Текст книги "Идущий по звездам"
Автор книги: Билли Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– Я приехала сюда не за медицинской помощью, – сказала она тихо. – Я хочу, чтобы вы отправились вместе со мной обратно в Техас. Надели набедренную повязку, тряхнули сухими костями и изгнали злых бесов из моего брата.
Это наконец вывело его из унылого состояния. Он открыто рассмеялся:
– Вы шутите?
Однако в следующий момент его веселость испарилась под ее испытующим взглядом:
– Нет, вы не шутите.
Она покачала головой:
– Вы – моя последняя надежда. Вы или никто.
– В таком случае, пусть будет никто. Она посмотрела на свои руки, а потом снова
на него:
– Когда я ездила в Де Уитт, я многое узнала о Джозефе Два Дерева. Если бы он был жив, он бы не отказался помочь мне.
Марк долго и мучительно молчал, а потом ответил:
– Но я не Джозеф Два Дерева.
– Нет, – покорно согласилась она. – И очень жаль. – Она перевела дух и добавила: – Но кроме вас у меня ничего нет, поэтому вы должны мне помочь.
Она с трудом поверила этому, но его полночные глаза стали еще темнее, чем прежде, когда им овладел гнев. То было первое сильное чувство, которое он ей продемонстрировал. И от этого его черты стали еще более живыми, властными и упрямо мужскими.
– Очевидно, вы меня не понимаете, – сказал он резко, почти грубо. – Я вам совершенно ничего не «должен».
Он перестал сдерживать гнев и, когда снова откинулся в кресле, в его темных глазах вновь царило усталое безразличие.
– Вы же не станете утверждать, будто всерьез полагали, что мне придутся по душе ваши планы. – Его губы презрительно изогнулись. – Мисс Мерфи, вернитесь в реальный мир. Ну при чем здесь я?
– Вы хотите сказать, что вам нет до этого дела? – Она пожала плечами. – Видите ли, я надеялась, что вы сочтете это забавным.
– Вы надеялись, что я сочту это забавным? – повторил он недоверчиво.
– Если бы кто-то явился ко мне с таким предложением, я приняла бы его из чистого озорства. – Видя, что выражение его лица слегка изменилось, она добавила: – Я, конечно, понимаю, что между мной и вами огромная разница, чему мы оба несказанно рады. Но дело в том, что вчера мне нужно было убить немного времени, и я отправилась в библиотеку. Я просмотрела местные газеты, ища что-нибудь касающееся вас. Мистер Рид, я не хочу вас обидеть, но из того, что попалось мне на глаза, я сделала вывод, что вы живете слишком серьезно.
С минуту он молча взирал на нее, а потом медленно произнес:
– Я ценю вашу попытку внести оживление в мое существование, но если мне и наскучит быть серьезным, я не вижу необходимости уезжать из города. Все, что нужно для того, чтобы развлечься, я найду и в Чикаго.
Он осторожно встал со своего места:
– И теперь, я полагаю, наша встреча…
– Каким было ваше индейское имя? – перебила она его. Миссис Куртис не смогла ответить ей на этот вопрос, который волновал Лэйкен с того момента, как она увидела фотографию Марка.
Выходя из-за стола, он без задержки ответил:
– Тот Кто Плохо Переносит Навязчивых Блондинок Из Аллена, Техас, Которые Надоедают Телефонными Звонками И Задают Чудовищные Вопросы.
– Из этого довольно трудно составить подходящее прозвище, – пробормотала она.
– Был рад встретиться с вами, мисс Мерфи, – сказал он, открывая перед ней дверь.
Проследив за его движениями, она сказала:
– Мне кажется, вы снова язвите.
– Доверяйте своей интуиции. И передавайте привет добрым обитателям Аллена.
Она поднялась на ноги и повернулась, чтобы видеть его глаза. С того момента, как она вошла, Марк Рид смотрел на нее поверх своего орлиного носа с таким высокомерием, как будто она относилась к хотя и неизвестной ему, но безусловно низшей форме жизни.
Но она не сердилась на него за это. Мало что могло рассердить Лэйкен. Причуды и слабости ее собратьев только возбуждали ее любопытство.
Но теперь он выпроваживал ее, полагая, что на этом их отношения и закончатся.
– Я пока не тороплюсь домой, – сказала она и золотые браслеты зазвенели, когда она наклонилась, чтобы взять сумочку. – Чикаго такой знаменитый город. Я не могу уехать, не осмотрев его хотя бы частично.
– Я уверен, вы найдете немало замечательных кегельбанов.
Ее рассмешила эта попытка указать ей ее подлинное место.
– Вы за словом в карман не лезете, – сказала она, покачав головой. – Я люблю это качество в полубоге. Возможно, мы еще увидимся.
– Вряд ли.
Она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, выходя из комнаты:
– Поживем-увидим, – бросила она мягко. – Поживем-увидим.
– Что он из себя представляет? – спросила Розмэри.
Поставив телефон на колени, Лэйкен откинула голову на спинку кресла и после минутного раздумья ответила:
– Помнишь миссис Уоткинс?
– Ту учительницу из воскресной школы? С лиловыми волосами и носом величиной с маленькую собачонку? Помню – помню. Раз в месяц она приглашала нас к себе на чаепитие. Чай отдавал лимонным концентратом и корицей и к нему подавались черствые пирожки. Мерзкая была старушенция.
– Помнишь, какие нотации она читала нам, если мы случайно трогали что-то у нее в доме?
Марк Рид был еще более щепетилен, чем миссис Уот. Он милостиво снисходит до разговора. Но выглядел он получше, чем миссис Уоткинс. Можно сказать, он довольно сексуален. Мало того…
– Лэйк!
– Прости, пожалуйста. – Она вздохнула. – Хуже всего то, что он упрям, как баран.
– Я говорила тебе, что он не станет этого делать, – протянула Розмэри равнодушным, ленивым голосом человека, не желающего забивать себе голову всякой заумью. – И его трудно за это винить. Идея была совершенно безумная. Ты не только потеряла время и поставила под угрозу свою работу, но и истратила все свои сбережения.
Собственно говоря, деньги не были ее сбережениями – это была страховка, которую Лэйкен получила после смерти родителей.
– Эти деньги предназначались для Ч. Д., – сообщила она Розмэри. – Для платы за обучение в колледже. Но это еще когда будет. И вообще неизвестно – будет ли. Ты меня понимаешь? Ведь мертвым мальчикам колледжи ни к чему.
– О, Боже, ты совсем спятила. Он не собирается умирать. Все врачи, включая мистера Джеркинса, твердят тебе, что все это исключительно фантазии Ч. Д. Твой мальчик шизоид.
Лэйкен улыбнулась, представив себе женщину, которая была ее лучшей подругой с первого класса. Сейчас она, скорее всего, развалилась на кушетке, водрузив ноги на кофейный столик, а под боком поставила тарелку с картофельными чипсами. Светлые волосы без сомнения взъерошены, очки сдвинуты на кончик носа. Очки Розмэри меняла в зависимости от настроения. То это были искусственные бриллианты Элтона Джона, то армированное стекло Бенджамена Франклина. Но чаще всего она носила круглые и слегка окрашенные стекла, в них она походила на огромного клопа, который кусается из чистого удовольствия. Розмэри была довольно стройная и легко могла бы сделаться фотомоделью. Но она этого не желала. Пять лет она успешно занималась организацией домашних обедов и скромных свадеб у себя на дому.
Однако в последнее время она стала устраивать эти мероприятия дома у Лэйкен и могла заботиться о Ч. Д., пока Лэйкен следовала по своему извилистому пути. Розмэри Лаваль была из тех незаменимых подруг, которые выручают в беде.
– Ты говоришь, что он не в своем уме, только когда побеждает тебя в споре, – сказала Лэйкен.
– А это случается не так часто, как ему кажется. Ты должна его видеть, Лэйк. Он сидит там, у себя в комнате, скрестив руки на груди, бормочет что-то низким, таинственным голосом и спокойно готовится к смерти. Мало того – заставил меня записать указания по поводу его похорон.
Лэйкен издала звук, в равной мере походивший на смех и сдерживаемые рыдания.
– И как же он хочет, чтобы его похоронили?
– Окончательно он еще не решил. Пока он только рассматривает разные варианты. Сначала он хотел, чтобы его тело, на индейский манер, было выставлено на деревянных опорах, так чтобы стервятники могли клевать его. Но потом он стал сомневаться, не будет ли это кощунством – ведь он никакой не индеец. – Розмэри помолчала и Лэйкен услышала хруст картофельных чипсов. – Но, конечно, если ты ему веришь, то в нем есть что-то индейское – я имею в виду того маленького команчского беса.
– Как он сегодня?
– Кажется, ничего, но ты ведь его знаешь. Каждый раз, когда я спрашиваю, как он себя чувствует, он дает мне обстоятельный ответ, в котором не было бы ничего плохого, если бы он потрудился использовать известные мне слова. Мне всегда кажется, что за его словами таится скрытая обида.
– Я хочу поговорить с ним.
Она слышала, как Розмэри крикнула Ч. Д., чтобы он взял трубку у себя в комнате, и через секунду раздался его голос:
– Привет. Как там в Чикаго?
– Ветер, – ответила она со смешком. – А как в Аллене?
– После твоего отъезда ветер утих. Она притворилась обиженной:
– Я ничего особенного не сказала. Хотя кто знает? Но я много размышляла о жизни, а поскольку большинство людей были этого лишены, я считаю своим долгом открыть им то, что узнала.
– Поэтому-то те, кто больше всего в тебе нуждаются, прячутся за дверью, видя, что ты идешь?
Она усмехнулась. Сухость в его голосе напомнила ей о человеке, с которым она встретилась в этот день. Неудивительно, что язвительность Марка Рида не обидела ее – она привыкла к этому.
– Как ты себя чувствуешь, маленький заносчивый поросенок?
– Половое созревание продолжается. Сегодня утром я обнаружил два волоска у себя на груди. И не верь Роз, которая говорит, что это от пижамы – моя пижама зеленая.
– Должна огорчить тебя, но волосатые мужчины в этом году не в моде. Теперь принято натирать грудь воском. – Она помедлила, царапая ногтем подбородок. – Сегодня ты видел пурпурных ласточек возле кормушки?
Хотя Лэйкен умышленно говорила безразличным тоном, они оба понимали, о чем она спрашивает. Ей нужно было знать, вставал ли ее брат сегодня с постели. Ей нужно было знать, способен Ч. Д. передвигаться или нет.
– Ноги по-прежнему, дрожат, – ответил он напрямик. – Но меня это не беспокоит. Так что статус, определенно, кво.
– Хорошо… Может быть, это и добрый знак. Если ухудшение прекратилось, возможно…
– Не болтай, Лэйк. Мы уже через это проходили. Так будет продолжаться с неделю, а потом станет хуже. Иного и ожидать нечего.
Только не на этот раз, сказала она себе, повесив трубку через пару минут. На этот раз все должно быть иначе. Она уверена в этом.
Подойдя к окну, Лэйкен уперлась лбом в холодное стекло.
Никто, даже Розмэри, не может понять ее.
«Лэйкен ничего не принимает всерьез, – звучал у нее в ушах голос Роз. – Она не понимает, что жизнь – это борьба. Ей бы только развлекаться».
Такой видели ее друзья и подруги! Считали, что ее ничто не тревожит и не волнует. И, в общем-то, они были правы. Мало что стоит беспокойства. Плыть по течению – ее правило. Всегда можно положиться на Лэйкен Мерфи – в самые несчастные или опасные моменты она остается спокойной и сосредоточенной в себе, уверенной, что все разрешится к общему благу.
Но, то было раньше. На этот раз в опасности оказался ее брат.
Внезапно она почувствовала, что ей не хватает воздуха, гостиничный номер обернулся живым существом, начавшим терзать ее, высасывая из нее все мужество. Ей захотелось кричать. Или побежать и спрятаться под кроватью. Но бежать было некуда, и спрятаться было негде.
Милосердный Боже, она не должна потерять Ч. Д.
– Он не может тоже умереть, – прошептала она.
Лэйкен тяжело задышала, и руки ее непроизвольно задрожали. Прислонившись к стене, она попыталась снова овладеть собой.
Ч. Д. не умрет, поклялась она себе, сжав кулаки. Лэйкен не допустит этого. Она опустится на четвереньки и проползет по лабиринтам ада, если это поможет ее брату сделаться таким, как прежде.
Отойдя от стены, она стала мерить шагами узкую комнату, обдумывая план дальнейших боевых действий.
Марк Рид полагает, что сегодня, у себя в офисе он поставил Лэйкен на место. Он полагает, что больше не встретится с женщиной, у которой оказались столь необыкновенные притязания.
Но Марк Рид не знает, с кем связался. Пока еще не знает.
Марк закрыл дверь своего особняка и со стаканом в руке медленно прошел на веранду.
В темноте – там, куда не проникал его взгляд, – все находилось в гармонии друг с другом. Далекие ночные звуки. Мягкие ночные запахи. Прохладный ветерок, ласкающий его лицо.
Дойдя до центра веранды, Марк остановился. Он откинул голову назад и размял упругие мускулы шеи и плеч, пытаясь стряхнуть с себя напряжение.
Но ему это не удалось, и спустя минуту он почувствовал непреодолимое желание грохнуть стакан о каменные плиты, только бы услышать, как тот разлетится на мелкие куски.
Ему было неспокойно. Он весь был как натянутая струна. В чем же дело? Работа, которая когда-то бесконечно очаровывала его, стала повседневной рутиной. Он уже не помнил, когда в последний раз участвовал в интересном проекте. Все, что проходило через его руки, казалось повторением предыдущего.
Черт побери – но ведь это все были его собственные проекты. Если они были скучными, значит такими сделал их он. Хороший архитектор может сделать интересной работу над планом бензоколонки.
Но разве он не был хорошим архитектором? Без сомнения, когда-то он им был.
Сделав еще один глоток виски, он снова стал кружить по веранде. Каждый шаг по периметру увеличивал его возбуждение. Он чувствовал себя тигром, измеряющим размеры своей клетки.
Но дело не ограничивалось одной лишь работой. Его не удовлетворяла буквально каждая статья его существования. Он стал резче с друзьями и сослуживцами. И даже в личной жизни все стало как-то шатко.
Личной? Он криво усмехнулся. Его личная жизнь была личной только по названию. Женщины были всего лишь одним из пунктов повестки дня. В понедельник пообедать с Джоанной. Во вторник с кем-то еще.
Новая связь, потом еще и еще. И подобно его проектам, женщины становились неотличимы одна от другой.
Он задержал дыхание, подумав о той связи, которая закончилась только что. Битей Ван Митер Постен. Что за глупое имя – Битей. Оно не имело ни малейшего отношения к ее физическим данным.
Сделав несколько кругов, Марк беззвучно выругался, полный отвращения к самому себе.
Битей была совершенно ни при чем. Даже мысленно он не мог винить ее за свое нынешнее состояние. Все это началось еще до того, как он стал с ней встречаться, и продолжается после прекращения отношений.
Два дня назад Марк посетил Битей, чтобы сказать ей – так вежливо, как он только мог – что пришло время расстаться.
Плохо было бы сказать, что она не приняла этого как должное.
В глазах блондинки вспыхнула неприкрытая ненависть. Но Битей достаточно владела собой, чтобы поддаться ярости. Вместо этого она начала плакать. Ее голос дрожал, когда она говорила, что он был единственной любовью в ее жизни, обвиняя его в том, что он разбил ее нежное сердце.
Нежное невинное сердце бедняжки Битей. Марк громко рассмеялся и в темноте его смех прозвучал особенно резко.
Битей не любила его – не питала к нему и намека на нежные чувства. С самого начала у каждого из них был свой особенный интерес. Физическая потребность с его стороны, корысть– с ее. Если сердце Битей и было разбито, то лишь из-за того, что теперь она лишится тех денег, которые Марк на нее тратил.
В праздном полете воображения он попытался представить, какая семейная пара могла получиться из них с Битей. При этом он почувствовал, как холод распространился по его жилам. Никакой любви. Никакого тепла. Даже намека на искренность не было в их отношениях.
Они могли бы прожить вместе года два, попрекая друг друга за связи на стороне, а затем неизбежно последовал бы неприятный развод и раздел имущества.
Что касается Марка, то он сделал все возможное для предупреждения возможных конфликтов. Он упростил процедуру и обошелся без адвокатов.
Блондинка притворилась оскорбленной при упоминании о деньгах, но приняла чек без малейшего колебания.
Еще совсем недавно Марк нуждался в Битси, хотя никогда не любил ее. Но был момент, когда ему хотелось, чтобы она отвергла чек, швырнула его ему в лицо или разорвала на мелкие кусочки – дала понять, что он значил для нее нечто большее, чем счет в банке.
Эта мысль снова заставила его рассмеяться. До чего же он все-таки глуп. Почему он надеялся получить от женщины больше, чем мог дать ей сам?
Он снова начал кружить по веранде, вспоминая различные этапы своей взрослой жизни – неужели не было ни одного человека, который был ему действительно дорог?
Он уважал своих дядю и тетю и был благодарен им за все, что они для него сделали. Но это была не семья. Дядя Филипп, казалось, побаивался Марка, а тетя Мириам не принадлежала к тем женщинам, которые способны пробудить в ком-то теплые чувства. Он подозревал, что они заботились о нем, на свой манер – по обязанности, потому что он носил семейное имя.
Друзья? Конечно, у Марка были друзья – преуспевающие и высококвалифицированные, то и дело сменявшие друг друга. Их появление ничего не прибавляло к его жизни, а уход не оставлял чувства утраты.
Ну и, конечно, женщины. Длинная вереница женщин. Прекрасных. Замечательных. С которыми приходилось расставаться.
Они не были виноваты в том, что их присутствие в его жизни было столь мимолетным. Дело было в самом Марке. Он давно понял, что страсть – самое сильное из доступных ему переживаний, но страсть без любви не может продолжаться долго. Это он тоже выучил наизусть.
Выпрямившись, он еще раз отхлебнул из стакана. Он был именно таким, и приходилось с этим мириться. Бессмысленно пытаться изменить его. Надо работать теми руками, которые у тебя есть.
Все это так. Очень верно и очень разумно. Но неуютно. И по-прежнему, одиноко.
Запрокинув голову, он поглядел на небо, усеянное звездами. И в следующую секунду непроизвольно подумал о женщине, которая приходила к нему сегодня.
Лэйкен Мерфи.
Он опять рассмеялся, но теперь смех звучал немного иначе. Он был мягче, и в нем слышалось некоторое удивление.
Лэйкен Мерфи. Весьма неординарная особа. Он пересек веранду и сел в шезлонг. Откинувшись на спинку, он припомнил подробности своего разговора с отчаянной блондинкой. На губах его играла улыбка. Он вспомнил ее хрипловатый голос. Маленькую родинку чуть выше правого уголка рта. Упорство, с которым она заставляла себя держаться перед ним бодро и смело. Искренность, сквозившую в ее глазах. В высшей степени необычных глазах. Менявших цвет всякий раз, когда он встречался с ними. То голубыми, то зелеными, то серыми. А потом, когда она отдалась порыву своих чувств, они приобрели оттенок штормового моря.
Знала ли она, сколь вызывающим, соблазнительным был не только ее взгляд, но и каждое движение?
Его удивило, что слушать, как она говорит, смотреть на нее было ему до такой степени приятно и интересно. Он чувствовал, что загорелся больше, чем в обществе обнаженной женщины в его постели.
И хотя в офисе он отказался поддаться ее напору и вспомнить то, что не хотел вспоминать, теперь он не мог подавить беспокойства, которое она в нем пробудила.
Он встречал женщин более красивых, чем она. Более чувственных. Но ни одна из них не шла в сравнение с Лэйкен Мерфи.
Он задумался – что было бы, если бы она жила в Чикаго и принадлежала к тому же кругу, что и он?
Увлекшись игрой воображения – благо впереди была целая ночь – он представил себе, как явился бы на вечер, ведя ее под руку. Представил, как она смотрела бы людям прямо в глаза и говорила то, что думает. Никакого притворства. Никаких условностей. Все как есть.
Эта картина заставила его злорадно ухмыльнуться. Тетя Мириам лишилась бы дара речи.
Продвинувшись еще на один шаг, он представил, как входит в воображаемую спальню – ее спальню. Она лежит в постели – золотистые волосы ярким пятном выделяются на белых подушках. На ней…
Тут его мысли спутались. Что могло быть на ней надето? Ничего особенно вызывающего. Никаких кружев или оборок.
Изумрудная атласная пижама, решил он наконец. Несколько пуговиц расстегнуто, так что в V-образном разрезе видны упругие приятные груди. А ее глаза – эти потрясающие глаза – в которых отражается зеленый атлас, полны нескрываемой радости, что он пришел. Именно он и никто другой.
Между ними не будет никакой игры, никакого стремления повелевать. Это видно по ее глазам. Она хочет его и не пытается этого скрыть. Ее не волнует его банковский счет или его положение в обществе. Ей нужен только он сам.
В следующую минуту презрение свело его горло. Детские сказки. Он, вполне взрослый и трезвый человек, сидит в темноте, сочиняя сказки.
Правда была в том, что если бы Лэйкен Мерфи жила в Чикаго и принадлежала к его кругу, она была бы совсем другой. В ней не было бы тех качеств, которые столь поразили его. Неустрашимости. Искренности и открытости. Честности, лившейся из ее чудных изменчивых глаз.
Кроме того, она, скорее всего, надоела бы ему, если бы их отношения продолжались достаточно долго. Да, скорее всего.
Сокрушенно покачав головой, он встал и направился к выходу.
Однако он был немало удивлен тем, что за те несколько минут, что он думал о Лэйкен Мерфи, напряжение и беспокойство полностью рассеялись.
Лэйкен сидела на белом диване в приемной Марка Рида и в ожидании листала строительный журнал.
Накануне она легла спать после полуночи. Она была слишком взвинчена, чтобы спать. Но ужас, наполнивший комнату, не обезоружил ее, а, напротив, вдохнул в нее новые силы. Линия фронта определилась вполне отчетливо. На одной стороне страх, на другой – она, Лэйкен. Ей уже приходилось участвовать в такой войне, когда погибли ее родители. И тогда – так же, как и сейчас, – она оценила имеющиеся факты и аккуратно распланировала, что и когда делать.
Поскольку Марк Рид не принадлежал к типу, отзывчивому на слезоточивые мольбы, а Лэйкен не умела просить, она сразу же отбросила эту идею. Она знала, что он скорее уделит внимание художественному оформлению своего офиса, чем ее объяснениям. Она подумала, не написать ли ей о своей истории в местную газету и использовать общественное мнение для того, чтобы он отправился вместе с ней в Техас, но беда в том, что современный мир утратил способность верить в проклятия и древних духов, так что едва ли она была бы правильно понята.
Поэтому Лэйкен выбрала последнее, что ей оставалось. Она отправилась к нему, чтобы сломить его сопротивление.
И вот она здесь. Ждет.
Он появился в десять часов. Увидев ее, Марк замедлил шаг и уставился на нее. Лэйкен, наблюдавшая за ним исподлобья, выждала несколько секунд, потом подняла голову, слегка кивнула и снова перевела взгляд на журнал.
В следующее мгновение дверь в его кабинет со стуком закрылась.
Она перевела дыхание и почувствовала некоторое удовлетворение. Он не заметил.
Раздался звонок, и Тесс, его секретарша, подняла трубку. Лэйкен повернула голову, не скрывая, что собирается слушать.
– Да, мистер Рид, – сказала Тесс мягким голосом и ее короткие темные локоны слегка дрогнули, когда она кивнула. – Да, мистер Рид… Да… Нет, мистер Рид. Да. Хорошо, я скажу ей.
Аккуратно положив трубку, секретарша участливо посмотрела на Лэйкен.
– Мне очень жаль, Лэйк, – сказала она. – Но сегодня он не сможет принять тебя.
Лэйкен улыбнулась:
– Не беспокойся об этом, Тесс. Я знала, что он не захочет говорить со мной. Я хотела, чтобы он знал, что я здесь.
Бросив осторожный взгляд на его дверь, Тесс сказала:
– Он знает.
Поболтав в течение часа, предшествовавшего появлению Марка, с Терезой Дефэзио – для друзей просто Тесс – о множестве проблем, занимавших современную женщину, а также о скверных боссах вообще и боссе Тесс, в частности, две женщины установили между собой контакт. Лэйкен знала, что брюнетка поможет ей в том, что окажется ей по силам. Необходимо было повлиять на Марка Аврелия Рида.
В час дня он вышел из кабинета и отправился на встречу, которая должна была состояться в час тридцать – во время ленча. Он пересек приемную, даже не взглянув на Лэйкен, распространяя вокруг себя волны холодной деловитости.
Лэйкен поднялась на ноги и, намеренно дрожа всем телом, сказала:
– Пойду, перекушу. Тебе что-нибудь принести?
Тесс покачала головой:
– Спасибо, я принесла из дома рыбный салат.
Лэйкен вышла, но когда в три часа Марк вернулся обратно, она уже снова сидела на диване, на этот раз, уткнув нос в детективный роман, который купила после ленча. Полностью захваченная интригой, она даже не повела головой, когда он проходил мимо.
В шесть тридцать он закончил работу и вышел из кабинета – Лэйкен по-прежнему сидела на белом диване. Рядом с ней лежал кулек с чипсами, которые она машинально грызла во время чтения. Она не подняла головы, когда Марк проходил мимо, но как только дверь за ним затворилась, она быстро захлопнула книгу и поднялась на ноги.
Собрав вещички, она бросила через плечо:
– Увидимся завтра, Тесс, – и вышла.
Когда серебряный «Ягуар» Марка Рида выехал из гаража, взятый напрокат малолитражный автомобиль Лэйкен последовал за ним.
Пока он ехал по улицам Чикаго, она следовала за ним по пятам, не пытаясь скрывать своего присутствия. Она хотела, чтобы Марк видел ее маленький автомобиль в нескольких метрах от него. Она хотела, чтобы он знал – она не собирается отступать.
В среду Марк сидел за своим столом. Он хмуро откинулся на спинку высокого кожаного кресла и прикрыл глаза.
Луи Бужье, богатый наследник состояния семейства Бужье средних лет, ждал в приемной. Сегодня они должны были обсудить предполагаемые изменения в плане, касающемся торгового пассажа Бужье.
Но в приемной он был не один. Там сидел все тот же посетитель, который появлялся уже три дня. Марк больше не удивлялся, когда, входя в приемную, видел там Лэйкен. Он не удивлялся, но его это раздражало.
Три дня она ждала у него в приемной, грызла чипсы или орешки, читая книжки в мягких обложках или разгадывая кроссворд.
И каждый вечер, когда он выезжал из гаража, он видел ее машину в зеркале.
Одному Богу известно, чего она хочет добиться. Она больше не пыталась переговорить с ним о своем деле. Даже не пыталась связаться с ним по телефону. Она просто была рядом, бесцеремонно вмешиваясь в его рабочий график, вторгаясь в его мысли.
Лэйкен Мерфи начинала действовать ему на нервы.
Он с трудом верил, что мог фантазировать о том, чтобы вступить с нею в связь. Да он бы убил ее прежде, чем прошла первая ночь. Мысль о том, чтобы задушить ее, была не менее приятной, чем мысль заняться с ней любовью.
Его губы сложились в насмешливой улыбке, и он повторил про себя: не менее приятной.
Выпрямившись в кресле, он покачал головой и позвонил секретарше, чтобы она пригласила к нему Бужье.
Когда дверь отворилась, Марк встал и наклонился над столом, протягивая руку человеку, старшему по возрасту.
– Прошу прощения, Луи, что заставил вас ждать. Мне нужно было собрать кое-какие данные, прежде чем мы начнем обсуждать подробности.
– Не стоит. Я пришел слишком рано.
Луи Бужье был видный мужчина, в прошлом повеса и бездельник, а теперь самозванный воротила. Его самоуверенность совершенно не пострадала оттого, что большинство его предприятий провалилось. За ним стояло состояние семейства Бужье и он мог позволить себе сколько угодно самых отчаянных авантюр. Торговый пассаж был его последней идеей, и на бумаге все выглядело очень мило. Но судя по отчету Бужье, он собирался все испортить.
– Почему бы нам сразу не перейти к делу, – сказал Марк, усаживаясь в кресло после того, как Бужье занял место по другую сторону стола.
– Что касается скульптурного оформления торгового зала, – начал Бужье, потирая нос, – то я подумал, почему бы нам не внести кое-какие изменения.
Марк нахмурился:
– По-моему, вы сами одобрили план Невилла. Мне казалось, вы с большим энтузиазмом отнеслись к его работе.
– Да, так и было. Так оно есть и сейчас.
– Если я правильно понял, вы сами хотели предложить публике нечто большее, нежели обширное замкнутое пространство, отведенное для совершения покупок. Вы считаете, что застекленные крыши и комнатные деревья ушли в прошлое. Вам хочется, чтобы это был своего рода культурный центр. Или вы переменили свои взгляды?
– Вовсе нет, – он подался вперед и глаза его зажглись воодушевлением. – Но то, что сказала Лэйкен, заставило меня задуматься о скульптурном оформлении зала.
– Лэйкен? – медленно повторил Марк. В установившейся тишине Марк попытался
успокоить участившееся биение своего пульса. Наконец, овладев собой, он произнес:
– И что же такого умного сказала вам мисс Мерфи, что поколебало вашу оценку работы специалистов, подтвержденную лучшими экспертами в этой области?
Напряжение в голосе, которое Марк не смог сдержать, заставило Бужье улыбнуться.
– Пока я ждал в приемной, мы разговорились. Я рассказал ей о пассаже, о том, что он будет расположен в таком месте, где его будут посещать самые широкие слои населения. Молодые матери с маленькими детьми, например. И я объяснил ей, что хочу, чтобы в центре зала находилось небольшое углубление, подобное оркестровой яме в театре, где люди могли бы остановиться и передохнуть, одновременно наслаждаясь красотой бронзовых скульптур Невилла.
– Ну и? – сказал Марк.
– Ну и Лэйкен заметила, что, хотя ей и может доставить удовольствие созерцание металлических фигур, если бы она была матерью, имеющей на руках несколько детей мал мала меньше, она была бы рада, если бы ей помогли занять их хотя бы на короткое время.
– Понятно. – Марк потратил еще несколько секунд, чтобы не дать волю эмоциям. – И чем же мисс Мерфи советует нам заменить эти скульптуры? Птичьими клетками? Игровыми автоматами?
Бужье понимающе рассмеялся. И покачал головой:
– Она вовсе не предлагает убирать скульптуры. Просто им нужно придать иной вид. Это не должно быть особенно трудно. – Его голос был полон воодушевления, как всегда, когда он увлекался новым планом. – Мы можем использовать их более функционально. – Улыбаясь, он беззаботно развел руками. – Ведь это так просто. Невиллу придется всего лишь приспособить статуи к тому, чтобы дети могли играть с ними. Лэйкен видела что-то похожее в каком-то журнале. Прекрасно и полезно.
Бужье откинулся на стуле, удовлетворенно улыбаясь.
– Что вы на это скажете? И как вы думаете – сколько времени понадобиться Невиллу, чтобы разработать для меня то, о чем я говорю?
Марк отвел взгляд в сторону, не беспокоясь о том, чтобы убрать со стола сжатые в кулаки руки. Его собеседник был слишком возбужден, чтобы что-нибудь заметить.
Как, черт побери, он предполагает объяснить темпераментному художнику, работающему над проектом, что тот должен все переделать и создать нечто такое, что дети смогут беспрепятственно терзать и царапать? Да Невилл будет вне себя.
Посмотрев на клиента, Марк сказал:
– Думаю, мы найдем выход, – и натянуто улыбнулся.
И столь же натужным голосом вернулся к теме, которой была посвящена их встреча.
