Текст книги "Ценный (ЛП)"
Автор книги: Билли Блум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Глава 14
Хлоя
Я на гала-концерте. В платье от Hermès. И Генри – почетный гость. В какое альтернативное измерение я попала? Не говоря уже о том, что мы принимали душ, пока готовились. Я имею в виду, что оргазм мне свойственен.
Я, конечно, провела свою долю экспериментов, но это не было похоже на мои личные опыты. Это было в нескольких галактиках от моих сольных приключений. В любом случае, пытаясь понять, почему Генри – почетный гость, я могу предположить, что он либо спас жизнь человеку, который основал это место во время войны, либо у него действительно есть деньги, как у его матери, и он является крупным спонсором.
Он сказал, что скоро я все узнаю. Генри не из тех, кто устраивает драматические сцены. Ведь только одно это платье наверняка стоит несколько тысяч долларов, а он просто дарит его мне? Я могла бы купить машину за цену этого платья. Это неслыханная роскошь, и я чувствую себя немного виноватой за то, что наслаждаюсь ею.
Если подумать, я уверена, что теперь это дело рук дарителя, способного купить такое платье по собственной прихоти. Размышляя о всех финансовых нуждах Порт-Провиденс, я еще больше удивляюсь этому открытию. Я стараюсь выбросить это из головы. В конце концов, не имеет значения, какие деньги у Генри и как он решает их потратить.
Мы садимся за стол в центре сцены, и я понимаю, что напротив меня сидит мэр Лос-Анджелеса Лейси Брасс. Рядом с ней – один из самых известных пластических хирургов Лос-Анджелеса, а с другой стороны – тележурналист, чье имя я не могу вспомнить.
Мы, конечно, за VIP-столом. Люди за столом ведут светские беседы, представляются Генри и благодарят его за щедрость. Значит, это деньги. Не то чтобы меня волновало, что у него есть деньги, как золотоискательницу. Просто я поднимаю челюсть с пола, потому что он – последний человек, которого я бы назвала тайно богатым.
Через несколько минут ведущий вечера утихомиривает зал.
– Для нас большая честь быть сегодня здесь со всеми вами на нашем сорок третьем ежегодном гала-вечере. Мы особенно взволнованы, потому что у нас сегодня очень особенный гость. Это человек, который жертвует по сто тысяч долларов в год на протяжении последних десяти лет, а значит, в этом году его пожертвование официально достигло отметки в миллион долларов. Мы рады представить вам мистера Генри Бенсона.
Зал взрывается аплодисментами, и, к моему удивлению, Генри уже второй раз за сегодняшний день стоит перед залом, обращаясь к обожающей его толпе, и произносит речь.
– Спасибо, – говорит он несколько раз, пока толпа затихает и занимает свои места. – Это дело очень важно для меня. Как некоторые из вас, возможно, знают, когда мой отец, Генри Бенсон II, был болен, я был в состоянии лично ухаживать за ним в течение последних двух лет его жизни. Я уверен, что благодаря моему постоянному вниманию он смог прожить так долго, как прожил, когда врачи давали ему всего два месяца жизни. Те дополнительные дни, проведенные с ним, очень дороги для меня. И мне очень приятно осознавать, что о нем хорошо заботились и ухаживали за ним.
В зале раздаются легкие хлопки, когда Генри делает паузу.
– Не у всех есть возможность остановить свою жизнь и позаботиться об уходящем близком человеке. Не у всех есть сеть близких людей. Когда я услышал о миссии хосписного центра округа Лос-Анджелес, которая заключается в том, чтобы обеспечить любовь и заботу семьи тем, кто находится в затруднительном положении, я без сомнений понял, что это организация, которую я должен поддержать. Огромное спасибо за то, что позволили мне стать частью вашего праздника этим вечером.
Когда он отходит от микрофона, все снова аплодируют, и ведущий пожимает ему руку, передавая Генри стеклянную табличку с гравировкой. После его речи подают еду, и десятки людей по очереди подходят к Генри и жмут ему руку, рассказывая о близком человеке, которому помогла организация, или о том, как сильно его история вдохновила их на пожертвования.
Толпа поклонников настолько плотная, что мы едва успеваем откусить по кусочку от потрясающего филе миньона и хвоста лобстера. Каждому встречному он представляет меня… как свою девушку. Возможно, это из-за бокала шампанского, который я выпила, но мне кажется совершенно излишним так преувеличивать уловку. Я блокирую это в голове, чтобы не надеяться. Но, черт возьми, как же приятно это слышать.
После ужина начинается живой аукцион, который оказывается гораздо более захватывающим, чем я ожидала, наблюдая за тем, как люди оживленно торгуются за такие глупые вещи, как билеты на футбол и места в опере. Однако они собирают еще четверть миллиона, и как только начинаются танцы, Генри оттаскивает меня в сторону.
– Думаю, мы можем улизнуть, – шепчет он.
– Ты не хочешь танцевать? Думаю, есть еще два или три человека, чьи руки мы еще не пожали, – он смеется.
– Нет, пожалуйста. Здесь было много народу. И я хочу с тобой пообниматься.
– Больше, чем ты привык в Порт-Провиденс, я полагаю.
– Я живу один в хижине в лесах, что ты думаешь, женщина?
Мне нравится видеть разные стороны Генри. Военный, филантроп и антисоциальный горный человек, который просто хочет понежиться в постели. Я чувствую, что мне повезло узнать его таким.
– Ты уверен, что они не могут поставить нашу песню? – поддразниваю я.
– Хотя я не хотел бы пропустить медленный танец с тобой под «Хлопкоглазого Джо», у меня есть несколько других идей на случай, когда мы вернемся в отель.
Я медленно выдыхаю.
– Тогда поехали.
Он ухмыляется, и мы наполовину бежим к парковке. Вернувшись в джип, когда мы мчимся по теплым улицам Лос-Анджелеса, Генри смотрит на меня.
– Теперь ты знаешь мой секрет. Теперь ты думаешь обо мне по-другому?
– Я имею в виду, это шок. Думаю, платье должно было послужить подсказкой. Или, может быть, увидев дом твоей матери. Но я не понимаю одной вещи.
Генри протягивает руку через консоль и берет меня за руку.
– Какой?
– Ты живешь на Аляске на пособие. Не говоря уже о том, что Порт-Провиденс нужно так много. Они готовы были неделями терпеть хлопоты съемочной группы за жалкие двадцать тысяч. Похоже, ты мог бы легко отдать их им. Почему ты этого не сделал?
Он молчит некоторое время, и я беспокоюсь, что обидела его. Наконец он отвечает:
– Я счастлив вести натуральный образ жизни. Работать на земле. Работать со своей общиной, чтобы выжить. Это одна из тех вещей, которые мне так нравятся. Община находит способы заработать деньги. И честно говоря, я никогда раньше не думал о том, чтобы использовать свой трастовый фонд таким образом.
После еще одного долгого молчания он добавляет:
– Я не думал об этом, пока мои родители не развелись, и один ребенок в школе сказал об этом, но меня беспокоило, что моя мама была охотницей за состоянием. Мне казалось, что она ушла от моего отца, потому что его здоровье ухудшалось, поэтому деньги меня огорчали. Я давно решил, что единственный способ жить с этим – ежегодно жертвовать доходы траста на достойные цели.
– Но сейчас ты чувствуешь себя по-другому? – я рискнула предположить.
– Да. Она явно просто заботилась обо мне. Так что, возможно, деньги теперь не так уж и прокляты.
Мы заезжаем на парковку отеля. Генри поворачивается ко мне.
– Должно быть, я кажусь тебе болваном. Бедный маленький миллионер, который ненавидит свои деньги, – его тон насмешлив.
Я качаю головой.
– Делай с ними что хочешь. Я думаю, на земле не так много людей, подобных тебе, и это плохо. Нам нужно больше людей с честью.
Генри слегка улыбается.
– Я могу сказать то же самое о тебе, солнышко.
Когда мы подходим к входной двери, перед нашим лицом щелкает фотоаппарат. Затем еще одна вспышка. И еще одна. Мне требуется секунда, чтобы осознать происходящее.
В этот момент начинают сыпаться вопросы:
– Генри, знает ли Порт-Провиденс о твоих деньгах?
– Генри, как твоя новая девушка относится к твоей умершей жене?
– Генри, заставишь ли ты Хлою подписать брачный контракт?
Это грубые, ужасные вопросы, и мне хочется протянуть руку и дать этим людям пощечину. В одно мгновение Генри закрывает лицо рукой и берет меня под другую руку. Мы быстро проходим через двери в вестибюль, где два охранника останавливают камеры.
– Что за черт? – говорю я в оцепенении, когда двери лифта закрываются за нами. – У этих людей хватает наглости. Ты в порядке?
Генри сильно нахмурился. Он выглядит так, будто может разорвать человека на две части. Его лицо покраснело, а плечи поднимаются и опускаются при каждом вдохе.
– Эй, все в порядке, – я пытаюсь успокоить его, пока лифт поднимается на последний этаж. Его сжатые кулаки трясутся по бокам, и я хватаю один из них обеими руками. – Генри, посмотри на меня.
Как только лифт открывается, он выходит, и я следую за ним, все еще держась за него, пока мы идем к комнате. Он прикладывает карту-ключ и заходит внутрь. Затем он прислоняется спиной к двери и закрывает лицо руками.
– Они знают, – простонал он.
– Знают, – тихо говорю я.
– Об этом будут знать все.
– Да, – подтверждаю я.
Он делает медленный глубокий вдох и наконец встречает мой взгляд.
– Мне жаль, что тебе пришлось выслушать все эти мерзкие вопросы.
– Мне жаль, что тебе пришлось их выслушать, – отвечаю я, обхватывая его руками и зарываясь лицом в его грудь.
Его руки смыкаются вокруг меня, и он прижимается к моей шее.
– Я ненавижу быть в центре внимания.
– Тогда хорошо, что через несколько дней ты отправишься домой. Тебе не придется слышать весь этот щебет. И помни, что какой-нибудь спортсмен порвет штаны во время игры или еще что-нибудь, и цирк в прессе быстро утихнет.
Он легонько толкает меня в плечи и изучает мое лицо. Затем он качает головой, и на его губах появляется легкая улыбка.
– Ты права.
– Конечно, права.
– Не будь самоуверенной, – ругает он меня и целует в нос.
Мы медленно снимаем с себя модную одежду и стоим в хлопковых пижамах перед зеркалом в ванной. Затем мы вместе чистим зубы. Мы молчим, но каждые несколько секунд я умудряюсь скорчить несносную рожу Генри, а он хихикает в ответ. Я чувствую себя как одна из тех счастливых пар по телевизору. Мне очень комфортно быть самой собой.
Разве такими должны быть отношения? Надеюсь, что да. Это похоже на то, как будто я общаюсь с лучшей подругой, но при этом у нас с ней еще и очень сексуальные заигрывания.
Когда мы выходим из ванной, Генри останавливает меня и коротко целует в губы. Он так отличается от других наших голодных поцелуев. Этот почти… нет… глупо так говорить, но он почти любовный. По крайней мере, именно так я представляю себе любовный поцелуй.
Как только мы укладываемся в постель, Генри переворачивается ко мне лицом.
– Мне кажется, что сегодня ты так много узнала обо мне. А что о тебе? Ты сказала, что твои родители живут в маленьком городке в штате Нью-Йорк. Часто ли ты с ними видишься?
– Хотелось бы. Папа водит грузовик и занимается местной доставкой, а мама работает в детском саду. У них не так много денег. К тому же Лос-Анджелес их пугает. Они говорят, что люди здесь слишком быстро меняются.
– Тогда, наверное, они и в Нью-Йорк не часто ездят.
– До него около четырех часов езды, так что нет. Они избегают и этого. И я не могу позволить себе летать с ними. Я не прошу денег, между прочим, – быстро добавляю я.
– Вот почему странно, когда люди знают. Они начинают что-то обо мне предполагать. Давай просто пообещаем, что будем вести себя как обычно. Я не буду думать, что ты просишь денег только потому, что ты об этом упомянула, а ты не будешь думать, что я какой-то снобский засранец, договорились?
Я протягиваю руку, чтобы пожать его.
– Договорились. В любом случае, я скучаю по ним. Я должна постараться увидеться с ними в ближайшее время.
– Я бы хотел встретиться с ними как-нибудь. Они, должно быть, потрясающие люди, если вырастили тебя.
– Ты просто знаешь, что сказать, не так ли? – я вздыхаю. – Как же я вернусь к свиданиям вслепую с мерзавцами после того, как ты меня избаловал?
– Очень просто. Не надо, – говорит он со смехом.
– Если честно, я бы хотела, чтобы мне было все равно. Возможно, это звучит так банально, но я действительно чувствую, как тикают часы. Я вижу, как завидую счастливым парам. Я хочу, чтобы человек заботился обо мне.
– Я забочусь о тебе, Хлоя, – говорит Генри.
– И я благодарна тебе за это. Очень благодарна. Просто, давай будем честными. Ты живешь за тысячи миль от меня. Я не смогу видеть тебя очень часто в течение всей нашей жизни. В общем, не обращай на меня внимания. Я становлюсь банальной.
Мы лежим в тишине еще немного, и я думаю о тех обещаниях, которые он дал на гала-концерте.
– Так мы, ну, знаешь, идем спать или… – я оставляю остаток вопроса висеть в воздухе.
Генри легонько гладит меня по волосам.
– Для этого есть время завтра. Уже поздно. Ты должна отдохнуть.
Я сдерживаю вздох и прижимаюсь к его груди.
– Хорошо. Спокойной ночи.
Глава 15
Хлоя
Генри останется здесь еще на два дня, и одна эта мысль заставляет мой желудок скручиваться. Мы завтракаем в номере, а затем он уходит на встречу со своими братьями. Я даже не могу представить, что почувствую, узнав о наличии братьев и сестер. Это ошеломляет. Я всегда мечтала о сестре. Благо, у меня есть Бет. Благо, она уговорила меня отправиться в поход к Голливудскому знаку под палящим солнцем. Я знаю, что следовало надеть кепку, чтобы защитить голову, но я забыла, и теперь мое лицо жарится.
Как обычно, Бет сразу же воспользовалась случаем, чтобы спросить:
– Ты рассказала Генри о моей идее?
Она взяла это название из статьи о Генри, опубликованной после выхода шоу в эфир. Я закатила глаза.
– Ты неумолима.
– У тебя такой свежий и удовлетворенный вид, – обвиняет она.
– Это действительно так заметно? – я качаю головой, недоумевая.
– Думаю, да. Но не держи меня в неизвестности. Ты упомянула мою идею или нет?
Мой румянец выдает меня.
– Ах ты, хитрюга, – она шлепает меня по руке.
– Эй, это оставит след, – я протестую, потирая место. – Ты слишком груба. Помни о своей силе.
В ответ она напрягает мускул и шлепает по нему.
– Принято к сведению.
Я вздыхаю.
– Пожалуйста, скажи, что я узнаю подробности.
Она игнорирует меня и бежит в гору задом наперед, а я изо всех сил стараюсь не отставать, как нормальный человек. Восхищаюсь ее физической формой, но я не готова работать так усердно.
– Тогда приготовься разочароваться. Я не буду делиться информацией.
– С тобой неинтересно. Я бы тебе сказала, – возражает она.
Я смеюсь.
– А я все время прошу тебя не делать этого, – возражаю я.
Она опускается на ступеньку рядом со мной.
– Будь со мной честна. Ты собираешься сбежать с ним на Аляску? Если да, просто скажи, чтобы я могла начать искать новую лучшую подругу.
Я высовываю язык.
– Знаешь, почему бы тебе не выйти замуж за Уэста, и тогда мы все будем жить долго и счастливо?
Уэст – один из морских пехотинцев из Порт-Провиденс, и Бет останавливалась у него каждый раз, когда мы снимали там.
Бет вздохнула.
– Он симпатичный, не спорю. Но он не в моем вкусе, и я точно не в его.
– Прекрати. Ты замечательная и красивая.
Я нахожу в себе остатки энергии и начинаю бежать трусцой, немного опережая ее.
– Я знаю, что большинство женщин предпочитают мужественных красавцев, но это не мой тип. Мне нравятся парни поменьше, которых я могу легко одолеть.
– Кто-то должен это делать, – шучу я.
Я знала, что Бет всегда встречалась с парнями невысокого роста, около пяти футов и девяти дюймов, и весом около ста пятидесяти килограммов.
– К тому же Уэст думает, что знает все о навыках выживания. Как будто никто не может знать того, чего не знает он. Это сводит с ума.
– Он похож на кого-то, кого я знаю…
Я поднимаю на нее бровь, и она толкает меня в плечо.
– В любом случае, ему нравятся женщины типа «королева красоты», а я ненавижу всех мужчин, которые считают, что маленькая талия и большая грудь делают женщину интересной.
Ни Бет, ни меня нельзя назвать худыми по стандартам Лос-Анджелеса, но мы и не могли быть построены более по-разному. Она – сплошная глыба мышц, а я – более мягкая и фигуристая.
– Откуда ты можешь это знать? – бросаю ей вызов.
В ее глазах появляется виноватый взгляд.
– Я нашла несколько журналов в его доме.
– Ты подглядывала? – я насмехаюсь. – Да кто ты вообще такая?
– Откуда мне было знать, что он прячет свою порнуху в старых оружейных журналах. От кого, черт возьми, он это прячет? Он живет один в глуши.
– Я догадываюсь, что от тебя, – я хихикаю.
Бет кивает.
– Может быть. Но это еще одно раздражающее обстоятельство. Он решил, что раз я женщина, то не люблю оружие.
– Может, он спрятал его до того, как узнал тебя. Многие женщины не интересуются оружием. Ты слишком преувеличиваешь, делая такое предположение.
Бет шлепает меня по попе.
– Мы все равно говорим о тебе. Как ты умудрилась сделать так, что речь идет обо мне? – простонала она.
– У меня есть навыки, вот как. Но я скажу тебе одну вещь, которую Генри сказал мне, и которая меня смутила.
Бет обнимает меня, когда мы приближаемся к вершине холма и, наконец, переходим на шаг.
– И что это было?
– Он сказал, что хотел бы познакомиться с моими родителями.
Мы должны любоваться прекрасным видом на город, но вместо этого наши глаза застыли.
– Это звучит совершенно платонически, – фыркает Бет и с сожалением качает головой.
Наконец я смотрю вдаль и думаю над ее обвинениями. Неужели я что-то упустила? Может, Генри посылает мне знаки? Я ничего не смыслю в отношениях… Неужели я должна в какой-то момент сказать ему, что он мне действительно нравится? Такую перспективу трудно обдумать всерьез.
Через несколько дней он уедет на Аляску и исчезнет из моей жизни, по сути, навсегда. Нет. Никаких признаков не было, даже если бы я хотела, чтобы они были. Это все мой разум играет со мной.
– По крайней мере, у меня была веселая неделя перед тем, как он отправится домой и исчезнет из моей жизни.
Бет демонстративно закатывает глаза и бежит вниз по склону. Я изо всех сил стараюсь бежать за ней.
* * *
Поскольку я скоро покину свой временный гостиничный рай, после похода с Бет я решаю отправиться домой, чтобы немного прибраться. Если меня не будет несколько дней, значит, мне придется приложить некоторые усилия, чтобы побороть тараканов, которые поселились здесь с тех пор, как я уехала.
Когда я прихожу, у входной двери меня ждет большая коробка. Я не могу понять, что это такое, поэтому затаскиваю ее внутрь и разрезаю скотч на верхней части дверным ключом. Это какое-то устройство. Освобождаю его, достаю инструкцию и понимаю, что это очиститель воздуха. Он обещает удалить запахи и загрязняющие вещества из вашего дома.
Должно быть, это от Генри. Кто еще мог удивить меня таким дорогим подарком? Я бы написала ему смс, чтобы подтвердить, но у него нет мобильного телефона. Покупка одного из этих малышей была предметом моих мечтаний.
Возможно, в прошлом мне следовало приложить больше усилий, чтобы заставить это место работать, но обычно я чувствую себя парализованной, когда дело касается моей квартиры.
Когда уборка закончена, я просматриваю почту и вижу очень выгодный купон на пиццу. Я знаю, что Генри будет отсутствовать до самого обеда, встречаясь со своей семьей, поэтому решаю сделать заказ, а потом принять душ. Накинув халат и замотав волосы полотенцем, я выхожу из ванной, и тут раздается стук в дверь. По привычке я заглядываю в глазок. Доставщика пиццы нет.
Вместо него – мой сосед Роб, держащий в руке коробку и широко улыбающийся. Он мотает головой, и кажется, что он пытается заглянуть в глазок. Я быстро пригибаюсь и тихонько задвигаю цепной замок на место. Через мгновение я отваживаюсь посмотреть еще раз, как раз тогда, когда он снова стучит, и издаю испуганный писк. Его глаза расширились, и он явно услышал меня.
– Хлоя? Я слышу, что ты там. Мне по ошибке принесли твою пиццу. Пахнет очень вкусно. Может, если ты оденешься, я зайду, и мы сможем разделить кусочек.
– Одеться? – мой желудок подпрыгивает, а сердце начинает бешено колотиться в ушах.
Почему он сказал именно это? Не мог же услышать, как работает душ? Ведь ванная не имеет общей стены с его комнатой.
Он снова стучит, на этот раз более настойчиво.
– Ну же, Хлоя. Открой дверь, – его тон вдруг стал слегка раздраженным.
Почему он не может просто поставить коробку на место и уйти домой?
И тут мне в голову приходит мысль. Даже если он прикоснулся к ней всего на секунду, должна ли я действительно доверять тому, что еда все еще безопасна для здоровья? Я решаю выбросить пиццу, когда он уйдет. Но тут мне в голову приходит страшная мысль. А собирается ли он уходить? Он явно знает, как проскользнуть мимо замков на моих дверях. Он уже делал это раньше. Я бросаю взгляд на маленькую цепочку.
– Это очень грубо, Хлоя, – огрызается он, тон теперь откровенно раздраженный.
Я бросаюсь к комоду и быстро надеваю джинсы и толстовку. Я чувствую себя слишком уязвимой для того, чтобы оставаться голой в халате. Когда я натягиваю свитер через голову, я слышу звук, от которого у меня замирает сердце. Он стучит по дверной ручке. Что с ним такое?
На этот раз, когда он позвонил, его тон снова стал милым.
– Хлоя, я беспокоюсь о тебе. Ты ведь не потеряла сознание? Хлоя?
Он настойчиво стучит и продолжает греметь ручкой. Я обвожу глазами комнату, пытаясь придумать план действий. Я замечаю свой телефон на столе и ножи на стойке. Двигаясь как можно тише, я достаю из ящика свой самый большой нож, а затем хватаю телефон.
Пальцы дрожат, когда я отправляю текстовое сообщение на номер 911 со словами: «Пришлите полицию, мой сосед пытается проникнуть в мою квартиру». Сначала появляется автоматическое сообщение, а через секунду диспетчер отправляет ответное сообщение с просьбой сообщить адрес. Я смотрю на дверь, и каждая молекула в теле дрожит от страха. Я всегда могу достать пожарную лестницу и попытаться вылезти в окно. Но сколько шума это вызовет?
Роб все еще стучит в дверь и зовет меня по имени. Паника накрывает меня, и все вокруг кажется замедленным и нечетким. Я понимаю, что больше не могу ждать помощи. Ползая на локтях, я достаю из-под кровати пыльную лестницу и подношу ее к окну. Роб стучит все громче, но я уже не обращаю внимания на шум. Я раздвигаю тяжелое окно и вытаскиваю лестницу из пластикового покрытия. На мгновение изучаю ее, жалея, что не разобралась с механизмом раньше, но замечаю два широких крюка наверху и закрепляю их на подоконнике. Металлические перекладины лестницы с грохотом падают вдоль кирпичного здания в переулок.
Быстро оглядываюсь на дверь и вижу, что ручка все еще на месте. Неужели он сдался? Я кладу телефон в карман и оставляю нож на подоконнике, поднимаюсь и перекидываю одну ногу через порог на всякий случай. Тяжело дыша, я смотрю то в переулок, то на дверь, как пойманный кролик. Как только я начинаю надеяться, что он ушел, вижу, как засов медленно поворачивается. Он действительно входит! Новая волна паники захлестывает меня.
Я оглядываюсь назад, в переулок. Теперь у меня нет выбора. Высота никогда не была моим другом, а меня трясет так сильно, что я едва могу держать себя в руках. Неужели я действительно могу это сделать? Вылезти в окно и спуститься по лестнице? Времени на обдумывание своего плана у меня уже нет, потому что Роб толкнул дверь, и она с грохотом распахнулась, когда цепочка натянулась. В щели появляется его лицо, он пытается оглядеться, но угол двери не позволяет ему увидеть меня. Высунув вторую ногу в окно и положив вес на лестницу, я тихо молюсь, чтобы она меня выдержала. Я смотрю себе под ноги и делаю первый шаг вниз.
Когда я поднимаю глаза еще раз, чтобы убедиться, что Роба нет рядом, я вижу, как он возится с цепью. Я возвращаю взгляд на лестницу и сосредоточенно делаю каждый маленький шаг, держась так крепко, что болят костяшки пальцев. Лестница настолько неустойчива, что сильно трясется, пока я спускаюсь. Наконец, я приближаюсь к краю, но ее длины недостаточно, чтобы достать до земли. Мне осталось опуститься на четыре фута или около того. Я опускаюсь так низко, как только могу, пока не повисаю на руках, а затем отпускаю их. Ударившись о землю с сильным шлепком, мои ноги жжет от соприкосновения с асфальтом.
– Хлоя! – я слышу, как мое имя выкрикивают сверху… и одновременно из конца переулка.
Я оглядываюсь на улицу, и, к моему полному шоку, Генри бежит ко мне. Когда я поднимаю глаза, то успеваю заметить лицо Роба в тот момент, когда он исчезает в моей квартире.
– Ты его видел? – задыхаюсь я, когда Генри обхватывает меня руками.
– Я видел его. Хлоя, ты дрожишь как осиновый лист. Ты в порядке? Что случилось? – Генри изучает меня, проводя по мне руками, чтобы проверить, нет ли повреждений.
Мы видим вспышки огней на улице, и мои ноги несут меня к ним. Генри обнимает меня, пока мы идем к полицейской машине. Когда полицейские выходят, то обращают на меня внимание. Должно быть, я выгляжу досмерти напуганной, потому что они сразу же спрашивают, звонила ли я. Я киваю.
– Да. Я только что сбежала через окно. Он зашел ко мне в квартиру.
Двое офицеров поднимаются наверх, чтобы проверить ситуацию и попытаться поговорить с Робом. Я могу только представить, что он им расскажет. Когда они возвращаются, то сообщают мне, что следов взлома нет. Они также говорят, что мой сосед не открыл дверь, чтобы поговорить с ними. Чертов ад. Ничего не оставалось делать, как взять у меня показания. Я объясняю все, что помню, но когда я говорю о том, что он знал, что я принимаю душ, Генри сжимает кулаки.
– Возможно, он установил какую-то камеру во время первого предполагаемого взлома? – спрашивают они.
Я даже не подумала поискать что-то подобное. Один из офицеров поднимается в мою квартиру, чтобы еще раз все осмотреть, но ничего не находит.
– Возможно, он забрал ее, когда взламывал дверь в этот раз, – говорю я.
Они переглядываются между собой, а потом один поворачивается ко мне.
– Нам очень жаль, но у нас нет достаточных доказательств. Мы рекомендуем вам обзавестись камерой, чтобы вы могли запечатлеть любые другие незаконные действия. Тогда мы сможем что-нибудь предпринять.
– Нет доказательств? – насмехается Генри.
Копы пожимают плечами, и я вижу, как Генри сжимает челюсти от досады. Я слишком устала, чтобы еще больше расстраиваться из-за несправедливости, но пока Генри везет меня обратно в отель, ему есть что сказать по этому поводу.
