Текст книги "Ценный (ЛП)"

Автор книги: Билли Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 10

Хлоя

Вот, я сказала это. Просто не могла не сказать. Выражение лица Генри показывает, что он серьезно обдумывает мою просьбу. Я бы никогда не взяла деньги у кого-то, особенно от того, кто делится ими с нуждающимся, как Порт-Провиденс. Это было бы ужасно.

Нет, вместо этого я прошу о чем-то, что, надеюсь, не станет для него слишком тяжелым бременем. Теперь, после разговора о его покойной жене Саре, я лучше понимаю, почему он предпочитает жить в городе, где нет одиноких женщин.

Я, конечно, не та женщина, которая сможет разрушить его заклятие, но думаю, что это может быть полезным для нас обоих. В любом случае, я ожидала, что он пошутит и скажет «нет», но его лицо становится серьезным, когда он отвечает:

– Хорошо.

Я даже не уверена, что правильно его поняла.

– Подожди, ты сказал «да»? – я задыхаюсь.

Он кивает.

– Да.

Между нами внезапно возникло напряжение, словно гравитация тянет меня к нему. Я не могу оторвать от него глаз. Всю эту неделю я не могла игнорировать тот факт, что мы притворяемся, будто встречаемся… танцуем близко, целуемся в щеку… но все это не означает, что мы больше, чем друзья. Я знаю, что он делает это для меня, как одолжение, как друг, но мое сердце не может не откликнуться.

Черт. Если я решусь на это, мне нужно быть сильной. Помнить, что через несколько дней он улетит за две тысячи миль. Помнить, что я увижу его только еще раз на съемках второго сезона сериала. Но даже тогда меня могут перевести на другой проект, и я больше никогда не увижу этого человека. Этот поцелуй станет концом чего-то, а не началом.

Но прежде чем я успеваю обсудить последствия, Генри подносит руку к моей щеке и легко проводит по ней пальцем. Мои глаза закрываются, и я чувствую, как смачиваю губы. Стараюсь сдержать дыхание, чтобы не дрожать от волнения.

Я ощущаю его близость, когда он приближается ко мне. Затем вдыхаю запах, который так хорошо знаю, мужественный и знакомый. Наконец, его губы находятся у моих. Электрические искры пробегают от моих губ по всему телу и обратно.

Генри слегка наклоняет голову, и я делаю то же самое. Затем он начинает двигаться по моим губам своими губами. Его рот остается закрытым, но он дарит мне эти медленные, пылающие поцелуи.

Каждый раз, когда наши губы разъединяются и снова сходятся, поцелуй меняется: быстрее, медленнее, легче, сильнее, с вдохом, с выдохом. Я внимательно отмечаю каждое чудесное движение.

Не знаю, сколько продолжаются наши поцелуи, но когда мы отрываемся, мои губы легко сморщены. У Генри они припухшие и влажные. Его глаза сияют чем-то новым, таким, каким они никогда раньше не смотрели на меня. За кадром продолжаются титры фильма, но я едва замечаю их.

Сейчас мое внимание сосредоточено исключительно на Генри. На том, как его грудь вздымается при каждом вдохе, словно этот поцелуй распутал и его, и меня. Однако это всего лишь мечта, а не реальность.

Он проводит большим пальцем по моей щеке.

– Это было нормально? – спрашивает он.

Мой рот открывается от этого вопроса. Да, черт возьми, это более чем нормально. Он сдвинул мой чертов мир с оси! Он повернул вспять время и саму гравитацию! Он растопил весь лед во Вселенной! Его лицо расслабляется, как будто это его беспокоит. Неужели он не был в том же поцелуе, что и я?

– Ты в порядке?

Он делает глубокий вдох, а затем медленно выпускает воздух через губы, словно очищаясь.

– Да. Я думаю… Думаю, мне это было нужно.

Я вздергиваю бровь. То есть я оправдывала просьбу поцеловать меня, исходя из своих фантазий о том, что ему это тоже нужно, но я никогда не ожидала, что это окажется правдой. Он кивает.

– Возможно, ты просто помогаешь мне разморозить то, что я давно заморозил.

– Твое либидо? – я шучу, а потом понимаю, как грубо это звучит.

К счастью, он ухмыляется.

– Да.

– Ну, кому бы я тебя ни разморозила, ей повезет, если ты ее так поцелуешь.

На его лице на мгновение появляется страдальческое выражение, прежде чем он наклоняется и обнимает меня.

– Нам пора готовиться ко сну.

* * *

– Не. Может. Быть, – Бет ударяет по столу в кафе. Столовое серебро громко звякает, и все хмуро смотрят на нас.

– Извините, – обращаюсь я к посетителям. – Успокойcя, – призываю я Бет.

– Мне очень жаль. Просто… ты поцеловала Генри, черт возьми. Как ты сейчас не кричишь?

На этот раз ей удается тихо пискнуть.

– Как это вообще получилось? – спрашивает она, сосредоточенно опираясь на руки. – Кто кого поцеловал? Был ли это открытый или закрытый рот? Когда это произошло?

Я закрываю лицо руками и беру себя в руки.

– Я даже не уверена. В одну минуту мы говорили о том, что я бедная, а в другую – целовались. Это было несколько дней назад, и с тех пор ничего не происходило.

Бет качает головой.

– Невероятно. Как это вообще было?

Ее глаза расширились. На ее лице застыла широкая улыбка.

Я смеюсь.

– Можно подумать, это тебя поцеловали.

– Мне приходится жить через взгляды людей. Я ни с кем не была так чертовски долго. Мне кажется, я обрастаю паутиной.

– Прекрати, – рявкаю я и тянусь через стол, чтобы шлепнуть ее по руке. – У тебя нет паутины.

– Так это перерастет в нечто большее? В смысле, сначала он говорит всему миру, что ты его девушка, а теперь вы делите постель и целуетесь? По-моему, звучит подозрительно.

Я долго пью кофе.

– Когда ты так говоришь, это действительно звучит напряженно. Но это не так. Мы просто хорошие друзья.

Пока мы едим, я рассказываю ей, что Генри сказал о том, что поцелуй помог и ему.

– Девочка, ты ему нравишься, – она помешивает кофе.

Я качаю головой.

– Ни малейшего шанса. Но в любом случае я рада, что могу провести с ним все это время, пока он здесь.

– Еще бы, – она вздергивает брови.

Пока я смотрю на нее, она немного успокаивается и переходит к новой теме.

– Итак, что еще запланировано на оставшуюся часть его поездки?

– Сегодня вечером он хочет, чтобы я встретилась с его друзьями, – я чуть не проболталась, но вовремя опомнилась.

Бет снова хлопнула по столу и тут же принесла извинения остальным посетителям закусочной.

– Теперь ты встречаешься с друзьями? Насколько фальшивы эти отношения? Ты что, издеваешься надо мной?

– Клянусь, я говорю тебе все начистоту.

Бет на мгновение сужает глаза, а затем на ее губах появляется зловещая улыбка.

– А ты не думала предложить, чтобы вы двое попробовали больше вещей, пока он здесь? Ну, знаешь, больше первых встреч, чтобы помочь тебе? Больше встреч, чтобы помочь ему вернуться в привычное русло?

Мне не должна была так нравиться ее извращенная идея, но мне нравится. Кроме той части, где я готовлю Генри к общению с другими людьми. В моем нутре зашевелилась ревность.

– Может быть. Я даже не знаю, как об этом говорить, – возражаю я. – В прошлый раз ты вроде бы нашла способ.

Она смеется, бросая кредитку на принесенный счет.

– Это за мой счет. Твоя история стоила двенадцати баксов.

Всю дорогу на работу я тихо ехала в машине Бет, обдумывая ее слова. Есть ли способ заставить меня что-то сделать с Генри? Не слишком ли это манипулятивно, чтобы даже думать об этом?

* * *

Когда мы возвращаемся в производственную студию, мне удается шпионить за интервью Генри, не вставая со своего рабочего места, потому что у нас идет внутренняя запись каждого интервью. В каждом из них всплывает все больше вопросов обо мне.

– Как вы познакомились? Как долго вы встречаетесь? Переезжает ли она с вами в Порт-Провиденс?

Они еще не знают, что все это притворство. Я полагаю, что люди поймут это после того, как он улетит домой, а я останусь здесь, если им будет достаточно времени, чтобы следить за развитием событий.

Во время последнего интервью в этот день я спускаюсь в студию и встаю позади съемочной группы. Генри едва заметно подмигивает мне, и интервьюерша замечает это.

– Это та самая милая девушка, о которой вы упоминали? – спрашивает она.

Генри кивает.

– Это она. Подойди сюда, Хлоя, – он машет рукой.

Я оглядываюсь, не зная, что делать. Правило номер один в кино – не выходить на площадку во время съемок. Но Генри продолжает махать рукой до тех пор, пока мне не становится слишком неудобно, чтобы не подойти.

Я медленно пробираюсь на площадку и останавливаюсь возле его кресла. К моему удивлению, он хватает меня за талию и притягивает к себе на колени. Очевидно, неделя пребывания в Лос-Анджелесе изменила того Генри, которого я знала на Аляске.

– Привет, – он откидывается назад и смотрит мне в лицо, а потом целует меня прямо в губы.

– Привет.

Я хихикаю, как дурочка, потому что, черт побери, этот поцелуй – не повод для шуток.

– Итак, что у вас двоих на повестке дня, пока вы в городе? – спрашивает его интервьюер.

– Просто наслаждаемся друг другом как можно больше, прежде чем мне придется вернуться на великий белый север.

Пока мы едем в джипе к дому мамы Генри, я не могу удержаться и не спросить его:

– Что там произошло?

– Что ты имеешь в виду?

– Зачем было вытаскивать меня на камеру и целовать? Ты сегодня сильно разозлился или что?

Он пожимает плечами и включает поворотник, чтобы повернуть.

– Мне показалось, что люди на это не купились. Они нашли твои социальные сети и поняли, что ты никогда раньше не писала обо мне. И они знают, что я живу в месте, где нет сотовой связи, а почта приходит только раз в месяц. То есть, я думаю, неправдоподобно, что мы можем встречаться в такой ситуации, не планируя переезжать к другому человеку.

Я не могу не чувствовать себя немного разочарованной. У меня нет на это права, и все же это так. Я с радостью согласилась на эту уловку. Мне нужно продолжать в том же духе.

– Хорошая мысль.

– Это было бы просто невозможно, да? Встречаться с кем-то вроде меня, – говорит он, как будто просто размышляя про себя, но мое сердце глупо надеется, что в этом вопросе кроется нечто большее.

– Думаю, реальность такова, что один человек должен быть готов переехать. И мы оба знаем, что это будешь не ты. Тебе там нравится.

Он кивает.

– Мне нравится, но это не значит, что я не рассмотрю вариант жизни в отдаленном месте, где есть хотя бы подобие цивилизации. Например, в экстренных случаях неплохо было бы иметь доступ к больнице или, черт возьми, даже к врачу. Мне никогда не нравилась мысль о том, что кто-то будет рожать там. А теперь Джоли собирается это сделать. Меня тошнит от одной мысли об этом.

– Конечно, роды будут пугать тебя, ведь ты не понаслышке знаешь, как это может происходить.

Я думаю, не подавят ли мои слова его или не причинят ли ему боль, но, честно говоря, сейчас он, кажется, говорит об этом гораздо лучше, чем тогда, когда впервые рассказал мне.

– Очень верно.

– Не могу представить, чтобы ты захотел уехать из Порт-Провиденс, – задумчиво говорю я.

– А ты? Лос-Анджелес – это то место, которое ты хочешь назвать своим домом навсегда? – он быстро бросает взгляд в мою сторону. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на надежду, которая расцветает во мне от его невинного вопроса.

– Мне показалось, что это подходящее место для киноиндустрии. Либо это, либо Нью-Йорк, и я хотела посмотреть, каково это – выбраться из холода. Но очевидно, что я всего лишь безымянный истукан, который держит камеру. Я не собираюсь становиться великим режиссером или кем-то в этом роде. Мои родители постоянно твердят, что я должна переехать домой, найти постоянную работу и оставить эту мечту в прошлом.

Когда мы сворачиваем в знаменитый район Хомбли-Хиллз, и я оглядываюсь по сторонам, то начинаю задумываться, насколько близко мы находимся к дому его мамы. Это дома людей с большими деньгами.

– А чего ты хочешь для своего будущего? – спрашивает он.

– Быть любимой, – отвечаю я. – Быть счастливой.

– Похвальные цели, – произносит он, когда мы сворачиваем на дорогу к особняку.

– Здесь действительно живет твоя мама?

Я задыхаюсь. Он переключает передачу на «паркинг» и выключает двигатель.

– Видимо, да.

Может, у нее появились деньги позже, потому что ничто в Генри не указывает на то, что он вырос в богатстве. Увидев это место, мои нервы приходят в состояние повышенной готовности. Я никогда не знала, как вести себя рядом с богатыми людьми. Как будто этой ситуации недостаточно… Я уже начинаю потеть.

Глава 11

Генри

У меня что, сейчас влажные подмышки? Я чувствую, как пот стекает по моей спине. На улице не особенно жарко, но я нервничаю как черт.

Когда я внезапно заглянул к маме, я был слишком шокирован, чтобы ощущать нервозность, но теперь, когда я намеренно пришел сюда, готовясь войти в этот дом, все эти чувства нахлынули на меня.

К счастью, Хлоя согласилась поужинать со мной. Она будет отвлекать. К тому же она мастерски ведет беседу. Если в разговоре наступит молчание, Хлоя его заполнит. Я нажимаю на звонок у двери и тут же ощущаю головокружение.

Я хватаю Хлою за руку, чтобы успокоиться, и она одаряет меня яркой улыбкой, которая говорит, что все будет хорошо. В ее улыбке легко это увидеть. Я иду в это место со своим собственным солнечным светом. Я справлюсь с этим.

– Генри, – бодро отвечает мама.

Выражение ее лица заставляет меня почувствовать себя удивительно особенным. Неужели она действительно хотела наладить со мной отношения все эти годы? Я все еще пытаюсь вспомнить те времена, когда мне было шестнадцать, чтобы посмотреть, что я могу собрать воедино обо всем, но, честно говоря, я был так сосредоточен на здоровье отца, что единственное, что я могу вспомнить, – это несколько конфликтов с мамой. Я даже не помню, что она тогда говорила.

– Это моя девушка Хлоя, – автоматически говорю я.

Мама и Хлоя пожимают друг другу руки.

– Можешь звать меня Минни, – говорит мама.

При входе в дом все оказалось именно таким, как я предполагал. Высокие потолки, мраморные полы, произведения искусства повсюду и ярко-красные стены создали ощущение, будто мама воссоздала версию моего детского дома. Если подумать, я даже узнаю некоторые из этих произведений искусства. Мама проводит нас через дом прямо на большую веранду, откуда открывается вид на великолепный задний двор с фонтаном и бассейном.

– Это так красиво, – удивляется Хлоя, оглядываясь по сторонам, чтобы все рассмотреть.

– О, спасибо, дорогая, – мама жестом приглашает нас присесть. – Мне жаль, что Маверик и Кингстон не могут быть здесь. У них сегодня срочное производственное совещание.

– Они снимаются в фильме? – спрашивает Хлоя, ее интерес явно разгорелся.

Мама кивает.

– Да. А ты?

– Я работаю на Zinc Productions. Вы слышали о ней?

– Конечно, да. Я слышала, что это очень перспективная компания.

То, как легко они разговаривают, приносит мне большое облегчение. Я все еще слишком ошеломлен, чтобы внести большой вклад в этот разговор.

– В какой продюсерской компании работают ваши сыновья? – Хлоя устраивается в кресле напротив моей мамы.

Я придвигаю свой стул рядом с Хлоей. Чем ближе, тем лучше. Возможно, я слишком привык к тому, что она – мое защитное одеяло, но сейчас не время для разногласий. Протягивая ей руку, я играю в молчаливого наблюдателя за их разговором.

– В прошлом году они основали свою собственную студию. MK Studios. Ты о ней слышала? – мама хватает стоящий на столе кувшин и начинает разливать белое вино в бокалы.

Хлоя тянется за бокалом, а на ее лице отражается шок.

– Вы что, шутите? Студия MK – это студия ваших сыновей?

– Это хорошо? – спрашиваю я, переглядываясь с ними.

Пока Хлоя издает возмущенный звук в ответ на мой вопрос, мама объясняет более непринужденно:

– Твои братья усердно работали в прошлом году, и им удалось заключить несколько крупных сделок.

– Она недостаточно хвалит их, – поправляет Хлоя тоном, полным благоговения. – Они выиграли две кинопремии «Сандэнс» и продали три сериала крупным телесетям. И все это за один год. Это неслыханно.

– Это невероятно, – пожимаю я плечами.

Много лет назад я научился не впечатляться Голливудом, хотя и испытываю некоторую гордость за то, что мои братья добились таких успехов. Мама улыбается, и это говорит о том, что она чувствует то же самое – гордится своими мальчиками.

– Не могу поверить, что ты попал на телевидение, Генри. Это был, наверное, самый большой шок в мире, когда я сидела, свернувшись калачиком с попкорном, а на экране появлялся мой собственный сын. Я и не знала, что ты живешь на Аляске.

– Правда? Я подумал, что Тэнди могла бы тебе рассказать.

– Кто такая Тэнди? – Хлоя смотрит между нами.

– Мой адвокат, – отвечаю я. – Ну, я бы сказал, наш семейный адвокат.

У мамы на лице появляется виноватое выражение.

– Хочешь верь, хочешь нет, но она сохраняет разумный уровень профессионализма. Иногда.

Я фыркаю на это.

– Она сказала, что я буду в городе на этой неделе, не так ли?

Мама отмахивается.

– Любой мог знать об этом. Это было во всех социальных сетях. Ты ведь до сих пор не выходишь в интернет, правда?

– Что именно в моем визите вызывает такой интерес? – насмехаюсь я.

Хлоя и моя мама обмениваются знающим взглядом.

– Я же говорила тебе, дорогой. О тебе все говорят в социальных сетях. Пиар-команда студии взволновала всех твоим визитом, чтобы вызвать больший интерес к интервью на этой неделе.

Мама делает глоток вина и кивает в знак согласия.

– Самый привлекательный холостяк, сказали они. Похоже, они ошиблись. Ты, наверное, радуешься, что они пока не выяснили, из какой ты семьи.

Мое сердце сильно бьется при одной только мысли об этом. Она попала прямо в точку. Меня тяготит мысль, что они могут соединить все точки. Не понимаю, как они могли догадаться, ведь меня так долго не было, и у меня нет социальных сетей. Тем не менее, всегда есть варианты. Может, кто-то из старшеклассников помнит меня и хочет нажиться. Как знать. Надеюсь, мне повезет. Это будет одна большая пуля, от которой я уклонился на этой неделе.

Мама, видимо, заметила замешательство на лице Хлои, потому что поворачивается к ней и решает ввести ее в курс дела.

– Его папа был лучшим адвокатом в сфере развлечений в Лос-Анджелесе на протяжении пятидесяти лет.

На этот раз в ее глазах больше гордости, которая меня раздражает. Почему она должна гордиться моим отцом? Это она ушла. Я делаю вдох, чтобы взять себя в руки.

– Ты шутишь? – Хлоя смотрит на меня с подозрением.

– Он был на пенсии, когда у него появился я. Я упоминал, что ему было за семьдесят, – напоминаю ей.

– Полу-пенсионер, – поправляет мама. – Он любил свою работу. Если бы он мог видеть тебя сейчас, Генри, он бы очень гордился твоей службой своей стране и тем, что ты делаешь для процветания своей общины.

Знакомый гнев снова вспыхивает, когда она говорит от имени моего отца. Я пытаюсь проглотить полный рот резких слов, но они все равно вырываются наружу.

– Ты бросила его в трудную минуту.

Черт, легкая улыбка, которая была на лице моей мамы, стерлась, сменившись жестким и хмурым взглядом. Я практически вижу, как напрягается каждый мускул ее тонкой фигуры. Большой палец Хлои слегка касается моей руки, и я опускаю взгляд на нее. Сделав вдох, чтобы успокоиться, я снова смотрю на маму.

– Прости. Я не хотел…

Она качает головой, прерывая меня.

– Нет. Нет. Все в порядке. Ты был молод, и мы никогда не говорили об этом.

Разговоры – это не то, в чем я силен. Это просто катастрофа. Я понятия не имею, с чего начать. Бедная Хлоя, она, должно быть, в ужасе. Я смело смотрю ей в лицо, но выражение у нее мягкое и заботливое.

– Я никогда не говорила тебе о настоящей причине моего ухода от твоего отца, и боюсь, что это причинило тебе много боли. Тогда многое происходило одновременно, и я не хотела отрывать тебя от него. Не тогда, когда его здоровье подводило.

На ее лице выражение глубокой скорби. Что за адскую банку я открыл. Я не уверен, что хочу слышать все это. Я хочу оставить прошлое в покое. Но с другой стороны, во мне разгорается любопытство. Что она знает?

В конце концов, я киваю, и она продолжает:

– Твои сводные братья… они не мои биологические дети.

Мое лицо искажается в замешательстве, пока я разгадываю смысл слов, сказанных ею.

– Значит, они…

– Твоего отца, – заканчивает она, кивнув.

Эта информация словно удар по моему нутру. Кажется, весь мир закружился. Я делаю единственное, что приходит мне в голову, чтобы успокоиться в этот момент. Я тяну руку Хлои к своему рту и целую ее.

Ощущение ее кожи на моих губах успокаивает, и я нахожу в себе силы продолжить разговор.

– У него была интрижка, – заключаю я.

Это не так уж и шокирует, если только я позволю себе вспомнить прошлое. Когда я был маленьким, я слышал, что мой отец был игроком. Он проводил время на вечеринках в особняке Playboy. Тогда я не понимал, что все это значит. Но теперь все стало понятно. Я не позволял себе думать об этих воспоминаниях десятилетиями, но все это всегда было рядом.

Моя мама терпеливо ждет, кивая, пока я размышляю.

– Что случилось с их матерью?

Моя бровь изгибается в замешательстве. Выражение ее лица меняется на выражение ужаса, цвет сходит с ее кожи. Мое нутро скручивается в предвкушении.

– Я не хочу, чтобы ты думал о своем отце иначе. В этом нет ничего хорошего.

Мое сердце разрывается на две части от ее слов. Неужели все это время она жертвовала моим представлением о ней, чтобы сохранить мое представление об отце.

Словно полярность на земле сместилась, мой древний гнев переключился на отца.

– Что он сделал? – выдавливаю из себя.

– Он не признал отцовство мальчиков. Их мать была… не тем человеком, с которым он хотел публично общаться.

– Расскажи мне, – призываю ей. – Пожалуйста.

– Она была молодой моделью, когда впервые приехала в Лос-Анджелес, но когда это не помогло, она стала работать в эскорте.

Я сжимаю руку Хлои, когда болезненная информация бьет мне в грудь. У моего отца был роман с проституткой, и он ее поимел. И испортил жизнь моей маме.

– Как долго ты знала?

Мамин рот складывается в плотную линию.

– Я знала об этом сразу, когда родились все мальчики. Оба раза я была с ней в больнице. После того как мальчики появились, ей стало трудно сводить концы с концами и справляться с жизнью. Она оставила записку. После ее смерти мальчиков собирались отдать в приемную семью, потому что твой отец отказался их взять. Я сказала ему, что это моя последняя капля, и подала на развод. Через несколько месяцев его здоровье ухудшилось, как раз в тот момент, когда развод был оформлен. Это было не вовремя. Маверику было пять, а Кингстону – три, когда умер отец. Я несколько лет навещала их в приемной семье, но когда увидела, как плохо им приходится в этой семье, я усыновила их навсегда. К тому времени они уже были почти подростками. Я ненавижу, что ждала так долго.

У меня в голове крутится новая информация, которая рисует моего отца в совершенно новом свете. Все эти годы мама просто защищала меня. А я был для нее полным дерьмом.

Я отказывался видеться с ней в течение двадцати лет. Все это время было потрачено впустую.

– Ты должна была мне сказать, – прохрипел я сквозь сдавленное горло.

– Ты так любил своего отца. Ты на него равнялся. Я не хотела отнимать у вас последние годы совместной жизни. Он не был совсем уж ужасным человеком. Он был отличным отцом для тебя.

Она фыркает и вытирает нос салфеткой. После этого я встаю со своего места и иду к ней. Она встает мне навстречу, и впервые за два десятилетия я обнимаю свою маму.

* * *

Вернувшись в машину, я кладу руку на бедро Хлои.

– Спасибо тебе за все это.

– За что? – спросила она, явно смущенная.

– Это было тяжело для меня, но ты была такой замечательной. Ты сделала так, что мне было легко навестить маму, хотя мне пришлось идти и тащить за собой всю боль и обиду из прошлого.

– Рада, что смогла помочь.

Мы проехали несколько миль в тишине, прежде чем она с усмешкой проговорила:

– Тебе не нужно было говорить ей, что я твоя девушка, конечно же.

Я переплетаю свои пальцы с ее, когда сворачиваю в кафе, где подают лучшие молочные коктейли в Лос-Анджелесе.

– Мне просто показалось, что в этом есть смысл. Это то, о чем мы всем говорили.

Теперь я просто лгу. Я начинаю действительно хотеть, чтобы она была моей девушкой. Но сегодняшний день и так был достаточно тяжелым, а мои эмоции слишком сильны, чтобы как следует все обдумать.

– Не всем. Бет спросила меня об этом, и я сказал ей правду.

– Правильное решение, – подтверждаю я со стиснутыми зубами, прежде чем заказать коктейли.

Мы пьем их, пока я отвожу Хлою домой, чтобы она могла собрать свою одежду. Я настаиваю на том, чтобы пойти с ней и проконтролировать. Меня до сих пор тошнит при мысли о том, что через несколько дней мне придется оставить ее здесь навсегда. Это просто небезопасно и негигиенично, если уж на то пошло. Я хочу, чтобы она переехала, но у меня нет права давить на нее. К тому же, похоже, она действительно не может себе этого позволить и не хочет принимать от меня никакой помощи. Я давно не чувствовал себя таким зажатым и беспомощным.

* * *

Вернувшись в отель, мы чистим зубы бок о бок возле двойной раковины, а затем забираемся в постель. Как-то странно снова делать эту процедуру с другим человеком, но это успокаивает.

Я выключаю свет и закрываю глаза. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Хлоя попросила об одолжении, поцеловав меня, но каждую ночь, когда мы спим вот так, мои мысли возвращаются к этому поцелую. С моей стороны было бы нелепо ожидать, что я снова ее поцелую.

Это была всего лишь услуга. Один раз. Почему я не могу забыть об этом?

– О чем ты думаешь? – спрашивает она в самый неподходящий момент.

– Об изменении климата, – быстро говорю я.

Она смеется.

– Серьезно?

– Нет, – признаюсь я.

– Ты думал о том, что на ужине с твоей мамой у меня в зубах было маленькое семечко, а ты так и не удосужился мне об этом сказать?

Я фыркнул от смеха.

– Прости за это. Я действительно не заметил. Сомневаюсь, что и она заметила.

– Ну да, конечно, – ворчит она.

– Мне очень жаль. Как я могу загладить свою вину?

Я переворачиваюсь. Она уже лежит на боку лицом ко мне. Кажется, она борется с улыбкой, но не отвечает.

– В чем дело? – спрашиваю я. – Очевидно, ты придумала, что я могу сделать.

– Не смей читать мои мысли, – насмехается она и накрывает голову подушкой.

Я отодвигаю подушку.

– Расскажи мне, – умоляю я, заправляя прядь шелковистых волос ей за ухо.

Она закрывает глаза от моего прикосновения и вдыхает.

– Это дерзко.

Я ухмыляюсь, опустив глаза.

– Ты? Хлоя? Просишь меня о дерзкой услуге? Теперь я должен это услышать.

Хлоя делает большой вдох, ее глаза опускаются вниз, чтобы избежать моего взгляда.

– Я тут подумала. Может быть, то, что мы такие хорошие друзья, означает, что мы можем вместе преодолевать наши страхи.

– Как мы и делали. У тебя был первый поцелуй, я встретился с мамой. Мы в ударе. Что еще у тебя на уме? Прогулка по канату? Бег через пробки? Бокс с медведем? – поддразниваю я.

Несмотря на темноту, я вижу, как по ее щекам расплывается глубокий красный румянец.

– Быть с кем-то в интимной близости.

– В смысле… – я замялся, не решаясь произнести эти слова.

– В сексуальном плане, – заканчивает она за меня.

– О, – говорю я на тяжелом выдохе.

Она переворачивается на спину.

– Это глупо. Я же говорила тебе. Я не должна была этого говорить. У тебя сегодня был чертовски тяжелый день. Я бесчувственная. Не обращай на меня внимания.

Я сдерживаю безумный смех. У меня нет ни единого шанса проигнорировать просьбу Хлои. Я слишком много думал о том поцелуе, о том, чтобы обнять ее, о том, как она чувствовала себя на моих коленях этим утром, или о том, как мне нравилось держать ее за руку, пока я боролся со своими демонами.

– Да, – говорю я прямо.

– Да. Хорошо. Не обращай на меня внимания.

– Нет. Не «да» игнорировать тебя. Я согласен на близость с тобой, Хлоя.

Ее голова запрокидывается, чтобы посмотреть на меня. Я глажу ее по щеке.

– Да.

Затем, не успев договорить, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к ее губам.

Хлоя придвигается ближе ко мне, что дает нам лучший угол для поцелуя. Не знаю, что она задумала попробовать, но сейчас мне уже надоело бороться с этим чувством.

Я действительно чувствую близость с Хлоей. Меня влечет к ней. Нет никаких причин, по которым я не должен выполнить ее просьбу. По крайней мере, именно так я говорю себе сейчас.

Поцелуй с ней – это что-то особенное. Может быть, и мне будет полезно немного близости. У нас есть еще три дня вместе. После этого каждый из нас сможет вернуться к нормальной жизни. Я не увижу ее снова до начала съемок второго сезона, которые начнутся через три месяца или около того.

Я должен максимально использовать то немногое время, что у меня осталось. И все же, пока я веду поцелуй, он остается целомудренным, потому что я не собираюсь торопиться с чем-то сегодня в пылу момента.

Когда мы отрываемся друг от друга, я спрашиваю ее:

– Почему бы тебе не решить, что ты хочешь сделать, и мы начнем завтра?

Она издает довольный вздох, который растапливает меня.

– Хорошо.

– А пока, может быть, мы снова пообнимаемся? – она отворачивается от меня в ответ, и я прижимаюсь к ней всем телом, обхватывая ее за талию для надежности.