Текст книги "Восемь Умелых Мужчин"

Автор книги: Барри Хьюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

万
Вторая Глава

Ранним утром следующего дня роскошный паланкин с белыми траурными занавесками и струйками дыма от зажженных священных благовоний показался на Дороге Императора и направился в Воротам Правильных Манер. Перед ним шли бонзы и монахи-даосы, ударяя в гонги и деревянную рыбу. Я совершенно не понимал, почему я сижу внутри вместе с Мастером Ли, одетый для аристократических похорон. Однако долгий опыт общения с мудрецом научил меня держать рот на замке, особенно когда морщинки вокруг глаз собираются в концентрические круги, и я спокойно дождался, когда морщинки – и он сам – расслабились, Мастер Ли встряхнулся и повернулся ко мне.

– Бык, ты когда-нибудь был в Запретном Городе?

Конечно нет. Как он хорошо знал, я не был ни мандарином, ни членом императорского совета.

– Мы направляемся именно туда. У меня есть причины верить, что происходит что-то очень странное, – сказал Мастер Ли.

Он сунул руку в складки одежды и вытащил Огненную Жемчужину. (Не знаю, как варвары называют их. Это выпуклые куски хрусталя или стекла, которые используют для того, чтобы сфокусировать лучи солнца и вызвать огонь. Если глядишь через них, вещи кажутся увеличенными или уменьшенными. В моей деревне их называют "Камни Маленький-Большой".)

Потом он вытащил свой шейный платок, развернул его и я увидел чье-то левое ухо.

Интересно, где он нашел его? Ухо было аккуратно отрублено и на нем не было и следа крови. Потом я вспомнил, как вчера Мастер Ли подобрал полусъеденную голову на кладбище семьи Линь, и еще я вспомнил, что он остался один, пока мы все искали тело.

– Да, я воспользовался возможностью и оставил себе кусочек жертвы чжи-мэя, – спокойно объяснил он. – Взгляни и скажи мне, не видишь ли ты что-нибудь необычное?

Я робко взял платок и поднес Огненную Жемчужину поближе к уху.

– Кожа такая гладкая, что просто не может быть естественной, – сказал я, внимательно осмотрев ухо. – И что-то наполняет поры. Похоже на масло, но не совсем, и как-то странно светится. – Я осмелился коснуться уха. – Мягкое и скользкое, чем-то напоминающее мыльный камень, а то, что наполняет поры, очень похоже на жир.

Мастер Ли взял обратно Огненную Жемчужину и ухо.

– Великолепно, – сказал он. – Я увидел следы этой субстанции, когда проверял когти монстра рядом от эшафотами, и мои подозрения подтвердились, когда мы обнаружили голову жертвы. Скользкая субстанция – это невероятно дорогой материал, который делается из гусиного жира. Он называется Протокольным Мылом, и если помазать им человеческую кожу, то она засветится мягким приятным светом. Протокольное Мыло используют главным образом евнухи и министры во время императорских приемов. Идея в том, чтобы намекнуть Сыну Неба, будто их кожа светится, отражая его излучение.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы эта мысль провалилась ко мне в сознание, и мои глаза расширились от удивления.

– Господин, не означает ли это, что один из министров Империи убит и съеден вурдалаком? – потрясенным голосом спросил я.

– Да, так мне кажется, – спокойно ответил Мастер Ли. – Но намного более интересно то, что даже намек на какие-нибудь экстраординарные события не просочился через розовые стены. На земле не существует места, где слухи и сплетни летают с большей скоростью, чем в Запретном Городе, но я проверил все источники слухов, о которых вспомнил прошлой ночью, и сумел узнать только то, что произошло нечто, и это нечто – секрет, о котором знают только члены императорского совета. Мой мальчик, разве можно себе представить, что министр Империи исчезает, не вызвав никакого шума или волнения. Не забудь, что мы не нашли не только тело жертвы, но и ни одной косточки. Где же тело? У его коллег? А если так, то что могло заставить могущественных мандаринов покрывать преступление века?

И действительно, что? В общем мы стояли на пороге скандала, который мог потрясти всю империю, и когда мы въехали в Императорский Город и наш паланкин понесли к Алтарю Земли и Зерна, в моем мозгу начала выстраиваться линия: "… монстры, мандарины, убийство… монстры, мандарины, убийство…" Монахи у Алтаря поклонились до земли, когда наш паланкин гордо проследовал мимо, точно так же поступили их товарищи у Верховного Храма Предков"… монстры, мандарины, убийство… монстры, мандарины, убийство…", а величавые чиновники-конфуцианцы почтительно коснулись своих шляп. Императорский Город – это анклав базилик бюрократов и резиденций знати, стеной окруживший Императорский Запретный Город, но тот, кто думает, что мы двигались мимо этих почтенных заведений торжественно и спокойно, никогда не ездил по Пекину во взятых напрокат траурных паланкинах. Мне кажется, что мое предыдущее описание навело читателя на неправильные мысли, и сейчас я это исправлю.

– Дерьмо! – проорал Уличная-Крыса, шедший впереди с левым шестом на плече. – Почему бы этому здоровенному волосатому амбалу не сесть посреди и не посадить старую костялявую развалину себе на колени? А так эта чертова штука походит на раскачивающийся плот, на котором сидят крыса и единорог.

Справа, напротив его, шел с шестом на плечах Гадюка-в-Траве.

– Перестань квакать, ты, ослиная башка! У тебя не хватает мозгов, чтобы разговаривать и нести одновременно, и когда ты открываешь свою грязную пасть, твои плечи трясутся как сиськи кормилицы.

Чонг Ночной-Горшок и Червяк, задние носильщики, не одобрили.

– Эй, вы, дерьмовые пожиратели уксуса! Вы что, думаете, что нам нравится, когда вы плюетесь слюной прямо на нас, как пара больных ящуром хорьков!

– Бык, начиная с этого момента мы должны ехать в тишине и соблюдая приличие, – сказал Мастер Ли.

Я остановил паланкин, выпрыгнул наружу, взял за грудки одного из передних носильщиков и так тряхнул, что у него лязгнули зубы.

– Слушайте меня, мин те мао цзэй! (очень полезная фраза для гостей Пекина. Она означает: «Вы, воры, пожиратели дерьма личинок шелкопряда».) Если кто-нибудь из вас еще раз пикнет, и я скормлю москитам то, что останется от ваших мозгов.

Я забрался обратно в паланкин и в полном молчании мы проехали мимо Башен Феникса и пересекли ров с водой. Уже много лет Мастер Ли не был чиновником, но сохранил свой ранг и официальные символы ранга, и стражники не посмели остановить его. Без всякий трудностей мы прошли через Полуденные Ворота и перед нами открылся Запретный Город.

– Бык, мне нужны твои молодые глаза, – сказал Мастер Ли. – Если я прав, один из старших мандаринов стал пищей для вурдалака, и по какой-то причине его коллеги делают все, что в их силах, чтобы скрыть его смерть. Но они должны похоронить человека, и даже в подобных обстоятельствах не могут лишить его шеста.

Я-то знал, что он имеет в виду, но не уверен, что это понятно нецивилизованным читателям, и кратко объясню.

У всех людей есть две души. Более высокая душа, хунь, находится в печени, и когда человек умирает, надо просверлить в гробе дыру прямо над печенью, чтобы высокая душа могла улетать и прилетать, когда ей захочется. Более низкая душа, по, находится в легких, и ни при каких обстоятельствах ей нельзя разрешать выйти наружу. В ней сосредоточены животные инстинкты человека, она легко может стать очень плохой и отправиться странствовать по земле в виде злого духа. Душа хунь должна путешествовать туда и обратно между печенью и судом Бога Стен и Рвов все сорок девять дней, в течении которых идет суд, и, выходя из знакомого тела, легко может заблудиться, а самая большая трагедия для нее – потеряться. Она может поддаться панике, влететь в другое тело, преобразиться и стать по настоящему злой. Таким образом и возникают всякие монстры, вроде вурдалака, и вот почему необходим бакен, который помогает путешествующей душе вернуться в свое тело. Обычно таким бакеном является высокий шест с блестящим красным флагом на верхушке, который ставят рядом с домом, в котором лежит тело: слева от двери для мужчин, справа – для женщин. Мастер Ли резонно решил, что, несмотря на тайну, мандарины не осмелятся дать высокой душе своего коллеги заблудиться и превратиться в того самого монстра, который сожрал его, и поэтому обязаны установить высокий шест-бакен.

Я внимательно глядел на все вокруг, одновременно жалея себя. Моя первая поездка сюда, вокруг так много интересного и я бы с удовольствием поспрашивал обо всем Мастера Ли, но в тот день я узнал только то, что Запретный Город лучше называть Запретным Садом. Как только мы съехали с главной улицы, то оказались в лабиринте деревьев, кустов и цветов, искусстно посаженных и выращенных таким образом, что образовывали великолепные удивительные картины: огромные драконы и фениксы, как будто вырезанные из слоновой кости и вделанные в коралловые стены, или экзотические птицы, которые, казалось, позировали художникам, усевшись на необычные камни посреди бирюзовых бассейнов. Одна из этих птиц блистала невероятно ярким опереньем и отвлекла мое внимание от поисков шеста, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что за ее перьями виднеется красный флаг.

– Там! – крикнул я.

Высокий тонкий шест поднимался за линией гранатовых деревьев и на верхушке его развивался алый флаг. Мастер Ли приказал носильщикам повернуть к Золотой Речке и пройти через Ворота Небесной Гармонии к комплексу, внутри которого он потерял двадцать лет жизни – во всяком случае он назвал эти годы потерянными. Мы прошли через Зал Литературной Славы, Зал Вознагражденного Интеллекта, Зал Уважения к Мастерам (второй по величине библиотеке в мире, первая находится в Чанъяне), и обнаружили шест, который стоял в обширном дворе Литературной Глубины; слева от входа и ниже обычного красного флага развевался флаг старшего ученого, украшенный всеми четырнадцатью символами академического отличия: выполняющими желания жемчужинами, музыкальными камнями, облаками счастья, ромбами, чашкой из рога единорога, книгами, картинами, листьями клена, тысячелистника и банана, треножником, травой бессмертия, деньгами и серебряной туфлей.

– Этот флаг здорово суживает список возможных жертв, – счастливо сказал Мастер Ли. – Разве кто-нибудь проронил хотя бы слово о том, что один из самых выдающихся ученых современности испустил последний вздох? Нет, никто, и я начинаю верить, что не ошибся, подозревая заговор молчания.

Пройдя через ворота, мы увидели двор, битком набитый паланкинами, экипажами и носилками, все в белых траурных цветах. Толпа младших мандаринов глубоко поклонилась шляпе и отличительным знакам Мастера Ли, потому что он одел все, что у него было, включая символы императорского советника, которым он был шестьдесят лет назад, и зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть. Он пошел по лестнице вверх с таким видом, как если бы был владельцем особняка, и мы вошли в абсурдно огромный зал для приемов. На стенах висели картины, гобелены и меховые ковры, на которые пошли обитатели нескольких лесов. Ковер, сделанный из меха белого горностая, протянулся через весь огромный зал вплоть до мраморного помоста, на котором стоял большой великолепный гроб.

Старшие мандарины неторопливо проходили по ковру, чтобы отдать последний долг своему коллеге. Кто-то заметил Мастера Ли. Легкий вскрик удивления заставил все головы повернуться, и я с тихой радостью смотрел, как глаза по очереди расширялись, и руки одергивали один роскошный халат за другим, как если бы хотели избежать контакта с больным проказой – почти как в танце, а Мастер Ли приветствовал каждого вздрогнувшего чиновника улыбкой до ушей: – Ван Цзянь, дружище! Как восхитительно, что эти недостойные глаза могут еще раз насладиться твоим божественным видом!

И так далее. Поначалу никто не говорил ни слова, но потом все-таки раздался чей-то голос.

– Као! Клянусь всеми богами, это Ли Као! Как это я не подумал позвать тебя, когда началась вся это кутерьма?

Высохший и сгорбленный человек, опиравшийся на два костыля, с трудом шел к Мастеру Ли, и увидев его я не поверил собственным глазам. Я думал, что Мастер Ли достиг предела срока, отпущенного человеку, но этот господин добавил к этому пределу не меньше тридцати лет. Я заметил, что при его приближении все глубоко кланялись, и Мастер Ли поздоровался с ним по-настоящему тепло.

– Здравствуй, Чжан. Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Как я себя чувствую? Как настоящая старая развалина, – ответил высохший старик. – Несколько дней назад у меня был долгий разговор со своим старшим внуком: я очень удивлялся, как это он внезапно стал таким умным, и только потом я сообразил, что он умер двадцать лет назад и я разговаривал с попугаем. Кто этот здоровенный парень со свернутым носом?

Мастер Ли сделал мне знак выйти вперед и глубоко поклониться.

– Разреши представить тебе моего бывшего заказчика и нынешнего помощника Десятого Быка, – сказал он. – Бык, это Блистающий Повелитель Богов, Верховный Владыка Западного Заката и Великой Изменчивости, Носитель Киноварного Скипетра Величайшей Тайны – или, если хочешь, Небесный Мастер.

Откровенно говоря, я не упал на пол и не стал биться об него головой только потому, что не смог решить: упасть мне вперед или назад. Ведь это был никто иной, как Чжан Даолин,[7]7
  Чжан Даолин, также Чжан Лин, (жил в период между 34 и 156) – даосский патриарх и горный отшельник.
  Чжан Даолин является основателем даосской Школы Небесных Наставников направления «Истинное Единство», первоначальное название его школы – «Пять Ковшей Риса». Биография Чжан Даолина известна довольно скудно.
  Чжан Даолин основал первую регулярную даосскую религиозную общину. Особенностью новой религии стал отказ от жертвоприношений пищи и животных. Чжан Даолин получил учение от самого Лао-цзы, в соответствии с которым он сформировал первый истинный даосский пантеон. Образованное учение существенно отличалось от предыдущих религий Китая.


[Закрыть] величайший из Даосских монахов, единственный человек в Империи, который повсеместно считался последним святым, живущим на земле.

В моей деревне ему поклонялись все, от настоятеля нашего монастыря до моего дяди-атеиста Нунга, и обычно говорили, что список добрых дел Чжана покроет верхушки четырех из пяти священных гор, и вот я стою прямо перед ним. Каким-то образом я сумел неловко поклониться, не упав на пол.

– Као, ты тот человек, который нам нужен, и я очень рад, что у кого-то хватило мозгов подумать об этом, – сказал Небесный Мастер. – Я видел самую странную вещь в своей жизни, а это означает, что именно ты должен ею заняться.

Небесный Мастер был наполовину глух и не сообразил, что едва ли не кричит. Матер Ли тоже должен был говорить громко, что собеседник его расслышал. В результате все остальные, находившиеся в огромном сводчатом зале, быть может сотни людей, стояли молча, с каменными лицами, а эхо от криков двух голосов металось между стенами и отражалось от гроба.

– Ты сказал, что видел это? – спросил Мастер Ли.

– Да, это произошло прямо перед моими глазами, и пожалуй даже хорошо, что настолько ужасная вещь произошла с кем-то вроде Ма Туань Линя. Ужасный осел, ты же знаешь – настоящий позор для сословия ученых.

По внезапному блеску в глазах Мастера Ли я предположил, что он разделяет мнение Небесного Мастера о покойном Ма Туань Лине, но пытается быть дипломатом.

– О, я не уверен. Во время исследования Ма проявлял свои самые лучшие качества. Только заключения были полностью идиотскими.

– Као, ты чертовски снисходителен! – воскликнул Небесный Мастер. – Он был осел от затылка до кончиков пальцев ног, зато его самооценка могла сравниться только с величиной его брюха. Ты должен был видеть, как они пытались запихнуть этот жирный кусок сала в гроб.

Святой мучительно повернулся на костылях и взглянул на ряды недовольно поджавших губы мандаринов.

– Проклятые идиоты! – воскликнул он. – Если бы вы поставили телу Ма клизму, то смогли бы похоронить то, что от него останется, в ореховой скорлупе!

Он опять повернулся к Мастеру Ли. – Ну хорошо, это скорее твоя область, не моя. Передаю это дело на твое попечение. Скажи мне, что тебе надо, и я постараюсь помочь.

– Мы начнем с того, что ты расскажешь то, что видел, – счастливо сказал Мастер Ли, – но сначала давай уйдем из этого мавзолея.

Пока Небесный Мастер ковылял к боковой двери, мне стало жарко. Какое счастье! Если бы взгляды могли убивать, Мастер Ли был бы мертвее Ма Туань Линя, но мандарины могли только смотреть. Мы прошли по коридору в маленький кабинет, из окна которого открывался вид на простой садик. Комната казалась чуть ли не старше хозяина, и была заставлена древней, хотя и комфортабельной мебелью, наводящей на мысли о временах моего пра-пра-пра-дедушки. Небесный Мастер с облегчение простонал, уселся на мягкий диван, отпустил свои костыли и сразу перешел к делу.

– Као, это произошло ночью, но не этой, а прошлой – скорее даже утром, в двойной час овцы. Как обычно, я не мог заснуть, ярко светила луна и, ты знаешь, было очень тепло. Я встал, оделся, взял свои костыли, пошел на берег и сел в лодку. Увы, гребля – единственное упражнение, которое я еще могу делать. Я практикуюсь на костылях, – добавил он и сделал ими несколько движений, которые действительно напоминали движения гребца. – Я погреб на Остров Гортензий, где для меня сделали специальную пристань – там есть дорожка, по которой я могу ходить. Я шел через маленький лес, восхищаясь луной и вспоминая то время, когда в моей голове сами собой складывались стихи, как вдруг услышал крик, полный ужаса и смертельной муки, и прямо навстречу мне выбежал Ма Туань Линь.

Святой наклонил голову, посмотрел на Мастера Ли поверх носа, и слабая усмешка искривила его губы.

– Вот отсюда начинаются старческие воспоминания. Я не уверен, Као, ох не уверен. Я могу только рассказать то, что видел, или думал, что видел. Начнем с того, что за Ма гнался маленький морщинистый человек, старше тебя, и даже, может быть, старше меня. Он бежал легко, как ребенок, и кричал что-то вроде «Би-фан», "Би-фан".

– Что? – спросил Мастер Ли.

Небесный Мастер пожал плечами. – Совершенно бессмысленные звуки. «Би-фан». Ма держал в руках что-то, напоминающее птичью клетку, пустую, и еще раз закричал от ужаса, когда пара рябчиков вылетела из темноты, их крылья хлопали вот так "поп, поп, поп", они чуть ли не ударили меня в лицо. Я уклонился, не удержался на ногах, упал в какие-то высокие сорняки, и это, скорее всего, спасло мне жизнь. Маленький старик не увидел меня и пробежал мимо. Он взмахнул правой рукой, в ней что-то засветилось, а потом он метнул огненный шар, который ударил Ма Туань Линя прямо в спину.

Мастер Ли задохнулся и пару раз ударил себя по груди. – Огненный шар? – недоверчиво спросил он, восстановив дыхание.

– Да знаю я, знаю. Последние мозги старой развалины превратились в масло, – с усмешкой сказал Небесный Мастер. – Я рассказываю тебе то, что видел, или думаю, что видел. Ма умер еще до того, как упал на землю – для этого мне не нужна никакая аутопсия – и маленький старик пробежал мимо него, легко подпрыгивая как лист на ветру, а потом меня ослепила яркая вспышка. Когда мое зрение прояснилось, от маленького старика не осталось и следа. Ма лежал на земле, от его спины шел дым, а рядом воткнулась в траву эта самая штука, похожая на птичью клетку. Я оглядел все вокруг. Никого. А потом я услышал очень далекое «Би-фан», посмотрел наверх и увидел белого журавля, пролетавшего сквозь лицо луны.

Святой глубоко вздохнул и широко развел руки. – Думаешь, я сошел с ума? Я еще даже не начал рассказывать.

– Жду не дождусь, – ответил Мастер Ли.

– Као, за павильоном Ма есть большая куча земли, приготовленная для какого-то проекта, который так и не был осуществлен, и пока я не увидел эту кучу, я и не подозревал, что нахожусь рядом с его павильоном, – сказал Небесный Мастер. – Внезапно из-под кучи послышался негромкий звук, я взглянув повнимательнее и едва не лишился рассудка, потому что из нее на лунный свет выполз ужасный коготь. За ним последовал другой, земля провалились, и что-то большое вылезло из образовавшейся дыры. Когда пыль улеглась, я обнаружил, что смотрю на самый великолепный образец чжи-мэя – такие красавцы не появлялись в Китае больше ста лет! Классический вурдалак, Као, и он тоже уставился на журавля в небе. Потом журавль превратился в точку и исчез, чжи-мэй поглядел вокруг и увидел Ма Туан Лина. Два шага, монстр оказался прямо перед ним и – клянусь! – оторвал голову от тела! Поднял окровавленный трофей, откусил большой кусок, но я уже ничего не видел. Я пополз обратно, отталкиваясь костылями от земли и надеясь, что треск челюстей чжи-мэя заглушает все звуки. Потом я добрался до деревьев, сумел сесть в лодку, погреб назад и поднял тревогу, и это все, что я могу рассказать тебе.

Мастер Ли понимающе кивнул.

– Как ты поднял тревогу? – спросил он.

– Император приказал одному офицеру постоянно находится в моем доме и быть кем-то вроде няньки, я полагаю, но иногда это помогает жить.

– И ты рассказал ему все, что случилось?

– Как тебе, – ответил Небесный Мастер. – Но, конечно, он не поверил ни одному слову.

– И я его понимаю, – усмехнулся Мастер Ли и даже подмигнул. – Я не говорю, что верю всему этому, но и не отвергаю все с порога. Кто знает? В наше время случаются самые невероятные вещи.

Небесный Мастер усмехнулся в ответ, тоже подмигнул и постучал себя по лбу.

– Устали, Као, устали. У меня осталось очень мало времени и мозгов, что если ты хочешь узнать от меня что-то еще, поторопись, – утомленно сказал он.

Мастер Ли наклонился к нему.

– Я хочу только одно, – сказал он, говоря медленно и четко. – Письменное предписание расследовать это дело и все, что с ним связано, наделяющее меня всеми полномочиями и подписанное Небесным Мастером.

Вскоре Мастер Ли уже вел меня к нашему паланкину, мы шли через ряд боковых дверей, какие-то сады и дворы. Он выглядел подавленным, хотя обычно в таких случаях бывал скорее веселым, и я удивленно посмотрел на него.

– Бык, больше не думай об этом деле, как о большом белом ките, – печально сказал он.

– Господин?

– Я должен извиниться перед мандаринами. Они хотели замолчать все это дело и спрятать тело в могилу прежде, чем шустрые любители совать нос в чужие дела, вроде меня, услышат о нем. И только потому, что в убийстве Ма Туань Линя признался величайший святой, живущий в Поднебесной.