Текст книги "Привилегия (СИ)"

Глава 11

         – Детский сад будет потрясающим, – прокричал Диего, запихивая в рот целую фрикадельку, как только закончил.

         Лючия сжала губы, чтобы не рассмеяться над ребенком.

         – Ох?

         Диего кивнул, и соус потек у него изо рта на подбородок. Он доходил до самого воротника его желтой футболки, и там тоже был беспорядок. Не то, чтобы Диего казалось, не замечал вообще.

         – Ага!

         – Иисус.

         Ренцо усмехнулся и потянулся за салфетками, которые Лючия уже приготовила, чтобы он взял их из ее протянутой руки. Он быстро вытер грязь, но, как и подозревала Лючия, на футболке Диего осталось пятно.

         – Ну, с этим покончено.

         Малыш не обращал внимания на старшего брата. Он был слишком занят угощением Лючии со всеми его рассказами о детском саду, о том, как он познакомился со своей учительницей, и обо всем, что он собирался сделать в следующем году, когда пойдет в школу. Лючия не могла не заметить, как Ренцо спокойно слушает рассказы своего младшего брата. За маленьким кухонным столом, помещалось всего три стула, всем троим было очень уютно в крохотной кухоньке, но ей это нравилось. Обычно она сидела за большими столами для семейных обедов, что людям приходилось вставать и приносить кому-нибудь еду, если они чего-то хотели.

         В воздухе витал запах специй. Лючия ни за что не стала бы есть спагетти, не добавив все секретные специи, которые ее бабушка использовала, делая фрикадельки и соус чем-то большим, чем просто еда, которую можно положить в рот. С небольшой дополнительной любовью, обычные спагетти стали царской едой.

         – И как ты себя чувствуешь насчёт этого? – поинтересовалась Лючия.

         Ренцо потребовалась секунда, чтобы понять, что она говорила с ним. Его голова высунулась из-за того места, где он крутил спагетти на вилке, и он поднял бровь.

         – В смысле?

         – Он пойдёт в школу.

         – Хорошо, – ответил Ренцо.

         – Правда, просто хорошо? – Лючия бросила взгляд на Диего, но мальчик был полностью сосредоточен на разрезании фрикадельки пополам, потому что, очевидно, не хотел пытаться засунуть еще одну целую в рот. – По сути, ты его единственный опекун. Каждый день, верно?

         –  И?

         – Я имею в виду... мамы иногда становятся эмоциональными, когда отправляют своих детей в школу. Я просто подумала, может, тебе будет немного грустно, когда он пойдёт.

         Ренцо моргнул, и Лючия рассмеялась, увидев выражение, промелькнувшее на его лице. Это была смесь многих вещей, и ничего, что она действительно могла бы понять. В то же время, она подумала, что это удивленное выражение выглядело чертовски хорошо на нем. Не так уж часто Лючии удавалось застать Ренцо врасплох, но сегодня ей это каким-то образом удалось.

         – Я не его мама, – сказал Ренцо.

         – Мама ушла, – рассеянно пробормотал Диего и отправил в рот половинку фрикадельки. – Верно, Рен?

         В эту секунду прямо на грудь Лючии опустилась тяжесть. Когда их мама снова ушла? Конечно, Ренцо ничего не должен Лючии, когда дело касается его жизни. Он ни черта не должен

ей говорить, если у нет желания. Но на самом деле дело не в этом.

         Диего, казалось, совершенно не волновался, когда он сел рядом с Лючией за стол, объявив, что его мать ушла. Просто – ушла. Лючию это тоже немного разозлило. Не на Диего или Ренцо, а скорее на их мать. Какая женщина не заботится о своих детях? Какая женщина родила детей, о которых не хотела заботиться? Которая снова и снова выбирала наркотики вместо своих детей?

         Лючия была не из тех, кто судит. Она всегда старалась найти золотую середину в плохих ситуациях. Что-то, чтобы раскрасить черноту жизни с небольшим количеством цвета. Когда она обнаружила мать Ренцо пьяной или под кайфом, черт, может, и то и другое вместе, она решила помочь женщине. Потому что Кармен явно нуждалась в помощи.

         В этот момент Лючия чувствовала только растущее негодование и горечь по отношению к женщине, которой она пыталась помочь. Ох, конечно, гнев тоже присутствовал. Но другая часть казалась ей более важной, потому что она могла сопереживать Ренцо. Она наконец поняла, по-настоящему, почему Ренцо говорил с такой холодностью всякий раз, когда его мать становилась частью разговора.

         Лючии никогда бы не пришло в голову говорить о своей матери с таким же холодом, отстранённостью, которую Ренцо использовал в отношении своей, но она также знала... это совсем не то же самое. Мать никогда не бросала ее;

Джордин любила своих детей целиком и полностью. Всегда ставила на первые ряды в начале и конце каждого дня, независимо от любых важных дел. Все, что они когда-либо знали, была любовь, когда дело касалось их мамы, и даже их отца.

         У Ренцо такого никогда не было.

         Как и у Диего, и Розы.

         Конечно, Лючия понимала это и раньше, но именно тогда, когда она сидела с Ренцо и Диего, до нее наконец дошло, что это значит. Она могла слышать об их борьбе, даже могла видеть их из первых рук. Но она никогда полностью не поймет, что это значит, потому что это не ее жизнь. Ей были даны привилегии и красота хорошей жизни, два замечательных родителя и полноценная семья, которая также действовала как система поддержки для нее.

         От бабушки с дедушкой до дядюшек, тетушек и двоюродных братьев. Марчелло были единым целым.

         – Ты притихла, – заметил Ренцо.

         Она посмотрела на него и увидела, как он положил половину фрикадельки в рот, прежде чем подмигнуть ей. Он, казалось, совсем не беспокоился, что его младший брат рассказал, что их мать была наркоманкой. Как будто это что-то, к чему он привык – она приходила, уходила или вообще не заботилась о них. Может, именно это и ранило Лючию больше всего.

         Ренцо был великолепен.

         Он не знал этого, но он был.

         Он заслуживал лучшего – как и его братья и сестры – чем то, что давала ему мать. И его отец, вероятно, тоже. Потому что где этот человек?

         Кто знает?

         – Когда она ушла? – спросила Лючия.

         Ренцо откашлялся и, прежде чем вытереть рот, положил вилку на стол. Он прожевал и проглотил свою еду, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

         – Наверное, когда ее выписывали из больницы.

         – Это твои догадки?

         Он пожал плечами, такой легкомысленный и далекий от всего этого. Может, он просто так защищал себя, Лючия не была уверена, но все равно ей было больно за него.

         – Да, я имею в виду... в ту ночь, когда ты пыталась помочь, она была здесь. Стало совсем плохо, ее начало тошнить, и немного вырвало. Я сделал то, что обычно делаю в таких случаях: я вызвал скорую помощь. Я дважды звонил в больницу. Один раз на следующий день, чтобы убедиться, что она... – Ренцо замолчал и бросил взгляд на младшего брата.

         Диего был полностью поглощен едой, но Лючия знала, что это ничего не значит. Ребенок может притвориться, что ничего не слышит, но на самом деле, он все слышал.

         – Эй, ты закончил, приятель?

         Несмотря на то, что Диего играл с едой, он уже несколько минут не брал в рот спагетти. Большая часть его тарелки тоже была пуста. Ему понравилось, и Лючия только улыбнулась.

         Все хорошие итальянцы любили свою еду, когда это была паста и какой-нибудь соус. Не важно, из какого круга они пришли, это никогда не изменится.

         – Да, – сказал Диего.

         Ренцо кивнул.

         – Ладно, иди разденься в ванной. Похоже, тебе нужно принять ванну. Я вернусь через несколько минут и включу для тебя воду.

         Диего отодвинул стул от стола и спрыгнул на пол. Он подарил Лючии широкую, белозубую улыбку, и сказал: – Спасибо, было вкусно.

         – В следующий раз я приготовлю тебе что-нибудь новенькое.

         – Обещаешь?

         Ренцо откашлялся, но Лючия не знала, почему и зачем. Она просто проигнорировала его.

         – Конечно, обещание на мизинцах , – сказала Лючия Диего.

         – Потрясающе.

         Вскоре шаги мальчика, направлявшегося в ванную комнату, эхом отдавались по коридору к передней части квартиры. Ренцо откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и посмотрел на Лючию тем молчаливым, задумчивым взглядом, который обычно заставлял ее чувствовать все то, чего она не понимала.

         Этот раз не стал исключением.

         – Что? – спросила она.

         Ренцо пожал одним плечом.

         – Ты просто придёшь ещё, хах?

         Она моргнула.

         Он не шевельнул ни единым мускулом.

         Он не знает?

         – Нет места, где бы я предпочла бы быть, Рен.

         – Да, – хрипло сказал он. – Пожалуй, нет.

         Затем из ванной донесся крик Диего:

         – Я готов, Рен!

         Ренцо взглянул на нее, наклонился над столом, быстро поцеловал Лючию в висок и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Она полагала, что их разговор о его матери закончен, во всяком случае, на данный момент.

         Она не могла сказать, что была разочарована.

Она могла поспорить, что эта женщина занимала слишком много времени в голове Ренцо, управляя его эмоциями. Этого он тоже не заслуживал. Ничего подобного.

                                       ***

         Лючия вытерла влагу с пола ванной полотенцем, которое Ренцо оставил на краю ванны, вероятно, после того, как искупал Диего. Она не вошла с ним в ванну, когда мальчик, принимал ее.. Вместо этого она решила остаться на кухне и прибраться. Она готовила, конечно, и хотя правила в ее семье были обычно те: тот, кто не готовил, должны прибраться... Ну, она полагала, что у Рена, вероятно, имелось достаточно дерьма. Ему не нужно было убирать за ней беспорядок из кастрюль и тарелок.

         Кроме того, ей нужно было чем-то заняться, пока она ждала. Лючия никуда не собиралась уходить. Ещё нет.

         Бросив мокрое полотенце на край грязно-белой корзины для белья, она обернулась и увидела Ренцо, стоящего в дверях ванной. Его вид сильно ударил ее в грудь. Будто в этот момент она даже не могла дышать. Она не знала почему, возможно, то, как его темные глаза путешествовали по ней так бесстыдно и с любопытством. Словно ему нравилось, что он видел, и хотел гораздо большего. Или, может, дело состояло в том, что она с самого начала не знала, как долго он стоял и смотрел на нее.

         – Что ты делаешь? – прохрипела она, глядя на него.

         Уголки рта Ренцо изогнулись, возможно, намек на ухмылку. Черт бы побрал его за то, что он так хорошо выглядит, даже когда ничего не делает. Просто что-то было в его лице. Все эти жесткие линии и пытливые глаза. Темные, как грех, и смотрящие прямо на нее. Призраки, подумала она. Иногда, когда он не замечал, что она смотрит на него, Лючия думала, что он выглядит таким измученным.

         Жизнь сделала его таким.

         Тем не менее, он все еще связывал ее узлами.

          Как прямо сейчас.

         – Я мог бы спросить тебя о том же, – сказал он, лукаво улыбаясь. —Ты и на кухне убралась. Что ты здесь делаешь, и почему убираешь это дерьмо?

         Лючия вытерла руки о штаны, смывая с них влагу полотенца, которое она использовала, чтобы убрать воду.

         – Я имею в виду, ты хочешь сделать все это перед сном? И уж я точно не стал бы.

         – Кто-то должен был сделать это.

         – Я знаю. Просто не ожидал.

         Она ожидала, что он вернется с чем-нибудь еще, чтобы сказать, что его жизнь и работа, это не ее забота. Похоже, это было в духе Ренцо, не так ли? Если он чувствовал, что она приближается, он быстро отталкивал ее. Да, теперь она его раскусила.

         Так что, возможно, она немного удивилась, хотя, это был не такой уж плохой сюрприз, когда он кивнул и повернулся в дверях, махнув рукой.

         – Тогда пошли.

         Лючия шла за ним по коридору, пока они не оказались в гостиной. Он убрал открытую бутылку содовой на столике перед диваном, которая не была похожа на ту, что стояла в прошлый раз.

         Чистая коричневая микрофибра сильно отличалась от потертой, изношенной светло-голубой, который был здесь раньше.

         – Новый диван?

         Ренцо сделал большой глоток из бутылки и поставил ее обратно на стол.

         – Не удалось очистить вторую часть беспорядка Кармен, так что я просто сказал: к черту и купил этот.

         Она заметила подушку и одеяло, сложенные на конце.

         – И очевидно, ты тоже на нем спишь.

         – Я обычно сплю, когда ее нет.

         Лючия нахмурилась и не могла не задаться вопросом... где, черт возьми, он спал, когда его мать была дома? В этой квартире была только одна спальня. Она не знала, насколько велика комната Диего, но не там ли обычно спал Ренцо?

         Тихое хихиканье Ренцо вывело Лючию из задумчивости. Она обнаружила, что он ухмыляется ей. Это было так же сексуально, как и чертовски раздражающе. Она пришла к выводу, что его взгляд означал, что он знает что-то, чего не знает она, и он находил это забавным.

         – Что?

         – Твои колесики крутятся, – пробормотал он, протягивая руку и прижимая подушечку большого пальца к ее лбу. Прямо в точку над ее глазами. Его большой палец погладил ее кожу, будто он пытался разгладить линии, которые она сделала при раздумьях.

         Лючия не смогла сдержать улыбки.

         – Когда ты слишком много о чем-то думаешь, у тебя тут же завязывается узелок.

         – Серьезно?

         – Каждый раз, детка.

         Хах.

         – Мне просто интересно, где ты спишь, когда твоя мама дома.

         Этот вопрос заставил Ренцо напрячься, и он отвел от нее взгляд. Она сразу поняла, что каким бы ни был ответ, он явно не хотел давать его ей. Лучшей защитой Ренцо было просто игнорировать вопрос, когда он не хотел на него отвечать. Она ожидала, что он переведет ее вопрос на что-то другое, но он снова удивил ее.

         – Где угодно, черт возьми, – тихо сказал он. – Но комната Диего слишком мала для второй кровати. – Так что… пол, стул...

         Ванна.

         – Мне просто нужно время от времени закрывать глаза, Лючия. Мне действительно все равно, где, черт возьми, я это делаю. Я не видел Кармен с тех пор, как ее увезли в машине скорой помощи. Я позвонил в больницу примерно через семьдесят два часа после того, как ее забрали, чтобы узнать, когда ее выпишут. Думаю, что она выписалась после сорока восьми часов. Значит, они не могут ее остановить. Она еще не вернулась.

         Эта тяжесть вновь вернулась в сердце Лючии. Как горечь и гнев.

         – Она не звонила?

         – Если у нее вообще есть телефон, – сказал Ренцо. – Она пользуется им, чтобы подцепить мужчин или позвонить кому-нибудь, чтобы снабдить ее наркотиками. Она не пользуется им, чтобы позвонить нам, но это тоже нормально.

         – Но.

         – Она только расстраивает его,– твердо вставил Ренцо, бросив на нее взгляд, который ясно дал понять Лючии, что он не собирается спорить.  – Так оно и было. – Я имею в виду Диего. Всякий раз, когда она звонит ему, это расстраивает его. Когда она появляется, а потом снова исчезает, это расстраивает его. Когда она здесь и создает хаос, это расстраивает его.

         – А тебя.

         Ренцо тяжело вздохнул.

         – Теперь я к этому привык.

         Но разве это тоже не чертовски ужасно? Он не должен привыкать к этому. Не должен быть равнодушен ко всему этому, потому что это вообще не должно происходить. И все же происходит.

         Лючия держала свои мысли при себе.

         – Меня действительно расстраивает тот факт, когда Диего страдает, – пробормотал Ренцо.

– Но в то же время он любит Кармен. Он все еще в том возрасте, когда невежественная невинность берет верх над самосохранением его собственных эмоций. Так что, хотя она продолжает причинять ему боль, он все еще скучает по ней, когда она уходит. Он все еще спрашивает меня, где она. Он любит ее, как и я, когда был еще ребенком, которому приходилось зависеть от нее, хотя она снова и снова доказывала, что никогда не будет заботиться обо мне.

         Лючия теребила рукав своей рубашки, шепча:

         – И поэтому ты позволяешь ей возвращаться, не так ли? Вот почему ты не отгораживаешься от неё.

         – Потому что, он все еще думает, что она ему нужна, да. – Ренцо прочистил горло и взял бутылку содовой, чтобы прикончить ее одним большим глотком. Кивая головой в сторону кухни, он спросил: – Там что-нибудь осталось?

         Лючия усмехнулась.

         – Немного. А что?

         – Возможно, я захочу большего.

         – Это еще не все.

         – Хорошо.

         Лючия последовала за Ренцо на кухню и подождала, пока он опустит банку в маленькое зеленое ведерко.

         Она присела на край стола, с удовольствием наблюдая, как Ренцо накладывает себе еще одну тарелку еды. Мать всегда говорила ей, что путь к сердцу мужчины лежит исключительно через его желудок. С мужчинами легче иметь дело, когда они не голодны, и это определенно верно в отношении Ренцо.

         Пытаясь отвлечься от мысли, что ей действительно нравится смотреть, как он наслаждается ее едой, Лючия играла с маленькой бутылочкой меда, оставленной на прилавке. Она была похожа на маленького медведя, но это давало ей какое-то занятие рукам. Не то, чтобы это помогало. Она все равно уставилась на него, как идиотка.

         Она ничего не могла с собой поделать.

         Кто бы мог?

         Конечно, ее пристальный взгляд не остался незамеченным. Бросив на нее быстрый взгляд, он приподнял бровь.

         – Что?

         Лючия усмехнулась.

         – Я ничего не делаю.

         – Ты смотришь и улыбаешься. Почему?

         – Я не могу смотреть на тебя и улыбаться?

         – Нууу..

         – Хорошо. Тебе не нравится то, на что я смотрю?

         Его язык высунулся, облизывая нижнюю губу, когда он ухмыльнулся ей. Отодвинув тарелку с едой в сторону, он направился к ней с блеском в глазах, обещавшим веселье.

         Это было давно, подумала она. Возможно, слишком много времени прошло с тех пор, как он был между ее бедер. Сейчас самое время вспомнить, каково это потерять контроль над собой, когда он трахает ее.

         Да, почему бы и нет?

         – А тебе? – спросил Ренцо, устраиваясь между ее раздвинутых ног.

         – Что?

         – Как то, что ты видишь, Лючия. Тебе нравится?

         – Ох, теперь ты напрашиваешься на комплименты?

         Ренцо усмехнулся и наклонился, чтобы быстро поцеловать ее в губы. Но этого поцелуя было недостаточно. Она приблизилась, получая большее, придвигаясь ближе к концу дивана. Ей хотелось ощутить, как он прижимается к ней всем телом, чтобы он оказался между ее бедер, где, без сомнения, она уже была влажной.

         Черт, все, что ей нужно было сделать, это посмотреть на него, и она становилась мокрой.

         Его язык переплелся с ее, напоминая, что нет, в данный момент ей не нужно беспокоиться о жизни или о чем-то еще, когда они вдвоем такие. Все, на чем ей нужно сосредоточиться, это то, как его бедра выгибались вперед, и как приятно было ощущать, как его эрекция трется о тонкий хлопок ее трусиков, когда платье скользнуло вверх по бедрам. Его теплые руки нашли ее горло, удерживая на месте, когда с его губ сорвался глухой стон.

         Это было почти забавно, как она чувствовала себя чертовой девочкой-подростком, получающей свой первый вкус удовольствия в эти моменты. Как и в первый раз, когда она поняла, что если потереться между бедер, то будет очень приятно, как раз то, что надо, и это было чертовски здорово. Она не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала это чувство, но ей его не хватало.

         Ренцо казался слишком счастливым, чтобы продолжать целовать ее, как он это делал, и потворствовать тому, как она обвила бедрами его талию, приближая его. Боже, да. Она хотела большего.

         – Можешь кончить вот так? – услышала она его вопрос. – Просто тереться об меня своей сладкой киской, Лючия. Смогла бы?

         Она прерывисто вздохнула.

         – Да, думаю, что смогла бы.

         Ее бедра уже дрожали. Это скручивающееся напряжение было густым в животе. О да. Она определенно может кончить вот так. А потом она почувствовала это. Липкость. Влажность. Ее концентрация была нарушена, и дразнящее обещание оргазма исчезло, когда она поняла, что произошло.

         – Черт, – рассмеялась Лючия, отстраняясь.

         Крышка на бутылке с медом слетела, и она пролила большую столовую ложку себе на руку и запястье. Она даже не успела дотянуться до тряпки, висевшей на краю раковины, как Ренцо схватил ее за запястье и поднес ко рту. Сначала высунулся его язык, пробуя на вкус и дразня. А потом его губы обхватили липкое сладкое месиво, поглощая и остальное тоже.