиту. Его и его семью".

"Как, черт возьми, вы собираетесь это сделать? У нас здесь нет юрисдикции".

Она пожала плечами, как будто я сосредоточился на тривиальном и не смог увидеть общую картину: "Давайте сначала посмотрим, жив ли он. Если нет, то это не будет проблемой". Она собралась встать, но опустилась обратно в кресло, как будто ее остановила какая-то мысль: "Вы сказали, что она была одета в одну из его рубашек и шляпу?"

"Ага".

"И она шла".

"Да."

"Это другое."

Я нахмурился: "Что ты имеешь в виду?"

"Хоффстаддер, его семья, забронированная на рейс в Лос-Анджелес, с фальшивыми удостоверениями личности и паспортами, Кармона, фальшивый американский паспорт, предположительно направляющаяся в аэропорт, но она уходит в импровизированной-плохо-импровизированной маскировке после того, как разнесла его дом. Это другое дело".

Я пожал плечами: "Конечно. К чему ты клонишь?"

"Я не знаю. Это другое. Вот и все".

Она поднялась и пошла осматривать остальную часть дома. Я позвонил Полу Хоффману в офис ЦРУ в посольстве.

"Мейсон, чем я могу вам помочь?"

"Я думаю, что по крайней мере двое контактов Хэмптона могли попытаться покинуть страну через "Кларк Интернэшнл".

"Логично."

"Да, это логично, но я беспокоюсь за них. Похоже, китайцы решили уничтожить то, что они воспринимают как возможную ячейку шпионажа. Пока что они уничтожили Хэмптона, а Хуан Кармона, Феликс Маркос, Джей Хоффстаддер и Марион Джеймс могут быть либо уже мертвы, либо в списке жертв".

Он сделал неопределенный звук, который говорил о том, что пока это не проблема Центральной разведки, а что касается межведомственного сотрудничества, то оно находится за гранью возможного. Я продолжил.

"Есть две вещи, которые вы можете сделать для меня. Пусть кто-нибудь проверит, вылетали ли Джулия, Марк и Элизабет Хенсон из Манилы в Лос-Анджелес в течение последних двадцати четырех часов..."

"Подождите." Я услышал какие-то приглушенные слова и понял, что он отдал приказ: "Извини, Мейсон, продолжай".

"И мне нужно знать, садились ли Джей Хоффстаддер и Мэрион Джеймс на рейсы в Дубай из Кларк Интернешнл, или, если нет, забронированы ли они на какие-либо рейсы в Дубай".

"Хорошо, рад помочь". Очевидно, что я не выходил за рамки служебных обязанностей: "Кстати", – добавил он: "Те отпечатки, которые вы хотели?"

"Вы получили их?"

"Да, они не были обнаружены в базе данных CODIS или "Пяти глаз", но я поговорил с местными полицейскими и спросил, могут ли они позволить мне получить отпечатки нескольких британских и американских резидентов. Очевидно, что если у них есть разрешение на проживание, они должны сдать свои отпечатки. Я сказал, что это часть обычной процедуры, и они с радостью согласились. Здесь, слава Богу, все еще существует политика сотрудничества с США, по крайней мере, на этом уровне. Хотя мы понятия не имеем, как долго это продлится".

"Итак, как я уже говорил, я включил имя Мэрион Джеймс в список и получил сканы всех удостоверений личности и отпечатков пальцев, включая ее".

"Это здорово, но вы меня убиваете, переходите к делу".

"Мэрион Джеймс держала конверт, и она же держала нож. По словам наших криминалистов, ее отпечатки соответствуют тому, что она открыла конверт – провела пальцем по клапану и так далее – и активно использовала нож, поднимая и опуская его много раз. Очевидно, есть много отпечатков, смазанных другими отпечатками, как будто она брала его и использовала снова и снова".

"Хорошо, это здорово, Хоффманн, спасибо".

"Давайте пообедаем в ближайшее время, чтобы вы могли ввести меня в курс дела".

"Мы так и сделаем. Я твой должник. Позвони мне, как только у тебя будет что-нибудь по этим рейсам".

"Будет сделано".

Я повесил трубку. Галлин стояла передо мной, глядя мне в лицо.

"И что?"

"Итак, она держала конверт и неоднократно использовала нож".

Но не для того, чтобы убить его, а чтобы разнести его дом". Тогда, когда она получила содержимое конверта, что она сделала? Риторический вопрос, Мейсон. Не отвечай. Она надела одну из его рубашек и панамскую шляпу в качестве импровизированной маскировки и убралась оттуда. Куда она пошла?"

"Это тоже риторический вопрос?"

"Нет".

"Тогда моя ставка: она пошла на автовокзал и села на автобус до Кларк Интернэшнл".

Она опустила уголки рта и покачала головой: "Неа", – сказала она.

"Почему нет? Назови мне причину".

"Потому что она другая. Она не занимается ремеслом. Она импровизирует – паникует и импровизирует".

Я задумался: "Потому что она была завербована совсем недавно и не проходила никакой подготовки".

"Так что она может сделать противоположное тому, что мы ожидаем".

"И это может просто спасти ее".

Она кивнула: "Хорошо. В этом доме больше ничего нет. Они ушли".

"Итак, мы закрываем сейф, забираем жесткий диск, убираем все признаки того, что мы здесь были, и идем навестить Феликса Маркоса". Я заколебался: "Я чего-то не понимаю, почему она не стерла жесткий диск? Почему она оставила доступной информацию о своем полете?"

Она легонько ударила меня по плечу: "Она начала, но я думаю, что она очень торопилась и была в панике, и думала, что она и ее дети покинут Филиппины до того, как кто-нибудь начнет искать. И она была права. Кроме того, она забыла нажать ОК".

Я кивнул: "Хорошо, я согласен. Поехали".

От дома Хоффстаддера до отдела вирусной кибернетики на улице Т. Х. Пардо де Тавера было несколько минут езды. Это было огромное, громоздкое, космического возраста здание с большим количеством стекла, стали и безжалостных прямых линий из бетона. Оно выходило на университетский сад бонсай и показалось мне таким же извращенным и неестественным.

Мы припарковались на стоянке перед новым факультетом, где деревья бонсай давали достаточно тени для всего, что меньше кузнечика, но ничего особенного для "Корвета" Галлин.

Офис факультета представлял собой пятиугольную комнату со стеклянными стенами в центре пятиугольного тропического сада в самом центре здания факультета. Секретарша слушала нас с парализованной улыбкой. Когда я закончил объяснять ей, что мы хотим поговорить с доктором Феликсом Маркосом, главой факультета, она сказала: "Доктор Маркос сейчас недоступен, и мы не уверены, когда он вернется. Вы хотите поговорить с исполняющим обязанности главы, доктором Чжао Гуаном?".

Галлин собиралась что-то сказать, но я прервал ее.

"Да, пожалуйста". Когда она подняла трубку, я спросил: "Это доктор Гуан или доктор Чжао? Я не хочу показаться невежливым".

Ее улыбка из похожей на дроида превратилась в фригидную: "Доктор Чжао, Чжао – это его фамилия".

Она минуту говорила по телефону по-китайски, затем указала на выход из офиса через тропический сад: "В вестибюле поднимитесь на лифте на следующий этаж. Кабинет доктора Чжао на первом слева". Она снова улыбнулась и при этом сумела втиснуть в глаза тревожное презрение и отвращение.

"Доктор Чжао очень занятой человек. Вы можете сделать визит очень коротким, пожалуйста".

Я кивнула: "Я уверена, что мы сможем".

Мы последовали ее указаниям и, постучав в дверь руководителя факультета, получили ответ "Войдите!", произнесенный императивным голосом, который звучал не по-китайски, а по-американски.

Я открыл дверь, и Галлин вошла вперед меня.

Кабинет был очень большим, и стены слева и прямо по ходу нашего движения были сплошным стеклом. Две стены справа от меня были уставлены книгами. Пол был мраморным, в центре стояла бычья шкура с тяжелым журнальным столиком из красного дерева и четырьмя кожаными креслами, расставленными вокруг него. Доктор Чжао находился слева, в углу, окруженный стеклянными панелями, так что на мгновение показалось, что он парит над маленькими деревьями снаружи.

Он смотрел, как мы вошли, не вставая и без всякого выражения на лице. У него были большие очки, которые отражали свет и делали его еще более невыразительным. Он наблюдал, как мы подошли к столу и, не говоря ни слова, жестом указал на два стула напротив себя.

Мы сели.

Когда молчание стало некомфортным, он сказал: "Чем я могу вам помочь?".

"Мы надеялись поговорить с доктором Маркосом. Вы не знаете, когда он вернется?"

Его длинный, безгубый рот растянулся в рептилоидной улыбке. Это была не та улыбка, которую хотелось бы увидеть ночью.

"Доктор Маркус недоступен. Чем я могу помочь?"

Я покачал головой: "Я не думаю, что вы можете, доктор Чжао. Видите ли, нам нужно поговорить с ним о его знакомстве с доктором Хэмптоном".

Я чувствовал, как глаза Галлин прожигают бок моего черепа. Линзы доктора Чжао блестели от удовольствия.

"Возможно, если вы расскажете мне, что именно вы хотите узнать, я смогу вам помочь. Я был довольно близок с доктором Маркосом".

"Были? А сейчас нет?" Я подарил ему свою самую очаровательно невинную улыбку.

Он рассмеялся, как скрипучее кресло-качалка, поскрипывая и наклоняясь вперед-назад.

"О, мы по-прежнему очень близки, уверяю вас. Это просто манера речи".

"Итак, доктор Чжао, простите за вопрос, но, если вы все еще близки, почему мы не можем его увидеть?"

В линзах мелькнуло невыразительное выражение, а его рот так и не расплылся в тонкой змейке улыбки. Он издал звук, похожий на "Хм, хм, хм...", а затем недоуменно сказал: "Его семья искренне благодарна за вашу заботу и интерес. Они всегда очень хорошо отзываются о вас". Я нахмурился, размышляя, не хотят ли нас обмануть, но он продолжил: "Доктор Маркос нездоров. У него душевная болезнь, тревога, стресс, переутомление. Поэтому администрация больницы отправила его в прекрасный дом отдыха, где он может спокойно восстанавливать свое здоровье". Да. Большое спасибо за заботу".

"Вы поместили его в клинику?"

"Для его собственного благополучия, и мы надеемся, что скоро он снова станет прежним и таким, каким мы все любили его видеть в старые добрые времена".

"Как долго он находится в этой клинике?"

"Как только любящий и заботливый консорциум инвесторов увидел, что доктор Маркус несчастлив, неспокоен душой и духом, они немедленно приняли меры, чтобы прийти дорогому доктору Маркусу на помощь".

"Но как давно?"

Он кивнул, как будто я сказал что-то остроумное и проницательное: "Немедленно", – сказал он, а затем добавил для убедительности: "Сразу же, немедленно".

Видя, что я свернул в тупик, я сменил тему.

"А как насчет его семьи? Они поехали с ним?"

"Его поддерживают преданная жена и двое преданных детей, которые каждый день молятся о его скорейшем возвращении".

"Конечно, я знаю, но где его семья?".

Прежде чем он ответил, я решил, что это бессмысленное занятие, но он не стал медлить и ответил, хотя это и было бессмысленно.

"Куда бы ни отправился доктор Маркос, его любящая семья всегда хранит его в своем сердце. Ему очень повезло, что у него такая преданная семья, которая поддерживает его в эти трудные времена".

Я услышал, как Галлин пробормотала: "Хоб рахмоны!".

Я проигнорировал ее и сказал: "Да, действительно. Доктор Чжао, вы можете сказать мне, находится ли доктор Маркос в клинике на Филиппинах или где-то еще?".

Он улыбнулся, как будто я задал самый лучший вопрос в мире, который он когда-либо слышал.

"У доктора Маркоса много друзей..."

Галлин подняла глаза к потолку: "Гевалт!"

Доктор Чжао продолжал: "Совет директоров университета и многие друзья и советники позаботятся о том, чтобы доктор Маркос отправился в самое лучшее место и получил самую лучшую помощь. Мы, конечно, передадим ему ваши самые добрые пожелания скорейшего выздоровления".

Я улыбнулся так же пусто, как и он: "Мы очень благодарны за ваше время и помощь, доктор Чжао".

Его линзы вспыхнули: "Пожалуйста, если я могу вам чем-то помочь, не стесняйтесь, приходите ко мне. Я всегда буду рад быть настолько полезным, насколько смогу".

Я встал, и Галлин тоже встала, но когда она повернулась, чтобы направиться к двери, доктор Чжао сказал: "Мистер Мейсон, капитан Галлин, как офицеры вы не имеете юрисдикции на Филиппинах, а тот иммунитет, который у вас есть благодаря связям с вашим посольством, очень ограничен. Я советую вам не заходить в своих расследованиях слишком далеко. Вы здесь, чтобы искать доктора Хэмптона. Вы нашли его. Теперь я советую вам отправиться домой".

"Не выходите ли вы немного за рамки своей юрисдикции, доктор Чжао?"