355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Beatrice Gromova » Game over (СИ) » Текст книги (страница 5)
Game over (СИ)
  • Текст добавлен: 1 декабря 2019, 00:30

Текст книги "Game over (СИ)"


Автор книги: Beatrice Gromova



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

В ту ночь была моя первая самовольная отлучка за два с половиной года. С одним ножом я перебила половину их лагеря, вытащила обколотую наркотой голую девочку из клетки и принесла в наш лагерь. Я никогда не забуду глаза этого мальчика, когда на одной из больничных коек, куда он добровольно вызвался помогать на «подай, принеси», он увидел свою сестру: всю перебинтованную, прикованную по рукам и ногам к кровати, с дикой ломкой, но живой.

Я тогда неделю у своей палатки всевозможные цветы находила. Кир еще долго смеялся, что меня кадрит девятилетка, а я смотрела на эти цветы и не могла перестать улыбаться, потому что… ну… Я смогла спасти две жизни за раз. Я прожила день не зря…

А потом случился казус из-за моей собственной тупости: в нужный момент не сработал затвор, не смогла отбиться и попала в плен на двадцать шесть дней, где из меня сделали затычку для ножей, иголок, раскаленного железа и прочего всякого разного.

А потом благодаря нам закончилась война. Мы перебили почти всех Голубых. Почти. Осталась небольшая группа оппозиции, которая досаждала нам целый год, но и ее мы нашли и живьем закопали.

Помню, что нам нужны были от них кое-какие данные, а четыре дня в пустыне жить это не так уж легко, так что когда один из наших парней принес небольшой квадратный кусок деревянной фанеры, мы очень удивились. А уж когда он закопал в песок четверых мужчин, оставив лишь головы, хохотали в голос. Все эти четыре дня они были у нас вместо ножек стола. Это было забавно. А на ночь, чтоб они не смогла и двинуться, мы на этот стол складывали найденный неподалеку камни. Да-а, те дни, проведенные в этой пустыне, были самыми лучшими и спокойными. Мы жили с Кирой в одной палатке, и мне тогда казалось, что нет ничего вокруг нас, только мы, теплое одеяло и фляга воды.

Знаете, я действительно думаю, что люблю его. Ну, просто, Кира всегда рядом, когда он нужен мне. Он всегда это чувствует и приезжает. Даже сейчас, когда все вокруг начало давить на меня, и я чувствую, что не вывезу веса свалившихся на меня проблем – он приехал. Мой личный принц на белом коне. Не знаю, выжила бы я, если бы Кирилла не было бы рядом.

За эти шесть лет произошло слишком много. Всего и не расскажешь, даже если захочешь. Потому что физически больно. Не знаю почему, но я не могу вспоминать об этом, тогда сразу начинают нестерпимо болеть шрамы на спине. Это медленно убивает.

Хотя мне так и так недолго осталось, потому что то количество таблеток, что я пью сейчас, не каждый мужик вывозит. Я даже точно их количества не знаю, просто сыплю примерно равные горсти из двух банок и заглатываю.

У меня уже полностью пропала чувствительность. Вкус, запах, тактильные ощущения, вагинальная чувствительность. Ничего из этого нет. Даже боли. Это весело даже, в какой-то степени. Но так бы хотелось почувствовать удовольствие от прикосновений рук Кирилла, почувствовать вкус приготовленной им еды, но этого нет, и мне иногда так обидно, что больно дышать. И боль не физическая, нет. Она здесь, в моей голове.

А посттравматический синдром. Ух, это вообще просто красота! Иметь железную дверь с десятью замками ради того, чтобы червяк в голове перестал говорить «они убьют тебя во сне!» – вообще сказка. Я спать без оружия под подушкой не могу. А ранний тремор? Ух, красота! Это так круто, когда ручку в собственных трясущихся руках удержать не можешь!

Это так пиздато! Или вот иногда меня накрывает шиза. Реальная, мать ее, шиза.

Я могу сидеть в пустой комнате и сутки говорить сама с собой. Мне по приколу. Ну или с тенью перед собой. Тут уж как повезет. У Киры тогда реально волосы дыбом встают, когда я в пустой комнате смеюсь сама с собой. Это просто непередаваемо.

Воевать нормально, Аль. Даже весело.

Хуево потом жить, а воевать норм.

– Жить потом тоже норм, Рыжая, не нагнетай. – Тихо смеется он, усаживаясь на подлокотник моего кресла. Девушки, на секунду вскрикнув, округлившимися глазами смотрят на Кира, а я лишь усмехаюсь.

– Тебя не учили не вламываться в чужие дома? – Усмехаюсь я, ведь о его присутствии в своей квартире узнала, как только замки открыла. Девять. Не десять, девять.

– Неа, – он озорно улыбается, подмигивая им. – Девочки, хотите есть? Я божественно готовлю лагман, только малышка никогда этого не ценит. – Он обиженно надувает губы и, увидев улыбки, уходит на кухню.

– Потому что и готовишь ты дерьмово!

– А что еще?

– Трахаешься, – хихикнула я, вставая на ноги и кивая ржущим подругам.

– А вот это уже неправда! Я отменно трахаюсь. До тебя никто не жаловался! – Он улыбается нам, устроившимся за большим кухонным столом, и продолжает нарезать овощи.

– Ну, видимо, сдаешь позиции.

– Ой, малыш, замолчи уже.

– Кстати, вот он во мне видит свою младшую сестру. Говорит, мы жутко с ней похожи. – Сдала я его с потрохами, ехидно улыбаясь.

– Странно трахать свою младшую сестру. – Поморщилась Эви, вертя в тонких пальчиках ножку фужера с вином. – Какой-то хуевый комплекс старшего брата. И врагу не пожелаешь.

– Вы мне сердце рвете! – хохочет парень, нисколечко не обижаясь на наш легкий стеб. – Кстати, малыш, ты знаешь, что я в ваш универ устроился физруком. Ну как физруком, тренером по самозащите. Теперь я почти каждый день могу вполне законно избивать твоего бывшего и брата!

– И сколько дикого восторга в глазах, – восхищается Аля, залпом опустошая свой стакан. – Мы искренне рады за тебя, но слишком пьяны, чтобы хоть как-то отреагировать.

– По-оддерживаю! – пьяно тянет Эвелина, обнимая блондинку и наваливаясь на нее своей грудью.

– Она налакалась, – безрадостно констатирует Цветова, усаживая девушку на место, но она тут же вырубается, укладывая свою голову ей на плечо. – у вас есть, куда нас положить?

– Мы втроём поместимся на моем диване, – быстрый взгляд в окно, на черное, безоблачное небо, – а Кира может лечь на кресле, пойдет?

– Лучше девочки на диване, а мы с тобой на креслице. Я просто соскучился, – он обнял меня со спины, кладя руки на живот и зарываясь носом в волосы.

– А я не хочу спать, – призналась, поворачиваясь в его руках и прижимаясь к груди. Тепло. Уютно. – Хочу еще пить.

– Я тоже, – вклинилась уже полностью протрезвевшая Эвелина. – Что? Я пила ещё до вашего рождения, так что трезветь научилась враз. Я бы тоже сходила на второй заход.

– Ну тогда идите одевайтесь! – улыбается парень, ставя подбородок на мою макушку и качаясь из стороны в сторону в такт мелодии. – Я бы тоже развеялся. Давно не напивался до полуобморочного состояния. Малыш, дотащишь? – Он легонько мазнул губами по моей щеке и вернул голову обратно. Породному. По-домашнему.

– Неа, даже пытаться не буду, там оставлю. – Улыбнулась нашему отражению в зеркале.

Крамольные мысли создать с Киром настоящую семью, с двумя детьми и домиком всё чаще и чаще посещали меня. Ну просто почему бы и нет?

Мне уже, дай боже, двадцать четыре. Уже можно. А Кирилл надежный. С Кириллом и в огонь, и в воду, и в медные трубы не страшно, потому что защитит. Сам костьми ляжет, а меня защитит. И эти отношения с Киром лучшее, что было в моей жизни.

И Кира никогда против не был. Но и активных действий «за» не предпринимал. Его полностью это устраивало, а мне становится мало. Я хочу его всего. Без остатка.

Кира надежный. Кира не Стужев. Жаль только, что Кира не мой.

– Эй, голубки, вы идете? – окликнула нас из прихожей Аля, недовольно переступая с ноги на ногу.

– А че вы вырядились, как проститутки на смену? – хохотнул парень, скрываясь вместе со мной в спальне. – Мы вообще-то на бал идем. Один мой старый друг устраивает приём. Вот самое оно! Глядишь, Аль, твою одинокую жопку пристроим куда! – Еще один короткий смешок, и парень по пояс зарывается в мой вещевой шкаф. – Так, фигурка у вас, в общем-то, одинаковая, разве что моя чуть потолще будет! – Гневный взгляд в его сторону, и нож входит чуть повыше его шикарной шевелюры. – Ну так рожать проще будет! – оправдался наглец под тихие смешки девушек. – Так. Вот. Это черной, это белой, а это тебе, мой рыжий котенок. – Рыкнул он мне в губы, стягивая волосы на затылке. – Я пошел в другую комнату, пока не трахнул тебя прямо тут. На глазах у твоих подружек. И ты бы так сладко стонала…

– Иди. – Кивнула, рассматривая платья девушек.

Эви он подобрал достойное этой чертовки платье: плотное, кожаное, с рукавами до запястьев, с одним лишь «но»: вырезом на груди до лобка. Люблю это платье. Абсолютно без шеи и полностью из кожи, оно облегало, словно вторая кожа и до колен шла плотным футляром, а ниже расходясь шлейфом. Але досталось полностью противоположное платье: тоже кожаное, но белое, будто подчеркивающее её невинность, тоже без шеи, с закрытой грудью, но абсолютно голой спиной и вырезом на юбке до лямки трусов.

Мое же платье было изумрудного цвета, с закрытой спиной, но идеально приталенное, четко по груди, плотные бедра, но дальше – легкий шлейф с дико неприличным вырезом спереди.

– Кира, я люблю тебя!

– Я тоже! – отозвалась блондинка, рассматривая себя в зеркало.

– А я бы тебе дала, не будь у меня мужика! – хохотнула вторая, застегивая молнию на боку и собирая черные и красные волосы вверх.

– Ну, милая моя, право слово, я польщен, но не взял бы! У меня своя красавица есть! Хотя она давно мне тройничек обещает! – хохочет парень, появляясь в моей спальне уже одетый, осталось бабочку повязать. – Ну что, мои Ангелы, готовы устроить сегодня феерию?

– Да, Чарли! – отозвались мы в один голос и расхохотались.

– Тогда в машинку мою, в малышкиной таратайке я не поеду.

– Будешь оскорблять мою машину – я тебе давать не буду! – Улыбнулась я ему в губы и, облизав щеку, зная, как парень этого не любит, направилась вслед за девушками.

В огромную светлую залу мы входили ей богу как ангелы Чарли: Кира в середине, мы с Алей по бокам, а Эвелина с Игнатом чуть позади. Входили и ловили восторженные взгляды.

– Кирилл! – Мужчин, уже будучи в годах, ядерным ледоколом направился к нам, по пути здороваясь со знакомыми. – Я так рад, что принял мое предложение! Да еще и таких прекрасных дам привел!

– Подбери слюни, Макс, это мои сучки. За этих двоих любого порву! – Рассмеялся он, прижимая нас теснее. – Красавицы мои, идите гуляйте, а я пока пройдусь по знакомым.

– Замечу твой хуй в чужой вагине – вырву все с корнем, – мило улыбнулась я, поправляя на нем бабочку и радостно направляясь к столу с напитками.

Альбина тоже ускакала куда-то увидев своих знакомых, и сейчас радостно смеялась с какой-то молодой парой, попутно здороваясь с кем-то.

Ну, что хочу сказать, в данной зале собрался весь высший свет нашего города. Абсолютно весь: все бизнесмены, чей доход превышает парочку-троечку миллионов евро в год, владельцы самых роскошных ресторанов: я уже видела недовольное ебало Громова Игоря где-то неподалеку, ну и владельцы всяких ювелирок-хуелирок, так что не удивлюсь, если сейчас на меня вылетит моя мама с метлой на перевес. Только вот что-то я не вижу поголовно рыжей четы в поле зрения.

Устало вздохнув, поправила зеленые юбки, и, переступив с ноги на ногу на каблуках, направилась сквозь толпу в столовую, чтобы раздобыть себе бутылку, а то стаканчики уже неприлично брать, на меня уже люди косо смотрят, а тут бутылку можно в юбки спрятать и прихлебывать втихаря.

Развернулась, чтобы пойти найти кухню, но замерла, будто в замедленной съёмке опуская руку с фужером, выливая шампанское на изумрудное платье.

Глотку сдавило, грудь сперло, стенки трахеи прилипли друг к другу. Руки трясутся, плечи дрожат, а на голые ключицы падают холодные слезы. Холодные, злые, отчаянные!

– Малыш, что такое? – горячие руки обнимают, загоняют в теплые и уютные объятья. Родные. – Почему ты плачешь?

– Посмотри на это, Кирилл, – вытягиваю руку с бокалом, пустой тарой указывая на группу людей. Когда-то родных мне. – Посмотри, как моя мать радостно гладит по плечу мою крашенную замену. Посмотри, как отец пожимает руку человеку, сломавшего мне жизнь. Посмотри на брата с блядью, которые заявились сюда. Посмотри на этот мир, в котором мне уже нет места. Ты уговаривал меня поговорить с родителями, предстать перед ними? Зачем? Зачем им я? Зачем им урод, который жрет таблетки и не спит ночами? Зачем им я? – слезы душили. Действительно душили. В груди поселилась такая пустота, что она распирала ребра изнутри. – Вот что происходит с теми, кого не ждут. Нас заменяют. Потому что калеченные куклы никому не нужны. Потому что я никому не нужна. – Оттолкнула парня от себя, тут же выбрасывая прямо на пол хрустальное стекло, которое разлетелось на миллион осколков, привлекая внимание, но меня в зале уже не было.

По дороге гнала, не разбирая знаков и светофоров, просто вжимала педаль газа, выкручивая руль и даже не смотря вперед, просто вливала в себя что-то спиртное из бутылки – на этикетку даже не смотрела.

Бетонную клумбу снова своротила, даже не заметив, лишь в тот момент, когда ударилась лбом о руль, разбивая его, поняла, что приехала.

Также легко перемахнула через стену, в платье-то, также легко прошла мимо охраны в кабинет их босса, и также нахально развалилась в кресле, закидывая ноги в туфлях с высоченными каблуками на рабочий стол.

– Хочу работу. Самую грязную. То, что даже самой мразотной мрази не дадите. Какое-нибудь кровавое месиво.

– По вот этому адресу, – передо мной легла папка, а мужчина даже глаз от документов не отнял, – убить всех, кого найдешь в доме. Без исключений. Беглецов тоже, следы за тобой подчистят.

– Через два часа буду.

В ту ночь, хохоча, словно безумная, я, размахивая металлической битой налево и направо, чувствовала себя легко и пьяно, впервые за долгое время ощущая вкус. Вкус крови на своих губах.

Вопли по типу «у меня дети» заталкивала прямо в глотку голыми руками, руками же ловя ножи и другие предметы. Просто била, орала, кидалась всем, что под руку попадалось. Была неадекватной сукой, какой чувствовала себя всю жизнь. Наконец-то была самой собой. Была той мразью, которой всегда хотела быть.

Шестнадцать человек захлебнулись собственной кровью, подавились проклятьями и мольбами, а я, стоя в луже чужой крови, вся этой кровью перемазанная, наконец-то чувствовала себя… хорошо!

– Давно же я не курила! – струйка сизого дыма улетает в чистое звездное небо. – Уже года три как. А тут что-то так дико захотелось! – легкие снова наполняются дымом, и на выдохе ему в лицо, радостно улыбнулась: – Я уж думала, что вы не придете!

– А что бы было, если бы не пришли? – осведомляется Арчи, присаживаясь рядом со мной и тоже поднимая лицо к звездам, пока пара тройка людей входили в дом, где уже слышались удивленные голоса.

– Сначала бы их не нашли, потом бы вас не нашли. Тут дело тонкое, война учит заметать следы. Идеально заметать следы.

– Слушайте, – один из уборщиков вышел на порог, тоже закуривая, – это самая кровавая вечеринка, что я видел за долгое время. Поклон в ноги тому, кто это устроил!

– Спасибо! – весело улыбнулась я, закуривая уже шестую, кажется, сигарету, поправляя окровавленный шлейф платья. – Давно я так не развлекалась!

– Ничего себе! – мужчина сел между нами, оттесняя Арчибальда, что ему явно не пришло по духу. – А чем это ты так?

– Руками и вот этой вот металлической битой! Она со мной с младших классов! Как в военный лагерь пошла, так и пришлось приобрести! Она стара, как этот мир!

– Что-то не верится, что такое, – он демонстративно указал себе за спину, туда, где ребятки уже выносили тела, – можно сделать голыми руками и битой!

– А подручные средства! Одному на голову я случайно уронила тумбу! Правда случайно! – Даже хихикнула, будучи под таблетками. От передоза антидепрессантами настроение было таким хорошим, что хотелось пьянствовать и трахаться. Устроить кровавую оргию, где никто ни за кого не отвечает, просто натягивает поводок и трахает. Но терпеть чужие прикосновения… нет, чёрт побери, я лучше себе кадык вырву и сожру его.

Сегодня явно не мой день.

– А есть еще кого убить? – спросила я, вставая на ноги и продолжая вглядываться в черное небо. Мужик удалился руководить парадом кровомойцев, оставляя нас с зажравшимся папеньким сынком одних.

– На сегодня нет. Но если что-то появится – мы обязательно тебе сообщим! – издевательски протянул парень, вставая на ноги и ровняясь со мной.

– У меня аллергия на розы. – Ляпнула невпопад, просто чтобы сказать. Почему-то захотелось. Но тут скорее дело инстинкта самосохранения – этот дебил мог попросту убить меня очередным букетиком, что ж поделаешь, против иммунитета не попрешь.

– Что? – удивленно переспросил он, пялясь на меня, будто впервые увидел.

– Ну ты же ныл, что ничего обо мне не знаешь, – улыбнулась, не сводя взгляда со звезды. Нашей со Стужевым звезды, но история там страшно долгая и рассказывать ее я больше не буду. Никогда, – так вот, у меня аллергия на розы.

========== 8. “Аллергия на розы.” ==========

Ветер выл нещадно, задувая в любую щель, дырочку, любое слабое место, продирая до костей. Но у меня лишь стучали зубы – самого холода я не чувствовала, просто лежала на крыше машины, смотря на звезды среди огромного поля. Неподалеку, в паре десятков километров слева моя родная академия, куда мне хода нет. Да и не хочу. Слишком плотные рамки морали: тех не бей, этих не убивай.

Хочу обратно на войну. Хочу туда, где нет рамок общества. Где есть только песок, враг и ты. Где единственное правило: либо ты, либо тебя. Я уже привыкла к такому. Да и так жить проще. Не нужно думать лишний раз, убиваешь того, на кого тебе показывают. Не нужно было заморачиваться лишний раз.

– Это странно, – Стужев забирается на крышу, держа в руках одеяло и термос. Уверена, в нем так мною любимое горячее вино с корицей и цедрой апельсина, которое он варил сам, – что даже спустя шесть лет я знаю, где тебя можно найти в четвертом часу утра. Это даже пугает, в какой-то степени. – я обдолбана под завязку. Напичкана таблетками настолько, что даже не сопротивляюсь, когда он кладет мою голову себе на плечо и укрывает меня по горло. Я лишь сильнее жмусь к нему.

– Это нормально. – Вздохнула, поглубже носом втягивая его запах в себя, будто пытаясь засунуть самого парня внутрь. – Я точно так же смогу найти тебя. В любой ситуации. – Замолчала на секунду, снова втягивая в себя запах его кожи. – Да, это действительно пугает.

– А я с бутылкой, – он улыбается, и будто бы не было тех шести лет между нами. Будто бы не было той пропасти из моих слез, боли и горы таблеток. Будто ничего из этого не было. А было ли вообще?

– А шел бы ты, Никит, дорогой дальней, прямиком к Жанне своей. – Встала, стряхивая с себя одеяло, пропитанное его запахом, стараясь стряхнуть его самого с себя, вытряхнуть из своей головы. Что вообще происходит? – Мне сейчас правда не до тебя. – Задрала голову вверх, пытаясь найти звезду. Нашу звезду. Потому что в этой звезде – мой смысл жизни.

– Ты какая-то слишком спокойная. – Заключает он, обнимая меня со спины, вместе с собой заворачивая в кокон одеяла.

– Это таблетки, – просто пожала я плечами, откидываясь ему на грудь, голову кладя на плечо, щека к щеке, переплетая наши пальцы на моем животе. – Если бы не убойная доза антидепрессантов, я бы тут все поле перелопатила. Я очень зла, Никит, очень. Просто мне слишком безразлично. Правда.

– Ты все такая же, – рассмеялся он мне в бритый затылок, проводя носом против роста короткого ёжика волос. – Ты ни на грамм не изменилась. Ну, может, стала чуточку наркоманкой, – он снова тихо хмыкнул мне в ухо, обдавая кожу огнем своего дыхания. – А так все та же Ярослава. Моя Ярослава. Ты же до сих пор носишь мое кольцо в носу. Как память обо мне.

– Так вот чего ты приперся – эго потешить. – Заключила с некоторой обидой, хотя и старалась скрыть её в голосе.

– Ничуть. Просто мне приятно, что ты вспоминаешь обо мне.

– Я люблю вспоминать о людях, которые меня убивают. Люблю мазохизм. Особенно моральный. Мне вставляет.

– Глупышка. – Его тихий смех успокаивал. Колыхал в душе те эмоции и чувства, которые были зарыты глубже всего. Самые больные и сладкие. Те, что вспоминать было страшнее всего. Потому что они затягивали.

Как мы со Стужевым переспали – я и сама не знаю, просто утром проснулась на заднем сидении своего джипа, лежа на его груди, все еще ощущая его внутри. Хотя почему же не знаю? Зачем скидывать на неизвестное нечто свои проблемы?

Все я прекрасно знаю: я сама повернулась в его руках, сама поцеловала, сама повалила на крышу своего джипа, и сама села сверху. Я все сделала сама. Просто чтобы было. Из серии почему бы и нет.

И вот сейчас, лежа прямо на нем, чувствуя его пальцы, бегающие в моих коротких волосах, его дыхание, и… И не чувствую ничего. Кроме дикого чувства удовлетворения, что он все еще мой. Что Стужев все еще под моим каблуком, и я знаю, куда давить.

Это чувство опьяняло. Но я все равно ничего не чувствовала. Кроме боли в коже, мышцах, костях. Ломило все, потому что я уже больше семи часов не принимала таблетки, а действие старых уже закончилось, поэтому меня слегка потряхивало, а зубы стучали так, что периодически сами прикусывали язык.

– С тобой все хорошо? – обеспокоенно спросил он, заглядывая мне в глаза. Прямо как раньше. Будто и не было шести лет между нами. Шести лет, моего Кирилла, его Жанны. Будто не было расставания и Леры между нами. Будто нам снова по восемнадцать, и это чувство волшебно.

– Нет, – ответила честно. Даже через столько лет я не могу ему врать, смотря в глаза. Всем могу, даже матери, а вот ему не могу. – У меня ломка, – села, плотнее сжимая бедра и член Стужева в себе, потягиваясь всем телом, сразу же обнимая себя покрепче, чтобы так ощутимо не трясло. – В бардачке таблетки, надо выпить, чтобы это прекратилось, – передернулась всем телом от боли в мышцах и костях. Болели даже зубы и глазные яблоки. Я прекрасно это чувствовала.

– Нет, – жесткое и непрекословное. Сильные руки обхватывают мое тело, кладя обратно и прижимая к парню. – Ты не будешь пить таблетки.

– Давай проясним пару моментов, – проскрипела я, не попадая зубом на зуб. – Ты мне кто, чтобы что-либо запрещать? Муж? Брат? Сват? Стужев, ты мне никто ровно с того момента, как поднял на меня руку.

– Шесть лет назад ты сказала, что могла бы простить своего бывшего, если бы он попросил у тебя прощения? – Припомнил он мне мои же слова.

– А ты попросил? – Взглянула исподлобья, и парень вздрогнул: уверена, сейчас у меня полностью красные бельма. – Нет. Да и мне давно не восемнадцать, чтобы слушать тебя. Кстати, на таблетки я села из-за тебя. И сижу я на них уже шесть лет. Так что слезть с них как в прошлый раз: просидеть в закрытой ванне, употребляя только воду, не получится. Теперь только закрытые учреждения. А я туда не собираюсь. – насильно разогнула его руки, снова поднимаясь и перелезая на переднее сидение, доставая из бардачка баночки с таблетками. – Времени нет. – Закинула двенадцать таблеток сразу, и тут же расслабилась в ожидании эффекта.

– Знаешь, Романова, я, кончено, еще не врач, – он перелез на переднее сидение, абсолютно не стесняясь своей наготы, лишь рубашкой прикрыл пах, – но двенадцать таблеток что-то много.

– Именно, Стужев, – не преминула поддеть я. – Ты пока еще не врач. Как только получишь лицензию, так сразу сможешь мне на мозги капать. А пока расслабься и получай удовольствие. – Похотливо улыбнулась, облизывая губы и опускаясь к его члену.

– Я есть хочу, – призналась я в шестом часу вечера, лежа на Стужевской груди и откровенно млея от его легких прикосновений к спине. – И не трогай шрамы, пожалуйста. Мне неприятно.

– Прости, – он поцеловал меня в плечо, аккурат в один из надрезов. Назло. – Но они тебя не портят. Они наоборот… придают какую-то индивидуальность. У меня стоит от одного вида на твою спину.

– Извращенец! – захохотала я, крепче обнимая его, греясь в тепле его тела. И меня не трясло без таблеток, что уже странно. – Но мне впервые за все время сказочно спокойно. И такое дикое ощущение, что сейчас постучатся в окно и заберут на войну. Хотя я и сама рада была бы. Там было весело. Только не возьмут. Не годна больше. Из-за травмы руки. – Он аккуратно взял ту самую руку, перебрал немного кривые от переломов пальцы и нежно прижал к губам, зажмуривая глаза.

– Была бы моя воля, – прошептал он в мои ладони, – я бы никогда отсюда не ушел. Всю жизнь провел бы с тобой среди этого поля.

– С Жанной своей проведи! – громко и весело захохотала я, ухом прижимаясь к его груди. – Кстати, на кой ты её с моими родителями познакомил?

– Вообще, так-то, если брать по факту, это она меня с ними поволокла знакомить, и страшно была удивлена, когда оказалось, что мы знакомы, и уже довольно давно.

– О, – удивилась не на шутку я, упираясь подбородком в солнечное сплетение, с интересом заглядывая ему в глаза, – а как это так?

– Ну, твой отец, вроде, покровительствует ей как-то. Я не знаю точно, у него лучше спроси.

Он еще что-то говорил, но я его не слушала, оглушенная его фразой «твой отец покровительствует ей». Не говорите мне, пожалуйста, что он изменяет маме с ней! Я же оторву ему все, чем он изменяет! Хотя мама у меня тоже не дура, а тогда она очень ласково обходилась с этой девчонкой, да и не стал бы батя так радостно улыбаться и пожимать руку ёбарю своей любовницы. Тогда что? В чем корень зла?

А потом до меня резко дошло: она для них такая же замена, как для Стужева. Эта мысль больно резанула по самолюбию: могли бы выбрать кого посимпатичнее.

– Ладно, Никит, лучше расскажи, что с моим братом происходит? Что у него с Алей стряслось? Какого он свой член сует во все, что движется и нет?

– Ну, – протянул парень, задумчиво поглядывая на меня. Оценивая, можно ли говорить мне или нет, – я не знаю, – сдался наконец он под поим тяжелым взглядом. – Правда не знаю! Просто в какой-то момент начал ходить по девкам, менять их по три штуки в день, как стояло только? – Хихикнули над шуткой оба, заглядывая друг другу в глаза. – Я сам не вникал, если честно. Чего я буду лезть в чужую душу, если сам не приглашает?

– Действительно, – согласилась я, – че ж ты тогда в мою душу лезешь?

– Мы одного безумия люди! – озорно улыбнулся он, крепче сжимая меня в руках. – И нам срочно нужно познакомить наших чертей!

– Не волнуйся, – улыбнулась, – они давно знакомы и на все согласны! И, – мой желудок неприятно заурчал, заставив меня дико покраснеть, – я правда очень хочу кушать.

Стужев лишь улыбался, смотря на мои красные щеки, легко оглаживая шрамы на спине, и я не могла не улыбаться, потому что мне впервые за долгое время было хорошо. Хорошо и без таблеток.

– Что будешь? – Он прикрывает лукавую улыбку бордовой обложкой меню, весело стреляя в меня взглядом.

– На твой вкус, – не менее лукаво улыбнулась я, добавляя в отместку: – Только мне с верху десерт из самого большого ванильного мороженного с апельсиновым сиропом! Много апельсинового сиропа!

Официантка явно растерялась, затравленно пялясь на громко смеющегося Стужева:

– У нас только порция для пар… – Пролепетала молоденькая блондиночка, испуганно прижимая к груди блокнот.

– Дайте две! – хохотнул парень, отпуская девушку и с улыбкой смотря на меня.

Наверное, среди шикарного ресторана мы смотрелись комично, даже несуразно, ведь девушка в парадном изумрудном платье, кое-где испачканном в крови и лишь поверхностно застиранном в ближайшей реке, в тяжелых высоких сапогах, растрепанная, и парень в спортивной майке, джинсах и кроссовках, согласитесь, привлекают внимание.

Но это того стоило, Господи, это правда того стоило! Стоило того счастья, того веселья и хорошего настроения. Стоило спокойствия без таблеток.

– Мне хорошо как никогда! – призналась я через пару часов, сытая, счастливая, спокойная, гоняя по фужеру легкое, сладкое, почти безалкогольное вино, потому что прибухивать Стужев мне в ультимативной форме запретил, а мне даже спорить почему-то не хотелось.

– Чудесный вечер, – улыбнулся он мне, а потом, посмотрев мне за спину, резко выпалил: – Пиздец полный! Яр! – Схватил меня за руку, не давая развернуться. – Ты, главное, успокойся, у нас же хороший вечер, хорошо сидим же! Ты не психуй главное, мать!

Если раньше и был шанс, что я не посмотрю туда, то теперь, скептично приподняв бровь, развернулась с другого бока, не отпуская его руки.

Взгляд потемнел, когда нашел среди столиков знакомую рыжую макушку и блядь рядом с ним.

– Никит, – улыбнулась ему спокойно, ничего не обещая, – я сейчас вернусь. Ничего непоправимого не сделаю, правда! У меня, как ни у кого другого есть право начистить ему морду. Пожалуйста! – Он сжал мою руку, заглядывая на дно моих глаз, и, убедившись в моих словах, отпустил мою ладонь.

Благодарно улыбнувшись ему, встала из-за столика, вытаскивая бутылку шампанского из ведра со льдом, подхватывая это самое ведро.

– Россик, это так мило, что ты привел меня сюда! – щебетала она, влюбленной собачкой заглядывая в рот моему брату, не обращая внимания на меня. Ну, а брат меня попросту не видел, поэтому, улыбнувшись остолбеневшей девушке, надела ему на голову ведро со льдом, хватая ложку из его рук и начиная самозабвенно настукивать по дну этого ведра, отбивая веселенький ритм.

– Нравится, Ростислав? – усмехнулась я, крепко держа его за плечо, чтобы не двигался, а потом, когда уже даже мне надоел этот стук, сняла с его головы ведро. – Ты выглядишь жалко. Как, впрочем, и всегда! – похлопала ему по спине, заставляя закашляться. – Что, братишка, тратишь папкины бабки на блядей? Похвально. Сам зарабатывать не пробовал? Так и будешь всю жизнь на его шее сидеть? А ты, милая, не рассчитывай на многое. Помимо него, – я похлопала Ростислава по шее. Унизительно. Боже, как же это унизительно! И как ему, наверное, стыдно! – В семье еще четверо детей. А завещание уже есть. И не в его пользу. А ты давай, продолжай в том же духе! Алю, единственную, кто в тебя верил, ты уже отвернул от себя. Остальные не за горами! – весело хохотнула и, отписав ему знатную затрещину, развернулась, направляясь к улыбающемуся Стужеву.

Секунда, и улыбаться он резко перестает, а я останавливаюсь, ожидая слов брата.

– Ты сама не лучше. – Донеслось из-за спины.

– Что-что? – нарочито заинтересованно переспросила я, разворачиваясь к нему лицом.

– Ты сама ничем не лучше! – проорал во все горло. Обиженно, зло, ревностно. – Ты сама такая же! Что сделала ты, чтобы так говорить обо мне!

– Маленький Ростислав, чье самолюбие вечно подрывается обществом и поддерживается мамочкой, – елейно пропела я, намеренно давя на него, намеренно ударяя по всем болевым местам, – благодаря мне ты сейчас по ресторанам гоняешь, да девок трахаешь, а не на фронте время коротаешь. Благодаря тому, что я шесть лет отслужила, шесть лет работала на государство, как проклятая, ты сейчас живешь праздной жизнью. Только благодаря мне, маленький отброс. Кстати, спроси у мамы наше свидетельство о рождении, если тебе интересно, почему я тебя маленьким называю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю