Текст книги "Новое открытие древней Африки"

Автор книги: Бэзил Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Пустыня как естественный барьер

Незадолго до начала IV тысячелетия до н. э. Сахара начала терять свой зеленый покров. Огромные реки, катившие свои воды на юг, к Нигеру, и на восток, к Нилу (высохшие русла этих мертвых рек существуют по сию пору), иссякали и исчезали. Озера мелели. Люди уходили с обжитых мест.

Существует множество свидетельств этих трагических перемен. Хартумские негры раннего палеолита – люди, заложившие основы Нильской цивилизации и изготовлявшие сосуды еще до того, как их научились делать в Иерихоне, первом из известных миру городов, – жили у реки, которая во время наводнений поднималась на четыре-девять метров выше того уровня, что наблюдается при паводках сейчас. Они умели вырезать из кости зазубренные наконечники для копий, а позднее научились изготовлять удивительно остро отточенные гарпуны с несколькими зубцами и отверстием в рукоятке. Почти такие же гарпуны встречаются в районе Вади-Азауак, отстоящем на две тысячи миль к западу от Нильской долины, – там, где сейчас лежат мертвые пески Сахары.

Известно, что еще в III тысячелетии до н. э. на пастбищах Нижней Нубии паслись огромные стада скота. Это тот самый район, где, по словам Оркелла, «в настоящее время условия настолько суровы, что владелец водяного колеса, приводимого в движение мулами, с трудом может прокормить круглый год одного-двух животных». Всякий, кому придется побывать в диких местах к западу от Нила, заметит среди песка и камней русла вади – древних рек. Некогда полноводные, теперь они сухи, как воздух пустыни.

Непосредственные причины этого длительного и безжалостного процесса, продолжающегося до сих пор, неизвестны. Однако он, безусловно, начался в эпоху тех великих катаклизмов, которые оттеснили тропики к экватору, управляли наступлением и отступлением гигантских ледников и установили направление бурь и циклонов. Во всяком случае важно отметить, что Сахара стала приобретать роль огромного барьера на пути продвижения человека около пяти или шести тысяч лет назад, то есть примерно в то самое время, когда началась миграция негритянских народов и когда в Северной Африке складывалось оседлое земледелие. Став препятствием на пути сближения народов, живущих к северу и к югу от нее, пустыня оказала глубокое влияние на всю эволюцию человека в Африке.

Между всеми развивающимися цивилизациями Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока и Средиземноморья происходило интенсивное и почти непрерывное общение. В районах, лежащих к югу от Сахары, человек в своем передвижении также не встречал серьезных препятствий, так что негры или негроидные народы расселились почти по всей территории Африки южнее Сахары. Но Юг и Север все больше и больше отделялись друг от друга, и каждый из них пошел по собственному пути развития.

Это общее положение нуждается в оговорках. Контакты между Севером и Югом никогда не прерывались полностью. Караванные тропы и пути миграций тянулись к югу от Феццана до Нигера или вдоль побережья Красного моря и далее вокруг «Восточного рога» Африки – Сомалийского полуострова. Карфаген, например, торговал с Западной Африкой, и только скрытность финикийцев помешала потомкам выяснить, в каких размерах велась эта торговля и какой район она охватывала. Лошадь и колесница были широко распространены в Сахаре в течение нескольких столетий приблизительно после 1200 года до н. э. Позднее здесь появился верблюд. И все же путь через пустыню был долог и опасен. Даже в средние века немало арабов погибло, не выдержав испытаний двухмесячного перехода через Сахару сквозь знойные пески от колодца к колодцу.

Отсюда не следует делать вывод, что, не превратись Сахара в пустыню, человеческое общество в континентальной Африке развивалось бы по образцу народов, населяющих Средиземноморье. Этот обширный и многообразный континент неизбежно должен был развиваться неравномерно и скачкообразно, одни народы могли опережать другие в своем развитии. Сама природа африканского континента – леса и равнины, здоровый климат плоскогорья и малярийные испарения болот, обилие одних видов растений и полное отсутствие других – предопределяла неравномерность и своеобразие форм развития.

И тем не менее превращение Сахары в пустыню – далеко не маловажное событие в истории Африки. К северу от пустыни цивилизации свободно развивались и воздействовали друг на друга, обогащаясь все новыми и новыми изобретениями, конкурируя друг с другом и с культурами соседних народов, до тех пор пока на протяжении столетий не проделали путь от примитивного состояния до могущественных деспотий бронзового века. До народов, живших к югу от пустыни, доносились лишь отголоски этой жизни, глухое и невнятное эхо, замиравшее где-то вдали.

Вопрос о том, почему великие цивилизации прошлого возникли в долине Нила или в Месопотамии, а не в Северной Европе или Южной Африке, при нынешнем уровне наших знаний – только тема для интересных гипотез. Стоит, пожалуй, задуматься над тем, что древние цивилизации складывались и развивались в долинах рек, плодородные почвы которых орошались и обогащались естественным путем. Это характерно для всех древних цивилизаций, как бы они ни отличались друг от друга в остальном. Каждый год реки откладывали новый слой почвы – и притом исключительно плодородной. В таких речных долинах кочевники, открыв возможность добывать средства к жизни не только охотой и собирательством, но и земледелием, перешли к оседлой жизни. В процессе этого перехода бывшим кочевникам нужно было научиться приемам обработки земли. Решая эту проблему, особенно в тех местах, где реки ежегодно намывали новые слои почвы, они попутно разрешали проблему получения излишков продовольствия.

Когда появились излишки продуктов питания – доселе совершенно незнакомое явление, – появилась и основа для торговли. Но торговля в свою очередь усиливала тенденцию к оседлости, а оседлость порождала специализацию, разделение труда, рост городов. Рост городов приводил к зарождению цивилизации, появлению централизованной власти – автократии, доходившей зачастую до обожествления личности правителя, как это видно на примере Египта в период бронзового века и других государств древности. Потребовалось умение считать, хотя бы для того, чтобы знать, сколько товаров жрецы фараона хранили в его житницах и складах. А появление способов вычисления привело в свою очередь к появлению письма. Этот сложный и далеко не автоматический процесс развития установлен археологами на протяжении последних 50 лет – эры революционных открытий в археологии. И если точный порядок событий остается еще не выясненным, общий ход всего процесса можно считать установленным.

К югу от пустыни, на землях, почти наглухо отрезанных от цивилизаций древнего мира, события развивались по-иному. Условия для расселения в долинах рек, оказавшие решающее влияние на развитие Ближнего и Среднего Востока, Индии и Китая, по всей видимости, отсутствовали в континентальной Африке. И дело не только в этом. Земли здесь были настолько обширными, что не возникало желания создавать запасы пищи. Когда пищи становилось мало, древние народы просто переходили на другое место. И позднее, когда успехи земледелия и применение орудий труда «железного» века создавали большую плотность населения, чем данная территория могла прокормить, происходило то же самое: часть племени отпочковывалась и уходила в другие места.

Переселенцы чаще осваивали целинные, никем незанятые земли, но иногда им приходилось сталкиваться с более ранними пришельцами или кочевниками. Тогда процесс перемещения начинался сызнова и продолжался до тех пор, пока мигрирующие племена постепенно не оседали в лесах и на равнинах. От этой простой схемы есть большие и явные отклонения. Тем не менее к ней стоит прибегнуть, потому что она помогает объяснить и мотивы, вызывавшие заселение древней Африки, и процесс этого заселения. Ныне мы знаем историю многих племен. Каждая история неизменно повествует о долгих странствиях и обживании нового места. Достаточно часто в ней упоминается о переселении с севера или востока. Общий ход миграции, по всей вероятности, характеризуется направлением с севера на юг.

Таким образом, к югу от пустыни наблюдалось беспрерывное и все более ускоряющееся движение людского потока через континент, движение, которому не мешали ни огромные горные хребты, ни бескрайние пустыни. Даже через густые леса, окружающие бассейн Конго, прокладывали свой путь в незапамятные годы безвестные племена африканцев. Бесчисленные, как мириады планет в темном южном небе, они шли на юг, на запад, потом возвращались и поворачивали на восток, на север, словно следуя по каким-то таинственным орбитам, о которых нам ничего не известно.

Гиганты и герои

Почти все народы, населявшие континентальную Африку полторы тысячи лет назад, исчезли. Память о них осталась лишь в легендах о древних предках – могучих мужах с сияющими глазами, наделенных беспримерной отвагой, открывших в незапамятные времена неведомые страны. Эти люди стали героями эпоса африканских народов, и их имена окружены таким же ореолом, как имена Феина и Беовулфа среди европейцев. Даже теперь легенды об их сказочных подвигах поражают, воображение.

«He ведая страха, эти люди пробирались туда, где еще не ступала нога человека», – рассказывал Грею старейшина племени буньоро из Уганды о первооткрывателях «Бахвези», живших во времена средневековья. «Никто не мог выдержать их взгляда, – добавляет легенда, – ибо глаза их сверкали подобно солнцу».

Лебеф говорит, что сао, обитавшие в древности на берегах озера Чад, «предстают перед нами в легенде, как гиганты, наделенные невероятной силой. Одной рукой они перегораживали течение рек. Их голоса были такими громкими, что доносились из одного селения в другое. Птиц словно ветром сдувало, когда кто-нибудь из великанов кашлял. На охоте они за день проходили сотни километров, а убитых слонов и гиппопотамов легко вскидывали на плечи и относили домой. Их оружием были луки, изготовленные из стволов пальмы. Даже земля носила их с трудом... До сих пор в честь этих великанов устраиваются великолепные празднества».

Вряд ли нужно говорить, что легенды не дают сведений о первых поселенцах. В легендах одно наслоение накладывается на другое. Все, что мы можем сделать, – это осторожно «соскабливать» слой за слоем. Такое «соскабливание» позволяет заглянуть в прошлое многих народов банту, составляющих сейчас большинство населения Центральной и Южной Африки, на 300-400 лет, а иногда, как, например, это удалось, Эмилю Гордею в отношении бушонго, даже глубже. Многие народы центральных и южных районов материка обосновались там, видимо, в течение последних нескольких столетий, но некоторые появились сравнительно недавно, вытеснив родственные им народы или смешавшись с ними.

История племени бушонго представляет собой пример древнего расселения. Это племя проживает в районе реки Санкуру, по-видимому, уже 700 или 800 лет. Оно создало развитый общественный строй, выработало высокую и своеобразную культуру, которой присуща высокая степень художественного мастерства. Примером противоположного типа может служить сала – одно из племен народа ила-тонга, обитающего в Северо-Западной Родезии. История племени напоминает историю многих других племен, переселившихся сравнительно недавно. По словам Джаспана, «история племени сала ведется примерно с 1820 года, когда вождь племени – женщина, по имени Намумбе, пришла из района к северо-востоку от Лусака и основала селение... Она умерла, очевидно, в 1835 году. Ей наследовала ее сестра Манинга, которую вскоре сверг сын Намумбе Чонго... Он установил налог на всю слоновую кость и на все шкуры животных, убитых его подданными».

Что вызывало распад одних и образование других племен и племенных групп, объединявших нередко самые разнородные элементы многих племен? Ответ на этот вопрос дают легенды. Хорошим примером может служить история народов Южной Лунды и родственных им народов Нижнего Конго. «Первое крупное переселение из государства Лунда, – пишет Мак-Куллох, – произошло тогда, когда его покинули Чингули и Чиниама, братья Луеджи – верховной правительницы Лунда в 1590-1610 годах. Братья и их сторонники оставили страну примерно между 1590 и 1625 годами. Одной из причин их ухода, как можно предположить, основываясь на сказаниях, было недовольство тем, что власть унаследована их сестрою... Чангули ушел на запад и в конце концов стал родоначальником племени бангала, заселившего Северную Анголу и западную часть Бельгийского Конго. Чиниама направился сначала к югу, а затем повернул на запад. Он и его сторонники положили начало племенам луэна, чокве и лучази».

Процесс образования племен был сложным и длительным. Элленбергер писал в 1912 году об истории народов Бечуаналенда: «Напо, младший брат Мочули, не желая, как он выразился, жить подобно тростнику в тени большого дерева, покинул владения своего старшего брата и направился к югу. Это произошло в конце. XV века...» Несколько лет назад Шапера добавил к этому сообщению новые штрихи: «С некоторой уверенностью можно утверждать лишь то, что цвана (ныне проживающие в Бечуаналенде. – Б. Д.) населяли восточную половину страны уже с 1600 года н. э.» В течение последующих двух столетий «каждая из существующих родовых ветвей давала все новые и новые побеги. История племени цвана богата расколами. Обычно недовольный член семьи вождя вместе со своими сторонниками уходил в дальние края, где возникало независимое племя, получавшее свое название по имени вождя».

Указанные выше даты, хотя и приблизительны, без сомнения, близки к действительности. Однако эти примеры, взятые наугад из истории миграции, не должны привести читателя к ошибочному заключению, что на африканском континенте происходило только механически повторяющееся перемещение людей в пределах одного, вырождавшегося и неспособного к изменению и росту, социального строя. Развиваясь каждая своими особыми путями, эти энергичные и жизнеспособные народности проявили большую изобретательность и смогли выжить и утвердиться в местах, которые никому прежде не удалось освоить. Некоторые из них достигли высокой и своеобразной культуры. Бушонго являет нам выдающийся, хотя и не единственный пример такого рода. Эти народности вышли победителями из схватки с силами природы и научились «сосуществовать» с нею. Термин «примитивные» к ним можно применить только условно, в узком и сугубо специальном смысле.

Именно этой точки зрения придерживался в своих комментариях Эмиль Гордей. Вот что он писал о Дамба Болонгонго, который стал царем бушонго около 1600 года н. э. и, по рассказам, распустил регулярную армию, и наложил запрет на применение дротиков во время войны. «В самом начале XVII века в Центральной Африке правил царь, который осуществил завоевания лишь в области культуры, общественного благосостояния и социального прогресса. Память о нем живет в народе до сих пор... Вероятно, он был поистине удивительный человек». Здесь, конечно, сказался огромный энтузиазм ученого. Однако его соображения относительно прошлого Центральной Африки – даже если на них и лежит налет романтического идеализма – все же ближе к истине, чем описания этого прошлого у других исследователей, увидевших в нем только дикость и хаос.

Говоря о процессе миграции, следует подчеркнуть несколько важных моментов. Если народы, населяющие континентальную Африку сейчас, ведут свое начало от небольших групп людей, пришедших туда около четырех или пяти тысяч лет назад, то, по-видимому, по-настоящему многочисленными эти народы стали сравнительно недавно – может быть, в последние тысячу или полторы тысячи лет.

Именно в силу самого факта этой миграции и расселения народов на протяжении 15 веков, предшествующих приходу европейцев в Африку, доисторический период приобретает огромное значение. Вот почему, когда подлинная история африканских народов будет в конце концов, вопреки сомнениям ученых мужей и домыслам обывателей, восстановлена и написана, она расскажет о возникновении земледелия на африканском континенте и особенно о том, как пришли африканцы к употреблению металлов, в частности железа. Вот почему в данной книге постоянно подчеркивается решающее значение и первостепенная важность этих вопросов. Ведь именно земледелие и использование железа, давая человеку все большую власть над природой, определяли необходимость и возможность успешной миграции на новые, неведомые земли.

Трудно переоценить важность этих достижений. Африканские народы осваивали новые земли и выживали, побеждая негостеприимно встречавший их континент, выживали, несмотря на то что не всегда находили достаточное количество съедобных растений, которые повсюду служили пищей человеку. Однако миграционный процесс в какой-то мере сдерживал социальное развитие и переход от одной формы общества к другой. Обладая постоянной возможностью продвигаться дальше, ибо земля была столь обширна, а населяло ее так мало людей, эти кочующие народы редко, а может быть, и никогда не переживали экономических или социальных кризисов, которые содействовали изменениям в человеческом обществе в менее обширных и более густо населенных районах. Охота, рыболовство и обработка небольших земельных участков давали им средства существования. А так как этих средств было достаточно, люди не стремились изменить установившийся порядок вещей. Они переходили с места на место, охотились на антилоп, которыми кишели леса и саванны, отыскивали новые пастбища, распахивали и засевали новые земли.

Тем не менее жизнь этих народов не имела ничего общего с застоем, ибо энергия била в них ключом. Они распахивали землю там, где ее никогда и никто не распахивал раньше. Они добывали руду и выплавляли металлы, хотя никто не мог показать им, как это делается. Они находили ценные лекарственные травы. Они постигли секрет разбивки и искусственного орошения полей на крутых склонах холмов. Они создавали новые и сложные социальные системы. Они заимствовали все, что удавалось, у других, более передовых социальных систем Севера, и переделывали, перерабатывали, добавляли, испытывали и изобретали до тех пор, пока в конце концов не сложились самобытные ремесло и искусство, философия, идеология и религия, образовавшие «негритянскую» культуру (negritude современных народов Африки).

«Век металла» в Африке, который продолжался в течение последних 15 или 20 столетий, и есть, по существу, период образования современной Африки. Этому периоду свойственна особая динамика роста и изменений, Он создал свои, чисто африканские культуры и цивилизации. «Век металла» – центральная тема данной книги.

Но прежде чем перейти к основной теме, полезно оглянуться на седую древность. В какой степени континентальная Африка обязана древним цивилизациям Севера своими достижениями досредневекового и средневекового периода? Откуда шло это влияние? Насколько оно важно?

Загадка Мероэ

Властелины южной границы

Примерно за 400 лет до того, как Юлий Цезарь переправился через Ламанш, группа молодых искателей приключений, «сыновья знатнейших насамонов (насамоны – древнее ливийское племя), люди необузданные и своевольные», по словам Геродота, побились с приятелями об заклад, что пересекут Сахару с севера на юг. Покинув родную Киренаику, насамоны отправились в далекий путь, держа направление на юго-запад. Они миновали «землю, изобилующую дикими зверями», долго шли по песчаной пустыне – в те дни Сахара встречала путешественников не более радушно, чем сейчас, – пока наконец не увидели равнину, поросшую лесом.

«Когда они стали срывать плоды с деревьев, на них напали какие-то необычно низкорослые люди, взяли их в плен и увели с собою; языка их насамоны не понимали вовсе, а равно и уводившие их люди не знали ничего по-насамонски; молодых людей провели через обширнейшие болота, а потом доставили в город, все жители которого были такого же роста, как те, что cxвaтили их, притом черного цвета; мимо этого города в направлении с запада на восток протекала большая река, а в реке были крокодилы».

Таково первое упоминание о Нигере (возможно, впрочем, это была река Комодугу, которая также течет на восток, впадая в озеро Чад). Его привел аммонский царь Етарх, правивший по соседству с нынешней Дерной, в беседе с киреянами, когда «речь зашла о Ниле и о том, что никому не ведомы его истоки», а последние передали его слова Геродоту. Пожалуй, это единственный дошедший до наших дней фрагмент некогда ярких и многочисленных рассказов о путешествиях через пустыню.

Великие цивилизации древности, рожденные на беpeгax Нила и на Ближнем Востоке, сыграли немалую роль в развитии континентальной Африки. Однако подлинную цену их вклада в это развитие определить весьма трудно. Даже нынешний, весьма несовершенный уровень наших знаний дает основания считать, что упомянутые цивилизации играли значительно более важную роль в истории Африки, чем предполагалось ранее, и что народы, населявшие долину Нила и Ближний Восток, поддерживали связь со своими южными и юго-западными соседями в течение длительного периода, причем сносились с ними если и не постоянно, то во всяком случае довольно часто. Возможно, что насамоны прошли через такие места, куда раньше не проникал ни один из их соотечественников. Но более вероятно, что эти молодые люди шли по маршруту, который был хорошо знаком другим ливийским народам, и прежде всего гарамантам, обитавшим к западу от Киренаики и к югу от залива Триполи – там, где теперь расположен Феццан.

Археологи еще только приступили к работе по изучению контактов между Севером и Югом, но тем не менее исследователи могут строить свою работу на достаточно прочном фундаменте, основанном на научно разработанной хронологии древнего Египта. Недавние раскопки в Иерихоне показывают, что оседлое земледелие в долине реки Иордан существует по крайней мере уже восемь тысяч лет. Сам Иерихон, древнейший из всех городов мира, возник еще в VI или VII тысячелетии до н. э. Однако в плодородной долине Нила, расположенной неподалеку от Иерихона, переход к оседлому земледелию произошел, по-видимому, значительно позднее. Исследования радиокарбоновым методом, проведенные в наши дни, говорят о том, что народы эпохи неолита поселились на берегах полноводного Фаюмского озера, которое обозначается на современных картах как «впадина», и стали обрабатывать там землю между 4500 и 4000 годами до н. э. В эти и последующие годы район оседлого земледелия разросся на сотни миль вдоль берегов нижнего Нила. Земледельческие народы неолита – эпохи земледелия до употребления металлов – жили оседлыми группами. Им удалось добиться того, что прежде никому не удавалось: от кочевого образа жизни, связанного с неполивным земледелием, они перешли к обработке земли с регулярным орошением.

К III тысячелетию до н. э. мотыгу вытеснил плуг, в который впрягали волов.

Эти перемены привели к возникновению династического Египта – централизованного государства, которым фараоны, почитавшиеся как боги, правили почти три тысячи лет. Начало этой эпохи скрыто от нас далекой дымкой времени. Полагают, однако, что I династия, как ее назвали много позднее, воцарилась около 3000 года до н. э., то есть спустя примерно полторы тысячи лет после того, как неолитические земледельцы Фаюма перешли к оседлому земледелию, основанному на примитивном орошении.

К IV династии, то есть примерно тремя столетиями позже (точные даты все еще не определены), Египет стал процветающим централизованным царством, которое крепко держало в своих руках главные источники богатства. Несколько веков единовластия, тщательное измерение ежегодных разливов Нила, постройка широкой системы оросительных каналов и дамб позволили Египту шагнуть далеко вперед. Богатые урожаи пшеницы и ячменя – злаков, выведенных из диких трав, земледельцами Азии и ввезенных позже в Нильскую долину, – кормили растущее население, позволяли властям накапливать излишки продовольствия, стимулировали развитие торговли и давали фараонам средства для строительства пирамид и других монументальных сооружений, которые Хеопс и его преемники начали воздвигать примерно с 2500 года до н. э. Наступили годы величия Египта, величайшие перемены в жизни человечества свершились.

Насколько далеко распространялось влияние этой цивилизации на юг и на запад? В отношении юга можно дать вполне исчерпывающий, за исключением отдельных частностей, ответ – ведь мы основываемся на письменных источниках и памятниках искусства. К сожалению, эти источники рассказывают только о юге – это, пожалуй, объясняется тем, что властителям Нильской долины удалось прочно закрепиться и получить новые надежные источники богатства лишь на землях, расположенных вверх по течению реки. В то время берега среднего Нила и окрестные районы отличались плодородием и умеренным климатом. Даже в период Среднего царства, после 2000 года до н. э., жители Нижней Нубии (народы так называемой группы С) пасли огромные стада крупного рогатого скота на землях, где теперь, вспомним слова Оркелла, «владелец водяного колеса, приводимого в движение мулами, с трудом может прокормить круглый год одного-двух животных». Первые египетские фараоны считали юг главным объектом своих захватнических устремлений. Военные набеги на юг заполняют всю историю правления этих фараонов и их преемников.

Детище и Азии, и Африки, династический Египет почти постоянно соприкасался со своими южными соседями.

Издавна поддерживал Египет связи и со скотоводческими племенами Ливии, кочевавшими на землях к западу от Нила, где теперь простираются унылые пески Сахары. Но фараонам не удалось распространить на них свою власть, и те немногие и довольно поверхностные свидетельства, что дошли до нас, содержат лишь сведения чисто военного характера. Кое-какую информацию по этому вопросу можно почерпнуть, пользуясь материалами раскопок ливийских и карфагенских поселений на побережье Северной Африки, а также ливийских поселений в самой Сахаре, где археологические работы ведутся во все возрастающих масштабах. Одним из самых интересных открытий Анри Лота, сделанных среди скал и извилистых каньонов гор Тассили в Центральной Сахаре, были находки, доказывающие, что влияние египетской культуры достигало и этого пустынного и отдаленного места. За 16 месяцев напряженного труда под палящим солнцем между раскаленными холмами Лот и его сотрудники обнаружили немало наскальных рисунков, выполненных явно по египетским образцам. Они нашли в этом безводном месте даже пять картин с изображением нильских речных судов.

Дошедшие до нас свидетельства взаимоотношений между Египтом и его западными соседями ничего не говорят о расселении египтян в этих местах – это только картины завоевания, военных походов, фрагменты того, что, вероятно, видели и слышали о жизни Нильской долины ливийские народы, воевавшие с египтянами. Ведь у нас нет никаких доказательств, что египетские войска доходили до Тассили, хотя, с другой стороны, ничто не подтверждает и того, что они не бывали там. Да и вообще, что нам достоверно известно об этой таинственной и далекой области? Еще несколько лет назад никто не соглашался с тем, что древней Сахаре было известно колесо. А сегодня уже точно установлено, что наскальные картины с изображением лошадей и двухколесных колесниц встречаются в Сахаре от Феццана на севере до холмов на юго-западе, прикрывающих подступы к Нигеру. Более того, колесницы изображены не в египетском стиле, а в стиле «летящего галопом, характерном для древней крито-микенской культуры». Лот высказывает предположение, что искусству вождения колесниц ливийцев обучили те самые «морские народы», выходцы с Крита и соседних островов, которые напали на Египет примерно в 1200 году до н. э.

Но если о связях Египта с западными соседями мы не знаем почти ничего, то в наших руках имеются обширные данные относительно того, что египтяне совершали далекие походы на юг вдоль берегов Нила и Красного моря. Эти материалы, изобилующие разнообразными и красочными подробностями, представляют исключительный интерес. Египетские торговцы и воины часто достигали земель Пунта и Куша – теперь на месте этих государств расположены Эфиопия, Сомали и Судан. Возможно, что торговцы заходили еще дальше, может быть, добирались даже до озера Чад, тропических лесов Конго и зеленых холмов Уганды. Впрочем, если это им и удавалось, они не оставили нам никаких доказательств. Во всяком случае египетское влияние прямым путем никогда не выходило за пределы долины нижнего и среднего Нила. Египетские верования, идеи и достижения материальной культуры распространялись главным образом не через самих египтян, а через народы Куша и Северной Африки.

Эти экспедиции на юг – одна из самых ярких глав истории древнего Египта. Настойчиво и упорно, проявляя незаурядную инициативу и сметку, купцы и воины устремлялись на юг. Они торговали, вели войны, захватывали рабов и возвращались домой через много месяцев, принося с собой множество более или менее поразительных историй. Фараон Усеркаф, основатель V династии (около 2560 г. до н. э.), начертал свое победоносное имя на скалах у первого нильского порога – там, где теперь Асуан, на расстоянии 400 миль от Дельты. Его преемник Сахура отправил вдоль берегов Красного моря целую флотилию в страну Пунт. Он-то и оставил нам первый отчет о сношениях между Египтом и этими далекими землями, хотя известно, что еще сын Хеопса, имел пунтийского раба. Корабли Сахура вернулись с грузом мирры, черного дерева и какого-то металла, по-видимому электрона – естественного сплава золота и серебра. Другой экспедицией V династии в Пунт руководил Баурджед, «хранитель сокровищ» фараона. Среди его добычи был «карлик». Может быть, Баурджед взял в плен предка пигмеев Центральной Африки, которые жили тогда, по всей вероятности, значительно севернее, чем сейчас?

Фараоны VI династии (примерно 2423-2242 гг. до н. э.) закрепили эти торговые контакты путем прямого завоевания. Пепи I контролировал Нубию, землю, лежащую за первым порогом, к югу от Асуана, – и власть фараона была настолько прочной, что его могущественные южные наместники могли набирать в армию большое количество негров. Излишне говорить, что таких воинов обычно не посылали в бой против соотечественников, а использовали на севере. Хитроумные военачальники древнего Египта обрели немало подражателей: их принцип использования воинов побежденных народов нашел применение у всех последующих завоевателей.

В годы правления VI династии торговые суда отважились пуститься в путь через скалы первого порога, и это еще более укрепило связи между Севером и Югом. Меренра, предпоследний фараон VI династии, счел, что на таких смельчаков стоит полюбоваться самому. И вот до нас дошел высеченный на скале рельеф: Меренра стоит, опершись на посох, в окружении свиты, а перед ним в почтительном трепете склонились нубийские (скорее всего нубийские) вожди.