Текст книги "Подруга игрока"

Автор книги: Барбара Шеррод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА IX
ПОДАВЛЕННОСТЬ

Пятый принцип игры Гастингса: Среди игроков существует такое же разнообразие видов, как среди птиц и цветов. Я взял на себя труд давать им имена, как Адам давал имена существам, бок о бок с которыми он жил в раю. Первым был субъект, встречавшийся мне очень часто, его мне захотелось назвать Щеголь. Это был джентльмен, на самом деле не питавший любви к игрокам, где все решает случай. Однако он снисходил до них, поскольку желал, чтобы все его видели за занятием, которое, как он полагал, в то время было в моде. Еще одной разновидностью был Игрок, чьим обычным занятием было склонение невинных душ к игре с крупными ставками. Купец рассматривал игру не как спорт, а в качестве способа зарабатывать на жизнь. В то же время Птичьи Мозги бывал весь поглощен игрой и не мог пропустить ни одной ставки, и не важно было, что его при этом обыгрывали и что удовольствие он получал при этом весьма сомнительное. Человек, который напрашивался на то, чтобы его одурачили, звался Глупцом. А тот, кто всех и каждого упрашивал ссудить его деньгами, чтобы он мог промотать их за зеленым сукном, – Назойливым Занудой. И наконец, среди них был Жеребец. Этот игрок был настолько умен и расчетлив, что приобрел репутацию непобедимого. В самом деле, частота и масштаб его триумфов наводили на мысль, что не родился еще такой мужчина или такая женщина, кому по силам окажется одолеть его. Истина, однако, состояла в том, что его легко было уничтожить, и сделать это мог не какой-то иной игрок, а он сам. Именно в нем самом заключалось его поражение. Будучи слишком уверенным в себе, он забывает о том, что надо внимательно следить за игрой. Он позволяет мыслям своим парить где-то в другом месте, а сердце свое отдает не Госпоже Удаче, а совсем другой даме. Он влюбляется, и прежде чем сам успевает узнать об этом, его ставка проиграна, и никакое усердие уже не поможет ему отыграть назад то, что он успел проиграть.

Миранда поспешила за ними и вошла внутрь. Сразу же за ней шел Феликс. Одного взгляда на его побелевшее лицо Миранде было достаточно, чтобы понять, что на его содействие рассчитывать не приходится. Он онемел от страха. Мистер Гастингс шел под руку с леди Трой.

За дверьми салона леди Трой остановилась, высвободила руку мистера Гастингса и прошептала так, чтобы всем троим было хорошо слышно:

– Дорогая моя и бедная Табита. Боюсь, она совсем потеряла рассудок.

– Она больна? – поинтересовалась Миранда.

Она бросила быстрый взгляд на мистера Гастингса. Любопытно, как он перенес такое замечание о состоянии здоровья своей матери. Насколько она смогла увидеть, он перенес это не слишком хорошо. Не то чтобы она что-то заметила на его лице, разглядеть которое из-за шляпы было невозможно. Она почувствовала это инстинктивно по его осанке, по тому, как он поворачивал голову.

– Нет, она не больна, – откликнулась леди Трой. – Просто подавлена. Это все ее сын, – мрачно добавила она.

Миранда увидела, что мистер Гастингс напрягся.

Феликс нервно откашлялся.

– Ее сын? – повторил он, пытаясь придать звучанию своих слов оттенок беспечности. – Как же так, ведь Гастингс самый лучший сын в мире?

– Да, это так, – доверительно заговорила леди Трой, – но вот уже несколько дней она не слышала о нем ни слова. Он словно бы исчез куда-то, и она очень о нем тревожится. Нам пришлось прервать свой поход за покупками, потому что она разразилась слезами прямо посреди магазина «Графтон-хаус».

Поведение мистера Гастингса встревожило Миранду. Он выглядел взволнованным. Убежденная в том, что ему не следует выдавать себя, она обвила рукой его талию и промолвила голосом, каким девицы делятся друг с другом своими тайнами:

– Мне очень печально слышать это, мама. Тогда я прямо сейчас попрощаюсь с мистером и мисс Деуитт, пойду к миссис Гастингс и буду сидеть с ней, пока ей будет требоваться мое общество.

– Да, – промолвил Феликс с неискренней сердечностью, – и передайте ей, пожалуйста, наши низкие поклоны. Нам уже пора ехать.

Мистер Гастингс с удивлением посмотрел на руку Миранды на своей талии. Он тут же обвил своей рукой ее талию и притянул Миранду к себе. От взгляда, который она метнула на него, он только прижал ее еще крепче.

– Нет, нет, я настаиваю на том, чтобы вы вошли в дом, – запротестовала леди Трой. – Если и не ради миндального ликера, то хотя бы ради миссис Гастингс. Для того, чтобы обрести обычное свое состояние, ей как раз необходимо общество молодых людей.

– Ах, мама, конечно, но вы должны извинить их. Им необходимо ехать. – Миранда попыталась выскользнуть из крепкого объятия мистера Гастингса, но сделать это было невозможно, не привлекая к своим неловким движениям внимания матери.

– Да, да, необходимо ехать. Так что, позвольте попрощаться, – пропел Феликс. – При любых других обстоятельствах мы только рады были бы посидеть здесь еще четверть часика, приободрить миссис Гастингс, выпить ее пунша и, быть может, попробовать ее лимонного кекса и великолепного сливового торта, который печет ее повар. Однако, увы, это совершенно невозможно.

– Какая жалость, – вздохнув, сказала леди Трой.

Она бы проводила их, если бы в этот момент не вступил в разговор мистер Гастингс.

– Да, мы в самом деле приглашены, но это подождет, – сказал он. – Мне бы очень хотелось встретиться с миссис Гастингс.

Звучание его голоса, если это вообще можно было назвать «его голосом», так потрясло Миранду, что она и рта не могла раскрыть. Она не сразу поверила, что эти звуки вылетели из его горла. Они были тихими, нежными, полными любви.

– Вы разумная девушка, – сказала ему леди Трой. Она снова взяла мистера Гастингса под руку, оторвала от Миранды и повела в салон.

Миранда и Феликс обменялись полными отчаяния взглядами.

– Он более чем странный, – мрачно промолвил Феликс.

– Он тревожится из-за матери. Мы должны помочь ему. – Миранда взяла Феликса под руку и потянула его за собой.

В салоне они обнаружили только мистера Гастингса и леди Трой. Миссис Гастингс нигде не было видно. Леди Трой говорила слуге, что из еды надлежит принести для молодых людей. Потом она отправилась разыскивать хозяйку дома.

Как только она удалилась, Феликс набросился на мистера Гастингса с упреками.

– Ты что, совсем с ума сошел? – прокричал он. – Мне совсем не хотелось бы отказываться от бокала вина и кусочка торта, но мы же не может остаться здесь, Гастингс. Ты же видел, что здесь прячется этот тип, разве нет? Если это не Эверард, значит мои глаза обманывают меня. Ты в опасности. Мы не можем больше откладывать свой отъезд.

Мистер Гастингс спокойно покачал головой:

– Я должен поговорить с матерью.

Феликс закатил глаза:

– У тебя определенно что-то случилось с головой.

Миранда собиралась подкрепить аргументы Феликса, но оказалась лишена такой возможности. Леди Трой ввела в салон миссис Гастингс, увещевая и успокаивая ее.

– Ну иди же сюда, познакомься с этими милыми молодыми людьми, – ворковала она.

Представить мистера Деуитта было совсем не сложно, поскольку он был уже знаком миссис Гастингс. Но Феликс начал путаться в словах, когда попытался представить мистера Гастингса в качестве своей кузины. В конце концов тот пришел ему на помощь.

– Бедный Феликс настолько привык звать меня Шарлоттой, – сказал он, – что совсем не знает, как следовало бы меня представить.

Он говорил тем особенным голосом, который придумал себе сам. Миранда узнавала его как голос мистера Гастингса, однако он был настолько мил и приятен, что она вслушивалась в эти звуки с изумлением. Она и не думала, что ему удастся так изменить свой голос. Она ведь ему так и сказала. Но миссис Гастингс и леди Трой, видимо, нашли этот голос безупречным, поскольку пригласили молодую даму освежиться глотком миндального ликера.

«Что же он собирается делать сейчас?»– Безмолвный вопрос Миранды был обращен к небесам.

– Боюсь, я не смогу пробыть у вас долго, – сказал мистер Гастингс. – Мой дорогой кузен Феликс согласился отвезти меня за город, где я смогла бы отдохнуть и оправиться от легкого недомогания. Ведь так, Феликс, дорогой?

– Да, Шарлотта, – ответил Феликс. Вид его был жалок.

– Он самый милый кузен, какой только может существовать на свете. Я так люблю его. – Гастингс подошел к Феликсу и запечатлел поцелуй на его раскрасневшейся щеке.

Рот у Феликса от смущения раскрылся и снова закрылся.

Несмотря на предпринимаемые усилия, Миранда не смогла удержаться от улыбки. Было ясно, что мистер Гастингс решил хоть как-то развлечься в той абсурдной ситуации, в какую он попал, и Миранда вынуждена была согласиться с тем, что веселье его заразительно.

Леди Трой пригласила мисс Деуитт присесть на диван рядом с миссис Гастингс, которая сохраняла угрюмое молчание, не обращая никакого внимания на вежливую беседу, которая велась рядом с ней. Когда обе уселись, леди Трой сказала мистеру Гастингсу:

– Итак, вы – Шарлотта Деуитт? Не припоминаю, чтобы мне приходилось слышать ваше имя в школе миссис Уортл.

Гастингс посмотрел на нее так, словно она только что обратилась к нему на готтентотском языке.

Миранда поспешила вступить в беседу.

– О, Шарлотта училась в старших классах, мама. Эти девочки настолько превосходили нас во всем, что у меня и смелости бы не хватило рассчитывать на дружбу одной из них.

– Ах, тогда все понятно. – Леди Трой просто сияла, разглядывая молодых людей. – Как же тогда, если мисс Деуитт была настолько старше тебя, вам вообще удалось познакомиться?

От этого с невинным видом заданного вопроса Миранда похолодела. Изобретательность, рождаемая отчаянием, теперь оставила ее. Она бросила беспомощный взгляд на Феликса, но тот пожал плечами.

– О, это удивительно забавная история, не правда ли, Миранда? – тихо проговорил мистер Гастингс голосом Шарлотты.

Выбора не было, и Миранда кивнула, соглашаясь. Она ожидала, что мистер Гастингс что-нибудь расскажет, но он молчал.

– Мне бы хотелось услышать об этом, – сказала леди Трой. – И Табите тоже, не правда ли, дорогая?

Миссис Гастингс словно бы отсутствовала. Она часто моргала, пытаясь сдержать слезы, и не могла ничего ответить.

– Дорогая Миранда должна непременно рассказать вам об этом, – промолвил мистер Гастингс.

– Мне бы хотелось, чтобы ты рассказала им все, дорогая Шарлотта, – ответила Миранда, мило улыбаясь. – У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

– Зато ты умеешь рассказывать подобного рода истории очень оригинально, – настаивал Гастингс. – Сделай нам одолжение, милая, любезная Миранда. – Потом он повернулся к своей матери и что-то сказал ей, но так тихо, что никто его слов не услышал.

Миранде было ясно, что он рассчитывает использовать возникшую возможность, чтобы успокоить свою мать. Ей же предоставлено было, как она видела, отвлекать всех остальных, пока он не выполнит то, что задумал. Итак, она сделала глубокий вдох и начала:

– Впервые я встретилась с Шарлоттой в школе миссис Уортл, когда случайно обнаружила ее, лежавшей без чувств в огородике за кухней.

– Боже милостивый! – воскликнула леди Трой. – Она была больна?

Феликс, передвинувшийся на самый краешек кресла, заметил, пытаясь помочь Миранде:

– Вне всяких сомнений, она упала в обморок.

– Было бы лучше, если бы она упала в обморок из-за болезни, – сказала Миранда. – Правда, когда я узнала ее, оказалась гораздо ужаснее.

– Спаси нас Господь! – вскричала ее мать. – Что же с ней случилось?

– А случилось с ней то, – тут Миранда замолчала, чтобы сделать вдох, – что ее жестоко избили, и ей еще не долго оставалось бы дышать, не появись я как раз вовремя.

– Ага! – сказал Феликс. – А я все думал, как же именно вы оказались во все это замешаны.

– Дорогая моя, бедная крошка, – вздохнув, сказала леди Трой. – Как же ты, должно быть, была напугана!

– На испуг не было времени, мама. На голове у Шарлотты была такая ужасная рана, что я немедленно забыла обо всем, кроме того, что ее надо спасать.

– Итак, ты сходила за врачом, – сказала леди Трой.

– Нет, нет. Я не могла этого сделать, хотя мне очень и хотелось. Шарлотта не стала даже слушать об этом.

– Но почему? – спросила леди Трой. Ее возбуждение стремительно нарастало.

Миранда посмотрела на мистера Гастингса, который был в тот момент всецело поглощен разговором с матерью. Насколько она могла видеть, он был еще не готов к тому, чтобы распрощаться и уйти. Без сомнения, он собирается мучить ее, сколько сочтет возможным.

– Вопрос «почему» здесь вполне закономерен, – сказала Миранда. – Но моя дорогая подруга Шарлотта – девушка своенравная, упрямая, капризная, думающая только о себе, а поведение обычно объясняется особенностями характера.

Феликс кивнул:

– И еще она не в силах отличить фрикассе от рагу, что вызывает мое глубокое сожаление.

Леди Трой озадаченно посмотрела на мисс Деуитт, которая что-то тихо шептала мисс Гастингс и казалась просто образцом нежности и очарования.

– Она кажется весьма милой, – заметила ее светлость.

Осознав, что она отклонилась от своего рассказа, Миранда промолвила:

– Да, особенно когда с ней познакомишься поближе. Кстати, одно или два ее качества характеризуют ее с лучшей стороны.

– В самом деле! – подхватил Феликс. – Она абсолютно непринужденно и свободно тратит деньги, одалживает их, не спрашивая залога или процентов.

– Странное свойство для молодой дамы, – отметила ее светлость. – Но ты нам так и не рассказала, Миранда, почему же ее так ужасно избили?

– Ох, – выдавила из себя Миранда, с трудом проглатывая застрявший в горле комок. – Разве я не рассказала об этом?

– Нет, моя милая. Расскажи же нам.

– Да, – сказал Феликс. – Я тоже не могу дождаться, когда услышу об этом.

– Боюсь, вы будете ужасно потрясены, мама.

– Я уже и так ужасно потрясена.

Миранда почувствовала, что, несмотря на щекотливую ситуацию, в которую попала, она испытывает некое удовольствие, рассказывая эту историю. Ей представилась возможность говорить правду и при этом никому не навредить. Более того, сама ситуация была забавной. Мистер Гастингс оказался прав, когда заметил, что многое в жизни напоминает азартную игру и что отчаянный риск добавляет игре остроты.

– Что же, поскольку вы настаиваете, – проговорила Миранда, – я расскажу вам правду, а именно, что на бедную Шарлотту напали бандиты.

Леди Трой принялась быстро обмахиваться веером.

– Ты же мне совсем не писала об этом, дорогая. Мне следовало бы немедленно забрать тебя из школы.

– Это были не обычные бандиты, мама. Это были три амазонки, нанятые одной из наших соучениц, чтобы задать Шарлотте взбучку, которую она запомнит на всю жизнь. Кажется, она поймала одну из девушек на обмане во время экзамена и пригрозила раскрыть обман, если та не исправится. В награду она получила побои.

Поскольку раньше леди Трой никогда не приходилось слышать рассказ очевидца столь отвратительной истории, она откинулась на спинку кресла, тяжело дыша.

– Пожалуйста, продолжай, моя милая, – пробормотала она между вздохами.

– Шарлотта умоляла меня не посылать за врачом, – рассказывала Миранда, – сказала, что если я это сделаю, ее враг снова организует нападение на нее. Я, сказала она, – единственная ее надежда. И попросила меня спрятать ее в моей комнате.

– Боже! Какая, однако, ловкая! – воскликнул Феликс. – Итак, хитрая лисица именно там и спряталась – в вашей спальне!

Покраснев, Миранда призналась, что именно так оно и было.

– Почти три дня я скрывала ее от всего света.

– Не иначе, как ты смеешься надо мной, – сказала леди Трой. – Чтобы ты смогла сохранить это в тайне? Невероятно! Во-первых, горничные, миссис Уортл и соученицы, жившие с тобой в одной комнате, обнаружили бы ее. Во-вторых, Миранда, ты же не умеешь лгать. У тебя бы никогда такое не получилось.

Склонив голову, Миранда промолвила:

– Ты слишком пристрастна, мама. Жаль, что я не настолько добродетельна, какой выгляжу, если послушать вас. Что я могу вам сказать? У нас с Шарлоттой все получилось.

– А что было потом? Как она разрешила свою ссору с той отвратительной девчонкой, которая наняла бандиток? Конечно же она не оставила школу. Это было бы трусостью.

– Расскажите же нам, чем все это закончилось, мисс Трой, – попросил Феликс. – Мне ужасно хочется узнать, как все разрешилось.

Краска отхлынула от щек Миранды. До этого момента она могла в своем рассказе просто следовать действительному ходу событий. Теперь же ей предстало положиться на свое воображение.

Однако она была избавлена от необходимости рассказывать еще одну небылицу. Мистер Гастингс поднялся с дивана. Следом за ним поднялась миссис Гастингс. Они тепло взяли друг друга за руки, потом Гастингс повернулся к Феликсу и сказал голосом Шарлотты:

– А теперь, кузен, думаю, нам пора отправляться в путь. Мы и так слишком задержались. Боюсь, как бы нам совсем не опоздать.

Все встали, а леди Трой воскликнула:

– О, мисс Деуитт, Миранда поведала нам вашу историю. Как же вы были храбры. Я ужасно горжусь вами обеими.

Миранда отметила на себе внимательный взгляд Гастингса. Его серые глаза вдруг стали серьезными.

– Да, – сказал он. – Миранда была удивительно храброй. Я навечно в долгу перед нею.

Потом он подошел к Миранде обнял и поцеловал в щеку. Ее матери это должно было показаться очаровательным выражением симпатии, но что потрясло Миранду, так это поразительная теплота объятий. Он уже оставил их дом, а она все еще пыталась умерить охватившие ее чувства.

После бессонной ночи в своей собственной постели, той самой, где недавно отдыхал и приходил в себя мистер Гастингс, Миранда явилась к завтраку в гостиной, чтобы объявить о своем полном чудодейственном выздоровлении. Миссис Гастингс смотрела на нее с восторгом, отмеченным такой светящейся любовью, что Миранде стало понятно: ее больше не мучают приступы рыданий по непокорному сыну. Ясно было, ее уверили в том, что он в безопасности… и еще кое в чем. Миссис Гастингс сжимала руку Миранды с пылкой нежностью, словно та была ее дочерью. Это необычайно смущало девушку. Она вспомнила прощальные объятия, в которые мистер Гастингс заключил ее на глазах у собственной матери. Только леди Трой, которая, насколько Миранда могла судить, не подозревала, кем была Шарлотта Деуитт на самом деле, не заметила в этих нежных объятиях ничего удивительного. Все остальные, включая миссис Гастингс, должно быть, прекрасно понимали, что они означают. Миранда боялась, что хозяйка дома может намекнуть на это, но к ее беспредельному облегчению, все, что миссис Гастингс знала или думала, что знала, она держала при себе.

Леди Трой обращалась к дочери с обычными ласковыми словами, надеясь, что теперь с ее крошкой будет все в порядке, и они смогут съездить посмотреть столицу. Это предложение было как нельзя кстати. Миранда в последнее время чуть ли не задыхалась от нехватки воздуха, ей страстно хотелось уехать с Куин-стрит куда угодно. Казалось, только с головой уйдя в изучение парков, садов и дворцов Лондона, она сможет стереть в памяти воспоминания об унижениях, только что пережитых ею, и о непутевом человеке, который навлек их на нее.

Итак, три дамы отправились осматривать столицу. Миранда терпеливо снесла посещение Музея, Тауэра, Собрания восковых фигур. И теперь могла с чистой совестью проводить сколько угодно времени, изучая извилистый пруд, устроенный Нэшем в парке Сент-Джеймс, сады Кейпибилити Браун в Хэрроу-он-те-Хилл и лабиринт в Хэмптон-Корт. Поскольку миссис Гастингс постоянно обеспечивала ее приглашениями на званые обеды, вечера карточных игр, чайные церемонии, танцевальные вечера, загородные прогулки, выезды в театр, Миранда каждый день ложилась очень поздно и была слишком утомлена веселыми развлечениями, чтобы задумываться о запахе волос мистера Гастингса, еще исходившим от ее подушки, или о его галстуке, которым все еще был перевязан ее альбом и который она постоянно забывала уничтожить.

Когда осмотр достопримечательностей утомлял леди Трой и она упрашивала оставить ее на Куин-стрит со своим журналом для дам и стаканчиком негуса [4]4
  Род глинтвейна.


[Закрыть], Миранда и миссис Гастингс гуляли по столице вдвоем, заглядывали в лавочки, где продавался фарфор, и в картинные галереи, да еще ухитрялись достаточно долго слоняться вдоль книжных прилавков, чтобы Миранда могла еще нарастить уже собранную ею целую башню из книг по садово-парковому искусству, пополнив ее томиком Уотли или Прайса, или же «Заметками по теории и практике формирования парковых ландшафтов», написанную рукой самого мастера. Именно в один из таких походов миссис Гастингс, не в силах сдерживать порыв чувств, сжала Миранде руку и прошептала:

– Дорогое мое дитя, я обещала Чарльзу, что никогда не промолвлю ни слова. Но как же я могу послушаться, если вы и только вы были способны спасти его и успокоить мой возбужденный разум?

Миранду пронзила боль, и она оторвала глаза от книги, которую внимательно рассматривала в углу магазинчика. Она хорошо осознавала, что мистер Гастингс сообщил своей матери о некоторых обстоятельствах вышеупомянутого «спасения», однако надеялась, что эта женщина никогда не унизит ее каким-либо намеком на них. Она испытала острое чувство стыда при мысли, что миссис Гастингс известно обо всех непристойностях, на которые Миранда пошла ради спасения ее сына. Ее унижение только усилилось, когда стало очевидным, что миссис Гастингс совсем не осуждает ее, а напротив, питает к ней необычайную нежность.

Еще хуже, чем благодарность этой дамы, был полный ожидания блеск ее глаз. Казалось, в глазах ее светилась возродившаяся надежда на брак Миранды с мистером Гастингсом. Как будто то, что они оказались на грани бесстыдства, каким-то образом связало их, предопределило постоянство их союза. Она бы с радостью открыла миссис Гастингс, что не имеет никакого желания выходить замуж за кого бы то ни было, и уж менее всего за человека, который использует в игре в качестве ставки свою жизнь, рискует жизнью ради собственной забавы и преподносит себя главным образом в отвратительном свете. Но она не могла произнести ни слова, поскольку миссис Гастингс ни разу не упомянула о женитьбе. Идея эта витала между ними, огромная, видимая, неизбежная, и в то же время непреодолимая, как Великая китайская стена. И все-таки пока миссис Гастингс не попыталась воплотить эту идею в слова, Миранда тоже не могла себе этого позволить. Было бы верхом самонадеянности, если не сказать самомнения, если бы она хотя бы намекнула на это.

Миссис Гастингс поспешила успокоить опасения Миранды.

– Чарльз не открыл мне, каким образом вам удалось оказать ему помощь, – сказала она, – и я не буду просить вас рассказать мне об этом. Знание всех подробностей приведет только к тому, что я стану ужасно нервничать, но я не могу удержаться от того, чтобы не поблагодарить вас. Я бы и в самом деле выглядела как бессердечное существо, если бы продолжала делать вид, будто не знаю, что вы сыграли в этой драме роль героини.

Миранда всячески старалась убедить миссис Гастингс в том, что никакой благодарности не требуется, поскольку любой человек сделал бы то же самое для любого другого человека, оказавшегося в трудном положении, и что слова признательности только заставляют ее краснеть. Однако миссис Гастингс это отнюдь не заставило замолчать.

– Разумеется, я ничего не скажу вашей матери, – продолжала она. – Этого нисколько не опасайтесь. Тем не менее я позволю себе воспользоваться случаем и отблагодарить вас таким образом, что это надолго останется у вас в памяти!

Когда она делала это заявление, глаза ее светились любовью, и Миранде не оставалось ничего другого, кроме как с ужасом думать о том, что же миссис Гастингс собирается предпринять.

Однажды вечером таинственная загадка разрешилась. Прошла уже целая неделя после отъезда мистера Гастингса из дома на Куин-стрит, когда Миранда, войдя в изящную овальную гостиную, мебель которой была выдержана в бледно-золотистых, ярко-зеленых и слоновой кости тонах, вдруг оказалась представленной сэру Хамфри Рептону. После того как Миранда, у которой перехватило дыхание, поблагодарила миссис Гастингс, пожилая дама поспешила удалиться, оставив ее наедине с этим великим человеком. Сидя рядом с ним на достойном короля диване, Миранда стала судорожно копаться в памяти, придумывая, что бы такое умное ему сказать. После некоторой заминки, во время которой выдающийся мастер садово-паркового искусства улыбался ей, поощряя к разговору, Миранда набралась смелости и подняла на него глаза, ухватившись, таким образом, за исключительную возможность вблизи созерцать лицо гения.

Хотя ему уже перевалило за шестьдесят, у сэра Хамфри было юное, лишенное морщин лицо. Пышный седой венчик вокруг лысого темени скрывал уши. У него был крупный орлиный нос и большие глаза. Это были глаза человека, который, судя по всему, способен видеть очень далеко. Его тонкие губы были сжаты и как будто выражали одобрение. Руки с тонкими и длинными пальцами он держал на груди. Одет он был просто – черный сюртук, высокий белоснежный воротник, однотонный галстук. Миранде он понравился настолько, что она решила остаться и выслушать бесценные мысли, которые, как она надеялась, сорвутся с его языка, тогда как поначалу ее так и подмывало поскорее улизнуть отсюда.

Оценивающе взглянув на нее, сэр Хамфри промолвил:

– Смотреть на вас гораздо приятнее, чем на моего последнего собеседника, мистера Кокса. Вы, если позволите так сказать, благоприятная перемена. Вам, должно быть, известно, что я глубоко верю в перемены. Еще меня необычайно увлекают приятные перспективы, и я должен поблагодарить вас за то, что вознагражден созерцанием самой приятной из них в этой гостиной.

Миранда выразила признательность за комплименты и, собравшись с духом, высказала свои.

– Я просто восхищена вашей работой, – сказала она. – Умоляю простить меня за повторение того, что вы уже, несомненно, устали слушать. Надеюсь, мои панегирики не навеют на вас скуки и не покажутся подобострастными, но ничего не могу поделать, ваши идеи очень увлекают меня.

– Уверяю вас, моя дорогая, никто еще не уставал слушать, как его хвалят. Только одно превосходит это, а именно слушать, как тебя цитируют. Одним из преимуществ человека, сделавшего что-либо заметное на этом свете, является то, что он вызывает восхищение прекрасных юных дам. Хотя я быстро устаю, это не от скуки, поверьте мне. В январе прошлого года я попал в катастрофу. Мой экипаж перевернулся, когда я возвращался из Эссекса, где гостил у сэра Томаса Леннарда. После этой глупой случайности я остался полуинвалидом. Доктора, в своей беспредельной мудрости, прописали мне средства, которые вызывают сонливость и заставляют меня зевать в самые неподходящие моменты. Вы должны обещать мне, что если я задремлю в момент произнесения вами комплимента или цитаты, то вы мне их доскажете, когда я снова проснусь. Мне бы не хотелось пропустить ни одного доброго слова, сказанного в мой адрес. Я стараюсь заснуть, только когда меня высмеивают, подвергают презрению, топчут в грязи, что бывает довольно часто.

– Сэр Хамфри, вы не находите странным то, что женщина может заняться садово-парковым искусством?

– Я не нахожу, что женщина менее способна обезобразить, нарушить внешний вид наших британских поместий, чем мужчина. Я верю в равенство способностей обоих полов в том, что касается разрушения.

– О Господи, если вы придерживаетесь такой точки зрения, то можно предположить, что вы не слишком высокого мнения о ландшафтном архитекторе-любителе, к коим я бы причислила себя, если бы могла надеяться даже на столь невысокое звание.

– Я не веду речь конкретно о вас, моя дорогая, поскольку вас не знаю. Я имею в виду общий упадок в моей профессии. Вину за это я возлагаю на наш парламент, который облагает нас безжалостными налогами, в то время как мы пытаемся улучшить вид наших земель. В этом есть также и вина нового поколения землевладельцев, чему мы являемся свидетелями. Эти люди-грибы стремятся увеличить свою собственность, а вовсе не наслаждаться ею, их больше беспокоит рост цен на землю, нежели ее красота.

– А что вы скажете, сэр Хамфри, о таком человеке, как я, который думает так же, как и вы, о наслаждении и практической пользе, но не имеет достаточного образования или опыта?

– Ну что я скажу? У меня самого мало что было, когда я начинал. Я был весьма неотесан, лет этак до сорока. Идея заняться садово-парковым искусством пришла ко мне одной бессонной ночью. Я выдумал термин архитектор садово-парковых ансамблейтолько по соображениям респектабельности, чтобы иметь возможность представляться любому, у кого имеется достаточно денег, чтобы нанять меня. Я разослал письма всем своим знакомым и сообщил, что могу проводить консультации. По странности характера жители этой страны в самом деле поверили, что я именно настолько компетентен и талантлив, насколько сам себя представляю.

– Я не знаю, имеется ли у меня какой-нибудь дар в области садово-паркового искусства, но уверена, что у меня не хватит нахальства взяться за переустройство имения без понимания того, что делаю.

– Вы более щепетильны, чем я. Что же, полагаю, вы должны начать с самообразования. Читайте все подряд, книги всех авторов, не только мои «Заметки» и справочники. Вы должны прочесть этих глупцов Найти и Прайса, поскольку, не приняв к сведению взглядов, рожденных их куриными мозгами, вы можете сместить нужные акценты, а этого вам надлежит избежать любой ценой. Некоторые современные архитекторы дошли до того, что называют изогнутую линию красивой лишь потому, что она изогнута. Они ошибочно принимают нечаянную небрежность за естественную простоту и любые правильные формы называют «формальными» только потому, что слышали, как кто-то, очень может быть даже я сам, утверждал, что природа не признает прямых линий. Надеюсь, вас нельзя будет обвинить в таких проявлениях крайнего абсурда.

Миранда ответила не сразу, поскольку мозг ее лихорадочно работал, подыскивая свежие мысли. Она вдруг осознала, насколько беспорядочным, эклектичным и бесцельным было изучение ею садово-паркового искусства. Возможно, глупо было вообще браться за это.

Сэр Хамфри тихо поинтересовался:

– Не хотите ли, чтобы я дал вам совет?

– О, конечно хочу. Я была так легкомысленна, что, боюсь, должна буду отказаться от всяческих помыслов в области садово-паркового искусства.

– Моя дорогая, вряд ли вы более легкомысленны, чем был я в юности. Я собирался посвятить себя коммерции. Шли годы, я успел приложить руки к писанию картин акварелью, сельскому хозяйству, сочинению стихов и написанию очерков, архитектуре, инвестиционной деятельности и банкротству. А потом ко мне, словно во сне, пришло озарение, и с тех пор я больше ни на шаг не отклонялся от избранного пути. Даже случившаяся со мной катастрофа не отлучила меня от дела моей жизни. Сейчас я работаю в Шерингхэме и собираюсь продолжать начатое до тех пор, пока Господь не призовет меня, чтобы подготовить план переустройства райских садов.