Текст книги "Остров Бога (ЛП)"
Автор книги: Бенджамин Нер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Сегодня в «Малой Галилее» резиденция патриарха Иерусалимского, здесь же усыпальница его предшественников и памятная доска над прахом игумена Серафима, привезшего в Иерусалим мощи Елизаветы Фёдоровны, родной сестры Александры, последней русской императрицы. Той самой Елизаветы, чьи нетленные останки были подняты из алапаевской шахты вместе с телом её келейницы Варвары. Сейчас их святые мощи покоятся в мраморной раке в монастыре Марии Магдалины той, что в русской Гефсимании. Одна из монашек этой обители, знакомясь со мной, представилась, сделав натуральный книксен и обворожительно картавя: «сестра Варвара, принцесса Ольденбургская, графиня Зарнекау». Вот что значит русская зарубежная церковь. Высокий класс! Чуть выше по склону стоит махонькая францисканская капелла «Доминус флевит» – «Плача господня», где Иисус останавливался перед въездом в Иерусалим и оплакивал грядущее и неминуемое разрушение города. Я восхищён тем, что построенная на фундаменте византийского собора, новая церковь, открывается на запад, в сторону Иерусалима, туда, куда смотрел Иисус, на грядущую гибель великого города. Если кто-то не понимает, почему это меня так восхищает, а именно ориентация алтаря на Иерусалим, то замечу, это потому что здесь допущено отчаяннейшее нарушение канона и что такой разворот апсиды, чуть ли не единственный случай в истории. Но дело того стоило, естественная панорама города, как роспись на алтарной стене, вечная роспись, сделанная Богом.
На иврите город именуется «Иерушалаим» и это множественное число, означающее, что «Иерусалимов» на самом деле два, Небесный, где стоит нетронутым Храм Соломона и наш, который только проекция Великого города, но искажённая несовершенством наших душ, временем и злобой. У подножья горы, подле Грота, располагается усыпальница Богородицы и её родителей Иокима и Анны, там же покоится и Иосиф Обручник. Церковь, как считается, построили крестоносцы, но армянский настоятель показывал мне притвор, вырубленный в скале прямо за огромной деревянной панелью, где по его словам, была одна из первых пещерных тайных молелен во времена римских гонений. Церковь поделена надвое, кроме армян ей владеют и православные греки. Дежурят они по очереди и если сегодня свечами и образками торгует армянин, то завтра торговать будет грек. Последнее время вместо свирепого старца, который бдел в греческом пределе, появился молоденький, совершенно славянской внешности монашек, вредный как холестерин. И свет в тёмных часовнях зажигать нельзя и рассказывать нельзя, и топать. Ну, как же мне не топать, когда после праздника Успения Богородица, все ступени, ведущие в церковь, а она глубоко под землёй, покрыты воском от тысяч свечей, необыкновенно красиво освещавших лестницу и прямо на ней установленных. Сверзиться можно то, не топая – скользко!
Место, откуда Сын забрал Богородицу на небеса, закрыто мраморной часовней. Входишь, кланяешься и выходишь к образу Богородицы Иерусалимской, помолиться, и испросить помощи.
Священный Сион
«На реках Вавилонских, мы сидели и плакали, вспоминая о Сионе.
На вербах, посреди его, повесили мы наши лютни.
Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья: «пропойте нам из песней Сионских». Как нам петь песнь Господню на земле чужой?
Если я забуду тебя, Иерусалим, – пусть забудет меня десница моя.
Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю тебя Иерусалим во главе веселия моего».(
Пс. 137)
На Сионской горе тихо, только неторопливое бубнение из окон. Это ешиботники учат Тору. Изучают комментарии мудрецов к священным текстам и комментарии других мудрецов к комментариям предыдущих. Иногда слышны молитвенные распевы и толпы пейсатых юношей спешат перекурить или сжевать, что-нибудь домашнее, заботливо положенное мамой или женой в карман лапсердака.
На Сионской горе спит царь Давид. Так нудно и долго доказывали друг другу верующие, что это его могила, а не саркофаг какого-то неизвестного крестоносца, и не кенотаф[43], что и сами засомневались. Всё вроде сходится и Сионская гора и то, что была она при жизни царя за городом, ан нет, сомнения теребят непоседливые еврейские души. Есть правда, мнение, что сама усыпальница, где он благополучно пребывает до положенного срока, за стеной. Но входа туда нет никому. Тут как всегда и учёные подбросили пару каверз, и тогда некий мудрый раввин запустил «мулю» – Ах, – сказал он – ах, если бы Великий царь и не лежал здесь, то, услышав наши жалостные вопли и радения, он уж, нашёл бы способ, переместится именно в эту могилу. Место-то, ведь, намоленное, совершенно.
Царь Давид великий песнопевец, создатель псалмов, без которых нельзя представить не христианского, не еврейского богослужения, – куда ж вы денетесь без псалтыря, служители культа! Царь Давид основал династию, из которой и только из которой, мог выйти главный наследник царства, Иисус Назарянин, царь Иудейский.
Во времена крестоносцев и могила царя Давида, и место Успения Богородицы, и Горница тайной вечери, были частью единого собора «Агия Сион» – «Великий Сион», но мусульмане не пожалели трудов и уничтожили всё, что уничтожалось.
Богородица, как таковая их интересовала мало, поэтому от её предела ничего и не осталось. А вот Горницу, уж не знаю почему, может из вредности, а скорее из вечного стремления любым путём продемонстрировать доминирование ислама над всем, что молится, превратили в мечеть, как впрочем, и могилу Давида. Дауд всё-таки, «наш мусульманский человек».
Я люблю соблюдать последовательность событий и, посетив сначала усыпальницу Давида, с удовольствием поведу вас дальше, в трапезную, где приготовили Пасху, которую собирался вкушать Иисус с учениками, прежде мучение своего. Да, мы обладаем свободой воли, но противостоять предначертанному мы можем оказаться, не в силах. Однако без особого труда, можно до неузнаваемости исказить сказанное. Можно получить урок, но передать его потомкам в таком виде, что самого Всевышнего тошнит от его придурочных чад. Мы очень хорошо знаем своих учителей, что бы не отрицать в них корысти, злобы, мелкой зависти, им, как и нам, увы, присущих. Давайте представим, что в обиход вошло настоящее, а не выдуманное, что бы подчеркнуть опасность, которую как бы чувствовал Иисус в Иерусалиме, название Горницы, где он праздновал Пейсах.
Да, да Пейсах, потому, что он ещё не был убит и не Воскрес. А называлась горница, что на иврите, что по арамейски «сиуда ахрона», последней трапезы, «последней», а не «тайной». Прятаться Христу, уже не от кого было, все его в лицо знали, после торжественного въезда в столицу.
Чудесная готика горницы, совсем не напоминает дом одного из состоятельных тайных учеников Христа. И время совсем другое, и мусульманские прибамбасы, вроде вязи сур на цветных окнах, и ниши на южной стене, что именуется «михраб», и указывает направлении, куда следует, повалившись на коленки и устремив задницу в небо, молится страстно, ибо там Мекка. Этот дом в Верхнем городе, по месту своего расположения не мог принадлежать человеку бедному, больно уж здесь престижно. Вот именно поэтому, у меня большие сомнения, что Иоанн Богослов, сын Зеведеев и племянник Иосифа Обручника, бедный рыбак из Галилеи, мог что-то купить или хотя бы арендовать, в этом месте, что бы привести сюда пребывавшею в трауре по сыну своему, Деву Пречистую. Существует мнение, что этот дом был частью обширной усадьбы, принадлежавшей родителям будущего евангелиста Марка, приютившим мать их любимого учителя. Тогда и вопрос «кто приготовил пасхальную трапезу» для Христа, получает вполне определённый ответ. И Горница и дом, место последних лет жизни Богородицы, рядом. Очень многое в те времена происходило совсем не так как живописали иконописцы и мастера ренессанса. Никто не сидел за столом, и в центре было, отнюдь, не самое почётное место. В те времена бытовала пословица: «Стоя едят животные, сидя едят рабы». Свободные люди возлежали за праздничными столами, составленными в виде буквы «С». Самого дорогого гостя укладывали поближе к двери, что бы первым пробовал и вкушал пасхальные яства. И сегодня верующие иудеи стремятся окружить праздничный стол креслами, ну на худой конец засунуть между рядовыми стульями подушки, дабы, заваливаясь, время от времени набок, изображать лежание.
К двух тысячелетнему юбилею Иисуса, в Горнице поставили «Золотое древо», символ Пасхи Господней. Три толстеньких ветви, которым вероятно полагалось напоминать копытца пасхального агнца, нераздвоенны, как положено. Эти ножки, скорее конские копыта, а лошадь живность не кошерная, и евреи её совсем не едят, а уж тем более в «супер» кошерный праздник Пейсах. Не удержались ваятели: пасха пасхой, а питание врозь. Но, уж вы поверьте мне, дорогие, и Иисус бы не стал, даже с голоду опухая, конину вкушать в такой знатный день. Клянусь! В пустыне, Господь мало потворствовал евреям, – не на курорт послал. И только раз позволил нажраться от пуза, мясом, перепелами, у которых плоти то, ну максимум, на два напёрсточка. Конечно, можно было съесть и не по одной мелкой перепёлочке, а там пять или даже более, это Господом не возбранялось! Но природные заготовители, прародители, сегодняшних бухгалтеров и завсклада, решили прирыть в песочке мясца на завтра, про запас, и сделали невинные рожи, что, мол, прослушали, предупреждение свыше, что запасать пищу нельзя. Ну и получили в «награду» системный понос и моровую язву. А было приключение сие у места, которое народ потом прозвал Киброт-Гаттаава, что при большом желании, можно перевести, как «могилы ненасытных», а ещё элегантнее – «гробы прихоти»! С тех пор позволительно на пасхальном столе мясо только на косточке, никаких тебе вырезок и грудок – в память о вкусных птичках, и о собственном, птичьем же уме. Золотое дерево с одной стороны обвивает виноградная лоза с золотою же гроздью винограда, а с другой, что-то трудно определимое, колосится. Это, ясное дело, намёк на опресноки и четыре бокала вина, что обязательно надо осушить за праздничную ночь. Четыре, это потому, что за пасхальным столом полагается читать агаду, «пасхальное сказание», что после пятого стакана, как утверждают богословы, весьма затруднительно. Хотя, в виде компенсации за недопитое в Пейсах, каждый уважающий себя мужчина, в другой весёлый праздник Пурим, должен набраться так, чтобы вообще не отличать хорошего от плохого. В этот день можно видеть множество совершенно непотребных в своём усердии евреев, с початыми бутылками всякой мерзости в руках, и совсем без закуски. Фу, фу, какую гадость они пьют, дорогущую, отвратительную гадость – лишь бы нажраться побыстрее!
Перед подъёмом на священный Сион, чуть в стороне и ниже расположена церковь «Петра и петушиного крика», место, где жил Каиафа, первосвященник иудейский. Сюда привели Спасителя на суд и здесь же, апостол Пётр три раза отрёкся от учителя.
«И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде, нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько». Как сказал мне один профессор теологии «грех Петра, не легче греха Иудина». Служение здесь ведут монахи весьма редкого и обременённого трудно произносимым названием ордена – ассумпционистов. Прости Господи!
Этот ответвление ордена Августинцев, имя которого происходит от латинского названия Успения Богоматери – Assumptio Цели у ордена славные – научная деятельность, пропаганда христианского мировоззрения и борьба с материализмом. За последнее, им отдельное спасибо.
Что касается самого судилища, здесь вопросов больше чем ответов. Еврейские и христианские теологи, юристы и просто грамотные буквоеды, доказывают, что противоречий, прямых нарушений закона, и даже главных процессуальных требований, было допущено множество. Им противостоит хор людей, которые пользуются аргументами типа: «И на что следует обратить особое внимание – во всех перечисленных памятниках в образе Христа не прослеживается никаких внешних черт его якобы иудейского происхождения». А на нет, и суда нет! Раз не еврей, то какой уж тут суд синедриона! Чуть выше, я процитировал академика ПАНИ Б.В.Сапунова. Здесь связи непосредственной с судом синедриона нету, не ищите, не надо, а есть только демонстрация уровня знаний и пристрастий, плюс глубина непорочности усталых мозгов академика. Кто о чём, а академик про еврейство Христа. Иногда, даже непонятно, что надо иметь в черепе, что бы стать, академиком ПАНИ, я, правда, не знаю что это такое. Интересно, что академик имеет в виду: «Спаса Нерукотворного», или небезызвестный «портрет» Богородицы с младенцем кисти покровителя моляров и живописцев, апостола Луки, или «Спаса «синайского», так он из 4 или даже из 5 века! Со слов современников наверно писали, «словесный портрет», так сказать! На одной из икон он ещё совсем младенец, а «Спас нерукотворный» потонул в Средиземном море 900 лет назад. И вообще, как с речением апостола Павла «нет во Христе ни эллина, ни иудея»? Наплевать на Павла, да? Хотя академика всякая там схоластика, совершенно не интересует, а интересует его Христова метрика и особливо в ней пятая графа. Народ гробит силы страшные и деньги тратит, которых бы хватило на полёт к Луне, хотя бы в одну сторону, что бы доказать что «Христос евреем не может быть!». Ладно. А как быть с его папой? «Я Господь Бог Израилев!», это о ком? А мама, мама любимая, не из рода ли Давидова, дщерь священническая, а дедуля, не из числа ли богоотцов? Но, вот сынок вышел, на родителей не похож. Вот и получается, что Один Святой Дух был не еврей. Академик, купите идею, вам недорого отдам! Ладно, не еврей, уговорили. Это, кстати сказать, с точки зрения чистого, а не «вашего» гражданин Сапунов, христианства, и не важно вовсе. Никак не пойму, почему не лапидировали «не еврея Назарянина», когда он, очевидно, тайно пробрался в Храм, куда не евреев не пускали под страхом лишения живота, и там ещё и проповедовал. Прямо Бэтмэн, какой-то, или человек-паук. С другой стороны, сколько можно объяснять, что национальность у евреев это вера! Иисус вполне мог родиться в Кандапоге от отца армянина и матери ханты-манси, но если он в любом возрасте, лучше правда после 12 лет, пошёл в синагогу, и принял иудаизм, то он еврей паразиты, еврей и точка, а кровь, хоть пусть всю сдаст погибающим за отечество, мы ему свою безвозмездно перельём!
“Мало людей мыслят, но все хотят иметь мнение” (Джордж Беркли)
Так что о Суде над Спасителем сегодня не будем, в другой раз, потому что, эта нервная тема может подтолкнуть организм к незапланированной подвижке тромбов, лопанью аорты, и появлению нервических нарывов по всему устаревшему телу. Однако рост числа почитателей Перуна, Ярило и божка с благородным именем Карачун, непосредственно связан с полным разочарованием масс в Иисусе, как ярчайшем представителе племени жидовского. И то правда, – Карачун, он многим породнее, Христа с Богородицей, будет. Я человек жалостливый, и состояние внутренностей, академика Сапунова, меня волнует чрезвычайно. А вдруг он от моих писаний перекинется? С другой стороны, жалко его, конечно, быть не должно. Однако он всё-таки, человеческая особь, хоронит хлопотно, тем более правильные попы, его и отпевать то, как еретика завзятого, не должны. Пусть, поживёт ещё, я их клоунов, люблю. Одно меня печалит, что клоунов становиться тошнотворно много. Страшно сказать, что из всего написанного на родном языке за последние годы о Иисусе, я без ужаса, а, наоборот, с огромным интересом, могу читать только одного человека, Руслана Хазарзара, он хотя бы знает предмет, о котором пишет. Почитайте, его, он большой молодец.
* * *
На Сионе расположена самая красивая церковь Иерусалима – аббатство Дормицион. И не спорьте, самая красива, самая, самая! Первую церковь тут построили, естественно, византийцы и назвали ее "Церковью Столба". Здесь же началось почитание камня, на котором, по одному из преданий, усопла Дева Мария, что и привело к объявлению стоявшего на этом месте дома, местом Успения Пречистой. Современное название храма Дормицион что, как полагают, означает «Успение» на латинском языке, где «dorm» – «спальня, усыпальница». Однако у католиков Богородица не совсем женщина, а еще точнее не совсем человек. В соответствии с католической традицией сам Дух Святой сошёл в час её зачатья к родителям её, Анне и Иокиму. Отсюда и «природная» безгрешность Девы, когда она даже, в самом крещении, не нуждалось. Вот поэтому католики называют церковь не «успения» а «Благово сна», и Пречистая у них не умерла вовсе, а именно так, в странном и продолжительном сне, была взята на Небеса. В крипте церкви под низким каменным балдахином, скульптура изображающая «заснувшую» Деву, а в куполе балдахина над ней изображён Христос, призывающий Мать в Царство Небесное словами Песни Песней: «Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса»! В медальонах, окружающих Иисуса расположены лица шести первозаветных женщин, которых почитают, как жён несущих в себе предобразы Богородицы, её ипостаси. Первая среди них, Ева-Праматерь всего рода людского, затем Мирьям, сестра Моисея, восславлявшая Господа пением и игрой на тимпане, Яаэль, которая считается одной из великих героинь еврейского народа, хотя по рождению даже еврейкой не была. Вот представьте себе, как ночью, чёрной, будто его сердце, гонит злодей Сисара свою колесницу, от поля в Кедесе, где Варрак истребил его армию. Он бежит к тёмным холмам у Харашев – Гоима, где только один трепетный огонёк, указывал ему дорогу. Двадцать лет Сисара насиловал, жёг и грабил еврейские города, и вот Бог иудеев посмеялся над ним, над непобедимым полководцем Иавина, царя Асорского, и переполненный злом, с блуждающей улыбкой на кривящихся губах шепчущих только проклятья, и сулящих гибель восставшим иудеям, Сисара падает на постель в шатре ушедшего на охоту Хевера. Но, когда заснул утомлённый Сисара, лёгкая и стройная, как горная козочка, Яаэль, жена Хевера, склонив голову, выходит из шатра, а возвращается с длинной заточенной распоркой, придерживавшей полог её жилища. Один взмах молота и острый колл, через ухо Сисарино, входит в его мозг, и вываливаются на постель глаза Сисарины, и кровь злодея, вспенивается в ноздрях и уголках его рта.
Через малое время, пророчица, и судия Израиля, Дебора, сложит песнь об этой войне. Песнь, славящую Господа нашего Саваофа – Повелителя Воинств.
Следующее лицо в ряду, лицо юной и рано овдовевшей женщины, благословенной Юдифи. Олоферн, полководец Навуходоносора, пришёл в Иудею покарать народ, посмевший вопреки воле царя царей, отстраивать свои города. И хоть предупреждал его вождь аммонитян Ахиор, как от смерти бежать из Иудеи если евреи по-прежнему будут верны своему Богу. Олоферн посмеялся над ним и осадил родной город Юдифи, Бейтэль, что на пути в Иерусалим. Здесь я прервусь ненадолго, дабы растолковать буквоедам свою позицию. В «книге Юдифи», её родной город поименован Ветилуя, – Бетулия и говорится о нём, что он занимает важное стратегическое место, на пути в Иудею. Нету такого города! И, похоже, и не было. Однако слово «Ветилуя», легко распадается на два: «Вет», что соответствует еврейскому, «Бейт» и «Илуя» – «Эль», Бейт-Эль, «Дом Божий». Важно и то, что мы знаем «книгу Юдифь», только по Септуагинте[44], которая сильно отличается по многим параметрам от принятого в иудаизме Канона. Вот такая у меня версия. А теперь, ешьте меня, буквоеды!
И вот нарядившись в лучшие свои одежды вместе со старенькой служанкой, отправилась Юдифь в стан Олоферна, где пообещала показать лёгкую дорогу к священному Иерусалиму. Три дня к ряду пытался полководец завоевать сердце несравненной иудейки, а на четвёртый день устроил пир, на который повелел пригласить Юдифь, ибо «сильно желал сойтись с нею и искал случая обольстить её с того самого дня, как увидел». Ну а дальше с ним приключился конфуз, которого, я думаю, не избежал на тернистом пути женолюба, ни один даже самый разудалый самец: Олоферн нажрался своего же собственного вина, и отрубился. Юдифь же, не дрогнув, отпилила сластолюбцу его хмельную башку его же собственным мечом и, спрятав её в корзинку с морковкой и репой, доставила в родные пенаты. Вдохновлённые её добродетелью и геройством, евреи воодушевились невероятно, и, пугая противника головой их родного полководца, гнали врага, аж до Дамаска. Эта традиция, гнать обитателей Сирии до Дамаска, жива, по сей день.
Следующая мозаика, изображает Руфь. Ах милая Руфь, тебе посвящена в Писании целая книга. Ах, печальная и прекрасная Руфь – рыжая, как солнышко. И не спорте, рыжая, и всё! Ах, это особая история и очень поучительная. Книга Руфь повествует о том, как в конце неспокойной эпохи Судей, убегая от голода, некий Элимелех из Вифлеема, переселился с семьей в Моав[45]. Но, увы, через некоторое время он сам, и оба его сына умерли, а вдова его Наоми, не «чёрная пантера», а вполне приличная и спокойная, пожилая еврейская женщина, решила вернуться домой. Невестки же её Орпа и Руфь, хотели, было идти вместе с ней, но она уговаривала их остаться в Моаве. – «Здесь ваш дом, – говорила она, – где я чужестранка. Здесь ваши близкие папа и мама, здесь братья и сёстры и народ ваш, защита ваша». И Орпа, бедняжка, удалилась в слезах, хлюпая всю дорогу, своим маленьким моавитянским носиком, а Руфь прошептала: «Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог будет моим Богом». Вот, вот как надо, без всяких жёстких и подчас дурацких правил гиюра, перехода в еврейство. Одной силой своей бессмертной души, она вошла в число самых любимых персонажей Писания. Когда же прибыли они в Вифлеем, то уже начиналась пора жатвы и Руфь, воспользовалась традиционным правом бедняка, и стала собирать колосья, пропущенные жнецами на поле Боаза, родственника её умершего супруга. Боаз, или как привычно русскому уху, Вооз, узнав грустную историю своих потерянных близких, проявил к ним особую щедрость. И Наоми, мудрая Наоми решила устроить судьбу своей невестки, и, будучи женщиной многоопытной и хитрющей, подучила Руфь, что, прошмыгнув в его палатку, нужно улечься в ногах у Боаза, тогда, по обычаю ему придется, женится на бедняжке. Это было очевидным, и почти грубым намёком на весьма толстые обстоятельства. Боаз, как единственный кровный родственник её покойного мужа, должен был исполнить старинный обычай, обязывающий родственника «восстановить имя» покойного «в уделе его», а значит вступить с Руфь в так называемый, левиратный брак
Что и произошло в скорости, ибо Руфь, рыженькая, веснущатая Руфь, хорошо и крепко легла в Боазово сердце. От их союза родился Овед, от Оведа Иессей, отец царя Давида, а значит и дальний предок самого Иисуса Христа.
По сей день если погибель, приберёт мужа молодицы, то она и брат покойного её мужа, или иной ближайший родственник, идут в религиозный суд и заявляют о своем отвращении друг к другу. Суд говорит: «Ну и гуляйте, отсюда!». Традиция такая.
И, наконец, последняя в кольце предобразов Богородицы, окружающих лик Спасителя, царица Эстер. Персидский царь Артаксеркс, а в еврейской традиции Ахашверош, вполне историческая личность, правда, жил он вроде бы не совсем в то время, когда происходили описываемые события. Ну, уж не знаю, кто там напутал, летописцы, царица Эстер, её дядюшка Мордехай или сам Великий царь, но что получилось, то получилось. Артаксеркс этот, как все владыки, считал необходимым, иногда, порадовать подданных бесплатной пищей и выпивкой, а заодно, как нынче говорят на Руси – «попиариться». И вот устроил он в Сузах грандиозный пир, и лично набрался так, что потащил свою благоверную, царицу Вашти, к столам, дабы похвалиться перед подданными её строгой красотой! Но царице это не понравилось. Она была из хорошей семьи, к тому же, не менее знатной, чем семья её господина. И она, причём в весьма грубой форме, отказалась принимать участие в этом непотребстве и зря, потому что с похмелья, царь решил, что ему нужна новая царица, посговорчивее. Ну и устроили его перепуганные придворные, некое дефиле под девизом «Мисс империя», а победительницей стала скромница Эстер, к тому же натуральная еврейка. Она бедняжка, была сироткой и единственный её близкий родственник дядюшка Мордехай, а многие говорят, что он был её двоюродный брат, присоветовал ей помалкивать о своём происхождении. Мне лично, больше нравится «добрый умный дядюшка», а не какой-то моложавый и подозрительный, через свой легкомысленный возраст, кузен. Так что пусть остаётся дядюшкой. Сам Мордехай завёл странную привычку каждый день усаживаться у ворот дворца и слушать сплетни царедворцев. И дослушался, наконец, как двое гвардейцев, что стояли там, на часах, сговаривались порешить Артаксеркса. Дядя Мордехай не сплоховал, и поспешил во дворец, где испросил аудиенцию у племянницы, и сообщил её о готовящемся злодействе. Та к евнухам, они к царю, в общем, удавили предателей. Имя еврея Мордехая, царь вписал, в специальную книжечку, что бы, при случае, отблагодарить. Сразу не мог, жадность душила. Говорят, что у Артаксеркса было две памятные книжечки, одна для благодарностей, а другая наоборот, и все придворные тряслись как листья фиговые, когда царь в них кого-то записывал – бывали случаи, когда Владыка путал и душили не тех.
В то же время при дворе служил некий Аман, подлец редкий. И вот однажды он, оскорблённый отсутствием почтительности со стороны Мордехая, надумал погубить весь еврейский народ, что бы заодно умертвить и Мордехая. Очень, очень плодотворный подход! Хочу вас порадовать тем, что говорил, Аман Артаксерксу: «Во всех областях царства твоего есть один народ, рассеянный среди народов и обособленный и законы у него иные, чем у всех народов, а законов царя они не выполняют, и царю не стоит оставлять их». Очень знакомая логика, ничего нового со времён Антиоха, придумать так и не смогли, эти тупые антисемиты. К тому же, хитрый Аман, пообещал компенсировать затраты царя на предстоящую резню, десятью тысячами монет серебром.
– Ну что ж, – сказал царь, – делай. И забыл об этом сразу. Сие характеризует царя как, мужчину вспыльчивого, жадного и недалёкого. Аман же, мерзавец, составил указ, повелевающий убить всех евреев, и скрепил его царской печатью. Всех поголовно – включая женщин и детей, хотя среди них Мордехай, уж никак не мог оказаться. И как всякий язычник не мог решить Аман, какой день благоприятен для его замысла, суеверный был, негодяй. И бросал Аман жребий, который называется у нас «пур» и пал он на тринадцатый день месяца адара, который обычно соответствует марту.
В те времена, уже существовали очень удобные для мужчин законы, как, например, запрет на появлении женщины незваной, в личных апартаментах Владыки. Очень, очень страшно было Эстер, но говорил ей Мордехай: «Не полагай в душе своей, что спасешься в доме царском одна из всех евреев… кто знает, не для такой ли поры и достигла ты достоинства царского», и Эстер пошла к мужу, хотя чуть не упала в обморок, зайдя на его половину.
В эту ночь было очень шумно на Небесах, оттого, что слезы и молитвы отчаявшихся евреев прорвались через все преграды к престолу Всевышнего. И даже Ангелы в страхе спрашивали друг друга: "Неужели Бог возненавидел мир?".
Никто не спал в эту ночь. Все до одного иудеи провели её в молитвах и мольбах перед Всемогущим.
– Если царю угодно, – говорила, милостиво допущенная, пред царские очи, Эстер, – пусть придет сегодня на пир, который я устраиваю в его честь. И министра Амана пусть возьмет с собою.
– Поторопите Амана! – воскликнул царь, предвкушая начало нового праздника. – Мы идем к царице на пир, и задрожал весь от нетерпения.
А, Аман, дурак, обрадовался – честь то, какая, не знал бедолага, что Эстер и Мордехай приготовили ему незабываемый сюрприз.
– О, царь! – зашептала Эстер, как только Артаксеркс и Аман уселись на подушки – Спаси меня! Не вели казнить, вели миловать, – и рассказал про аманово зверство всё, как на духу.
– Он! – кричала прелестная Эстер, указывая на Амана. – Он враг мой и моего народа. Аман же с перепугу бросился к ней в ноги и слёзно просил о прощении. Артаксеркс, толи был глуховат, то ли слаб очами, но, увидев такое опасное приближение слуги к своей супруге, закричал: «неужели еще и царицу насиловать будет он у меня в доме?» И как сказано далее: «Вышло слово это из уст царя, – и накрыли лицо Аману». Красиво звучит, правда? «Накрыли Аману лицо»… Если бы не значило сие выражение, что его потащили вешать. Ну и вздёрнули советника государева на дереве высотой в пятьдесят локтей, на том самом на котором он мечтал повесить Мордехая.
А указ свой Артаксеркс отменять не стал – что подписано царём обратной силы не имело. Однако позволил евреям защищаться, то есть бросил символический «пур», чтобы проверить, на чьей стороне его любимые боги. Евреи же воодушевились чрезвычайно, вооружились, чем попало, и истребили всех, кто пришёл по их души. Сегодня, ахмениджадцы, желают порушить гробницу Эстер и Мордехая, так как винят их в кончине, многих своих далёких предков. Именуют же этих первозаветных героев, не иначе, как «сионистские убийцы». Сдаётся мне, что персы, до принятия ислама, были всё-таки хоть немножечко, но поумнее.
Говорят, что на Нюрнбергском процессе прямо, на скамье подсудимых, Геринг наклонился к Рибентропу и прошептал – «Это Пурим». Со времён Эстер, Мордехая и Артаксеркса, на острове шутят: «Как много Аманов – и всего один Пурим». Я же говорил, что это очень поучительная история.
Вот она какая эта удивительная гора Сион! Чего на ней только нет!? А нет на ней главного-Храма Господнего и не было никогда! А всё потому, что это нет тот Сион, не Библейски, где вершились главные события Истории от сотворения мира, до строительства Храмов! Этот Сион поименован так, как полагают сегодня учённые люди, так только в эпоху крестоносцев, которые вообще не очень затруднялись в поисках святых мест: «Вот ты гора, будешь священный Сион», – сказали крестоносцы, так и стоит, вводит в заблуждение.
«Если я забуду тебя, Иерусалим…» «Большой привал перед окончанием дороги»
Это место собирает все дороги, которые, как мнилось потомкам Ромула, должны вести исключительно в Рим. Щас! В Рим уже никакие дороги не ведут, кроме туристических траншей и беговых дорожек к Ватиканским соборам. Те дороги, которые ведут куда надо, все до одной заканчиваются у горы Божьей в Иерусалиме, а с неё спускается только одна, вниз в Иософатово ущелье. Можно конечно попытаться проскочить город насквозь, влетев как угорелый в Яфские ворота, и растолкав туристов и горожан, взлететь на Храмовую гору, чтобы разбить башку о заложенные крепким камнем Златые врата – нету выхода, придется идти со мной. По дороге легко можно раз – потеряться, два – получить кистенём по черепушке от других спешащих, или просто заблудиться не обнаружимо, как заблудился один мой знакомый алкоголик в золотых толстых цепях и панагиях. Нашли его дотошные израильские полицейские по моему доносу и описанию, голого, бедного как Иов не в лучшие свои времена, но пьяного и счастливого, как окурок марихуанный. Поэтому не обессудьте, а на Голгофу лезть придётся, и в подземелья спускаться и в туннели, а иначе вы просто не поймёте, ни где оказались, ни зачем пришли!
