Текст книги "Идущий по звездам"

Автор книги: Билли Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Лэйкен оделась так, как наказал Марк. Потертые хлопчатобумажные шорты и зеленая футболка на два размера больше, а также спортивные тапочки, хорошо сидевшие на ноге. Солнечные очки и кепка. Ее золотистые волосы были собраны в хвост. На тротуаре рядом с ней стоял ее парусиновый саквояж.

Ей не хватало только поездки.

Переминаясь с ноги на ногу, она посмотрела на часы и выяснила, что прошло ровно три минуты с тех пор, как она делала это в последний раз. Было без четверти восемь. Он сказал, что будет здесь в восемь.

Почесав нос и проверив, остались ли у нее в кармане вафли, она снова переменила свое положение. Однако на этот раз она не стала сразу же справляться с часами. Вместо этого она просвистела несколько куплетов из песенки «Как поживаешь, Элфи?» и только после этого взглянула на часы.

Ведь разнообразие – соль жизни.

Покинув Чикаго три дня назад, Лэйкен отправилась домой в Аллен. Она встретилась со своим шефом и позаботилась обо всем, что требовало ее участия. Большую часть времени она провела с Ч. Д., развлекая его рассказами о ее приключениях в Чикаго и, размышляя о своей предполагаемой поездке в западный Техас, к подножью гор Биг-Бенда.

Хотя для ритуального лечения они и собирались использовать место древней стоянки, но Марк объяснил ей, что для предварительной процедуры необходимо более уединенное место, недоступное для паркового персонала и любопытных туристов.

Теперь Лэйкен решила, что ей не слишком нравятся слова «уединенное место». Культурные женщины стараются избегать такого рода слов.

Во время своего предыдущего приезда сюда Лэйкен и Ч. Д. останавливались в рекреационном фургоне, принадлежащем парку. В их распоряжении было все необходимое плюс небольная компания. На этот раз все должно быть иначе.

Хотя Марк должен был лучше знать, что им понадобится для путешествия, Лэйкен тревожило, что он будет тратить свои деньги, поэтому прежде чем покинуть Чикаго, она убедила его, что хочет иметь полное представление обо всех расходах.

Когда она в очередной раз собиралась взглянуть на часы, послышался шум приближающегося автомобиля. И в следующее мгновенье новенький красный джип затормозил рядом с ней.

Вскрикнув от радости, Лэйкен подхватила свой саквояж и взгромоздилась на пассажирское сиденье.

Спустив очки на нос, она посмотрела на него.

– Пожалуйста, скажите, что не покупали машину. Когда я просила вас держать меня в курсе всех расходов…

– Успокойтесь, – сказал Марк, изучая ее своими темными глазами. – Я одолжил ее у приятеля.

Лэйкен облегченно вздохнула и захлопнула за собой дверцу.

Откинувшись на спинку сиденья, она обвела взглядом три маленькие коробочки, находившиеся в задней части джипа, а затем снова посмотрела на мужчину, сидевшего за рулем.

– Интересно, как это палатки поместились в таких маленьких коробочках? – спросила она.

– Мои предки не пользовались палатками. В хорошую погоду они спали под открытым небом, впитывая ночь своей кожей, чувствуя землю под собой и вокруг себя.

– И ползая по ней, – пробормотала она. О, да, сказала она себе, эта поездка будет

совсем не такой, как предыдущая.

Когда джип съехал с асфальтированного шоссе на маленькую дорогу, напоминавшую просеку, она стала исподтишка наблюдать за человеком, сидевшим рядом с ней. Она впервые видела его не в костюме, но тот, кто считает, что одежда делает мужчину мужчиной, очевидно, никогда не встречал Марка Аврелия Рида. В джинсах и рубашке «шамбре» он был столь же сдержан и неприступен, как и в костюмах от братьев Брукс.

– А я? – спросил он, не отрывая взгляда от пыльной дороги.

– Вы пока не похожи на целителя.

– Я решил приберечь воинственную краску и косы на потом.

Сухие нотки в его голосе заставили Лэйкен нахмуриться.

– Я сказала глупость? – Она вздохнула. – Догадываюсь. Когда не имеешь никакого представления о культуре, не думал о ней сотни раз и не прошел многих километров в их башмаках, слишком легко впасть в ошибку.

Все еще хмурясь и пытаясь сосредоточиться, она заерзала на месте и подсунула под себя одну ногу.

– Мне кажется, что ярлыки, – сказала она, – независимо от того, правильны ли они с политической точки зрения, проводят границы, отделяющие одни группы людей от других. Я знаю, что для ярлыков есть веские, разумные причины – этническая гордость, культурное самосознание и т. д. – но я не понимаю, почему нельзя сочетать это с привязанностью к более широкой группе. Всему человечеству. Мы должны сосредоточить свое внимание не на том, что разделяет нас, а на тех вещах, которые могут связать, нас вместе. И самое большое препятствие к этому – наличие групп, унижаемых другими, более могущественными группами. Пока мы все не станем просто людьми, забывшими про старые стены, воздвигнутые между нами, дело не пойдет на лад. Но многие люди не хотят…

Неожиданно слова замерли у нее на губах. Увлекшись, она как всегда позабыла о том, что происходит вокруг, и была удивлена, обнаружив, что джип остановился, а Марк повернувшись на своем месте и держа одну руку на руле, смотрел на нее.

Заерзав от неудовольствия, она пробормотала:

– Это всего лишь теория.

– Ну и хорошо, – сказал он и открыл дверь, чтобы выйти.

Она тоже вышла и огляделась по сторонам. Правда, смотреть было особенно не на что. Они находились на возвышенности, казавшейся верхней частью валуна, если скала размером с торговый пассаж могла быть названа валуном. Единственной растительностью была пыльная трава и чахлые цветочки, торчащие из трещин в скале.

К западу, каменные поверхности поднимались, пока хватало глаз. На востоке ей были видны верхушки деревьев.

– Мы не очень далеко от фактории? – спросила она.

– В восьми-десяти километрах, – ответил он, двинувшись по направлению к деревьям.

Сунув руки в карманы, она последовала за ним. Менее чем в пятидесяти метрах от джипа скала резко оборвалась. Внизу, в узком ущелье, делая причудливые повороты между ив и тополей, бежал быстрый поток.

Она посмотрела на него:

– Вы хотите разбить лагерь здесь, на берегу ручья?

– Нет.

Лэйкен помедлила, ожидая, что за этим последуют и другие слова, но ошиблась.

– Понятно, – выдохнула она.

Стало быть, он не расположен к беседе. Тем лучше для нее. Она здесь ради одного – ради того, чтобы Ч. Д. выздоровел. И теперь постарается помалкивать.

Решение было принято, но следовать ему, учитывая ее характер, было невозможно. В следующую минуту, когда ее воображение поразила таинственность и величие этого разорванного ландшафта, она опять спросила:

– Они действительно жили в этих горах? Я имею в виду тех колдунов.

Марк слегка передернул плечами и повернул обратно к машине:

– Ради вашего брата мы должны делать вид, что жили.

– Вы ведь знаете, – сказала она, следуя за ним. – Знаете, кем они были, где проводили свои дни? – Он не ответил, и она добавила: – Но вы сохраните это знание про себя – так же, как Джозеф Два Дерева.

Не обращая на нее внимание, он полез в заднюю часть машины.

– Мы можем начать.

– Вы имеете в виду очищение? Безусловно. – Лэйкен одобрительно кивнула, затем повторила: – Безусловно. – Пауза. – Как мы будем это делать?

Вместо ответа он наклонился, достал из одной коробки два топорика и протянул один из них Лэйкен.

– Ты, старый томагавк, – сказала она, разглядывая его. – Мы собираемся с кем-то воевать? С бой-скаутами, которые давно вам надоели?

– Нам нужны ивовые ветки. От двух сантиметров до трех в диаметре. – Он двинулся по направлению к спуску, который должен был привести их к ручью. – И длиной в три-четыре метра.

– Вы говорите об этих сухих ветках? Нам нужно только порубить их топориками, чтобы сделать того размера, какой требуется?

– Древесина должна быть гибкой. Поэтому нам придется взять ее с живых деревьев.

Нахмурившись, она почесала икру ноги тупой частью топорика.

– А это не запрещено? Может быть, это будет покушением на правительственную собственность или что-то в этом роде?

– Деревья не принадлежат правительству.

– Я не уверена, что таково официальное мнение, – сказала она.

– Это мое мнение и, что гораздо важнее, это мнение деревьев. Деревья принадлежат самим себе, и они не будут против, если я возьму то, что мне нужно.

Она недоверчиво подняла одну бровь, но он этого не заметил, потому что снова шел впереди нее.

– Они сами вам об этом сказали? Вы обсудили с ними эту проблему, и они сказали: «Давай, Марк, избавь нас от некоторой части наших конечностей».

Издав звук, выдающий раздражение, он остановился так резко, что она едва не налетела на него. Повернув к ней лицо, он сказал:

– У меня есть на это право коренного жителя Америки. – Когда она открыла рот, чтобы снова что-то возразить ему, он добавил: – Я получил разрешение. Все в порядке.

Не дожидаясь ее ответа, он продолжил спуск по каменистой тропе.

Хотя он и казался не слишком раздраженным, она из осторожности решила собирать ветки с деревьев по другую сторону ручья. Лэйкен понимала, что не следует раздражать человека с топором в руке.

Поскольку ей никогда прежде не случалось, пользоваться топориком, она принялась за дело неуверенно, но быстро поняла, что так от нее будет мало пользы, поэтому, помолившись о том, чтобы ее пальцы не пострадали, она взялась левой рукой за ветку и принялась лихо размахивать топором.

Через полчаса у нее было четыре ветки нужной толщины и длины и, когда Марк окликнул ее, она была весьма довольна собой.

– Давайте отнесем то, что у нас есть, наверх, – сказал он, когда она подошла к нему. – Тогда я смогу… – Он осекся. – Что случилось?

Она молча уставилась на груду веток в стороне, от него. Их было, наверное, три-четыре десятка.

Что-то не так. Его дыхание даже не участилось. А у нее на руках вздулись волдыри, и пот выступил на лоб. И только четыре ветки.

– Ничего, – сказала она. – Идите вперед, а я возьму свои и догоню вас.

Когда спустя несколько минут она взяла несколько веток из его кучи и присоединила к своим, она сказала себе, что это никакое не воровство. Ничего особенного.

Ей понадобилось еще минут пять, чтобы втащить охапку веток наверх. Оглядевшись, она нашла его в семи метрах от джипа у того места, где скала резко обрывалась.

Взгромоздив ветки поверх тех, что принес он, она потерла покрытые царапинами руки.

– Что теперь?

– Идите вниз и принесите еще ветки, пока я буду строить.

Подавив стон при мысли, что придется снова работать топором, она спросила:

– А что вы собираетесь строить?

– Уютное убежище, которое укроет меня от нечистоты мира. Идите за ветками.

Сделав неприличное движение, которое он не мог видеть, она пошла назад. И каждый раз, возвращаясь с ветками, она видела, что постройка становится все крепче.

Когда день разошелся, и хижина приобрела устойчивые очертания, Марк остановил работу и внимательно посмотрел вдаль, словно прислушиваясь к шуму ветра или ловя какие-то отдаленные звуки. Через минуту он слегка кивнул и продолжил работу. Если он что-то и слышал, это не улучшило его настроения.

Около полудня Лэйкен опустилась на камень рядом с хижиной и вытерла пот, струившийся по ее лицу.

– Не хотите поменяться? – спросила она, оттягивая мокрую рубашку. – Я буду связывать уютную лачугу…

– Уютное убежище.

– … а вы займете мое место и будете таскать эти кучи.

Он ответил не сразу. Он продолжал работу и, не глядя на нее, сказал:

– В те дни, когда старики были живы, женщины работали. Они готовили и чистили. Прислуживали и растили детей. Скребли бычьи шкуры, пока те не становились мягкими. Но главное – они не мешались под ногами и помалкивали. – Он посмотрел на нее поверх плеча. – Как вы думаете, почему эти дни называли старыми и добрыми?

Лэйкен, конечно, знала, что можно ответить на это, но она была слишком утомлена, чтобы сделать нечто большее, чем просто бросить в него маленькой веточкой и, поднявшись на ноги, снова спуститься к ручью.

К тому времени, когда они прервались для ленча – консервированные сосиски с крекерами – костяк уютного убежища был закончен. В нем было около двух метров в диаметре и изнутри по периметру было выложено ивовыми листьями. В центре, на каменном полу он устроил небольшой очаг, рядом с которым находилось место для запаса воды.

После ленча, когда сушняк в основном прогорел, Марк уложил несколько плоских каменных плит поверх дымящихся углей, а затем натянул на деревянную раму голубую просмоленную парусину.

Марк не обратил никакого внимания на ее похвалу, когда она подивилась, как быстро он со всем этим справился. И он ничего не ответил, когда она попыталась поддеть его, сказав, что его миленькая хижина напоминает иглу для смурфов.

Марк находился здесь против своей воли. И она это знала. Они не были друзьями. И он имел полное право точить на нее зуб.

Она еще раз спустилась в ущелье – к роднику, который недавно обнаружила. Погрузила голову в ледяную воду, а затем основательно напилась.

Встав на ноги, Лэйкен пожурила себя за то, что чуть было не расклеилась. В Чикаго она была готова на все, чтобы помочь брату. Парочка дней в пустыне со старым Каменным Лицом – не столь уж великое испытание.

Поднимаясь обратно, она напевала «Любишь ты меня, я буду танцевать?» и закончила несколькими танцевальными движениями.

Поднявшись наверх, она разом замолкла, увидев, что Марка нигде нет. И почувствовала, что волосы на ее шее встали дыбом. Оглянувшись вокруг, она позвала:

– Марк?

– Что?

Пораженная, она снова оглянулась. Марк был в метре позади нее и направлялся к убежищу. Кроме белого полотенца, обмотанного вокруг бедер, на нем ничего не было.

В его теле она не нашла и унции лишнего веса. Грудь была смуглая, крепкая и безволосая. Хотя мускулы играли в лучах полуденного солнца, они не казались узловатыми придатками тела, как это бывает у «качков». Гладкие и твердые, они были неотделимы от него.

– Вам что-нибудь нужно?

Отведя глаза от полотенца, Лэйкен слегка покачала головой:

– Нет. Ничего. Я просто… просто не знала, где вы.

Он на секунду задержал на ней взгляд, потом обошел ее и отвел в сторону парусину, нагнувшись, чтобы войти в хижину.

Лэйкен стояла на том же месте. Прошло несколько секунд прежде, чем она перевела дыхание и вытерла мокрые ладони.

– Ладно, – сказала она хрипло, повышая голос. – Я думаю, вы собираетесь немного поработать. – Она потерла нос, а потом подбородок. – Думаю, я могу прогуляться, пока вы там… поработаете. Ладно, Марк? – Она помедлила. – Ладно, – сказала она самой себе, как будто он действительно ответил ей.

Марк сидел на ивовых листьях, скрестив под собой ноги. Подавшись вперед, он лил воду на горячие камни. Вода шипела, и пар наполнял его ноздри, увлажнял лицо.

Он закрыл глаза и опустил руки на колени. Когда он услышал, что Лэйкен пошла прочь, бормоча что-то про себя, он откинул голову назад и слабо рассмеялся.

Лэйкен стояла возле костра, копаясь в нем палкой и глядя на Марка, который в полном облачении нагнулся над коробкой.

– Я была бы рада помочь, – сказала она. – Я знаю, что вам не хватает женщины, которая делала бы всю работу, скоблила бычью шкуру и прочее. Но я действительно хочу помочь. – Она помолчала. – Правда, я не умею готовить.

Он посмотрел на нее:

– Я полагаю, Ч. Д. не отличается упитанностью.

Она засмеялась:

– Нет, но подростки едят что угодно.

– Я умею готовить.

– Это хорошо, – кивнула она. – Вы будете готовить, а я убирать.

На обед было тушеное мясо, опять же крекеры и дымящийся кофе. Пока Лэйкен мыла посуду, воспользовавшись случаем, чтобы вымыться и переодеться в тренировочный костюм, стало темно. Вернувшись к костру, она заняла место по другую сторону от Марка, который молча пил следующую чашку кофе.

– Я не могу на ночь выпить больше одной чашки кофе, – сказала она, пытаясь завязать нормальный разговор. – Кофеин слишком возбуждает меня.

Как она и ожидала, ответа не последовало. Но она упрямо попробовала еще раз.

– Здесь так хорошо. Спокойно. Не спеть ли нам «Кум Ба Йа»?

Хотя он глянул на нее, подняв одну бровь, другой реакции по-прежнему не последовало.

Выдохнув воздух, Лэйкен подняла свою палку, которая играла роль кочерги, и решила уделить большее внимание огню. Она заерзала, чтобы усесться поудобнее, а затем замурлыкала «Кум Ба Йа», чтобы досадить ему.

Постепенно отблески пламени, ночной ветерок и небо, полное звезд, стали оказывать магическое действие. Было действительно очень спокойно. И когда Лэйкен позволила покою достичь ее, она поняла, что смертельно устала.

– Я думаю, вам лучше лечь спать, прежде чем вы упадете лицом в костер.

Лэйкен открыла глаза и сонно заморгала на человека по другую сторону костра. Улыбнувшись, она сказала:

– Мне не хотелось бы нарушать компанейской атмосферы, установившейся здесь, но, возможно, вы правы.

Он легко вскочил на ноги и подошел к джипу.

– Марк, – позвала она. – Как ваше индейское имя?

– Ночь Трех Собак, – ответил он сухо и бросил ей свернутый спальный мешок. – Сможете раскрыть его сами или мне помочь вам?

– Я не такая уж беспомощная. Думаю, мне удастся развязать пару веревок. – Она бросила взгляд в его сторону. – Ваши предки пользовались спальными мешками?

– Нет. И они не ели тушеного мяса, но мелочи не имеют значения. Что бы они ни ели и на чем бы ни спали, они делали это здесь, под этими же самыми звездами. Суть не изменилась.

Встряхивая мешок, она сказала себе, что это уже похоже на беседу. Беседу, достаточную для того, чтобы, влезая в мешок, она чувствовала, что одержала небольшую победу.

Немного погодя Лэйкен встала, поправила несколько камней под мешком и залезла обратно.

В нескольких метрах от нее послышался шелест нейлона, когда Марк заворочался в своем мешке. Это повторилось несколько раз, и она спросила:

– Почему вы не встанете и не поправите камни, как я?

– Камней нет. Это тишина. Она слишком громкая. Слишком населенная, – сказал он, и в его голосе слышалось раздражение. Затем он повернулся к ней спиной и сказал:

– Давайте спать.

Слишком населенная. Не ее ли он слушал весь день, ловя отголоски прошлого? Она не знала. Могло ли такое случиться, что с тех пор, как Марк покинул своего деда, он впервые оказался на лоне природы? Может быть, он вспомнил те дни, думая о том, как отрезал себя от своих корней?

Во всяком случае, в этом не было ничего забавного. В его голосе было что-то такое, чего раньше ей слышать не приходилось. Это было почти не заметно, но в таком человеке, как Марк, разница значила слишком много. Казалось, он был чем-то удивлен.

В этот момент он напомнил ей Ч. Д. У ее брата сложный мозг. Поскольку он понимал слишком много, было много вещей, заставлявших его беспокоиться. Слишком много для двенадцатилетнего парнишки. Когда Лэйкен видела, что какая-то забота омрачает его чело, она садилась к нему на кровать и развлекала глупыми анекдотами, пока он не успокаивался настолько, что мог заснуть.

– Я рассказывала вам про моего кота?

Слабый, но резкий смешок со стороны другого спального мешка заставил ее приподнять голову.

– Чему вы смеетесь? – спросила она.

– Я как раз думал обо всем, что произошло с тех пор, как я встретился с вами – начиная от уловки, при помощи которой вы проникли ко мне, и кончая поступком, лишившего меня чертовски выгодного клиента.

– Какое отношение имеет это к моему коту?

– Принимая во внимание обстоятельства, вопрос «Я рассказывала вам про моего кота?» кажется несколько странным – напоминая сюрреалистическое полотно, на котором соседствуют несовместимые предметы.

– Именно это мне и нужно, – сухо сказала она. – Так значит, вы не хотите слушать про Цербера?

После небольшой паузы он сказал:

– Меня, похоже, не должно удивлять, что у вас есть кот, названный в честь трехголового пса, который сторожит вход в преисподнюю?

– Несколько лет назад Ч. Д. дал ему новое имя. Я думаю, дело в том, что глупое животное имело обыкновение слоняться по кустам около крыльца и выпрыгивать из темноты, пугая тех, кто к нам приходил. Но, главное, это его вид. Он лыс. Конечно, не полностью. Если бы он был совершенно лысым, то его можно было бы выдать за одного из тех гротескных и дорогих цирковых котов, но на нем сохранилось несколько клочков шерсти. Ровно столько, чтобы придать ему воистину зловещий вид.

– Представляю, как это мешало вашей светской жизни.

Хотя она по-прежнему слышала недовольство в его голосе, он определенно смягчился.

– Светской жизни? – повторила она, улыбаясь своей скромной победе. – Мне кажется, люди с такими доходами, как у меня, не имеют светской жизни. У нас просто есть друзья. И все они терпеть не могут Цербера. К счастью, это не мешает им по-прежнему приходить к нам.

Они чертят в воздухе крест и проскальзывают мимо него.

– А как со свиданиями? Или люди с вашими доходами не встречаются с новыми мужчинами? Может быть, вы довольствуетесь только моделями, бывшими в употреблении?

Она рассмеялась:

– Один-ноль в вашу пользу. В тех редких случаях, когда появляется кто-то новый, он первым делом проходит испытание Цербером. И это удается только тем, у кого верное сердце и низкое кровяное давление. – Она улыбнулась. – Он был маминым котом. И потерял свою шерсть, когда родители погибли. Думаю, для него это было большое горе. – Она немного помолчала, затем покачала головой: – Конечно, ветеринар не подтвердил моей теории. Он сказал, что это либо аллергия, либо нервы.

– Он живет с вами. Я за то, что это нервы.

– Прекрасно.

После паузы он сказал:

– Вам по-прежнему не хватает родителей. Я слышу это по вашему голосу.

– Конечно, мне не хватает их. А у вас не так с вашим дедом?

Молчание, последовавшее за этим вопросом, показало ей, что она несколько промахнулась. Он немного расслабился, но теперь напряжение вернулось. Она чувствовала это по воздуху между ними.

– Мои родители были чудесными людьми, – сказала она быстро, пытаясь поправить положение. – Папа был большой человек. Я говорю не о росте. Большой. С ирландским темпераментом. Я говорила вам, что он был полицейским? Большего он не хотел и ему этого вполне хватало. Он мог сам остановить драку – голыми руками. Но я никогда не видела, чтобы он замахнулся на слабого или беспомощного.

А мама была совсем другая. Всегда немного рассеянная. Папа называл ее фея. Он говорил, что она живет в уютном мире, в котором нет тех из нас, кто слишком прочно стоит на земле. Папа был практичен. Он хотел, чтобы все было ясно и четко, тогда ему будет легко справиться с заданием. А у мамы все держалось на чувствах. Не нужно было говорить ей, если что-то было не так. Она всегда знала об этом и всегда оказывалась там, где требовалась ее помощь.

Хотя он и не отвечал ей, она чувствовала, что напряжение отпустило его. Было удивительно, как она могла читать его настроение, будучи знакома с ним столь короткое время.

– Мои родители были образцовой парой, – продолжала она. – Они были женаты всего год, когда появилась я. Они решили начать сразу, чтобы со временем у них был дом, полный детворы, но им это не удалось. Мама забеременела снова только когда мне было почти тринадцать – тогда и появился Ч. Д. И я была для него как третий родитель, мы все любили и баловали его.

Она улыбнулась, вспоминая те далекие дни.

– В то время – и это показывает, как сильно прелестное дитя подействовало на меня – я хотела стать адвокатом и специализироваться на детских вопросах.

– Что же заставило вас переменить свое решение?

Она облегченно прикрыла глаза. Было безумием считать этот его вопрос маленькой победой, как будто отвлечь его от своих забот было так важно. Действительно важно.

– Я не меняла своего решения, – сказала она. – Я по-прежнему хочу этого. Я была на первом курсе в колледже, когда мои родители погибли.

– А вы не могли продолжать, платя за обучение из страховки? Я думаю, ваши родители застраховали свою жизнь?

– Да, страховка была, а также полицейский фонд, но этого не хватало на то, чтобы оплачивать уход за ребенком, колледж и домашние расходы. Если бы я осталась в школе и стала работать, чтобы покрыть остальное, у меня бы не осталось времени, чтобы быть рядом с Ч. Д. Ему было пять лет, и он только что потерял мать и отца. Он нуждался во мне. И я была рада, когда подвернулась та работа, которой я занимаюсь и теперь. Бад, хозяин, разрешает мне приводить с собой Ч. Д. Это хорошая работа. Хорошие люди. Я могу подождать, пока Ч. Д. подрастет, и тогда вернусь в колледж. Даже если получится, что я окажусь самой старшей американкой, решившей сдавать экзамен.

– Забавно. Вас даже не раздражает, что вам пришлось пожертвовать собой ради брата, – сказал он удивленно.

– Что же должно меня раздражать? Ч. Д.? – спросила она столь же удивленным голосом. – Он вовсе не просил меня что-то для него делать. Я делала то, что необходимо. Я всегда верила, что каждый взрослый отвечает за каждого ребенка.

Он помолчал, как бы переваривая информацию, а потом проговорил:

– Вы сказали, что у вас только изредка бывают свидания. А между тем, вы привлекательны. Похоже, что свою личную жизнь вы тоже ограничиваете ради брата.

Хотя Лэйкен и понравилось его замечание насчет привлекательности, остальное заставило ее нахмуриться.

– Вы представляете дело так, как будто мне нравится сидеть на крыльце с сумасшедшим котом и ждать, пока Ч. Д. вырастет. Все обстоит совершенно иначе. Мы встречаемся с другими людьми, у которых есть дети, иногда Ч. Д. ночует у кого-то из друзей, и тогда я могу пойти, куда мне хочется.

Кроме того, если бы вы видели трех моих последних мужчин, то поняли бы, что одинокая жизнь не так уж плоха. Боб, Гарри и Тед. То еще трио. Боб отказывался от одной работы за другой, потому что они мешали ему сосредоточиться на угадывании будущего по расположению волосков у него на руках. Милый человек с тремя лишними мозговыми ячейками против банки «Спэма». Затем Гарри. Бедняжка Гарри, не понимавший, почему его бросили последние две жены. От первой он ушел сам. Потому что так ему велела мама. – Лэйкен помедлила. – И наконец, Тед. Он испытывал затруднения, узнавая, что другие люди имеют какие-то чувства. Он был готов признать, что у людей могут быть свои чувства, но не понимал, при чем здесь он.

– Неудачники, – был краткий ответ из темноты.

Губы Лэйкен изогнулись в полуулыбке:

– Мне кажется, между нами есть что-то общее. Ваши женщины – тоже неудачницы. Они тоже теряли вас довольно быстро.

– Откуда вы знаете?

– Из своих источников. – Она переменила позицию и оперлась на руку. – В тот вечер, когда я появилась в ресторане, я заранее знала, что это деловая встреча. Если бы вы были с женщиной, я никогда бы этого не сделала.

– Почему? – спросил он сердито. – Я думаю, для такого откровения должны быть свои причины?

– Должны. Если бы вы были с женщиной, мой план не сработал бы. Вам было бы все равно, что она о вас подумает. Вы не стали бы беспокоиться, если бы она встала и вышла, чтобы никогда больше не возвратиться.

Нейлон зашуршал, когда он изменил свое положение.

– Весьма резкое суждение для женщины, которая связывается с разными болванами.

– Возможно. Но если бы они не были болванами, я не выбрала бы их. Все дело в том, что у меня комплекс спасения. И двоим из этих мужчин я и в самом деле помогла.

– Дайте мне отгадать. Тед исключается.

– Это не так трудно вычислить, – засмеялась она. – Тед был слишком запущен, когда я с ним познакомилась. Я могла сидеть и дожидаться, что он станет лучше, до самой старости, но я решила, что есть занятия и поинтереснее.

Услышав его покряхтывание, она улыбнулась от удовольствия:

– Это на время отдалило меня от мужчин.

– Понятное дело.

Лэйкен подняла голову и уставилась в темноту. Она снова потеряла его. Что-то в его голосе – какая-то жесткость – убедило ее, что его мысли снова вернулись к неизвестному вопросу, которым он промучился весь день.

После того, как все это началось с Ч. Д., Лэйкен каждый раз добавляла к истории что-то новое. Она могла присочинить какие-то детали, чтобы снова овладеть его интересом. Это могло иметь отношение к эксцентричному старику, жившему неподалеку от них. Она могла поклясться своему брату, что видела чудовищное лицо в окне подвального этажа мистера Леггита или же слышала нечеловеческие вопли, доносившиеся из дома, когда она ночью проходила мимо. Хотя Ч. Д. хорошо знал, что она все это выдумывает, он увлекался против воли и слушал ее с интересом.

Лэйкен была уверена, что монстры не подействуют в случае Марка, но без воображения она мало чего стоила. Она могла просто импровизировать.

– Я даже подумывала, не переключиться ли мне на женщин, – произнесла она деловитым тоном.

Он резко перевернулся в ее сторону и спросил прерывающимся голосом:

– Вы считаете себя физически привлекательной для других женщин?

Лэйкен едва не рассмеялась. Ей удалось его провести.

– Нет, – сказала она. – И это было второй причиной, почему я решила, что мне это не подходит.

– Второй? А в чем состояла первая?

– Сучий фактор.

– Прошу прощения.

– Женщины соперничают друг с другом. И с этим ничего нельзя поделать. Я не могу представить, чтобы другая женщина посмотрела на меня без одежды и не подумала: «У меня больше, чем у нее, ха-ха». Или: «Если она пользуется успехом, то я просто Белоснежка».

На этот раз его смех был более живым и раскрепощенным, так что она почувствовала, как тепло разлилось по ее телу.

– И никакой таинственности, – продолжала она. – Женщины знают, что думают другие. И нам известно, как работает женское тело. Вот для мужчин мы чудесное, загадочное «иное». Тайна выводит их из равновесия. Они не могут быть уверенными в себе, потому что никогда не знают, с кем имеют дело. Конечно, и женщины не знают, что в голове у мужчин. И хотя иногда мужское тело оскорбляет, оно может быть и прекрасным.

Когда она произнесла эти слова, перед ней возникло видение, и она снова увидела его таким, каким он предстал перед ней совсем недавно: когда его тело было покрыто только полотенцем.

– Прекрасным, – повторила она шепотом. Они помолчали несколько минут, а потом

Марк сказал:

– Спокойной ночи, Лэйкен.

Когда она глубже зарылась в спальный мешок, Лэйкен сказала себе, что ей только послышались благодарственные нотки в этих словах.

Марк лежал на спине, подложив под голову руку, и смотрел на звезды. По дыханию Лэйкен он мог судить, что она спит.

Удивительная женщина, говорил он себе, улыбаясь. Рассказывала ему успокоительные истории перед сном. Возможно, это тот самый комплекс спасения, о котором она упоминала.

Эта мысль заставила его недовольно нахмуриться. Его не нужно спасать. И он не хочет быть ей благодарным. И не хочет ей нравиться.

Он не хотел сюда ехать.

Когда в его памяти возникло лицо Старого Джо, Марк нетерпеливо отогнал от себя это воспоминание.

Именно поэтому он не хотел помогать ей. Воспоминания.