Текст книги "Один (ЛП)"

Автор книги: Блейк Баннер

Соавторы: Дэвид Арчер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава Семнадцатая

В конце концов они нашли ресторан в порту напротив паромного терминала, с официантами и столиками со свечами. Несколько других иностранных пар и групп, все из которых старательно игнорировали друг друга, занимали другие столики. Меню было азиатским, а не строго филиппинским, и еда выглядела и пахла вкусно.

Они не стали рисковать и заказали спринг-роллы, курицу с орехами кешью, креветки, жаренные в воке, и овощной рис. Они также рискнули взять бутылку очень холодного белого вина, которое оказалось на удивление хорошим.

Они съели спринг-роллы в тишине и, измученные жаждой после полудня на пляже, с еще теплой и соленой кожей, допили вино, и Хоффстаддер заказал еще одно. Он наполнил ее бокал и сел поудобнее, улыбаясь.

"Как ни странно, – сказал он, – мне не было так весело с тех пор, как..." Он сделал паузу, задумавшись, и покачал головой: "Я не могу вспомнить, когда".

Она не подняла глаз. Она повертела в пальцах конец весеннего рулета и сказала: "Почему, как ни странно?".

Он нахмурился, внезапно встревожившись: "О, я не имею в виду..." Он не знал, как закончить это объяснение, поэтому начал другое: "Когда я сказал "странно", я не имел в виду тебя... Пожалуйста, не воспринимай это так".

Теперь она подняла голову и, увидев страдание в его глазах, улыбнулась: "Я не восприняла это как что-то личное, Джей. Но я бы хотела, чтобы ты объяснил, что ты имел в виду под "как ни странно"".

Он глубоко вздохнул. К счастью, она, похоже, не заметила, но он не в первый раз оступился. Он был слишком расслаблен и чувствовал себя слишком отстраненным от опасности, в которой находился. Теперь ему нужно было выпутаться. Он слегка покачал головой и на мгновение уставился на море.

"Похоже, я говорил не подумав".

"Я так и подумала".

"Это просто выражение. Я имею в виду, что, решив вернуться домой, я встречаю тебя, делаю неожиданный крюк, и..."

"Джей?"

"Да, пожалуйста, не придавай этому слишком большого значения".

Она слегка рассмеялась: "На самом деле, меня больше интересует, что ты собираешься из этого сделать".

"И что это значит?"

" Ты сказал мне, что последние двадцать лет проработал в юридической фирме в Вашингтоне, а девять месяцев назад решил путешествовать по миру. Твои слова были такими: "Я поступил прямо из колледжа в юридическую фирму и провел следующие двадцать лет в крысиных бегах в Вашингтоне. И вот в прошлом году я подумал: "Какого черта! Я собираюсь сделать сейчас то, что должен был сделать двадцать лет назад".

"Вау..."

"У меня очень хорошая память. На самом деле у меня эйдетическая память – фотографическая. Я хочу сказать, что как бы ты ни смотрел на это, согласно твоему рассказу, ты не мог быть в Маниле больше нескольких месяцев, не больше. Но сегодня днем, когда мы приехали, ты сказал: "Все эти годы я знал только Манилу. И вот оно, все это время". Значит, ты не только не был на Филиппинах несколько месяцев, ты был в Маниле очень много лет".

Он собирался заговорить, но она подняла палец.

"И последнее. По дороге на пляж ты сказал: "Мы как будто шагнули в параллельную вселенную, как будто мы оставили тот другой мир позади и вошли в новый мир, где мы действительно разные люди". По крайней мере, для меня Манила, закон, все это – как будто чужая жизнь. Это... Это теперь настоящее. Этого нет".

Он немного помолчал, а затем сказал с очень слабым юмором на лице: "Парень, адвокаты обычно осторожны в своих словах, но с тобой мне придется следить за каждым словом, как ястреб".

Она фыркнула и слабо улыбнулась.

"Есть и другая альтернатива".

"Да?"

Она кивнула: "Конечно, говори правду".

Он попятился назад и вздохнул: "Да, есть такое. И обычно это моя политика. Но это не всегда возможно".

"Почему?"

"Потому что иногда то, что мы говорим, затрагивает больше людей, чем нас самих".

"Это обобщение, Джей. Не хочешь ли ты перевести его в конкретные факты?".

Подошел официант и забрал их тарелки, а второй заменил их на курицу, креветки и рис. Внизу по дороге раздавались голоса, то ли в конфликте, то ли в разговоре, не всегда было легко определить. Он оглянулся и увидел двух мужчин, спорящих возле машины. Он обернулся, посмотрел на Марион и решил, что она ему понравилась. Он сказал: "Я должен перед тобой извиниться".

"Джей, мне не нужны извинения, и я не хочу, чтобы ты придумывал мне новую линию поведения. Я-" Она колебалась: "Ты мне нравишься, и я тебе доверяю. Я не хочу, чтобы ты мне лгал".

Он надолго задумался, затем пришел к решению: "Послушай, Марион, я не могу рассказать тебе все, но я расскажу тебе то, что могу. Надеюсь, ты мне поверишь. Я не уверен, что поверил бы, если бы мне кто-то рассказал".

Она фыркнула, что прозвучало более сардонически, чем она намеревалась: " Попробуй."

"Хорошо, тот парень, которого застрелили у автобусного терминала? Я его знала. Его звали Хуан, Хуан Кармона. Мы не были близки, просто встречались пару раз по делу".

"И ты боишься, что человек, который убил его, может захотеть убить и тебя".

"Да. На самом деле я знаю, что он собирается это сделать".

"Этот человек был китайцем".

"Да."

" Ты сказал, что едешь домой. Если бы ты летел в Вашингтон или Нью-Йорк, ты бы вылетел из аэропорта Ниной Акино. Чтобы добраться туда, вы бы взяли джипни или такси. Если ты ехал на автобусе на север, ты, должно быть, был заказан на самолет, вылетающий из международного аэропорта Кларк, что означает, что ты летел, вероятно, в Дубай, а оттуда в Штаты".

"Парень, кто ты такой?" Он спросил это со смехом, но при этом нахмурился.

Она вздохнула и внезапно почувствовала голод. Она набрала рис, курицу и креветки в большую кучу на своей тарелке и начала есть. Он наблюдал за ней, внезапно забеспокоившись. Наконец она сказала:

"Кто я? Я девушка, которая быстро учится, которую все считают чумазой и глупой, но которая на самом деле способна сложить два и два и получить четыре. Я провела все необходимые исследования относительно путей отхода из Манилы, и я знаю, что очевидный и неочевидный путь лежит через Кларк Интернэшнл и Дубай. Но китаец, убивший твоего друга, тоже это просчитал, как, очевидно, и должен был".

Она подцепила вилкой еще немного еды и жевала, пока он сидел молча, недоумевая, что, черт возьми, происходит.

"Кто я?" – продолжала она: "Я Мэрион Джеймс, в точности как я вам говорила, девушка, которую никто не замечает, у которой эйдетическая память и исправный мозг, и которая работает-работает-работает переводчиком в китайском посольстве в Маниле".

Она смотрела ему в лицо. Он почувствовал, как кровь отхлынула от его щек, а в животе вспыхнул огонь: "Господи..." – это все, что он смог сказать.

"Эд выбрал именно меня, потому что я была той, на кого никто не обратит внимания".

"Ты с самого начала знала, кто я?"

Она покачала головой: "Но я видела, как ты бежал, когда увидел стрельбу, и я видела твое лицо, когда ты приехал в торговый центр. То, – она улыбнулась и пожала плечами, – отправиться в кругосветное путешествие в середине сорокалетнего возраста – это не невозможно, но очень маловероятно. Журналист или писатель было бы лучше".

" Ты говоришь, как старая рука в этом деле".

"Вовсе нет. Всего пару месяцев. Но я быстро учусь. Я не так глупа, как кажусь".

"Ты вовсе не выглядишь глупо. Перестань так говорить. Так сколько из..." Он сделал жест рукой: " Сколько из остальных ты знаешь?"

"Ни одного. Но я собрал воедино комментарии и ссылки Эда, и то, что я читала в отчетах, которые я переводила и читала. Он сказал мне однажды, что обычно работает только с академиками высшего класса, но я буду полезна, потому что прячу свой свет под бушелем".

"Ты умная. Ты действительно умна".

"Постарайся не показаться удивленным".

"Я и не удивляюсь, Марион. Но ты делаешь эту самоуничижительную английскую штуку. Как будто ты ходишь с большой табличкой на лбу: "Я ничего особенного. Пожалуйста, не замечайте меня". Но это так. Ты умна".

Она пожала плечами: "Спасибо. Ты не собираешься поесть?"

Он угостился едой.

"Как, черт возьми, ты в это ввязалась, Марион?"

"Как ты?"

Он выглядел немного смущенным: "Патриотизм. Я обосновался в Маниле, и Эд обратился ко мне. Он сказал, что правительству США нужны глаза и уши в высших академических кругах, потому что мы наблюдаем за усилением китайцев в южной части Тихого океана. Он сказал, что беседы между учеными могут быть очень показательными, но он также включит меня в список людей, которых приглашают на дипломатические вечеринки и мероприятия, где я смогу получить небольшие крупицы информации". Он пожал плечами: "Он также сказал, что это не повредит моей карьере, если я когда-нибудь решу вернуться домой".

Она осушила свой бокал, и он заметил, что ее глаза блестят.

"Ну, это точно не мой случай. Несколько месяцев назад я попала в серьезные неприятности и накопила огромный игорный долг".

Его брови взлетели вверх: " Ты играешь в азартные игры?"

"Я никогда в жизни не играла в азартные игры. Но я с друзьями загуляла на ночь. Мы оказались в каком-то клубе, и этот привлекательный молодой американец подошел, поболтал со мной и убедил меня пойти в настоящее, местное заведение, где играют в маджонг. Я подумала, что это весело, он показался мне милым, и я согласилась. Пока я играла, он исчез, якобы в туалет, и больше не появлялся. Тем временем очень страшный филиппинец с ножом сказал мне, что я должна им десять тысяч американских долларов, и проценты начинают начисляться прямо с этого момента".

"Ни хрена себе."

"Парень, очевидно, был подставным, потому что на следующий день появился Эд и сказал мне, что он обо всем позаботится, если я окажу ему некоторые услуги".

"Как ты с ним познакомилась?"

"Он появился на моем пороге". Она вздохнула и выглядела смущенной: "Я довольно хорошо училась в Оксфорде. Я изучала китайский язык и получила степень магистра по восточной философии. Каким-то образом слухи дошли до отдела Эда в Пентагоне. ЦРУ, я полагаю. Он меня подставил, а потом завербовал".

"Сукин сын".

"Возможно. Я думаю, он искренне верил, что его действия оправданы, и он действительно пытался достать для меня деньги".

"Он пытался?"

"Он был убит. Я нашла тело и убежала, но у него в кабинете был конверт с моим именем. Деньги были в нем".

"Никаких бумаг, ничего такого?" Она покачала головой. Он сказал: "И каков твой план?".

Она глубоко вздохнула: "Ну, я знала, что якобы безопасный маршрут окажется смертельной ловушкой. Поэтому я подумала, что лучше всего будет сделать то, что я всегда делаю". Она засмеялась: "Это моя "палочка-выручалочка" во всех отдаленно опасных ситуациях: стать невидимой. Поэтому я поехала на юг. Однажды, еще в туманные времена, я провела неделю в Найон-нг-Пангисда с друзьями, поэтому я подумала, что поеду туда, возьму напрокат или украду лодку и поплыву в Дарвин, в Оз. Это долгий путь, но по дороге много островов".

"Ты умеешь плавать?"

"Мой отец учил меня, когда я была маленькой".

Он улыбнулся: "Мой тоже. Мы можем это сделать".

Ее глаза на мгновение затуманились страхом, и она нахмурилась: "Они поймут, что произошло, рано или поздно, и придут за нами. Но найти нас будет гораздо труднее".

"Думаю, да".

"Мы должны держаться как можно дальше от самолетов и такси. Это станет очень заманчиво".

"Согласен".

"Как у тебя с кулаками? Ты один из тех несокрушимых квотербеков? Ты хороший и большой".

Он засмеялся и покачал головой: "Нет, боюсь, что все свои бои я веду мозгами".

"Ну, неважно, если появятся китайцы, ты сможешь заговорить их до смерти, пока я буду бить их по голеням".

Он попытался улыбнуться, но не смог, и стал тыкать вилкой в рис: "Это ведь по-настоящему, не так ли?"

"Конечно, да". Она могла сказать ему, что, конечно же, он должен закончить свой ужин: "Именно поэтому мы должны сосредоточиться на решениях и не зацикливаться на проблеме". Он странно посмотрел на нее, и она улыбнулась ему как Мэри Поппинс: "Строгая верхняя губа и все такое".

Хоффстаддер еще некоторое время ковырялся в еде, затем улыбнулся и протянул руку через стол: "Джей Хоффстаддер".

Она взяла его руку и пожала ее.

"Мэрион Джеймс, снова, все еще".

Некоторое время они ели молча, он делал небольшие укусы, а она честно поглощала еду. Через некоторое время она помахала ему вилкой: "Ты должен спросить себя, когда ты сможешь снова ужинать с красивой блондинкой на пляже на острове Южного моря? Carpe diem, Джей. Или, скорее, карпе курица с орехами кешью, карпе креветки и карпе винум".

"Ты права."

Она покачала головой с набитым ртом и сказала: "Ничего не изменилось, кроме того, что теперь мы знаем".

"Да, пока мы притворялись, я мог делать вид, что этого не было. Теперь это вернуло меня к этому. Это снова сделало его как бы реальным".

Она усмехнулась: "Значит ли это, что теперь ты хочешь свою собственную комнату и перестанешь держать меня за руку?"

"Я женат, Марион. У меня двое детей. Я чувствую себя как бы на каблуках, но это действительно было похоже на другую жизнь, другую реальность."

"Я не хочу знать. У нас и без этого хватает забот, не впутывая в них такие вещи". Она подождала мгновение, уставившись на креветку: "Лично я чувствую потребность в ком-то большом и сильном, за кого я могла бы держаться – метафорически и фактически физически. Если ты больше не он, то мне придется купить плюшевого мишку на рынке".

"Ты замечательная", – сказал он.

Она издала тихий смешок и приложила пальцы к губам: "Извините меня. Спасибо."

"Мне принести чек?"

Она покачала головой: "Я намерена прожить следующие несколько дней так, как будто они мои последние. Вполне возможно, что так оно и есть. Поэтому я собираюсь выпить большой коктейль "Бейлиз" со льдом, а тебе я настоятельно рекомендую взять лучший виски, который у них есть".

Час спустя они прогуливались по многолюдной Хай-стрит, все еще оживленной, со всеми домами и магазинами, все еще открытыми для толпы, с ее рукой, переплетенной с его рукой. Далеко на севере в небе ритмично перемигивался красный огонек, который становился все ярче.

Они поднялись по лестнице в спальню, вошли внутрь, заперли дверь старомодным ключом, и Марион села на кровать.

"Паром отходит завтра в семь тридцать утра. Мы должны быть на ногах и позавтракать к шести".

Он кивнул: "Понятно. Ты купила зубные щетки и пасту?"

"В корзине. Не знаю, как у тебя, а у меня спина горит". Они уставились друг на друга, он в дверях ванной, она все еще сидела на кровати: "Наверное, неплохо было бы намазать еще крема", – добавила она.

"Марион, я не обманщик. Я люблю..."

"Не надо!" Она покачала головой: "Это другая жизнь. Это другая, параллельная реальность". Ее лицо сжалось от боли, а на глаза навернулись слезы: "Ты не обязан, если не хочешь".

Он не двигался, не отвечал некоторое время. Затем он тихо сказал: "Но я хочу".

И пока они прижимались друг к другу, никто из них не слышал рева двигателя над ними.

Глава Восемнадцатая

Он храпел, и некоторое время это мешало ей заснуть. Но она не возражала, потому что ощущение, что ее держат, было таким приятным и желанным, и в конце концов она погрузилась в беспокойный полумирок сексуального удовольствия и спокойного удовлетворения, с одной стороны, и страха и неуверенности – с другой: сны о тепле и поцелуях, которые со временем превратились в кошмары насилия и жестокости.

Она внезапно проснулась. Через открытое окно в комнату проникал лунный свет, отбрасывая серебристо-голубые отблески на пол и стены, разгоняя черные тени по углам. Она села, взяла пластиковую бутылку с водой и отпила из нее, наблюдая за искрящейся дорожкой света, проложенной по неподвижной воде.

Она обратила внимание на шум только тогда, когда услышала его во второй раз. Тогда она резко посмотрела на ручку двери в спальню и почувствовала горячий толчок ужаса, когда увидела, что та поворачивается.

* * *

Мы летели молча, держась низко, чтобы избежать радаров и авиадиспетчеров, и через полтора часа Галлин указала на скопление огней впереди и сказала: «Вот оно, это Матног».

"Возможно, это глупый вопрос, но разве ты не должна уже разговаривать с диспетчерской вышкой?"

Она опустила уголки рта, покачала головой, а затем пожала плечами: "Неа", – сказала она, – "это не такой аэродром".

Я кивнул, как будто то, что она сказала, было как-то нормально: "Точно, не такой аэродром".

Мы шли низко над верхушками деревьев, и под нами начали мелькать крыши домов. Я видел дороги, машины и овальные зияющие лица, смотрящие на нас. Я помню, что подумал: "О, Боже", или, возможно, я сказал это, когда до меня дошло, что она собирается посадить Cessna на Матног, филиппинскую версию деревенской зелени: примерно треугольный участок общественного парка, около трехсот ярдов в поперечнике в самой широкой точке и около четырехсот ярдов в длину, со всех сторон окаймленный домами и коттеджами.

Мы проскочили над последним рядом крыш, и я услышал, как я сказал: "Ты сошла с ума!".

Мы упали на траву и подпрыгнули, пролетели несколько ярдов и снова упали на землю. Сработали тормоза, и я почувствовал, как меня бросило вперед, когда мы покатились по неровной травянистой поверхности парка. Мы затормозили, двигатель перешел на холостой ход, и мы некоторое время плавно подруливали к укрытию из деревьев. Там самолет остановился, и она заглушила двигатель. Из темноты с ярко освещенных улиц в ста ярдах от нас выбежала группа детей.

"Незаметная, неуловимая, женщина тени. Все эти слова я никогда не буду ассоциировать с тобой".

"Где мы?" – с горечью спросила она.

"Матног!"

"Так что заткнись и пойдем".

"Что это?" Я показал через лобовое стекло на большую темную тень, которая сидела возле ряда деревьев в ста ярдах от нас.

"Это китайский AVI Copter AC 311. Лучше молись, чтобы мы не опоздали".

Небольшая толпа наблюдала, как мы спускались с самолета, улыбаясь и приветствуя нас. Мы улыбнулись в ответ, и я спросил ближайшего взрослого: "Отель, пожалуйста?".

Все они начали говорить и кричать одновременно, указывая на парк. Одна женщина говорила громче остальных.

"You go downdown pig stweet!". Она повторила это несколько раз, указывая всей рукой туда, куда она хотела, чтобы мы пошли: "You go bake shop, in fwont pig yarrow how. Пекарня! Пекарня! Pig yarrow how! Вы идете вниз. В гостиницу моей сестры. Единственная гостиница в Матноге. Ты не ходишь в одну гостиницу. My sista hotel onry hotel. ХОРОШО!"

Нам удалось освободиться и пересечь травяное пространство в сторону ярко освещенной дороги, за нами следовала небольшая группа людей, чье любопытство не было удовлетворено тем, что мы просто увидели, как мы поднимаемся из "Сессны". Эти люди хотели увидеть все шоу. Они хотели знать, чем закончилась эта история.

В конце концов мы вышли на широкую, оживленную дорогу, которая выглядела как въезд в город. Здесь наши последователи остановились и с любопытством наблюдали за нами, чтобы узнать, что мы будем делать дальше. Галлин спросила меня: "Как ты думаешь, это свиное стойло?"

"Я бы сказал, что это свиной твиттер, и для твитов это довольно свиной твиттер. Так что теперь нам придется идти в ту сторону".

Я ткнул рукой, как это сделала женщина, и банда смотрела, как мы уходим, в сторону перекрестка в сорока или пятидесяти шагах от нас. Он был ярко освещен, там было много транспорта, и все это производило впечатление места, которое недавно стало процветать за счет туризма.

Галлин указала через дорогу на угол: "Там твоя пекарня".

Я кивнул: "А через дорогу от нее – большое желтое здание".

"Большой желтый дом. Круто. И она сказала, чтобы мы пошли вниз по улице. Для меня "иди вниз" означает, что мы идем по улице, согласен?".

"Согласен. Если в городе только одна гостиница, мы скоро узнаем".

Это было три или четыре минуты ходьбы. Отель был безошибочно узнаваем. Это был слегка обветшалый испанский колониальный дом, который нашел новое применение в качестве городской гостиницы. Мы прошли через закрытый двор, мимо нескольких разбросанных столиков и попали в светлую, чистую приемную. За стойкой стояла женщина и улыбалась нам светлыми глазами.

Галлин затаила дыхание, но я вошел первым.

"Не могли бы вы сказать нам, это единственный отель в городе?"

Она кивнула: "Только. Только один".

"Мы договорились встретиться здесь с моими друзьями. Джей и Марион. Он большой, с усами". Я подражал большому и провел пальцами по верхней губе в знак усов. Женщина рассмеялась, как будто я ее убиваю. Я продолжил: "Она маленькая, – я поднял руку на уровень плеч, – блондинка".

Она улыбнулась мне пустыми глазами, как будто ее мозг ушел в отпуск, пока я заканчивал.

"Они здесь? Мои друзья?"

Она все еще была пуста: "Вы из полиции?"

Удивление на моем лице было искренним, и, возможно, это ее убедило.

"Нет!"

"У вас проблемы с полицией?"

Мой хмурый взгляд озабоченности был немного более затронут, но я думаю, что справился с этим: "Нет! Совсем нет! А что?"

"Китайцы здесь рыщут за демонами. Я говорю им "гоу-гоу". Я не хочу никаких китайских ублюдков. Я говорю гого! Гого!"

"Который час?"

"Сейчас. Десять минут".

Я одарил ее своей самой обнадеживающей улыбкой: "Я уверена, что беспокоиться не о чем. Где они сейчас?"

Она вдруг закричала как попугай, исказила лицо, ударила ладонью по прилавку и произнесла что-то вроде: "Аааа, хеше ноно собирается маки нукиенуки бах-бах, он ноно, аааа!".

Галлин начала смеяться, и я спросил "Где?".

"Пойти поплавать, пойти поесть, пойти сделать nookienookie bang bang bang". Она пожала плечами.

"Ты не знаешь куда?"

"Да. Я не знаю куда".

"Сколько китайцев?"

"Четыре. Ты не создашь мне проблем".

"Нет." Я засмеялся: "Никаких проблем. Просто друзья".

"Китайские ублюдки".

"Хорошо, спасибо. Пока."

"Tally ho."

Мы вернулись через двор на улицу. Здание напротив представляло собой огромную голую бетонную стену с одной унылой лампой на ней. Слева и справа были заросшие сады с бананами и пальмами, отбрасывающими подвижные, паутинистые тени в янтарном свете. Я почувствовал, что должен остановиться, поднять воротник и зажечь "Лаки". Вместо этого я сказал: "Их четверо. Мы можем быть уверены, что либо она сказала ему, либо он догадался, что они пошли на пляж, и сейчас они в одном из немногих ресторанов".

Галлин кивнул: "Большинство из этих забегаловок – дырявые стены, притащить пластиковый стул и съесть миску лапши. Если они готовятся к nookienookie bang bang, они пойдут туда, где можно хотя бы разделить стол и выпить бутылку вина".

"Что-то рассчитанное на туристов".

"Зимо рассудит так же".

"Значит, он расставит своих людей по всей набережной, и они будут проверять каждый ресторан на пляже".

Она хмыкнула: "Их не так уж много. Я пойду направо, ты налево, если мы найдем Зимо или его людей, мы их убьем".

"Согласен, но, Галлин?"

Она вздохнула: "Что?"

"Думай о Форде Фиеста, а не о Корвете С8. Тонкий. Тихий. Ниндзя..."

Она изогнула изящную бровь и пошла прочь по улице, чтобы слиться с темными тенями в янтарном свете уличных фонарей. Где-то навязчиво, глубоко внутри меня, Стэн Гетц играл "Misty" на дымчатом саксофоне, специально для нее.

* * *

Где-то в глубине души Зимо почувствовал, что он близок к азарту. Это всегда была его любимая часть охоты. Он практически чувствовал запах своей добычи. Он знал, что они знают, что он близко. Он знал, что они напуганы, и чувствовал их страх, словно шестым чувством улавливал их феромоны.

Он направил своих людей вдоль набережной, и постепенно, как сеть, они приближались, проверяя бар за баром, ларёк за ларьком. Ресторанов было мало, но он знал, что именно там он их и найдет. Американский профессор права и выпускник Оксфорда не стали бы есть в киоске. Их объединил страх, за ними охотились, но сейчас они чувствовали себя в безопасности в этом отдаленном месте. Инстинкт побуждал их к чему-то знакомому: официанты, свечи...

В его ухе затрещал радиоприемник. Это был Гуанси.

"Мистер Чу, сэр, кажется, я нашел их. Они на террасе в ресторане "Азиатский вок", в порту, напротив паромного терминала".

"Они тебя видели?"

"Нет, но мне нужно прикрытие. Здесь есть несколько припаркованных машин".

"Хорошо. Воспользуйтесь одной из них. Я иду".

Он почувствовал теплое свечение предвкушения в животе. Ему нравилась его работа. Именно поэтому он выбрал ее, когда MSS предложили ему эту возможность, но он строго контролировал свои чувства. Он никогда не убивал только ради удовольствия. Это было безумием. Он убивал только профессионально, когда знал, что за ним стоит правительство. Но он никогда не уставал от этого чувства, от того необъяснимого момента, который был за гранью эротики, когда его собственная жизнь, его собственное существо вторгалось в жизнь другого человека, и все, что было этим другим человеком, гасло.

Он улыбнулся. Он взял бы их в их комнате. Хоффстаддера он убил бы выстрелом, подавив, а девушку, такую белую, такую бледную, такую розовую, он взял бы в объятия, с длинным, холодным лезвием в животе.

Он добрался до порта, шагая неторопливым шагом, засунув руки в карманы. В тридцати или сорока шагах от него он увидел Гуанси, который пытался утихомирить разъяренного филиппинца в бермудских шортах и шлепанцах. Все они носили бермудские шорты и шлепанцы. Гуанси, вероятно, пытался сесть в машину этого человека, и тот его заметил.

Зимо ускорил шаг. Он не хотел, чтобы Хоффстаддер и девушка узнали о перепалке. Гуанси видел его приближение, но не отреагировал. Он продолжал пытаться успокоить филиппинца.

Зимо положил левую руку на левое плечо мужчины сзади, упер дуло своего "Глока" в ребра мужчины и тихо сказал на тагальском: "Papatayin kita". Что переводится примерно так: "Я убью тебя".

Мужчина замер. Зимо рассмеялся и похлопал его по плечу, улыбаясь.

"Не стоит беспокоиться, мой друг. Я просто шучу. Мы все здесь братья и друзья. Теперь я скажу тебе, как мы решим эту проблему, как братья и друзья. Я дам тебе две тысячи американских долларов. В обмен ты одолжишь моему другу свою машину на час-другой. Я объясню почему". Он наклонился к мужчине и прошептал ему на ухо: "Его жена находится в этом ресторане с другим мужчиной. И он следит за ней. Но он не должен быть замечен. Вы понимаете?"

Мужчина напрягся, судорожно сглатывая. Он кивнул несколько раз.

"Хорошо, мой друг. Ты хороший человек. Теперь вот что мы сделаем. Ты дашь моему другу ключи от своей машины. Потом мы с тобой пойдем за эти пальмы к паромному терминалу, и я дам тебе деньги".

Филиппинец достал ключи и протянул их Гуанси, бормоча при этом.

"Пожалуйста, возьмите машину. Она мне не нужна. Пожалуйста, не убивайте меня. У меня жена, трое детей, пожалуйста, не убивайте меня".

Зимо засмеялся. Он чувствовал, как его сердце ускорилось, а в животе потеплело от адреналина.

"Расслабься, я не собираюсь причинять тебе вред. Я просто помогаю своему другу выставить его жену такой, какая она есть – шлюхой и блудницей. Пойдем, я угощу тебя выпивкой".

Гуанси забрался в машину, а Зимо подвел мужчину к киоску у входа в порт. Мужчина немного расслабился. Зимо тихонько засмеялся, убирая "Глок".

"Только не говорите мне, что вам не пригодится пара тысяч американских долларов".

"Ну, конечно. Я просто не ожидал..."

Он нахмурился. Боль не была резкой или нестерпимой. Она была тупой, но глубоко проникающей. Она скользила глубоко внутри него, а затем снова выскальзывала наружу. Он очень устал, очень хотел спать и был растерян.

Зимо сказал: "В чем дело, друг мой? Ты устал?"

Он поддержал его последние спотыкающиеся шаги к дверям паромного терминала. Там стояла скамейка, и он опустил его в сидячее, сонное положение. Преимущество длинного, острого как бритва шила в том, что практически все кровотечение было внутренним, и боли почти не было. Ни криков, ни воплей, ни грязного кровотечения. Все закончилось за несколько секунд, и тело, скорее всего, не заметят до утра.

Он вернулся в машину. Гуанси опустил окно. Зимо сказал:

"Я собираюсь подготовить вещи в отеле. Скажи мне, когда они уйдут".

"Да, сэр".

Зимо пошел прочь через переполненный людьми район порта, говоря в свой миниатюрный микрофон остальным членам своей команды.

"Цели были замечены в порту, напротив паромного терминала, на террасе ресторана "Азиатский вок". У Гуанси есть глаза. Фуцзянь, займи позицию два у входа в порт. Ву, ты займешь позицию три, у входа в отель".

"Сэр, мистер Чу", – раздался в ухе голос Ву: "Возле отеля негде спрятаться. Что мне делать?"

Зимо улыбнулся: " Ты видел, эти змеи спят где угодно, на стене, на улице. Когда они подойдут, сделай вид, что ты спишь на улице, а потом следуй за ними. Мы убьем мужчину. Девушку мы заберем с собой для допроса. С ней я разберусь позже".

"Да, сэр".

Его наушник затрещал и замолчал, и он поспешил сквозь толпу, возвышаясь над окружающими его людьми.