Текст книги "Солнечный свет"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Барбара Картленд
Солнечный свет
Примечание автора
В те времена, когда сахарные плантации Америки становились все обширнее, торговля рабами между Западным побережьем Африки и двумя Америками достигла огромных масштабов и стала самой прибыльной статьей дохода.
Больше всего рабов вывозили англичане, оставив далеко позади голландцев, французов и всех остальных.
Из Ливерпуля и других английских портов один за другим отплывали корабли, груженные спиртным, хлопком, оружием и разными безделушками, на которые выменивались рабы прямо на побережье Гвинейского залива, на так называемом Берегу рабов.
Отсюда их вывозили в одну из колоний или какую-нибудь страну на Американском континенте. Рабов сгоняли в трюмы корабля, нередко сковывали цепями – на случай, если они вздумают бунтовать или бросаться в море. Люди страдали ужасно.
Кормили их кое-как, воды не хватало, и почти треть невольников умирала в пути. Если необходимо было облегчить судно в разбушевавшемся море, больных не раздумывая выбрасывали за борт.
На берегу рабы содержались в специальных лагерях, где ожидали своего покупателя, а на корабль тем временем грузили другой товар, к примеру, сахар с американских плантаций, и он отплывал обратно. Если все проходило гладко, сделка приносила огромный доход.
Несмотря на сильные протесты квакеров, а также Уильяма Уилберфорса, корабли курсировали до 1806 года, когда наконец парламент вынес запрет на деятельность подобного рода.
Но по сути, этот прибыльный бизнес существовал до 1811 года, пока работорговля не была объявлена уголовным преступлением.
Глава 1
1819 год
Дворецкий Бэрроу из Алверстод-Хаус, что на Гросвенор-сквер, был весьма удивлен, увидев выходящего из фаэтона виконта Фроума.
В облике его светлости не было ничего необычного – слуга давно привык к изысканной одежде виконта, признанного в высшем свете самым модным молодым человеком.
Удивило то, что юный подопечный его хозяина (всего двадцати одного года от роду), явился к герцогу Алверстоду столь рано.
Бэрроу хорошо знал: светские люди встают довольно поздно и, прежде чем появиться в обществе, замечающем буквально все, по меньшей мере два часа проводят за утренним туалетом.
Однако сейчас, когда стрелка часов была еще недалеко от девяти, виконт поднимался по ступеням.
– Доброе утро, милорд, – приветствовал юношу Бэрроу. – Вы приехали навестить его сиятельство?
– Я не слишком поздно? – с беспокойством спросил виконт.
– Разумеется нет, милорд. Его сиятельство вернулся с прогулки верхом не больше десяти минут назад, и ваша светлость найдет его в утренней столовой.
Не дожидаясь дальнейших объяснений, виконт устремился по сверкающему мраморному полу в столовую, выходившую окнами в сад.
Как он и ожидал, герцог Алверстод завтракал за столом у окна. Перед ним на специальной серебряной подставке лежала газета «Таймс».
Когда виконт вошел, герцог удивленно поднял глаза на посетителя. Он был удивлен раннему гостю не меньше дворецкого.
– Доброе утро, кузен Валериан, – поздоровался виконт.
– Боже мой, Люсьен! В такую рань! Ты поднялся так рано из-за дуэли?
– Нет, конечно же, нет, – резко ответил виконт, не уловив в вопросе насмешки опекуна.
Он прошел по комнате и сел напротив герцога.
Оба молчали, но герцогу и так было ясно – его подопечный нервничает.
– Если нет никакой дуэли, – заметил он, прожевав кусочек отбивной, – тогда что тебя так волнует?
Виконт молчал, хотя, казалось, слова сами собой готовы сорваться с его губ. Наконец молодой человек глухо проговорил:
– Я влюблен…
– Снова?! – изумился герцог, но тут же замолчал, увлекшись завтраком.
– Нет, на сей раз все совершенно иначе! – загорячился виконт. – Да, знаю, мне раньше тоже казалось, что я влюблен. Но сейчас все не так. Уверяю тебя.
– И как же? – поинтересовался опекун.
Ироничный тон кузена заставил Люсьена взглянуть на него сердито.
Без сомнения, его опекун – красивый мужчина. И весьма уважаемый – в высшем свете не было никого, кто бы не относился к герцогу Алверстоду с должным почтением.
Женщины, не обходившие его своим вниманием (а их было много), нередко признавались друг другу, что в нем есть что-то демоническое. Даже регент прислушивался к мнению герцога и крайне редко спорил с ним.
– Я хочу жениться на Клэрибел! – наконец выдохнул виконт. – Но ты же взял с меня слово, что без твоего разрешения я никому не могу сделать предложения.
– На мой взгляд, я поступил очень мудро, – насмешливо проговорил герцог. – Никогда не поверю, что ты был бы счастлив, разреши я тебе жениться на дочери учителя. Помнишь, ты увлекся ею в Оксфорде? Или на танцовщице из оперы, которая, как ты меня уверял, была мечтой всей твоей жизни.
– Я был слишком молод, – виновато потупился виконт.
– Ты и сейчас немногим старше.
– Но я достаточно взрослый, чтобы знать, чего хочу! Я уверен, что буду очень счастлив с Клэрибел. Уж ее ты никак не можешь обвинить в вульгарности, как других леди, что привлекали мое внимание когда-то.
Герцог удивленно поднял брови.
– Леди? – с издевкой переспросил он.
– Думай как хочешь, – проворчал виконт. – В общем-то я согласен, они не очень подходили мне, как ты вполне искренне и указывал мне на то. Но женитьба на Клэрибел едва ли может повлиять на твое решение лишить меня наследства – ведь она и сама очень богата.
– Что ж, богатство не помешает, – согласился герцог. – Расскажи мне о ней подробнее, о новой чаровнице, пленившей твое сердце.
Люсьена уговаривать не пришлось. Он порывисто подался вперед, опершись локтями о стол, и начал:
– Она красивая… Такая красивая, что иногда кажется неземной, богиней, спустившейся с Олимпа. И она любит меня! Можешь поверить! Она любит меня таким, какой я есть.
Герцог иронично усмехнулся, глядя через стол на молодого человека. Сколько женщин уже были влюблены в его юного подопечного и сколько их еще будет? Он не сомневался – множество.
Отец виконта, двоюродный брат герцога, погиб в битве при Ватерлоо. Сказать по правде, герцог не испытывал особого удовлетворения от роли опекуна. Однако последнее завещание, составленное отцом, Люсьена несколько лет назад, обязывало его исполнить волю погибшего.
В завещании говорилось, что, если с ним во время службы в армии Веллингтона что-то произойдет, его сын становится подопечным герцога Алверстода. И как опекун Люсьена он обязан проследить, чтобы молодой человек нашел достойную себя невесту и заключил с ней брак.
Женщины, привлекавшие внимание виконта до сих пор, с точки зрения света вызывали глубокие сомнения. В их числе были не только две уже упомянутые «леди», но и, к примеру, вдова на несколько лет старше Люсьена, с большими претензиями, вообразившая себя виконтессой. Была также и леди весьма сомнительной репутации, которая безутешно заламывала руки из-за якобы вдребезги разбитого сердца, которое, к счастью, очень удачно склеилось благодаря внушительному количеству соверенов, полученных от…
– Твое обращение к мифологии при восхвалении предмета обожания весьма трогательно, – все так же насмешливо продолжал герцог. – Но ты забыл сообщить, кто она?
– Клэрибел Стэмфорд, – торжественно произнес виконт. И тут же заметил на лице герцога сосредоточенное выражение – очевидно, тот пытался вспомнить, где слышал это имя.
– Стэмфорд, – раздумчиво повторил опекун. – Не дочь ли это сэра Джарвиса Стэмфорда, владельца скаковых лошадей?
– Совершенно верно, – сказал виконт. – Я предполагал, что ты его вспомнишь. Он обладает несколькими замечательными экземплярами лошадей, в прошлом году они победили твоих скакунов в Кембриджшире.
– Да-да, но победа была какой-то бесцветной, – словно защищаясь, заметил герцог и добавил: – Да-да, вспоминаю, Стэмфорд просто ликовал…
– Но надеюсь, это не причина для того, чтобы предвзято относиться к его дочери?
– А я ничего такого и не сказал, – пожал плечами герцог.
– Значит, ты разрешаешь мне жениться на ней? – горячо воскликнул виконт.
Герцог промолчал. Он считал своего подопечного слишком юным, наивным и ветреным, эдаким мальчишкой-школьником с необузданными страстями и неразумными увлечениями. Впрочем, герцог не осуждал его. В его представлении именно так и должен вести себя молодой человек, когда вокруг царит мир, нет войны и, следовательно, нет поля брани, на котором можно проявить свой высокий дух, даже оказаться раненным.
Но герцог был уверен, что Клэрибел, или как там ее звали, столь страстно увлекшая Люсьена, не более подходящая для него пара, чем все другие особы.
Пока он размышлял, виконт взволнованно наблюдал за ним и, наконец не выдержав, пылко воскликнул:
– Если ты намерен отказать и не разрешить мне сделать предложение, кузен Валериан, клянусь, я уговорю ее убежать со мной, и Бог с ними, с последствиями!
Герцог вскинул голову и резко ответил:
– Надеюсь, девушка, на которой ты хочешь жениться и которая тебя достойна, никогда не совершит подобного поступка. – Помолчав, добавил: – Ни одна порядочная, хорошо воспитанная девушка не согласится на тайный брак в какой-то дыре. Такой брак вообще, как ты хорошо знаешь, очень часто становится поводом для шантажа.
Виконт мрачно откинулся в кресле.
– Сейчас, когда мне уже исполнился двадцать один год, я полагал, что имею право быть мужчиной, а не куклой, привязанной к твоему фартуку.
Герцог криво усмехнулся:
– Ты смешал две поговорки, дорогой Люсьен. Получилась сложная метафора, но я понял твою мысль.
– Ты до сих пор относишься ко мне как к младенцу, – с обидой в голосе сказал Люсьен.
– Странно, что у тебя создалось подобное впечатление, – ответил герцог. – Я просто пекусь о твоих интересах и не более. Должен признаться, мисс Стэмфорд – это уже что-то получше, нежели прежние.
Виконт устремил на герцога сияющие глаза:
– Значит, ты готов согласиться?
– Очень может быть, – ответил герцог.
Виконт подался вперед:
– Тебе надо познакомиться с Клэрибел! И ты поймешь, почему я хочу, чтобы она стала моей женой.
– Именно это я и собирался тебе предложить, – сказал герцог. – И лучше всего получить представление о незнакомом человеке в его доме, в привычной для него обстановке.
– Ты хочешь сказать… – нерешительно начал виконт.
– Да-да. Пусть сэр Джарвис пригласит нас с тобой на денек-другой.
– В деревню?
– Конечно, – твердо ответил герцог.
Виконт неуверенно посмотрел на опекуна.
– Никак не могу понять, кузен Валериан, почему ты считаешь это столь важным.
– Я должен объяснить? Мне кажется, это ясно и без лишних слов.
– Но у сэра Джарвиса есть дом в Лондоне. И Клэрибел нравятся балы, которые сейчас так часто устраиваются…
– Не сомневаюсь, – ответил герцог. – И поскольку ты прекрасно танцуешь, она находит тебя замечательным партнером.
Он не собирался делать комплимент, но виконт, обожавший танцы, радостно вспыхнул:
– А если на мое предложение поехать в деревню сэр Джарвис не захочет покидать Лондон, тогда что?
– Я полагаю, – уверенно произнес герцог, – сэр Джарвис обрадуется возможности пригласить меня в гости. А если он предпочтет тянуть с приглашением, тогда и ты, дорогой Люсьен, должен будешь подождать.
Что-то в тоне герцога подсказало виконту не продолжать дискуссию. Его охватило беспокойство: Клэрибел, обожавшая Лондон, вряд ли захочет сейчас ехать в деревню.
Герцог же отлично понимал, о чем думает виконт, и, потягивая кофе, вернулся к «Таймс», листая ее и пробегая глазами строчки, как бы забыв о своем подопечном.
Несколько минут виконт молчал, потом, поколебавшись, проговорил:
– Что ж, кузен Валериан, я благодарю тебя уже за то, что ты мне пока не отказал. Я думаю, встретившись с Клэрибел, ты поймешь мои чувства.
– Надеюсь на это, – ответил герцог.
Он допил кофе, поставил чашку, отодвинул кресло и поднялся.
– А теперь извини – у меня много работы. Но я беспокоюсь: чем ты займешь себя, пока проснутся твои друзья, они ведь редко встают раньше полудня?
– Ты смеешься надо мной, – раздраженно бросил виконт.
– Да нет, – серьезно отозвался герцог, – можно ли смеяться над тем, что, кроме танцев, ты ничего не знаешь, даже свежим воздухом дышишь только по дороге от дома на Хаф-Мун-стрит до клуба.
– Неправда! – с горячностью ответил виконт. – Вчера я был на состязаниях по боксу в Уимблдоне, а на прошлой неделе – или раньше – на бегах в Эпсоне.
– Вот и я говорю о том же, – терпеливо пояснил герцог, – что тебе следует ездить верхом по утрам, а если днем удобнее, то пусть днем. Ты уже сто раз слышал, но повторю: мои лошади в твоем распоряжении.
– Да времени не хватает, – пожаловался виконт.
– А если не хочешь ездить, – продолжал герцог, будто виконт и рта не открывал, – то после нескольких напряженных раундов в боксерской школе твои мускулы стали бы гораздо крепче.
– Я ненавижу бокс с самого детства. Нет ни малейшего желания, чтобы кто-то колотил меня! – воскликнул виконт. Потом, взглянув на герцога, добавил: – Хорошо тебе говорить, кузен Валериан, ты настоящий атлет. Все считают, что тебе нет равных в боксе, в фехтовании, в верховой езде.
– И это только потому, что я не ленюсь тренироваться, – пояснил герцог. – А верхом я езжу из любви к лошадям. Ну и кроме всего прочего, спорт помогает мне сохранять бодрость.
– Я тоже люблю ездить, но не верхом, – заметил виконт.
– Это спорт для лентяев. Но конечно, ты всегда можешь собрать вокруг себя толпу поклонников, и они прожужжат все уши, восхищаясь твоим искусством владеть вожжами.
– Ты пытаешься выставить меня дураком, – с горечью вздохнул виконт.
Герцог промолчал. Потом сказал совершенно серьезно:
– Нет. На самом деле, Люсьен, я беспокоюсь за тебя и пытаюсь изо всех сил помочь стать таким, каким хотел видеть тебя твой отец. Возможно, я делаю что-то не так, у меня не слишком большой опыт в опекунстве…
Он говорил без всякой насмешки или иронии, и выражение обиды исчезло с лица виконта.
– Что ты, что ты, кузен Валериан, я благодарен за твое отношение ко мне со дня смерти отца. Ты всегда был великодушен, и я делал все, что хотел. Но когда я заводил речь о женитьбе…
– Давай надеяться, что на этот раз я смогу одобрить твой выбор от всей души, – миролюбиво перебил герцог виконта.
– Ты одобришь, я уверен. Вот только увидишь Клэрибел и будешь просто поражен. – Потом, застенчиво улыбнувшись, добавил: – Единственное, чего я опасаюсь, как бы она, познакомившись с тобой, не отвернулась от меня. Она уже говорила, что видела как-то тебя издали и очарована.
– Очень рад, – насмешливо сказал герцог. – Дорогой Люсьен, будь спокоен и ни секунды не сомневайся: я не стану отнимать у тебя Клэрибел или какую-то другую молодую женщину. Во-первых, они мне смертельно скучны, а во-вторых, я не намерен жениться еще много лет.
– Но рано или поздно должен появиться наследник титула, – заметил виконт.
– Ну, мне еще далеко до старости, – ответил герцог. – А тогда, без сомнения, найдется кто-нибудь, кто будет готов подарить мне сына и поддержать в преклонные годы.
Виконт рассмеялся:
– Несомненно. Однако твоя репутация соблазнителя женщин, кузен Валериан, всем известна.
Герцог нахмурился. Это замечание было из разряда ремарок дурного тона, и он решил, что скорее всего Люсьен услышал его от какой-нибудь оскорбленной женщины.
Почувствовав, что и без того злоупотребил хорошим настроением опекуна, виконт торопливо сказал:
– Извини, тебе надо работать, я немедленно покидаю тебя. Меня ждет фаэтон.
– Конечно, новый? – воскликнул герцог. – Вчера я видел счет. Ты решил отличиться и в этом?
– Все каретные мастера – обманщики и мошенники, – деланно нахмурился виконт. – Но ты не можешь себе представить, какой это шикарный экипаж, как он быстр на дороге! Если захочешь взглянуть, кузен Валериан, ты убедишься, что я говорю правду.
– В другой раз, – отказался герцог. – Сейчас меня ждет Мидлтон, у нас много дел, их надо успеть закончить до ленча в Карлтон-Хаусе.
– Ухожу, ухожу, – откланялся виконт и добавил на ходу: – Сегодня же увижу сэра Джарвиса и постараюсь убедить его назначить дату нашего визита в Стэмфорд-Тауэрс.
– Буду ждать приглашения, – ответил герцог. – А сейчас до свидания, Люсьен.
Не слушая ответа подопечного, он покинул утреннюю столовую и направился по коридору к библиотеке, где его ждал инспектор.
Несколько секунд виконт смотрел герцогу вслед. Что ж, беседа прошла не так ужасно, как представлялось ранее. Внезапно молодой человек почувствовал что-то вроде зависти к атлетической фигуре, собранным и точным движениям опекуна. Наблюдать за ним было не менее интересно, чем за отличной лошадью в галопе, подходящей к финишу. И у виконта мелькнула мысль: а не внять ли совету герцога и не заняться ли спортом?
Но внезапный порыв тотчас прошел – зачем лишний раз доказывать себе уже известное? Он уверен, что не сможет отличиться в спорте, так что лучше по-прежнему проводить время у портного, в танцевальных залах, в экипажах…
Виконт прошел через холл, Бэрроу подал цилиндр и перчатки.
– Все в порядке, господин Люсьен? – тоном заговорщика спросил слуга, знавший его с пеленок.
– О, могло быть и хуже!
– Рад за вас, господин Люсьен.
– Спасибо, Бэрроу.
Виконт улыбнулся старику и пошел вниз по лестнице, к фаэтону, лучше которого и красивее на сегодня он не видел нигде – ни в парках, ни на улицах Лондона. Произведение искусства каретных дел мастеров!
Он стоил невероятно дорого, но виконт мог себе позволить такую роскошь. Единственное, что ему не нравилось, – это то, что все свои экстравагантные покупки он мог совершать только после одобрения их опекуном.
В тысячный раз виконт спрашивал себя, почему же отец запретил ему распоряжаться деньгами до двадцати пяти лет? Большинство молодых людей, думал он с горячностью, управляют своим капиталом, достигнув совершеннолетия. Но не он! Его будут кормить с ложечки еще целых четыре года. Какая досада!
Но тут Люсьен вспомнил о Клэрибел, ожидающей результата визита к опекуну, и из его головы улетучились все посторонние мысли. Ему захотелось немедленно поехать к ней и все рассказать, но пришлось сдержаться: он сможет увидеть ее только днем…
– Столько времени ждать! – простонал виконт. – Настоящая мука!
Неудивительно, что Люсьен Фроум влюбился в Клэрибел – она была одной из самых красивых девушек, которые когда-либо появлялись в лондонский сезон. Виконта поразило солнечное сияние ее волос, голубизна глаз, сравнимая лишь с нежнейшей голубизной яиц дрозда; ее кожа по цвету напоминала клубнику со сливками. Поэтические сравнения переполняли воображение виконта…
Но дело было и в другом – девушке не были свойственны смущение и робость, в ее поведении не замечалось никакой неловкости, свойственной дебютантке. Возможно, красота придавала ей эту уверенность. С ней не могла сравниться ни одна из прежних знакомых виконта.
«С моими да с ее деньгами, – размышлял тем временем виконт, двигаясь в великолепном фаэтоне по алее парка, – мы сможем зажить шикарно. Клэрибел получит все, что захочет. Нашим лошадям для верховой езды будет завидовать весь Сент-Джеймс…»
* * *
Склонившись над бумагами за столом в библиотеке и слушая пояснения мистера Мидлтона о сложном деле, связанном с имением Алверстодов, герцог вдруг поймал себя на мысли о Люсьене. Он почувствовал – как это не раз случалось и раньше – какое-то непонятное беспокойство за молодого человека. Герцог был убежден, что друзья виконта – совершенно безмозглые лоботрясы, впрочем, тут же успокаивал себя тем, что, может, он чересчур критически настроен к юному поколению, будучи намного старше.
– Не могу поверить, что в двадцать один год у меня были такие же птичьи мозги, – неожиданно проговорил он вслух и покачал головой.
Между тем мистер Мидлтон завершил длинную лекцию о необходимости достроить двор для плотницких работ и дороги к нему. Герцог, как бы продолжая мысль о виконте, произнес:
– Меня беспокоит мистер Люсьен. Что ты слышал о нем в последнее время?
Мистер Мидлтон так долго служил у герцога, что хорошо знал и Люсьена.
Помолчав, он вздохнул и заговорил неуверенно:
– Не думаю, что его светлость в последнее время совершал опрометчивые поступки. Так, обычные дела, ничего нового… Правда, поговаривают, что он и его друзья несколько развязны в танцах, и их… – Мистер Мидлтон, заметив, что герцог внимательно его слушает, продолжил: – Ну, их недавно выставили из одного респектабельного дома. Они затеяли там какую-то опасную дуэль между двумя отпрысками… Но его светлость выступал лишь секундантом, и не случилось ничего, что могло бы обеспокоить ваше сиятельство.
– Полагаю, ты раньше меня узнал о намерении мистера Люсьена жениться?
– На мисс Клэрибел Стэмфорд?
– Да. Я думаю, ты знал давно об этом и ничего мне не сказал.
– Да я и не предполагал, что это настолько серьезно, потому не хотел беспокоить ваше сиятельство, – виновато опустил глаза Мидлтон. – К тому же у мисс Стэмфорд так много поклонников…
– Она красива?
– Красива, ваше сиятельство. Ее называют открытием сезона.
– И разумеется, Несравненной? – с сарказмом заметил герцог.
– Нет пока, – ответил мистер Мидлтон. – Но она быстро получит это звание.
Герцог скривил в усмешке рот и посмотрел мистеру Мидлтону прямо в глаза.
Тот продолжил:
– Ваше сиятельство, вероятно, встречали на бегах сэра Джарвиса?
– Я думаю, он состоит в жокейском клубе, – заметил герцог, – но не могу вспомнить, знакомы ли мы. А что ты о нем знаешь?
– Да очень мало, ваше сиятельство. Но нетрудно узнать.
– Займись им. Не уверен, но мне кажется, с ним был связан какой-то скандал или ходили слухи… Не помню.
– Предоставьте это мне, ваше сиятельство. И я попробую разузнать, почему мисс Стэмфорд отдает предпочтение его светлости. В последний раз ее имя упоминалось рядом с именем мужчины более солидного, у которого были все шансы на завоевание ее сердца.
Герцог с любопытством посмотрел на мистера Мидлтона.
– Ты хочешь сказать, Мидлтон, что у мисс Стэмфорд, а возможно, у ее отца есть особые намерения?
Мистер Мидлтон улыбнулся:
– Конечно, ваше сиятельство. Как и у всех молодых леди. И вы это хорошо знаете. Чем выше титул, тем богаче улов…
Увидев, как герцог поджал губы, он понял, что упоминание о любовных делах виконта его раздражает.
Что касается самого герцога, то женщины преследовали его не только из-за титула. Он был очень хорош собой, держался несколько высокомерно, что для большинства женщин, находивших его неотразимым, представлялось неким вызовом.
Удивительно, что в эпоху свободы слова и еще более свободной морали даже с самыми близкими друзьями он никогда не позволял себе обсуждать интересовавшую его женщину. Это было хорошо известно в свете и прибавляло нечто сокровенное ауре, окружавшей герцога, словно защитный ореол.
В высшем свете не было дамы, которая не предпочла бы завоевать сердце герцога Алверстода, нежели выиграть дерби.
У герцога было много романов, но он вел себя достаточно осторожно, и никто не знал о них, пока они не заканчивались одним из двух: либо какая-нибудь красавица уезжала грустить в деревню, либо ее несчастный вид говорил о безвозвратной потере.
Слова «соблазнитель женщин», неразумно оброненные виконтом, в самом деле частенько упоминались в связи с именем герцога. Но поскольку он был чрезвычайно щепетилен в отношениях с женщинами, те редко обижались на него, даже когда он их оставлял, а жаждущие узнать о его любовных приключениях так и оставались в неведении.
Между тем мистер Мидлтон, собрав бумаги, произнес:
– Я выясню все, что смогу, и представлю вам сведения о сэре Джарвисе как можно скорее.
– Спасибо, Мидлтон. Я знаю, на тебя можно положиться.
Герцог поднялся из-за стола – он провел за ним почти два часа.
– Я собираюсь в Карлтон-Хаус, – сообщил он, – и, поскольку меня там заставят переесть и перепить, чего я не люблю в середине дня, пошли грума к «Джентльмену Джексону». Пусть передаст ему, что я надеюсь появиться в половине пятого и буду очень обязан, если смогу лично с ним провести несколько раундов.
Мистер Мидлтон улыбнулся:
– Я уверен, Джексон с удовольствием «обяжет» ваше сиятельство, несмотря на то, что вы нокаутировали его на прошлой неделе.
Герцог рассмеялся:
– Думаю, или мне необычайно повезло, или Джексон на время потерял бдительность. По это и впрямь успех.
– Да, конечно, ваше сиятельство.
«Джентльмен Джексон» был для него самым великим из боксеров, которых он когда-либо знал. Герцог вышел из библиотеки. Удовлетворенная улыбка тронула его губы.
Во второй половине дня сэр Джарвис Стэмфорд вернулся в свой большой и весьма респектабельный дом на Парк-Лейн.
Едва он переступил порог, как дворецкий и шесть лакеев выстроились в ожидании приказаний, а секретарь, маленький настороженный человечек, нерешительно поспешил ему навстречу:
– Мисс Клэрибел, сэр, просила заглянуть к ней сразу, как только вы вернетесь.
Сэр Джарвис внимательно посмотрел на секретаря, как будто за этой просьбой скрывалась особая причина.
Он хотел уже пройти в дом, но, увидев шестерых лакеев одного, как на подбор, роста, в одинаковых прекрасно сшитых фиолетовых и черных ливреях, преданно смотревших на него, спросил секретаря:
– А где мисс Клэрибел?
– В своей гостиной, сэр.
Сэр Джарвис поднимался по лестнице. Его ноги утопали в мягком ворсе ковра, гораздо более пышного и богатого, чем в других домах Лондона.
Добравшись до верха лестницы, сэр Джарвис поймал себя на мысли о том, что любуется недавно купленной картиной, принадлежавшей, как он был уверен, кисти Рубенса, а если вдруг ему подсунули подделку – обманщики об этом горько пожалеют.
Сэр Джарвис прошел по коридору, несколько загроможденному дорогой мебелью, в очень элегантную гостиную рядом со спальней дочери, убранство которой служило как бы совершенной оправой красоте Клэрибел.
Белые с позолотой стены, потолок, расписанный итальянским художником, голубые гардины – все это, несомненно, отвечало изысканному женскому вкусу. Когда же Клэрибел быстро поднялась с дивана и двинулась навстречу отцу, он подумал: «Да она сама по себе драгоценный камень, в оправе или без!»
– Папа, я так рада, что ты вернулся!
– А что случилось? – хрипло и нарочито грубовато спросил сэр Джарвис.
– Люсьен встретился с герцогом… Наконец-то он набрался храбрости! Ты же знаешь, мне пришлось заставить его сделать над собой усилие.
– И тебе это удалось?
– Да, удалось.
Клэрибел взяла отца за руку, подвела к дивану и усадила рядом с собой.
– Ну? И что же дальше?
Клэрибел набрала в грудь побольше воздуха.
– Люсьен сообщил герцогу, что хочет на мне жениться…
Сэр Джарвис напрягся, как бы ожидая услышать об отказе.
– И что, ты думаешь, сказал герцог? – поинтересовалась Клэрибел.
– Так говори же…
– Он сказал, что хочет увидеться со мной у нас дома в деревне!
Сэр Джарвис молча смотрел на дочь, в его глазах было сомнение, словно пытался уловить, правильно ли он ее понял. А потом спросил:
– Герцог хочет погостить у нас в Стэмфорд-Тауэрсе?
Клэрибел кивнула:
– Да. И я уверена, папа, что это означает: он даст согласие на наш брак. Разве не замечательно? Я смогу выйти замуж еще до конца сезона. И на открытии парламента появлюсь как виконтесса.
– И будешь там самой красивой супругой пэра, моя дорогая…
– Как раз об этом, папа, я и мечтала! И ты должен купить мне диадему, чтобы я затмила всех!
– Конечно, конечно, – согласился сэр Джарвис. – Но я никак еще не могу поверить, что герцог хочет нас навестить.
– Люсьен тоже удивился. Ведь герцог очень щепетилен и мало где останавливается, к тому же не принимает почти никаких приглашений, только от очень близких друзей, как, например, герцог Бедфорд или герцог Нортумберлэнд. Он отказывает тысячам!
– Тем более мы должны позаботиться о том, чтобы ему не пришлось пожалеть о визите в Стэмфорд-Тауэрс.
– И сделать все, чтобы он дал согласие на мой брак с Люсьеном! – весело добавила Клэрибел.
– Да, да, конечно, но я считаю, что это уже решено? – сказал сэр Джарвис и вдруг подумал, что Клэрибел в этом не слишком уверена.
– А почему бы ему и не принять тебя? – скорее убеждая себя, он стал рассуждать вслух. – Ты не только красива, но и богата. И никто не может отрицать, что в жилах членов семьи твоей матери течет голубая кровь.
– Я беспокоюсь, не забыл ли Люсьен сообщить ему о маме?
– Если и забыл, ты скажешь об этом сама. И как только герцог окажется в нашем доме, он вынужден будет выслушать и меня.
– Конечно, папа! Пошли ему приглашение немедленно! Люсьен считает, что надо спешить. Как это он сказал?.. А-а, не дать траве вырасти под ногами!
– Я с ним согласен, – кивнул сэр Джарвис. – Чем скорее, тем лучше. – Говоря это, он думал о чем-то еще. Потом наклонился и поцеловал ее. – Я очень горжусь тобой, дорогая. Все это поможет нам забыть о происшедшем с графом Дорсетом.
– Никогда больше не хочу слышать о нем! Он обманул меня, этого я ему не прошу!
– Я тоже, – согласился сэр Джарвис. – Но даю слово, рано или поздно доберусь до него, он попомнит тот день, когда так обошелся с тобой.
Клэрибел быстро поднялась, подошла к камину. Всматриваясь в свое отражение в зеркале, висевшем над каминной полкой, она тихо спросила:
– И как только он мог? Как он мог предпочесть мне Алису Виндхэм, с лицом, похожим на непропеченный пирог?
– Забудь, забудь об этом, дорогая, – заговорил отец, стоя за спиной дочери. – Пусть Люсьен всего лишь виконт, но он подопечный самого влиятельного и уважаемого человека в Англии. Имение Алверстод – образцовое хозяйство, пример для всех землевладельцев, и приглашение остановиться в Алверстод-Хаусе гораздо престижнее, чем в каком-либо из королевских дворцов.
– Именно там мы и станем бывать чаще всего, папа! – восторженно воскликнула Клэрибел.
– Надеюсь, ты постараешься, чтобы твой папочка не пропустил ни одного приема? – намекнул сэр Джарвис.
– Ну конечно, папа, как только мы с Люсьеном поженимся, вы с герцогом станете большими друзьями. Кроме того, у тебя же самые лучшие скаковые лошади в Англии.
– Не все, разумеется, но многие действительно, – самодовольно согласился сэр Джарвис.
– А общие увлечения так сближают, правда?
– Конечно, конечно. Но больше всего нас сблизил бы твой брак с виконтом. О нем его сиятельство, как я понимаю, заботится очень давно, с самого детства?
– Верно, с детства. Порой Люсьен, правда, волнуется из-за герцога, но, несомненно, обожает его.
– Как и многие другие, – согласился с дочерью сэр Джарвис. – Я рад, дорогая, что твоя судьба складывается точно так, как я предполагал. Тебе везет, моя девочка!
Клэрибел, зардевшись, отвернулась от зеркала и подошла к отцу, подняла к нему милую головку. Сэр Джарвис, не отрываясь, всматривался в ее прелестное лицо, будто видел впервые.
– Роль виконтессы – это по мне! – кокетливо и в то же время уверенно заявила Клэрибел.
