Текст книги "Game over (СИ)"
Автор книги: Beatrice Gromova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== 1. “Рестарт” ==========
– Виу-виу! – орал Кир, внося в казарму поистине огромный торт. – Сегодня у нашей маленькой шлюшки днюшка! – радостно возвестил он и упал передо мной на колени, наклоняя голову и протягивая руки со вкусняшкой вперёд ко мне.
– Ящер, ты охерел так разговаривать с сестрой? – нда, наш капитан действительно заигрался в семью, ибо все мы для него дети. Да и мы себя уже братьями-сестрами считаем – настолько сдружились.
– Товарищ капитан, соизвольте сходить нахер! У нашей маленькой рыжей сучки сегодня день Рождения! – это херло внаглую откусило от моего торта. – Двадцать четыре года, как-никак. – Прочавкал Кирилл.
– Еда? – в нашу казарму ввалился Пёрши, в людях – Петр. – Я чую еду!
– Отсосешь! – крикнула я, забирая испеченный для меня торт из рук Кира. Вот кто бы мог подумать, что такой придурок, как он, офигенно готовит? – Торт мой, и сожру я его тоже в одну харю!
– В том-то, Рыжая, и дело, что харю, а не личико! – поучительно сказал он, все-таки извернувшись и зачерпнув пальцем крем с верхушки. – Отожрала ляхи на нашу шею!
– Пёрши, я щас встану, и ты с переломанными ногами и кверху жопой поползешь обратно, откуда пришёл! – грозно сказал командир, отрываясь от заполнения каких-то бумажек, скорее всего по вчерашней миссии. – А ты прекрасно знаешь, что Кот падок на мужские задницы и давно на тебя косо поглядывает!
Мы с Ящером переглянулись и синхронно заржали.
Ни для кого не было секретом, что Димон был из Голубой гвардии, и с первой встречи был влюблен в Петю. А мы с Киром поставили цель перед собой свести эту пару вместе, просто потому что. Из спортивного интереса, типа ему нравится смотреть, как парни спидарасятся. Говорит, что бывшая девушка его на это дело подсадила, но командир часто, тихо и в сторону, говорит, что Кирюшка-то наш тоже из той же Голубой гвардии. И я была бы полностью солидарна с ним, если бы не одно «но»: свою гетеросексуальность Ящер доказывает мне чуть ли не каждую ночь, но об этом мало кому известно.
Наш отряд вообще считается самым пидарским, ибо у нас и девушка есть, то бишь я, и геи присутствуют.
– Да ладно, Начальник, не кипятись! – шутливо опустился на колени Пёрши, и это стало его фатальной ошибкой, а мы с Кириллом заржали ещё громче.
Ведь Петя не мог видеть Кота, который все это время стоял сзади и сейчас откровенно пялится на задницу вставшего в коленно-локтевую парня.
Нда, и это мой отряд.
Но, на самом деле это самые нормальные ребята. Самые адекватные.
– Фу, бля, ебанные пидарасы, – сплюнул на пол Олвейс, выражая высшую степень презрения, и, перешагнув Пёрши, плюхнулся на мою койку – поближе к тортику. – Развели тут, блядь, свои пидорские брачные игры!
Я протянула самому, на мой взгляд, страшному члену команды торт. Тот поставил его себе на колени и призывно похлопал по груди.
Умастив голову в указанном месте, принялась прямо руками кушать тортик, периодически подкармливая парня с кличкой как у прокладок.
А все почему? А все потому, что в своё время парень имел неосторожность брякнуть в нашей компании, что пользуется прокладками при ранении: «Не, ну, а чо? Удобно же! Приложил к ране, а она все впитала!»
С тех пор для нас он Олвэйс, для остальных – Денис Валерьевич, ибо тем, кто решится назвать его кличку, он бил морды. Вот такого вот страшного человека я кормлю с рук.
А вообще, с моего прибытия сюда прошло… почти… Да шесть лет прошло где-то. Плюс минус пару месяцев.
Декабрь процветает, на улице холодно, что пиздец, а мы празднуем моё рождение. Жаль, не могу послать Ростюсику подарок – он думает, что я мертва, ибо после одного из заданий получила сильное ранение и без сознания три дня в поле провалялась. Вот семье и сообщили о несвоевременной кончине их чада. А потом я вернулась, и решила ничего не менять.
А изменилось многое…
Теперь я малость прихрамываю на левую ногу, ибо в тот самый день Ростислав слишком поздно извлек пулю, и она малость окислилась, что, естественно, пользы не принесло, плюс был открытый перелом голени. Волосы теперь у меня чрезвычайно коротки. Если раньше косы доставали до ягодиц, то теперь в распущенном состоянии еле до груди дотягиваются. С металлом я ничего не делала, зато забила себе пару татух. Ну, точнее, всего одну, но большую! На правой ляжке.
Помню, что плакала, когда набивали её мне, а Гордеев держал меня за руку и пинал, мол – строила крутую? Заткнись и терпи тогда.
Наш праздник прервала сирена, что означает, что шахиды решились на открытые действия.
Наш, и не только, отряд забросили в Сирию защищать мирное население.
В политическую ситуацию я не вникала, но знаю точно, что правительство не может договориться с религиозными организациями, вот они и терроризируют мирное население.
За пять минут мы полностью обмундировались и уже на бегу доедали торт.
Я припрятала кусочек специально для Клима – последнего участника нашей гоп-компашки.
Загрузившись в перевозной самолет, расселись по специальным креслам и стали ждать инструктажа.
Пока Капитан обрисовал ситуацию, я невольно задумалась.
За этот год я не особо вспоминала о Стужеве, хотя вот сейчас, когда думаю про его имя, на зубах будто песок скрипит. Такое вот неприятное ощущение вызывают воспоминания о нем.
Да и вообще вспоминать о чем-то, когда у тебя над головой свистят пули не очень удобно…
О доме даже почти не скучаю. Может, это накладывают антидепрессанты в купе с обезболивающим? Специально искала такие таблетки, которые можно пить одновременно, поэтому, сейчас, дождавшись, пока командир отвлекается на ржущего Пёрши, закинула в рот сразу по три таблетки каждого.
Клим лишь неодобрительно покачал головой на мои действия. Он единственный из всех, кто знает, что я нарик.
Ему это, конечно, не нравится, но сделать он ничего не может.
Плечи привычно тяжелит бронежилет и автомат. Настолько привычно, что веса уже не ощущаю, да я бы и с радостью ходила и без броника, но, за нарушение техники безопасности, Командир мне голову открутит и в мелкую стружку порубит поэтому приходится мириться с этим неизбежным злом.
Шлюз давно открыт, а Командир все ещё говорит. Раздраженно сжав виски, отстегнула крепления сидения и, пока он не заметил, подошла к краю.
Хм-м, заброшенный город. Интересно, а зачем мы тут?
–… они оборзели в конец – они захватили детей из детдома и увезли сюда в качестве заложников и рабочей силы.
Уроды!
– Все, инструктаж окончен, на выход! – и махнул рукой. Именно в этот момент я с разбега прыгаю вниз.
Свободно падение давно не приносит такого кайфа, что раньше, наоборот, мне это даже надоедает. А все эти чертовы таблетки.
Как-то Олвэйс случайно воткнул вилку мне в руку, да так, что зубчики, разорвав плоть, вошли в столешницу. Но я ничего не почувствовала, вообще. Именно тогда я поняла, что таблетки взялись за нервные окончания, и это очень плохо. Если я не слезу с таблеток, то сдохну от передоза максимум через год, ибо со временем приходится повышать дозу, а без этого начинается ломка – болит все тело, больно даже вдох сделать, не говоря уже о движении. Поэтому-то пью обезболивающее, а антидепрессанты против приступов панической атаки. Тут без них никак.
Когда первый раз пристрелила человека, начала задыхаться от истерии, накрывшей с головой. Я сидела на земле и смотрела на окровавленные руки. Именно в тот момент я и начала мешать таблетки. Просто не могу больше смотреть на мёртвые тела вокруг, а справиться с этим самостоятельно я не в состоянии. Даже ночью иногда просыпаюсь от кошмаров.
Дозу повышать начала после захвата школы… Не хочу вспоминать!
Твёрдо приземлившись на две ноги и пробравшись чуть-чуть вперёд, чтобы справиться с инерцией, сбрасываю ненавистный рюкзак с парашютом.
Через минуту, когда я уже проверила весь свой боекомплект, рядом со мной опустились и остальные.
Стараясь идти тише и не делать резких движений, мы вошли в заброшенные развалины.
На время боя я предпочитаю отключаться: просто представить что-то хорошее, и не думать о том, сколько я убью сегодня.
Вот и сейчас, когда вышел первый просто отлить, произвела точный выстрел в голову, даже не зажмурившись, а думая о том, что если вернемся, запеку всем курицу. Со специями, картошечкой, лучком, помидочиками. М-м-м, вкуснятина.
– Змея, я не могу связаться с Ящером. – Говорит Командир в правом наушнике.
– Где последний раз он выходил на связь? – тихо спрашиваю я, обследуя подвал одного из домов.
– В северной части. Детей мы нашли, сейчас выводим их, найди Ящера и уходите. Точку эвакуации я тебе скину.
– Вас понял. – Сказала я и тут же спохватилась: – Капитан, сколько длится операция?
– Семьдесят пять минут.
Так много? Ничего себе «отключилась». Слишком долго.
Вздохнув, выбралась из подвала и направилась на север города.
На сколько я успела изучить местность « сверху», то там только жилые домики, значит, найти Ящера не составит труда. Надеюсь…
– Стоять! – на чистом русском, даже без акцента приказывают сзади, когда уже минут двадцать на коленях ползала по пыльным улочкам.
– Стою. – сказала и незаметно проверила Магнум. Заряжен, хорошо.
– Повернись!
– Может, мне ещё раком встать? – возмутилась я, но все равно повернулась, потому что… Ну, бля, когда тебе в спину тыкают огнестелом, ты уже в заведомо проигрышном положении, и не тебе выебываться. Но я таки решила повыкобениваться, за что получила выстрел. Не попал, хотя расстояние слишком маленькое, так что это он специально.
– Ты откуда такая?
– Мама такую родила! – не без гордости ответила я и широко улыбнулась, а мужик явно опешил от такого ответа.
Ну, в итоге словесной перепалки, меня привели в самый крайний, но более приемлемый для жизни домик с синяком под глазом и сломанным указательным пальцем, которым я изволила тыкать в эту жертву стероидов.
– А, ты привёл ещё одного заложника! – заговорил, как я поняла, главный. Но как заговорил! На русском! Чистом русском и снова без акцента! А это, дамы и господа, наталкивает на не самые хорошие мысли. Их должен был кто-то научить, и учить должен был не один год!
Вторым заложником оказался никто иной, как Кирилл. Малость побитый, но живой.
К нему то меня и бросили.
– Ты в порядке? – шипяще спросил он. Ясно, выбили пару передних зубов. Эх, а у него была такая замечательная улыбка.
– Сколько зубов выбили?
– Ни одного! – гордо ответил он и улыбнулся, показывая, что таки да, зубы на месте. – Просто язык малость закусил, вот и шиплю. – Он ненадолго замолчал, а потом как заорёт. Ну, не заорёт, а достаточно громко заговорит: – Рыжая, а мы все равно сдохнем, так можно я тебя хоть за грудь полапаю? – и потянул связанные ручонки ко мне.
– Эу, Ящер, руки! – на нас смотрели все пять человек, и если не заинтересованно, то просто ждали развития событий.
– Та ладно тебе, Рыжая, че ты ломаешься? – возмутился он. – Я же знаю, что Денису ты разрешаешь! Так чем я хуже?
– А ты себя с Денисом-то не сравнивай! У тебя рожа пидарская, а у него руки сильные, накаченные, м-м-м, – с довольным видом протянула я. Да, эти-то дебилы не знают, что я между своими «два по четыре» маленький ножичек прячу. Ну, жизнь у нас сложная просто, вот и приходится выкручиваться, тем более, как вы могли заметить, довольно удобная привычка.
Но и шоу такое устраивать приходится: у них женщины скромные и такого позволить не могут, вот и приходится бесплатный цирк устраивать.
– Ну же, Рыжая, ну да-ай!
– Ой, ладно-ладно, все равно если не сдохнешь – сама тебя убью!
С самым счастливым видом Кир протянул ручонки и под видом обжиманния моей груди вытащил из лифчика тонкий короткий ножик.
С таким же видом сел обратно и стал методично подпиливать веревки.
А мужики о чем-то переговаривались, а потом произошло неожиданное: один из них – самый щуплый и женоподобный – отделился от группки и в наглую положил костлявую лапу на мою грудь и начал ощупывать с умным видом.
Охуеть!
– Четверка! – сказал он и повернулся ко мне спиной. Мразь!
Злая, как Кот после недоёба, со всей силы ударила пяткой ему под коленкой, а когда он начал падать, охватила шею сгибом локтя и принялась душить.
В этот момент произошло сразу несколько вещей: двери слетели с петель впуская отряд быстрого реагирования, один из террористов попытался выстрелить в Кира, но попал мне чётко в печень, ибо я, свернув шею наглецу, кинулась на защиту друга.
А потом между нами завязалась борьба.
Это страшно, когда тебе приставляют дуло револьвера прямо ко лбу. В этот момент просто вспомнила улыбку мамы… Маленьких братишку с сестренкой, имена которых я даже не знаю. Я так много не сделала в жизни! Вот например не подержала на ручках тех же самых братишку с сестренкой. Не разбила лицо Стужеву. Не увидела Линку и Альку. Не сделала так многого.
Именно поэтому перед самым выстрелом между стволом и своей головой ставлю руку.
Четыре пули…
Три из которых вошли в руку, неприятно дробя кость, а четвертая вошла в затылок террориста, так, что серое вещество, буквально несколько секунд назад наполнявшее его черепную коробку, оказалось на моём лице вперемешку с кровью и частичками кости.
Вкруг крики, бегают люди, а я не чувствую руки, и всего того, что ниже пояса.
Просто не чувствую. Пытаюсь скинуть с себя тушу, но не получается – оперировать одной рукой неудобно.
– Держись, Рыжая! – голос скрипит, словно записан на старую плёнку, а сам магнитофон стоит в другой комнате.
– Она в отключке! – нет! Нет, я тут! Командир, я тут! – Каталку сюда! У нас раненый!
– Обильная кровопотеря! – белый свет ослепляет, закрываю глаза, но лучше от этого не становится. Постоянно куда-то перемещают, что-то говорят. Боли не чувствую вообще. – На раз-два! – снова куда-то перекладывают. Да оставьте меня в покое! Дайте сдохнуть и не мучайте меня! Хватит! Просто добейте! – Наркоз! – какой, нахуй, наркоз? Я на таблетках! Я выстрел в живот не почувствовала! Можете из меня органы на живую вынимать – мне похуй!
Прозрачная маска накрывает лицо. Делаю пару равных вдохов и погружаюсь в мягкую темноту под оглушающий скрип инструментов…
– На чем ты сидишь? – молча смотрю в окно, игнорируя взбешенного Командира. – Что ты принимаешь, Романова? – снова молчу. Тебе лучше не знать. Сам себе проблемы наживешь. Тебе же выговор сделают, что наркомана в отряд допустил. – Не скажешь? Ну, блядь, молчи и слушай: ты больше негодна, – вздрогнула, как от пощечины. Как негодна? – Да, именно так. Кость в руке раздроблена, и ещё месяца три будешь ходить в гипсе. Точнее, должна была ходить, а так как из-за обильной кровопотери ты впала в кому на месяц, то тебе осталось всего-то два. И после месяца реабилитации ты отправляешься на гражданку, дорогая. А печень твою по кускам просто сшивали, ты чуть прям там не сдохла со своей четвертой отрицательной! Пёрши спасибо скажи, такой же долбоеб с четверкой. На этом все. И нам, кстати, запретили тебя посещать, так что прощаться с тобой никто не будет. И заноса в личное дело не будет, просто по состоянию здоровья. – И вышел. Ну туда ему, блядь, и дорога!
Месяц реабилитации… Ебать-копать.
Месяц, а потом на гражданку…
Мерно постукивают колёса скоростного поезда, а я с гипсом, изрисованным всем возможным, лежала и пялилась в потолок.
Не будут они навещать, ага, конечно! В ту же ночь разъебали к хуям окно и веселой компанией влетели в комнату.
Кот таки нагнул Пёрши, правда напоил его до бессознательного состояния, а потом его за эту выходку Петя с Олвейсом на пару отпиздили, но это уже другая история…
– Девушка, собирайтесь, скоро конечная. – Кивнув уже немолодой проводнице, спустила ноги с койки и принялась сворачивать постельное бельё.
На глаза невольно попался контракт о неразглашении всего того, что я увидела, пока служила.
Да, армия неплохо постаралась для меня: устроила внеплановый экзамен в тот ВУЗ, который я хочу, и квартиру выделила. Маленькую, однокомнатную, но нам с Зефой и этого хватит. А ещё заведу себе собаку. Добермана. Ага, и назову его Ааз.
Сам горностай спокойно спал в моей куртке, так что пришлось его потревожить, когда поезд остановился.
Непослушный зверек как всегда устроился у меня за пазухой, а я с сумками стояла на перроне.
Глубоко вздохнув свежий воздух, кисло улыбнулась.
Вот она – свобода…!
========== 2. “let’s go” ==========
Знаете, а там, где убивают людей выжить гораздо проще, чем в этих каменных джунглях.
Меня уже раза три чуть не обокрали! И это на вокзале-то!
Вот что значит больше шести лет дома не была!
Зефа недовольно возился в куртке, пока я шла по указанному адресу, ошалело оглядывая родные и одновременно совершенно незнакомые улицы, дома и магазины.
Нда, квартирка не айс: на девятом этаже, всего-то одна комната, кухня и ванная смежная с туалетом. И вот за это я убивала людей?
Да тут не жил никто лет сто! Пыль сантиметровым слоем возвышается над всем! Да даже я покрылась серой гадостью, пока прошла сквозь квартиру к огромному окну.
В итоге, мы с Зефой на пару чихали, кашляли и выгребали из дома пыль и мусор.
В процессе познакомилась с соседкой по лестничной клетке: старушка за восемьдесят.
Добрая бабулька пригласила к себе на чай, а я не могла отказаться, ибо бабулька божий одуванчик просто, да и не может же эта старушка с таким забавным сиреневым пучком и тапках-зайцах быть серийной убийцей, так ведь?
Через пятнадцать минут в гостях я крупно пожалела о своей доброте – кто ж, блядь, знал, что божий одуванчик чай с коньяком как воду пьёт? Я тоже не знала, и пожалела, что она не серийный маньяк-убийца.
Поэтому мы с Зефой в четыре утра приползли вернулись домой и прямо в прихожке и уснули – я на сумке, а Зефа на мне.
Знаете почему я ненавижу эту жизнь? Да потому, что мои таблетки нельзя мешать с алкоголем! И теперь меня тошнит по-страшному и голова раскалывается! Будто что-то очень медленно стучит по затылку, и это такое неприятное чувство.
С чугунной головой встала с пола, потянулась и за десять минут собралась в универ – сказывается привычка одеваться, пока спичка горит. Хотя натягивать вещи с загипсованной рукой малость неудобно. Ну, ничего, две недели осталось. Да, в принципе, можно уже сегодня после универа сходить в больницу и снять гипс. Думаю, ничего страшного не будет.
На лестнице снова столкнулась с Анфисой Антиповной – бабкой божим одуваном. Так она, аки молодая козочка, скакала вниз в магазин за продовольствием для блинов. И меня на них пригласила. Что-то мне прям кричит, что блины тоже будут с коньяком.
Эх, отвыкла я бухать.
До универа добралась в считанные полтора часа. Опоздала на первую пару, ну да мне и не к спеху.
Навестила ректора, а там уже с ним пошла в аудиторию.
Зефа нервно ёрзал в кармане толстовки, пришлось доставать зверька и нести на руках.
Я уже настолько привыкла к нему, что почти не чувствую, когда горностай оборачивается вокруг шеи и спит.
– Группа, – ректор спокойно вошёл в аудиторию и пригласил меня, – у меня для вас новость! С этого дня с вами будет обучаться Ярослава. По особым обстоятельствам она не могла присутствовать с начала семестра, но теперь она с вами. Прошу любить и жаловать! – и, по-дружески похлопав меня по спине, ушёл. Заеби-ись.
Стою, как дебил, посреди аудитории, а на меня пялится двадцать человек.
Пиздец живем!
– Итак, Ярослава, – начал лектор, прокашлявшись и явно недовольный, что прервали его лекцию. – Присаживайтесь на любое свободное место и впредь постарайтесь не опаздывать на лекции.
– А что с рукой? – спросила девушка с первой парты когда я проходила мимо нее, лопнув пузырь из жвачки.
– Сломала. – Усмехнулась я, вспоминая, как я её «сломала». До сих пор в ушах звенеть начинает, когда я вспоминаю об этом.
Встряхнув головой, прошла почти в конец и устроилась рядом с явно недалекими девушками – они постоянно щебетали о парнях, косметике, и сексе.
Первый курс, что с них взять? Девочки только выбрались из-под родительского крыла, жизни не видели, и сейчас хотят оторваться по-полной. Клубы, наркотики, алкоголь, беспорядочные половые связи. Это всё, о чем сейчас думают такие малолетки, как они. Это психология человека – попробовать запретный плод. За это даже Адаму с Евой пинок под зад дали. Не удивлюсь, если лет через десять встречу их на какой-нибудь особо прибыльной трассе. Все это уже давно вышло из круга моих интересов, потому что мне этого никогда не запрещали. Хочешь бухать? Из вытрезвителя выбираешься сама. Ходишь по клубам? Вернись домой не позже четырех утра. Наркотики? Справляешься с зависимостью сама. Каждую ночь новые парни? Предохраняйся и не принеси нашей семье неожиданное потомство, ибо воспитывать будешь сама. Таковы были правила. И я следовала их исполнению, потому что это было выгодно и мне самой.
Сейчас же уже совсем другие интересы: книжку поинтереснее, компьютерную игру позахватывающе, сериальчик подлиннее. Жизнь поспокойнее…
Вообще мне предлагали сдать специальный экзамен и быть зачисленной сразу на конец шестого курса, но это было бы слишком сложно, да и столько пришлось бы нагонять самостоятельно, так что я предпочла делать все по порядку, поэтому-то сейчас я, по документам, оканчиваю только первый курс. Как-то так.
В общем и целом, лекция довольно интересная, а преподаватель объясняет вполне доступно, слушать его одно удовольствие.
Зефира переполз на коленки и грел собой замерзшие ноги в обтягивающих лосинах с космическим принтом. Даже с шерстяной подкладкой было прохладновато. Надо будет ещё новую шапку купить, а то моя совсем не греет…
– Ой, Яра, а пошли в столовую, познакомимся получше! – после звонка сказала Анфиса, растягивая звуки и складывая губы трубочкой, чем отвлекла меня от мыслей обустройства своей новой квартиры.
Бля-я-я, куда я попала-а?
В кунсткамеру, не иначе.
Пришлось соглашаться – не могу же я послать одногруппницу в первый же день?
И вот сидим мы в столовке, цедим чай, и они явно чего-то ждут.
Томные ахи-охи с их стороны подсказали, что таки дождались. И вот тут я услышала то, что слышать бы не хотела:
– Это же Романов Ростислав с девушкой. О-ой, он такой лапочка! И как такая, как она смогла захомутать Ростиславочку? – я хмыкнула на её несвязный поток слов. Как же, захомутать. Да влюбился он, как придурок. Да и она милая и добрая. И КМС по боксу, тут уж он не смог отвертеться. Она ему хорошо подходит. Но говорить об этом вслух я не стала, а то боюсь они просто загрызут меня. – Ой, а это Никита Стужев, – и это они явно мне сейчас объясняли. – С девушкой своей! – девушкой? А вот даже мне стало интересно.
Закидываюсь таблетками и под удивленными взглядами одногруппниц запиваю это дело чаем, и поворачиваюсь, чтобы убедиться, что таки да, таки мои старые знакомые.
И вот вопрос: он что, не мог выбрать любой другой ВУЗ, кроме того, в который собиралась поступать я?!
И вот так наблюдать за ними стороны очень смешно! Ибо идут они будто под музыку: медленно, плавно, кивая знакомым. Взгляд надменный, самоуверенный. Явно мой братишка не последний человек в этом универе.
Ростюсик бережно обнимает свою Алю за талию и широко улыбается всем, а вот Стужев небрежно закинул руку своей пассии на плечи и идёт, не замечая её.
А знаете, что самое смешное? Девка-то его новая рыжая! Или это манечка у него такая?
Фетиш, так сказать.
Посмеиваясь, поднялась со стула и поправила задравшуюся красную толстовку.
– Эй, ты куда? – одна из одногруппниц уцепила меня за здоровую руку.
– Поздороваюсь, – недоуменно сказала я, выдергивая, руку.
– Да они даже разговаривать с тобой не будут! – горячо начала она.
– Даже разговаривать не станут? – удивленно повторила я, на что девушка активно закивала аки китайский болванчик. Зазвездились детки в край. – Все равно схожу, от меня не убудет. – Разговаривать не будут. Да они соловьем запоют!
Развернувшись, медленно, неторопливо, пробуя на вкус каждый шаг направилась к столику, за которым сидел Ростюсик с Алей. Стужева за человека я перестала считать в тот самый вечер.
Стужев…
Так странно снова произносить его фамилию…
Каждый шаг отдавался глухим ударом в ушах, а потоки воспоминаний, связанный с этими людьми, бил в голову, оглушая, дезориентируя. И только сейчас я поняла, что вовсе не хочу с ними встречаться, восстанавливать утерянные связи. Я ведь теперь урод. Меня ведь покалечила даже не моя война.
И только сейчас заметила, что столовая как-бы разделена на зоны. Там, где мы сидели, было место черни – самых низов, а вот братишка восседал «наверху».
Берцы мерно постукивали в такт моим шагам, Зефа перебрался из кармана на плечо, а я все чаще ловила на себе неодобрительные и унижающие взгляды.
Нашлись, блядь, цацы. Да они отлижут у меня быстрее, чем я отпущу голову! Гордость – это наше все.
Хороший понт дороже денег, как любил говорить Ваня…
Когда до моего эпичного появления осталось всего-то ничего, Стужев важно поднялся со стула, утаскивая девушку за собой и покинул столовую. Ну и ладно, в мои планы все равно не входило показываться ему так рано.
А вот стол братишки не обращал на меня ни малейшего внимания. Они спокойно пили сок и пиздели ни о чем.
Ровно до тех пор, пока я в наглую, очень громко скрипя стулом, не уселась перед ними так, что Росс был слева от меня, и вальяжно раскинула руки, что с гипсом было не очень удобно проворачивать.
Молчание. Гробовое. Во всей столовой.
Насладившись почти гробовой тишиной я насмешливо сказала:
– Че-т вы завыебывались. Вот рили, если бы за вами вошёл одинокий мрачный-брутальный красавчик с холодным и безразличным взглядом, и мои одногруппницы запищали бы: « О май гадбл, это же Эдвард Каллен!», я бы не особо то и удивилась, неа.
Кажется, у кого-то шок, ибо оба сидят с открытыми ртами.
Ростислав жадно всматривался мне в глаза, а потом посмотрел на бусинку в губе, которую я автоматически облизнула, и нервно сглотнул.
Такое ощущение, что по мне вообще не скучали! Обидно, блин.
Зефа перепрыгивает с плеча на стол и начинает вылизываться, а потом перепрыгивает прямо в руки к Але.
Ростик протягивает руку, тыкает пальцем в ногу, потом щипает себя, и, наконец, растерянно смотрит на Алю, которая очень спокойно смотрит на него и автоматически почесывает холку белюсика.
– Ебнулись? – неверяще и очень тихо спросил братишка.
– Коллективного сумасшествия не бывает, а я её тоже вижу. – И оба так сразу на меня посмотрели, что я в голос просто засмеялась, прижимая гипс к себе.
– Эу, а где же: «Ярочка, я так скучал?», – притворно возмутилась я. Даже не представляю, что он сейчас чувствует.
– Скажи мне, мразь рыжая, почему нам сообщили, что ты без вести пропала? – злобно спросил закипающий братишка. Ну да, им же давно очень опознавалку на меня прислали, мол так и так: нашли тело, точь-в-точь ваше чадо. Случайно получилось – отдел кадров что-то праздновал и напутал. Только я же письмо отправляла… Не дошло, видимо…
– Не кипятись, Электрочайник, так получилось. Пулевое на вылет. Без сознания три дня в поле. Вот меня и похоронили раньше времени, а потом моё тело нашли разведчики, которые территорию проверяли. Да и отдел кадров напортачил, вы вообще не должны были узнать об этом.
– Почему не написала, что живая? – заорал он, а потом, спохватившись, что разбираться при людях как-то не очень, схватил меня за руку и вывел из столовой. – Ты хоть представляешь, что мы пережили? – он, не смотря ни на что, крепко-крепко обнял меня, и уткнулся носом в шею, ероша волосы. – У мамы нервный срыв был, второй раз. Она даже к близнецам подходить боялась – вдруг что-то не так сделает, а они как раз болели.
– Что… с ними? – ком встал в горле. Я чуть не угробила из-за своей тупости родных братишку и сестренку… Я ужасна… А им всего-то нужна была одна единственная smsска о том, что я живая, что со мной все в порядке, а я, как последняя мразь, думала только о себе.
– Родились раньше срока на две недели, а так в общем и целом хорошо. Маленькие рыжие комочки. На нас вообще не похожи. Мама говорит, что даже в детстве мы были очень активные, а они спокойные, и спят хорошо, и проблем с ними нету. – По-доброму улыбнулся он, поднимая моё лицо за подбородок. – Ну, малышка, не реви. Все же хорошо. Сегодня сразу после лекций поедем домой. Все будут очень рады. Тем более, им уже почти пять лет, взрослые стали.
– Я думала, ты возненавидишь меня. – Всхлипнула я и полезла в карман за таблетками. Опомнилась только в тот момент, когда баночку отнял брат и принялся изучать состав.
– Опять, Романова? – сорвался он на озлобленный крик после продолжительного молчания. – Ты охуела снова на таблетки садиться? Ты, блядь, забыла, как мы тебя с них снимали? Так тогда хоть только антидепрессанты были! У тут, блядь, ещё и обезболивающее! Ты ебу дала? – к нам со спины подошла девушка брата. Аля на руках держала пригревшегося Зефу, а тот млел от почесываний девушки. – Еще, блядь, раз увижу, что принимаешь эту дрянь – не посмотрю, что сестра моя близнец, и выебу!
– Знаешь, что, Ростислав! – сложила руки на груди. Я тоже умею выебываться!
– Что? – усмехнулся он, копируя мою позу.
– А что ты мне, блядь, предлагаешь, а? Когда твой дружок сначала трахает, потом обзывает шлюхой и съебывает? А мне так проще справиться с собой. Зато когда ногу сломала не почувствовала почти. И когда три пули в руку выпустили тоже бодрячком осталась!
– Да это же убивает тебя, идитотка! – его, похоже, не особо интересовало, что на нас смотрят.
– А че ты мне, блядь, предлагаешь? Рыдать как сука над разбитым сердцем? Нет, я предпочитаю нажраться таблетками! Хотя бы какая-то польза!
– Да-а, – издевательски протянул он. – А тот передоз тебя ничему не научил?
– А может не передоз, а попытка самоубийства? – логично предложила я, складывая руки на груди.
– Суицид? Не, мать, ты не из этих. – Потом братишка глубоко вздохнул, успокаиваясь, и крепко-крепко обнял меня. – Ещё раз так сделаешь – реально выебу!
– Брат-изврат! – в притворном ужасе воскликнула я и сделала пару шагов от него.
– Латентная мазохистка. – Закатил глаза Ростислав.
– Эй, это не честно! Это не обзывательство, а правда! – возмутилась я.
– Не, у нормальных людей это обзывательство, так что засчитывается. – И самодовольно ухмыльнулся, а мне на это сказать было нечего, потому…
– С тебя еда! – и потопала обратно в столовую, тихо мурлыкая себе под нос.
Ростислав, зайдя в столовую и увидев, что я упорно выбираю еду, кивнул, разрешая набирать все, что я хочу.
А вот это просто мой Рай.
Набрав себе штук шесть булочек со сгущенкой и большую бутыль с соком, засела за их столик.
Я просто облизывалась на это хлебобулочное изделие, когда ко мне подсел братишка с Алей. Последняя, скептично оглядев гору сладостей, с сомнением спросила:
– А в тебя все это влезет?
