Текст книги "Один (ЛП)"

Автор книги: Блейк Баннер

Соавторы: Дэвид Арчер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Его вывели на небольшую площадку и спустили по деревянной лестнице в небольшой холл, где было три двери, две спереди дома и одна сзади. Высокий китаец открыл дверь сзади и провел доктора Маркуса в небольшую гостиную со стеклянными дверями, выходящими в сад. Там стоял красный диван и два красных кресла. Стеклянный журнальный столик был убран в сторону, а в центре комнаты стоял стул из гнутого дерева. На столике у дивана доктор Маркус увидел плоскогубцы, коробку с деревянными зубочистками и молоток.

Он замер на месте, почувствовав сзади руки большого китайца на своих плечах. Доктор Маркус покачал головой.

"В этом нет необходимости. Я уже сказал вам, что буду сотрудничать. Я знаю, что только так я смогу снова увидеть своих детей. Пожалуйста, в этом нет необходимости".

Из сада вышел худой пожилой мужчина. У него был такой же рептилоидный рот, как у человека в синем костюме. Он улыбнулся жестокой улыбкой и сказал: "Пожалуйста, доктор, не пугайтесь. Эти штуки здесь только для того, чтобы напомнить вам, чтобы вы не отвлекались. Мы не хотим причинять вам боль, по крайней мере, пока".

* * *

Восемью часами ранее, в пяти милях от дома, Мауи Маркос, Сара и Белл завтракали типично американским завтраком из кукурузных хлопьев, блинов и бекона на своей просторной американской кухне. Они ждали возвращения отца. Он редко возвращался поздно и почти никогда не оставался на ночь. Но вчера вечером он позвонил жене и сказал, что какие-то господа из китайского посольства пришли просить его о помощи, и он будет дома только на следующий день.

Мауи знала о его особой работе и сотрудничестве с правительством США. Она не должна была знать, но он рассказал ей, потому что их отношения были основаны на глубокой любви и доверии. Так было всегда. Она знала о данных ей обещаниях, о переезде в Калифорнию и работе в одном из университетов в районе залива Сан-Франциско. Она знала все о его надеждах и мечтах. Но она не знала, что когда он сказал ей, что его попросили помочь каким-то китайским джентльменам, он мысленно кричал ей, чтобы она бежала.

Она слушала, расстроенная тем, что его не будет дома к ужину, гордая тем, что он помогает таким важным людям, и на каком-то глубоком, интуитивном уровне встревоженная тоном его голоса. Но она отмахнулась от этого, как ее всегда воспитывали, как от глупости, и предоставила своему мужчине самому во всем разобраться. Он знал, что делать. Он всегда знал.

Когда она услышала звонок в дверь, то удивилась, почему он не воспользовался своим ключом. Она подумала, что он, должно быть, устал за всю ночь, и, пересекая кухню по направлению к просторному холлу и большой дубовой входной двери, задалась вопросом, окажет ли его помощь китайскому посольству положительное влияние на его будущую карьеру. Она знала, что они очень влиятельны и могут быть полезны. Ее мать всегда говорила, что Феликс Маркос далеко пойдет.

Но в дверях стоял не Феликс. До него было еще пять миль полета вороны. Это был высокий китаец в небесно-голубом костюме. Он улыбнулся ей, и она не могла отделаться от ощущения, что это была ледяная улыбка, но она улыбнулась в ответ и вежливо спросила: "Да, доброе утро, могу я вам помочь?".

"Меня зовут Зимо Чу. Ваш муж, Феликс, попросил меня приехать. Он все еще задержан в посольстве. Он просил передать вам сообщение". Его улыбка пыталась быть обнадеживающей: "Ничего важного, могу я зайти на минутку? Я не буду вас задерживать. Я уже должен быть в пути".

"Конечно. Мы как раз завтракали. Могу я предложить вам кофе?"

Он издал небольшой, снисходительный смешок, который можно было назвать почти доброжелательным: "Нет, нет, – сказал он, – это не займет так много времени, и я не хочу вас задерживать. Но, пожалуйста, продолжайте завтракать. Мы просто хотели, – добавил он, – чтобы дети тоже услышали это сообщение".

Они вошли в кухню, и дети с любопытством посмотрели на высокого мужчину. Мауи Маркос встала со стула и посмотрела на своих детей, переходя от одного к другому: "Этот джентльмен работает с папой", – сказала она: "Что мы скажем?"

Они оба с набитыми ртами проговорили в унисон: "Как поживаете? И доброе утро".

Он улыбнулся им, а затем их матери: "Вы когда-нибудь хотели поехать в Америку?" – спросил он.

В его глазах было что-то такое, от чего у нее все похолодело внутри. Она услышала, как девочки громко вскрикнули, и наблюдала, как они подпрыгивают на своих стульях. Они часто слышали, как их отец говорил о переезде в Америку. Их учили, что переезд в США – это хорошо, это то, чему нужно радоваться. Зимо Чу наблюдал за ней без всякого выражения на лице.

Неосознанно ее рука поднеслась к горлу: "Мы иногда говорили об этом, – сказала она, – но никогда не рассматривали это как серьезный вариант".

Он поднял бровь: "О, это очень серьезный вариант, миссис Маркос. Доктор Маркос выполняет очень важную работу. В США его работа была бы еще более важной. Вы понимаете?"

"Да, понимаю".

"Через час приедет машина из китайского посольства. Она отвезет вас в американское посольство. Оттуда под охраной американцев вас перевезут в Соединенные Штаты, и там вы начнете новую жизнь".

Она тяжело сглотнула. Она почувствовала, как ее правая нога начала дрожать: "А как же мой муж?"

Зимо улыбнулся: "Он, конечно, присоединится к вам там. Посольство организует для него там очень хорошую работу. Это будет для него воплощением мечты. Не так ли?"

Его улыбка померкла на маленьком вопросительном значке в конце, и его лицо стало опасным. Она кивнула и сказала: "Да, он будет очень счастлив".

Улыбка вернулась: "Все это Китай делает для вас, для вашего мужа, для всей вашей семьи. Надеюсь, вы благодарны, Мауи".

Использование ее имени было окрашено неопределенной дерзостью, почти угрозой. Угрозой, которая несла в себе как недостаток уважения, так и избыток интимности.

"Мы все очень благодарны".

"Хорошо". Теперь его улыбка показывала ряд мелких ровных зубов: "Тогда вы будете рады оказать нам ответную услугу. Вы понимаете, что, если мы будем уверены в вашей помощи, ваш муж очень скоро последует за вами". Он склонил голову на одну сторону и принял выражение, похожее на грусть: "Если мы не будем абсолютно уверены, то это затянет дело, и ваш муж не сможет присоединиться к вам".

"Уверяю вас, мистер Чу, что моя благодарность очень глубока, вам и Китаю, и я буду очень рада помочь всем, чем смогу. Я обещаю."

"Хорошо!" Он развел руками, повторяя широкую улыбку на своем лице: "Это очень хорошо. И в конце концов, услуга очень мала. Мы только просим вас делать то, что делает любая хорошая жена, интересоваться работой вашего мужа и его коллег. У вас появится подруга, она представится вам. Она будет ухаживать за вами, вы будете пить кофе вместе, и вы будете рассказывать ей о работе вашего мужа и его друзей. И, возможно, она будет иногда просить вас оказать ей небольшую услугу. Просто, да? Не большая проблема?"

Она покачала головой. Ей придется предать своего мужа, шпионить за ним, шпионить за его друзьями и коллегами. Зимо Чу увидел ужас в ее глазах и улыбнулся двум детям.

"Такие прекрасные молодые жизни", – сказал он: "Такое прекрасное будущее для них".

"Я сделаю все, что вы скажете, мистер Чу".

Улыбка полностью исчезла с его лица: "Я знаю", – сказал он просто: "Молитесь своему богу, чтобы вы и ваша семья никогда больше не встретили меня".

И он ушел.

Глава Четырнадцатая

Зазвонил мой сотовый. Это был Пол Хоффманн.

"Да. У тебя есть что-то для меня?"

"Я не знаю. Почему бы тебе не сказать мне. Во-первых, некий Джон Джонс вчера днем был забронирован на рейс из Кларк Интернешнл в Дубай. Может, это и ерунда, но первое имя Хоффстаддера – Джей, друзья часто называли его Джей-Джон Джонс? ДЖЕЙ-ДЖЕЙ? Он так и не явился на рейс".

"Черт."

"Да. Я был одним из тех, кто называл его Джей-Джей".

"Мне жаль."

"Будем надеяться, что еще слишком рано для этого. На рейсе не было ни Мэрион Джеймс, ни кого-либо, намекающего на нее".

Я вздохнул и побарабанил пальцами по крыше машины Галлин.

"Есть еще одна вещь, довольно причудливая".

"Что?" Я включил громкую связь.

"Китайское посольство только что попросило нас принять миссис Мауи Маркос и ее детей в качестве беженцев. Они сказали, что филиппинское правительство собирается убить их и ее мужа, Феликса Маркоса. Они сказали, что он может приехать через пару дней".

"Какого черта...?" Я уставился на Галлин. Она напряженно хмурилась. Я сказал: "Мы забираем ее к себе, так?"

"И доктора Маркоса тоже, если он сможет приехать".

"Он нам нужен. Мы только что пытались с ним поговорить. Сказали, что он в клинике".

Хоффман пожал плечами: "Ничего удивительного. Я полагаю, что их подставляют".

"Хорошо, спасибо, Пол. Держись".

Я повесил трубку и позвонил в офис.

"Офис директора международной навигации, куда я могу направить ваш звонок?"

"Мейсон, ОДИН два-один-пять-два, мне нужно поговорить с шефом".

Последовала обычная пауза, затем: "Просто из любопытства, Алекс, ты знаешь, который час в Вашингтоне?".

"Время, когда мы с тобой ходили на свидание?"

"Я работаю в две смены".

"Вы, должно быть, измотаны. Тебе нужен массаж ног и мартини. Могу я сейчас поговорить с шефом?"

Она вздохнула, и на линии появился шеф.

"Что?"

"Вы забрали Хоффстадеров?"

"Только троих. Они сейчас на инструктаже..."

"Вы проводите инструктаж с детьми?"

Он застонал: "Они находятся в красивой имитации винного погреба в округе Напа, где Глория поглощает изысканные блюда, а дети играют с детскими психологами, которые носят кожаные сандалии и рыжие бороды и разговаривают со своим внутренним ребенком. И это только женщины, Мейсон. У мужчин не вырабатывается достаточно тестостерона, чтобы отрастить бороду любого цвета!" Последнюю фразу он почти прокричал.

"Я не уверен, успокаиваться мне или нет".

"Не стоит! Будущее демократии в руках людей с веснушками, которые сторонятся своего туалета" – он произнес это по-французски – "и верят, что все конфликты могут быть разрешены посредством содержательного диалога!"

"Веснушки, да?"

"Да. У этого человека рыжая борода и нестриженые рыжие усы, и веснушки на руках. Он попытался вовлечь меня в разговор. Он рассказал мне, что его докторская диссертация была глубоким исследованием его отношений с матерью".

"Сэр?"

"Что?"

"Глория Хоффстаддер сказала вам, где находится ее муж или каковы его планы?"

"Нет. Она не знает. Она предполагала, что он вылетит из Кларка в Дубай, но они сделали вид, что не обсуждают это".

"Логично."

"Конечно, имеет смысл. Было ли что-нибудь еще? Я бы хотел вернуться ко сну".

"Есть еще кое-что. Джон Джонс вчера заказал билет из Кларк Интернешнл в Дубай. Он не сел на рейс. Мне нужно знать, где еще вчера он использовал эту кредитную карту".

"Если ты повесишь трубку, я поручу Лавлоку разобраться в этом".

"Спасибо, сэр. Кроме того, китайцы запросили убежище для Мауи Маркос и ее двоих детей. Феликс Маркос вскоре последует за ними. Они утверждают, что филиппинское правительство хочет их убить".

"Это очень странно".

"Согласен. Спокойной ночи, сэр".

"Доброе утро!"

Я попытался опередить его, но он повесил трубку первым, вероятно, потому, что пользовался одним из тех старых бакелитовых телефонов и бросил трубку на прикроватную тумбочку. Это был образ, который меня порадовал, и я ухватился за него. Галлин спросила "Что?".

Я рассказал ей о жене и детях Хоффстаддера, включая зло, которым были чувствительные мужчины с рыжими бородами и в сандалиях с открытыми ногами. Она понимающе фыркнула: "Я знаю таких. Знаешь таких? В постели они стараются быть такими же чувствительными, как женщины. Это тошнотворно". Она уставилась на меня на мгновение, пока я смотрел на нее в ответ. Потом она выглядела обеспокоенной и пожала плечами: "Я слышала это".

"Итак, мужчина по имени Джон Джонс вчера заказал билет на рейс из Кларк Интернешнл в Дубай, но так и не сел на борт".

"Я знаю. Я была в двух футах от тебя".

"Никто, кто мог быть Мэрион Джеймс, не бронировал и не садился на рейс из Кларка".

"Значит, когда ты спрашивал о других местах, где использовалась эта кредитная карта, ты думал..."

Я три или четыре раза легонько стукнул ладонью по крыше машины.

"Если бы ты бежала от филиппинских властей и китайских спецслужб, что бы ты сделала, как только обнаружила, что за терминалом автобуса следят?". Она затаила дыхание, чтобы ответить, но я проигнорировал ее и продолжил: "Я хочу сказать, что, по крайней мере, возможно, что Марион и Хоффстаддер были в Филтранко Пасай или рядом с ним, когда в Кармону стреляли. Вполне вероятно, что они слышали об этом, и даже если они не знали Кармону, даже если они не знали, что он был частью ячейки, Хоффстаддер, конечно, достаточно умен, чтобы понять, что они следили за терминалом."

"Сейчас?"

Я кивнул, и она подошла и прислонилась рядом со мной к крыше красной машины.

"Итак... Мы думали, что единственный способ выбраться с Филиппин с минимальным риском быть замеченными – это автобус до Кларка, но, очевидно, китайцы опередили нас – и их – и подумали то же самое, к чести Кармоны. Так какова же следующая лучшая альтернатива?"

"Это был мой вопрос, только лучше выраженный". Она смотрела на меня и ждала. Я продолжил: "Хоффстаддер и Кармона, похоже, выбрали один и тот же вариант – тот, к которому пришли мы, тот, к которому пришли китайцы. Но как насчет неопытной девушки? Та, на которую ты указала, сильно отличается? А как насчет девушки, которая больше похожа на путешественницу из путеводителя Rough Guide, чем на девушку из Emirates to Dubai и Los Angeles, девушки, у которой нет много денег и которая находится в панике? Что бы она сделала?"

Ее взгляд затерялся в обильной, безрассудной листве участка через дорогу, и ее челюсть слегка отвисла. Через мгновение она сказала: "Хм...".

"Я думаю, что ее первобытным инстинктом было бы заползти в самую темную нору, которую она сможет найти".

Она кивнула: "Ага."

"Итак, это метафора, а как эта метафора воплощается в реальность в Маниле?"

"Она не станет селиться в норе, потому что захочет поскорее выбраться из Манилы. Она по-прежнему будет садиться на автобус, но..."

Она нахмурилась, на мгновение потеряв нить собственных мыслей. Я прервал ее.

"Она поедет на юг. Ее инстинкт подскажет, что все внимание официальных властей будет приковано к международным аэропортам и портам. Поэтому она постарается оказаться как можно дальше от них".

"Она поедет на юг и попытается зафрахтовать лодку или пересесть на яхту".

"И сукин сын! Она угадала единственное, что может сработать".

"Если это то, что она сделала, как, черт возьми, мы это проверим?"

"Мы могли бы начать с записей камер видеонаблюдения с автобусного терминала".

Она звонко рассмеялась: "Ха!"

Я знал, что она права, но, если не проводить полномасштабную поисково-спасательную операцию с поддержкой с воздуха, я был в тупике в поисках ответа. Я подумал о том, чтобы снова позвонить Полу Хоффману, но отбросил эту идею. Вероятность того, что они предоставят эти кадры ЦРУ, была еще меньше, чем у меня. Тогда я позвонил Херардо Баккею.

"Мистер Мейсон, вы все еще в Маниле?".

"Да. Я хотел поговорить с вами".

"Мы уже поговорили. Может быть, вам стоит вернуться в Вашингтон?"

"Да. Все изменилось. Кроме того, я думаю, что были некоторые административные расходы, о которых забыли".

Наступило долгое молчание. В конце концов он сказал: "Что за административные расходы?"

"Довольно большие. Послушайте, я не хочу тратить время, ни ваше, ни мое. Я буду краток и расплывчат, на случай, если у нас есть уши чужих. Постарайтесь не отставать. ХОРОШО?"

"Говори."

"Какой-то парень купил его, садясь в автобус. Ты со мной?"

"Да".

"Было бы круто увидеть это в кино, да?"

"Я понимаю".

"Я так понимаю, в таком оживленном месте..."

"Я сказал, что понимаю. Эти фильмы были собранны и их трудно достать".

"У кого они есть?"

"Я не могу сказать по телефону".

"Так вы можете их достать?"

"Да, я могу их достать, но это будет дорого".

"Мой дядя заплатит любую разумную сумму, но не настаивайте".

"Где вы находитесь?"

"В любом месте, где ты захочешь".

"Хорошо, торговый центр Ayala, на Courtyard Drive. Выйдешь на Аяла-авеню. Вы его знаете? Между районом Сан-Лоренцо и Урданетой. Можете припарковаться в гараже. Мы встречаемся в "Старбаксе" у парка Глориетта-четыре. Я буду там через полчаса, может, чуть больше".

"Так трудно достать, да?"

"Ты хочешь их или нет?"

"Я хочу их".

"Так будь там".

Он повесил трубку, и я повернулся к Галлин. Я поднял на нее бровь и сказал: "Ха! Сам".

От резиденции Маркоса до торгового центра Ayala было пятнадцать минут езды. По дороге я заехал в банк, что составило двадцать. Мы оставили "Корветт" на довольно странно названной Стальной парковке и пешком дошли до парка Глориетта-четыре, затем перешли дорогу, чтобы выпить кофе в пластиковом супермаркете "Старбакс". Это было похоже на декорацию из "Звездных войн", со странными складками на желтом потолке и столиками, которые были слишком малы для людей.

Мы сидели у стеклянной витрины и ждали появления Баккея. Галлин озиралась по сторонам, словно в ее шелковых трусиках завелся шершень. Я не спросил ее, в чем дело, но она все равно не удержалась и сказала.

"Странно, не правда ли?"

"Я не знаю, что это такое?"

"Нет, убери это выражение с лица. Это покровительственно. Со времен позднего средневековья – пока существуют кофейни – большинство великих интеллектуальных революций, революций, которые возвысили человеческую мысль и человеческое состояние, начинались в кофейнях. Я права или нет?"

Я задумался и кивнул: "Да, думаю, ты права".

"Место для стимулирования уникальной, индивидуальной мысли. От таких людей, как Бенджамин Франклин и Ван Гог, через Фрейда и Маркса к Альберу Камю и Жан-Полю Сартру. Черт! Сэр Исаак Ньютон начал свои работы по гравитации из-за спора, который он затеял в кофейне с Эдмундом Галлеем".

"Это куда-то ведет? То есть, ты права, но к чему ты клонишь?".

Она сделала широкий жест обеими руками: " Посмотри вокруг себя. Если архитектура – это застывшая поэзия, то что это, черт возьми, такое? Стандартизированное, систематизированное мышление, впавшее в паралич. Добро пожаловать в рассвет Водолея, где каждая мысль – это идентичная шестиугольная секция Разума Улья".

"Ты плохо спала прошлой ночью?"

"Не будь умником. Ты знаешь, что я права. Раньше кафе были уникальными местами для уникальных умов, теперь это стандартизированные места для стандартизированных умов".

Я дернул подбородком в сторону окна: "А вот и Баккей".

Он протиснулся в дверь, показал свой бейдж баристе и велел ей принести ему кофе к нашему столику. Когда он подошел, я встал. Его глаза были устремлены на Галлин. Я сказал:

"Инспектор, это капитан Галлин, мой напарник".

Он не поприветствовал ее. Он пристально посмотрел на меня и сказал: "Вы ничего не говорили о напарнике".

"Я тоже не говорил вам, какого цвета на мне трусы". Я мило улыбнулся: "И это потому, что это не твое собачье дело. А теперь садись и давай прекратим это дерьмо и поговорим о деле".

Он нахмурился на Галлин, выдвинул стул и сел. Я сказал: "Мне нужны записи камер видеонаблюдения со стрельбы на автобусном терминале Philtranco Pasay, за час до и час после. Внутри и снаружи".

"Две тысячи американских долларов".

Я ожидал пять, но вздохнул и посмотрел на Галлин. Она фыркнула: "Ты, наверное, шутишь! Ты видел их?"

Он кивнул: "Я занимаюсь расследованием. Но эти кадры опечатаны, засекречены и подлежат уничтожению".

"И что же на них?"

Он лукаво улыбнулся: "То, что ты хочешь увидеть. Я даю тебе столько бесплатно, но потом ты должен мне заплатить. У китайцев тоже есть такие кадры, но они не видели того, что видел я, потому что не знают, что искать". Он показал пальцем на мое лицо: "Ты знаешь, что искать".

Я посмотрел на Галлин. Мы установили зрительный контакт, и она почти незаметно кивнула мне, а затем сказала Баккею: "Лучше бы это было законно, Баккей".

"Или что? Китайцы имеют здесь вес, США тоже, но Израиль в Маниле не дерьмо. Не угрожай мне. Я знаю, кто ты, я видел твою машину. Ты крупная рыба в США, но на Филиппинах ты никто".

"Эй..." Он посмотрел на меня с той же наглостью в глазах. Я сказал: "Мы все здесь друзья. Через минуту я передам вам конверт под столом, так что расслабьтесь. А теперь, пока я этого не сделал, что с другими крупными терминалами, портами, аэропортами?".

"Ничего, никаких инцидентов, никаких следов. Я подключил систему видеонаблюдения и заставил команды проверять ее в течение сорока восьми часов. Никаких следов девушки или Джея".

Я нахмурился: "Джея?"

На его лице не было никакого выражения, когда он это сказал: "Он был моим другом, хорошим человеком".

Я задумался на мгновение, все еще хмурясь на него: "А как насчет девушки?"

"Мэрион Джеймс, я не знал ее лично, но она была еще ребенком, слишком молодым, слишком невинным, чтобы быть вовлеченным в такую грязную игру, как эта".

"Вы знаете, в чем дело, инспектор? Знаете ли вы, почему это вспыхнуло, что они ищут?"

Он выдержал мой взгляд и покачал головой: "Понятия не имею". Он пожал плечами: "Я могу сделать вывод, что вы можете сделать вывод".

Я встал и направился через комнату в ванную. Я нашел пустую кабинку и отсчитал две с половиной тысячи, а остальные две с половиной положил в бумажник.

Я стоял у раковины, мыл руки, и тут вошел Баккей. Он встал рядом со мной, и я протянул ему деньги.

"У меня получилось два с половиной. Я знаю, что ты не должен был этого делать, и я знаю, чем это чревато. Если у тебя будут неприятности или тебе понадобится помощь, я потяну за ниточки для тебя".

Он взял деньги без всякого выражения на лице и протянул мне DVD в пластиковом футляре.

"Я не хочу, чтобы кто-то управлял Филиппинами. Но особенно я не хочу, чтобы ими управляли китайцы или русские. Мы маленькая страна, размером с Норвегию. У нас могла бы быть хорошая демократия, как у них. Но у нас есть две проблемы". Он поднял два пальца в знак мира: "Коррупция и сто девять миллионов человек. На сто три миллиона больше, чем в Норвегии. С таким количеством людей демократия невозможна, а коррупция так проста".

Я кивнул, и мы вернулись к нашему столику. Он ушел, не попрощавшись, Галлин встала, и мы вышли на солнце. Через мгновение она сказала: "Он намекнул, что Хоффстаддер и Мэрион Джеймс снимались в фильме, так?"

"Это было то, что я понял. По крайней мере, один из них".

"Что он сказал тебе в туалете?"

"Он сказал, что у меня слишком красная помада".

"Он прав, что еще?"

"В том, что при большом населении демократия – это сложно, а коррупция – легко".

"В этом он тоже был прав".