Текст книги "Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1"

Автор книги: Бенджамин Франклин

Соавторы: Бенджамин Раш,Кедвалладер Колден,Итэн Ален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

БЕНДЖАМИН РАШ

Влияние физических причин на моральную способность

Моральной способностью я называю способность человеческого духа различать добро и зло, или, другими словами, добродетель и порок, и делать выбор между ними. Это врожденный принцип, и, хотя его можно усовершенствовать путем опыта и размышления, он не вытекает ни из того, ни из другого. Из всех нынешних и древних авторов св. Павел и Цицерон дали нам наиболее полное исследование этого принципа. «Когда язычники (пишет св. Павел), не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон; они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую»[72]72
  Римл., 1, 14, 15^{1}.


[Закрыть].

Цицерон пишет следующее: «Est igitur haec, judices, non scripta, sed nata lex, quam non didicimus, accepimus, legimus, verum ex natura ipsa arripuimus, hausimus, expressimus, ad quam non docti, sed facti, non instituti, sed imbuti sumus»[73]73
  Речь в защиту Милона^{2}.


[Закрыть]. Эту способность часто путают с совестью, которая есть отличная от нее и независимая духовная способность. Это явствует из приведенного места сочинения св. Павла, в котором говорится, что совесть есть свидетель, обвиняющий или оправдывающий нас при нарушении закона, написанного в наших сердцах. Схоласты называют моральную способность regula regulans, а совесть – их regula regulata^{3}. Или, проще говоря, моральная способность осуществляет обязанность законодателя, тогда как дело совести – выполнять долг судьи. Моральная способность есть для совести то же, что вкус для оценки, а ощущение для восприятия. Она проявляет свою деятельность быстро и подобно чувствительному растению действует без размышления, в то время как совесть следует за ней неторопливыми шагами, определяя все свои действия безошибочным мерилом добра и зла. Моральная способность совершенствуется на действиях других людей. Даже в книгах она хвалит добродетели Траяна и порицает пороки Мария^{4}, тогда как совесть ограничивает свои действия лишь своими собственными поступками. Обе эти способности духа обычно точно соотносятся друг с другом, но иногда они существуют в одном человеке в разной степени. Поэтому мы часто встречаем совесть в ее полной силе при ослабленной или же полностью отсутствующей моральной способности.

Метафизики давно уже спорят между собой о том, где же находится совесть – в воле или в рассудке. Этот спор можно разрешить, лишь признав, что воля – местопребывание моральной способности, рассудок – местопребывание совести. Таинственная природа единения обоих этих нравственных начал с волей и рассудком – это уже тема, не относящаяся к предмету настоящего исследования.

Поскольку я считаю, что добродетель и порок состоят в действиях, а не в рассуждениях, и поскольку источник этих действий не совесть, а воля, я ограничу свое исследование главным образом влиянием физических причин на моральную способность духа, связанную с волением, хотя, как я докажу это ниже, многие из этих причин действуют также на совесть. Состояние моральной способности проявляется в поступках, влияющих на благосостояние общества. Состояние совести незаметно и потому находится за пределами нашего исследования.

Моральная способность называлась различными авторами по-разному: моральным чувством – д-ром Хатчисоном^{5}, симпатией – д-ром Адамом Смитом, моральным инстинктом – Руссо, светом, освещающим каждого человека, входящего в мир, – св. Иоанном. Я заимствовал выражение «моральная способность» у д-ра Битти^{6}, поскольку оно, по моему разумению, передает наиболее отчетливо идею способности духа выбирать между добром и злом.

В наших медицинских книгах содержатся многочисленные данные о влиянии физических причин на память, на воображение и на способность суждения. В некоторых случаях мы замечаем их влияние лишь на одну из этих способностей, в других случаях – на две, а во многих случаях – на всех их. Расстройство этих способностей получило различные наименования в зависимости от количества или природы нарушенных способностей. Потерю памяти называют амнезией, неправильное суждение об одном предмете – меланхолией, ошибочное суждение о всех предметах – манией; недостаток всех трех упомянутых духовных способностей получил название слабоумия. Люди, пораженные расстройством или отсутствием этих способностей духа, правильно рассматриваются как объекты медицинского исследования, причем известны многочисленные случаи, свидетельствующие о том, что их болезни поддавались воздействию искусства исцеления.

Для того чтобы пояснить наглядными примерами влияние физических причин на моральную способность, необходимо прежде всего показать их воздействие на память, на воображение и на способность суждения. В то же время следует указать на аналогию между их воздействием на умственные способности и на моральную способность.

1. Мы замечаем связь между умственными способностями и степенью плотности и твердости мозга в младенческом и детском возрасте. Такая же связь была установлена между силой и развитием моральной способности у детей.

2. Мы замечаем связь между размером мозга и определенными чертами лица, как, например, выпуклые глаза и орлиный нос, с одной стороны, и необычайными умственными способностями – с другой. Мы наблюдаем подобную связь между внешним обликом и телосложением, с одной стороны, и определенными моральными качествами – с другой. Именно поэтому мы зачастую приписываем добродушие и доброжелательность дородным, а раздражительность – сангвиникам. Цезарь чувствовал себя в безопасности, пользуясь дружбой таких полнокровных людей, какими были Антоний и Долабелла, но с подозрением относился к уверениям худощавого Кассия^{7}.

3. Мы замечаем в некоторых семьях наследственный характер умственных способностей определенной силы. То же самое мы часто замечаем и в отношении моральных качеств. Именно поэтому мы нередко видим, что определенные добродетели и пороки свойственны семьям при любой степени родства и на протяжении многих поколений, так же как особенности голоса, телосложения или облика.

4. Мы наблюдаем случаи полного отсутствия памяти, воображения и способности суждения либо вследствие врожденного изъяна в мозговом веществе, либо под влиянием физических причин. Иногда встречается такой же противоестественный изъян в моральной способности, вызванный, вероятно, теми же причинами. Пресловутый Сервен, характер которого подробно описан герцогом Сюлли^{8} в его мемуарах, может, по-видимому, служить примером полного отсутствия моральной способности, в то время как пробел, вызванный этим недостатком, по всей видимости, восполнен большим, чем обычно, развитием всех остальных способностей его ума. Я позволю себе привести здесь эту удивительную историю пороков и познаний: «Пусть читатель представит себе человека со столь живым умом и с такой сообразительностью, что он редко не знал того, что может быть предметом знания; человека со столь широкой и глубокой восприимчивостью, что он сразу же овладевал всем, за что бы он ни брался; человека с такой изумительной памятью, что он никогда не забывал того, чему однажды научился. Он знал все части философии и все математические науки, особенно фортификацию и черчение. Он располагал столь обширными знаниями даже в теологии, что был превосходным проповедником, когда он расположен был упражнять этот свой талант, и умело выступал на диспутах за и против реформатской религии. Он не только понимал греческий, еврейский и все остальные языки, которые мы называем учеными, но и всевозможные жаргоны и новые диалекты. Он объяснялся на них с таким произношением и столь естественно, он столь блестяще подражал жестикуляции и манерам жителей разных стран Европы и определенных провинций Франции, что его можно было принять за уроженца любой из них; он использовал эту способность для введения в заблуждение многих лиц, что ему превосходно удавалось. Кроме того, он был изумительным актером и величайшим шутником, которого когда-либо, возможно, знал мир. У него был поэтический дар, и он написал много стихов. Он играл почти на всех инструментах, был великим знатоком музыки и пел любые песни весьма приятным голосом и очень правильно. Он мог также отслужить в церкви обедню, так как был способен делать и знать все, что угодно. Его тело превосходно гармонировало с его умом. Он был очень легким, подвижным, проворным и прекрасно выполнял любые упражнения. Он хорошо ездил верхом и изумительно танцевал, боролся и прыгал. Не было ни одной забавной игры, которой бы он не знал, он был искусен почти во всех ремеслах. Однако посмотрим теперь обратную сторону медали. Оказалось, что он был вероломен, жесток, труслив, обманщик, лжец, плут, пьяница, обжора, шулер в игре, что он погряз во всякого рода пороках, что он был богохульник и безбожник. Одним словом, он был средоточием всех пороков, противных природе, чести, религии и обществу, истинность чего он подтвердил сам последней минутой своей жизни: он умер в расцвете сил в публичном доме совершенно опустившимся развратником и испустил дух со стаканом вина в руке, проклиная и отрицая бога»[74]74
  См. т. III, стр. 216—217.


[Закрыть].

Описанное состояние человеческого духа сходно с тем, о котором упоминал наш спаситель, намекая на своего ученика, собиравшегося предать его, когда он назвал его дьяволом. Очевидно, сущность порочности в дьявольских умах состоит в полном отсутствии у них моральной способности. Воля у них потеряла, по-видимому, способность делать выбор[75]75
  Мильтон^{9}, по-видимому, придерживался того же мнения. Поэтому, приписав сатане раскаяние, он заставил его заявить следующее: «Прощайте, угрызения совести; все доброе во мне погибло, зло, отныне будь моим добром» – «Потерянный рай», кн. IV.


[Закрыть] и пользоваться моральными благами. Правда, мы знаем, что они начинали дрожать от страха при мысли о боге и о предстоящем им наказании, спрашивая, не подвергнутся ли они мучениям раньше времени; но это уже объясняется влиянием совести; это еще один довод в пользу способности суждения, отличной от моральной способности. Кажется, что всевышний предохранил моральную способность в человеке от пагубных последствий его грехопадения, дабы вернуть его в рай, и в то же время он наделил совестью и людей, и падшие души – своего рода привилегией в своем моральном царстве, дабы показать свое свойство во всех мыслящих существах и их первоначальное сходство с ним. Возможно, что сущность морального падения человека заключается в полном, хотя и временном, прекращении действия совести. Лица, находящиеся в подобном состоянии, весьма выразительно называются в священном писании людьми, «дошедшими до бесчувствия» [Ефес., гл. 4, ст. 19], «сожженными в совести своей» [1 Тим., гл. 4, ст. 2], а также «дважды умершими» [Иуд., гл. 1, ст. 12], поскольку то же оцепенение или моральная бесчувственность охватили у них и моральную способность, и совесть.

5. Нам известны случаи существования лишь одной из упомянутых трех духовных способностей при отсутствии двух остальных. Мы наблюдаем нечто подобное в отношении моральной способности. Я знал человека. не обнаруживавшего никаких признаков разума, но обладавшего в столь высокой степени моральным чувством или способностью, что он всю свою жизнь посвятил благотворительности. Он не только был совершенно безобиден (это не всегда признак глупцов), но и приветлив со всеми и доброжелателен. Представление о времени он получал только по периодически повторяемым богослужениям, в которых принимал участие с большим, по-видимому, удовольствием. Несколько часов в день он проводил в молитве и до того старался быть при этом один, что однажды его нашли в самом неподходящем для этой цели месте, а именно в печи.

6. Не замечаем ли мы, что на память, воображение и способность суждения влияют болезни, в частности безумие? Где тот врач, который не наблюдал влияния этих же причин на моральную способность! Как часто мы видим резкое изменение расположения духа человека из-за приступа боли! И как часто мы слышим, что самые мягкие в обращении люди разражаются в жару или в бреду речами, противными приличию и хорошим манерам! Я слышал вполне достоверный рассказ об одном духовном лице, известном своими образцовыми моральными качествами, который в последние минуты овладевшей им лихорадки, лишившей его разума и жизни, произносил богохульства. Однажды я лечил молодую женщину от нервной лихорадки; после ее выздоровления обнаружилось, что она полностью потеряла свойственное ей прежде чувство правдивости. Ее память (в нарушении которой, быть может, кроется причина этого порока) осталась во всех отношениях столь же безупречной, что и до этой болезни[76]76
  Я выбрал этот случай из многих известных мне, в которых моральная способность оказалась нарушенной, по-видимому, болезнями, особенно тифом д-ра Кэллена^{10} и теми видами паралича, которые влияют на мозг.


[Закрыть]. Примеры аморального поведения у маньяков, ранее отличавшихся совершенно противоположными свойствами, столь многочисленны и общеизвестны, что нет необходимости перечислять какие-то особые случаи для доказательства истинности положения, обсуждаемого нами в этом параграфе.

7. Не наблюдаем ли мы случаи усиления трех указанных духовных способностей после болезни? Больные, пребывающие в лихорадочном бреду, часто проявляют совершенно необычный полет фантазии, а безумцы нередко поражают нас своей памятью. Такое же усиление мы наблюдаем иногда и в деятельности моральной способности. Я не раз слышал самые возвышенные речи на тему о морали в больничных палатах, а кто из нас не знает примеров того, как больные тяжелыми болезнями проявляли высокую степень доброжелательства и честности, отнюдь не свойственную им в их повседневной жизни?[77]77
  Ксенофонт заставляет Кира заявить в последние минуты своей жизни: «В час смерти человека его душа становится наиболее божественной и в этом состоянии способна предвидеть некоторые грядущие события».


[Закрыть]

8. Мы наблюдаем иногда частичное умопомешательство или ошибочное восприятие в отношении одного предмета, в то время как в отношении всех других суждение остается здравым и верным. В ряде случаев мы обнаруживаем подобный недостаток и в моральной способности. Есть люди, в высшей степени нравственные в отношении определенных обязанностей, но тем не менее постоянно находящиеся под влиянием одного какого-то порока. Так, я знал женщину, которая образцово выполняла все требования морального закона за исключением одного: она не могла удержаться от воровства. Этот ее порок был особенно примечателен тем, что она жила в хороших условиях и отнюдь не предавалась каким-либо излишествам. Однако ее склонность к этому пороку была столь велика, что когда она не могла украсть ничего ценного, то зачастую, сидя за столом у своих друзей, она тайно набивала свои карманы хлебом. А что на ее способность суждения этот недостаток ее моральной способности не влиял, доказывает то, что, когда обнаруживалось ее воровство, она признавалась в содеянном и сокрушалась об этом.

9. Мы наблюдаем много случаев, когда на воображение действует предчувствие опасности, которой не существует. Точно так же мы замечаем, что моральная способность становится восприимчивой к пороку, что отнюдь не соответствует степени ее испорченности. Как часто мы встречаем людей, действующих под влиянием этой болезненной восприимчивости своей моральной способности и отказывающихся давать прямой ответ на простой вопрос, скажем, о погоде или времени, боясь, как бы не нарушить спокойствие своего духа неправильным ответом.

10. Влияют ли сновидения на память, воображение и способность суждения? Сновидения всего лишь бессвязные мысли, вызываемые прерывистым или неглубоким сном. По-разному приостанавливаются способности и деятельность духа в этом состоянии [человеческого] организма. В некоторых случаях сновидения нарушают лишь воображение, в других они влияют на память, в третьих действуют на способность суждения. Однако имеются и такие случаи, когда изменения в состоянии мозга, вызванные сном, действуют также на моральную способность; так, мы иногда говорим и делаем во сне такое, от чего мы просыпаемся с содроганием. Такие мнимые отклонения от добродетели часто встречаются в сновидениях, когда память и способность суждения вряд ли ослаблены. Поэтому их нельзя объяснить отсутствием проявления обеих этих духовных способностей.

11. Мы читаем в рассказах путешественников о людях, которые по своим умственным способностям и развлечениям ненамного выше животных. Нам известно также о подобном вырождении людей в отношении моральной способности и чувства. Здесь необходимо отметить, что низкая степень морального сознания, обнаруженная у некоторых африканских и российских племен^{11}, так же мало опровергает наше предположение о повсеместном и безусловном существовании моральной способности в человеческом духе, как низкий уровень их интеллекта доказывает, что разум не прирожден человеку. Их понятия добра и зла точно соответствуют их умственным способностям. Однако я пойду дальше и признаю вместе с г-ном Локком[78]78
  См. «Опыт о человеческом разуме», кн. I, гл. 3.


[Закрыть], что некоторые первобытные народы полностью лишены моральной способности, но отсюда вовсе не следует, что таково было первоначальное состояние их умов. Потребность в определенной пище одинакова у всего человечества. Где тот народ и тот индивид, для которых при нормальном состоянии здоровья хлеб не был бы приятной пищей? Но если мы найдем дикарей или отдельных лиц, чьи желудки настолько расстроены невоздержанностью, что отказываются усваивать этот простейший и полезный продукт питания, то разве мы будем утверждать, что таков был первоначальный характер их вкусов? Отнюдь нет. С таким же основанием мы могли бы утверждать, что, поскольку дикари портят свою красоту, раскрашивая и надрезая свои лица, принципы вкуса чужды природе человеческого разума. С добродетелью дело обстоит так же, как с огнем. Она существует в душе подобно огню, содержащемуся в некоторых телах скрыто или в состоянии покоя. Так же как внешнее воздействие делает огонь ощутимым, так и воспитание делает добродетель видимой. Было бы столь же нелепо заявлять, что так как маслины начинают нравиться многим людям, когда привыкают к ним, то у нас нет естественных потребностей ни в какой другой пище, как и нелепо утверждать, что какая-то часть человеческого рода существует без всяких моральных принципов, на том основании, что у некоторых людей не было повода проявлять эти принципы или же они оказались извращенными вследствие [дурного] примера. Имеются совершенно искусственные потребности. Имеются столь извращенные вкусы, что красоту находят в уродстве. Имеются бездеятельные и противоестественные страсти. Так почему же при некоторых неблагоприятных обстоятельствах моральная способность не может оказаться в состоянии спячки или быть подвержена заблуждениям?

Единственным оправданием того, что я осмелился не согласиться со справедливо прославленным оракулом[79]79
  Господином Локком.


[Закрыть], впервые раскрывшим перед нами карту духовного мира, может служить то обстоятельство, что орлиный взор гения зачастую простирается гораздо дальше фактов, замечаемых при помощи слабых органов восприятия человека, не обладающего иным даром, кроме наблюдательности.

Не удивительно, что г-н Локк спутал этот моральный принцип с разумом, а лорд Шефтсбери^{12} – со вкусом, поскольку все эти три способности имеют один и тот же предмет своего одобрения, несмотря на то, что они существуют в уме независимо одна от другой. Положительное влияние, оказываемое на нравственность успехами науки и вкуса, может быть объяснено только полным согласием, существующим в природе между требованиями разума, вкуса и моральной способности. Почему за последние годы дух гуманизма достиг при европейских дворах столь быстрых успехов? Да потому, что королей и их министров научили рассуждать на философские темы. Почему в Лондоне и Париже непристойность и богохульство изгнаны с театральных подмостков? Да потому, что безнравственность – оскорбление высокоразвитого вкуса у народов Франции и Англии.

Любителям добродетели должно доставить большое удовольствие видеть всю глубину и широту этого морального принципа в человеческом духе. К благу для человеческой расы, требования долга и дорога к счастью не предоставлены медленным действиям или сомнительным заключениям разума либо необоснованным решениям вкуса. Вот почему мы нередко находим большую моральную способность у лиц, чей разум и вкус слабы или малоразвиты. Следует также отметить, что пересмотр решений лучше всего подходит для суждения, а в вопросах морали всегда предпочтительно руководствоваться сразу же принятым решением. В таких случаях пересмотр решений – это уже результат переговоров между долгом и извращенными наклонностями. Вот почему Руссо справедливо заметил, что «хорошо упорядоченный нравственный инстинкт – самый надежный проводник к счастью».

Любителям добродетели должно доставить неменьшее удовольствие то, что наше нравственное поведение и счастье не подчинены решениям какой-то одной законодательной власти. Совесть подобно мудрому в преданному законодательному совету осуществляет контроль над моральной способностью и таким образом предотвращает роковые последствия безнравственных поступков.

Я предвижу возражение учению о влиянии физических причин на моральную способность, поскольку полагают, что оно поддерживает мнение о материальности души. Однако я не вижу, почему это учение должно побудить нас решить вопрос о природе души в большей степени, чем факты, доказывающие влияние физических причин на память, воображение или способность суждения. В то же время мне хотелось бы в связи с этим отметить, что все авторы, признававшие бессмертие души, причинили большой вред этой истине, непременно связывая ее с нематериальностью. Бессмертие души зависит от воли бога, а не от предполагаемых свойств духа. Материя по самой своей природе столь же бессмертна, как и дух. С помощью тепла и смесей ей можно придать различные формы; однако для ее уничтожения требуется та же рука всевышнего, которая создала ее. Я не знаю иных доводов, доказывающих бессмертие души, кроме почерпнутых из христианского откровения[80]80
  «И явившего жизнь и нетление чрев благовестие». II Тим., гл. I, ст. 10.


[Закрыть]. Утверждать, что душа бессмертна ввиду ее безграничной способности к знаниям и счастью или ее страха перед уничтожением, было бы не более разумно, чем заявлять, что океан бессмертен ввиду его безграничной возможности вмещать любую массу воды или что мы должны вечно жить в этом мире, поскольку мы боимся смерти.

В начале своего рассуждения я уже говорил о том, что лица, у которых память, воображение или способность суждения действуют неправильно, справедливо становятся объектом внимания медицины и что известны многочисленные случаи, доказывающие, что болезни, связанные с расстройством этих способностей, поддаются лечению.

Быть может, лишь потому, что не удалось проследить связь между болезнями моральной способности и физическими причинами, авторы-медики до сих пор пренебрегали ими в своих системах нозологии^{13} и было предпринято до сих пор столь мало попыток ослабить эти болезни или устранить их, используя для этого физические, а также духовные и моральные средства.

Я не собираюсь добиваться поддержки моих взглядов, проводя аналогию с влиянием физических причин на нрав и поведение диких животных. Я полагаю, что доводы, которые можно было бы почерпнуть в этой области, окажутся излишними в свете тех фактов, которые я сообщу в доказательство воздействия этих причин на нравственность человека.

Я знаю, что, начав разговор по этому вопросу, я вступаю на непроторенную дорогу. Я чувствую себя подобно Энею, когда он собирался переступить врата Аверна^{14}, однако без предсказательницы, которая могла бы рассказать мне о тайнах, ожидающих меня впереди. Я предвижу, что люди, воспитанные в духе механического восприятия общераспространенных или общепризнанных взглядов, возмутятся учением, которое я намерен изложить, в то время как люди умные и одаренные выслушают мои положения без предвзятости и, если даже не согласятся с ними, оценят смелость исследования, побудившую меня начать обсуждать их.

Я начну с попытки восполнить недостатки работ по нозологии, определяя неполное или ослабленное действие моральной способности как микрономию. Полное отсутствие этой способности я назову аномией. Под законом, действующим в этих новых видах безумия, я понимаю закон природы, написанный в человеческом сердце и ранее приведенный мною из писаний св. Павла.

Анализируя влияние физических причин на моральную способность, мы могли бы расширить наши представления об этом предмете, сведя добродетели и пороки к определенным видам и указав на последствия определенных видов добродетели и порока; однако это вывело бы нас слишком далеко за пределы настоящего исследования. Я приведу здесь лишь несколько случаев и не сомневаюсь в том, что сообразительность моих слушателей дополнит то, о чем я не говорю.

Несущественно, как именно воздействуют перечисляемые ниже физические причины на моральную способность – через посредство чувств, страстей, памяти или воображения. Их слияние одинаково бесспорно, действуют ли они как отдаленные причины, или как предрасположения, или как случайные причины.

1. Прежде всего следует обратить внимание на влияние климата на моральную способность. Не только у отдельных лиц, но и у целых народов моральные качества, так же как и интеллектуальные, в значительной мере зависят от интенсивности солнечных лучей, падающих на их территорию. Вспыльчивость, легкомыслие, робость и леность в сочетании со случайными порывами благожелательности суть моральные свойства жителей стран с теплым климатом, тогда как эгоизм в сочетании с искренностью и честностью составляет моральное качество населения стран с холодным климатом. Условия погоды и времена года также имеют явное влияние на моральное чувство. Так, считают, что ноябрь месяц в Великобритании, изобилующий туманами и дождями, способствует совершению наихудших видов убийств, в то время как летнее солнце в средних широтах содействует проявлению мягкости и благожелательности.

2. Влияние режима питания на моральную способность более бесспорно, хотя и менее исследовано, нежели воздействие климата. Нам говорят, что «обильная пища» была одной из причин, предрасполагавших к порокам жителей равнинных местностей. Посты, столь частые у евреев, вводились, чтобы ослабить побуждения к порокам, так как гордыня, жестокость и чувственность столь же естественные следствия роскоши, как и апоплексия и паралич. Вместе с тем не только количество, но и качество пищи оказывает влияние на нравственность; так, мы находим, что упомянутые нами выше моральные болезни чаще всего возникают вследствие потребления животных продуктов. Пророк Исайя, по-видимому, сознавал это, когда он приписывал столь высокое целебное действие умеренной и растительной пище. «Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе», – говорит он [Ис., гл. 7, ст. 15]. Мы располагаем многочисленными фактами, доказывающими большое влияние растительной пищи на страсти. Д-р Арбутонт утверждает, что он излечил нескольких больных от чрезмерной раздражительности, установив для них простой и умеренный режим [питания].

3. Не менее заметно влияние некоторых напитков на моральную способность, чем на умственные способности. Хмельные напитки хорошего качества, если пить их в умеренном количестве, благоприятствуют таким добродетелям, как искренность, благожелательность и щедрость. Однако чрезмерное их количество или плохое их качество даже при умеренном потреблении почти всегда приводит к тому, что всякая скрытая искра порока разгорается. Это настолько известный факт, что, когда в Португалии кто-нибудь после выпивки начинает проявлять злонравие или сварливость, о нем говорят: «Он выпил плохого вина». В то время как редкие случаи опьянения вызывают у многих раздражительность, опьянение пропойцы (обычно вызываемое потреблением чистого спирта) неизбежно уничтожает в его душе правдивость и честность. Именно по этой причине, вероятно, испанцы в прежние времена никогда не допускали для свидетельских показаний в суде людей, ранее осужденных за пьянство. Вода повсеместно служит успокаивающим средством для бурных страстей: она не только способствует общему спокойствию духа, но и гасит гнев. Мне известны вполне достоверные случаи, когда струёй холодной воды удавалось тотчас же утишить подобную сильную страсть после того, как доводы разума оказывались безуспешными.

4. Сильный голод оказывает наиболее вредное влияние на моральное чувство. Несущественно, действует ли он размягчающе на твердые вещества или окисляюще на жидкие вещества или же на те и другие одновременно. Индейцы в нашей стране возбуждают в себе жажду жестоких войн, привычных им, подстегивая себя голодом. Поэтому они, как утверждают, всегда возвращаются из своих военных походов исхудавшими и истощенными. При цивилизованном образе жизни мы зачастую сохраняем в себе ощущение голода, с тем чтобы с его помощью освободиться от тисков морального чувства. Может быть, поэтому бедность, наиболее частая причина голода, предрасполагает к воровству. Голод как раз и сродни этому пороку. Именно голод способен «пробить каменную стену». Это ощущение настолько преобладает над разумом и моральным чувством, что кардинал де-Ретц^{15} внушает политикам никогда не вносить предложения в законодательном собрании, какими бы мудрыми они ни были, непосредственно перед обедом. Редко следует остерегаться того расположения духа, которого не нарушает длительное воздержание от пищи. Один из достойнейших людей, которого я когда-либо встречал, считавший завтрак своей главной едой, был всегда раздражителен и неприветлив к своим друзьям и членам семьи с момента своего пробуждения по утрам до самого завтрака. Однако после завтрака лицо его излучало веселье и он становился предметом восхищения всех окружающих.

5. Выше, разъясняя аналогию между влиянием болезней на интеллект и на моральную способность, я указывал, что последняя часто нарушалась лихорадкой и умопомешательством. К этому утверждению я хочу здесь добавить, что не только умопомешательство, но и истерия и ипохондрия, а также идиопатические или симптоматические состояния организма, сопровождающиеся чрезвычайной раздражительностью, чувствительностью, оцепенением, остолбенением или возбудимостью нервной системы, предрасполагают к порокам физическим и духовным. Бесполезно обличать эти пороки, читая лекции о нравственности. Эти пороки может излечить лишь медицина, в частности физические упражнения, холодные ванны, а также холодный или теплый воздух. Молодая женщина, о которой я упоминал выше, переставшая говорить правду в результате нервной лихорадки, вновь обрела свою добродетель, как только ее нервная система вошла в норму от холодной погоды, к счастью наступившей вскоре после возникновения у нее лихорадки[81]81
  В ходе выздоровления от лихорадки бывает болезненное состояние возбудимости организма, тесно связанное с чрезмерной склонностью к физическим наслаждениям. Мне известно несколько таких случаев. Брак знаменитого г-на Говарда^{16} с женщиной вдвое старше его и очень болезненной его биограф д-р Айкен объясняет признательностью его за ее огромное внимание к нему во время его болезни. Я склонен объяснить этот брак внезапной вспышкой иной страсти, которую он, будучи религиозным человеком, не мог удовлетворить другим путем, кроме законного. Я слышал о двух молодых священниках, женившихся на женщинах, которые ухаживали за ними во время их болезни. В обоих случаях между супругами было очень большое различие в возрасте и в условиях жизни. Причина этих браков была, по-видимому, той же, что и у г-на Говарда. Д-р Патрик Рассел рассказывает о случае чрезмерной половой возбудимости во всех слоях населения, которая последовала в 1743 г. за вспышкой чумы в Мессине. По его словам, браки в этот период заключались гораздо чаще, чем обычно, а в ряде случаев невинные девушки были изнасилованы мужчинами, только что выздоровевшими от чумы, причем девушки посла этого умирали от чумы.


[Закрыть].

6. Леность – источник всех пороков. Она упоминается в Ветхом завете как одна из причин, предрасполагавших к порокам жителей равнинных местностей. Всякий труд способствует проявлению добродетели. Сельская жизнь протекает счастливо главным образом потому, что тяжелые работы благоприятствуют добродетели и не располагают к порокам. Мне рассказывали, что плантаторы в южных штатах отправляют в поле на тяжелые работы домашних рабов, испорченных леностью, с целью их исправления. Исправительные и работные дома во всех цивилизованных странах показывают, что труд служит не только весьма суровым, но и наиболее благим из всех мер наказания, поскольку он одно из наиболее действенных средств исправления. Г-н Говард в своей книге «История тюрем» сообщает нам о том, что в Голландии широко распространена поговорка: «Заставьте людей работать, и они станут честными». Он упоминает также о том, что на ткацкой фабрике в Грёнингене эта же мысль выражена следующим девизом: «Vitiorum semina – otium – labore exhauriendum»^{17}.