Текст книги "Откровение"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

11

Джим въехал на стоянку перед офисом шерифа и некоторое время посидел в машине, разглядывая серое приземистое здание. Встреча с Макфэрландом оказалась пустой тратой времени. Он договорился о встрече с полисменом штата в кафе, надеясь за поздним завтраком выяснить, в каком направлении движется расследование и какие версии отрабатываются. Однако Макфэрланд молчал, как рыба, сообщив лишь, что, по мнению Уилсона, основные усилия необходимо сосредоточить в Долине. Джим попытался объяснить ему насчет брата Элиаса, который, на его взгляд, имеет самое непосредственное отношение как минимум к пожарам, но Макфэрланд весьма покровительственно заметил, что психи выползают из всех щелей как раз для такого рода случаев.

Джим, разъяренный, быстро уехал с намерением позвонить Уилсону и сообщить все, что он о нем думает. Дело должно было стать совместным расследованием, равным партнерством, а эти молодые панки относятся к нему как деревенщине, который ни черта не соображает в тонких материях.

Некоторое время он поколесил по городу, выключив радио и стараясь успокоиться. И только когда желание совершить акт физического насилия по отношению к этому козлу из штата несколько выветрилось, позволил себе вернуться в офис.

Теперь он сидел в машине, уставившись в пыльное лобовое стекло. Очень жаль, что половину утра пришлось потратить на этого Макфэрланда. Говорить с ним – все равно что с колодой. Лучше было вообще не звонить в полицию штата, и черт с ней, с известностью. Судя по всему, от этих столичных штучек все равно никакого проку.

Он вышел из машины, поправил ремень и направился в здание.

За пультом дежурного сидела Рита.

– Где сегодня поисковая группа? – спросил Джим, кивнув в знак приветствия.

– Выходили на связь около часа назад, сказали, что по-прежнему в районе между Осиновым озером и Молочной фермой. Это довольно большая территория.

Район Молочной фермы.

Джим вспомнил сон про Молочную ферму, когда Дон Уилсон устроил ему прогулку между маленькими белыми надгробиями, и поежился.

– Я буду в кабинете, – сообщил он Рите. Она кивнула и нажала кнопку на пульте, переключая входящие звонки.

Но не успел он сделать и пару шагов, как за спиной послышался возбужденный голос Карла:

– Шериф! Я нашел его!

Обернувшись, Джим обнаружил своего помощника, входящего в здание вместе с мужчиной в строгом деловом костюме консервативного вида. Мужчина шел спокойно, сопротивления не оказывал, но в походке, в напряженной осанке сквозило возмущение. Неестественно черные глаза впились прямо в глаза Джима. Под мышкой мужчина нес Библию в черном переплете.

– Брат Элиас, – взволнованно продолжил Карл. – Сообщили о нарушении общественного спокойствия у филиала Национального банка. Я приехал и обнаружил, что он там проповедует.

– Хорошо, – ровным тоном откликнулся Джим. – Отведи его в комнату для допросов. Я хочу поговорить с ним. – Неимоверным усилием воли он заставил себя сохранять внешнее спокойствие, хотя внутри все закипело. Своим ключом он отпер дверь комнаты для допросов и щелкнул выключателем.

Люминесцентные лампы под потолком помигали, но наконец зажглись.

Карл ввел в комнату брата Элиаса и усадил его на металлический складной стул. Проповедник взглянул на помощника и слегка усмехнулся. Глаза его при этом оставались холодными.

– Выйдите отсюда, – негромко произнес брат Элиас. Карл изумленно уставился на шерифа.

– Он мой помощник. Он останется.

– Тогда я не смогу говорить. – Брат Элиас сложил на столе перед собой руки и уставился в голую белизну противоположной стены.

Джим посмотрел на проповедника. На лице брата Элиаса застыло выражение бесконечного терпения. Терпение истинно верующего. Ему уже приходилось сталкиваться с таким выражением – может, даже чаще, чем хотелось бы, – и он прекрасно знал, что против этой бесстрастной удовлетворенности нет никаких средств. Брат Элиас сказал, что не станет говорить – значит, не станет. Шериф тяжело вздохнул.

– Хорошо, Карл. Для начала поиграем по его правилам. Оставь нас. Позову в случае необходимости.

Помощник окинул проповедника ненавидящим взглядом и вышел из комнаты. Джим обернулся к брату Элиасу.

– Итак, – заговорил он, – последняя неделя у вас выдалась весьма напряженной, не так ли?

Проповедник внимательно всмотрелся в его лицо, словно изучая.

– Семейное сходство довольно заметное, – наконец произнес он.

– Что?!

– Вы ужасно похожи на своего прадедушку.

Джим уставился на священника, не понимая, как реагировать. В глубине холодного взгляда черных глаз светилось безумие. Он изобразил кроткую улыбку. Хорошо, пускай ход беседы определяет этот странный проповедник.

– На прадедушку? – переспросил он.

– Да, на Эзру Велдона.

Вежливая улыбка Джима растаяла. Его прадеда действительно звали Эзра Велдон. Откуда это стало известно брату Элиасу? Глядя в немигающие черные глаза, он почувствовал, как где-то в глубине души зарождаются первые ростки страха.

– Он был хорошим человеком и хорошим шерифом, – сказал проповедник.

– Кто вы? – требовательно спросил Джим, вставая перед ним. – И что вы здесь делаете?

– Я брат Элиас, – спокойно ответил проповедник. – Я пришел вести борьбу на стороне Добра. Я пришел отразить нечестивых и вступить в бой с силами Зла. Ибо нечистый уже здесь. "Между ними пришел и сатана". Книга Иова, глава первая, стих шестой.

– Как вы узнали имя моего прадеда? И как вы узнали, что он был шерифом?

– Я знал его, – улыбнулся брат Элиас. – В последний раз он был со мной.

Джим начал мерить шагами комнату. Этот человек явно с приветом. Каким-то образом он узнал имя прадеда местного шерифа, и вот оно пригодилось. На самом деле, в этом нет никакого секрета, ничего загадочного. Любой из полусотни членов местного исторического общества мог обеспечить его подробной информацией о Велдонах, Мерфи, Стоунах, Смитах и прочих семьях, несколько поколений которых жили и продолжают жить в Рэндолле.

Но зачем кому-то из них приспичило рассказывать брату Элиасу об Эзре Велдоне? Зачем брату Элиасу понадобилось узнавать что-либо про Эзру Велдона?

– Что вам известно о Первой южной баптистской церкви? – с вызовом спросил Джим.

– Ее поглотил огонь.

– А о католической церкви святой Марии? О пресвитерианской церкви?

– Они тоже сгорели в нечестивом пламени ада.

– И вы предсказывали, что все эти церкви поглотит пламя, – заявил Джим. – Вы знали, что им суждено сгореть?

– Все это было предвещено, – кивнул брат Элиас. – У меня было божественное видение. Бог снизошел на меня и сказал, что противник появится здесь. Он сказал мне, что храмы Господа пострадают сначала от кощунства, а потом – от огня.

– И вы не знаете, что стало причиной этих пожаров?

– Знаю.

– Что же?

– Огонь породили приспешники сатаны. Они готовятся к началу битвы против сил Господа.

Шериф потер лоб ладонью. О Господи. Ну почему все опять упирается в какую-то чушь?

– Будут пожары, – монотонным речитативом заговорил брат Элиас. – И будут красные молнии, знаменующие пришествие противника. И будут мухи. И будут землетрясения.

Джим с отвращением распахнул дверь и подозвал Карла.

– В камеру его, – коротко бросил шериф. Карл ухмыльнулся.

– Что инкриминируется?

– Подозрение в поджоге. Нарушение общественного порядка и прав личности. Пусть жена Гордона Льюиса заедет и оставит заявление.

– Будет сделано.

Джим проследил, как Карл вошел в комнату для допросов, после чего препроводил проповедника в одну из камер. С одной стороны, ему хотелось поверить в то, что брат Элиас действительно знал, что должно произойти, но полицейская выучка оказалась сильнее. У мужчины явно не все дома. Хлопнула дверь камеры, лязгнул замок. Для подозрения в поджоге у него не было на руках ни единого доказательства, но он отказывался признать, что Макфэрланд прав и что брат Элиас – обыкновенный сумасшедший, выползший из какой-то щели и на самом деле ничего не понимающий в том, что происходит. Лучше подержать его несколько дней в изоляции и посмотреть, не удастся ли что-нибудь раскопать. Хоть что-нибудь.

В отчаянии покачав головой, Джим Велдон прошел в свой кабинет и плотно закрыл за собой дверь.

12

Они закончили доставку по городским магазинам на час раньше намеченного, даже несмотря на проливной дождь, хлынувший после обеда, и Брэд решил, что на сегодня достаточно. Завтра им предстоит объехать окрестности, и придется вставать пораньше. Гордон отклонил предложение Брэда заглянуть к «Кольту» выпить по кружке пива и отправился домой. Было сильное желание по пути заскочить к шерифу и поговорить с ним по поводу брата Элиаса, но он все же решил съездить домой и забрать Марину. На самом деле ей предстояло опознать в нем человека, так ее напугавшего, и после этого предъявить претензии – если можно будет говорить о каких-то претензиях.

Джип миновал бензоколонку Чара Клифтона. Гордон с удивлением обнаружил, что она закрыта. Насколько он помнил, колонка никогда не закрывалась так рано. Тут же он вспомнил, что видел еще несколько заведений в городе, которые тоже совершенно неожиданно были закрыты. Мелькнула мысль, что на город обрушилась какая-то инфекция. Или что-то похуже?

Но Гордон отогнал эту мысль, сосредоточившись на узкой дороге, петляющей между деревьями. Впереди, за ложбиной, виднелись очертания плоской гряды Зубцов. Где-то наверху вилась к небу струйка дыма. Не исключено, что молния стала причиной небольшого лесного пожара.

Несколько минут спустя он вырулил на узкую грунтовую дорогу, ведущую к дому. Как только джип остановился, из кухни вышла Марина. Воздух после недавнего дождя был немного прохладен, и она неторопливо шла к нему, пряча руки в карманах джинсов и старательно обходя лужи. Марина поцеловала его в губы, он приобнял ее за талию, и они двинулись обратно к дому.

– Звонил шериф, – сказала Марина. – Я пыталась после обеда позвонить на склад, предупредить тебя, но никто не ответил. Позвонила Конни, она сказала, что вы с Брэдом где-то в городе.

– Он не сказал, в чем дело?

– Нет. Просто просил позвонить ему, как только сможешь.

– Сегодня утром они задержали брата Элиаса, – проговорил Гордон. – Я это видел. Он проповедовал перед зданием филиала Национального банка.

– Почему же он мне не сказал? – Марина от возмущения даже остановилась.

– Наверное, не хотел тебя лишний раз беспокоить, – пожал плечами Гордон. – Впрочем, не знаю.

– Но ведь именно я собиралась подавать на него жалобу!

– Конечно. – Они уже вошли в кухню. Гордон взял яблоко из плетеной металлической корзинки рядом с мойкой. – Хочешь туда съездить?

Марина поежилась, вспомнив странные черные глаза, от которых лишилась дара речи.

– Не знаю. Не думаю, что я хочу его видеть.

– Для того чтобы подать жалобу, тебе совершенно необязательно его видеть. – Гордон вошел в гостиную, собираясь углубиться в недра дома. – Мне надо принять душ. Потом поедем.

Марина осталась в гостиной. Стоя перед сетчатой дверью, она смотрела на улицу. Буря прошла, но над Зубцами уже клубились новые тучи. Полыхнула молния, и она моргнула, не веря своим глазам.

Гордон положил ей руку на плечо. Она дернулась.

– Господи, что же ты меня так пугаешь!

– Извини, – усмехнулся он.

– Посмотри, – показала она в направлении Зубцов. – Обрати внимание, какие молнии.

– Ничего не вижу, – откликнулся муж.

– Подожди, сейчас увидишь.

– Странно, – наконец протянул он. – Какие-то красные.

Гордон оказался прав. Для того чтобы подать жалобу, Марине не пришлось лично встречаться с братом Элиасом.

Она просто заполнила форму, которую выдал ей шериф, и расписалась внизу. Джим посмотрел и кивнул.

– Отлично, – сказал он и передал бумагу Рите для дальнейших процедур.

Хотя Марина и ничего не сказала шерифу насчет котенка, держала она себя с ним прохладно, и Гордон был рад, когда формальности с бумагой были улажены и настало время раскланяться. Ситуация получилась неловкой. Они уже почти вышли за дверь, когда громкое покашливание Велдона заставило его обернуться.

– Мы не могли бы немного поговорить? – спросил Джим. – Наедине.

Гордон взглянул на Марину.

– Я подожду в машине, – сказала она равнодушно и вышла из помещения, не взглянув на шерифа.

– До сих пор на меня сердится, да? – усмехнулся Джим.

– Ну, видите ли...

– Сплошь и рядом случается, – небрежно махнул рукой шериф. – Не переживайте. – Открыв небольшую калитку рядом со столом дежурного, он жестом пригласил Гордона пойти в свой кабинет.

– В чем дело? – спросил Гордон, когда они оказались вдвоем.

– Брат Элиас. Скажите, что вы о нем думаете?

– Трудно сказать, – пожал плечами Гордон. – Я встречался с ним всего один раз. Мне показалось, что он ненормальный. Марина думает, что он псих.

– Он... не напугал вас?

– К чему вы клоните?

Джим некоторое время раздумывал.

– Ладно. Только никому не слова.

– Вы же меня знаете.

– Он проповедует в городе вот уже несколько дней. – Шериф помолчал. – Пророчествует. Он предсказал, что те церкви сгорят, и сказал мне, что не имеет к этому никакого отношения. Я ему верю.

Гордон хранил молчание.

– И рассказывал мне о моем прадеде, словно был знаком с ним. Я думал об этом весь день, прикидывал так и этак, и не смог сообразить, откуда он мог взять такие сведения про моего прадеда. Это нереально. Честно сказать, – Джим опять поглядел на Гордона, – меня он уже здорово пугает. Я несколько раз заглядывал сюда, проверить, как он тут, и каждый раз он в упор смотрит на меня, ждет меня, словно заранее знает, что я должен прийти. Прямо мурашки по телу. Никакой логической связи, кроме пожаров, я не вижу, но чувствую, что и со всем остальным он тоже каким-то образом связан. Конечно, в суде этого не предъявишь, но... – еще немного помолчав, шериф закончил: – Я хочу попросить приехать сюда отца Эндрюса. Пусть он посмотрит на него и скажет, что думает.

– Какие еще предсказания он делал? – спросил Гордон.

– Трудно сказать, – покачал головой Джим. – Что-то насчет мух, землетрясений, разноцветных молний...

– Красных?

Шериф молча кивнул.

– Выгляните в окно, – посоветовал Гордон и почувствовал, как затряслись руки.

Джим подошел к окну. Вдали, за городом, на отрогах Зубцов, собиралась очередная гроза. Он увидел вспышку красной молнии и побледнел.

– Как долго это происходит? – обернувшись, спросил он.

– Не знаю. Мы сами обратили внимание только полчаса назад.

– Вы не думаете, что это какое-то редкое природное явление? В смысле – мог ли он каким-то образом заранее об этом узнать?

– Не знаю, – покачал головой Гордон. Мужчины обменялись долгим взглядом.

– Хотите с ним встретиться? – наконец спросил шериф.

– Не сейчас. В данный момент я хочу отвезти домой Марину и забыть обо всем к чертовой матери.

Джим понимающе покивал головой, а потом негромко спросил:

– А что, если среди ночи начнется землетрясение?

– Придется обнять ее покрепче и ждать, пока пройдет.

– Но мы же не можем просто игнорировать это. Не можем сделать вид, что ничего не происходит.

– А что нам еще остается делать?

– Я хочу позвонить отцу Эндрюсу, – повторил Джим. – Ему приходилось иметь дело с вещами такого рода. Посмотрим, что он скажет. Может, он увидит какой-нибудь смысл в том, что говорит брат Элиас.

– Вам все еще снятся кошмары?

– Конечно, – кивнул шериф. – А вам?

– Да. Прошлой ночью был просто ужас.

– О чем?

– Я оказался на свалке, а потом – в том месте, где маленькие белые кресты, и там был мальчик...

– О Боже, – выдохнул Джим и медленно опустился в кресло. – Я видел точно такой же сон. Значит, так. Вы отвозите жену домой и возвращаетесь сюда. Я звоню отцу Эндрюсу. Мы должны поговорить с братом Элиасом.

Гордон молча кивнул.

– Сейчас четыре, – продолжил шериф, взглянув на часы. – Жду вас в пять тридцать. Мы должны в этом разобраться.

– Вы уверены, что мы хотим этого? – спросил Гордон.

– У нас нет выбора.

Гордон оставил шерифа в его кабинете. На выходе из здания он вежливо кивнул Рите, потом толкнул двойные стеклянные двери и оказался на улице. Идя по автостоянке к своей машине, он не мог оторвать взгляд от грозы над Зубцами.

Красные молнии стали сверкать гораздо чаще. И становились все более сильными.

13

Дневная гроза началась раньше, чем обычно, сразу после двенадцати, и отец Эндрюс неожиданно для себя почти всю середину дня провел у окна, глядя на струи дождя и прикидывая урон, который будет нанесен его только что высаженным в грунт растениям. Словно загипнотизированный, он наблюдал за нескончаемыми каплями, равномерно разбивающимися о бетонный пол открытого патио.

Еще одно из маленьких чудес Господа.

Оторвавшись наконец от окна, он с удивлением обнаружил, что в доме стемнело. Пришлось пройти на кухню и включить свет. На кухне стало светло, но весь остальной дом от этого как бы погрузился в еще больший мрак. Помрачнело и за окном. Он поймал себя на том, что непроизвольно прислушивается, пытаясь уловить какие-нибудь чуждые звуки в глубине дома, в кабинете отца Селвэя. Но ничего не услышал.

Поставив на плиту чайник, он присел к кухонному столу, на котором оставил епископальное издание Симфонии[4]4
  Симфония, или конкорданция, – алфавитный указатель слов, встречающихся в Библии, с отсылками к соответствующим местам текста.


[Закрыть]. Несколько страниц он заложил маленькими полосками бумаги. Рядом с Симфонией лежал список, который он составил сам. В этот список отец Эндрюс внес все, что услышал от шерифа и Гордона, а также свои переживания. Он знал, что большинство из написанного к тексту Библии не имеет никакого отношения. Он просто надеялся, что подробности и описания, которые удастся найти, помогут каким-то образом связать разрозненные фрагменты, а может, и понять целое.

Он решил перечитать все места, имеющие отношение к сатане или дьяволу. Несмотря на то что в семинарии все это проходили и многие куски текста он знал наизусть, отец Эндрюс счел, что лишний раз просмотреть не повредит. Как он и предполагал, все эпизоды концентрировали внимание скорее на действиях сатаны, нежели на внешнем описании падшего ангела. Единственное описание, которое он нашел – и то описание через аналогию, – в Откровении Иоанна Богослова, где сатана характеризовался как дракон и змей. Никакого традиционного черта с копытцами. Тем не менее он отчеркнул соответствующий абзац, заложил бумажку и решил посмотреть ссылки на "сны" и "видения", но снов и видений упоминается в Библии так много, что, просмотрев малую часть, решил отложить это занятие на вечер.

И вот теперь он снова взял в руки Симфонию, полистал, и книга чуть ли не сама раскрылась на той странице Откровения, где описывается сатана. Отец Эндрюс пробежал глазами отчеркнутый фрагмент:

"И явилось на небе великое знамение – жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем; хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца".

Отец Эндрюс вздрогнул и отложил книгу. Он знал, что жена – это Мария, младенец – Иисус Христос, а дракон – сатана, знал традиционное толкование всех символов, но что-то в этом фрагменте пугало его, каким-то образом имело отношение к разрозненным мыслям, крутящимся в голове. Он не мог дать альтернативной интерпретации этому тексту, но каким-то внутренним чутьем – предчувствие? интуиция? – догадывался, что он связан с ситуацией в Рэндолле.

Ситуация в Рэндолле. Даже удивительно, как быстро он поверил, что в Рэндолле есть некая "ситуация", которая не может быть объяснена с точки зрения логики или какого-то иного рационализма. Здесь происходит нечто, охватывающее все недавние дико странные события. Нечто столь значительное, что явные преступления являются лишь малой частью этого целого. Нечто абсолютно невидимое и, возможно, непостижимое.

Отец Эндрюс понимал, что подобный ход мыслей совершенно не подкреплен объективными и доступными фактами. Однако умозаключения и конкретные факты – зачастую далеко не одно и то же. И он всегда был больше склонен полагаться на свои ощущения и инстинкты, нежели на рационалистическое мышление. Чувства и ощущения всегда были для него важнее того, что он думал. Хотя подобная опора на веру, подобное доверие скорее чувствам, чем фактам необходимы каждому, исповедующему религию, он понимал, что епископ не одобрил бы такого хода мыслей одного из своих священников. Тем более по отношению к столь явно мирскому делу. Он улыбнулся, вспомнив, как кратко, одним непечатным словом Джим Велдон охарактеризовал епископа. Сам он, пожалуй, пока что не стал бы заходить так далеко, но уже было ясно, что они с епископом Синклером на многое смотрят весьма по-разному. К сожалению. Отец Эндрюс чувствовал необходимость с кем-нибудь обсудить этот вопрос, с кем-нибудь более опытным, кому можно было бы доверять.

Шериф. Телефон. Эти мысли – не слова и не образы – сами всплыли в сознании, отдельные, но связанные. Через долю секунды после того, как мозг осознал их, зазвонил телефон, и он тут же понял, что это звонит шериф. Он снял трубку.

– Слушаю.

– Алло, отец? Это я, Джим.

Священник ощутил на затылке ледяные пальцы страха.

– Я понял. Я понял, это раньше, чем зазвонил телефон.

– Правда? – удивленно переспросил шериф.

– У нас, экстрасенсов, это обычное дело. – Он постарался, чтобы голос звучал как можно непринужденнее. – Так с чем вы звоните, шериф? Я чем-нибудь могу вам быть полезен?

– На самом деле, я как раз по этому поводу.

– По какому поводу?

– Насчет экстрасенсорики. – Легкие, дружелюбные нотки пропали, и Эндрюс мог поклясться, что в голосе шерифа слышен испуг. – Мы тут задержали одного. Уличный проповедник. Сегодня утром выступал перед зданием Национального банка. Пару дней назад он появлялся у дома Гордона и до смерти перепугал его жену.

– Брат Элиас, – произнес священник.

– Вы его знаете? – помолчав некоторое время, спросил шериф.

– Нет, но я слышал о нем. За последние пару дней я много о нем наслышался.

– Ну, вам предстоит услышать еще больше. Я хочу, чтобы вы сейчас приехали к нам. Думаю, вам полезно послушать, что он собирается рассказать.

– На какую тему?

– Предпочел бы не говорить об этом по телефону, – осторожно ответил шериф.

Он боится, подумал отец Эндрюс. Шериф боится.

– Хорошо, – сказал он в трубку. – Сейчас выезжаю. Попрощавшись с шерифом и положив трубку, священник некоторое время сидел молча, глядя на черный телефонный аппарат, и чувствовал, как холод медленно пробирает его изнутри. Появилось внезапное предчувствие смерти. Или гибели.

Ливень, начавшийся в середине дня, незаметно перешел в мелкий бесконечный дождь. Над вершинами Зубцов перекатывался гром. Отец Эндрюс бегом пересек двор и нырнул в машину. Он не захватил с собой в Рэндолл дождевик, потому что не знал о муссонах. В Фениксе дожди летом – большая редкость. Он завел двигатель и включил дворники. Щетка с правой стороны почему-то только дергалась, но не работала.

Он вырулил на дорогу и поехал не торопясь, пристально глядя перед собой через небольшое полукруглое чистое пространство стекла, оставляемое одним работающим дворником. Дорога свернула к реке, бурой и грязной из-за дождя; с восточной стороны лесопилки находился мост. Сквозь лобовое стекло ему была видна труба котельной, из которой навстречу дождю смело рвались в небо энергичные клубы дыма. Вдруг полыхнула красная вспышка, и отец Эндрюс ударил по тормозам.

Что это?

Еще одна – яркий красный свет залил все кругом. Даже листва деревьев стала кроваво-красной.

Молния. Это была вспышка молнии, и отец Эндрюс с изумлением уставился в небо. Ему никогда раньше не приходилось видеть красных молний. Вот еще одна. За ней – другая... третья...

Наконец он отпустил тормоз и поехал дальше. Что-то странное в этих цветных молниях, что-то ему в них не понравилось, даже стало как-то тревожно. Но он постарался сосредоточиться на дороге и не обращать внимания на необычно громкий и раскатистый гром и молнии, которые уже вспыхивали почти непрерывно.

Он свернул направо, на Главную, и подъехал к офису шерифа. Припарковав машину как можно ближе ко входу, он в несколько прыжков преодолел открытое пространство и приостановился в вестибюле, вытирая ноги и стряхивая капли дождя с волос.

– Ненавижу такую погоду, – улыбнулся он, обращаясь к миловидной дежурной.

– А нам нравится, – с улыбкой откликнулась она. – С муссонами тут гораздо легче жить. Чем могу быть полезна? – добавила женщина, вспомнив о своих служебных обязанностях.

– Мне нужно увидеться с шерифом Велдоном. Я Дональд Эндрюс.

– Отец Эндрюс! Шериф ждет вас. Я провожу. – Дежурная встала, толкнула качающуюся калиточку, разделяющую вестибюль и ее рабочее место, и двинулась по коридору в глубь здания. – Они в конференц-зале. – Через несколько секунд она толкнула массивную дверь, просунула голову и сообщила: – Пришел отец Эндрюс. – Придержав дверь, она пропустила посетителя внутрь.

Шериф уже встал с кресла, протягивая руку.

– Рад вас видеть, отец.

Отец Эндрюс пожал протянутую руку, но внимание его переключилось на мужчину в строгом деловом костюме, который сидел с противоположной стороны стола посередине комнаты. Брат Элиас. Он медленно двинулся вперед, глядя в лицо проповедника. Глаза брата Элиаса – сплошные черные зрачки – немигающе смотрели на него.

Шериф обошел вокруг стола и сел рядом с проповедником, кивком приглашая священника занять свободное кресло. Эндрюс предпочел место напротив шерифа. Придвинувшись ближе к столу, он мог разглядеть, что булавка галстука брата Элиаса выполнена из золота в виде маленького распятия. И запонки в виде крестов.

Шериф снял шляпу, положил на стол перед собой и громко прокашлялся.

– Вы сказали, что слышали про брата Элиаса, – заговорил он, обращаясь к священнику. – Что именно вы слышали?

Отец Эндрюс бросил взгляд на проповедника. Ему показалось неловко говорить о том в третьем лице, словно об отсутствующем.

– Немного, – ответил он. – Так, слухи.

– Например?

– Со мной разговаривали некоторые из моих прихожан. Они говорили, что он проповедует по городу, делает предсказания...

– Так, предсказания, – кивнул шериф. – Какого рода предсказания? Вам их называли? Отец Эндрюс покачал головой.

– Он предсказывал пожары в церквях, – негромко заговорил Джим. – И церкви горели. Он предсказывал, что будут красные молнии. Мы видим красные молнии. – Он помолчал. – И предсказывал, что будут землетрясения.

– И мухи, – добавил брат Элиас, слегка улыбнувшись.

– И мухи, – согласился Джим и внимательно посмотрел на священника. – Как вы это можете истолковать?

– Не знаю, – честно признался Эндрюс. – А как я должен это истолковывать?

– Спросите у него, – предложил шериф. – Может, вы увидите какой-то смысл в том, что он говорит. Священник повернул голову к брату Элиасу.

– Почему сбываются ваши предсказания?

– Противник уже среди нас, – произнес проповедник. – Нечистый здесь.

– Что значит "противник уже среди нас"? – подался вперед отец Эндрюс. – Вы хотите сказать, сатана? Действительно, физически, именно здесь?

– Сатана здесь, – повторил брат Элиас. – И он собирает воинство, призванное помочь ему свершить его дело.

– Но что значит "здесь"? Вы имеете в виду – здесь, на Земле? Или здесь, в Рэндолле?

Брат Элиас впился своими черными глазами в глаза Эндрюса.

– Он здесь, – заговорил он, постукивая указательным пальцем по столу, подчеркивая каждое слово. – Здесь, в городе. Он набирает себе слуг, готовясь к грядущей битве с силами Господа. Здесь будет поле брани.

Джим поднялся, устало почесывая пятерней в волосах.

– Почему вы решили, что он здесь? – спросил он. – В фениксе тоже были осквернены несколько церквей. Откуда вы знаете, что он не там?

– Он здесь.

– Почему?

– Кто знает, почему сатана делает то, что делает, почему он направляется туда, куда направляется? Достаточно знать, что он здесь, среди нас, что он собирает свое воинство, готовясь к решающей битве, к битве, которая была предсказана...

– Стоп, – громко произнес Джим. – Я утомился от вашего бреда. Не думаю, что готов поверить во все эти сказки насчет конца света, – продолжил он, уже обращаясь к отцу Эндрюсу, – но для меня вполне очевидно, что он имеет отношение ко всему этому. Не знаю, каким образом. Может, он ненормальный. Может, я тоже ненормальный, но мне кажется, он понимает, что здесь происходит. Как вы думаете?

Священник согласно покивал головой.

– Очень хорошо. В таком случае переходим к конкретике. Что, где, когда. Только не забивайте мне голову этим бредом насчет предвидений и пророчеств.

– Вы прямо как Эзра, – улыбнулся брат Элиас. – Точно как ваш прадед.

– Отец, может, вы попробуете с ним поговорить, – взмолился Джим и принялся расхаживать по комнате. – Черт бы его побрал. Прошу прощения.

Эндрюс усмехнулся, покачав головой в знак того, что извинения необязательны, и переключил свое внимание на проповедника. Что-то было неправильное в этом человеке, что-то глубоко и фундаментально неправильное. Что-то нечеловеческое. Он всмотрелся в спокойное лицо проповедника и почувствовал, как в груди нарастает страх. Под внешним спокойствием этого человека крылась какая-то извращенность. Костюм брата Элиаса был тщательно выглажен, волосы аккуратно уложены... Прищурившись, отец Эндрюс подался вперед, словно не веря своим глазам.

В мочке уха брата Элиаса был маленький крест. Татуировка? Он присмотрелся. Нет, это не татуировка. Крест был врезан в плоть. Эндрюс посмотрел на другое ухо проповедника. И вторая мочка была жестоко помечена врезанным крестом.

Дверь конференц-зала открылась, и Рита впустила Гордона. Тот остановился на пороге, словно соображая. Что тут происходит.

– Присаживайтесь, – произнес Велдон. – Мы только что начали.

Гордон вежливо кивнул отцу Эндрюсу, но все его внимание было приковано к брату Элиасу. Проповедник в упор посмотрел на Гордона.

– Я ждал, когда вы придете.

– Вернемся к вопросам, – взял инициативу шериф. – Что именно сатана делает здесь, в Рэндолле?

Гордон бросил быстрый взгляд на шерифа, но счел за лучшее промолчать и не задавать лишних вопросов. Надо понять суть происходящего, а вопросы задать можно и потом, если потребуется.

– Он набирает себе слуг, готовясь к грядущей битве... – заговорил брат Элиас, не сводя глаз с Гордона.

– Каким образом он их набирает? – перебил Велдон. – Кого он набирает? Где? По тюрьмам? По барам? Или среди людей, которые не верят в Бога или не ходят в церковь?

Брат Элиас посмотрел на шерифа так, словно тот сморозил невероятную глупость.

– Где он их берет? Он берет их из женского лона. Он набирает себе младенцев.

Младенцы.

Гордон заметил, как резко побледнели лица шерифа и священника, чувствуя, что сам выглядит не лучше. От страха просто пересохло во рту.