Текст книги "Солнечный свет"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Я боюсь стать вам помехой, мэм, – проговорила она срывающимся от волнения голосом.
– Я-то думаю, наоборот, – ты оживишь мою скучную жизнь, – улыбнулась герцогиня. – Я так заинтригована и так тебе сочувствую. – Она покачала головой. – Мой внук дал мне очень строгие указания, что нам делать в ближайшие недели.
Хиона вопросительно посмотрела на герцога, а он с улыбкой ответил:
– Во-первых, – хотя, возможно, вам это и неинтересно, – я попросил бабушку одеть вас как подобает достойной дочери своего отца…
Герцог был совершенно уверен: ни одна женщина, молодая или старая, не станет сопротивляться обновлению ее гардероба. Он ожидал увидеть восторг в глазах Хионы, и она не разочаровала его.
– Новое платье?
– Дюжина платьев! – твердо сказала герцогиня. – Поскольку счета оплачивает мой внук, мы не станем скупиться.
Свет в глазах Хионы погас.
– Но, мэм, я не думаю, что я могу…
– Вы сможете возвратить мне долг, когда я докажу то, что собираюсь, – сказал герцог тихо. – Все деньги вашего отца станут вашими. А уж я позабочусь, чтобы вам их вернули.
Хиона не находила слов для благодарности. Она понимала, герцог обещает ей не только деньги отца, но и подтверждение ее статуса. Дрожащим голосом она воскликнула:
– Теперь я знаю, вы не Персей и не Святой Михаил, вы – Аполлон, несущий свет и справедливость миру, мчащийся на колеснице по небу! – Девушка не сумела овладеть собой, и слезы счастья хлынули из глаз, потекли по впалым щекам…
Глава 5
После завтрака герцог Алверстод отправился в библиотеку, где на стопе его ожидала стопка писем. Официальные послания мистер Мидлтон уже вскрыл, но личные требовали внимания самого герцога. Два верхних письма – от дам, пытающихся снискать его расположение, – он отодвинул в сторону: сейчас не до них. Взяв следующее письмо и узнав почерк бабушки, он открыл его с неожиданным для самого себя волнением.
Две недели не было никаких новостей из Дауэр-Хауса, и герцог едва удерживался, чтобы не послать конюха с запиской или попросить секретаря навести справки от его имени.
Но каждый раз он напоминал себе, что между ним и Хионой должно быть как можно меньше контактов, пока ее дядя не разоблачен. Он не сомневался в своих слугах и доверял им, но знал, что иногда достаточно нечаянно оброненного слова, замечания – и слухи, как снежный ком, покатятся дальше. Сейчас самое важное – это чтобы сэр Джарвис ни в коем случае не догадался, где и у кого Хиона.
Вне всякого сомнения, сэр Джарвис очень обеспокоен ее исчезновением, к тому же он не может понять поведения виконта. Люсьен сообщил опекуну о приглашениях, которыми его буквально завалили, в Стэмфорд-Хаус и о записках Клэрибел, разумеется, полных страстных слов, известных всему миру.
Итак, с удовлетворением отметил герцог, им с Люсьеном удалось не только озадачить сэра Джарвиса и его беспутную дочь, но и вселить в их головы дурные предчувствия.
Герцог развернул толстый лист пергамента с гербом Алверстодов, на котором бабушка тонким, но ясным почерком написала:
Мой дражайший внук!
Я думаю, тебе пора нанести мне визит, у меня есть что тебе показать. Я уверена, тебе будет интересно.
Могу ли я предположить, что ты согласишься взять с собой Люсьена? Я понимаю, он ведет себя, как и следовало ожидать от юноши в подобной ситуации, но это нехорошо и для репутации, и для здоровья.
Приезжай скорее, как только сможешь. Остаюсь с глубоким уважением и любовью, твоя бабушка
Шарлотта Алверстод.
Дочитав письмо, герцог улыбнулся. Герцогиня в своем амплуа – ей известно все, что происходит здесь, в Лондоне, и она очень беспокоится за Люсьена. Кстати, как и он.
Все верно – после предательства Клэрибел Люсьен стал залечивать раны разбитого сердца в разгульной жизни. Друзья и многочисленные доброжелатели, сующие нос в чуткие дела, каждодневно сообщали герцогу о проделках Люсьена. Ничего особенно предосудительного, правда, он не совершал. Но проводил время в танцевальных залах с дурной репутацией и борделях. Много пил, не думал о здоровье, не занимался спортом и превратился в байроническую бледную тень с темными кругами под глазами.
Внезапно герцога осенило: он понял, почему бабушка просит привезти Люсьена в Дауэр-Хаус. Он не раз слышал, как она говорила уверенным голосом умудренной опытом женщины: лучшее противоядие от любви – новая любовь. Вероятно, она считает, что Хиона может затмить воспоминания Люсьена о красоте Клэрибел. «Что ж, мог бы сам догадаться», – упрекнул себя герцог.
Люсьен и Хиона почти одного возраста, и можно ли придумать более суровое наказание для неверной Клэрибел, чем брак презираемой ею кузины с мужчиной, на которого она сама имела виды?..
Удовлетворенная улыбка заиграла на губах герцога. Он отложил письмо бабушки и позвонил в золотой колокольчик на столе.
Дверь открылась сразу, и в библиотеку вошел мистер Мидлтон.
– Мидлтон, пошли конюха с запиской к его светлости. И попроси его сопроводить меня днем в имение.
– Хорошо, ваше сиятельство, – сказал мистер Мидлтон.
– Отправь его поскорее, – велел герцог. – Потом займемся письмами.
Над письмами они просидели недолго. Герцог снова подумал о бабушкиной идее и решил: Люсьен вполне мог бы влюбиться в Хиону. Молодому человеку это совсем нетрудно. Он уже столько раз влюблялся в прелестных молодых женщин! Герцог смутно припоминал, что в прошлом у него была склонность к светловолосым чаровницам. Будучи знатоком женской красоты, он не сомневался: стоит Хиону немного подкормить и одеть соответствующим образом, она произведет сенсацию в свете.
Но Люсьену, конечно же, нельзя говорить ничего подобного, а просто пригласить навестить бабушку.
– Ты узнал что-нибудь интересное об этой свинье Стэмфорде? – со злостью спросил вошедший Люсьен, как всегда, очень нарядный.
Он почти не притронулся к еде. Накануне он хорошо погулял и мало спал. Хозяин не настаивал.
Слуги подали кофе и удалились. Ленч подходил к концу, когда в гостиную торопливо вошел мистер Мидлтон.
Герцога обычно не беспокоили во время еды, и он удивленно посмотрел на мистера Мидлтона, быстро направлявшегося к нему.
– Простите, но я подумал, что вот это вы захотите увидеть немедленно, ваше сиятельство, – сказал он. – Запрос в Дувр дал хороший результат.
– Найдена запись о браке Джеймса Стэмфорда и Элизабет Гамильтон? – быстро осведомился герцог.
– Совершенно верно, ваше сиятельство. Вот бумаги.
Мистер Мидлтон протянул Алверстоду несколько листков, которые тот быстро пробежал глазами, представляя себе радость Хионы.
Она оказалась права: ее родители заключили брак в маленькой деревушке близ Дувра 9 августа 1799 года, как свидетельствовала копия записи в церковной книге.
– Отлично! – воскликнул Алверстод. – Спасибо, Мидлтон, мы на правильном пути!
– И что ты еще раскопал? – нетерпеливо спросил Люсьен. – Конечно, сейчас ты должен разыскать что-то существенное насчет…
– Я должен попросить вас, милорд, набраться терпения, – с полуслова понял, о чем речь, Мидлтон. – В Ливерпуле на меня работают три специалиста.
– В Ливерпуле? – переспросил герцог.
– Да. Мои люди узнали: скандал, о котором упоминали ваше сиятельство, действительно, произошел в Ливерпуле.
– А что за скандал? – поинтересовался Люсьен.
– Он был связан с работорговлей. Множество кораблей, перевозивших рабов, отправлялись из Ливерпуля, затем снова возвращались в Ливерпуль.
Герцог выпрямился в кресле:
– Ты хочешь сказать, Мидлтон, что огромное состояние сэра Джарвиса нажито на работорговле?
– Именно так, ваше сиятельство. Его отец сколотил неплохое состояние, а сэр Джарвис преумножил его в сотни раз.
– Как же я сам не догадался!
– В общем-то в те времена в этом ничего преступного не усматривалось, – сообщил далее мистер Мидлтон, – если все делалось по закону.
Люсьен, напряженно слушавший Мидлтона, высказал догадку:
– Значит, здесь скрывается какое-то преступление?
– Как раз это мы и должны доказать, – ответил мистер Мидлтон. – Думаю, милорд, уже через несколько дней я смогу предъявить вам факты, подтверждающие постыдность и незаконность действий сэра Джарвиса.
Герцог отодвинул кресло от стола, закинул ногу на ногу.
– Мне нужны детали, Мидлтон.
– Ваше сиятельство, – взмолился мистер Мидлтон, – я не хотел бы вселять надежду и в самый последний момент не суметь предъявить доказательства. – Умоляюще глядя на герцога, он продолжал: – Как вы сами хорошо понимаете, ваше сиятельство, человек, с которым мы имеем дело, хитер и умен. Он готов использовать любые средства – и честные, и преступные, – чтобы ускользнуть из ловушки, которую мы расставим, если она не выкована из железа.
– Понимаю, – согласился герцог, – делай, как считаешь нужным, Мидлтон. Но честно говоря, мне не терпится продвинуться вперед. Весьма неприятно встречаться с сэром Джарвисом на скачках и в благородных клубах.
– Я надеюсь, когда дело закончится, он никогда уже не сможет показаться там, где собираются настоящие джентльмены! – страстно воскликнул Люсьен.
Он говорил о сэре Джарвисе, но ни на минуту не забывал о предательстве его коварной дочери.
Герцог сочувствовал своему подопечному – конечно, Люсьену больно, и раны от любви, во многом романтической, все еще сильно кровоточили.
Он поднялся.
– Поехали, Люсьен, – предложил герцог. – По крайней мере там светит солнце и воздух чист.
Виконт не проявил особого энтузиазма при мысли о предстоящих удовольствиях, но тем не менее он послушно последовал за опекуном из гостиной. Через десять минут они уже были в пути. Герцог ловко управлял гнедыми, наслаждаясь своим искусством, и на время даже позабыл о несчастье молодого человека. Он не сомневался: его мудрая бабушка поступила правильно, пригласив их обоих.
Они ехали не более двух часов. И когда герцог соскочил на землю перед Дауэр-Хаусом, то сверил часы – быстрее доехать вряд ли было возможно.
Дом из красного кирпича смотрелся очень мило в свете полуденного солнца, и герцог, по достоинству оценив его совершенную симметрию, невольно подумал, что то же самое можно сказать о лице Хионы, особенно о ее прямом маленьком носике…
Он оставил лошадей перед главным входом; тут же появился конюх, а на лестницу вышел Симпсон, приветствуя гостей.
– Я едва смел надеяться, что вы появитесь у нас к завтрашнему утру, – сказал Симпсон.
– Я хотел преподнести сюрприз ее сиятельству, – ответил герцог. – Где она?
Алверстод ожидал, что дворецкий, как обычно, скажет «наверху», но вместо этого услышал:
– В гостиной, ваше сиятельство. И с ней мисс Хиона.
Герцог широкими шагами направился в гостиную. Он шел так быстро, что Симпсон едва поспевал за ним, но все же успел открыть ему дверь.
Герцог застыл в дверях в театральной позе, ожидая изумленных возгласов бабушки. Она сидела у открытого окна, освещенная солнцем, а рядом – Хиона.
И герцогиня воскликнула:
– О Валериан! Я так рада тебя видеть!
Герцог повернулся к бабушке, а Хиона побежала ему навстречу. Он заметил ее сияющие глаза – в них светилось солнце. Ее волосы были модно причесаны; ослепительно белое платье, украшенное оборочками и цветами, было прелестно. Она сжала его руки в своих и голосом, похожим на пение птички, произнесла:
– О, наконец-то вы приехали! Я так мечтала увидеть вас, вы уже здесь…
В ее устах эти простые слова прозвучали, как чарующая песня, и герцог с улыбкой сказал:
– На самом ли деле передо мной прежняя Хиона, или меня нужно представить неизвестной молодой даме?
Хиона рассмеялась и, тут же спохватившись, как бы ее не упрекнули в чрезмерной экзальтированности, сделала легкий реверанс.
– Для меня большая честь видеть вас, ваше сиятельство, – скромно произнесла она, но глаза девушки сияли по-прежнему.
– Ну-ка дайте мне вас рассмотреть, – потребовал герцог.
Она ничуть не оробела, а, наоборот, раскинула руки, воскликнув:
– Да пожалуйста! Мы с бабушкой так ждем ваших похвал!
Хиона была одета по последней моде, но герцог не мог оторвать глаз от ее лица. Он видел, как смягчилась острая линия подбородка и скул, а блеск глаз и волос свидетельствовал о том, что она больше не голодает, ничего и никого не боится и счастлива. Произошло чудо, на которое он надеялся!
Герцог молчал, и Хиона взволнованно спросила:
– Вы разочарованы?
– Как я могу быть разочарованным? Бабушка замечательно поработала своей волшебной палочкой.
Войдя следом за ним, Люсьен приветствовал бабушку.
– Я очень рада видеть тебя, дорогой мальчик, – сказала герцогиня. – Хочу познакомить тебя с моей гостьей, о которой, я думаю, ты много слышал, но еще ни разу ее не видел.
– Да, мы никогда раньше не встречались.
Люсьен протянул руку. И улыбка, появившаяся на его лице, уничтожила следы разгульной жизни последних дней.
Герцог запоздало поцеловал бабушку в щеку и заметил:
– Я полагаю, ты потратила на Хиону целое состояние?
– Ты полагаешь правильно. Но мы с мисс Хионой собираемся потратить еще больше.
– Если, конечно, я могу себе это позволить, – сказала тихо Хиона, прежде чем герцог успел ответить.
В ответ на вопрос, который содержался в этой фразе, герцог взял ее под руку и повел к стеклянной двери террасы.
– Могу я оставить тебя с Люсьеном, бабушка? Пусть он тебя развлечет, а мне надо сообщить кое-что важное Хионе наедине.
– О, я как раз хочу послушать Люсьена, – ответила герцогиня и одарила внука такой улыбкой, перед которой никто не смог бы устоять, несмотря на ее преклонный возраст. – Мне очень жаль, что тебе пришлось так жестоко и без всякой необходимости страдать, – ласково сказала она.
Уводя Хиону из гостиной, герцог был уверен, что до их возвращения Люсьен выплеснет бабушке все свои несчастья, та посочувствует ему, проявит сострадание – это как раз то, что ему сейчас надо.
Знаток человеческих характеров, герцог понимал, что для Люсьена ожидание тяжелее, чем разочарование. Он ждет момента отмщения сэру Джарвису и Клэрибел.
Несомненно, они приставали к нему с расспросами – почему его больше не интересует Клэрибел и что с ним происходит.
Но в свое оправдание он ничего не мог им поведать.
«Ну бабушка его успокоит», – с надеждой подумал герцог.
Он провел Хиону через террасу вниз, в розарий, и они направились к беседке, укрытой жимолостью и розами.
Внутри беседки на скамейках лежали шелковые подушечки, приглашавшие отдохнуть. Они опустились на скамейку, и герцог, повернувшись к Хионе, вновь – в который раз! – отметил, что она не только одна из самых прелестных женщин, которых он когда-либо видел, но и самая необыкновенная из них. Вообще-то он немного побаивался, что стоит ей одеться по моде, как греческие черты, которые так ему нравились, исчезнут или будут едва заметными. Но вышло все наоборот: она стала еще больше походить на гречанку. Ее серые глаза, обращенные к нему, были полны обожания, которого ему так не хватало.
– Что вы хотели мне сказать? – еле слышно произнесла она.
– У меня кое-что для вас есть. – С этими словами герцог протянул бумаги, полученные от мистера Мидлтона перед отъездом из Лондона.
Хиона взяла их дрожащими пальцами, а когда стала читать, Алверстод увидел, какое волнение охватило ее. Несколько секунд она не могла произнести ни слова, а потом тихо, едва слышно сказала:
– Это правда… Я знала…
– Очень помогло то, что вы точно назвали месяц и год. И указали место – окрестности Дувра.
Она снова и снова перечитывала бумаги, словно желая лишний раз убедиться в том, что то, о чем она мечтала, реально существует и лежит перед ней.
Хиона подняла на герцога серые глаза. Свет счастья, струящийся из них, почти ослепил его.
– Как вам это удалось? – спросила она. – И как мне отблагодарить вас?
– Я знал: это вас обрадует.
– Гораздо больше, чем я способна выразить словами. Да, я знала, что дядя лжет, что он порочит мою дорогую маму, и у меня было такое чувство, будто меня обливали грязью.
– А теперь вы готовы вознестись на вершину Олимпа, не так ли? – с улыбкой спросил герцог.
– Но только с вами, – быстро проговорила Хиона. – Потому что без вас мне страшно…
Он понял, о чем она недоговаривает; и тихо сказал:
– Ну это уже вопрос времени. Ваш дядя будет полностью скомпрометирован и никогда больше не сможет угрожать вам.
– Я просто не могу в это поверить…
– Тогда доверьтесь мне, – сказал герцог. – Вы останетесь пока у моей бабушки, и никто не должен знать, кто вы на самом деле.
– Ее сиятельство так добра ко мне, я очень счастлива. Но в то же время я боюсь подвергать вас опасности.
– Вы все еще думаете обо мне?
– Конечно, – ответила она. – Разве я могу думать о ком-то другом? Если бы не вы, меня бы, возможно, уже не было в живых…
Последние слова она произнесла с дрожью в голосе, и он понял: это от вполне реальных переживаний.
– Вы должны забыть прошлое, как и Люсьен – происшедшее с ним. Поэтому постарайтесь проявить к нему доброе участие. Ему так нужна ваша помощь.
– Ваша бабушка сказала, что в последнее время он вел себя не слишком достойно. Я понимаю, он пытается забыться и скрыть свои страдания от других.
– Верно, – согласился герцог, – но это не идет ему на пользу. И я прошу вас: если сможете, попытайтесь его отвлечь.
Он чувствовал на себе ее вопросительный взгляд, но она не задавала лишних вопросов, а просто попросила:
– Пожалуйста, расскажите, чем вы занимались в последнее время. Какие новости в парламенте?
Герцог удивился ее интересу, но все же рассказал и о биллях, принятых в палате лордов, и про речь, которую он собирается там произнести.
– А здоровье его высочества действительно неважное? – поинтересовалась она, когда он закончил.
– Да, очень плохо, – ответил герцог. – Думаю, его дни сочтены.
– Значит, регент станет королем? – предположила Хиона. – Я недавно подумала, что нет ничего труднее ожидания, я испытала это на себе. Отец всегда говорил в таких случаях: надо запастись терпением…
Герцог засмеялся:
– Этим вы сейчас и занимаетесь?
– Я не знаю, как насчет терпения… – уклончиво ответила Хиона, – по-моему, у меня не слишком хорошо получается.
– Тем не менее вы прекрасно выглядите и не похожи на серую тень, которую я когда-то обнаружил на поваленном дереве.
– В мечтах я воображала, как вы идете ко мне. В тот момент я не поняла, но сейчас отчетливо вижу: вы были окружены сиянием Аполлона!
– Звучит очень поэтично, – признал герцог.
– Да. И вот поэтому… – Хиона остановилась. Герцог вопросительно посмотрел на девушку.
– Не сочиняете ли вы стихи? – спросил он.
На щеках девушки вспыхнул легкий румянец.
– Да, я не собиралась говорить, но стихи посвящены вам. Я попыталась выразить свои чувства. В стихах это проще, чем в прозе…
– О, я польщен! И когда я смогу увидеть их своими глазами?
– Никогда!
Он удивился, а она объяснила:
– Они не столь хороши… Потому что нет слов, даже поэтических, достойных вас. Я написала страницу и порвала. Мне было стыдно, что я не в состоянии выразить словами свои чувства.
– Может, виноват английский? – предположил герцог. – Попытайтесь по-гречески.
– Ах! – воскликнула она, всплеснув руками. – Какая замечательная идея! Именно так я и поступлю. И тогда, я думаю, мне не будет неловко показать их вам.
– С нетерпением стану ждать, – сказал герцог. И задумался: а есть ли среди его знакомых женщин сейчас и были ли в прошлом, кто бы мог написать о нем стихотворение на греческом?
Однако герцог забыл о другом: он должен побудить Хиону сосредоточиться не на нем, а на Люсьене.
Когда они вышли в сад, герцог приказал:
– А теперь делайте так, как я говорю. Попытайтесь помочь Люсьену. Может быть, даже и хорошо для него – обрести любовь и потом ее потерять. Сейчас он очень страдает.
Герцог удивился – бабушка настолько хорошо себя чувствовала, что спустилась ужинать вместе со всеми.
Вечером Хиона вышла на террасу, а через секунду к ней подошел Люсьен. Опершись о каменную балюстраду, они тихо говорили.
Герцог не слышал о чем, но, без сомнения, в голосе Люсьена не было мрачных оттенков, как в последние две недели.
– Очаровательная пара, – удовлетворенно заметила герцогиня.
– Да, оба очень хороши собой, – согласился герцог.
– Хиона красива, уравновешенна, что и нужно молодому человеку вроде Люсьена, – продолжала герцогиня. – Очень приятное создание. Слуги просто обожают ее, да и собаки, и лошади тотчас бегут на ее зов.
– Да, исключительная девушка, – согласился герцог.
– Я счастлива, что она здесь. В общем-то я даже лучше себя чувствую.
– Я всегда говорил, что у тебя ничего серьезного. Тебе просто скучно.
– Ну с Хионой не соскучишься! И, если бы даже она не была героиней столь интригующей истории, которая вполне могла стать основой увлекательного романа, я все равно бы считала ее очаровательной.
Герцог понимал, это – высокая похвала из уст бабушки, редко хвалившей молоденьких женщин, и подумал: Люсьену ничего не стоит потерять голову от новой любви.
Он посмотрел в сторону террасы – она опустела, пока они беседовали с бабушкой.
Герцог уверял себя, что именно этого он и хотел. Но, заметив, как медленно садится солнце, вспомнил свою первую встречу с Хионой на закате, когда он понял, что даже серое отвратительное платье не могло скрыть красоту этой удивительной девушки…
Герцог, не отрываясь, смотрел за окно. Вот-вот на небе появятся звезды, и длинные лучи солнца исчезнут между деревьями. Ему опять вспомнилась Хиона, на сей раз освещенная лунным светом, ее обожание во взоре, устремленном на него…
И Алверстод подумал: а о чем они сейчас говорят с Люсьеном, и смотрит ли она на него такими же глазами, как на него самого?
Он вдруг почувствовал раздражение. Палив себе рюмку бренди, оставленного Симпсоном на столе, герцог пересек комнату и остановился у окна. Скорее всего Хиона и Люсьен болтают в беседке, среди аромата жимолости и роз. В сумеречном свете там очень романтично, и герцог почему-то подумал: не пугает ли Люсьен Хиону своей чрезмерной импульсивностью? Или может быть, он как-то иначе выражает свое обожание?
– К черту все! – раздраженно пробормотал герцог. – Наверное, он пытается поцеловать ее…
От этой неожиданной мысли в нем поднялось какое-то неведомое доселе чувство. Герцог не сумел бы объяснить, что это такое, да и не хотел. Он не мог допустить, чтобы Хиона осталась наедине с мужчиной, с которым только что познакомилась.
Герцог поставил нетронутую рюмку бренди.
– Пожалуй, бабушка, я пройдусь, – сказал он. – Здесь душновато.
– Ну конечно, дорогой. Сегодня невыносимо жаркий день.
Герцог выскочил на террасу и сбежал по ступенькам на лужайку. Вскоре его шаги послышались на каменистой тропе.
Бабушка наблюдала за внуком с легким смущением, отразившимся в ее прищуренных глазах. На своем веку герцогиня повидала немало мужчин. И вдруг она все поняла. Это заставило ее улыбнуться…
Она поудобнее уселась в кресле и с нетерпением стала ждать возвращения молодых гостей…
Беспечным, как казалось самому герцогу, но быстрым шагом, он шел к беседке, но, оказавшись возле нее, обнаружил – она пуста.
– Черт побери, куда они делись? – пробормотал герцог.
А Хиона и Люсьен между тем погуляли по розарию, забрели на огород и добрались до лабиринта.
Возле него Люсьен сказал:
– В детстве я ненавидел этот лабиринт, мне было страшно в нем. А сейчас кажется, я ненавижу его потому, что он похож на мою жизнь. Множество дорог – и все резко обрываются. Значит, я зря потратил время.
В словах молодого человека звучала горечь, и Хиона поспешила утешить его:
– Если каждый из нас будет получать именно то, что хочет, с первой попытки, думаю, нам станет скучно жить.
– Скучно?
– Конечно. Мы просто перестанем прилагать усилия, чтобы стараться чего-то добиться. – Девушка почувствовала, что виконт ее не понял, и постаралась объяснить. – Ну предположим, вы всегда знаете, какая лошадь выиграет скачки. Зачем тогда наблюдать, волноваться? Если вы попадете в каждую птицу, в которую целитесь, зачем ходить на охоту? И так во всем в нашей жизни. Думаю, от неудач успех становится только притягательнее.
– Кажется, мне понятна ваша мысль, – кивнул Люсьен. – Но у меня другой случай – человек разочаровывается в людях…
– Но в этом случае нам остается упрекать лишь самих себя.
Виконт удивленно поднял брови:
– Вы так считаете?
– Конечно. Наша интуиция – самое драгоценное качество, которым мы обладаем. И если мы обманулись в ком-то, это наша собственная глупость. Никогда не следует ожидать от людей большего, чем они могут дать.
Хиона замолчала.
– Продолжайте, – подбодрил ее виконт. – Я пытаюсь следить за ходом ваших мыслей, и мне интересно.
– Наши проигрыши, неудачи похожи на цветы, слишком рано увядшие. И мы их выбрасываем. А тысячи других цветов ожидают, когда мы их сорвем. Подумайте, какое у вас разнообразие выбора!
Виконт пораженно уставился на нее, потом расхохотался:
– Вы совершенно невероятная! Ничуть не похожи на девушек, которых я встречал в своей жизни!
Хиона улыбнулась:
– Если это так, то скорее всего из-за моих путешествий по разным странам. В поездках начинаешь понимать, какие замечательные, интересные люди есть среди других народов. И единственное, что печалит, – не хватит одной жизни узнать их как следует.
– Да, кузен Валериан говорил, вы жили за границей.
– Я много путешествовала, – призналась Хиона. – И по-моему, вам тоже стоит отправиться куда-нибудь. – Заметив, что Люсьен не выказал энтузиазма, продолжила: – Я не могу объяснить вам, как прекрасна Индия. И как не похожи на нее другие страны. И дело не в самих индийцах, которые красивы, обладают прекрасными манерами. В этой стране люди исповедуют разные религии, там существует множество каст. В Индии можно многое понять и многому научиться. – Она взглянула на заходящее солнце. – Для меня Индия – это что-то алое и золотое, сверкающее и таинственное. И это таинственное является частью сердца, души и ума…
Хиона говорила вдохновенно, страстно. Виконт молчал, а потом посмотрел на нее и спросил скорее себя:
– Действительно, что мешает мне поехать и посмотреть Индию? Может, я проникнусь к ней теми же чувствами, что и вы?
– Если вы можете себе это позволить, непременно поезжайте в Индию, – горячо посоветовала Хиона. – Для большинства людей деньги – это камень преткновения.
Виконт радостно воскликнул:
– Вы разрешили мою проблему! Вы ответили на вопрос, который не давал мне покоя в последние недели!
– Какой вопрос? – спросила Хиона.
– Что мне делать с собой. И если честно признаться, как все забыть, как отвлечься…
Последние слова он произнес очень тихо, и Хиона подбодрила его:
– Я так и думала, что вы должны были испытывать подобные чувства, вот почему я вам очень советую поехать.
– Конечно, – согласился виконт. – Но я не знал куда. В Англии мне не хочется быть одному.
– Да, да, здесь вы станете еще несчастнее. Вы все время будете вспоминать прошлое, а этого не следует делать. – Она посмотрела на закат и добавила: – Там же вас ждет все совершенно другое. Странное, волнующее, не похожее на то, что вы видели и к чему привыкли. Но если вы не найдете Индию такой, как я, – не огорчайтесь. Есть другие страны, их очень много, которые могут натолкнуть вас на новые мысли и, я думаю, даже на новые желания.
Виконт благодарно взглянул на девушку:
– Спасибо. Вы показали мне центр лабиринта. Теперь я знаю, как найти из него выход.
Хиона с улыбкой повернулась к виконту. Он взял ее руку и поднес к губам.
– Спасибо, – сказал он и поцеловал ее руку.
* * *
И в этот момент герцог увидел Хиону и Люсьена, стоявших у входа в лабиринт. Он видел также, как грациозно виконт поцеловал руку Хионе. Ничего более романтического он давно не видел: пара была более чем элегантная, но это зрелище не доставило ему удовольствия. Чувство, похожее на гнев, пронзило сердце герцога. А вскоре он понял невероятное и совершенно неожиданное: это чувство было не что иное, как ревность.
