Текст книги "Мост птиц"

Автор книги: Барри Хьюарт

– Следуй за драконом, – хихикнул я и отпустил его. Медальон упал вниз. Я ждал звука приземления, ждал, ждал, пока, наконец, далеко внизу не услышал щелчок, как будто ключ вошел в замок, а потом второй щелчок, словно провернулись шестеренки.

Каменный пол содрогнулся. Я откатился к боковой стене, а плита поднялась вертикально вверх, открыв отверстие, и мы вместе с мастером Ли, привязанным к моей спине, последовали за драконом. Я кричал, летя к лунному свету, звездам, воздуху. Внутренности как будто опалило огнем, я захлебывался, задыхался, мастер Ли слабо застонал, когда его легкие снова заработали. Мы свалились на склон крутого холма, приземлившись на что-то сияющее.

Лунный свет озарял маленькую долину, утонувшую в середине горы Каменного Колокола, и огромную кучу сокровищ. Инстинктивно мои глаза отыскали на её вершине тень, которой там не должно было быть. Третья девушка с картины умоляюще смотрела на меня, кровь запятнала её одежды там, где лезвие прошло сквозь сердце.

– Сжальтесь над неверной служанкой, – прошептала она. По её щекам покатились призрачные слезы. – Разве тысячи лет недостаточно? Клянусь, я не знала, что делала! О, сжальтесь, обменяйте это на перо. Птицы должны летать.

И она исчезла.

Я взобрался по бриллиантовому склону, сорвал крышку с маленькой нефритовой шкатулки, которую призрак держал в руках. Аромат женьшеня ударил мне в ноздри, но там было не Сердце Великого Корня Силы, а голова, рядом с которой лежал небольшой бронзовый колокольчик.

Я устало опустил голову, закрыл глаза, и темнота убаюкала меня, как ребенка. Мне ничего не снилось.

Часть третья
Принцесса птиц

Ночной дождь падал на деревню Ку-Фу, сверкая в лунных лучах, пробивавшихся сквозь тонкий слой облаков. Мягкие плещущие звуки за моим окном сливались с ударами капель туши, срывающихся с мышиных усов кисти для письма. Я старался, как мог, но просто был не способен выразить те чувства, которые охватили меня, когда Руки и Голова Великого Корня Силы вернули детей с порога смерти, но так и не смогли закончить исцеление.

Они снова очнулись в странном мире Прыгающих Пряток, они снова улыбались, смеялись и распевали бессмысленный стишок Подушки Дракона. Они снова зевнули и легли на кровать, их глаза закрылись, несчастные вновь погрузились в глубокий беспробудный сон.

Людям не оставалось ничего, кроме как обратиться к суевериям предков. Старшее поколение привязало ко лбам детей по зеркалу, чтобы демоны болезни увидели отражение своих собственных уродливых лиц и убежали от страха. Отцы выкрикивали имена своих чад, размахивая детскими игрушками, привязанными к длинным шестам, в надежде приманить блуждающие души, а матери застыли в ожидании у изголовья кроватей с верёвками наизготовку, чтобы привязать души к телам, если те вернуться. Я повернулся и убежал к настоятелю, громко хлопнув дверью.

Ничто, кроме Сердца Великого Корня Силы, не могло спасти детей моей деревни. Меня тошнило от страха, я поднял взгляд и увидел на стене цитату в рамке из «Поучения древних»: «Все деревья имеют вершину и корни, все события имеют начало и конец. Тот, кто правильно поймет, что идет в первую очередь, а что во вторую, станет ближе к Дао».

Я так далек от познания Дао, а детские игры, бессмысленные стишки, корни женьшеня, птицы, перья, флейты, шары, колокольчики, страдающие призраки, ужасные монстры, князь Цинь вертелись вокруг меня, и смысла в атом столпотворении не было никакого.

Открылась дверь, и в комнату вошел Ли Као. Он выпил три чаши вина, одну за другой, потом сел напротив меня, вынул из пояса маленький бронзовый колокольчик и аккуратно позвонил в него.

Мы услышали барабанный бой, а потом великолепно поставленный голос молодой женщины начал нараспев рассказывать нам историю о великой куртизанке, которая состарилась и под бременем лет пошла на унижение, выйдя замуж за купца. После второго звонка колокольчика ритм стал гораздо оживленнее, и нам поведали восхитительно непристойную сказку о Золотом Лотосе. Третий звонок пробудил песню о том, как ученый Пи Хань был предан казни по приказу глупого императора, который хотел посмотреть, правду ли говорят, что у мудреца семь отверстий в сердце.

У нас была флейта, рассказывающая сказки, шар, показывающий забавные картинки, и колокольчик, исполнявший классические народные песни. Все три предмета мы должны были поменять на перья.

Ли Као тяжело вздохнул, положил колокольчик обратно в пояс и налил себе еще чашу вина.

– Я разгадаю эту тайну, даже если мне придется вытащить на поверхность корни священных гор, взойти на вершину Тайшаня, пересечь мир по Великой Реке Звезд и достигнуть Врат Великой Пустоты, – мрачно сказал он. – Бык, легкий изъян в моем характере оказался божественным даром. Когда я вижу что-то действительно нечистое, то могу сравнить его с потенциальной мерзостью, таящейся в глубинах моей души, и именно поэтому способен пойти в место вроде Пещеры Колоколов и выйти оттуда с песней на устах. С другой стороны, ты страдаешь от неизлечимого случая повышенной чистоты мыслей.

Он остановился, обдумывая следующие слова, но я его опередил:

– Мастер Ли, понадобится двадцать тонн Огненного Снадобья, чтобы оттащить меня от наших поисков, – сказал я так твердо, как мог, но, похоже, голос меня выдал. – К тому же они могут снова привести нас к Кролику с Ключами, а значит, и к Облаку Лотоса, а я с превеликой радостью сражусь с тигром за честь возлечь с ней на ложе.

К моему удивлению, оказалось, что последняя фраза – чистая правда. Поразительно, каким бодрящим средством были мысли об Облаке Лотоса. Я в изумлении уставился на собственные руки, неожиданно прекратившие дрожать, и убежденно заявил:

– С целой стаей тигров.

Ли Као с любопытством посмотрел на меня. Мы посидели молча, тем временем в комнату вплыли отголоски драки двух котов, а потом звук того, как тетушка Хуа прогоняет их метлой. Ли Као пожал плечами, протянул руку и, приложив палец к моему лбу, процитировал Лао-цзы.

– Блаженны идиоты, ибо они счастливейшие из людей. Замечательно, мы оба покончим жизнь самоубийством, но сегодня Цинмин, и ты должен почтить мертвых. Уходим поутру.

Я поклонился и оставил его наедине со своими мыслями. Взял немного еды и вина из монашеской кладовой, вышел на яркое солнце, одолжил из сарая с инструментами тяпку, грабли и метлу. На дворе стояла самая совершенная весна, которую только можно себе представить, великолепная погода для праздника поминовения усопших. Я направился к надгробиям родителей, сгребал листву, подрезал кусты и подметал, пока место их упокоения не стало безупречным, потом принес дары вином и едой. Я сохранил кисточки и узоры с той великолепной шляпы, которую носил во время нашего визита к Прародительнице, а также пояс с нефритовой отделкой и изукрашенный золотом веер. Все это я положил в чашу для специальных приношений, после чего преклонил колени в молитве. Я просил своих отца и мать послать мне мужества, чтобы не опозорить предков. Когда молитва закончилась, я почувствовал себя гораздо лучше, встал на ноги и побежал к восточным холмам.

* * *

Столетия назад нашей долиной правила великая семья Лю. её поместье до сих пор стояло на вершине самого большого холма, хотя сейчас владельцы редко навещали его, и только садовники по-прежнему следили за знаменитым парком, с любовью описанным в трудах таких уважаемых писателей, как Чжао Цзюньцин и Као Нго. Я знал его, как свои пять пальцев, и через потайной ход под высокой стеной прокрался в этот рукотворный рай. Земля сияла желтыми хризантемами, на холмах росли тополя и осины. Серебряная дуга водопада соединяла живописный утес и ярко-голубое озеро. По берегам его высились цветущие персики и деревья с фиолетовыми цветами, растущими прямо на ветках и стволах, за ними виднелись груши, а вдалеке миллионом алых соцветий горели абрикосовые деревья.

Я пошел по дорожке вдоль лунных террас, а потом свернул на еле заметную тропинку, ведущую вниз, к ущельям, заросшим плющом, и большим серым скалам, покрытым мхом. Путь резко обрывался в тени кипарисовой рощи, где тихий ручей струился вдоль Песчаной Гавани Цветущей Чистоты. Я прополз под кустами, отвязал маленькую лодку, залез в нее, оттолкнулся от берега и предался воле течения, несущего меня по длинному извивающемуся ущелью, где ивы склоняли ветки к самой воде, лианы змеились на камнях, а яркие цветы алыми кораллами сияли среди холодно-зеленой листвы.

Я привязал лодку к стволу дерева и снова нашел тропинку, взбиравшуюся по склону, где ручейки сверкали в зеленых лугах. Сверху открывался великолепный вид. Тропа поднималась по отвесной груде валунов к огромной, известной на всю округу скале, вершиной цепляющейся за облака. С другой стороны находилось ущелье, через него вел узкий деревянный мостик. Дорога снова пошла вверх и неожиданно выровнялась. Она привела на небольшой хребет, залитый солнцем, где цвели орхидеи, пели иволги и стрекотали кузнечики. Далеко внизу раскинулась моя деревня.

В конце пути находилась ивовая роща. Я проскользнул на зеленую опушку, где среди диких цветов виднелась одинокая могила.

Здесь была похоронена дочь главного садовника. Её звали Благоухающая Шпилька, но за застенчивость, тихость и робость с незнакомцами все звали её Мышкой. У неё были самые красивые глаза, которые я когда-либо видел, и она была далеко не застенчива, играя в прыгающие прятки. Мышка всегда держалась дольше всех и становилась царицей. Она не была робкой, когда решила, что когда-нибудь мы станем мужем и женой. Девочка заболела в тринадцать лет. Её родители позволили мне подержать умирающую за руку на смертном ложе, а она прошептала мне последние слова Мэй Фэй: «Из Земли Ароматов пришла я; туда же и вернусь».

Я опустился на колени перед могилой.

– Мышка, это Десятый Бык, у меня для тебя кое-что есть.

Я положил усыпанный золотом сычуаньский веер в чашу для пожертвований, помолился, сел на траву, озаренную золотым солнечным светом, сочащимся сквозь листву, и рассказал ей свою историю. Не могу этого объяснить, но каким-то образом я понял, что Мышка не возражает против моей любви к Облаку Лотоса. Я излил ей свое сердце и почувствовал себя легче. Солнце уже садилось за горизонт, когда история подошла к концу. С приближением вечера в саду всегда поднимался ветер, и я остался посмотреть на раскачивающиеся ветви ив.

Убитый горем отец Мышки своим искусством почтил память дочери. Ветер вздыхал в листве деревьев, ивы начали клониться под его напором, протягивая вниз одну ветку за другой, нежно гладя могилу маленькой девочки.

* * *

Этой ночью мне приснился очень странный сон. Поначалу вокруг мелькали знакомые образы: Подкаблучник Хо, рыдающий в обнимку с серебряным гребешком, Яркая Звезда, танцующая по дороге к закрытой двери, Скряга Шэнь, возносящий молитву своей дочери, Невидимая Рука, Пещера Колоколов. Снова и снова я бежал от золотой маски тигра, падая в дверной проем, за которым раскинулся мир белизны, молочный, мягкий, сверкающий. Там было спокойно и безопасно. Неожиданно вдали показалось темное пятно. Я счастливо заулыбался, ко мне шла Мышка. Она несла с собой сычуаньский веер, её прекрасные глаза ласково смотрели на меня.

– Как я счастлива, – нежно произнесла она. – С тех пор как мы держались за руки и пели друг другу Песню Сироты, я знала, что ты когда-нибудь влюбишься в Облако Лотоса.

– Мышка, я и тебя люблю, – возразил я.

– Ты должен верить своему сердцу, – серьезно сказала девочка. – Бык, ты стал очень сильным. Теперь тебе надо использовать всю свою мощь, чтобы прикоснуться к царице до того, как счёт достигнет сорока девяти. Торопись, времени нет, срок уже близко.

Мышка растворялась в белизне.

– Разве тысячи лет недостаточно? – еле слышно крикнула она, как будто находясь далеко-далеко. – Птицы должны летать… Птицы должны летать… Птицы должны летать…

Мышка исчезла, а мне обязательно надо было понять, что за сверкающая белизна клубится вокруг. Неожиданно я осознал, что нахожусь внутри гигантской жемчужины, и с пониманием пришла явь. Я сел и заморгал от утреннего солнечного света.

– Потрясающий эффект отростков Великого Корня ведет к простейшему выводу: Сердце Силы действительно самое сильное лечащее средство в мире, – сказал мастер Ли. – Князь Цинь не будет прятать такую вещь в сокровищнице, до которой надо ехать через весь Китай. Он будет держать её при себе, рядом со своей презренной кожей. Нам придется убить этого ублюдка и снять корень с трупа.

Мы шли в тени Подушки Дракона. Сверху на нас глазели вороны, сопровождая наше путешествие грубыми замечаниями.

– Мастер Ли, а как нам убить человека, который смеется при виде топора в собственной груди? – спросил я.

– Надо экспериментировать, дорогой мой. В первую очередь нужно найти безумного алхимика, что не составит особой проблемы. Китай, – заметил мастер Ли, – просто кишит безумными алхимиками.

В городе Пиньгу Ли Као неспешно прошелся вдоль торговых лавок, пока не нашел старую даму, на лице которой было просто написано желание поделиться с кем-нибудь последними слухами.

– Тысячи извинений, но сей убогий ищет знаменитого ученого, который, по слухам, живет поблизости, – рассыпался в вежливостях мудрец. – Он – правоверный даос, несколько потрепанный на вид и диковатый на взгляд, к тому же, скорее всего, его дом расположен на полдороге между кладбищем и скотобойней.

– Вам нужен доктор Смерть! – зашипела старуха, со страхом взглянув в сторону обветшалого дома, качающегося на холме. – Только совершенно обезумевшие люди осмелятся пойти туда, в этот дом ужасов, откуда возвращались далеко не многие!

Мудрей поблагодарил её за предупреждение и решительно отправился в указанную сторону.

– Скорее всего, большинство из сказанного – наглая клевета, – спокойно прокомментировал услышанное мастер Ли. – Бык, даосы придерживаются достаточно специфической смеси мистических учений. С одной стороны, они превозносят мудрецов вроде Чжуан-цзы, который учил, что жизнь и смерть, начало и конец подобны смене дня и ночи, но, с другой стороны, большинство из них лихорадочно ищут рецепт собственного бессмертия. Когда научный гений начинает заниматься всякой мистической чепухой, на свет, в большинстве случаев, появляется безумец, чей поиск вечной жизни убивает все на его пути, но вот нарочно эти бедные души не обидят и мухи. К тому же, – добавил он, – сегодня просто совершенный день для визита в Дом Ужасов.

С этим я был согласен. Деревья на кладбище под дуновением ветра стонали, словно толпа скорбящих. За бойней выла собака. Черные облака бормотали зловещие проклятия над горами, сернистого цвета молния разрезала небеса, обветшалый дом на холме трещал и стонал под усиливающимся напором бури, истекающей пронизывающим, проливным дождем. Мы прошли сквозь открытую дверь в комнату, заваленную трупами, где маленький старик с запятнанной кровью бородой старался вставить свиное сердце в тело человека, вокруг грохотали котлы, бурлили чайники, а дымящиеся сосуды испускали зеленые и желтые испарения.

Доктор Смерть обсыпал сердце пурпурным порошком и проделал над ним несколько мистических жестов.

– Бейся! – приказал он. Ничего не произошло, поэтому старик попробовал желтый порошок. – Бейся, бейся, бейся! – закричал он и неожиданно повернулся. – А вы кто?

– Имя моего рода Ли, мое собственное – Као, и в моем характере есть легкий изъян, а это мой достопочтенный спутник, Десятый Бык, – ответил мастер Ли, вежливо поклонившись.

– Ну, мое родовое имя Ло, мое собственное – Чан, и я стремительно теряю терпение из-за этого трупа, который упорно не желает воскрешаться! – возопил он, а потом лицо его и голос неожиданно смягчились, старик растерял всю свою воинственность, став нежным, как снежинка, и безобидным, как банан. – Если я не смогу воскресить это упрямое тело, то как мне вернуть к жизни мою любимую?

Он повернулся к гробу, который скорее походил на святилище, по его щекам потекли слезы.

– Она – не красавица, но зато самая лучшая жена на свете, – прошептал доктор Смерть, – её звали Чан Чао. Мы жили бедно, но она могла приготовить вкуснейшее блюдо из горсти риса и растений, собранных в лесу. Она пела чудесные песни, когда мне становилось плохо, и шила одежды для богатых дам, чтобы помочь заплатить за мои исследования. Мы были так счастливы вместе, и я знаю, мы снова будем счастливы. Не волнуйся, любовь моя, я вытащу тебя из этого гроба! – крикнул он, а потом опять повернулся к нам и объяснил: – Мне просто нужно найти чистейшие ингредиенты, так как я знаю безупречней формулу. Надо взять восемь цзиней персикового пуха…

– Восемь цзиней волос черепахи, – продолжил мастер Ли.

– Восемь цзиней сливовой кожицы…

– Восемь цзиней кроличьих рогов…

– Восемь цзиней перепонок живых цыплят…

– Одну большую ложку ртути…

– Одну большую ложку сока олеандра…

– Две большие ложки окиси мышьяка…

– Так как токсин вырабатывает антитоксин…

– А в смерти таится жизнь, а в жизни – смерть.

– Коллега! – счастливо вскрикнул доктор Смерть и обнял Ли Као, заляпав его кровью. – Скажи мне, почтеннейший, знаешь ли ты метод лучше? Этот просто обязан сработать раньше или позже, но прошло уже столько времени, что боюсь, моя любимая жена устала от своего гроба.

– Увы, мне известна только классическая формула, – вздохнул мастер Ли. – Моя собственная специализация – эликсир жизни, но я, как дурак, покинул дом, не запасшись подходящим количеством снадобья, и поэтому пришел к тебе.

– Какая удача! Я только что сделал новенькую порцию, – доктор Смерть тут же порылся в ящике и извлек грязный, липкий на вид пузырек, наполненный густой пурпурной жидкостью. – Две ложки после каждого приема еды, две перед сном, и вечная жизнь вам обеспечена. Думаю, едва ли нужно напоминать моему коллеге, что эликсир жизни имеет несколько удручающих побочных эффектов, и лучше сначала опробовать его на крысе.

– Или на кошке, – сказал мастер Ли.

– Или на вороне.

– Или на корове.

– Ну, а если под руку попадется бесхозный гиппопотам…

– Вообще-то, я планировал испытать его на слоне, – заметил мастер Ли.

– Мудрое решение, – одобрительно сказал доктор Смерть.

– Небольшое вознаграждение, – мастер Ли высыпал золотые монеты на стол прямо между чьими-то гландами и легкими. – На эти деньги вы сможете нанять профессионального могильщика. Выкапывание трупов – такая морока.

Доктор Смерть посмотрел на золото со странным выражением на лице, а голос его неожиданно смягчился и стал почти не слышен:

– Жил-был на свете бедный ученый, который хотел купить книги, но у него не было денег. Он отдал все, что имел, за маленький кусочек золота, спрятал его в полой ручке алхимического ковша, а потом пошел в дом богача и притворился, что умеет превращать свинец в драгоценный металл. Толстосум дал ему денег, чтобы ученый нашел способ превращать большие куски свинца в золото, и тот, счастливый, побежал в город и купил себе книг. Когда он вернулся домой, то выяснил, что в дом ворвались бандиты. Они прослышали о его умении и пытали жену, стараясь узнать у нее, где же ученый прячет свой секрет. Она была едва жива. Он держал свою любовь на руках и плакал, а женщина смотрела на него и не узнавала. «Господа, – шептала несчастная, – вы же не собираетесь убивать меня? Мой муж – прекрасный ученый и замечательный добрый человек, но за ним надо присматривать. Что он будет делать, если я умру?» И она умерла.

Доктор Смерть повернулся к гробу и закричал:

– He волнуйся, любовь моя!!! Теперь я смогу позволить себе трупы лучшего качества, и… – Он зажал рот ладонью. – Боже мой! – воскликнул он, отвернулся от нас и побежал к столу с мертвецом. – Я не хотел оскорбить вас, – сокрушенно произнес доктор Смерть. – Я уверен, что ваша жизнь будет прекрасной, возможно, вы поймете, как это важно. Видите ли, моя любимая – не красавица, но зато самая прекрасная жена на свете. Её звали Чан Чао, мы были очень бедны, но она могла приготовить вкуснейшее блюдо из горсти риса…

Он забыл о нашем существовании, мы на цыпочках вышли на улицу и под проливным дождем отправились вниз по холму. Ли Као не шутил, когда говорил, что собирается испробовать эликсир жизни на слоне. У подножия холма стоял старый несчастный зверь, таскавший бревна на лесопилку. Его хозяин не отличался добротой. На плечах животного виднелись жестокие раны от постоянного битья железным прутом, слон умирал от голода. Мы перебрались через забор, и Ли Као капнул снадобьем на кончик своего ножа.

– Ты согласен? – мягко спросил он. Переполненные болью глаза слона были красноречивее всяких слов. Ради любви Будды, молили они, освободите меня от этого унижения, верните на Великое Кольцо Перерождений.

– Пусть будет так, – сказал мастер Ли.

Он аккуратно приложил лезвие к открытой ране. Какое-то мгновение зверь удивленно смотрел на нас, потом икнул, подпрыгнул высоко в воздух, приземлился на спину с ужасающим грохотом, посинел и мирно отошел в мир иной.

Мы благоговейно посмотрели в сторону Дома Ужасов и одновременно воскликнули:

– Гений!

Вокруг тихо плакал колючий дождь, а с холма доносился старый надломленный голос безумца, переплетающийся с порывами холодного ветра:

 
Перед нашим окном
Стоят банановые деревья, высаженные нами,
Их зеленые тени заполняют двор,
Их зеленые тени заполняют двор,
Их листья сворачиваются и разворачиваются, словно
Они хотят открыть свои чувства.
Мне не заснуть в пустом доме.
Глубокой ночью я слушаю шум дождя,
Шуршащего листвой,
Шуршащего листвой.
Но ты не слышишь этот звук.
И мое сердце разбивается на куски.
 

Океаны полнятся слезами, подумал я, слезами и кровью сердец, разбитых из-за алчности князя Цинь. Он заслужил смерти.

* * *

Мы нагнали князя в Циньдао, где тот остановился во дворце беспредельно богатой женщины, чей старший сын служил княжеским управителем провинции. Щедрыми взятками Ли Као сумел подкупить стражников, которые пропустили нас во дворец на одну ночь. Сердце прыгало у меня где-то в горле от страха, когда я, хватаясь за лозы винограда, полез по стене, но потом ветер переменился, и в мои ноздри ударил знакомый запах. Я задрожал.

– Облако Лотоса! Мастер Ли, мое сердце разорвется, если я не увижу ее!

В сложившихся обстоятельствах он мог только выругаться и ударить меня по ушам. Приподняв голову над подоконником, я увидел, что любимая сидит в комнате одна, но вскоре моя радость обратилась в пепел.

– Что с тобой? – прошептал мастер Ли.

– Забыл принести жемчужины и нефрит, – я был убит горем.

Ли Као вздохнул и принялся копаться в кармашках на поясе. Поначалу ему попадались только бриллианты и изумруды, не представлявшие для Облака Лотоса ровным счётом никакого интереса, но потом он наткнулся на жемчужину, которую сохранил из-за её редкости: угольно-черную, с еле заметным белым пятнышком в форме звезды. Я бы предпочёл тонну-другую таких штук, но дело было в символе, поэтому я протянул руку и бросил драгоценность на пол в сторону ног моей возлюбленной. Скоро она увидит ее, подумал я, увидит, улыбнется и воскликнет: «Песик!» Тогда все мои проблемы исчезнут.

Она смотрела, но не на меня.

– Не бойся, горлица моя! – донеслось из-за двери. – Твой возлюбленный Пух-Пух идет с еще одной сотней жемчужин и нефритом!

Дверь с треском распахнулась, в комнату, покачиваясь, вошел управитель провинции с целой охапкой драгоценностей, в которых моя черная жемчужина тут же потонула. Я вздохнул и с грустью стал спускаться вниз.

– Пух-Пух? – воскликнул мастер Ли. – Пух-Пух? Бык, это, конечно, не мое дело, но я настоятельно рекомендую тебе не связываться с женщиной, которая зовет своих любовников Песиком, Волчком и Пух-Пухом.

– Ей нравятся домашние животные, – объяснил я.

– Я уже заметил, – ответил мудрец. – Благодарение Небесам, что она не держит вас в одной конуре. Шум во время кормления был бы просто невыносимым. А теперь, если ты, конечно, не возражаешь, мы убьем правителя Цинь и заберем у него корень женьшеня.

Я быстро подобрался к окну князя и осторожно заглянул внутрь. Тот находился в комнате один, сидя за столом. Пламя свечей мерцало на огромной золотой маске тигра, перья на плаще горели серебром, но вот ячеистые золотые перчатки лежали на столе, и его на удивление маленькие руки были обнажены, пока князь на счётах подсчитывал количество золота, добытого при сборе налогов. Глаза Ли Као засверкали, когда он увидел голые пальцы чудовища.

– Он живет ради денег, поэтому ради них может и умереть.

Мудрец сунул руку в карман и вытащил самый ценный бриллиант. Луна ярко сияла. По стене то тут, то там змеились побеги диких роз, которых я тщательно избегал из-за шипов. Ли Као нашел как раз такой колючий куст под окном, поместил бриллиант в центр, повернул его туда-сюда, пока лунные лучи не заиграли на камне сине-белым сиянием, а потом смочил шипы жидкостью из пузырька с эликсиром жизни.

Я соскользнул вниз, пока мы полностью не скрылись в зарослях плюща, и Ли Као принялся скрести каменную стену кинжалом – очень неприятный звук. Какое-то время мы слышали только щелканье бусин, быстро перемещающихся по струнам счётов, но потом скрипнул, чуть отодвинувшись, стол, а тяжелые шаги приблизились к подоконнику.

Из отверстия высунулась отвратительная маска тигра и посмотрела вниз. Бриллиант засиял холодным огнем.

Обнаженные пальцы ястребом зависли над ним и ударили. Я четко разглядел, как шипы розы вонзились в кожу правителя. По самым скромным подсчётам князь Цинь получил дозу эликсира жизни, которой бы хватило для умерщвления населения Китая, а также половины Японии и Кореи в придачу. Я принялся ждать, когда он подпрыгнет и посинеет. Вместо этого князь поднес драгоценный камень к глазным прорезям маски и принялся его вертеть. Металлический голос, просочившийся сквозь ротовое отверстие, отчетливо выражал удовольствие.

– Холодный! – прошептал князь Цинь. – Холодный… Очень холодный…

Я был так поражен, что отпустил руки, и мы пролетели четыре чжана, прежде чем мне снова удалось зацепиться за лиану и прервать падение. К сожалению, теперь мы висели прямо над головами нескольких солдат, травящих военные байки, прислонившись к стене.

– Дождись облака, – прошептал мастер Ли.

Казалось, прошла вечность, но, наконец, черная туча скрыла луну, а я перебрался по растениям к ближайшему окну и забрался в комнату, больше похожую на мешок угольщика. Тьма дрожала от оглушительного храпа. Ли Као соскользнул с моей спины, на цыпочках пробрался к двери, открыл её и поспешно закрыл.

– Зал охраняют солдаты, – прошептал он.

Мы направились обратно к окну и замерли. Треклятое облако в самый неподходящий момент решило отправиться в путешествие, и мы оказались прямо под ярким желтым светом луны. Храп неожиданно оборвался, в постели заворочалась какая-то огромная туша, и в нашу сторону уставился гангренозный палец.

– Что вы сделали с моим корнем женьшеня? – взревела Прародительница.