Текст книги "Икона и крест"

Автор книги: Билл Нэйпир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 17

– Если мы захотим отправиться дальше на юг, то нам понадобится лодка, – сказала Зоула.

Она медленно провела свой «симитар» вдоль края маленькой площади и нырнула в узкий, круто спускающийся проулок. За домами мелькнуло море. Мы выехали из маленькой деревеньки и свернули вправо, на выложенную булыжником дорогу, вдоль которой выстроилось несколько белых загородных домов. Она остановилась у последнего из них.

– Ключ, – сказала она, и я пошел вслед за ней по дорожке.

Открылась дверь. Из дома выбежал спаниель и принялся обнюхивать мои ноги. Следом вышла невысокая плотная женщина средних лет.

– Привет, Зоула! Как поживаешь? Приехала на выходные?

– Угадали, миссис Мергатройт. Это Гарри Блейк, мой коллега.

Миссис Мергатройт произвела мгновенную оценку и одарила меня взглядом, означавшим: «Так вы просто хорошие друзья?»

– Нужны яйца и молоко?

Когда мы оказались в доме ее родителей, Зоула прошлась по шкафчикам и встала к плите. Я швырнул дневник на большой фермерский стол и отправился побродить. Дом был большим, уютным и старым. Окна смотрели в ухоженный сад, прямо за которым я увидел виноградник – дар глобального потепления. В коридоре тихонько тикали напольные часы. Они показывали самое начало десятого, а чувствовал я себя так, словно было четыре утра. Вернувшись на кухню, я занялся поисками растворимого кофе.

– Итак… – сказала Зоула.

Мы только что закончили завтрак, состоявший из бекона, яиц и мягких кукурузных хлопьев. Перед нами стояло по третьей за утро кружке кофе.

– Итак. Огилви вернулся в каюту Хэрриота. Он хотел выяснить, что прятал Мармадьюк в своем тайнике.

– Ему что, жить надоело?!

– Что ты предпочитаешь – узнать, что он нашел, или возобновить прерванный сон?

Она зевнула.

– Позже. Мы на дистанции, ты не забыл?

ГЛАВА 18

«Когда-нибудь мое любопытство приведет меня на виселицу. Уже покидая каюту мистера Хэрриота, чуть живой от страха, я знал: мне придется выяснить, что скрывается за потайной задвижкой. „Что там? Что это за вещь, которую ото всех прячут? Почему она так важна?“ – нашептывал мне в ухо сам Сатана.

Следующие два дня я провел в обычных делах: производил полдневную обсервацию, определял положение звезд, прислуживал за столом джентльменам, стирал их простыни и одежду, присматривал за несколькими курами и козами… Я бегал день и ночь, так что был защищен от поползновений со стороны мистера Солтера, чья нелюбовь ко мне выражалась теперь лишь в пронизывающих взглядах, которые он время от времени бросал. Можно было, конечно, одарить его нахальной улыбкой или сказать что-нибудь эдакое, но я решил воздержаться. Зачем дразнить медведя? Однажды клетку могут оставить открытой…

Разумеется, каждый вечер я проводил рядом с Мантео и всеми остальными, однако наедине мы не оставались ни разу. Я не единожды встречался с ним в коридоре и на камбузе. Однажды я стоял, склонившись на фальшборт, и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, Повернувшись, я увидел Мантео, который сидел скрестив ноги, словно индийский Будда, и бесстрастно меня рассматривал. Я понимал, что достаточно одного его слова – и меня повесят. Все равно, по мере того как проходил испуг, решимость совершить еще один набег на каюту мистера Хэрриота только возрастала. Мне неодолимо хотелось отодвинуть загородку и узнать скрытую за ней тайну. Это любопытство было то ли болезнью, то ли даром Сатаны.

Второе преступление на почве любопытства я совершил спустя три дня после того, как чуть не попался за первое. Четверо моряков умерло от чумы, и на тот корабль было отправлено трое с „Тигра“. Среди них оказались мой саутворкский приятель Майкл, Хангер и какой-то незнакомый мне матрос. Вместо того чтобы спускать шлюпку, между кораблями натянули веревку, а потом моряки по очереди надевали страховку и, перебирая руками, отправлялись на тот корабль. Хотя море было спокойным, веревка то натягивалась, то провисала, и человека то подбрасывало в воздух, то окунало в воду – к вящей радости зрителей. На протяжении всего мероприятия музыканты играли всякие бравурные мелодии. Капитан, Рауз, Хэрриот, Сент-Клер, Кендалл и остальные джентльмены собрались на корме. Время было самое подходящее.

Вниз по лестнице – за это меня никто не повесит.

По коридору к корме: по-прежнему никого. Раздавались лишь сотни стонов самого „Тигра“. Привлеченные зрелищем, все поднялись на палубу.

Я стучу, вхожу в каюту и закрываю за собой дверь. Заслонка в переборке плавно отъезжает в сторону.

Там стоит несколько склянок, в одной из которых хранятся высушенные зеленые насекомые (странно!), в другой – черные скукожившиеся листья, а в остальных – какие-то белые порошки. Я разворачиваю ткань. Меня бьет дрожь, я изо всех сил прислушиваюсь, не слышно ли чего за скрипами корабля. И вот что я вижу.

Три доски. Центральная – около фута в высоту и девять дюймов в ширину. Две другие соединены с ней деревянными петлями так, что они могут лечь поверх нее или раскрыться, выстроившись в ряд. В центральную доску вделан прямоугольный кусок какого-то растрескавшегося сучковатого дерева. Его окружает широкая серебряная полоса, а в ней, словно изюм в пудинге, разбросаны бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды и желтые камни, название которых мне не известно.

На левой доске изображение: женщина с большими, как у коровы, глазами, с неимоверно длинным тонким носом, крошечным ртом и заостренным подбородком. Видно лишь ее лицо – волосы, уши, шею и тело закрывает черный платок. На груди женщины покоится младенец, прижимающийся щекой к ее щеке и завернутый в длинное покрывало. У него длинные вьющиеся волосы и крошечные ручки и ступни. Вокруг их голов – нимбы. Еще там была надпись, подобных которой я до сих пор не встречал. Все это на кроваво-красном фоне.

На правой доске картина вполне знакомая: Иисус на кресте, черное солнце на штормовом небе, у ног Спасителя плачут женщины, а мужчины отводят глаза и воздевают руки, словно хотят загородиться от этого зрелища.

Забыв о времени, я глазею на это диво. Откуда оно, кто его создал, что оно означает?

Чувствую, что построение, симметрия – все сделано так, чтобы привлечь внимание смотрящего к прямоугольному куску дерева в середине этого странного сооружения.

Смех и шаги на лестнице возвращают меня в настоящее и напоминают об опасности. Я поспешно складываю доски, завертываю их в ту же ткань, кладу обратно в тайник и ставлю на место задвижку. Вот я у двери, вот иду по коридору, потом вверх по лестнице, на свежий воздух, к солнцу, и никто, насколько я могу судить, не заметил моего отсутствия».

ГЛАВА 19

«Не спать!» – твердил я себе.

– Давай рассуждать логически. Перед нами реликвия, некий таинственный предмет. Именно за ним охотились убийцы Теббита. Не за золотом, не за брильянтами – их интересовал кусок дерева в центре триптиха.

Зоула вытянулась на диване, положив голову на диванную подушку. Будь я сделан из камня, может, у меня и получилось бы не обращать на нее внимания. Этот живот… Эти груди…

– Какого триптиха?

– Он описывает икону.

– Хорошо, Гарри. А дальше? То, что ты говоришь, – просто слова.

– Заговорщики-католики взяли с собой в экспедицию икону. Они руководствовались религиозными соображениями.

– Пока все понятно. Как насчет небольшой прогулки?

– Я бы предпочел постель.

– Зато на прогулку можно отправиться вдвоем…

Мы рассмеялись.

– Что за религиозные соображения? – продолжил я. – Они пытаются сорвать экспедицию, и, если принять твою версию насчет семьдесят седьмой долготы, предполагалось, что там будет основана протестантcкая колония и учрежден новый календарь. Но обрати внимание на год – тысяча пятьсот восемьдесят пятый. Обрати внимание на очаровательное совпадение с попыткой в тысяча пятьсот восемьдесят шестом году свергнуть королеву Елизавету с престола. Как раз тогда колонисты должны были обустраиваться на новом месте.

– Ты о заговоре Бабингтона? В результате которого Марии Стюарт отрубили голову?

Я отпил остывшего кофе.

– Я предполагаю, что связь есть. В случае убийства королевы Елизаветы должно было начаться испанское вторжение в Англию.

– Гарри, не тяни! Объясни мне, какая тут связь с той реликвией.

– Я считаю, что описанный кусок дерева – от того креста, на котором был распят Иисус Христос.

Зоула нервно моргнула, села и уставилась на меня.

Интересные глаза. Темные, умные. Такие глаза способны заглянуть в самую душу…

– Что ты говоришь, Гарри?

– Если монарх дотронется до какого-нибудь предмета, имевшего отношение к Христу или Деве Марии, то тем самым он удостоверит свое божественное право на престол.

– Пока все неплохо, – осторожно сказала Зоула.

– Теперь давай представим, что этот кусок дерева поцеловала Мария Стюарт, а потом его переправили на семьдесят седьмой градус западной долготы.

Зоула еле заметно кивнула.

– И давай представим, что заговор Бабингтона увенчался успехом. Мария Стюарт и Елизавета устраивают драку, после чего испанцы вторгаются в Англию. А право на Северную Америку Мария уже подтвердила, поцеловав крест. Это стало бы колоссальной победой католиков. И вот, когда положение Марии становится достаточно прочным, под властью католиков оказываются обе долготы – и северная, и южная.

Протестанты уже не могут учредить календарь доктора Ди. А Риму ничто не мешает сделать это – и состричь все купоны. Истинная религия выигрывает гейм, сет и матч. Протестантская ересь терпит сокрушительное поражение и, возможно, вскоре вообще исчезает с лица Земли.

– Красивая теория, Гарри. Аккуратная. Не хуже моей. Возможно, удар по голове не прошел для тебя бесследно. Видишь ли, какое дело… Чтобы твоя теория работала, нужен настоящий кусок дерева от того креста. Где ж ты его откопаешь?

– У крестоносцев такой был. Они называли его Подлинным Крестом.

– Гарри, двадцать первый век на дворе. Все это не более чем легенды.

– Понимаю.

Зоула склонила голову набок и посмотрела мне прямо в глаза. Потом холодно сказала:

– Гарри, ты вызываешь у меня уважение. Правда-правда! Беда в том, что ты возомнил себя сверхсуществом и тебе приходится так и эдак меня обрабатывать, чтобы я доросла до твоего уровня. Одновременно ты сидишь тут и не сомневаешься, что я подниму тебя на смех.

– Ты права, Зоула. Я считаю, что столь смелая мысль находится за пределами твоего понимания.

– По правде говоря, твоя теория многое объясняет. Например, почему люди готовы пойти на убийство ради того, чтобы заполучить эту реликвию. Вообрази коммерческую ценность куска дерева от Подлинного Креста. Только представь, сколько выложат за него музеи. А какой почет ждет обладателя!

– Отлично. Но чтобы проверить мою теорию, нам нужно выйти на эксперта по религиозной старине.

– Я знаю кое-кого, – сказала Зоула не моргнув.

– А если мое предположение хоть сколько-нибудь верно, то между Мармадьюком Сент-Клером и Теббитами должно быть родство, тянущееся как минимум со времен крестоносцев. Вот и выяснилось, что нам надо знать историю семьи Теббитов.

– И где мы ее раздобудем?

– У Дебби, разумеется. У моей юной женщины-вамп.

ГЛАВА 20

– Дебби?

– Гарри!

Судя по голосу, она только что плакала. Мой звонок ее обрадовал, чем я был очень тронут.

– Я понимаю, что звоню не вовремя. Но сейчас когда ни позвони – все будет не вовремя.

– Вовсе нет!

Это прозвучало вполне искренне. Что она сейчас делает? Бродит по собственному мавзолею, который для нее слишком велик? Или там все еще полно скорбящих родственников? Или дядя Роберт решил обустроиться в доме и взять дела под свой контроль?

– Я по поводу дневника. По-моему, мы кое-что выяснили.

– Выяснили?

– Не знаю наверняка. Мне надо кое в чем удостовериться. Слушай, Дебби, ты не окажешь мне одну услугу?

Я буквально почувствовал охватившее Дебби любопытство.

– Разумеется! Что я должна сделать?

Я глубоко вдохнул.

– Мне нужно узнать кое-что из истории твоей семьи.

– В смысле, кем был мой дедушка и все такое?

– Нет, Дебби. Я хочу узнать зайти так далеко в прошлое, как только возможно. К самому началу.

– О-о! Идти придется очень долго, Гарри.

Последовала заминка, после которой Дебби холодным, деловым тоном, словно разговаривала с мясником, произнесла:

– Я перезвоню.

Следом раздался мужской голос:

– Это Блейк?

Дядя Роберт. Он и в первый-то раз говорил жестко… Недружелюбия в его голосе меньше не стало.

– Слушаю.

– Я повторяю еще раз, мистер Блейк. Вы должны прекратить какое бы то ни было общение с моей племянницей. Если не подчинитесь – будете иметь дело с моими юристами. Вам понятно?

Зоула стояла в другом конце холла с чашкой кофе в руках и поднятыми бровями. Я судорожно показывал пальцем в сторону кухни. Ей потребовалась секунда, чтобы сообразить. Она неслышно пробежала ко второму телефону. В трубке послышался легкий щелчок.

– Мистер Теббит. Я свободный гражданин свободной страны и, черт подери, могу разговаривать с тем, с кем считаю нужным.

Я догадывался, что Теббит, как и его брат, не привык к возражениям. Он с трудом сдерживал гнев.

– Вы, сударь, аферист! Все, что вам нужно от моей племянницы, – это выкачать из нее как можно больше денег! Кроме того, вы удерживаете у себя дневник, являющийся собственностью нашей семьи. Я хочу, чтобы в течение ближайших двадцати четырех часов он был выслан мне заказной почтой. Если этого не произойдет, я приму необходимые меры и заставлю вас оплатить судебные издержки. Верните дневник и прекратите всякие отношения с нашей семьей!

– Бренди добавить? – кивнула Зоула на мою чашку с кофе.

Она положила ноги на кухонный столик и, опасно отклонив стул, раскачивалась взад-вперед. Вообще-то, я не из пугливых, но после этой неожиданной стычки меня слегка потряхивало.

– Ты собираешься выполнить его требование? Прекратишь общаться с Дебби?

– Ты что! – ответил я. – Плевал я на него.

По правде говоря, такая бравада не соответствовала моему состоянию. Зоула нахмурилась:

– Тебе не приходило в голову, что дяде Роберту очень хочется прибрать к рукам этот дневник? И помешать тебе в нем разобраться?

Я отпил кофе.

– Еще бы не приходило! Но какой ему толк от этого дневника? Если ему сунуть под нос лист – он что, узнает скоропись времен королевы Елизаветы?

– Не будь дураком, Гарри. Он просто наймет другого специалиста. И он знает историю своей семьи. Если тут что-нибудь есть, дядя Роберт доберется до этого раньше тебя.

– Возможно, он хочет лишить Дебби чего-то принадлежащего ей по праву, – размышлял я вслух. – Кстати, где твои родители держат бренди?

В тот же день я позвонил Дженис и попросил («если, конечно, нетрудно») на ближайшие две недели взять магазин на себя.

– Тут для вас сообщение. Факс. – Тон озорной. – «Домой мне не звони: дядя Роберт рыскает повсюду. Как мне с тобой связаться? Дебби». Кто такая Дебби?

– Мы с ней хорошие друзья, – объяснил я, после чего оставил Дженис номер Зоулы и попросил передать его Дебби, когда она в следующий раз позвонит.

Телефон зазвонил в семь часов. Я как раз собирался порадовать Зоулу обедом в ресторане. Дав ей время добежать до второго телефона на кухне, я поднял трубку.

– Гарри?

– Привет, Дебби.

– Я в кабинете, – тихонько сказала она. – Не могу найти свой мобильник. Дядя Роберт наверняка куда-нибудь его запрятал. Весь день тут ошивается. Чувствую себя героиней какого-то приключенческого романа!

– Тебя могут подслушивать, Дебби? Там есть параллельные телефоны?

– Да, в одной из спален наверху. Но дядя Роберт сейчас играет в снукер[12]12
  Разновидность бильярда.


[Закрыть] с одним из своих друганов.

– То есть ты в доме одна?

– Нет, Гарри, он в комнате для игры в снукер. Прямо надо мной.

– Нехорошо как-то… – засомневался я, непроизвольно переходя на шепот.

– Не обращай внимания. Итак, вот оно. В одной из книг у папы в кабинете все описано, но большую часть из этого я уже и так знаю. Думаю, все или почти все документы по имению и семейная переписка находятся в Халловском университете. Как они туда попали, я понятия не имею. Ты готов?

– Приступай.

– Ладно. Наши предки были крупными землевладельцами. Это Теббиты в Линкольншире и Максвеллы в Шотландии. На самом деле мы – Теббиты-Максвеллы, но в двадцатые годы с этой групповухой было покончено, так как моему прапрадедушке захотелось баллотироваться от социалистической партии или что-то в этом роде. Еще там упоминаются мелкие землевладельцы в Йоркшире – Гринакры.

– Очень хорошо, – подбодрил я ее.

– Начну с Максвеллов. Я себя мисс Максвелл не чувствую – возможно, виноват прапрадедушка, отбросивший вторую половинку. С этой линией очень сложно и большей частью скучно: все вступают в брак со всеми, лишь бы деньги остались в семье. К началу прошлого века линия почти заглохла. Осталась единственная дочь, Гвендолин. Она владела двадцатью тысячами акров в Линкольншире и Дамфрисшире и Карлаврокским замком в придачу. В тысяча девятьсот четвертом году она вышла замуж за герцога Норфолкского, так что линия была продолжена и деньги остались в семье.

– Можешь копнуть поглубже, Дебби?

Послышалось шуршание страниц.

– Так. У Максвеллов случились неприятности триста лет тому назад, когда они заняли не ту сторону в восстании якобитов. Четырнадцатый лорд Максвелл сбежал из тюрьмы, переодевшись женщиной. Одежду ему доставила жена. Остаток жизни бедняжки провели в Италии, вместе с принцем Чарли-красавчиком.

Они жили на холме Фраскати, неподалеку от Рима.

– Да, не позавидуешь, – согласился я.

Никакой связи с дневником.

– В семье по-прежнему была куча баронов, которые владели поместьями по всей Шотландии.

– А еще раньше можешь забраться? Что было до якобитов?

– Разумеется. Максвеллы происходят от Ундвина и его сына Максуса, живших в одиннадцатом веке. Максус превратился в Максусвеллла, а тот в свою очередь – в Максвелла Карлаврокского. И так далее.

По-прежнему, насколько я мог судить, связи с дневником Огилви не прослеживалось.

– Хорошо, Дебби, а как насчет Теббитов? Ты уверена, что мы можем спокойно говорить?

– Да что он мне сделает?! – взбрыкнула она и шепотом продолжила: – Родство между Теббитами и Максвеллами восходит к тысяча шестисотому году, когда один из Теббитов женился на леди Джойс Максвелл.

Так, подожди… Да, вот! Он и два его сына вместе с герцогом Норфолкским участвовали в битве при Флоддене в тысяча пятьсот тринадцатом году, где и погибли.

В наследство вступил младший сын, но за участие в линкольнширских волнениях ему отрубили голову. Поместья и особняки были у него конфискованы, но кое-что из этого королева Елизавета вернула его внуку. Не клади трубку.

На несколько мгновений стало тихо.

– Все нормально, он пошел в туалет. Был еще Стивен Теббит, который выступил не на той стороне во время Английской революции. Парламент Кромвеля отобрал у него все поместья.

– Похоже на семейную традицию – брать сторону неудачников.

– Спасибо, Гарри. Скажи мне только, как я тогда оказалась в Пикарди-Хаус, а ты в какой-то линкольн-ской лачуге? Следующую сотню лет Теббиты оставались на плаву только благодаря великодушию родственных им Гринакров. Потом было предпринято несколько внутриклановых браков, состояния начали вновь расти, пока в нашей собственности не оказалось пять тысяч акров в разных графствах, пара дюжин дворцов и одно аббатство. Для хронических неудачников, по-моему, совсем неплохо!

– Очень даже неплохо, Дебби. А еще раньше можешь заглянуть?

– Совсем в начало? К динозаврам? Сейчас…

Опять шорох страниц.

– Так. Линию Теббитов можно отследить вплоть до барона Филиппа, сына Карра. Вильгельм Завоеватель даровал ему половину Чешира. Один из потомков Филиппа женился на француженке, урожденной Сент-Клер, родом из Пикардии[13]13
  Пикардия – историческая область на севере Франции.


[Закрыть]. Первоначально ее фамилия писалась де Клери. Эти сколотили себе состояние на Крестовых походах. Впоследствии они присовокупили к своим владениям Линкольншир и Йорк. Всего у них было шестьдесят особняков. Во сколько им обходилось отопление, я даже представить боюсь, но, думаю, их это мало заботило.

Крестовые походы. Крестоносец де Клери, превратившийся в Сент-Клера из Пикардии. Синклер. Уинстон Синклер, загадочный родственник, отправивший дневник в Пикарди-Хаус, семейное гнездо Теббитов.

Кусочек головоломки с восхитительным щелчком встал на свое место.

Дебби же все говорила:

– Ну и так далее. Видишь, какие мы все из себя – особенно в сравнении с тобой. Гарри, ты меня слышишь? Есть тебе от этого какая-нибудь польза?

Я быстренько сварганил холостяцкий ужин, и тут наверху лестницы появилась Зоула. Она была в красном платье – почти в цвет вину, которое я разливал.

Ее серьги и ожерелье из искусственных брильянтов играли в свете свечей – свечей, которые держат на случай отключения электричества, а не «специальных романтических». Соус «путтанеска», хоть и из магазина, был на удивление хорош. Мне не терпелось попробовать крем-мусс, сделанный на итальянский манер (правда, вместо «марсала-ал-уово» в него пришлось добавить хересу).

Зоула пригубила вино и бросила на меня испытующий взгляд.

– Похоже, наша юная Дебби по уши в тебя влюблена.

– Чушь. Я для нее всего лишь большой мягкий плюшевый мишка. Скорее я играю роль суррогатного дяди.

Сев, я стал накручивать на вилку спагетти.

– Вот что, Зоула. Как только поедим, мне придется отсюда съехать. Я могу остановиться в деревенской гостинице. А то миссис Мергатройт разрушит твою репутацию.

Сначала она недоверчиво на меня уставилась, а потом хихикнула.

– А ведь все эти годы я была уверена, что динозавры вымерли. Я Козерог, Гарри. Я порывистая, влюбчивая и страстная. А ты кто?

– Кажется, Лев.

Она скорчила рожу.

– Ты законопослушен, холоден и рассудочен, так что моей девственности ничего не грозит. Вот невезуха!

«Становится жарко!» – подумал я про себя, а вслух сказал:

– Синклер.

– Синклер, – задумчиво повторила Зоула. – Совпадение?

– Ни один из нас в такое не поверит. Этот крестоносец, Сент-Клер… Интересно, докуда он дошел?

Зоула медленно кивнула:

– Я могу кое у кого выяснить.