Текст книги "Новое открытие древней Африки"

Автор книги: Бэзил Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Бэзил Дэвидсон
Новое открытие древней Африки

Введение

Немногим более 150 лет назад молодой шотландский хирург по имени Мунго Парк, полуживой после долгих месяцев изнурительного путешествия, пробирался верхом сквозь пески Сахары в далекий город Ceгy, расположенный в верховьях Нигера.

«Я испытал бесконечное счастье, – вспоминал он потом, – увидев перед собой долгожданную цель своих устремлений – величественный Нигер, сверкающий в лучах утреннего солнца, Он был так же широк, как Темза у Вестминстера, и воды его медленно текли на восток».

Последние слова подчеркнул сам Парк. Он имел право торжествовать. Со времен Птолемея, на протяжении 16 столетий, географические карты указывали, что Нигер от истоков течет в западном направлении. Арабам во времена средневековья русло Нигера в его верхней и средней части было, безусловно, известно, но Европа, заинтересовавшаяся Африкой лишь в период торговой экспансии, не имела точных сведений о географии этого континента, за исключением береговой линии и отдельных прибрежных районов.

«Куда течет Нигер, где берет начало и где кончает свой путь, представляет ли он собою самостоятельную водную артерию – все это еще не выяснено», – говорилось в проспекте Ассоциации для содействия открытию внутренних частей Африки, основанной в Лондоне в 1788 году. Составители проспекта специально указывали, что один из членов Ассоциации «должен определить направление течения и, если возможно, найти истоки и устье этой реки».

Мунго Парк погиб у берегов Нигера, так и не успев проследить путь реки к океану. Но его дело продолжили другие. В течение примерно 70 лет основные данные об африканском материке были уточнены и нанесены на карту; ложные представления были опровергнуты одно за другим; географические мифы и легенды рассеялись. На месте белых пятен появились пустыни и болота, леса и саванны, горные хребты со снеговыми вершинами и цветущие плоскогорья. Открытие Африки стало одним из триумфов XIX века.

А сейчас, почти 100 лет спустя, происходят новые открытия – на этот раз в области истории Африки. Археологи и историки – англичане, французы, африканцы, итальянцы, бельгийцы, американцы – снаряжают экспедиции, чтобы найти данные о прошлом этого континента, подобно тому как в свое время Парк, Клаппертон, Кайе, Барт, Ливингстон, Стэнли и многие другие собирали сведения о его географии. Географические открытия XIX века в Африке будут в XX веке, по-видимому, дополнены успехами в изучении ее истории, причем уже теперь факты, обнаруженные исследователями, в большинстве случаев идут вразрез с привычными представлениями об этом континенте.

Таким образом, летопись африканской истории, страницы которой пустовали или были заполнены всевозможными баснями, как в прошлом географическая карта материка, начинает обогащаться яркими подробностями. Волосатые чудовища и люди с головой, растущей из груди, исчезают. На их место приходит обыкновенный человек со всеми достоинствами и недостатками. Становится все более очевидным, что воссоздание истории Африки возможно и что оно приведет к новому открытию – открытию африканской цивилизации.

Африканцы, как полагали многие, – люди без истории. С этой точки зрения Черная Африка, то есть Африка к югу от Сахары, – континент, жители которого сами не могли бы подняться над уровнем животных. «У них нет ни талантливых мастеров, ни искусства, ни наук», – писал Дэвид Юм. «Ни малейшего подобия цивилизации, достигнутой их белыми собратьями, которым они подражают, как обезьяны», – добавлял Троллоп. Всего лишь десять лет назад бывший губернатор Нигерии заявил, что «бесчисленные столетия словно не коснулись африканца, он по-прежнему пребывает состоянии первобытной дикости». Даже в 1958 году Артур Кэрби, представитель Британской Восточной Африки в Лондоне, не постеснялся сказать в одном из своих выступлений, что «за последние 60 лет – срок, немногим превышающий возраст некоторых здесь присутствующих лиц, – Восточная Африка, эта примитивная страна, население которой прозябало в условиях, пожалуй, более ужасных, чем в эпоху каменного века, проделала немалый путь».

Судя по таким отзывам, африканцы никогда не создавали собственной цивилизации, а если даже у них и была своя история, она едва ли заслуживает упоминания. Представление о том, что до прихода европейцев в Африке царил всеобщий хаос и застой, не только легло в основу бесчисленных россказней о нищете и беспросветном невежестве «этих дикарей», но и стало весьма удобным оправданием для колониальных захватов. Ибо при таком положении вещей можно было доказывать (как это делалось и делается до сих пор), что «обойденные историей» африканские народы по самой своей природе «низшая раса», «несмышленые дети» и поэтому явно необходимо, чтобы ими правили «зрелые люди».

С ростом наших знаний об Африке подобные суждения о ее прогрессе или, вернее, о его отсутствии становятся столь же шаткими, как и мнение о том, что Нигер в верхней части течет на запад. Географы доказали, что Нигер от истоков катит свои волны на восток. Историки получают сейчас доказательства, что развитие человеческого общества и цивилизации в Африке полностью противоречит избитым взглядам о «многовековой летаргии» континента, мир меняет представление о прошлом Африки. Что можно сказать об этом прошлом, об этих 15 или 20 веках, прожитых Африкой до открытия и завоевания ее европейцами? О чем можно говорить с полным основанием и чему верить, когда имеющихся сведений недостаточно? Настоящая книга представляет собой попытку, конечно несовершенную, дать ответ на эти вопросы в отношении всей Африки южнее Сахары. Она основана на работах многих специалистов. И хотя я стремился использовать только проверенные материалы, в книге могут встретиться фактические ошибки и неточности. Мне хочется надеяться, что этих ошибок не так уж много, чтобы они могли исказить общую картину.

Процесс развития Африки за прошедшие 15 столетий во многом остается еще недостаточно понятным, кое-что еще не выяснено, кое-что, вероятно, так и останется загадкой. Вряд ли целесообразно делать безапелляционные выводы, когда имеешь дело с таким обширным и многообразным материком. Однако в результате работы, проделанной историками и археологами за последние 10-20 лет, накоплено чрезвычайно много достоверных фактов, и теперь мы почти с полной уверенностью можем говорить о значительно более широком круге вопросов, чем раньше. Иными словами, многое из истории Африки стало известным за последние годы, и мне хотелось бы, чтобы эта книга стала своего рода «оперативной сводкой» многочисленных и поразительных находок.

Работая над книгой, я старался довести свой корабль до порта назначения, благополучно миновав водоворот романтики и избежав столкновения со скалой предрассудков, ибо и то и другое уже нанесло ущерб изучению прошлого Африки. Многие пытались «проплыть» по страницам своего труда без происшествий, но преуспела лишь ничтожно малая часть. Те, кого затянул водоворот романтики, делятся на две категории. Представители первой заполняли свои «труды» историями о царице Савской и Офире, о мифических финикийцах, построивших города Родезии, о загадочных «народах с Севера», которые пришли в Африку и поселились там, но потом бесследно исчезли. Все это – современные варианты легенд о волосатых чудовищах и безголовых людях с лицом на груди. Наука медленно, но неуклонно стирает их с карты африканистики.

Другой сорт романтиков – люди, у которых, возможно, и больше великодушия, но знаний столь же мало. Они повествуют о следах «развитой цивилизации», усматривая эти следы в таких районах континента, где их нет и в помине. Часть Африки, расположенная южнее Сахары, в немалой степени способствовала расцвету великой цивилизации в долине Нила, но тем не менее культура самой Африки вряд ли превзошла уровень, достигнутый в своем развитии Северной Европой и Северной Америкой, уровень, который, прибегая к современным определениям, можно было бы назвать высоким. Причины этого в обоих случаях, возможно, не так уж сильно отличаются друг от друга, как может показаться. Об этом говорится вовсе не для того, чтобы преуменьшить достижения континентальной Африки, а лишь для того, чтобы эти достижения предстали в правильном освещении, ибо они сами по себе столь велики и благородны, что не нуждаются ни в каких романтических приукрашиваниях.

Скажем и о тех, кто разбился о скалу предрассудков. Такой скалой в данном случае я называю упрямый скептицизм. Это древняя скала, безмолвная и зловещая. Имена многих ее жертв пользуются печальной известностью. Ровно 100 лет назад, вернувшись из продолжительного путешествия по Северной и Западной Африке, Генрих Барт – бесспорно самый умный из всех африканских путешественников прошлого века, сумевший проплыть между Сциллой и Харибдой истории с таким блеском и мастерством, которые пока никому не удалось повторить, – упомянул об этой скале в следующих осторожных выражениях: «При попытке вызвать из забвения далекое прошлое народа, не имевшего письменности, и дать читателям хотя бы самый поверхностный очерк его истории всякий исследователь должен будет, вероятно, преодолеть предубеждения многочисленных критиков, имеющих обыкновение не принимать на веру ничего, что не поддается точной проверке».

Эта тонкая и глубокая мысль вполне применима к проблеме воссоздания африканской истории в наши дни, хотя скептики уже не так многочисленны и самоуверенны, как 100 лет назад. Поэтому я позволю себе осторожно заявить, что ученым предстоит еще немало потрудиться, прежде чем история африканского континента будет воссоздана в строгих и точных очертаниях. «Каждые шесть месяцев мы открываем новое», – с полным правом мог заявить Мэтью на Второй лондонской конференции по изучению истории и археологии Африки в 1957 году. В наших теперешних знаниях о прошлом Африки есть еще большие пробелы. Целые страны ждут своих исследователей. Многие открытия вызывают ожесточенные споры. Читая эту книгу, слово «вероятно» следует вспоминать гораздо чаще, чем оно здесь встречается.

Но даже когда все оговорки сделаны – а их следовало сделать прежде всего для того, чтобы избежать повторений, – остается достаточно проверенных фактов. Контуры истории Африки, хотя еще и не нанесены полностью, все же достаточно четки и определенны. Отчетливо проступают взлеты и падения, катастрофы, возрождения и свершения, которые по сути дела ничем не отличаются от истории других народов. Такой переворот во взглядах неизбежно приводит к признанию неразрывной связи обитателей Африки с народами других частей света. «Исчезнувшие острова» африканской цивилизации присоединены к основному материку общечеловеческой культуры.

Внукам скептиков, о которых говорил Генрих Барт, мои слова могут показаться неубедительными. Поэтому я положил в основу своей книги проверенные археологические данные и стремился воздерживаться от всяких догадок, отступая от этого правила лишь в тех случаях, когда подобные догадки напрашивались сами собой.

В тех случаях, когда по какому-либо вопросу авторитеты разошлись во мнениях и не пришли к соглашению до сих пор, я излагал различные точки зрения, с тем чтобы читатель мог получить представление обо всех взглядах на освещаемую проблему. Считаю своим долгом выразить благодарность многочисленным специалистам, которые помогли мне советом и критикой или сообщили данные, никогда еще не публиковавшиеся. Естественно, они не несут никакой ответственности за то, что написано в этой книге. Я благодарю и тех, кто прислал для книги фотографии. Надеюсь, все они простят мне мои неудачи, и их терпимость будет столь же велика, сколь велико было их терпение, с которым они помогали мне. Если кто-нибудь из них прочитает эту книгу и найдет в ней какие-то достоинства, он может с уверенностью считать их результатом работы, проделанной им в этой неисследованной области науки.

Древняя Африка заселяется

Границы познаваемого в истории Африки

Примерно 50 лет назад в тропические леса Конго проник венгр Эмиль Гордей, состоявший на службе у бельгийцев. Этот человек не был похож на других европейцев: его не интересовали ни каучук, ни слоновая кость, ни дешевая рабочая сила; он искал только сведений о прошедших временах.

Долгим был его путь. Пройдя сотни миль от устья Конго вверх по течению реки, Тордей оказался в сердце Африки. Потом он поднялся вверх по реке Касаи, и прошел вдоль берегов Санкуру. Здесь, в центре материка, отрезанном от остального мира непроходимыми буйными зарослями, путник набрел на племя бушонго. И вот он сидит на лесной поляне в окружении вождей, делая заметки в своей тетради.

Ради этого европейца – едва ли не первого, которого им довелось увидать, – старейшины бушонго вспоминали легенды и обычаи своих предков. Особого труда это для них не составляло: знать историю племени было их долгом. Старики говорили долго. Они перечислили деяния 120 царей, начав с первого царя – божества, удивительным подвигам которого их государство обязано своим возникновением.

«Великолепно, но история ли это? – думал Эмиль Тордей, занося в тетрадь рассказы старейшин. – Можно ли установить, хотя бы приблизительно, время царствования одного из этих монархов, связать его правление как-нибудь с мировой историей?»

Энтузиазм ученого не ослабевал, и неожиданно его терпение было вознаграждено.

«Повествуя о великих событиях прошлого, – вспоминал он впоследствии, – старейшины дошли до девяносто восьмого царя Бо Кама Боманчала. В годы его правления, рассказали они, не произошло ничего примечательного, если не считать случая, когда в полдень внезапно исчезло солнце и на короткое время землю окутала мгла.

Услышав об этом, я потерял контроль над собою. Я даже подпрыгнул. Мне захотелось сделать что-нибудь безрассудное. Старейшинам показалось, что меня ужалил скорпион.

Лишь спустя много месяцев я узнал точную дату – 30 марта 1680 года. В этот день полное солнечное затмение можно было наблюдать как раз на территории государства Бушонго...»

Ошибки быть не могло: полное солнечное затмение произошло в этом районе Африки на протяжении XVII и XVIII веков только однажды.

Открытие Тордея доказало, что тысячелетняя история народов Африки началась, вероятно, еще в «доисторическую» эпоху – задолго до появления письменных памятников. Именно этой эпохе и посвящена в основном данная книга. Ее читатели убедятся, насколько далеко шагнула наука за 50 лет, с тех пор как Гордей положил начало изучению африканской истории.

Однако для полноты картины необходимо заглянуть еще в более седую древность. Что можно сказать о первых шагах человечества в Африке – о первых людях или человекообразных существах, живших на заре истории?

Человекоподобные существа обитали в Африке миллион лет назад. За последние четыре десятилетия там, главным образом в Южной и Восточной Африке, обнаружено много окаменелых останков этих существ. Кем они были: человекообразными обезьянами или обезьяноподобными людьми? Вопрос этот до сего времени остается открытым, ибо «отсутствующее звено» между общими предками обезьяны и человека и тем существом, которое дало жизнь Homo sapiens, все еще не найдено.

В Африке на звание предка человека претендует множество существ. Несмотря на различия между ними, эти древние обитатели Африки были бесспорно доисторическими людьми, находившимися на той или иной ступени эволюции. По меткому выражению профессора Раймонда Дарта, эти существа «балансировали на грани человеческого». Находки в Восточной Африке позволяют даже предполагать, что Африка может пролить свет на первые шаги разумного человека. Раскопки в Уганде и Кении не только позволили обнаружить наиболее древние останки Homo sapiens (основываясь на результатах этих раскопок, некоторые антропологи утверждают, что Африка была колыбелью человечества, и это утверждение до сих пор еще никем не опровергнуто), но и дали основание предположить, что Homo sapiens эволюционировал по нескольким линиям: как по линии менее жизнеспособных и исчезнувших впоследствии предков человека – например, неандертальского человека, так и по линии, приведшей к появлению современного человека, – специфической линии эволюции, до сих пор еще никем не обнаруженной.

Когда все это происходило? Бессмысленно пытаться установить этапы такого развития с точностью до года, ибо вереница этих тысяч и миллионов лет уходит в такую даль, перед которой отступает даже самое живое воображение. Единственное, что в данном случае можно сделать, – отметить отдельными вехами некоторые еле заметные следы прошлого. Впрочем, если учесть все препятствия, даже такая задача сама по себе представляет огромную трудность.

Ученые пришли недавно к соглашению относительно последовательности смены климатов в Восточной Африке. Имеющиеся факты настолько многочисленны, что ученые даже предпринимают попытки отыскать связь между ней и климатическими изменениями в других частях Африки, а также в Европе. Считают, что в Восточной Африке за последние 500 тысяч лет было четыре основных плювиальных, или дождливых, периода. Допускается возможность, что эти четыре периода совпадали с четырьмя основными стадиями ледниковой эпохи в Европе. На этом и построен основной довод ученых в пользу того, что родиной homo saрiens был африканский континент, ибо здесь каменные орудия найдены в отложениях, относящихся к первому плювиальному периоду, тогда как каменные орудия в Европе покоились в отложениях, образовавшихся значительно позднее, в процессе наступления и отступления льдов. Таким образом, орудия, обнаруженные в Уганде, могут оказаться самыми древними орудиями, которые когда-либо служили человеку.

Четыре плювиальных периода Восточной Африки названы в честь тех мест, где были обнаружены следы древнего человека: Кагеран, Камазиан, Канджеран и Гамблиан. Но только о последнем из них, начавшемся примерно 12 или 14 тысяч лет назад, можно сказать нечто определенное. К тому времени homo sapiens не только стал полноправным обитателем Восточной Африки и других районов континента, но уже вступил в палеолит и был практически – в соответствии с уровнем плювиального периода – современным человеком. Он уже давно мог не опасаться соперников – он оказался жизнеспособнее. Он также перестал бояться врагов, которых научился убивать, заманивать в ловушки и даже приручать. В начале гамблиана в Африке исчезли последние «конкуренты» современного человека: эволюция неандертальца, родезийского человека и других зашла в тупик. С эпохи каменного века история человечества приобретает зримые очертания. И хотя многое еще неизвестно, бесспорно одно: именно в тот период окончательно сформировался тип человека, научившегося успешно приспособляться к окружающей среде.

Потомкам палеолитического человека оставалось лишь использовать заложенные в них возможности: размножаться, мигрировать и заселять землю.

Линии миграции

Если говорить о расселении человека в плане геологической истории земли, можно сказать, что в Африке, как и в других частях света, оно началось только вчера. Однако в масштабе человеческой истории тысячелетия, прошедшие с тех пор, составляют такой солидный срок, что для ученых пути этого расселения и условия, способствовавшие ему, относятся только к области остроумных догадок. Как же выглядели люди гамблианского периода? Скорее всего, они не походили на современных африканцев, за исключением, быть может, бушменов Калахари и пигмеев Конго, Возможно, они были прямыми потомками тех ловких охотников небольшого роста с необычным для нас строением черепа, которых антропологи относят к бушбоскопоидному расовому типу, а иногда, умело избегая всякого намека на определенность, называют этот тип боскопоидом. Как бы то ни было, эти люди переселялись, размножались и выживали, и следы их можно обнаружить во многих районах африканского континента. Примерно в V тысячелетии до н. э. в Африке появились новые антропологические типы; наиболее важным среди них следует считать негроидный. Его первые следы обнаружены пока почти на одних и тех же широтах континента: окаменевший череп и кости скелета найдены на стоянке среднего палеолита неподалеку от Хартума (Судан); другой череп и несколько костей извлечены из-под толстого слоя глины в Асселаре, примерно в 300 километрах к северо-востоку от Тимбукту (Западный Судан). Эти народы, эти «негры» (ибо точные расовые определения здесь совершенно невозможны), бесспорно, стали многочисленнее после V тысячелетия до н. э. Результаты исследований почти 800 черепов, обнаруженных в долине верхнего Нила, на территории додинастического Египта, т. е. датируемых примерно IV тысячелетием до н. э., показывают, что по крайней мере третья часть этих черепов принадлежала неграм или, вернее, предшественникам тех негров, которые населяют Африке сейчас. Исследование языка также в известной мере подтверждает точку зрения, согласно которой предки нынешних африканцев играли важную роль среди народов, создавших цивилизацию древнего Египта. 1958 год, когда французский исследователь Сахары Анри Лот возвратился в Париж с интереснейшей коллекцией копий наскальных картин и рисунков, принес новые красноречивые доказательства только что высказанному предположению. Устроенная Лотом выставка произвела огромное впечатление. Перед нами раскрылись новые страницы из истории древних обитателей великой африканской пустыни. Разнообразие стилей рисунков говорит о том, что пустыню населяли многие народы, сменявшие друг друга в течение бесчисленных тысячелетий. Мы увидели и великолепные рисунки животных, и психологический портрет (этот термин можно употребить с полным основанием), и сцены битв на колесницах; изображения богов и богинь, которые, без сомнения, заимствованы в древнем Египте, а также масок и фигур, которые, не менее бесспорно, не имеют к Египту никакого отношения. Многие из этих картин созданы негроидными народами примерно в IV тысячелетии до н. э. До нас словно донесся из глубины веков голос забытых народов. Раньше предполагалось – об этом необходимо упомянуть, чтобы показать сложность заселения древней Африки, – что история Сахары в бытность ее плодородной равниной подразделялась на четыре основных периода. Во время первого, самого раннего, ее населяли охотники, на смену которым впоследствии пришли скотоводческие племена. Они – или их преемники – приручили лошадь примерно за 1200 лет до н. э. Благодаря открытию Лота эта сухая схема дополнилась множеством деталей и внезапно стала яркой и живой картиной. Основываясь на заметных изменениях в стиле рисунков, французский ученый устанавливает не менее 16 различных народов, населявших Сахару в период между охотниками и скотоводами. «Этот факт, – говорит он, – поражает и буквально опрокидывает привычные взгляды, так как до настоящего времени казалось невероятным, чтобы Сахара знала столько народов». Напоминание о том, как неимоверно сложно воссоздать картину заселения древней Сахары (и не только древней Сахары), очень полезно для понимания трудностей, связанных с определением основных путей миграции в Африке и выявлением народов, которые шли этими путями. Бушмены, встречающиеся сейчас в Африке довольно редко, могут оказаться единственным связующим звеном с «боскопоидным» населением древности. Негры, безусловно, также древнейшие жители Африки. Однако этими двумя типами древних африканцев дело не ограничивается. В Африке издавна живет еще один тип человека: сегодня его можно узнать главным образом по особенностям языка, но некогда он обладал свойствами, отличавшими его как от негра, так и от боскопоида. Это хамиты.

У хамитов «белое» происхождение: они ведут его, видимо, от «кавказской» расы, прародительницы большинства европейских народов. Однако это было так давно, что всякая попытка приложить к древним хамитам и. неграм современный термин «белые и черные» совершенно бессмысленна. Антропологи обычно говорят о двух основных группах хамитов в Африке – восточной и западной. Их появление в Африке окутано таким же туманом, как и появление негров. Подобно неграм, они могли быть аборигенами Африки, а может быть, их родиной была Азия и в Африку они мигрировали позднее. Некоторые ученые вообще сомневаются в том, что эти древние «хамиты» когда-либо населяли Африку. В своей блестящей и весьма убедительной работе, посвященной классификации африканских языков, американский ученый Д. Гринберг предлагает отказаться от самого термина «хамиты». По его мнению, народы Южной и Центральной Африки, говорящие на банту, принадлежат к той же великой семье, что и народы Западной Африки. Однако большинство ученых продолжает придерживаться «хамитской гипотезы», и вопрос, о том, какой из «древних народов» предшествовал другому, до сих пор остается открытым.

Впрочем, какова бы ни была последовательность миграций, почти несомненно, что смешение бушмена (или боскопоида) с негром и хамитом в более или менее отдаленном прошлом привело к появлению предков большинства современных африканцев. Таким образом, готтентоты Южной Африки, видимо, обязаны своим происхождением бушменам и хамитам, многочисленные же народы языковой группы банту произошли от смешения негров, хамитов и, в меньшей степени, бушменов. Существует также множество других возможных ила допустимых вариантов смешения рас. И хотя современные хамиты заселяют большую часть северо-востока континентальной Африки, народы языковой группы банту преобладают на южной половине континента, а «чистые негры» живут большей частью в Западной Африке, они отличаются друг от друга главным образом языком и малосущественными антропологическими характеристиками. Это отличие лишь в очень малой степени указывает на время миграции и границы расселения того или другого народа и, уж конечно, совершенно ничего не говорит о «полноценности» или «неполноценности».

Последнее обстоятельство следует особенно подчеркнуть, ибо мнимое превосходство хамита над негром, иными словами белого человека над черным, часто составляло и все еще нередко составляет «само собой подразумевающуюся основную предпосылку», как удачно, хотя и совсем по иному поводу, выразился в 1905 году Холмс, член Верховного суда США. Эта предпосылка абсолютно беспочвенна как по отношению к древней истории Африки, так и к ее сравнительно недавнему прошлому. Основной фактор эволюции человека в Африке, как и во всех других частях света, – не его расовая принадлежность, а условия окружающей среды. В мире просто не существует фактов, на основании которых можно было бы доказать или хотя бы допустить мысль, что негры, обитай они в Северной Африке, а не в Центральной, преуспели бы меньше египтян или берберов Нильской долины и побережья Средиземного моря (народов в основном хамитского происхождения).

В более поздний период истории скотоводческие племена хамитов вторгнутся в Восточную Африку, населенную по преимуществу земледельческими племенами негроидного, боскопоидного или смешанного происхождения, и установят там более отсталую общественную систему по сравнению с существовавшей ранее. И все-таки миф о «превосходстве хамитов», который иногда маскируют такими выражениями, как «само собой подразумевающаяся основная предпосылка», миф о том, что негры по своей природе принадлежат к низшей расе, отживает с большим трудом. Ведь совсем недавно один известный антрополог, специалист по Восточной Африке, анализируя обнаруженные в Кении следы первобытного народа, отметил, что хамитское происхождение этого народа почти не вызывает сомнений, если не считать «трудно объяснимой загадки, почему такой цивилизованный народ, как хамиты, стал бы обитать в таких широтах». Это все равно, что сказать, будто такой цивилизованный народ, как ирландцы, не стал бы жить среди болот. Ведь причиной определенных достижений ирландцев как и любого народа Африки, на пути к цивилизации и прогрессу была вовсе не расовая принадлежность, а условия окружающей среды.

Есть еще одна причина, заставляющая подчеркнуть это обстоятельство. Как часто достижения человека в Африке – достижения африканцев – объявлялись заслугой каких-то мифических «пришельцев извне». И не только хамиты дали повод говорить о «само собой подразумевающейся основной предпосылке» – врожденной неполноценности африканца (или негра). Когда в течение последних 50 лет на африканской земле обнаруживали какое-нибудь замечательное творение человека, для объяснения тут же привлекали целые сонмы неафриканских (или во всяком случае ненегритянских) народов. Сооружения Зимбабве в Родезии приписывались древним финикийцам. Творцами «Белой дамы» из Брандберга в Юго-Западной Африке считались художники древнего Египта. Греки или португальцы фигурировали в качестве вдохновителей и наставников тех, кто создавал изделия из терракоты и бронзы в средневековой Африке. Не были забыты даже хетты. Но сегодня ни у кого уже нет сомнений, что все эти феноменальные творения рук человека – памятники самобытной африканской культуры.

Проблема отсталости и прогресса – даже там, где она действительно существует, а не представляет собой просто домыслы европоцентрического мышления – решается не по признаку расовой принадлежности. Ключом к пониманию этой проблемы служат условия окружающей среды. Именно поэтому даже в тех случаях, когда африканские народы заимствовали что-либо извне, заимствованное – будь то приемы ремесел или догматы новой веры – всегда претерпевало изменения, приспособлялось к условиям окружающей среды, приобретало свою специфику и в конце концов становилось чисто африканским.

Как достижения, так и неудачи всегда приводят к одному и тому же сложнейшему и бесконечно интересному источнику – взаимосвязи человека и окружающей среды.