Текст книги "Поиграем?! (СИ)"

Автор книги: Beatrice Gromova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Уже на выходе из кабинета бросила:

– А знаете, почему ваша идея изначально была уебанской? – дождалась, пока все внимание сконцентрируется на мне. Мужик, судя по глазам, не мог понять, как это я их раскрыла. – Ростислав девственник!

И захохотала. Громко, надрывно, больше похоже на карканье. Захохотала и закашлялась до боли в легких.

Пьяная в стельку, даже не добралась до постели – упала на пушистый палас и заснула.

Холодная вода стекает по телу, вызывая неприятную дрожь.

Зябко.

Будто со стороны наблюдаю за собой же.

Тёплые руки касаются оголенной кожи, но я слишком запоздалое ощущаю эти прикосновения.

Два пальца во рту, и слышу отдалённый шепот:

– Не откуси мне пальцы, родная. – И эти самые пальцы двигаются глубже.

То заходя по самую глотку, то почти выходя из рта.

Касаются рвотного корня на небе…

Желудок скручивает судорога, а я чувствую, как по глотке ползет горечь.

Судорога за судорогой, и, когда рвать мне в принципе ничем не осталось, пальцы покинули глотку, а вода с обжигающе холодной сменилась на еле теплую.

Буквально обжигающие руки касаются тела, намыливают.

Вижу слишком размыто. Голова раскалывается.

Желудок снова заходится в спазме, и я выплевываю вышедшею воду.

– Тише, маленькая, я с тобой. – Снова отдаленный шепот. Ничего не чувствую.

Тошнит. Болит голова. Тело отказывается подчиняться.

Хочется утопиться.

Тёплая вода из душа смывает пену, а заботливые руки вынимают из воды, прижимая к горячей груди. И плевать, что это его любимая рубашка.

Он единственный, кто действительно любит меня.

– Росс. – хнычу, утыкаясь ледяным носом в шею. Чувствую, как она покрылась гусиной кожей.

– Тш-ш, маленькая, я знаю, я видел. И я убью его. Порву за мою маленькую сестренку. Я же предупреждал, что если он тебя обидит, я ему ебало разорву, а я, маленькая, слов на ветер не бросаю. – Меня уложили в нагретую кровать, а браток отстранился. Стало так холодно. В душе пусто. Будто очень важные кусок вырвали.

Глупая идиотка.

Даже братику я не нужна! Даже он бросил меня!

Кому я такая нужна? Я ужасная! Изуродованная!

Ненавижу! Хочу сдохнуть!

Кровать заскрипела, одеяло приподнялось выпуская тепло и впуская более горячее тело.

Он просто раздевался. Просто снимал рубашку и спортивки…

Он не бросит, он мой единственный.

Мой Росс…

Утыкаясь носом в горячую грудь и обнимая любимого братика, я снова заснула.

– Знаешь, а я ревную, – шепот, на грани сознания, но уже этого хватило, чтобы я проснулась.

Голова трещит, в желудке пусто. Во рту привкус виски с говном.

Заебись, переборщила с дозой. Дура.

– Аль, прости, но я не могу бросить её. – Братишка погладил меня по волосам. – Я ведь чувствую её боль. Чувствую её. Это знаешь, как кусочек меня самого.

– Да, я слышала, что близнецы чувствую друг друга. – Прошептала она, садясь на кровать с моей стороны.

– Ага, это правда. Ты не представляешь, как я испугался, когда перестал чувствовать её. Это, знаешь, будто руку оторвали! Не чувствую мою девочку, и все тут. Даже отца не слушал, убежал. Весь дом обыскал, а она у себя потеряла сознание и умирала, моя маленькая. – Он крепче прижал к себе. Я тоже люблю тебя, родной.

– Теперь я ревную ещё сильнее. – Хмыкнула она. Но совсем не злобно. Даже как-то по-доброму.

– Да ладно тебе, раздевайся и давай к нам. – Он приглашающе раскрыл одеяло с моей стороны и спину обдало холодным воздухом.

Зашуршала одежда, и вскоре к моей спине снижалась женская грудь в лифчике, а тело девушки в точности повторила изгибы моего тела. Да, так однозначно стало теплее, но-о..

– Я против групповухи с собственным братом.

– Не спишь, маленькая пакостница? – добродушного усмехнулся брат и буквально вдавил меня себе в грудь. – Тебе надо ещё отдохнуть, спи.

– Росс, – прошептала я, снова отключаясь, – а я заявление в горячую точку капитаном подала…

– Ты охуела? – злобно заорал он, но его осадила Альбина, накрыв губы ладонью. Она тоже спать хотела.

Так что я повернулась к девушке, обняла её, переплёта наши ноги так, чтобы обоим было удобно и заснула. А сзади меня обнимал братишка.

Сказать о том, что я отправляюсь служить в горячую точку родителям оказалось в разы сложнее, чем сказать об этом Россу.

Он чувствует и понимает, что мне это надо.

Что мне надо сбросить моральное напряжение. Забыться. Иначе я убью сама себя. Если не физически, то уничтожу себя морально.

А вот мама категорически отказывалась это понимать.

– Ты не посмеешь! – кричала она, заливаясь слезами.

Поздно, я уже стою в военной форме, с коротко остриженными волосами и спортивной сумкой у ног.

– Уже посмела. – Широко улыбнулась я.

– Да как тебя взяли? Ты месяц назад пыталась с собой покончить! – ещё громче закричала она.

– Об этом никто не знает. – Снова добродушная и немного кривоватая улыбка расползлась по губам. Да-а, месяц на антидепрессантах сказывается на нервных окончаниях слишком сильно.

– А я… Я всем расскажу!

– Не подействует. Тебе не поверят. Месяц прошёл, доказать ничего не удастся. – Снова улыбнулась беспомощно опустившей руки матери. – Мамочка, я тебя очень-очень люблю, – подошла и обняла самую лучшую женщину в мире. – Береги их. Их всех. Особено Ростюсика. Проследи, чтобы он поступил в свой Мед. Чтобы исполнил мечту… – Сам этот Ростюсик обнимался с Алей и бессовестно ревел ей в макушку, да и девушка пускала слёзы ему на рубашку. – Ну че за траур, народ? Вы будто хороните меня! Это всего лишь горячая точка. Вернусь я. – И весело всем улыбнулась.

– А если не вернёшься? – мама снова разрыдалась.

– Вернусь, куда я денусь?

– Не отпущу! – нда, токсикоз и перепады настроения превратили серьезного и хладнокровного адвоката в плакисивую мамочку. Она и есть мамочка. Моя мамочка…

– Мам, я люблю тебя, но мне уже пора. – Действительно, меня уже ждёт вертолёт.

Она молча, будто я её предала, отошла, а на её место занял батя.

Он просто, не сказав ни слова, сунул в руки конверт, и стиснул в медвежьих объятиях.

С Россом пришлось обниматься очень долго. О-очень!

Этот парень бессовестно рыдал мне в форму.

Обнявшись со всеми, уже вышла на улицу, где меня ждала новая порция родственников.

Дядя Яр со своей Кирой и двойняшками Васей и Русланой.

И все рыдали.

Уже надоело малость.

Не так активно попрощалась с родственниками и отправила их в дом, откуда доносили слишком, на мой взгляд, громкие рыдание матери.

Как только я приблизилась к небольшой вертолетной площадке сзади дома, он начал заводиться, а меня не вовремя окликнули.

Раздражённо повернулась на звук, и охнула, когда на меня налетел Егор.

Паренек, моими стараниями, возмужал. Вытянулся, приобрёл мышечную массу. Стал популярен у девочек.

Но любит только одну.

Соню… Стужеву…

– Решила улететь и не попрощаться со мной?

– Если ещё и ты начнешь тут рыдать, то я просто психану, убью пилота и сама улечу отсюда!

– Не, я даже рад, что ты сваливаешь! – он широко улыбнулся, демонстрируя идеально белые зубы. Я скептично приподняла бровь. Даже так? Ну, хоть кто-то. – Я займу твою комнату! – а, ну ясно. Усмехнувшись, потерпела паренька по темной шевелюре и чмокнула в нос.

Буквально затолкав меня в кабину, Егор отошёл и стал ждать, когда я улечу.

Вертолёт поднялся в воздух, оглушая звуком движения лопастей.

– Яр! – я обернулась на крик. Пришлось наполовину вылезти из кабины. Егор замахнулся, и в меня полетело что-то маленькое, но тяжелое. На уровне рефлексов поймала вещичку. – Не сдохни там! – расхохотался брат и весело поскакал домой. Разжала ладошку.

Медальон.

Размером чуть больше пятирублевой монеты.

С одной стороны красивым витиеватым почерком брата выгравировано: «Моей двойняшке.»

«Самой сумасшедшей сестре.» – гласила вторая надпись. Ну, Егор, я тебя прибью!

Когда вертолет уже развернулся, краем глаза уловила кроваво-красную тачку. Она мелькнула буквально на долю секунд и скрылась за поворотом.

Интересно, как он водит со сломанной рукой…

Проснувшись от отклика пилота о том, что почти прибыли, с головой залезла в сумку, доставая домашнюю борцовку и толстовку брата.

Вот он удивился, когда не найдёт её!

Зефирчик удобно устроился у меня на коленках и мило посапывал. Второй из единственных мужиков, которые никогда меня не предадут.

И, только когда вертолёт садился, вспомнила о конверте, который мне сунул отче.

«Завещание…»

Нахуй!

Нахуй-нахуй-нахуй!

Не нужно оно мне!

Но, я все-таки решила дочитать до конца.

Все его имущество разделено поровну. И каждому достанется одинаковая часть.

Мне половина акций и часть компании. Россу то же самое. Его наличные были разделены между ещё не родившимися близнецами и Егором. Но тот отказался от наследства, потому что ему все досталось от настоящих родителей, так что его часть досталась нам.

А ещё отец завещал мне необитаемый, купленный им лет десять назад, остров посреди океана…

Лучший подарок, млять!

Хотя… Перспектива неплохая.

– Извини, зажигалки не будет? – обратилась я к пилоту.

– В салоне нельзя курить.

– Да я не курить. Тем более мы уже садимся. – Он хмыкнул и, порывшись в карманах, достал старую зажигалку Зиппо.

Удивленно приняв раритет, щелкнула колесиком и приподнесла огонёк к кончику бумаги.

Завещание горело, а вместе с ним и все, что связывало меня с прошлой жизнью.

Я не вернусь. А если и вернусь, то буду уже другим человеком.

– Р-ровняйсь! – приказал старший по званию, и вся группа, шесть человек, как по команде вместе с капитаном выстроилась прямо по стойке. Пока все отвлеклись от меня, засунула в рот ещё одну дозу антидепрессантов.

– Гордеев, ко мне!

Самый крайний справа сделал два строевых шага вперёд, а потом просто подошёл к старшине.

Они о чем-то шептались, а я безуспешно пыталась натянуть кепку на заплетенный хвостик на макушке.

Волосы я отрезала по плечи, так что в хвосте они и до ушей не доставали.

Отдав честь, командир группы дождался, когда старшина уйдёт, и встал рядом со мной.

– Отряд, р-ровняйсь! – они вытянулись и повернули голову к правому плечу. – Смир-рно! – теперь все сложили руки за спину, а ноги поставили на ширине плеч, во все глаза пялясь на меня. – Итак, группа, это наш новый штурмовик! – объявил он.

По группе прошлась общая волна смешков. Ну-ну, я вам ещё покажу сладкую жизу.

– И как зовут этого «штурмовика», – ехидно выделил последнее слово один из солдат.

– Романова Ярослава Арсеньевна! – рявкнула так, что даже стоящий поодаль мужик шарахнулся. Что уж говорить о капитане, стоявшем почти вплотную.

– Малышка, а тебе сиськи-то винтовку держать не мешают? – усмехнулся другой.

– А тебе яйца ходить не мешают? – в тон ему спросила я, а остальные тихо заржали.

– Та не, очень даже удобно!

– Вот и мне удобно! – оскалилась не хуже бешеной гиены.

Я ждала, что они запищат, как девчонки и сбегут, или что-то вроде того, но никак не повторения моего же оскала, только в шести экземплярах.

– Так, я не понял, че расслабились? – очнулся командир и включил «грозного» папочку. – Давно по хуям не получали? – все выразительно глянули на меня. Ну да, мне-то получать не по чём. – Быстро, блядь, ноги в руки и вокруг полигона, пока, мать вашу, не упадете! – и все рванули с места, предварительно предупредив, что первый упавший будет отжиматься сто раз, а потом готовить на всех.

Ну, проигрывать я не привыкла, да и антидепрессанты убивают нервные окончания…

– Романова, ты че, блядь, встала? Тебе особое приглашение нужно? Так не изволите ли вы спрятать сиськи и начать бег? – рявкнул командир, а я сорвалась с места, предварительно крикнув:

– А вас когда парень трахает, вы тоже так орете? – и, под дружный хохот всех меня услышавших, рванула вперёд от разъяренного командира.

Чую простреленной задницей, эти три года будут незабываемыми…

И не нужен мне никакой Стужев…

Комментарий к 18. “In the end…”

(203)

========== “Подарок к двум годикам моей любимой работы” ==========

– Змейка, ты идёшь?

– Ящер, иди-ка лесом! – отмахнулась я, пригибаясь ниже, чтобы меня не заметили. Сначала было тихо, и я уж решила, что парень решил внять моим молитвам, но не тут-то было!

– Послушай, Рыжая, если не прекратишь выебываться, – он прижался к моей спине так, что я почувствовала каждую мышцу на его груди, – я нагну и выебу тебя прямо здесь. – Рука начала медленно, но уверенно расстегивать мои шорты.

– Пошляк! – хихикнула я, заехав ему локтем по печени. – Поползли, а то они уже уходят.

– Дурное создание. – Буркнул Ящер, разгибаясь и рукой прощупывая место удара. – Вот объясни мне одно: зачем все это делаю я, а? – спросил он и принялся рассуждать: – Ты ладно, ты на голову больная, но я?

– Разрешу приковать себя наручниками. – Тихо бросила я, наблюдая, как парочка садится на лавочку у фонтана. Он вообще не изменился…

После фразы про наручники, Кирилл тут же умолк и присел на корточки рядом со мной. Но на долго его не хватило:

– Ну правда, зачем мы следим за твоим братом?

– Я должна убедиться, что с ним все хорошо, и что смерть его близнеца ему не повредила! – раздражённо зашипела я, прикасаясь ладонью к его колену и толкая.

Ящер упал на спину, а я прыгнула на него сверху, придавливая своим весом к земле, ибо именно в этот момент Ростислав шёл к мусорке, которая, по воле случая, находилась именно рядом с теми кустами, где шкерились мы.

– Рыжая, какого?.. – Начал Кирилл, и единственным способом заткнуть его было это поцеловать его, что я, собственно, и сделала.

Шаги приблизились, щелкнул металл и шаги снова начали удаляться. Я уже было облегченно выдохнула, но не тут то было!

Ростиславу понадобилось вернуться именно в тот момент, когда мы уже встали и собирались уходить:

– Это, конечно, не моё дело, но может вам помощь нужна? – спросил он, а я в панике искала выход, и не нашла ничего лучшего, как выпнуть Кира из кустов.

– Рыжая мразь, – тихо выругался он, а потом, не выпрямляясь, лучезарно улыбнулся Россу и сказал:

– Не, пасиб, просто собака нагадила, а я убираю за ней. – Сука! Убью его ночью, а лучше затрахаю до смерти! А потом произошло неожиданное: Ящер выпрямился и посмотрел на моего брата. – Ебанный в рот, как на вторую Рыжую смотрю! – потрясено выдал он. Потрясен был не только мой напарник! Ростислав вообще в шоке просто, даже рот открыл.

Ударив ладонью по лбу, распрощалась с конспирацией и на коленях поползла от них подальше.

Далеко уползти мне не дали: мой лоб упёрся в чьи-то шикарненькие ножки и аккуратные бежевые балеточки.

– Будешь орать – я тебя ударю. – Хмуро выдала я, наплевав и на конспирации, и на то, что я как бы мертва.

– Не забывай, что я мастер спорта, – ухмыльнулась Аля, смотря на меня сверху вниз. – Сдохла, да?

– Ну, знаешь, медицина сейчас такая продвинутая. – Протянула я, принимая безуспешную попытку уползти от неё.

– Твоему брату об этой встрече знать не полагается, я правильно понимаю?

– Какая ты догадливая. – Хмыкнула я, смотря через плечо на брата и Ящера. – Иди, разнимай их, пока Кирка не сломал что-нибудь моему брату.

– А я на Ростислава ставлю. – Безразлично сказала она, складывая руки на груди и смотря в ту же сторону.

– Я тоже на Ростюсика, но Ящер у меня без тормозов. – Пожала плечами и, быстро поднявшись и чмокнув её в щеку, аккуратно подтолкнула к парням, говорящим на повышенных тонах, а сама опустилась обратно и снова поползла к выходу из парка, где стояла машина Кира.

Я уже минут десять сидела в машине и растирала больные колени, когда ко мне присоединился довольный донельзя Кирилл.

– Не дави такую широкую лыбу, это делает твои зубы беззащитными. – Хмуро выдала я, дуя на коленку.

– Ой, Рыжая, окоротись! – махнул он на меня рукой и завёл машину. – Брат у тебя такой милашка, и, внатуре, твоя более мужеподобная копия.

– Ну спасибо. – Буркнула я, обнимая ноги и укладывая подбородок на колени. – О чем болтали?

– Ну, он рассказал, как вы закинули улей в кровать его мачехи. Как пьяные на Эйфелевой башне проснулись. Ну и много всякого интересно. – Он лучезарно улыбнулся моему отражению в лобовом стекле. – Теперь только наручниками не отделаешься. – И шикарная, чисто ящеровская улыбка, которой пользовались только мы с ним, когда задвигали какую-нибудь дикую дичь, расползлась по его губам.

– И что ты предлагаешь? – закатила глаза я, удобнее устраиваясь на сидении.

– Плетку.

– Согласна. – Ящер даже затормозил и потрясенно уставился на меня. Ну, я и сама давно хотела это попробовать… – Ты езжай, езжай. Нам еще моих предков проведать надо.

– Надеюсь хоть там нам не придётся в кустах прятаться? – хмуро спросил Ящер, заруливая в мой коттеджный посёлок.

– Нет, но ты умеешь взламывать электронные замки?

Как оказалось – нет.

Поэтому мы вдвоем, в чёрной форме, под покровом вечерних сумерек перелезаем через забор.

– Змий, ещё раз – зачем это делаю я? – негодовал парень, балансируя на тонкой грани чугунной ограды. С одной стороны асфальт, а с другой – резиденция моего батеньки.

– Потому что после того, как я убежусь, что у моих родных все хорошо, ты прикуешь меня к кровати и жёстко оттрахаешь.

– А, точно. – Он хлопнул себя по лбу и спрыгнул на территорию особняка. Три метра, а он мягко приземлился на обе ноги и даже не поморщился! – Прыгай, я поймаю.

Будучи одной ногой уже на той стороне, я просто перенесла центр тяжести и соскользнула в надёжные объятья парня.

– Знаешь, Рыжая, – прошептал он, касаясь губами уха. Моего уха. – Если бы мы были одни, я бы нагнул тебя прямо тут. – В конце шепот сполз до банального хрипа, и парень, сильнее прижав меня к себе, крепко поцеловал, не давая даже намёка на свободу.

– У нас ещё три дня впереди. – Прошептала я, прикладывая указательный палец к его губам. Эти самые губы раскрылись, пропуская мой пальчик и смыкаясь вокруг него. Нить разговора постепенно начала теряться.

– И все эти три дня чтоб я не видел ни одной тряпки на тебе. – Мой пальчик отпустили, а саму меня поставили на ноги. – Иначе накажу. – И он размашисто шлепнул меня по ягодице. – А теперь пошли, пока я и впрямь не сорвался и не оттрахал тебя у ближайшего дерева.

Пока я возилась с замком на входной двери, Кир прикрывал меня собой так, чтобы невозможно было заметить нас обоих – чёрная форма в этом преотлично помогала.

Замок щелкнул, и я толкнула железную дверь. Но войти не смогла. Нет, мне ничего не препятствовало, просто еле заметный блеск, пойманный боковым зрением, привлек мое внимание.

Отойдя от двери, подошла к тому самому месту, где вроде как видела этот блеск. Пятнадцать минут копания в пыли и ехидных смешков со стороны Ящера, и моя рука нащупывает что-то маленькое и гладкое. Осторожно, кончиками ноготков, достаю золотое кольцо и замираю, узнавая в нем то самое, что кинула в лицо Стужеву в день нашего расставания. Надо же, не забрал с собой, и не затопталось за восемь месяцев. Металл приятно холодил кожу, вызывая водоворот воспоминаний. Как приятных, так и нет. Злорадно ухмыльнувшись, надела кольцо на безымянный палец левой руки.

Игнорируя удивленного моим поведением Кирилла, змеей прокрадываюсь в родное гнездышко.

Во всем доме царил приятный мрак, и только в гостиной горел свет. Отец всегда так делал, когда у него были высокопоставленные гости.

– Так, у нас есть полчаса. Рассредотачиваемся. – За что люблю Кирилла, так за полное понимание меня. Он знает, когда мне надо побыть одной, поэтому сейчас он пойдёт обследовать холодильник, а я на носочках покралсь в свою комнату.

Здесь совершенно ничего не изменилось. Даже разбросанная одежда лежит на тех же местах, где я оставила её полгода назад, когда в спешке закидывала самое необходимое в сумку.

Даже кровать не заправлена. Только пыли нигде не было.

Мама, ну зачем ты себя изводишь? Я больше чем уверенна, что ты каждый день вытираешь везде пыль, а потом по полчаса рыдаешь над моей фотографией.

Даже мольберт с незаконченным семейным портретом, который я начала в пятнадцать, и на котором сначала были только я, Росс и мама, а потом пришлось пририсовывать отца и Егора, стоял на том же месте.

Сама по себе, картина была окончена, осталось только дорисовать низ отцовских джинс и маминого платья. Ну и подпись свою поставить. А так она закончена.

И мамуль могла бы сама её закончить, но не стала.

Ох, сентиментальная моя мамашка!

Неодобрительно покачав головой и устало вздохнув, полезла в шкаф за палитрой и маслом.

Как в старые добрые прям! Только сейчас приходилось быстро махать кисточкой, выводя контуры.

Спереди стояли мы с Ростиславом и Егором в обнимку с улыбками до ушей, а на заднем плане стояли родители. Отец обнимал маму за талию, а та держала одну руку на плече брата, а отче лохматил мои волосы. И все мы улыбались.

Конечно, с добавлением новых членов семьи пришлось менять всю картину, но так даже лучше смотрится.

– Змейка, время. – Лохматая голова показалась в дверном проеме. – Ты чем занимаешься?

– Заткнись! – рявкнула выведенная из равновесия я. – Сейчас завершу подпись и можем уходить!

Тонкая кисточка взметнулась второй раз, оставляя на полотне рваную чёрную линию, и я наконец смогла облегченно выдохнуть.

– Все, сваливаем! – скомандовала я, вытирая руки от краски об фартук, висящий на гвоздике в стене.

– Ты круто рисуешь! – похвалил парень, разглядывая меня на портрете. – Очень похоже.

– Спасибо, а теперь уходим.

Я аккуратно прикрыта дверь за парнем, и мы крадучись начали спускаться по лестнице.

– А где ваша младшенькая? – донесся до меня из гостиной незнакомый голос.

– Не будем об этом. – Жестокого приказал отец, заставив меня замереть у двери наружу и вернуться, не смотря на предупреждающее шипение Ящера.

– Да нет, мне интересно. – Издевательски протянул тот же голос, а я прижалась к стене напротив входа в гостиную так, что я могла видеть все происходящее. И меня это вообще не радовало!

Мой отец и Егор сидели на коленях, держа руки за спиной, а какой-то мужик вальяжно развалился в моём любимом кресле и обнимал мою беременную и почти ревущую маму.

Урою мразь!

– Тише, моя агрессивная девочка, – придержал меня от смертоубийства Ящер, перехватывая своей огромной ручищей поперек живота. – Присмотрись получше.

Я, прищурив глаза и сжимая кулаки в бешенстве, оглядела гостиную, освещаемую только огнём из камина, и заметила как минимум троих людей с оружием.

– Я их разорву! – взбешенно прошипела я, снимая с ног тяжелые ботинки.

– Собралась забить насмерть? – насмешливо спросил парень, свободно облокотившись на стену.

– Именно так! – он моментально напрягся. – Ты не вмешиваешься! Это моя семья, и я лично разорву любую мразь, посмевшую обидеть её!

И я невидимой тенью скользнула в гостиную, держа тяжелые ботинки наготове.

– Так что же случилось с этим милым рыжим одуванчиком? – снова спросил тот самый, и размашисто провёл языком по губам. Мама, закрыв лицо руками, принялась всхлипывать. – Ну, милая, не плачь! Ты же не хочешь навредить малышам?

Урою!

Первого клиента я вырубила прицельным ударом тяжелого ботинка по затылку. Он, как мешок с говном, повалился на пол, создавая настолько много шума, что все остальные обратили на это внимание.

Схватив пистолет, метнулась за кресло.

– Кто ещё в доме? – взревел мужик, резко вскакивая с кресла, чем чуть не скинул маму.

– Никого. Только мы. – Сглотнул отец, а я уже прорвалась со спины ко второму, и уже он мертвым грузом повалился прямо на стол, разбив своей каменной рожей тарелку.

Мне пришлось замереть, ибо меня держали на прицеле. Ну, не меня, а то место где я стояла, а прямо позади меня была шторка, так что если бы я дернулась, меня бы обязательно заметили.

Но тут из коридора неожиданно прилетела помощь в виде надкусанного яблока.

Фрукт, описав дугу, влетел чётко в темечко мужику, да так, что тот пошатнулся, а я уже добила его своим ботинком, кинутым ему в лицо.

И, если при столкновения подошвы моего ботинка и его лица сознание он не потерял, то, когда упал головой на пол, отключился точно.

– Кто ещё в доме? – визжал тучный мужик, кружась вокруг кресла.

– Стоять! – ледяным тоном приказал отец. Я и сама, на коленках ползущая к выходу остановилась. Отче быстро преодолел разделяющее их расстояние и в один удар чётко по носу отправил его в нокаут.

Я бы похлопала, если бы это не было немного проблематично. Я и так пропалилась по полной программе.

Последний раз обернувшись, увидела, как Егор обнимает и успокаивает маму, а отец разговаривает по передатчику и допинывает мужика.

– Я же просила не лезть. – Недовольно буркнула я, разглядывая счастливую морду Кира.

– Я и не ле… Тихо! – и меня прижали к самой тёмной стене.

Из гостиной вышел Егор. Облокотившись рукой о ближайший косяк, он другой стер пот со лба и на грани слышимости прошептал:

– Спасибо, Ярослава… – И тут же, подобравшись, скрылся на кухне.

Когда Егор, возвращаясь с кухни с водой и валерьянкой, шёл обратно к матери, его взгляд сам собой приковал маленький стикер, приклеенный к дверному косяку на уровне его глаз.

«Пожалуйста.» и маленькое сердечко с подмигивающим смайликом.

Значит, не показалось.

Егор усмехнулся и побежал на зов Арсения, предварительно спрятав листок в карман – нечего Василисе нервничать ещё сильнее.

Через полчаса, когда все уже более менее успокоились, особняк вновь сотряс вопль беременной Васи.

Когда Егор подоспел к комнате сестры, которую ему так и не разрешили занять, то был очень удивлён тому, что плачущая женщина с холстом в руках медленно, но уверенно шла по коридору прямиком к гостиной.

А там, скинув с каминной полки всё прямо на пол, подтащила стол.

Забравшись на него, беременная Василиса сняла и брезгливо отшвырнула от себя картину какого-то тигра и повесилась на её место семейный портрет размером два-на-два.

Все ещё стоя на столе, женщина любовно погладила кончиками пальцев контуры лица дочери и провела по все ещё сырым краскам.

«Она жива! Надежда есть! Она вернётся! И тогда я сама её убью!»

========== Бедная Ярослава… ==========

Комментарий к Бедная Ярослава…

Da Gudda Jazz & Ru-Me – Туман

А давайте сыграем в игру “От чьего лица ведется повествование”!

Добавка маленькая и совершенно не такая, какую вы, возможно, ждете.

Даже я не хотела ее писать.

не

не так.

она должна быть не такой.

Это не первая, и даже не вторая идея по продолжению.

Просто как-то лазила по заявкам, и наткнулась на такую, где просили раскрыть мир с темной стороны, то есть со стороны какого-то отрицательного персонажа, и той же ночью я проснулась в третьем часу утра и такая “О, Хоспади, я должна это написать!”

В итоге вы получили эту малюсенькую зарисовку.

Всем фанатам посвящается, как говорится.

Ввиду актуализации данного вопроса я оставлю это предупреждение тута:

Вторая часть Поиграем!?, т.е GameOver, будет!

Но не раньше конца Конвейера.

В тот же день, как я поставлю “Завершено” на Конвейере, так сразу выложу главы к GameOver

у меня все

Забыла уточнить, что время действия в этой главе происходит параллельно с тем, как Яра лежала в психушке.

Тоесть Ярослава там частушки матерные психам исполняет, а гг данной главы осуществляет свои коварные планы.

Вот как-то так

Бедная Ярослава…

Как же просто оказалось сломать твой хрупкий и шаткий мирок.

Нужно было всего-то лишь случайно встретить твоего пьяного и всеми брошенного братика. Всего-то лишь поселить в его мозгу одну маленькую мысль, что ты отняла у него лучшего друга. Всего-то одна короткая фраза от почти незнакомой девушки, и пьяный мозг Ростислава сам все додумал. Всего лишь одна фраза, и твоя счастливая жизнь карточным домиком упала к моим ногам.

Маленькая доверчивая Ярослава…

Ты страдаешь из-за своей доверчивости и веры в людей. Как же легко туповатая и действительно влюбленная в Никиту Мирослава втерлась в твоё доверие и разтрезвонила всем твои планы. Ты умрёшь из-за своей доверчивости. Она убьет тебя. Ранит так глубоко, что ты не сможешь пережить эти душевные раны и сама встанешь на путь самоуничтожения. Я обещаю это тебе, Ярослава.

Такая забавная и слабая Ярослава…

Как легко оказалось провести эту дурочку Эвелину. Всего-то случайно брошенная фраза в присутствии этой до безуми ревнивой девочки, и ты уже в “чёрном списке”. Как ты оттуда выбралась, я ума не приложу, но, думаю, что Эвелина не такая уж и дурочка, раз смогла замять с тобой конфликт.

Идеалистка Ярослава…

Все твои принципы и устои такие же шаткие, как и твой идеализм и “счастливая жизнь”, сломать которые мне не составит особого труда. Вся твоя жизнь – хрустальная кукла в руках умелого кукловода. В моих руках. И я буду по-одной отрывать и разбивать этой прекрасной кукле ручки-ножки, с удовольствием и чувством полного удовлетворения наблюдать твои слёзы.

Маленькая сломанная Ярослава…

Ты сбежала, пропала с радаров. Но мы-то с тобой знаем, что ты сейчас зализываешь раны где-нибудь далеко отсюда. Раны, которые тебе нанесла я чужими руками. Раны, которые ты, возможно, и не заслужила, но так приятно было поставить на тебе эти отметины!

Так приятно было видеть все эти убитые лица. Осунувшиеся и похудевшие, после недели недосыпа и недоедания в поисках тебя. Мне с трудом удаётся прятать победную ухмылку от этого зрелища. Ведь это так немыслимо возбуждающе видеть, как кто-то страдает из-за твоего идеального плана. Так приятно и вдохновляюще. От одной мысли, что это из-за меня ты сейчас рыдаешь где-то в углу, у меня кровь будто останавливается. Останавливается и срывается на немыслимый забег по венам. Это невообразимо замечательное ощущение, поверь мне.

И ты, малышка Ярослава, и не догадываешься, кто во всем этом виноват! А если и догадалась, то ничего мне не сделаешь! Потому что по твоему мнению я слишком тупенькая, а твоя совесть не позволит тебе ударить ту, что слабее тебя.

Моралистичная Ярослава…

Твой напускной морализм убивает меня. То не делай, это не делай! А в чем тогда смысл, Ярослава, если ты не можешь получить желаемое, или можешь, но ничего не делаешь для этого! Где твоя логика, девочка? Ведь ты такая же! Мы похожи. Сейчас ты можешь отрицать это, но, пройдут года, и ты определенно откроешь в себе эту темную сторону. И я хочу посмотреть на ту, другую Ярославу. Беспринципную стерву, которой будет плевать на всех и вся. И я помогу выпустить её. Сделаю все, что в моих силах.

Такая хорошая и добрая Ярослава…

Зачем ты прячешься за этой улыбкой, ведь я вижу на дне твоих стальных глаз отвращение ко всем. Ты сама можешь его пока не замечать, но ведь я не могу упустить то же, что вижу в собственном отражении каждый день, так ведь?

Мы ведь обе знаем, что все в этой жизни относительно. Что хорошо сегодня, уже завтра является самой ужасной и аморальной вещью на планете. И это правильно, Ярослава. Так было и будет всегда. И ты не сможешь изменить этот мир. Ты сама изменишься, прогнёшься и сломаешься. И я помогу тебе в этом.

Я уже очень близка к этому.