Текст книги "Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки"

Автор книги: Бель де Жур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Нам всегда нужно еще и еще. С другими людьми. Нормальными людьми.

Я явилась поздно, вся в шуршании шикарной рубахи черного шелка и в строгих брюках в английском стиле. Волосы зачесаны наверх, изящные серьги с жемчугами. В общем, выглядела, как черт знает что. Но неважно. За столом уже было довольно оживленно, вина и прочие напитки текли рекой, разговоры не смолкали, словом, все было нормально. Я села прямо напротив Н, который притащил с собой свою подружку Энджел, еще одну рабочую лошадку, с которой месяц назад у меня была небольшая стычка. Но она, похоже, быстро одумалась и теперь казалась довольно милой и бодренькой.

В самый разгар еды Энджел попросила меня одолжить ей на минутку мобильник, чтобы послать кому-то эсэ-мэс – в ее телефоне села, по ее словам, батарейка. И я, конечно, как доверчивая дура, дала, а сама, увлекшись флиртом с голубоглазым Адонисом, сидевшим у меня справа, и понятия не имела, что она там отправила и кому.

Поэтому и удивилась, когда вдруг прибыл тот, Первое Свидание, как раз когда все открывали подарки. Увидев меня, он заулыбался. Я улыбнулась в ответ. Он оглядел стол и сел рядом с Энджел. Интересно. Я и не знала, что они знакомы. Ни за что б не подумала, что между ними что-то может быть.

Адонис, улыбаясь, назвал себя и протянул руку через стол. Первое Свидание пожал ее.

–   А вы здесь с кем?.. – спросил Адонис, оглядывая стол.

–   Вот с ней, – ответил он, кивая в мою сторону. Я нервно засмеялась.

–   Это вы серьезно?

–   А разве не вы только что пригласили меня сюда?

Я пристально посмотрела на Энджел. А взгляд у меня может быть ой какой тяжелый.

–  Ну да, выходит так, будто действительно я, – сказала я сквозь зубы. – Но на самом деле я туг ни при чем, так что мне жаль, что вас ввели в заблуждение.

Остаток ужина я проболтала с одной скромненькой бледненькой девицей, сидевшей рядом с другой стороны, а Адонис и Первое Свидание – у которых, кстати, оказалось много общих знакомых, – непринужденно беседовали, вспоминая университетские забавы. Н. скоро попросил прощения и откланялся, за ним и Адонис, с другой стороны стола собралась компания, чтобы продолжить попойку у кого-то на квартире, и в конце концов за столом осталась я, Первое Свидание и Энджел. Она встала и вышла, чтобы подогнать свою машину, перед тем предложив втроем переместиться в другой бар, который, по ее словам, закрывается поздно.

Первое Свидание и я вышли на улицу как раз, когда она с визгом заворачивала за угол.

–  Мне очень жаль, – сказал он.

–  Ладно, забудем, – отозвалась я. – Кто старое помянет... – Хотя я, хоть и не хотела поминать, но все полшила.

–   Я не знал, ей-богу, что текст был не от тебя.

–   Понятно.

–   Я... я тебе, наверное, надоел?

Я повернулась к нему, злая до чертиков за все, что произошло, злая оттого, что мной манипулировали, как куклой, очень паршивое чувство, пускай он тут даже совсем ни при чем. Вдобавок еще злая на то, что разозлилась. Впору вообще сойти с ума. Но больше всего меня злила его уязвимость, ранимость, и еще его потребность в том, чтобы я в нем нуждалась. У него был такой голос...

–  Это все потому, что я люблю тебя. Ну да, вот оно что.

Я вздохнула, закрыла глаза. Мы долго стояли на тротуаре и молчали. Я смотрела на свои туфли, он – на .меня. Это было совсем не то, чего мне хотелось, и совсем не так, как мне хотелось. Какой-то человек подошел и спросил, как пройти в какое-то место; мы отправили его в следующий квартал. Мне стало страшно, словно черный туман, страх обволакивал душу: у меня было такое чувство, что безличная, грозная судьба, воплотившись в моих лучших друзей, с самыми добрыми намерениями загнала меня в ловушку.

–   Ну ладно, я сейчас возьму такси и поеду домой, – сказала я наконец. – Поеду одна. А ты отправляйся в тот бар к Энджел, а то она подумает, что мы ее бросили.

Или отправились вместе домой, добавила я мысленно. jeudi, к 26 fevrier

На следующее утро я проснулась и обнаружила, что мне три раза звонили, и кто-то прислал еще эсэмэс.

Первые два звонка были сделаны с номеров, которых я не помнила. Голосового сопровождения тоже не было. Ничего необычного – но я почему-то почуяла недоброе. Поэтому сразу стала перезванивать.

–  Доброе утро. Простите, это не вы звонили по моему номеру вчера вечером?

Оба раза на другом конце провода были озадачены, они явно не знали, кто я такая, но поскольку регистратор номера в мобильнике – судья беспристрастный, то они да, действительно пытались звонить. Выходит, Энджел посылала не один текст. И они пытались связаться с ней по моему номеру.

Господи, какая же я идиотка. Слава богу, хоть звонили не из-за границы.

Третий пропущенный звонок был от Первого Свидания, видимо, когда я бегала в туалет пописать. И еще текст от него же: «Ты все еще встречаешься с Н? Если да, то известно ли тебе, что я об этом ничего не знал?»

Я вздохнула. Но все-таки перезвонила. Он был уже на рабочем месте.

–   Здравствуй, извини, что отрываю от работы.

–   Ничего, все нормально. – Похоже, он очень удивился.

–  Я прочитала твое сообщение. Он ничего не ответил.

–  Я вовсе не встречаюсь ни с каким Н. Уже много лет, кстати. Кто наболтал эту чушь?

Опять ни слова в ответ.

–    Ну ладно, плевать, кто сказал, мне это не интересно.

–    Но вы, кажется, так близки, и он не женат, и ты не замужем, так что...

–    И что, это автоматически означает, что мы больше, чем просто друзья, так, что ли?

–    Ну... нет, конечно, не означает. – Он помолчал. – Но Энджел очень удивилась, когда узнала, что у нас с тобой что-то было, и потом она спросила, мол, разве я не знаю про тебя и Н.?

–    Прости, что ты сказал... у нас с тобой... что-то было?

–    М-м-м...

–    Ну ладно, не будем говорить об этом... но как так: человек, которого ты едва знаешь, вдруг становится более надежным источником информации о моей жизни, чем я сама?

–    Ну...

–    Да это просто... дерьмо собачье!

–    Прошу тебя, успокойся. Я люблю тебя. Я к тебе неравнодушен. Я...

У-у-у, черт, опять эти глупые, эти идиотские слова.

–  Но у меня-то совсем другие чувства. И если ты этого не знал, так знай теперь. Я не собираюсь принижать твоих чувств, я не стану говорить, мол, не стоит, и все такое, но ведь ты про меня ничего не знаешь. Да и в любом случае, твои чувства не дают тебе никаких прав.

Черт возьми, хватит, я прекрасно сознаю, что, как последняя дура, перехожу на крик и говорю совсем не то, что хотела сказать. И не потому, что хочу его, нет, я хочу совсем другого, я хочу ясности, я не хочу, чтобы он думал, что я просто сучка.

Нет. Забудь про это. Чем раньше он поймет, тем скорее получит возможность найти другую, кого он действительно полюбит. Я не хочу больше говорить с ним. Я вообще ничего не хочу. Иначе стану полным ничтожеством.

–   Случилось какое-то недоразумение, мне кажется, мы могли бы с ней встретиться и все обсудить...

–   Ну, ладно, все. Я не хочу об этом ни с кем разговаривать. И с ней не хочу ничего обсуждать. Да и с тобой тоже. И вообще, мне это все глубоко не интересно.

–   Но я...

–   До свидания.

Молчание. Можно представить себе его физиономию. Интересно, что бы я делала в подобной ситуации? Пыталась бы еще тянуть время или изящно и с достоинством, не уронив лица, проглотила бы? К его чести, он выбрал последнее.

–  Что ж, до свидания. Удачи и счастья. Мне будет тебя не хватать.

–  Спасибо.

Я дала отбой. И отправилась прямиком к компьютеру, чтобы послать этой дуре сердитое письмо: и про загадочные номера, и про сплетни, которые она распускает там, где не надо. Даже спрятавшись за почтовым ящиком на экране, я ужасно трусила, но звонить по телефону боялась еще больше – не была уверена, что сдержусь и не наору на нее. А тут что: набрал, перечитал, послал. Потом села завтракать, и мне было немножко грустно и тяжело, что я оказалась сволочью, и даже мысль, что все это на самом деле полная чепуха, нисколько не утешала меня.

vendrcdi, к 27 fevrier

Проходит немного времени, и уже нелегко вспомнить, как, почему и когда тебе кто-то нравился, и бывает приятно еще раз мысленно вернуться в то время и посмотреть на все с безопасного расстояния. Сегодня мне вспомнился мальчишка, который лапал меня в общественном бассейне, когда мне было пятнадцать лет. Мы вместе учились в школе, и наши отношения прекратились потому, что он, дурак, не хотел лизать у меня между ног, даже чувствовал какое-то отвращение к этому. А-1, чье искусство обращаться с моим телом было столь же необычным, сколь и пугающим, был первый мужчина, который стал делать мне это. О нем я до сих пор думаю с нежностью: я полюбила его сразу и крепко, и потом мы проделывали это тысячу раз, и в последний раз – тоже было с ним.

Мало бывает мужчин, с которыми бы хотелось еще и еще, и все было бы мало. И в моей жизни их было немного. Меня возбуждало в них все: и запах, и прикосновение, и вкус. Сколько раз с моим Мальчиком мне хотелось, чтобы он закрыл рот и просто оттрахал бы меня как следует, потому что я ни с кем не кончаю так здорово, как с ним. Это было время, когда я ощущала секс как занятие духовное, а не только как биологическую потребность. И как все эти моменты помогали мне жить, поддерживали меня не одну неделю, как жемчужины, нанизанные на нитку наших умирающих чувств.

И как приятно это теперь вспоминать, или перечитывать свои записи о людях, с которыми мне было хорошо. Начнешь вспоминать – и время в электричке или в такси летит быстрее.

samedi, к 28 fevrier

Качественно провожу время в лоне своей семьи, перед тем как они отправятся за границу в отпуск. Слушаю местные новости и сплетни и вообще доставляю всем беспокойство и путаюсь под ногами, как и положено старшей дочери.

Итак, моя мама в следующем месяце едет на свадьбу. Будет обязательный ритуал, на котором обе невесты будут в белых платьях, обменяются кольцами, станут счастливы, будут жить-поживать и добра наживать и умрут в один день. Старинные друзья семьи. Нам было очень приятно получить это приглашение. Правда есть одно затруднение: мама никак не может найти человека, кто бы ее сопровождал на этом торжественном событии. Потому что ее верный спутник, мой папа, был не в подходящем настроении для этого события.

Не то чтобы он отрицает само понятие лесбиянок (такое мужчина вполне допускает, по меньшей мере, теоретически), или имеет какие-то эксцентрические причины против идеи святости брака (на заметку всем мировым лидерам: в эпоху, когда самая высокооплачиваемая в мире художница стоит перед аналоем в джинсах и пьяная в хлам, а потом, буквально через двадцать четыре часа, брак расторгается, но повсеместно утверждается, что партнеры, избравшие друг друга на всю жизнь, не имеют права называть друг друга «жена» и «жена», ей-богу, остается только повторить вслед за классиком: что-то прогнило в королевстве Датском). Но тем не менее, чрезмерный энтузиазм папы по поводу благословенного события привел к тому, что было решено его на свадьбу не брать.

А все потому, что он совершенно серьезно утверждает, что свадьба эта будет не свадьба, если не пригласить стриптизерш, и настаивает, чтобы на свадебном обеде обязательно были стриптизерши. Во-первых, мой папа не из тех, кто любит шутить, хуже того, о его нечувствительности к новым общественным веяниям ходят легенды. Както сидели мы, лакомились пончиками, и он выдвигал свои тезисы по этому поводу. Лицо у него было, как у средневекового фанатика. Мама вытаращила глаза, будто у нее был врожденный рефлекс на подобные штуки – лично я думаю, так оно и есть.

–   Надо только уточнить, – сказала я крайне заинтересованно – именно стриптизерш, а никак не стриптизеров?

–   О боже, что ты такое говоришь, девочка моя! – застонала мама.

–   Именно стриптизерш! – вскричал отец. – Чтоб везде были голые дамы! – Не помню, говорила ли я, что стыдливость моего папы принимает иногда самые извращенные формы. Я думаю, это у него наследственное.

–   Я не совсем уверена, что это будет прилично для свадьбы, – засомневалась я.

Мама с умным видом энергично закивала головой, и ее коротенький хвостик на затылке запрыгал.

–   Ты совершенно права, дочка. – Она обернулась к папе. – Видишь? Видишь? Никто, даже твоя дочь, не считает, что это будет хорошо...

–   Да, – сказала я, – совсем нехорошо. Зато вот если устроить девичник со стриптизерами – было бы круто...

–  Ну что ты его подначиваешь!

Мама набросилась на меня с воплями и причитаниями, а папа тем временем радостно потирал руки, перебирая, какие это сулит возможности.

dimanche, le 29 fevrier

Вчера мы с мамой ходили по магазинам. Мы уже несколько лет не совершали шопинг вдвоем, и теперь, поверьте мне на слово, про этот наш поход молоденькие продавщицы будут рассказывать своим детям, а те, в свою очередь, своим. Мы прошли весь путь с боями, от победы к победе, вооруженные добрым именем и счетом в банке, ничто не могло остановить нас, неудержимо рвущихся вперед, только дымный след оставался за нами от отдела обуви до дамского белья. И восхищенные взгляды продавщиц.

Мама страстно хочет стать похожей на респектабельных американских матрон из Палм-Бич (а на кого же еще? всякая женщина ее возраста желает этого). Расцветка от Лили Пулитцер, яркие краски и все такое, шелковистые джемперы, белые брюки. Я генетически запрограммирована желать того же самого, но я живу в грязном городе, где невозможно надевать шерстяные вещи кремового цвета – всегда есть шанс вляпаться в какое-нибудь дерьмо.

Сначала мы ударили по обувному отделу. Размер одинаковый, вкус тоже: она уже очистила три магазина от плетеных сандалий темно-зеленого и синего цвета; со мной было то же самое, только цвета – верблюжий и черный. Сумочки, костюмы, белье – все падало перед мощью нашего страшного наступления. Она, похоже, героически взяла как минимум три комплекта одежды, чтобы было из чего выбрать, в чем идти на предстоящую свадьбу, а еще такое количество одежды для отпуска, что хватило бы обрядить роту клонов моей дорогой мамы. Мне пришлось ее силой удерживать, когда она вцепилась в украшенные стеклярусом и цветочками двойки: свитер с кардиганом, а она призывала меня немедленно хватать классического стиля туфли, без которых мои ножки выглядят «просто убого».

Вот какова сила любви, безоговорочной и чистой. Только мать способна кричать своей дочери таким голосом, от которого может обрушиться не одна иерихонская стена.

–   Дорогая, в зеленом ты просто обворожительна! Берешь?

–   Не знаю, мама, мне кажется, я в нем какая-то грудастая.

Она гордо выпячивает свой пышный бюст вперед.

–  Слишком грудастых женщин не бывает! Ты что, хочешь выглядеть как подросток? – и она швыряет наряд в мою кучу.

И я вся так и дрожу в тени могучего интеллекта моей мамаши.

MARS

Масло

Ни в коем случае не применять в качестве смазки. Если вам неизвестно о неблагоприятном взаимодействии масла и каучука, могу отослать вас к любой литературе, посвященной СПИДу, изданной за последние два десятка лет.

Кроме того, что оно снижает уровень защиты, это еще и отвратительный смазочный материал вообще. Однажды один мужчина вытащил из кармана тюбик с вазелином и предложил мне фистинг. Вы что, смеетесь? Эта дрянь удерживает тепло, и у тебя возникает такое чувство, будто внутренние губы твои поджариваются на медленном огне.

Но всегда неплохо при себе иметь бутылочку массажного масла: и смазка прекрасная, и для массажа пригодится. Мужчины это любят и часто после массажа дают хорошие чаевые. Причем чаще, чем за сам секс. Странные существа, эти мужчины.

Пластическая хирургия

Думай больше о своих сиськах, а не о кредитных карточках. Спросите у любого мужчины, что он предпочитает, идеал совершенства или то, что можно пощупать?

Подпирают ли другие девушки в агентстве свои сиськи хитрыми скрытыми подпорками. Следует ли подкапливать доходы для модернизации своего фасада? Даже самая практичная девушка призадумается, если в своей карьере не станет пользоваться поддержкой, которую дает накачка выпуклых форм. Но это все касается нашей работы, в нормальной ситуации, впрочем, я бы не рекомендовала делать это вообще.

Порнография

Есть изрядная доля снобизма со стороны тех, кто любит рассматривать со вкусом изданные, в твердых переплетах, с прекрасной печатью альбомы, скажем, наскальных эротических рисунков эпохи неолита и кривит губы, когда речь заходит о людях, которые снимаются в жестком порно. Поверьте мне, снобизм – вещь обоюдоострая. Африканская примитивная скульптура, изображающая мужчину с эрекцией, сделана не каким-нибудь развратником или безнравственным человеком.

В принципе, если в результате не происходит семяизвержение, пачкающее предметы, это порно класса Б. Простите, если разрушила ваши иллюзии. Дженна Джеймсон, служители массажных салонов и парень, который моет пол в будках пипшоу, – все они работают в сфере секса. Девицы в розовых футболках, продающие вибраторы из перерабатываемых материалов, – нет. Пикантные эротические фильмы, появившиеся во Франции в шестидесятые, во время студенческой революции, – это не порнография. А вот когда трахают собаку – это порнография. Практически выходит: чем больше вероятность того, что женатая пара станет смотреть продукцию сексуального рынка в целях укрепления своих отношений, тем менее порнографический характер носит данная вещица.

lundi, le  1 mars

Я все еще у родителей, сплю на диване, подыскиваю хорошего массажиста и без конца пью какую-то дрянь, основу которой составляет текила. Тут есть со мной кошка, которая, как только завидит меня, так лезет ко мне на колени и заводит свое урчание, словно включает где-то там у себя маленький моторчик. Такая теплая и пушистая – становится сразу ужасно уютно и даже появляется игривая мысль никогда больше не возвращаться в этот дурацкий Лондон.

Чушь собачья! Через пару дней я буду опять дома. И сразу надену свое новенькое светло-голубенькое, прозрачное, как паутинка, белье.

mardi, le 2 mars

Такова, вероятно, судьба каждого – бояться старости. Когда ты молод, кажется невероятным, что когда-нибудь ты станешь таким же старым, как и твои родственники – и столь же невероятным представляется, что когда-то они тоже были, в свою очередь, молодыми.

Страх этот начинает подкрадываться, когда проходит твоя первая молодость. Глаза стариков на улицах – людей, которых ты и не замечал совсем недавно – глаза эти, кажется, впиваются тебе прямо в душу. Кажется, что они говорят, причем именно тебе: и ты скоро будешь на нашем месте.

Совсем недавно я увидела картинку из своего собственного будущего. Или, если быть совершенно точной, не увидела, а услышала.

Я была дома. Моя мать разговаривала о чем-то с бабушкой на кухне. Они не знали, что я сидела в соседней комнате, проверяя свой электронный почтовый ящик, и слышала каждое слово. Но я не обращала внимания на их разговор, пока до ушей моих не донеслись слова: «волосы у меня на лобке».

Конкретно, мама моя говорила своей матери вот что: «Я чувствую себя такой старой. Боже мой, на днях гляжу, а волосы у меня на лобке совсем седые». На что моя бабушка ответила: «Это еще не беда! Подожди, скоро они вообще выпадать начнут».

Я думаю, может, лучше мне их повыдергать самой, пока не поздно.

mercredi, le 3 mars

Из всех четверых моих приятелей А. только с одним я ни разу не переспала. Это А-3. Когда мы познакомились, словно между нами мгновенно проскочила какая-то мощная искра. Но дальше объятий и поцелуев у нас дело не пошло. Он жил не в Лондоне, и когда уехал домой, мне было очень одиноко. Всякому известно это чувство, когда вся долго сдерживаемая энергия уходит в ноги, и тебе хочется просто бежать и бежать куда-то, а потом броситься очертя голову вниз с какой-нибудь скалы. Я рассказала по секрет)' обо всем этом А-2. Мне было тогда очень плохо – во что бы то ни стало мне надо было увидеть этого человека.

Мы разработали план: в выходные я устрою ему сюрприз: как снег на голову явлюсь прямо к А-3 домой и посмотрю, что из этого выйдет. У меня оставалось еще четыре дня, чтобы морально подготовиться. И я поступила так, как на моем месте поступила бы всякая девушка: я переспала с А-2.

Вы уже озадачены?

Нет? Ну, тогда признаюсь вот еще в чем: в то же самое время я встречалась с А4. Мы тогда, правда, были в ссоре, но все равно еще были вместе, не разбежались. Конечно, разрыв стоял уже на повестке дня, а это выглядело как неплохой предлог.

Итак, А-4 уехал из города на свою очередную конференцию, я сплю с нашим общим товарищем А-2 и собираюсь броситься к ногам А-3. И вот наступают выходные, я заявляюсь к А-3.

Оказалось, что у него была девушка. А я-то и понятия не имела. До тех пор, пока она не открыла мне дверь. Ее смущенная улыбка сообщила мне, что она не понимает, что вообще происходит, и я чувствовала себя совершенной дурой.

С А-4 я, само собой, рассталась; с А-2 у нас что-то начало было вырисовываться, но потом не заладилось. Однако все проходит, все течет, все меняется, теперь мы все друзья. Многие, когда видят нас вместе, считают, что А-4 – мой муж, А-2 – брат, а А-1 – дядюшка, только не потому, что он выглядит старым, уверяем мы его, а потому, что такой солидный, за версту видно, что он не какой-нибудь стрекулист и вертопрах, а мужчина с весом и авторитетом. Есть, правда, одна застарелая проблема с А-3. Прошло столько лет, а он все еще встречается с той самой девушкой. И иногда, когда мы бываем где-нибудь вместе, он выпивает несколько больше, чем обычно, и становится со мной подозрительно очень любезен, даже слишком.

Увы, дорогой мой, слишком поздно. Ты опоздал на несколько лет.

Пару дней назад мы все вместе были в одном ресторане. А-2 познакомил меня со своим коллегой по работе и всячески пытался обратить на него мое внимание. Но он мог не стараться – я заметила этого человека сразу, как только он вошел.

–  Он очень милый, – прошептала я А-2.

–  Я подумал, что он как раз в твоем вкусе, – улыбнулся он.

Это правда. Опрятно одет, спортивного сложения, красивые руки. Умный, вежливый, потрясающий рот.

–   Откуда он взялся?

–   С Южного побережья, родился там.

–   М-м-м... И где ты его до сих пор прятал?

–   Он теперь живет в Сан-Диего.

–   Ого! Это еще почему?

–   Работает там, – пожал плечами А-2.

Я нахмурилась. Мне не хотелось повторения истории с Первым Свиданием. Роман на расстоянии в семь тысяч миль – этот вариант просто отпадает, если, конечно, он не будет столь великодушен и не станет оплачивать мне все расходы на самолет. Однажды я уже пересекала ради любви океан, но поняла, что дело не стоит таких усилий. Но за столом надо ведь как-то общаться, и я не отказала себе в удовольствии пофлиртовать с ним. Да и с другими тоже. Потом А-2 сказал, что устал, и уехал домой, оставив жителя Калифорнии в моих искусных руках.

Мы продолжили в каком-то пабе. А-3 явно уже перебрал.

–   Мне очень нравится твоя косичка, – сказал он, теребя мой бантик. Потом он намотал кончик себе на палец и дернул. Мне стало больно. Поймите меня правильно, я все еще порой мечтаю стащить штаны с этого человека, но от любовных многоугольников уже устала.

–   Спасибо, – ответила я и отвела голову, чтоб косичка выскользнула из его руки.

Житель Калифорнии предложил сыграть в бильярд. Мы сняли на пару часиков бильярдный стол и разделились на команды: я со своим Официально Бывшим А-4, а он с моей Неофициальной Страстью А-3. Мимо продефилировала парочка моих знакомых, которых я не видела уже несколько лет. Мы обменялись приветствиями и шутками. Я не отрывала глаз от гибкой и упругой фигуры ка-лифорнийца: как он быстро оглядывал стол, как выбирал, где бить, как наклонялся и прицеливался. Уверенность в себе и компетентность всегда меня приятно возбуждают.

Несколько раз, проходя мимо него со своим кием, я слегка касалась его спины, нижней ее части. Тверда, как камень.

А-3 бросал на меня сердитые взгляды, все больше пьянея и становясь все мрачнее. Наконец он что-то пробормотал про последнюю электричку. Направляясь к двери, он подошел ко мне и довольно грубо обнял за талию. Я поцеловала кончик его носа.

–  Доброй ночи, – прочирикала я.

Он сжал меня еще крепче, так что мне пришлось подняться на цыпочки, и залепил мне смачный поцелуй в губы, прямо при всех. Несколько лет он что-то не проявлял такого желания, а тут на тебе. Я еле оторвалась и уткнулась лицом ему в шею. Он горячо задышал мне в ухо.

–  Будь осторожна. Мне не хотелось бы, чтоб этот парень как-нибудь пострадал, – сказал он и скрылся в дверях.

Нам уже было не до киев с шарами. Мы допили, что там у нас оставалось в стаканах. А-4 получил наши пальто и направился к двери.

Я положила ладонь на руку калифорнийца и удерживала его, пока А-4 не вышел на улицу. Потом повернулась к нему: открытое лицо его так и сияло.

–   Можно я вас поцелую?

–   Пожалуйста, – ответил он.

Мы так и целовались, обнявшись в открытых дверях и загораживая всем выход.

–   Где вы ночуете? – спросил он.

–   У А-2 на диване, – сказала я.

–   У меня в номере гигантская кровать, – сказал он.

–   Отлично.

А-4 уже заворачивал за угол и помахал нам рукой на прощанье. До гостиницы оставался еще примерно квартал, когда калифорниец повернулся ко мне.

–   А вы разве меня не помните?

–   Нет.

–  Мы встречались три года назад. Тогда я тоже, глядя на вас, подумал, что вы очень сексапильная девушка.

–  Мне очень жаль, но я правда не помню.

Он улыбнулся. Мы прошли через полутемное фойе гостиницы и поднялись на второй этаж. По пути нам навстречу снова попался какой-то знакомый, пришлось поздороваться. Порой мне приходит в голову, какой все-таки маленький наш мир. Еще не настанет и утро, как все мои друзья и родственники будут знать.

Едва закрылась дверь за нашими спинами, как мы набросились друг на друга и принялись стаскивать друг с друга одежду. Нагишом доктор К. оказался не менее спортивного вида, чем в одежде, и руки его делали все именно так, как я и представляла себе. Я взяла его пенис в рот.

–  О-о-о, это потрясающе, – пробормотал он. – В Америке девушки совсем не знают, что им делать с крайней плотью.

Все в нем было то, что надо: запах, кожа, и на вкус он был просто великолепен. И секс у нас был отличный. Во всем его теле чувствовалась какая-то радость, веселье, какое-то ощущение благодарности за то, что он обладает мной. Я никак не могла остановиться, лаская его тело и пальцами, и губами, желание переполняло меня. Рядом с ним у меня было такое чувство, словно он был со мной всегда. А он брал меня снова и снова с неослабевающей энергией, поистине потрясающей мощью. И всякий раз, когда он кончал, по телу его проходила волна судорог, крепкие мускулы, словно прибой, бились о мое тело, поднимая в моем организме ответную волну – предвестницу оргазма.

Мы спали часа два, потом оба одновременно проснулись и опять бросились друг на друга. Потом слушали по радио утренние новости. Там все одно и то же: бомбы, смерти, выборы в одной стране, перевыборы в другой. Говорили мы немного. Я не знала, о чем с ним говорить. Спасибо, это было упоительно, но понимаешь, мы больше никогда не встретимся, разве нет? Разве ты сам этого не знаешь? Через пару часов я отправлюсь в Лондон, а ты полетишь в свой Сан-Диего, или как там его.

Но молчание наше не было натянутым, нам было хорошо молчать вместе, уютно, я всегда мечтала встретить человека, с которым так уютно вместе молчать.

Потом я почистила зубы. Вышла из туалета – а он уже одет. Он молча смотрел, как я надеваю пальто; мне нужно было спешить на электричку.

–  Может, вызвать такси? – спросил он. Сколько раз в жизни я уже слышала этот вопрос?

–   Нет, спасибо, пройдусь пешком.

–   Это не очень далеко?

–   Не очень.

Он встал, подошел ко мне. Положил руки мне на бедра и нежно поцеловал в губы. Я слишком много вкладываю в этот поцелуй, разве нет? Этот поцелуй обещал, он обещал еще, обещал много, стоит мне только захотеть. В нем был вопрос, который можно было понять, как хочешь, зато ответ уже был известен заранее.

–  Счастливо доехать, – сказал он.

–  До свидания, – ответила я и закрыла за собой дверь. Калифорния, Калифорния, до тебя тысячи миль. Я улыбнулась. Утро оказалось теплей и ярче, чем я ожидала

vendredi, к 5 mars

Я снова в Лондоне, день вполне сносный, весенний. Нет этой убийственной жары, тепло и приятно, можно сидеть на воздухе и подумывать, не скинуть ли плащ. Зачем вообще его надела. Сходила в излюбленные места, встретила С, одного из приятелей моего Мальчика. Последние о нем новости: его бросила эта рыжая девица, которая не нашла ничего лучшего, как закругить роман с его соседом. Формально, как я полагаю, С. – и мой приятель тоже, поскольку нас обоих он знает примерно одинаковое время. Но если предположить, что все мужчины, которые не примчались поддержать меня после нашего разрыва, чтобы предложить чего-нибудь выпить и сказать, что все мужики – сволочи, находятся на стороне Мальчика, то С. тоже входит в число его сторонников.

Я улыбнулась и помахала рукой. Он перешел через дорогу и поцеловал меня в щеку.

–  Тыщу лет не виделись, – сказал он. – Как поживаешь?

–   Жива-здорова, как видишь, – ответила я. – Да и все остальное нормально. Как твои курсы мотоцикла?

–   О, просто здорово. Потрясающе. Иду сегодня смотреть Дукати 996 Т. – Первый признак всякого неофита – употребление непонятных и экзотических словечек. Да будут благословенны его хлопчатобумажные носки.

–  Здорово.

Мы помолчали, улыбаясь друг другу.

–  Может, сходим перекусим чего-нибудь?

Мы зашли в какое-то мрачное восточное кафе. Нам подали какое-то непонятное мясо в соусе, приготовленном, похоже, из порошкового супа. Но, слава богу, хоть чай оказался очень даже неплохой: свежезаваренный и горячий. С. рассказал, что в одной компании мотоциклетных фанов, с ног до головы одетых в кожу, он познакомился с одной женщиной, и теперь они встречаются. Он куда-то торопился, и я пошла проводить его до метро.

–  Я все не решаюсь спросить, но...

–  А я все думал, когда же ты начнешь о нем спрашивать. Мы остановились на тротуаре. Послеобеденная толпа

обтекала нас с обеих сторон

–  Да вот, понимаешь, мне все не дает покоя одна мысль: интересно, что он сказал, почему мы с ним разбежались?

Понимаю, не совсем красиво я тут выглядела, но на что только не пойдешь, чтобы удовлетворить естественное любопытство?

С. беспомощно всплеснул ладонями.

–   Да что обычно говорят мужчины в этом случае. Мы вообще-то мало знаем друг друга, мы с ним не очень близкие приятели... Мне лично кажется, он еще не совсем повзрослел, ей-богу.

–   Не скрывай ничего, говори все, что знаешь, даже если мне будет неприятно, – улыбнулась я.