Текст книги "Остров Бога (ЛП)"
Автор книги: Бенджамин Нер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
– Откройте глаза, – сказал я.
Я сам однажды пережил это.
– Открой глаза – сказали за моей спиной, и я открыл. Планета кончилась, подумал я, время кончилось. В полуметре от меня ничего не было. Налево уходил, плавно изгибаясь, вроде огромного серпа собиравшегося скосить вселенную, тонкий край чудовищного кратера. Совершал ли он полный круг или обламывался, падая на дно бездны за горизонтом, было не различить – туман и мгла скрывали его края. Бездна начиналась справа. Пропасть глубиной триста метров у ваших ног может напугать навсегда. Зато сама бездна была дивно хороша: громоздились барочные и абстрактные скалы, пятнистая, вся в зыбких тенях, подсвеченная разноцветными песками, внизу лежала чужая, совершенно незнакомая, инопланетная поверхность. Боже, как жаль, что мы не умеем летать! Как хочется парить над этим великолепным миром, зависая, снижаясь плавно, что бы рассмотреть самые мелкие и волшебные детали этого невероятного дна. – Дно мира, – прошептали за моей спиной.
Мама с дочкой же просто застонали в унисон.
– Хулиган – отдышавшись, сказала мать. Дочка смотрела на меня голубым прозрачным глазом и молчала.
– За это, отдельное спасибо – через некоторое время сказала она и потянулась как кошка.
Лет пятнадцать назад дорога через кратер была жуткая. Жуть начиналась сразу же, как только машина начинала спуск. Слепые повороты, когда приходилось постоянно сигналить, давая знать встречному: «притормози, я здесь», корявые съезды на дно пересохших русел, которые зимой и весной наполняются неожиданно и страшно, шипящими потоками мутной воды, вперемешку с песком и камнями. Летом здесь только жар, жар, который вливается в человека через глаза и заставляет прилипать к бутылке с водой. Вы можете запустить кондиционер на полную мощность, пусть визжит как зарезанный, и хоть пургу, гоняет по машине – ничего вам не поможет, всё равно взопреете и позастужаете себе всё. Это очень странное чувство: в машине прохладно, вы наливаетесь холодной водой и даже уже булькаете пузом, а пустыня всё равно пьет вас через ваши распахнутые глаза.
Неподалёку от этих мест, проходила в древности «дорога благовоний», опасный, но доходный маршрут из «счастливой Аравии» на побережье. Почему «счастливой», сразу и не поймешь: песок, верблюды и нефть, которая тогда ещё никому не была нужна. Может потому, что лежала Аравия межу богатой благовониями Индией и нуждающимися в них вонючими европейскими красотками? Или оттого, что произрастает здесь дивная трава, сосание которой освобождает от скучных хлопот по хозяйству, мыслей о добывании пищи насущной, или просто притупляет голод и навевает похабные сны.
Медленно тащились караваны по дну ущелий, и только дозорные, двигались чуть впереди по высоким берегам вади, высматривая опасность. Давай караванщик, молись своим молчаливым богам, проси их уберечь и жизнь и мошну, отдай им козлёнка и свежую кровь из вены, обещай владыкам пустыни все, что у тебя есть и будет, лишь бы уберегли, не дали услышать, как кричит о беде визгливый рог, истыканного стрелами, храбреца, дозорного. Ах, как не хотелось караванщикам увидеть, свесившихся со скал «шакалов пустыни», бедуинских разбойников, в черных с кровавой тесьмой галабиях и аба[3].
По сей день бродят вдоль древних дорог искатели сокровищ, с металлоискателями и щупами. Ищут, ищут они, клады мертвецов, схроны, куда успевали спрятать бакшиш, перед тем, как расстаться с жизнью, несчастные торговцы из убитых караванов. Их белые косточки давно разгрызли пустынные волки, искрошило время, и растащили по норам странные мыши с колючей, как у дикобразов шерсткой, а камни и монеты остались. Вот откуда в антикварных лавках Иерусалима и Яффо, бронзовые, серебряные и даже золотые кружочки, со странными письменами и знаками, вокруг благородных профилей мертвецов: Александра Великого, Саргона, Птолемеев, Селевкидов и Цезарей.
Ученый народ долго спорил: кто они были эти обитатели каменистых равнин, достославные грабители пустынных караванов. И откуда взялось такое «разноцветье» их сухих, неулыбчивых лиц и черных, как эбеновое дерево с круглыми, словно пуговицы, глазами и полными, как у любого приличного негра, губами, и рыжие, и коричневые, будто бок верблюжий, непонятно! Мой знакомый бедуин Исса, зазывающий публику прокатиться на его верблюде сладострастным прищёптыванием: «не бойся, хороший», объяснил всё на раз: «Караваны грабили, да? Девок – какевок, не хватало, да? Выбирать приходилось, только из чего смогли словить – что схватил, на том и женись. Это три». Иногда Исса желая обрести, как он говорит, «корень в жизни», стучит себя по тюрбанчику и, спрашивает «культурных евреев»: «набатей»? Бедуинские племена совсем разные и по настроениям здесь господствующим, и по истории, и по степени овладения азбукой. Некоторые, например, обитающее на севере страны племя эль-Хейб, были союзниками евреев еще в период войны Израиля за независимость. Немало бедуинов и сейчас служат добровольцами в израильской армии. Уж, какая тут арабо-бедуинская дружба!
По ночному холоду, так говорят некоторые из «отслуживших», отец бедуинского семейства валит на землю самую старую и спокойную верблюдицу, и всё от мала до велика, укладывается под её тёплыё и вонючий бок, спать. Вонючий, вонючий, не спорьте, я нюхал. Не нарочно, просто упал на него, когда слезал с него – всё спёрло, и зоб, и дыхание.
Дорога к Красному морю, если ехать через пустыню Негев, владения набатеев, которые возможно и есть «корень жизни Иссы», его отдалённые предки. Она ведёт к аэропорту Увда, и вьется вдоль египетской границы. За спиной остаются Авдат, и Мамшит, караван-сараи, крепости набатеев, кочевников, дававших приют и охрану караванщикам, две с лишним тысячи лет назад, на неспокойной этой дороге. Странный, исчезнувший народ, союзники-соперники древних иудеев, умевшие выращивать на мёртвых барханах виноград, и строить города, вроде дивной Петры. Есть мнение, что сами они в этих городах не жили, а, наоборот, к «оседлым», относились с презрением, подозревая их во всяческих городских грехах. Своим же соплеменникам резали тело в разных местах и потрошили, стоило тем, только присесть больше положенного времени, на землю.
Из машины, грустно ползущей по очередному крутому подъёму, легко разглядеть пограничные вышки, египетские флаги и даже потных пограничников, с тоской взирающих на кондиционированный израильский транспорт. На этом пути много соблазнов для неленивого и любопытного путешественника. Оранжевые таблички – дорожные указатели к древностям и природным чудесам, встречаются через каждые двести-триста метров, а самих дорог нет. Есть пыльные следы от джипов и специальных многоколёсных машин – «рехев митбари», кренящихся и завывающих на безумных этих «дорогах».
Туристический город Эйлат, построенный для туристов и живущий за их счёт, предлагает десятки сумасшедших маршрутов по этим местам, но упаси вас Бог, отправляться туда одному без бывалого провожатого, знающего эти места, или, что ещё хуже в кампании таких же, как вы колобродов и недотёп. Страх, великий предохранительный клапан и телохранитель, не знающие его, долго не живут. Каждый год израильские газеты пишут о сгинувших в этих краях смельчаках-альпинистах. Не присоединяйтесь, а то растащат ваши белые косточки по своим норкам мыши с колючими спинками и смешными кисточками на кончиках хвостов.
Богатые мама с дочкой нежно поблагодарили меня за проявленный героизм и стойкость, терпение и доброту, и отправились вслед за пыхтящим «чемоданным мальчиком» в счастливые объятья своих, безусловно, роскошных номеров.
Сегодня, по прошествии пятнадцати лет, я никогда бы не повторил тогдашней глупости, и не отправился бы восвояси, не позаботившись об отдыхе и воде. Сегодня, после такой длинной и волнующей поездки, я бы отправился в маленькую, уютную гостиницу, где выпил бы ледяного бочкового пива, потрепался бы с портье и завалился спать. Совершенно один, совершенно один… Но в тот день, а время двигалось к обеду, я сел за руль и отправился домой.
По сей день, я благодарен судьбе за то, что выбрал правильную дорогу поближе к людям и подальше от красот пустыни, через степь Арава, мимо бесконечных теплиц, где зреют толстые разноцветные перцы, до поворота к Мёртвому морю, и дальше, через Иерусалим в славный город Ришон-леЦион. А не то бы….Эх, грустно даже думать о том, как бы кончилась моя «карьера», где-нибудь в пересохшем русле ручья.
Не то что бы я очень спешил, но сворачивать с дороги, что бы полюбоваться «Тимна – парком» или как любят говорить романтики – «Копями царя Соломона», я решительно не собирался. Да, конечно это серьёзная, как говорят израильтяне, «атракция» и гриб-камень, и медные шахты фараонов и залежи единственного в своём роде, зелёно-синего эйлатского камня, но почти четыреста километров предстоящей мне дороги, интересовали меня куда больше. Проплыли за окном силуэты голенастых страусов и белые кукольные фигурки антилоп из национального парка Бар Хай, замаячила на горизонте двухголовая пальма с оранжевым солнцем в центре её подковообразного силуэта, эмблема достославного кибуца «Юдвата» и я свернул на стоянку к маленькому, в те времена, кибуцному магазину.
Однажды я привёз в этот кибуц симпатичных украинских доярок делиться опытом и осваивать передовые еврейские методы доения. Коровы Юдваты произвели на девушек неизгладимое впечатление: «Дивися, Оксана, яко у них вымя – як твоя жопа»! Коровы действительно были хороши, всем своим видом показывая, почему в Израиле молока вдосталь, а продукты из него вкусные. Плавно вращаясь на карусели, под каплями теплого душа, они смотрели на заморских доярок нежно и снисходительно.
«Глупец, решивший повеситься, хватается за нож»
Кибуцный[4] магазин оказался закрыт и я, чертыхаясь, что не побеспокоился о воде ещё в Эйлате, покатил дальше, через тягучий обжигающий машинные потроха ветер пустыни. Но только я приблизился к соляному столбу, прозванному народом «женой Лота», как раздался хруст, писк, стон и нехороший скрежет. Мотор гавкнул по собачьему и заглох. Мне очень хотелось бы написать, что в наступившей тишине был слышен щебет птиц или хотя бы мушиные взвизги, только это было бы клеветой на живую природу. Ничто не парило, не шуршало и не производило никакого видимого шевеления. За холмами проглядывало Мёртвое море, непригодное для утоления жажды, но вполне годящееся для скоростного самоубийства. Ежели в других местах мирового океана можно выкипятить из воды, если вам делать нечего или в школе задали, ну что-то вроде 30 грамм соли и никак не более, то из Мёртвого моря триста с лишком. Пей, не хочу! Умные люди говорят, что здесь треснула континентальная плита, и «до трещала» она от Сирийских гор аж до Африки. Теперь в этой яме стоят отели и клиники, где мужественно лечат, чуть ли не весь ассортимент человеческих недугов. И дряблые легкие, когда болящие не то что спирометр выдуть, но и кашлянуть без воя не могут. Лечат здесь, хотя это на первый взгляд и нонсенс, богатые солями суставы, пугающие своим треском в ночи самых близких, и кожные и костяные хворобы, и, непригодные для управления конём «шпоры». Ну, всё, всё лечат шустрые доктора и сестрички, понося при случае, невыносимых конкурентов.
По моему личному впечатлению, нет больше радости, чем приезд на побережье какой-нибудь латиноамериканской группы. Все бегут смотреть. Бросают лежащих в грязях или заваленных горячими камнями пациентов, покидают не до кормленых клиентов, и только пресыщенные этим и другими зрелищами, медленно приближаются к морю, заключая разнообразные пари, экскурсоводы, один лишь гид беспокойных «латинос» идёт от него.
– Ну, – спрашивает его, кто-нибудь из стариков, – сколько раз ты их предупредил?
– Восемь с половиной, – говорит наш испано-язычный товарищ, – Последний раз не договорил, вырвались и убежали.
И вот уже спешат шоколадные мачо к морю, и вот уже бросаются в воду с тайной целью эстетично искривив тело, нырнуть и потрясти рельефом плоти и дальностью прыжка, своих волооких подруг. И вот уже вылетают они на поверхность, потому что Мёртвое море ничего легче трактора в себя не пускает. Ах, как трут они свои уже алые очи сильными волосатыми перстами, и с каким немужским визгом, бегут на берег! Иногда бегут в сторону Иордании, потому что не видят ни хрена. Сначала мы думали, что всё латиноамериканцы глухие, раз не слышат предостережений о едкости этих вод цвета электрик, потом поняли в чём дело, и назвали его – «петушиный синдром». Соль в очах, это мелочь, – промыл пресной водой, и прошло. Другое дело если она через пасть или трепетные ноздри, проложит себе путь в дыхательное горло! Считайте, что с этой секунды, вы на 50 % уже натуральный труп. А при отсутствии рядом верных товарищей и скоростной медицинской помощи вы, товарищ, уже на все 100 % не среди нас. В воде этого моря, химических элементов больше, чем у Менделеева, в его ненавистной всеми учащимися, таблице. И качают их, эти элементы, из него, ну из моря конечно, не из Менделеева же, усердно, причём всё что ни попадя, благо на дне ещё двух километровый осадок. Евреи всегда называли его «солёным», а не «мёртвым» и действительно ближе ко дну обнаружились бактерии, пожирающие нашу соль и выделяющие в наше море свой отвратительный сероводород! Сероводород, они выделяю, тоже мне, сенсация! Все выделяют, не они одни!
Когда-то на берегах росли бальзамовые деревья, способные, по словам Сенеки, разорить великую империю – римские матроны платили за бальзам по весу – талант бальзама шёл, за талант золота. От тех далёких и мрачных дней, осталась крепость Масада, где как общеизвестно, перебили своих близких, а затем и друг друга свирепые сикарии[5] лишь бы не сдаваться ненавистному Риму. Менее известно, что римские полководцы, приказывали бросать связанных попарно мятежников в воду, дабы убедиться, что утонуть в ней действительно нельзя, как ещё их Аристотель предупреждал. Никто не заботился о дальнейшей судьбе «подопытных», заживо растворявшихся в этом густом солёном аду.
При спуске из Иерусалима к Мёртвому морю, почти не снижая скорости, машины и автобусы, пролетают гостиницу «доброго самаритянина», где описанный в знаменитой притче, сильно покалеченный еврей, нашёл приют и лечение. Заплатил за него, те две знаменитые полновесные драхмы, неизвестный, но конечно, симпатичный, «самаритянский» добрый человек. На территории «гостиницы» сегодня открыты красивые мозаики и вполне уместно, предаться воспоминаниям о народе, пришедшем в землю Святую, на место изгнанных Ассирией евреев. Они так сильно прониклись верой, что ни за что не были готовы, признать в вернувшихся, истинных хозяев страны. В общем, друг друга евреи и самаритяне не любили.
На уровне Мёртвого моря, где над вами 400 дополнительных метров неба, тормозящих весь вредный ультрафиолет, и поэтому не дающих облезть до мяса, любителям солнечных ванн, стоит Кумран. Да, да тот самый, где Мухаммед Волчонок нашёл знаменитые свитки. В Кумране прохладно, продают косметику и сувениры, показывают снятое, с летящего между тесных стен ущелий вертолёта кино и пускают на сами раскопки. Когда будете смотреть фильм садитесь подальше от экрана, к стенке, – всё так реалистично, что укачивает и тошнит. Но вернёмся к моей истории со сломанной машиной и безводьем на пути из Эйлата домой.
У каждого мужчины есть своя маленькая и не слишком тайная от жены, слабость. Я, например, люблю канцелярские лавки, а в них всякую продвинутую чепуху, вроде мобильных телефонов, скоросшивателей и авторучек. Вот почему, оказавшись в недвижимой машине посередь пустыни, я не очень испугался. Место было открытое, горы не глушили связь, и мне довольно легко удалось вызвать техпомощь. А вот дальше начался кошмар. В метрах двадцати от дороги росла одинокая зонтичная акация, дерево с широкой и плоской кроной, тени от него было чуть больше чем от лопаты. За неимением лучшего убежища, я, прислонившись к её корявому стволу, уселся, зорко вглядываясь в проезжавший транспорт, что бы не проворонить машинных спасателей. А потом начались чудеса. Сначала я увидел двухголовую гадюку неизвестной породы, которая уставилась на меня двумя парами кошачьих желтых глаз и медленно поползла вокруг акации.
Завершив полный круг, головы переглянулись, и одна раскрыв пасть громко и внятно произнесла: «Наш будет», вторая башка утвердительно и быстро закивала, так что у меня зарябило в очах. Потом пришёл баран. Он пел на незнакомом мне гортанном языке и танцевал гордые танцы бараньих народов. Хорошо кстати танцевал, приседал и подпрыгивал и делал всякие мне неизвестные па. Пожилой джин зачем-то в бюстгальтере, завертелся в крохотном смерче и гнусаво начал читать вслух куски из 1001 ночи почему-то на украинском языке. Это было ужасно смешно, хотя слов я не запомнил, а запомнил, что ржал конским голосом. Мир мутился, опадали и вздувались горы, и не хватало слюны для пересохшей глотки. А потом кто-то вылил мне на голову не меньше ведра ледяной воды.
– Вторая стадия – сказал механик, – пей, полудурок! В зеркальце, которое он мне любезно подставил, отражались красные бессмысленные глаза с плавающим и не фиксирующимся взглядом, и язык, перевитый кольцами распухших синих вен. Новичок, глупый «чичако», питерский искусствовед в Иудейской пустыне. На третьей стадии обезвоживания, вода уже просто не усваивается.
* * *
У ног жены Лота, прикрытые толстым слоем соли, лежат убитые Господом города, Содом и Гоморра. Сама содомская гора на ¾ состоит из соли. Время от времени от неё отваливаются и падают на землю, огромные соляные пласты. Туристы и местные граждане, откалывают от них чёрные с дымком кусочки, и волокут домой. Считается, что подобно чесноку, не пускающему в дом упырей, соль с Содома, помогает защитить жилище от незваных педерастов. От «званных», нет, не защищает. С гордостью, должен сказать, что эту примету я придумал и внедрил в массы сам своей любимой головой и всё благодаря тому, что нашёл в куске соли с Содома, прядь рыжих, с проседью волос. Я не шучу. Население, болеющее ханжеством, считает, что я грубо ругаюсь, именуя «гомосеков», прямым их, природным именем. Потерпите, педерасты, это ведь культурное слово, хотя и не звучит гордо. Слово «педерастия» происходит от двух корешков pais, по-гречески что-то вроде современного – «несовершеннолетний», и eraste – «любовник». Теперь вы знаете, о чём думал папа Фандорин, когда крестили его сыночка. Видите, а вы обижались, педерасты! Продвинутое население считает, что это неправильно с моей стороны, и надо говорить что-то отвлечённое, типа «голубок» или «иначе ориентированный», сбившийся, в общем, с пути.
По сегодняшнему времени, грех содомский невелик, а многие считают, что и не грех вовсе, а так, естественный прорыв изощрённых родовой травмой мозгов, или игра расшалившихся генов. Очень любят, приводить в пример древних эстетов, охочих до гладких и ещё не поросших жестким самцовым волосом, мальчиков, с которыми возлежали на мягких кушетках, пили сладенькое винцо и блудили по всякому. Мол, глядите, какие люди были! Братцы, они ведь язычники были! Они ведь и весталок уличённых, жреческой экспертизой, в утрате невинности, в стенки замуровывали живьём, и полностью доверяли нанюхавшимся газов оракулам, когда те несли всякую невнятицу.
Лично я приучен Всевышнему верить во всём, и даже его грозному вердикту что, «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них». Ну, и что я должен делать, если в британском парламенте, не понимают вовсе, с чего бы это Бог так распалился!? Знаете, «альбионцы», вы уж там сами с Ним выясняйте, пожалуйста, кто тут из вас педераст, а кто «меньшинство половое»! Сексуальные грешки самые заметные. Торжество похоти над Образом, означает тоже, что торжество жидкой грязи, из которой нас лепил Господь, над Ним самим, тем которого Он в нас вложил. Человек уже потихоньку начинает гордиться, до чего ж низко он пал. «Вот какая я свинюка, смотрите все!».
То гомосексуалисты пляшут, как цирковые макаки на парадах гордости своих утомлённых попок, то движение педофилов громко и честно заявляет о своей отчаянной борьбе за легализацию, то Швейцария желает узаконить кровосмешения. Я, «за»: пусть дети услаждают родителей, а родители детишек, от такого имбри́динга[6] народится масса симпатичных идиотиков, швейцарцы и вымрут, а цены на горных курортах обнулятся – всем прямая выгода.
Вот здорово то будет, катайся, – не хочу!
«Чем плохо скрывать, лучше хорошо признаться»
Как вы теперь понимаете, после того ужасного происшествия, я с Богом и пустыней «на вы», да и опыту поднабрался, однако даже нарастающая с годами матёрость, не спасает подчас от глупых ошибок по дороге к увечью. Сравнительно недавно, да буквально пару лет назад, я собрался пройти однодневный курс в министерстве туризма. Это беда. Раз в год надо отсидеть или отходить полагающуюся норму часов, без которой лицензии не продляют. А без лицензии, я кто? Я лишенец!
То ли Господь решил меня покарать, то ли испытать, но угодил я в путешествие, как сказал бы военный человек по: «горно-пустынной местности». Не ждал, не гадал! Мама дорогая! Какая такая пустыня: то ли я перепутал, то ли эти «гадюки палестинские», в смысле змеи-секретарши, но я туда не собирался ни сном, ни духом. И так близко к инфаркту, я ещё не бывал.
Вырядился я в эту гробовую поезду так: шляпа из кенгуру, чтоб не студилась драгоценная башка, ботиночки на скользкой, маму её, коже, сумочка из верблюда одногорбого, и прочий аксессуар, непригодный в том мире, куда я угодил.
Ну, с водой, как вы, наверное, помните, у меня всегда проблемы.
…Я карабкался на кручи сыпучие, ползал на кукарачках по карнизам шириной в две ладони, над пропастью глубиной метров двести, ездил на заду по оползням и хватался за терновые ветки в поисках спасения, невзирая на торчащие из них уже кем-то окровавленные шипы. Пятнадцать километров по камням большим и маленьким, по вулканическому стеклу, которое кто-то специально выложил острыми сколами вверх. Мама дорогая! Но хуже всего были подъемы, бесконечное карабканье и сползанье в щели к которым я не подходил по диаметру. Мама дорогая! Последние пару километров, я плелся, опустив голову почти до копыт, и с удивлением разглядывал волчьи следы, хорошо впечатавшиеся, в первобытную грязь. За каждым поворотам меня поджидал худой, мрачный мужик с рюкзаком значительно большим по размеру, чем он сам. Это был фельдшер, приданный этим фанатам дикой природы на случай увечий и сердечнососудистых приключений. Ничему я так никогда не радовался, как автобусу, ожидавшему нас посередь пустыни. Вы не поверите, но маршрут, по которому я прополз, называется: «вади Хацац»! Хорошо шутится через пару лет: «Хацац ему пришёл».
ПРОРОЧЕСТВО. «Служба спасения Господа Бога»
«Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны, рабам Своим, пророкам»
(Ам. 3:7).
Есть разные дороги, ведущие к «Сокровенному», часть из них, прямые как стрелы, от перекрёстка, до перекрёстка, от одного берега Острова, до другого. Ходить по ним просто: постоялые дворы, любезные регулировщики, симпатичные кухарки в придорожных харчевнях, – иди себе, не задумываясь. Счастлив тот, кого правильно наставляли в детстве добрые родители и мудрые учителя, и кто по мягкости характера, не спорил и не брыкался. Вывели его на прямую дорогу, подтолкнули ласково в спину, и пошёл он, осторожно обходя ямы и рекламу публичных домов. Многим из нас повезло меньше, и блуждаем мы по тёмным тропинкам, пытаясь отыскать верный путь, но вечно застреваем, в «неправильных» местах.
Как стаю гончих выпустил Господь в мир, рабов своих пророков, чтобы хватали за пятки заблудившихся простаков, «идите за нами, за нами» кричат они, выводя на правильную дорогу. Что искали за пределами городов эти люди с пылающими очами? Почему бежали они из уединённых и похожих на райские сады имений, прочь от возжелавших мудрости богатых землевладельцев– интеллектуалов? И старцы, и мрачные уверенные в себе мужи, и даже юноши, уходили во мглу безводья, где только и могло состояться «свидание», и даровано откровение. Пыль, пустота, вой одиноких шакалов, лай гиены, львиный «кашель» по ночам, и предрассветная тишина, когда всё живое забивается в тень и терпеливо ждёт ночного освобожденья из солнечной клетки. Пост, одиночество, подальше от встречных, что бы не впитать бремя бессмысленных новостей, и не осквернить слух пустыми вестями о праздниках и пожарах. Ждать, молиться и снова ждать упоительных жалящих слов, которые нужно отнести в города, где на пыльных улицах, раздирая себе грудь и исходя каркающим кашлем, нести братьям вести, одну страшней другой. Но сказано:
«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные.
По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы?
Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые.
Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые».
(От Матфее, благовестите).
Да, с пророками очень сложно. Когда-то все бежавшие из рабства, выслушали у горы Синай две первые заповеди из десяти уроков Господних, остальные восемь принёс испуганному народу раб Божий Моисей. Их слышали все, от первосвященника Аарона до последнего негодяя, и не было больше такого никогда в истории людей. Они взяли слова Бога с собой, начертанные на камне, и спрятанные в надёжный ковчег, и принесли их на наш Остров. Затем наступило время, когда Всевышний начал общаться с нами только через пророков, поучая, предостерегая и пугая расшалившийся сброд. Особое место в «пророческой среде» занимает Даниил. С точки зрения иудеев, его книгу нельзя было размещать среди других «Пророков», ведь ему благовествовал не сам Господь, а только один из ангелов его. Такое понижение «статуса», не случайно. Чем внимательнее мы читаем Книгу, тем больше у нас шансов заметить, что участие Божье в делах земных уменьшается от страницы к странице. От прямого «вхождения» в наши проблемы, к наставлениям, от прямого обращения ко всему народу, к откровениям через пророков. От предупреждений роду людскому через посланцев-ангелов, до полной тишины – ни звука с Небес. Я не знаю, что произошло: или Бог окончательно отдал дело творения в человеческие руки, или позволил катиться в бездну неудачным «подобиям» своим. Остались только те, кого называют провидцами, ясновидящими и даже пророками. Часть из них обычные паразиты, часть сумасшедшие, но часть говорит правду, предостерегая людей от ложных целей и путей. Последние, просто внимательно читают Писание, и, не говоря ничего нового, предостерегают мир о дороге, по которой мы идём, о «дороге погибели».
Многие верят, что приходил в мир Христос, напоминал и учил, а затем Апостолы его, подвижники, и замученные впоследствии за веру святители, умножились многократно, что бы нести народам старые, но накрепко забытые истины. Но учили не только они, не только христианские радетели, учили и мудрецы из еврейских духовных академий и школ, и Буда поучал, и Вицлипуцли, и Шива и Заратустра, и Бахаула, и Мухаммед, не к ночи будь помянут. Простирали над толпой руки и блаженная Роза Люксембург, и юродивые из РСДРП, во главе с «умом пораженным», Володей Ульяновым, и люди верили и шли душить соседей за эти безумные идеи! Хорошо, если бы эти «сущности» учили истинам простым и древним, укрепляя ограду, в которой жили всего «шесть Божьих «нельзя», и наплевать на то, что они начали будущее предвещать, это ничего – манежных клоунов, чем больше, тем веселее, но они принялись строить его нетерпеливо и страшно, ждать они не хотели, они хотели будущего здесь и сейчас. К несчастью многие из них, отнюдь, не жадные лжепророки, но настоящие слуги и подмастерья в кузнице зла,
а все, потому что будущего просто нет, и «завтра» будет таким, каким мы сделали его сегодня. Мы продолжаем «творение» и, какие ни какие, мы его «делатели», и будущего не знает никто, и когда это всё кончиться то же. Не зря же настоящие, древние провидцы, предвосхищая приближающуюся мерзость, поучали и предостерегали, – «не верьте разным пройдохам»!
Мало помогает современному слабо образованному в философии человечеству трясение указательным пальцем супротив его задранного к небесам носа: «ну что вы, что вы!? Вы не читали, что старец Акакий сказал»?! «Нет! Не читал. Потому что Баба Ванга, всех их круче, а инки с ацтеками, что напророчили дату всеобщей погибели, и этот некрофил Грабовой, и незабвенный Нострадамус, вечная ему память, слабаки, против неё». А нам то, сиворылым, как узнать, не дурят ли они нашего брата? А просто, братцы, просто – ничего ведь не сбывается. «И если скажешь в сердце твоем: „как мы узнаем слово, которое не Господь говорил? Если пророк скажет именем Господа, но слово его не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово» (Вт.18:21,22).
* * *
Писание много, но очень смутно, повествует о конце времён: «…и дам я вам небеса новые», а делать то, что для этого надо, Господи?!
На страницах обеих Заветов разбросанно множество откровений, намёков, следов других намёков о том, что мы должны совершить и во что превратится, что бы обеспечить себе полное и всепожирающее страдание, прозрение и неизбежный конец. А, пока мы создаём и успешно переселяемся в «царство лжи», о котором были предупреждены.
Как пройти по этим дорогам, что бы не подвернуть ногу, не охрометь и дойти? Как уберечь себя от чистого всепоглощающего зла!?
«Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие:
благословение, если послушаете заповедей Господа, Бога вашего, которые я заповедую вам сегодня, а проклятие, если не послушаете заповедей Господа, Бога вашего, и уклонитесь от пути, который заповедую вам сегодня, и пойдете вслед богов иных, которых вы не знаете». (Числ. Гл.24).
Итак, пророки молчат. Это может означать только одно: их больше нет, их более не будет, они больше не нужны. Господь, впредь не намерен открывать свои замыслы людям, он просто игнорирует нас, ожидая, когда, наконец, одна чаша весов склонится к земле, и время, которое он отпустил нам, закончится, а всё оттого, что мы совершенно «уклонились от заповеданного пути и пошли вслед богов иных».
«Господи! Сохрани меня ото лжи, что несут на наш Остров пришельцы, посланцы губителя! Господи! Укрепи народ свой, не дай им поверить обманщикам, посылаемым к нашим берегам, врагами твоими, Господи! Вооружи нас Господи, сердцами стальными, чтоб не поддались мы искушению племён чужих. Дай же нам оружие гибельное, для битвы последней, что бы мы преодолели себя и спасли, предназначенных к спасению! Амен»!
