Текст книги "Солнечный свет"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
– Со мной все в порядке…
– Попытайтесь держаться, – попросил герцог, – у нас еще много дел впереди.
Его слова показались ей странными, но герцог уже выпрыгнул из фаэтона и сказал Хибберту:
– Ну и что нам теперь делать со всем этим хозяйством?
Хибберт ухмыльнулся, пожав плечами:
– С ними уже ничего делать не надо, ваше сиятельство. И они тоже больше ничего не смогут. – Он кивнул в сторону неподвижных тел Джейка и сэра Джарвиса.
Напуганные пистолетными выстрелами, лошади протащили фаэтон не только по сэру Джарвису, который, несомненно, умер от выстрела Хионы, но и по Джейку.
Герцог, помолчав, сказал:
– Всю ответственность можно переложить на разбойников, не так ли?
– Я как раз об этом подумал, ваше сиятельство…
Герцог посмотрел на того, кто недавно целился в Хибберта, – он лежал и все еще сжимал в руке оружие. Алверстод подобрал пистолет, выпавший из рук сэра Джарвиса, и вложил в руку Джейка и выразительно посмотрел на Хибберта. Тот, догадавшись, чего ждет от него хозяин, завязал в узел вожжи и спрыгнул с фаэтона. Хозяин и слуга много времени провели вместе на войне и хорошо понимали друг друга. Картина схватки должна быть убедительной, чтобы направить расследование в нужное русло. Герцог одной рукой держал уздечку своей лошади и другой – сэра Джарвиса, пока Хибберт опустошал карманы сэра Джарвиса. Он вынул часы из жилета, снял с мизинца кольцо с печаткой, жемчужную булавку для галстука… Потом посмотрел на герцога, ожидая дальнейших приказаний.
– Засунь их в какую-нибудь кроличью нору в лесу.
Хибберт исчез за деревьями, герцог стоял и смотрел ему вслед, а Хиона не отрывала глаз от герцога. Ей казалось чудом, что он остался жив. И хотя она говорила себе, что должна чувствовать вину за убийство человека, единственное, на что была сейчас способна Хиона, – это страстно благодарить Бога за спасение любимого.
– Благодарю, благодарю… – шептала она, и молитва ее звучала, как музыка, как пение птиц.
Хибберт вернулся, и герцог сказал:
– Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. Кто-нибудь может появиться на дороге.
– Я тоже об этом подумал, ваше сиятельство.
Герцог подошел сбоку к фаэтону сэра Джарвиса и протянул руки.
Хиона все еще дрожала от страха. Но для нее сейчас не было ничего более прекрасного на свете, чем прислониться к плечу любимого, и она подалась вперед, а герцог поднял ее и понес в свой фаэтон. Он осторожно усадил ее рядом и, когда Хибберт вскочил на заднее сиденье, повернул своих гнедых жестом, достойным лишь коринфянина.
Они уехали. Трупы остались далеко позади, в дорожной пыли.
Герцог свернул в поле, сделал крюк и снова выбрался на дорогу, ведущую в Дауэр-Хаус. Лишь после этого он заговорил, с нежностью посмотрев на Хиону. Она выглядела поникшей, изможденной, неспособной думать ни о чем, кроме как о чудесном спасении любимого, и о том, что теперь ей некого бояться.
– Так с вами все в порядке? – снова спросил герцог.
– Вы… спасены… и это главное…
– Благодаря вам, – тихо проговорил он. – Но об этом позже. Сейчас же очень важно, чтобы вы сделали все, как я скажу. – Она подняла на герцога огромные глаза, а он продолжал: – Никто не должен догадаться о нашем с вами участии в столь драматическом событии. Очень скоро нам сообщат, что разбойники – а их полно здесь – напали на джентльмена, ехавшего навестить меня в Алверстод-Хаусе. Они ограбили его и убили. – Он помолчал, потом добавил: – Преступление покажется непростым – третий участник, судя по всему, убежал с награбленным, поссорившись с сообщниками…
Хиона тяжело вздохнула и сказала с дрожью в голосе:
– Дядя Джарвис ждал вас вместе с бандитами, чтобы убить вас…
– Но я жив, Хиона, жив, – успокоил ее герцог. – Вы должны понять, что даже не может быть вопроса, знаете ли вы о случившемся. Не так ли?
Она кивнула.
– Я знаю, вы достаточно умны, чтобы сыграть роль, хотя и очень трудную, но она спасет нас обоих от ненужных и утомительных расспросов. А посему я полагаюсь на вас, поскольку верю в ваш разум, и прошу: сыграйте роль, как на сцене, представьте себе, что в конце вас ждут аплодисменты.
– Я постараюсь…
– Вот и славно, – с улыбкой сказал герцог. – А теперь вы отправитесь домой и скажете, что дядя немного прокатил вас, желая поговорить наедине.
– А как же мужчина, что схватил меня на лестнице и понес к фаэтону…
– Кто-нибудь это видел? – спросил герцог.
– Только Симпсон…
– Скажите ему, что это была шутка, мол, таковы дядины манеры. Постарайтесь убедить старика. – Он взял ее руку и поцеловал. – Встретимся позже. И помните: все зависит от вашего мастерства. Держитесь, будто ничего не случилось.
Герцог остановил лошадей ярдах в двадцати от ворот.
– Вы спасены, – прошептала Хиона тихо, точно желая уверить себя.
– И вы тоже. На всю оставшуюся жизнь, – улыбнулся герцог.
Их взгляды встретились. Никто не хотел отводить глаз первым. Наконец Хиона выбралась из фаэтона и направилась к воротам. Как только она подошла к ним, герцог развернул лошадей и понесся обратно. В голове стучало: «Он спасен. Он спасен…»
Сердце Хионы тоже билось в такт этой мысли.
Глава 7
– Я думаю, мне надо пойти наверх и отдохнуть, – сказала герцогиня, выходя с Хионой из столовой.
– Это мудро, мэм.
Хиона говорила неуверенно, голос ее дрожал, и графиня пристально взглянула на нее:
– Думаю, и тебе неплохо отдохнуть, дорогая. Ты такая же бледная, как в день приезда ко мне.
– Это из-за жары, – торопливо ответила Хиона. – Я пойду в сад и подышу свежим воздухом.
– Вот и хорошо, – согласилась герцогиня. – Может быть, мой внук все же появится к чаю и расскажет, что его так задержало.
Хиона ничего не ответила, а когда герцогиня стала медленно подниматься вверх по лестнице, вышла на террасу. Она собрала все свои силы, чтобы правдиво сыграть роль, которая требовалась от нее. И тут увидела Симпсона, суетившегося в холле. Он тоже заметил ее и спросил:
– Что с вами произошло, мисс Хиона? Почему вас вдруг вынесли из дома? Я просто не знал, что делать…
Неимоверным усилием воли Хиона заставила себя весело рассмеяться.
– Да это все шуточки моего дяди! – сказала она жизнерадостно. – Ему хотелось чем-то удивить меня, и он в этом преуспел. Мы немного прокатились с ним. Так он развлекается.
Волнение в старческих глазах Симпсона улеглось.
– Так вот в чем дело! – облегченно воскликнул он. – А я испугался и даже собирался отправить кого-нибудь из конюхов искать вас.
– Да ничего страшного, вот только туфли мои запылились, пойду наверх переобуюсь.
Она вошла в спальню и с облегчением обнаружила, что никого нет. Горничные все убрали и ушли.
Хиона села в кресло, и комната поплыла перед ее глазами, к горлу подступила тяжелая волна. Но она строго приказала себе: герцог доверяет ей, и она не может упасть в обморок, ей надо искусно играть порученную роль, не вызывая ни у кого даже малейших подозрений.
Шло время, и она все больше осознавала ужас происшедшего: о Боже, она убила человека, пусть даже во имя спасения другого!.. Но спасет ли это его от скандала и слухов, в которых неизбежно станут трепать его имя? А если кто-то пронюхает правду?.. Она прекрасно знала, какие истории способны сочинить болтуны из общества. Герцог был настроен против сэра Джарвиса… Его дочь хотела выйти замуж за Люсьена… Подопечный герцога не сделал предложения… И она, племянница сэра Джарвиса, как-то связана с герцогом Алверстодом…
Хиона вздохнула. В конце концов, все это не важно – возможные слухи, возможные разговоры, газетные статьи… Самое главное для нее сейчас – увидеть герцога. И она стала считать часы до его появления.
Однако мысли помимо ее воли постоянно возвращались к происшествию в лесу. Она поразмыслила, что через какое-то время будут обнаружены три трупа на дороге. Вероятнее всего, кто-то из работников герцога привезет эту новость в его дом раньше, чем она попадет в магистрат. Но Хиона была уверена: герцог сумеет не впутаться в эту историю и приедет на ленч.
Она поймала себя на том, что постоянно прислушивается, стараясь уловить стук колес фаэтона, подъезжающего к дому, и величайшим усилием воли сдерживалась, чтобы не бегать к окнам и не смотреть, не покажутся ли лошади на дороге.
Наконец раздался стук копыт – оказалось, конюх привез записку герцогине. Герцогиня, уже спустившаяся вниз, прочитала записку и передала ее Хионе. Прямые, без всякого наклона буквы герцога так и поплыли перед глазами Хионы, но она взяла себя в руки и прочитала:
«Извини меня, бабушка, я не смогу быть на ленче, как надеялся, – меня задержало одно важное дело. Однако я собираюсь приехать днем. Остаюсь твой внук Валериан».
– Какое-то важное дело, – повторила Хиона шепотом и взмолилась, чтобы за этими словами не скрывалось что-то серьезное…
Она шла среди роз, думая о герцоге. Внезапная мысль пронзила ее: если в самом деле не возникнет никаких проблем в связи со смертью сэра Джарвиса, значит, не только герцог в безопасности, но и она тоже! И теперь ему не от чего и не от кого защищать ее!..
Дядя так долго мучил и третировал ее, что только сейчас до Хионы стало доходить – он мертв, и она совершенно свободный человек. И может делать что хочет!
Если бы такое случилось с ней в Стэмфорд-Тауэрсе, она почувствовала бы себя птицей, выпущенной из клетки. Но сейчас, становясь свободной, она теряла герцога. Он заботился о ней, помог бежать, отвез в безопасное место, сюда, только из жалости… Она знала – хотя он ей и не говорил – он ненавидит любое проявление жестокости. Хиона была уверена, что ничего не значит дня него как женщина, просто врожденное чувство справедливости и сострадания побудило его спасти ее от смерти. А теперь ему нет никакого дела до нее…
Вместо ощущения счастья свободы Хиона видела впереди лишь одиночество и пустоту. У нее будут деньги – герцог позаботится, чтобы все оставшееся от отца перешло к ней, а потом он вернется к своим друзьям, к своим занятиям, обязательствам, соответствующим его высокому положению, а ее сердце разбито навсегда…
«Я люблю его, – думала Хиона, – но что значит моя любовь, когда каждая знаменитая красавица из окружения регента может стать его, лишь бы он попросил…» Она наслушалась о его успехах от герцогини, любившей поговорить о скандалах в высшем свете и откровенно рассказавшей о многих увлечениях герцога.
Ее замечания насчет развлекательных колонок в «Таймс» или «Морнинг пост» вызывали у Хионы странную боль, хотя она не совсем понимала причину собственной реакции, своей печали.
– Ну я вижу, леди Мэри Крюсон появилась на этой неделе в Букингемском дворце, – заметила герцогиня. – На мой взгляд, она скучная, но очень красивая. Я думаю, Валериан видел ее, правда, он ею интересовался недолго, – перелистывая газеты, откровенно высказывалась герцогиня. – А, наконец дочь герцога Нортумберленда помолвлена! – воскликнула герцогиня. – Я думала, она все еще оплакивает потерю Валериана. Она была бы ему подходящей женой, но он даже не смотрел на нее…
Женщины, женщины, женщины… Хиона была уверена, что все они красивы, как утренняя заря или как лунный свет, заливавший долину, когда они с герцогом сидели на упавшем дереве. Не разбирая, куда идет, девушка нашла дорожку к беседке и там присела. Она хотела как-то подготовиться, чтобы достойно воспринять прощальные слова герцога. Но больше всего ее сейчас волновало, почему он так долго не едет. Может быть, главный констебль заподозрил что-то, может быть, сцена, которую они изобразили, не слишком естественна? Если в убийстве ее дяди заподозрили герцога, тогда она должна рассказать правду. Хиона не сомневалась – он попытается взять вину на себя, но она ему этого не позволит. Но если все выйдет так, как спланировал герцог, он просто попрощается с ней, возможно, предложив еще несколько дней побыть с его бабушкой. Не может же она оставаться в гостях вечно! Надо начинать думать о будущем самой…
Может, стоит арендовать дом в Лондоне, платить уважаемой пожилой даме или вдове, которая могла бы жить с ней? Или вообще уехать из Англии и отправиться, как прежде, в бесконечное путешествие по свету, побывать в странах, где нет войны?.. Она, несомненно, останется одинокой, потому что ни один мужчина не сможет привлечь ее внимания после герцога, которому она уже отдала свою любовь, и больше ей не суждено так полюбить…
Ей захотелось расплакаться от горестных мыслей, но она представила, как рассердится герцог, если найдет ее в слезах. Он огорчится, что она не выполняет его приказ.
Итак, его бабушка что-то заподозрила? А может, и Симпсон не слишком поверил ее рассказу? Хионе, нервы которой были на пределе, все казалось угрожающим, все пугало…
Она едва не вскрикнула, когда, подняв глаза, увидела герцога. Он подошел неслышно и остановился возле беседки. Уж не мерещится ли ей? Казалось, сердце остановилось, но потом Хиона вскочила и с криком кинулась к нему:
– Что случилось? Почему вы так долго? Что-то не так?..
Вопросы срывались с ее губ, и она уже не могла владеть собой. Она вцепилась в него, как если бы он собирался уйти и оставить ее без ответа.
– Все в порядке, – успокаивал девушку герцог. – Я очень сожалею, что задержался. Но это было необходимо…
Спокойный голос герцога заставил Хиону внимательно посмотреть на него. Глаза ее были огромными, казалось, кроме них, на лице больше ничего не было. Она спросила:
– И они поверили всему? Что разбойники убили дядю Джарвиса?
Говорила она неуверенно, и герцог обнял ее, желая поддержать, чтобы она не упала.
– Убийцу уже ищут, хотя признаются, что очень мало надежды на успех.
Наконец она слегка улыбнулась, слушая герцога, а он спокойно сказал:
– Вам больше не о чем волноваться, Хиона. Вы спасли мне жизнь. – Он почувствовал дрожь в ее теле – ей вспомнился момент, когда дядя наставил на него пистолет, готовый выстрелить. Она застыла от ужаса… – Забудьте обо всем, – попросил он, – и позвольте мне вас поблагодарить. Я вам очень-очень признателен, ведь только благодаря вам я стою сейчас здесь…
В голосе его слышалось нечто, что заставило девушку посмотреть на герцога открыто, без всякого страха, который сковывал ее еще минуту назад.
Герцог нежно привлек Хиону к себе и сказал:
– По дороге сюда я размышлял, как мне выразить счастье оттого, что я жив? Как мне выразить мою благодарность вам, Хиона?
Он поцеловал ее.
Хиона не могла в это поверить, но потом, когда герцог снова поцеловал ее, она поняла – именно этого она жаждала… Это был единственный способ выражения любви, которую она испытывала к нему и молилась об этом во мраке несчастья и отчаяния. Теперь она чувствовала, как ее тело запульсировало, словно оживая, и не было больше мрака, а только свет, который окружал обоих, ибо он исходил из их сердец…
Поцелуй герцога был нежный, как будто он боялся напугать ее. Потом, почувствовав податливость ее губ, трепет от прикосновения к ней, он привлек Хиону к себе, а его губы обрели настойчивость и требовательность. Чувствуя ее ответ, он понял, что ничего подобного раньше не испытывал. Хиона была не такая, как другие женщины, к которым его прежде влекло и которые вскоре наскучивали. В Хионе его притягивала ее бескорыстная и открытая душа.
В этом поцелуе он ощутил то же обожание, что читал в ее глазах. Она верила ему безоглядно, и ему придется стараться соответствовать представлению Хионы – он для нее Аполлон, несущий свет и благоденствие миру. Вместе они способны помешать чудовищам вроде сэра Джарвиса творить жестокие дела, обижать слабых, беззащитных и угнетенных…
Он поднял голову, а Хиона тихо произнесла:
– Я люблю тебя…
Услышав в ее голосе абсолютно откровенный восторг, увидев ее глаза, герцог почувствовал себя самым счастливым на свете.
– Я тоже люблю тебя, моя драгоценная, – ответил он. – И никто больше никогда не посмеет дурно относиться к тебе.
Лицо ее преобразилось от счастья, Хиона бормотала что-то невразумительное. А он продолжал:
– Я буду о тебе заботиться, и теперь нам ничто не помешает пожениться как можно скорее.
– По-ж-жениться? – Ей с трудом далось это слово.
– Нам не у кого просить разрешения, – весело сказал герцог. – Единственным твоим опекуном, моя любимая, будет твой муж, значит, я.
– Ты серьезно предлагаешь мне выйти за тебя замуж? – прошептала она.
– Я мечтаю об этом, дорогая. И даже трудно объяснить, как сильно.
– Я люблю тебя… Ты для меня – весь мир, и небо, и ничего, кроме тебя, нет на свете, – горячо проговорила Хиона. – Но тебе, наверное, лучше жениться на ком-то поважнее, чем я…
– Нет, я собираюсь жениться только на тебе! – твердо заявил герцог. – И единственный человек, который должен одобрить мой выбор и чье мнение для меня имеет значение, – это мой бабушка.
– Ты уверен? Ты в самом деле в этом уверен?
– Абсолютно. Но в общем-то не важно, что скажет бабушка или кто-то еще. Я просто люблю тебя, и это – главное!
– Для меня тоже! – воскликнула счастливая Хиона. – Но ты правда уверен, что хочешь быть со мной навсегда?
– Навсегда! Навсегда! Навсегда! О моя дорогая! Неужели ты не понимаешь, как ты хороша, как красива?
Хиона подняла к нему лицо, герцог посмотрел на нее так, что сердце ее перевернулось. Это был взгляд, который она так мечтала увидеть. Теперь она знала, как бы невероятно это ни казалось, – герцог по-настоящему любит ее. У нее было ощущение, что слова, сказанные ими друг другу, были предопределены задолго до встречи, а может, еще до рождения.
Судьба или боги соединили их вместе. Она знает точно: он – Аполлон, принесший свет во тьму ее мира, где для нее не было ничего, кроме боли и ожидания смерти.
Герцог, словно прочитав ее мысли, привлек девушку к себе и взволнованно проговорил:
– Никогда, клянусь, моя радость, я не позволю тебе быть несчастной или чего-то бояться. Никогда ты не будешь страдать, чувствовать одиночество и жить без любви…
– О, ты говоришь такие прекрасные слова, – счастливо пробормотала Хиона.
– Да это так и есть, потому что ты – самое прекрасное в моей жизни.
– То же самое я должна сказать и тебе, – проговорила Хиона. – Ты пришел ко мне, когда я была в отчаянии. А теперь я хочу пасть пред тобою на колени и излить свою любовь и благодарность…
Герцог рассмеялся:
– Не надо падать на колени, моя красавица. Я хочу, чтобы ты подарила мне свою любовь. Это самое драгоценное, что есть в мире. Мне нужна твоя любовь, и я жажду ее…
Не ожидая ответа, он стал ее целовать, властно и требовательно; его поцелуи казались Хионе обжигающим огнем солнца. Она чувствовала, как в ней самой разгорается жаркое пламя, и, когда герцог все крепче сжимал ее в объятиях, она думала, как это удивительно и прекрасно.
Она смотрела на него, как на божество.
– Я мечтаю на тебе жениться, – сказал он приглушенным голосом, – но только когда ты станешь моей, я смогу тебе доказать, как много ты для меня значишь…
Он нежно погладил ее щеку, провел рукой по линии подбородка, коснулся шеи.
Хиона, никогда не испытывавшая ничего подобного, часто-часто задышала.
– О, ты будишь во мне такие странные чувства, – трепетно прошептала она.
– Какие же?
– Как будто луч солнца прожигает меня насквозь.
Герцог улыбнулся:
– Дорогая моя, ты такая нежная и такая неиспорченная…
– Ты смеешься над моей невинностью?
– Я только обожаю тебя за это. Никогда не думал, что судьба подарит мне нечто подобное. Ты возбуждаешь во мне невероятные чувства.
– Я возбуждаю чувства?
– Даже больше, чем я осмеливаюсь сейчас сказать…
Она глубоко вздохнула, а герцог повторил:
– Я еще раз спрашиваю тебя, когда ты выйдешь за меня замуж?
– Сейчас. Сию секунду! – воскликнула Хиона.
Он ласково усмехнулся:
– Тогда пойдем и объявим об этом бабушке. У нее сразу пройдут все болезни, и она помолодеет на двадцать лет. Уверен, она сразу начнет готовиться к свадьбе.
– Если герцогиня сочтет меня достойной тебя…
– Вообще-то я думаю, она предполагала выдать тебя за Люсьена.
– За Люсьена? – изумилась Хиона. – Смешно! Он же мальчик.
– А я как раз боялся, что ты сочтешь меня слишком старым.
– Ты самый прекрасный мужчина на свете. Когда любишь, возраст не имеет значения.
– Верно, – согласился герцог. – Когда мы вместе, моя дорогая, мы одного возраста, потому что одинаково мыслим, одинаково чувствуем. Благодаря нашей любви мы станем еще ближе друг другу.
– Это правда! Безусловно, это правда! – воскликнула Хиона, но через секунду потухла. – Только достаточно ли будет тебе моей любви? Ведь я ничего не знаю о твоих интересах, я никогда не жила в Англии. Я буду делать ошибки, и тебе станет за меня стыдно…
Герцог снова тепло улыбнулся и привлек ее к себе.
– Уж не намекаешь ли ты, что я живу в замкнутом пространстве острова? Я думаю, ты согласишься, что нам принадлежит весь мир! И какое значение имеет для нас, что происходит в Лондоне, если мы будем возноситься на Гималаи или плавать в Красном море?
Хиона звонко рассмеялась. Ему показалось, что ничего более прелестного он не слышал в своей жизни, чем этот смех.
– Продолжай, мне так нравится тебя слушать.
– В общем-то я сам себе удивляюсь, – признался герцог, – обычно поэтические фантазии никогда не посещали меня.
Хиона взглянула на герцога, и он прочитал ее мысли по глазам.
– Ты права, – сказал он тихо. – Это любовь. Меня преобразила любовь к тебе, моя маленькая богиня с греческим носиком. Любовь, которая заставляет воспринимать все иначе, как никогда раньше.
– Вот так же и я тебя люблю, – проговорила Хиона. – Я хочу быть с тобой, учиться у тебя всему, пожалуйста, давай тогда поженимся как можно скорее.
– В этом я с тобой полностью согласен, – сказал герцог и, обняв ее за плечи, повел к дому. Не в силах сдержаться, он на ходу притянул ее к себе и страстно поцеловал. Теперь его губы были еще более горячими и настойчивыми; его пламя разожгло пламя Хионы; оба были охвачены любовью, возносящей их в небеса…
Они стали единым целым со звездами, под которыми когда-то сидели и говорили, единым целым с солнцем, алым и золотым, никогда не гасимым. Божественный луч сияющего мира соединил Хиону с герцогом, связав их навеки.
