Текст книги "Солнечный свет"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 6
Герцог провел бессонную ночь, пытаясь убедить себя в том, что, увидев, как Люсьен целует руку Хионе, он не ревновал. Он уверял себя, что слишком много выпил за ужином, нервничал из-за недостатка сведений о сэре Джарвисе.
Да это же смешно – в его возрасте интересоваться восемнадцатилетней девушкой!
Снова и снова герцог повторял себе: в его заботе о Хионе нет ничего личного. Он должен призвать к ответу сэра Джарвиса за дурное и жестокое обращение с Хионой и Клэрибел – за обман его кузена Люсьена…
Однако Алверстод не мог ничего с собой поделать и по сто раз в день вспоминал Хиону, ее необыкновенную греческую красоту, глаза, устремленные на него…
Когда они возвращались с виконтом от бабушки, пробираясь по узким дорогам между Дауэр-Хаусом и Алверстодом, Люсьен сообщил:
– Я решил поехать в Индию.
– В Индию? – изумился герцог. – И что тебя навело на эту мысль?
– Хиона убедила, что сейчас лучше всего для меня куда-то поехать.
Герцог помолчал, а потом спросил:
– И она собирается тебя сопровождать?
– Нет, конечно, нет. А почему ты решил, что она поедет со мной?
– Да, да, конечно, – не отвечая на вопрос виконта, согласился герцог, – очень неплохо посмотреть мир.
Обрадовавшись согласию опекуна, Люсьен заговорил о разных странах, которые бы хотел посетить, и не умолкал почти до самого Алверстода.
Герцог же беспокоился об одном: никто не должен догадаться, что Хиона живет у его бабушки. Уезжая из Лондона, он сообщил своим слугам лишь то, куда они отправились с Люсьеном. Вернувшись же, он отказался от ужина, сославшись на то, что поужинал в Дауэр-Хаусе.
Новости по имению распространялись со скоростью ветра, и он был совершенно уверен: уже все знают, что бабушка принимала гостей. Но надеялся, что никто не свяжет его визит с Хионой. Наедине же с собой он постоянно ловил себя на мыслях о ней – как она хороша в новом платье, как искренне и тепло отзывалась о ней бабушка…
Единственная неожиданность того вечера – решение Люсьена поехать в Индию, и теперь даже искусной и опытной герцогине вряд ли удастся заинтересовать друг другом Хиону и Люсьена.
«Вряд ли он может так быстро увлечься другой девушкой после Клэрибел, даже если она очень привлекательна», – подумал герцог. И тут в его голове снова возник вопрос: почему же он испытал то незнакомое чувство, увидев, как Люсьен целует руку Хионы?..
* * *
Хибберт разбудил герцога рано утром, и тот поехал кататься верхом один, понимая, что и речи не может быть о том, чтобы поднять Люсьена в такую рань и пригласить с собой.
Он подавил в себе желание поехать в Дауэр-Хаус и вместо этого галопом понесся в другую сторону парка.
Завтрак ожидал его позднее обычного. Он уже почти поел, когда дворецкий объявил:
– Мистер Мидлтон к вашему сиятельству!
– Мистер Мидлтон? – удивился герцог, но ничего не успел добавить, поскольку мистер Мидлтон уже входил в столовую. – Боже мой! – повернулся он к нему. – Что привело тебя в столь ранний час? Дом сгорел или меня ограбили до нитки?
– Ни то, ни другое, – ответил мистер Мидлтон и, подождав, пока дворецкий закроет дверь и они останутся в столовой одни, продолжил: – Вчера вечером я узнал новости, которые должен немедленно сообщить.
– О сэре Джарвисе?
Мистер Мидлтон кивнул.
– Ну, садись, выкладывай, – пригласил герцог.
– Спасибо. – Мидлтон сел за стол и вынул бумаги. – Вы были совершенно правы, ваше сиятельство, заподозрив какой-то скандал. На самом деле все еще хуже, чем мы думали…
На лице герцога возникло удовлетворенное выражение, он поудобнее уселся в кресле и приготовился слушать.
– Мы уже знали, – продолжил мистер Мидлтон, – что у отца сэра Джарвиса собрались немалые деньги благодаря работорговле. Сэр Джарвис тоже оказался не промах…
– Я полагаю, его корабли базировались в Ливерпуле? – перебил гостя герцог.
– Да, большинство из них, – кивнул мистер Мидлтон. – Едва ли стоит добавлять, что он слыл одним из наиболее жестоких и алчных работорговцев.
– Я так и думал, – заметил герцог.
– Однако в 1800 году он превзошел самого себя. Одному из кораблей сэра Джарвиса, шедших из Африки, запретили в порту Саванна войти в гавань, потому что многие негры заболели желтой лихорадкой. Требовался строжайший карантин, поскольку желтая лихорадка очень заразна. Случилось так, – продолжал мистер Мидлтон, – что сэр Джарвис оказался как раз в Саванне. Рабов должны были переместить с корабля в специальный лагерь для дальнейшей продажи. За них сэр Джарвис намеревался получить хорошие деньги.
Герцог кивнул: он представлял, что это за процедура, – читал о ней в отчетах парламенту.
– Ясно, – рассказывал мистер Мидлтон, – сэр Джарвис разъярился, что судно заставили встать на якорь за пределами порта. Ни на уговоры, ни на большие деньги власти не пошли.
Мистер Мидлтон сделал передышку, а герцог спросил:
– Ну и что потом?
– Внезапно, как сообщают мои люди, сэр Джарвис полностью изменил отношение ко всей этой истории. Он стал говорить, как справедливо и мудро поступили, мол, власти, предприняв такие предосторожности; единственно, кого ему жаль, – это капитана и команду, оставшихся на корабле…
Герцог крайне удивился, но не перебивал. И мистер Мидлтон продолжил:
– Он говорил, что очень жалеет их и потому решил послать несколько бочек рома на борт, чтобы люди хоть немного повеселились. – Мидлтон понизил голос и заметил: – Ром, должно быть, оказался слишком крепким, потому что ночью, когда корабль загорелся, никто не проснулся и не поднял тревогу…
– Скорее всего в этот ром подсыпали снотворное, – уверенно произнес герцог.
– Это предположение было нелегко доказать, – сказал мистер Мидлтон. – Корабль сгорел как свечка, и мало кто выжил.
– А почему?
– Потому что на кораблях сэра Джарвиса все негры были скованы между собой цепью, хотя работорговцы поступали так, только когда на кораблях начинались бунты или отчаянные головы пытались выброситься за борт.
– Значит, у них не было возможности бежать…
– Никто не спасся, кроме двух членов команды, и те сильно обгорели.
– Чудовищная история.
– Ну а теперь мы подошли к самому главному в расследовании, ваше сиятельство, – таинственно произнес мистер Мидлтон. – Пароходная компания выставила иск страховому обществу. И именно там заподозрили неладное и подняли вопрос о поджоге.
Герцог изумленно вскинул брови, а мистер Мидлтон продолжал:
– Я связался с теми страхователями. Они считают, что у них выгорело бы дело против пароходной компании, председателем которой и главным акционером являлся сэр Джарвис…
– Так почему же они его не привлекли к ответу? – возмутился герцог.
– Они были готовы это сделать, но обнаружили, что этот корабль, единственный из всех, принадлежал другому директору компании.
– И кто же являлся его владельцем?
– Брат сэра Джарвиса – Джеймс Стэмфорд.
Герцог вздрогнул. Он начинал понимать суть семейной тайны, которую так долго хранил отец Хионы за границей…
– Был заготовлен ордер на арест Джеймса Стэмфорда, – говорил тем временем мистер Мидлтон, – но обнаружилось, что за год до трагедии он отбыл за границу. И хотя ордер все еще существует, толку от него никакого. Этот человек не вернулся в Англию.
– Так вот каким образом сэр Джарвис избавился от всех волнений! – хрипло произнес герцог.
– Люди, нанятые мною для расследования, нашли человека в Ливерпуле, уже не работающего много лет. Они сумели его убедить сделать заявление о том, что именно он подделал документы, касавшиеся владельца корабля.
– Да, чего проще – изменить имя Джарвис на Джеймс, – заметил герцог.
– То же самое сказал и клерк, когда его спросили, – улыбнулся проницательности герцога мистер Мидлтон.
– Об этом шумели газеты в свое время. Мистер Уилберфорс сделал запрос в парламент, и фракция, боровшаяся за отмену рабства, очень активно выступала против владельцев кораблей, на которых рабов сковывали цепями. Но козла отпущения не нашли, и все само собой заглохло.
Теперь герцог ясно понимал, насколько коварен сэр Джарвис.
Он использовал своего брата Джеймса, который решил пожить за границей, пока уляжется скандал, связанный с его женитьбой. В ответ на согласие спасти его и имя семьи от скандала он пообещал сделать его богатым. Оставаться Джеймсу за границей поначалу было несложно – он был страстно влюблен и мечтал лишь об одном: быть с женщиной, пленившей его сердце. Затем он, конечно, затосковал по Англии. Так вот что имела в виду Хиона, когда говорила что отец ощущал беспокойство, его тянуло на родину, к привычным занятиям, спорту, играм, доставлявшим радость.
Конечно, совершенно ясно: сэр Джарвис должен понести наказание. И что самое непростительное – Джеймс спас брата, сэра Джарвиса, от скандала в обществе, ничего плохого ему не сделал, а сэр Джарвис ограбил Хиону, дурно обращался с ней, опасаясь, что она каким-то образом раскроет его тайну.
– Я думаю, нетрудно доказать то, что ты мне рассказал? – спросил герцог.
– Абсолютно нетрудно, – согласился мистер Мидлтон. – Я позаботился, чтобы каждая деталь была подтверждена и чтобы на суде был надежный свидетель. Так что расследование заняло не больше времени, чем вы предполагали, ваше сиятельство.
– Я тебе очень благодарен, Мидлтон, – сказал герцог совершенно искренне.
Мистер Мидлтон встал из-за стола.
– Я положу все бумаги на ваш стол, чтобы вы могли посмотреть, когда захотите. Должен признаться, есть только один неприятный момент…
Герцог бросил на него быстрый взгляд.
– В чем дело? – спросил он.
– Я боюсь, – неуверенно начал Мидлтон, – что сэр Джарвис уже обеспокоен нашим расследованием.
– А откуда ты знаешь?
– Ну в общем, я проинструктировал своих людей, чтобы они сохраняли строгую секретность. Но один из старших клерков фирмы, председателем которой является сэр Джарвис, исчез наутро после визита наших людей. Это заставляет предположить, что он отправился сообщить сэру Джарвису о происходящем.
– Да, неприятно, – согласился герцог, – возможно, он даже знает или догадывается, что за всем этим стою я.
– Не могу исключить такую возможность, ваше сиятельство.
Герцог молчал. Он думал о Хионе, и интуиция, предупреждавшая его об опасности на войне, подсказывала: если сэр Джарвис что-то пронюхал о его действиях, он может заподозрить, кто и куда увез Хиону.
Чувство опасности было настолько сильным и настойчивым, что герцог решил немедленно увидеть Хиону и предупредить о происходящем. Перевезти ее в другое место.
Он решительно поднялся, проговорив:
– Благодарю, Мидлтон, спасибо тебе огромное. Теперь позавтракай после дороги, встретимся немного позднее.
– Благодарю вас, ваше сиятельство.
Герцог вышел из столовой и, пока шел до холла, думал: поехать до Дауэр-Хауса верхом или в двуколке?
Герцог подошел к дворецкому, и тот сообщил:
– Лошади, которых вы велели, ваше сиятельство, показать вам для оценки, уже ждут.
Боже, герцог совершенно забыл о них! После утренней прогулки верхом он сказал конюхам, что хочет посмотреть еще раз ту пару гнедых, которую купил на прошлой неделе в Таттерсолз.
– Я, пожалуй, возьму их и поеду на фаэтоне, – сказал он, – кстати, посмотрю их в деле.
Герцог подумал: если он поедет на них в Дауэр-Хаус, то убьет сразу двух зайцев – оценит животных и успокоит свое волнение. Он даже посмеялся над своими страхами, пытаясь убедить себя, что чувство опасности в такой чрезвычайной ситуации излишне. Совершенно невероятно, чтобы сэр Джарвис догадался, где прячется Хиона. Но тем не менее зачем рисковать?
– Я еду в Дауэр-Хаус, – сказал он дворецкому.
Когда он подходил к входной двери, по лестнице спускался Хибберт с парой чистых перчаток для верховой езды вместо утренних, запачканных.
Герцог, сам не зная почему, решил взять с собой Хибберта.
– Поедешь со мной, – бросил он слуге.
Через минуту он уже был у фаэтона.
Вскочив на сиденье и подхватив вожжи, Алверстод приказал Хибберту сесть рядом.
Гнедые, хорошо натренированные, были слишком горячи и резко взяли с места.
Герцог, натянув вожжи, направил коней к дубовой аллее, потом на дорогу, кратчайшую до Дауэр-Хауса.
Хибберт молчал, но герцог понимал: он настороже от любопытства и кожей чувствует – с хозяином что-то происходит.
Герцог не стал ничего объяснять, а только сказал:
– Мне кажется, ты мне сегодня понадобишься, Хибберт. Будь готов ко всему.
– Вам кто-то или что-то угрожает, ваше сиятельство?
– Честно говоря, сам не знаю, – ответил герцог. – Но могут возникнуть проблемы.
– Надеюсь, так и будет, – ответил с улыбкой Хибберт. – Иначе в мирное время настоящие мужчины размягчаются.
Герцог только улыбнулся в ответ. Он и сам считал так же, но ничего не стал говорить, сосредоточившись на лошадях.
Хиона спала плохо. У нее было такое ощущение, что, желая ей спокойной ночи, герцог был чем-то раздражен. Она понятия не имела, в чем дело, но в его голосе ей послышалась резкость, глаза обрели стальной оттенок, и она подумала: он словно спрятался в скорлупу и уже не был таким теплым.
«Что его так вдруг встревожило? Что я такого сделала?» – спрашивала она себя.
И, хотя девушка слово за словом припомнила все сказанное за вечер, она не нашла ничего такого, что могло столь внезапно изменить его отношение к ней.
Если бы не было Люсьена, она бы набралась мужества и спросила его. Но после того как герцог подошел к ним в саду, они все втроем вернулись в дом. И тут он простился с бабушкой.
– Мы увидимся завтра? – спросила Хиона.
– Понятия не имею, – холодно ответил герцог.
– Ну тогда мы станем страстно ждать твоего возвращения, – сказала бабушка. – Я надеялась, ты будешь с нами на ленче.
– Я подумаю, – ответил герцог.
Он поцеловал в щеку бабушку и пошел к двери, не говоря ни слова Хионе. Но она вышла за ним в холл и умоляюще заглянула ему в лицо. Он молча взял у нее цилиндр и перебросил через руку плащ.
Хиона не могла не вспомнить, как в деревенской гостинице изображала его сестру, и подумала: не будь он в таком странном настроении, она бы непременно рассмешила его этими воспоминаниями.
Когда герцог направился к двери, Хиона печально сказала:
– Спокойной ночи, ваше сиятельство…
Не оборачиваясь, он бросил, как если бы говорил из ледяных далей Северного полюса:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи и спасибо, – сказал Люсьен.
Ей показалось, он хочет еще что-то добавить, но, не желая задерживать опекуна, поспешил за ним и вскочил в экипаж.
Они отправились, а Хиона смотрела вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду. Девушке показалось, что ее сердце уехало в нем…
Спустя несколько часов, в темной спальне, Хиона призналась себе, что любит герцога.
– Я люблю его, я люблю его, – жарко шептала она в подушку.
Для нее он был Аполлоном, солнцем… Всем, всем… Но могла ли она на что-то надеяться?
– Он спас меня… Принес надежду… Дал новую жизнь… Как я могу требовать от него еще чего-то? – говорила она в темноту.
Хиона, конечно, понимала: она действительно хочет от него гораздо большего. Она хотела, чтобы он ценил ее, обожал и, главное – любил. Она спрашивала себя: как можно быть такой самонадеянной? Но что делать – он ей нужен, только он один…
Никто не властен над любовью.
Лишь по неопытности Хиона не поняла, что влюбилась в герцога в ту же секунду, как впервые увидела. Он пленил ее сердце, оно ей больше не принадлежало.
– Я люблю его. Я люблю его…
Она не могла уснуть до тех пор, пока звезды не начали тускнеть и первые золотые лучи солнца появились на небе. Только тогда она забылась, но слово «любовь» так и застыло у нее на устах.
Хиона проснулась рано и оделась задолго до того, как можно было пойти навестить герцогиню.
В прошлом красавица, герцогиня и сейчас не выносила, чтобы кто-то увидел ее без румян, без прически. И только элегантно одетая, возлежа на кружевных подушках у открытого окна среди аромата цветов, наполнявшего комнату, она готова была встретиться с домочадцами, желавшими ее общества, в том числе и с Хионой.
– Прекрасный день, – сказала герцогиня вошедшей в комнату Хионе. – Я надеюсь, когда внук приедет навестить меня, он возьмет тебя прокатиться.
– О, я бы так хотела! – воскликнула Хиона. – Но может быть, у него найдутся дела поважнее?
– Не думаю, – уверенно произнесла герцогиня. – Мне надо было предложить это ему еще вчера. Ты тут как взаперти, а прокатиться по имению совсем безопасно. Никто тебя не увидит.
Хиона легонько вздохнула и мечтательно сказала:
– Мне так о многом хотелось бы поговорить с его сиятельством.
Было что-то печальное в ее тоне, и герцогиня утешила ее:
– Я уверена, он все поймет и приедет к нам на ленч. Скажи Агнес, что я хочу встать и приготовиться к его приезду.
Герцогиня заметила, с какой готовностью Хиона побежала искать горничную, и подумала: девушка влюблена в ее внука…
Она надеялась, что подобного не произойдет, ведь репутация герцога всем известна – он то влюблялся, то оставлял женщин, а они гонялись за ним стаями. Но вчера вечером она переменила мнение.
У самой герцогини было множество романов, и ей нетрудно заметить мужскую ревность. Она не сомневалась в причине, по которой герцог вернулся вчера из сада хмурый. Его отношение к Хионе не ограничивается одним сочувствием, это точно.
Герцогиня подумала: любая другая девушка в возрасте Хионы была бы слишком юна для изощренного мужчины двадцати девяти лет, каким является ее внук, но, проведя с ней три недели, старая дама оценила ее ум. Путешествия по разным странам позволили Хионе взглянуть на жизнь по-другому, чем девочкам, ничего не видавшим, кроме классных комнат, и сразу попавшим в свет.
«Хиона думает не только о себе, – размышляла герцогиня, – но и о политике, о религии, о разных народах, а эти предметы способны удержать интерес мужчины более, чем просто хорошенькое личико».
В то же время ее одолевало недоброе предчувствие. Никто лучше ее не знал, как непредсказуем внук, который сам не всегда был уверен – влюблен он или увлечен от скуки. Хорошо, что он взял опеку над Хионой, но, когда она проявила явный интерес к молодому красивому мужчине, он мог сказать себе: пусть она больше им не интересуется и на него не рассчитывает…
Но герцогиня тотчас подумала: вряд ли это так.
– Просто необходимо подождать и посмотреть, – произнесла она с легким вздохом, когда горничная вошла к ней в спальню, чтобы помочь ей подняться и одеться.
Зная, что герцогиня появится не сразу, Хиона пошла вверх по лестнице, размышляя, чем бы пока заняться. Она, конечно, знала, чего ей больше всего хотелось на самом деле, – это снова увидеть герцога. Чтобы его лошади появились на дороге.
– Господи, ну пусть он приедет поскорее! – молилась она.
Возможно, молиться вот так – тривиальное занятие, однако слова рвались из самого ее сердца, и она не могла их удержать.
– Приезжай скорее… приезжай скорее…
Она шагала, а слова как будто летели на крыльях. Пусть он узнает, как нужен ей!
Дойдя до нижней ступеньки лестницы, она услышала стук колес, и сердце девушки вздрогнуло. Молитва услышана? Герцог приехал?
Старик Симпсон проковылял на ревматических ногах к двери, потом она услышала мужской голос:
– Скажи мисс Стэмфорд, что я ее жду, мне надо с ней поговорить.
– Мисс Стэмфорд? – изумился Симпсон. – Здесь нет таких.
– Есть, есть, – сказал мужчина. – Я имею в виду молодую леди, которая живет здесь.
– Мисс Андреас? Вы ее имеете в виду? – поинтересовался Симпсон.
– Ага, Андреас. Скажи, чтобы вышла.
Когда Хиона услышала, что какой-то человек хочет ее видеть, она так и застыла на ступеньке, ухватившись за перила. Сердце сжалось от дурного предчувствия. В голове быстро пронеслось: только один человек мог назвать ее настоящим именем. Это дядя Джарвис…
В смятении она подумала: надо спрятаться. Но только приготовилась повернуться и бежать наверх, как Симпсон посмотрел в ее сторону, а мужчина, с которым он беседовал, увидел ее.
– Так вот она! – крикнул он и, прежде чем Хиона успела сделать хоть один шаг, влетел в холл и схватил ее за руки. Это был Джейк…
Девушка в ужасе закричала, но не успела даже запротестовать или осознать, что с ней происходит: Джейк понес ее к фаэтону и вскоре буквально запихнул на заднее сиденье.
Хиона хотела было снова закричать, но вдруг узнала человека с вожжами и лишилась голоса.
– Свяжи ее, Джейк! – грубо приказал сэр Джарвис, и тот привязал ее толстыми кожаными ремнями к заднему сиденью. А потом вскочил и уселся за спиной сэра Джарвиса. Он стегнул лошадей, и кони понеслись.
– Что вы делаете? Куда вы меня везете? – кричала Хиона, но голос ее тонул в топоте копыт.
Дядя перевел взгляд с лошадей, которыми управлял, на нее. Его лицо показалось ей дьявольским, никогда в жизни она не видела такого.
– Я везу тебя туда, где тебе и полагается быть. И прослежу, чтобы ты никогда больше не смогла сбежать. Иначе горько пожалеешь, если попытаешься.
– Ты не имеешь права так поступать со мной!
– Я имею все права, – отозвался сэр Джарвис. – Я – твой опекун, и ты перестанешь болтать о правах, когда я с тобой разберусь.
В его голосе прозвучала прямая угроза, Хиона чувствовала, как из нее уходит жизнь, она умирает. Точно так она чувствовала себя в тот миг, когда герцог спас ее…
Она стала размышлять, откуда дядя мог узнать, где она скрывается. И как поступит герцог, узнав о ее исчезновении? И увидит ли она его когда-нибудь…
Хиона понимала: сэр Джарвис не бросался словами, уж он позаботится о том, чтобы она никогда больше не смогла убежать. Несомненно, ее ждет страшное наказание в Стэмфорд-Тауэрсе, и она знала какое.
Словно догадавшись, о чем она думает, дядя сказал:
– Тебя прикуют цепями в комнате и будут относиться к тебе, как к заключенной, Хиона. Ведь ты ничем не лучше любого бандита.
Хиона бессильно закрыла глаза. От его слов и тона ей показалось, что кнут уже опускается на ее спину. Она явственно ощутила боль от ударов, такую знакомую боль… Уж если дядя собирается ее убить, – а в этом не было никакого сомнения, – пусть лучше убьет поскорее…
Внезапно лошади остановились. Хиона открыла глаза и увидела: они стояли в узкой аллее, ветки деревьев сплелись над головой и образовали что-то вроде тоннеля. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь листву, украшая стволы золотистыми узорами. В другое время Хиона обязательно заметила бы, как это красиво, но сейчас, кроме страха, она ничего не испытывала.
– Подходящее место, не правда ли? – спросил сэр Джарвис Джейка, сидевшего за спиной.
Из придорожных кустов вынырнул еще один мужчина. Взглянув на него, Хиона поняла, что это очень сильный человек. Он походил на боксера. К нему подошел Джейк, и Хиона онемела от ужаса: под рубашками у них перекатывались литые мускулы.
– Помоги мне с лошадьми! – резко бросил сэр Джарвис.
Джейк потянул лошадей на себя, и фаэтон перекрыл дорогу.
Сэр Джарвис остался доволен. Лошади опустили головы и принялись щипать траву. Хиона почему-то удивилась, что хозяин разрешил им это. Потом он засунул левую руку в карман. Хиона, хотя и была до смерти испугана, все же подумала: а зачем ему плащ в такую жару?
Ей показалось, что дядя что-то проверил в кармане плаща. И сердце ее оборвалось – пистолет…
Он взял его в левую руку, из другого кармана вынул второй, проверил его и положил обратно в карман.
– Что ты делаешь? Кого ты ждешь? – прохрипела Хиона.
Она не сомневалась, что дядя оставит ее вопрос без ответа, но он ответил:
– Я подумал, моя дорогая племянница, тебе будет интересно посмотреть, как мы убьем человека, попытавшегося не без твоего подстрекательства угрожать моей безопасности.
Хиона отчаянно вскрикнула:
– О ком ты говоришь? Что ты говоришь?
– Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю, – с издевкой сказал сэр Джарвис. – Это, конечно, нехорошо, что на самого благородного герцога, самого красивого мужчину нападут разбойники с большой дороги. Какие плохие люди! И он, бездыханный, останется лежать на собственной земле.
Хиона вне себя отчаянно кричала:
– Как ты смеешь даже думать о подобном? Как ты можешь убить кого-то, тем более герцога!
– Вижу, его смерть тебя очень тревожит. Вот потому, маленькая дрянь, я и привез тебя сюда. Посмотришь, как это бывает.
– Как ты можешь? Неправда! Ты обманщик! Мои папа и мама были женаты, я видела запись!..
Хиона кричала и кричала, а сэр Джарвис смотрел на нее с омерзением. Она съежилась под этим взглядом, откинулась назад, и ремни больно врезались в ее запястья.
– А, так герцог и это откопал. Вот еще одна причина, почему я должен стереть его с лица земли. Потом я избавлюсь и от тебя…
– Ты сумасшедший! – снова завопила Хиона. – Лучше убей меня! Но его не трогай! Он так добр, он так хотел помочь мне…
– Ага, очень добрый и хотел помочь, – насмешливо проговорил сэр Джарвис. – И очень, насколько я понимаю, жаждал привлечь меня к суду? Чего, конечно, я не собираюсь позволить.
– Поговори с ним, попроси его пощадить тебя! – вдруг взмолилась Хиона. – Но не убивай…
– Ну да, потому что ты очарована им, я не ошибся? Нет, ты будешь мучиться, терзаться, наблюдая его казнь. И очень хорошо, что ты в нарядном платье, за которое наверняка он заплатил. – Он оглядел ее пышное дорогое платье, потом посмотрел ей в лицо. – Ты, конечно, вырядилась ради него, нет никакого сомнения. Но позволь мне кое-что сказать, моя дорогая племянница. Если ты откроешь рот, пытаясь предупредить герцога, я так отделаю твою мордашку вот этим пистолетом, что ни один мужчина на свете без ужаса не взглянет на тебя. – Он увидел неподдельный страх в глазах Хионы и добавил: – Сломанный нос и беззубый рот – не слишком привлекательная картинка. Так что советую помолчать, Хиона!
– Пожалуйста, пожалуйста! – в отчаянии молила Хиона, но не за себя – за герцога.
Джейк посмотрел на дорогу и воскликнул:
– А вот и они!
– Делай, как я сказал! – скомандовал сэр Джарвис.
Хиона увидела, как другой мужчина вынул из кармана пистолет. У нее перехватило дыхание. Не хуже Джейка она слышала цоканье лошадиных копыт, потом увидела появившуюся из-за поворота пару отличных лошадей, а секундой позже смогла рассмотреть и человека, управлявшего ими… Ошибиться было невозможно – знакомая шляпа герцога, его широкие плечи, обтянутые плотным габардиновым жакетом…
Должно быть, он увидел их в тот же миг, что и они его, и придержал лошадей. Рядом с герцогом Хиона узнала Хибберта. В голове девушки билась одна мысль – что делать? Как спасти герцога?
Она прекрасно понимала: дядя не шутил, он, как и обещал, изуродует ее лицо пистолетом. Ну и пусть, пусть, трепетало ее сердце, если тем самым ей удастся спасти жизнь герцога, она готова на все… Но вряд ли у него, направлявшегося к себе в имение, есть пистолет. Дядя может сломать ей нос, выбить зубы, но все равно застрелит невооруженного человека.
«Ну что же делать? Что делать?» – в панике металась Хиона, расширившимися от ужаса глазами наблюдая за приближением герцога.
Когда герцог наконец остановил лошадей, он увидел сэра Джарвиса и Хиону.
– Доброе утро, ваше сиятельство, – насмешливо приветствовал сэр Джарвис.
– Насколько я понимаю, вы ждете меня, чтобы поговорить? – ответил он. – Может быть, мы не будем кричать друг другу издали, а спешимся и поговорим, как воспитанные люди?
– У вас есть кому подержать вожжи, а я не могу доверить своих лошадей моей племяннице, поэтому предлагаю вам подойти ко мне.
Хиона догадалась, что Джейк и другой мужчина спрятались. И хотя предупреждение герцогу готово было сорваться с ее губ, она понимала: оно станет пустым звуком.
Герцог отдал вожаки Хибберту и, как только спустился на землю, из-за кустов вышел второй человек сэра Джарвиса с пистолетом в руке. Он наставил оружие на слугу герцога. И тут Джейк настолько быстро, что у Хионы перехватило дыхание, бросился на герцога и попытался свалить сильным ударом. Однако герцог ловко увернулся, и кулак скользнул по рукаву пиджака. Шляпа герцога упала наземь.
Мужчины боролись, и Хиона видела, насколько оба опытные боксеры. Казалось, еще удар Джейка – и герцог будет повержен.
Когда бандит нес Хиону от дома к фаэтону, ей показалось, что он совершенно не замечает ее веса, будто она и не человек вовсе, а тряпичная кукла. И вот сейчас эти большие мускулистые руки, стиснутые в кулаки, колотили по телу герцога, но тот удивительно легко отражал все удары. После первого секундного замешательства он теперь вел себя как опытный боксер, хорошо обученный в «Боксерской школе Джексона для джентльменов». Правда, ему мешал костюм, противнику же ничто не мешало, но герцог сражался за свою жизнь. Худощавый, легкий и проворный, он задал очень быстрый темп схватке, нанося частые удары противнику и сам оставаясь невредимым.
Апперкот – и Хиона не могла поверить в реальность происходящего! От удара герцога голова Джейка откинулась назад, он споткнулся, герцог повторил удар. Противник завалился на спину и остался лежать в дорожной пыли…
Второй боксер, державший под прицелом Хибберта, повернулся взглянуть, что случилось, и тут в схватку включился слуга герцога. Хибберт, словно железный молот, опустил кулак на голову мужчины. Удар, которому он научился у китайцев во время путешествий с герцогом, оказался смертельным: противник упал как подрубленный.
А Хиона не спускала глаз с герцога. Он удовлетворенно улыбался – противники повержены, но тут Хиона заметила, как рука дяди скользнула в карман плаща. Она знала: там пистолет…
– Ну что ж, хорошая работа, ваше сиятельство. Но, к несчастью, второй раунд еще впереди.
Драматическим жестом он поднял пистолет, нацелив его на беззащитную жертву. И тут Хиона, изловчившись, сунула руку в другой карман дядиного плаща и выхватила второй пистолет. Без размышлений, без колебаний она наставила его прямо в сердце сэра Джарвиса и спустила курок…
Раздался выстрел. Сэр Джарвис замер, а потом медленно вывалился из фаэтона на дорогу. Его пальцы на курке сжались в предсмертной агонии, и пистолет выстрелил. Напуганные лошади герцога взвились. Хибберт отчаянно пытался удержать их, но они наскочили на фаэтон, в ужасе попятились назад и вновь подались вперед, тем самым испугали лошадей сэра Джарвиса, спокойно щипавших траву. Лошади столкнулись, колеса фаэтонов сцепились… Герцог поспешно вскочил на освободившееся сиденье сэра Джарвиса, схватил вожжи, пытаясь успокоить испуганных животных.
Лошади взбрыкивали и храпели. Наконец герцогу и Хибберту удалось развести обе пары, и тут Хиона заплакала, протянув руки к герцогу.
– Все хорошо, – сказал он и обнял девушку.
– Я… я убила его… – бормотала она. – Он хотел убить вас…
– Я все понял. – Он попытался крепче прижать Хиону к себе и тут лишь заметил, что девушка привязана ремнями к спинке сиденья. Герцог молча развязал ремни и тихо спросил:
– С вами все в порядке?
Хиона опустила голову ему на плечо и с усилием заставила себя выговорить:
